Книга неучтённых ценностей

Дата: 15-й день дхазо

Место: Кловер Хайтс

Я отработала сертифицированным сборщиком налогов уже три полных недели. Отец уверял, что со временем станет легче, но это не так. Сегодня было особенно плохо, поэтому я и пишу об этом в своей учетной книге. Все равно никто не читает эти записи, так что можно писать все, что в голову взбредет. Никто даже не заметит.

Сегодня был мой первый отказник. Гражданин пытался спорить со мной и заявил, что новый налог в размере тридцати процентов — это слишком много. Раньше, насколько он помнил, он составлял десять процентов. Я мягко объяснила, что налог по-прежнему десять процентов. Первые десять процентов идут на защиту и военные расходы, вторые — на социальные нужды и инфраструктуру, и последние уходят в Орзов в качестве платы Кайе и Олигархам за то, что они тратят свое драгоценное время. Но человек ничего не желал слушать. Я предложила отдать двадцать процентов долговыми расписками, если ему так будет удобнее, но он стал проклинать гильдию, кричать, что нашему главе лучше бы вытащить свои жадные ручонки из его кармана, пока он их не обломал.

Можно было бы проигнорировать его ругань и оскорбления, но это уже были прямые угрозы Кайе. Я попыталась успокоить мужчину, но его глаза задергались, как у бешеной летучей мыши. И он напал на меня: бил голыми руками по позолоченной броне, пока металл не окрасился его кровью. Я ударила его предплечьем в висок и сделала подсечку посохом. Он рухнул на землю, тяжело дыша. Человек пронзил меня взглядом так, будто в грозящем ему наказании была исключительно моя вина.

Он отказался платить. А я всего лишь выполняла свою работу.

Дата: 24-й день дхазо

Место: поместье «Процветание»

Сегодня после обеда я преподнесла отцу деньги, которые «приберегла» после сбора налогов. Почти 500 зино. Блеск золота отразился в его широко распахнутых, прежде безжизненных глазах. Он быстрым движением стер набежавшую слезу и крепко обнял меня.

«На двести пятнадцать зино больше, чем на прошлой неделе! Моя ты умничка!» — сказал он, дернув меня за ухо. Я чувствовала гордость за то, что смогла пополнить опустевшую семейную казну. Трудные времена начались у нас еще до того, как я стала сборщиком налогов.

Несколько неудачных инвестиций уничтожили большую часть отцовского наследства. Он отправился к духам предков, надеясь получить ссуду из огромных состояний, за которые они цеплялись после смерти. Признание неудачи его подкосило. А нам всем пришлось бы страдать под презрительными взглядами предков, когда бы они ни приходили к нам — в День отпущения грехов или в Канун расплаты. Но лучше бы отец вернулся домой с долгами. Вместо этого он принес нам правду: семейного состояния больше не существовало. Богатство наших предков было жестко привязано к казне Призрачного Совета, и когда Совет приказал долго жить, их деньги испарились вместе с ними. Все это время духи предков делали вид, что у них есть несметные сокровища. На самом деле у них было всего лишь несколько миллионов зино, с которыми они не желали расставаться.

^{Ministrant of Obligation | Art by: Bastien L. Deharme}

Я была возмущена, но отец прекрасно их понимал. Делать вид, что все в порядке, было настолько же важно, насколько и дорого. Мы не могли позволить себе держать менее трех слуг из страха, что слово Олигархов будет отозвано. Будучи понтификом, отец связывался с ними лишь иногда. Но находиться в тени Олигархов было привилегией, к которой стремились многие. Мы не могли допустить снижения нашего статуса, поэтому в общем деле принимали участие все члены семьи. Моим вкладом была работа сборщиком налогов.

«Я знал, что у тебя есть способности, — сказал отец, набивая глубокие карманы деньгами. — Я же говорил тебе, что станет легче».

Отщипнуть зино тут, отщипнуть там. Подправить бухгалтерские книги. Все сборщики так делают.

Все, кроме меня. Я знала истинную причину, по которой отец подтолкнул меня к этой профессии. «День прошел — в кармане зино», — сказал бы он со смехом. Но забирать деньги у людей не доставляло мне радость, пусть даже мы очень нуждались в средствах, — все равно у других семей было намного меньше. Поэтому я устроилась на вторую работу. Помощницей мага плоти. Создание труллов — не работа мечты, но платят неплохо. И у меня это хорошо получается. Если родители узнают об этом, мне придется вечно слушать, что не пристало людям нашего статуса заниматься магией плоти. А уж если прознают духи семьи. . .то храни нас всех боги.

Половину еженедельного заработка я отдаю отцу. Вторую половину я трачу на помощь тем гражданам, которые не могут уплатить налоги. Я не могу помочь многим, но в глубине души верю, что кто-то еще из сборщиков занимается тем же.

Дата: 11-й день праза

Место: улица Олигархов, юг

Сегодня отец пришел домой в плохом настроении. Очередной план «разбогатеть по-быстрому» провалился. Его нога выглядела ужасно: искореженная, вывернутая серо-голубая плоть трулла. Я пыталась подобраться ближе и незаметно помочь ему с помощью магии плоти, но он злился и метался туда-сюда по всему дому. Золотая маска трулла, застрявшая в его ступне, так сильно стучала о каменный пол, что в мамином витринном шкафу попадали все куклы. Отец проклинал Конклав Селезнии, обзывал их кучкой пожирателей отрубей и безмозглыми фанатиками, завернутыми в листья. Потом грозился уничтожить их гильдию в одиночку за то, что они сделали с ним. Все это время из его дырявых карманов на пол сыпались медные зибы. Из его гневных речей я поняла, что в его неприятностях каким-то образом виновна машина иззетов, а еще в деле замешаны вурмы. Это звучало интригующе, но выпытывать подробности я не стала.

Лучше не вмешиваться, когда отец не в настроении.

Кое-что интересное случилось сегодня во время работы у мага плоти Джарека. Я как раз приводила в порядок труп, когда услышала голос босса из комнаты расплаты.

«Тихо, — сказал он. — Ваши просьбы уже бесполезны».

Женщина умоляла о пощаде, обычно так и бывает. Все должники так делают. Но потом она сказала: «У меня есть сведения о слабом месте Виту-Гази. Мне только нужно переговорить со своим связным, и меня ждет достойное вознаграждение. Я смогу закрыть все долги!»

Снедаемая любопытством, я отбросила куски тела, с которыми работала, и бросилась к двери, едва не споткнувшись о кучу коленных чашечек. Заглянув в дверь комнаты расплаты, я увидела женщину в прекрасных селезнийских одеяниях; тончайшие ткани едва касались ее кожи. Однако ее движения были резкими и грубыми, что меня удивило. В молодости я мечтала вступить в гильдию Селезнии. Я хотела изучать их образ жизни и использовать силу «дара». Отец быстро положил конец моим мечтаниям, не дав укорениться таким идеям. Я не так много успела узнать, но одну вещь запомнила точно — ни один селезниец никогда и ни при каких условиях не стал бы должником Синдиката Орзов. Значит, эта женщина была лазутчицей. Скорее всего Димиров.

Джарек не пожалел ее и призвал руны, затаившиеся в темных углах комнаты. Магия вырвалась из кончиков его пальцев; темные эфемерные завитки постепенно обрели форму кинжалов. Джарек содрал кожу с тела заемщицы — с головы до пальцев ног — и, как только был сделан последний срез, дух устремился к потолку. Но прежде чем призрак смог сбежать, следующая серия заклинаний привязала его к фолианту. Джарек приказал духу встать у стены вместе с другими. Чертова дюжина. Дел невпроворот.

Когда он позвал меня, я досчитала до пяти и только потом вбежала в комнату, как будто и не подслушивала за дверью. Я вытащила труп из комнаты расплаты, раздела его и натерла маслами, чтобы предотвратить разложение. Затем посмотрела на схемах, какие формы необходимо вырезать из плоти. У нас был заказ на трулла для сокровищницы. Создание шеститонного существа похоже на сборку сложной головоломки. Обычно требуется не менее сорока человеческих тел, но я научилась обходиться тридцатью тремя. Тут все просто: семь раз отмерь, один наколдуй.. . .Так себе секрет, но вы удивитесь, узнав, сколько магов ничего не рассчитывают, а сразу используют чары. Я могла бы собрать целого трулла из обрезков, которые они оставляют.

Кусочком уголька я стала обводить нужные контуры на теле, но мои глаза то и дело натыкались на аккуратно сложенное одеяние Селезнии, лежащее на полу.

^{Camaraderie | Art by: Sidharth Chaturvedi}

Я молила предков, чтобы мысли о воровстве оставили меня.

Мяукнул один из созданных сегодня бесов-труллов. Его глазки перебегали от меня к одежде на полу и обратно. Как будто он прочел мои мысли.

«Я не сделаю этого. . .» — сказала я ему. Забрать эту одежду было бы неправильно. Теперь это собственность Синдиката. Очередное конфискованное имущество, новая запись в книге.

Личное имущество №12542: шелковое одеяние, производство Селезнии — 1 шт. Стоимость — 68 зино

Никто не хватится. Я сунула одеяние в сумку.

Может, отец был все-таки прав.

Пролистывая эти записи, я понимаю, какое ужасное впечатление производит мой отец. Но на самом деле он замечательный во всех отношениях. Во времена процветания нашей семьи он внес свой вклад в искусство, заказывая витражные портреты наших предков, которые потом украшали окна столовой. А еще он поддерживал малые предприятия, среди которых было производство генераторов рунных ключей. Это изобретение навсегда изменило сферу безопасности в Равнике. И стоит отметить его ангельское терпение к моим выходкам. В молодости я была бунтаркой. . .Пыталась найти себя, отыскать свой путь. Я красила волосы во все цвета радуги (конечно, кроме зеленого. . .отец никогда не позволил бы появиться такому цвету в своем доме), а он и глазом не моргнул. Он просто провел меня через весь собор, пока моя мама, съежившись от страха, следовала в десяти шагах за нами, слишком стеснительная, чтобы предстать перед дамами нашего круга. Я была такой маленькой под массивными арками собора, но, шагая рядом с улыбающимся отцом, чувствовала себя просто великаншей. Он поддерживал меня всеми возможными способами, и теперь я могу пожертвовать частью себя ради него.

Именно с его помощью я смогла разглядеть все хорошее, что есть в нашей гильдии и научилась ценить это.

Дата: 26-й день праза

Место: место покаяния

Итак, у меня неожиданно выдался выходной, а завтра я не собиралась идти на работу. Граждане не очень обрадовались очередному повышению налога, а я уже устала вымывать кровь из всех уголков и сочленений своих доспехов.

Отец ушел на встречу с начальником доков обсуждать возможные инвестиции, а мама была в своем клубе. Поэтому я решила, что сегодня дом целиком в моем распоряжении.

Вскоре мои мысли вернулись к селезнийской одежде, спрятанной под матрасом. Мне захотелось примерить ее — просто посмотреть, как это будет. Одеяние село идеально, а по сравнению с привычными доспехами казалось, будто носишь облако. Я представила переплетения листьев, спускающиеся по рукам, волосы, собранные в узел и перетянутые лозой, венок из ягод и цветов на голове. Я, дурачась, проскакала в гостиную и поклонилась величественному витринному шкафу матери, воображая, что это древо Виту-Гази. Я танцевала, воображая, будто я ветер, играющий листвой мирового древа. Меня больше не заботили богатства, ради которых люди стирают в пыль плоть и кости. Я позабыла о работе, где приходилось отбирать не только ценности, но и жизни.

Внезапно хлопнула входная дверь. Это вернулся отец. По болотному зловонию, которое он с собой принес, я поняла, что это будет не самое приятное зрелище. Я попыталась освободиться от коварного одеяния, но узлы на спине оказались слишком туго затянуты. Мне не осталось выбора: я спряталась в тени и стала слушать громогласные вопли отца о том, что его чуть не придавило ящиком с виски. Он сорвал мокрый плащ, усыпанный мусором и щепками.

«Мири! — закричал он, думая, что я еще в своей комнате. — Мири! Иди сюда!»

Наконец его глаза приспособились к тусклому освещению, и он увидел меня.

Я впервые видела его в такой ярости. От его голоса содрогнулись балки, и на меня посыпалась пыль. Одежда Селезнии в его доме? Он точно отречется от меня. Мне нужно было оправдание. Любое.

«Отец, я кое-что узнала. Есть сведения о наличии уязвимости Виту-Гази. — Я проглотила ком в горле. — Теперь я хочу узнать, правда ли это. И если все получится, вся гильдия Селезнии будет молить нас о пощаде».

«И откуда же у тебя эти сведения? — раздраженно спросил он, прищурившись. — Это задание не для сборщика. Нужно поговорить с твоим руководителем».

Понимая, что придется сознаться в работе на мага плоти, я схватила его за рукав, с которого все еще капала вода: «Мой руководитель ничего не знает. Я услышала все это от лазутчицы».

«Но как?»

«Она умоляла сохранить ей жизнь до того, как забрали ее дух. Я. . .в свободное время я работала на мага плоти.

Он по-прежнему хмурился. Вместо того, чтобы выкрутиться, я сделала себе только хуже. Если я хочу вернуть доверие отца, придется продать себя подороже.

»Отец, неужели ты думаешь, что я добровольно нацепила бы эти проклятые тряпки? Эти сведения даруют нам благословение неизмеримым богатством. Я видела, как вы с мамой преодолеваете трудности, жертвуете своим счастьем ради моего. Я хотела использовать эту информацию, чтобы укрепить положение Синдиката. В сборщиках меня обучили запугивать людей и сражаться. А ты научил меня использовать систему ради семейного благополучия. Прошу тебя. Позволь мне сделать это».

Его взгляд смягчился. Поза уже не была столь напряженной, он практически готов был обнять меня.

Мне удалось заронить в него частицу веры в удачу. Отец смотрел на меня в этих одеждах, но видел уже не предательницу, а способную наследницу. Ту, которая вернет богатство в нашу семью.

И я не уверена, что этот взгляд нравился мне больше.

Дата: 7-й день мокоша

Место: Комплекс посвященных

Я здесь! Знакомлюсь с Селезнией.

И наконец-то у меня есть настоящий дневник. Он сделан из мягкой, дважды благословенной пальмовой бумаги с маленькими желтыми цветами, вдавленными в листы. Страницы хрупкие и слишком толстые, отчего их трудно перелистывать. И, кажется, в некоторых местах листы упрямо отталкивают чернила.. .но это красивый дневник, а еще он мой. И больше не нужно его прятать. На самом деле ведение дневников поощряется старейшинами. Мы можем записывать наши чувства в любое время.

^{Plains | Art by: James Paick}

Наш класс — это триста посвященных. Даника, Каз, Василь и я попали в один стручок развития. Каз и Василь не состоят ни в одной из гильдий. Даника работала задержателем Азориуса, но после резни во время бунта в Удзеке и последующего подавления у нее случился нервный срыв. Поэтому она решила сменить обстановку Наш стручок развития соединяется с четырьмя другими, образуя опорную ветвь, а эти ветви соединяются с питающим стволом. Потом что-то было про корневую систему, но я уже не слушала учителя, потому что запах подмышек трехсот учеников как по команде начал кричать непристойности моему носу.

Мы приняли ванну с ягодами и маслами и снова надели свежевыстиранные одеяния. Поначалу они пахли божественно. Но эти растительные средства были явно неспособны противостоять поту и зловонию, возникающим во всех влажных местах. У одного из посвященных хватило наглости поднять руку и пожаловаться.

Старейшина назвал запах частью нашей «естественной ауры» и пообещал, что скоро мы к этому привыкнем.

Даника передала по нашему стручку маленький пузырек, и каждый из нас втер под нос каплю ароматного масла. Потом мы сели и стали внимательно слушать молитвенные наставления.

Дата: 12-й день мокоша

Место: ассамблея Конклава

Мне неприятно это писать, но я уже скучаю по дому. Конечно, в нашем Синдикате Орзов есть свои проблемы, но гигиена всегда безупречна. И наша бумага не рассыпается на кусочки, если посмотреть на нее слишком пристально. А еще никогда в жизни я не ценила деньги так, как сейчас. Например, вчера я узнала, что нам предстоит первое Коллективное Благословение. Я сразу же решила появиться там в чем-то более ослепительном, чем моя ворованная одежда. За неделю она превратилась в обноски оборванки. Но в пределах пешей доступности от комплекса не было ни одного портного, только пара швей мастерили одежду на дому.

Я нашла именно то одеяние, которое хотела. Прекрасные текучие шелка, расшитые золотыми листьями. Как только я его увидела, мой кошелек практически выпрыгнул из кармана. Ее работа была изумительной. Божественной. Я не могла не задуматься, насколько прибыльным стал бы ее бизнес, вложись в него грамотный инвестор. Она могла бы выкупить долговые обязательства полудюжины заемщиков, чтобы они занимались пошивом одежды. Она бы утроила свою прибыль уже в первый год, расширила бренд, купила торговую точку на Жестяной улице и смогла бы привлечь больше инвесторов, а затем. . .

. . .Но в Селезнии так дела не ведут. Еще большей проблемой было то, что швея захотела обменять одежду только на медный чайник или садовые ножницы. Я подумала, что с чайником будет проще. Тем более я понятия не имела, как выглядят садовые ножницы. Я отправилась к мастеру по металлу, который попросил за чайник четыре пары вязаных носков. Единственный вязальщик в округе потребовал четыре фунта белого волчьего меха (я не осмелилась спросить, для чего ему это нужно). Я нашла волчьего наездника; он был болен и попросил выгулять щеночка. Я выгуляла волка (далеконе щеночка). Отдала волчий мех вязальщику, а носки — мастеру по металлу. Я провела все утро, выполняя поручения вместо учебы, и неплохо повысила навык бартерной торговли. А еще хотелось бы отметить, что из-за всей этой беготни моя естественная аурастрашно воняла.

Так что я вымылась перед походом к швее, потому что знала: у меня не будет на это времени перед Коллективным Благословением. Я постучалась в дверь, и когда швея вышла, с горделивой ухмылкой протянула ей красивый отполированный чайник: «Я бы хотела обменять этот чайник на одежду».

Она улыбнулась самой доброй улыбкой на свете и ответила: «Но какая мне польза от двух чайников?» Я услышала, как в глубине дома засвистел чайник, который двадцать минут назад ей принес другой клиент. Голова буквально раскалывалась. И сердце тоже.

Когда я встретилась со своей группой, Даника заметила мое уныние и одолжила шаль, которая полностью изменила внешний вид моей одежды. Мы опоздали на Благословение, поэтому сели позади всех, чтобы шаман нас не заметил. После третьего часа песнопений мы уже стали беспокойно ерзать и обмениваться записками на пальмовых листьях. Я спросила, пойдет ли Даника со мной к Виту-Гази. Похоже она приспосабливалась к жизни в Конклаве быстрее меня, поэтому мне не помешала бы ее поддержка. Она согласилась. Наша записка к тому времени превратилась в кучку мякоти, и мы едва не рассмеялись в голос.

Я знала, что отца ждет разочарование. Ведь шансы найти уязвимость Виту-Гази были невелики. Возможно, мы никогда не обретем былое богатство, но я смогу сказать, что приложила все усилия. И, может быть, с приближением дня рождения он скоро забудет об этом глупом плане. В Синдикате принято дарить на день рождения ожерелья из монет, и каждый год Олигархи заваливают отца подарками. Не зря он тратит столько времени, чтобы произвести на них впечатление. Конечно, ожерелья — это просто безделушки для Олигархов, но их щедрость позволяет нашей семье оставаться на плаву в течение нескольких месяцев, а может, и целый год.

В детстве, когда такие подарки были скорее забавными, чем дорогими, я помогала срезать монетки с веревочек и складывать их в столбики. Половину отец отдавал церкви, как и предписано, а остальную тратил на скачках дромадов. Это был его шанс превратить мелочь в состояние. Он всегда брал меня с собой. Я сидела у него на коленях и падала каждый раз, когда он вскакивал, благодаря богов за выигрыш или проклиная их же за проигрыш. Чаще всего происходило второе.

Каждый год он шел домой с улыбкой до ушей и пустыми карманами. И говорил, что в этот раз он был в одном зибе от выигрыша. И что однажды ему повезет, и тогда он сможет купить мне все, что я пожелаю. Потом он щипал меня, удивленно ахал и показывал последнюю монету, которую находил у меня за ухом.

Ох. Это Благословение длится четвертый час. Даже моя задница уже уснула. Боги, как же я хочу домой.

Дата: 13-й день мокоша

Место: Комплекс посвященных

Сегодня мы изучали заклинание роста. В моей группе, похоже, у всех есть дар. Все могут выпестовать из семечка здоровое растение. Ну а я просто молюсь духам предков, чтобы что-то произошло, хоть что-нибудь, пока старейшина не закончит медитировать и не обнаружит в моем печальном терракотовом горшке одну лишь землю.

«А ты пробовала Напев Виту-Гази?» — спрашивает Василь, обеспокоенно морща лоб.

Я качаю головой. Все вчерашнее утро я провела в погоне за тем чайником, поэтому не успела попрактиковаться. Василь продиктовал мне напев. Я попробовала сама и даже увидела какое-то шевеление в земле, но семена так и не проросли. Я выкопала их и положила на ладонь. Пухлые белые семена высохли и стали коричневыми.

«Не волнуйся, — сказал Каз, сажая новые семена в горшок. — Призыв искры семени сработает. — Он толкнул меня локтем. — Он настолько простой, что ему не учат. Боятся, что никто не станет зубрить напевы». Каз создал в переплетении пальцев шар зеленой пульсирующей магии, собрал его в ладонь и брызнул им в горшок. Его суккулент увеличился вдвое.

Я попыталась повторить, и, когда полила землю, появилось три ростка. Мой восторг был недолгим: они засохли, как и семена.

Когда в моем стручке закончились идеи, мне попытались помочь люди из опорной ветви. Когда и их идеи иссякли, на помощь пришел один из посвященных питающей ветви, который уже сдал экзамен по наложению чар. Все было тщетно. И старейшина вот-вот должен был вернуться. Быть может, я слишком часто касалась мертвой плота, чтобы теперь заставить хоть что-то ожить.

Но Даника не сдавалась. Она работала со мной над напевами до тех пор, пока к нам не подошел старейшина. А затем в последнюю секунду поменяла свой горшок на мой.

«Отличная работа, — сказал старейшина, сжимая листья, чтобы проверить их упругость. — Очень хорошо». Затем он перешел к Данике и нахмурился, увидев ее увядшие ростки. «Рано или поздно ты обретешь дар, — сказал он, — но остаток вечера тебе лучше посвятить лечебной медитации».

Позже я спросила ее, почему она сделала это. Она ответила, что знала, как мне хотелось пойти к Виту-Гази. И раз уж мы не сможем пойти вместе, то я смогу сделать это одна. Я не знала, что сказать. Меня поразили ее благородство и жертвенность, а также доброта всех, кто пытался мне помочь.

Я отправилась в ратушу одна; великое древо было восхитительно в своем величии. Предстать перед ним было горько и радостно одновременно. Оно было таким прекрасным, таким безмятежным; так легко и изящно вздымалось ввысь, будто было создано из завитков дыма, а не из камня. Но я знала, что завтра вернусь домой с пустыми руками и столкнусь с разочарованием отца. Все эти чувства смыло, когда что-то вдруг завибрировало на моем бедре. Я потянулась вниз рукой и обнаружила карман на своей одежде. Раньше я его не замечала. На самом деле раньше его здесь и не было. Как только я сунула руку в карман, волны рассеивающейся магии унеслись прочь. Карман внезапно потяжелел и оттянул вниз одежду с одной стороны.

Я убедилась, что на меня никто не смотрит, затем вытащила лежавший там предмет. Это был артефакт.. . .Селезнии. Он пульсировал в моей руке, а когда я подняла его повыше к Виту-Гази, мне открылась шокирующая правда. Великое древо было восстановлено после атаки одного из иззетских лордов-магов, но это восстановление было весьма поверхностным. Я увидела, насколько хрупким оно было под корой: усталостные переломы пронизывали его ветви, а скрытые опоры едва выдерживали вес древа. Один точный удар мог разрушить всю структуру. На этот раз навсегда.

В Орзове за этот артефакт дадут миллионы . Десятки миллионов. Или даже больше. Наша семья смогла бы преодолеть полосу отчаяния, а отец сиял бы от гордости за меня ярче солнца.

Дата: 14-й день мокоша

Место: моя спальня

Вчера вечером я так торопилась рассказать отцу о своем открытии, что бежала всю дорогу от Конклава. Я ворвалась в дом мокрая от пота и задыхающаяся. Отец увидел мое состояние, и прежде чем я открыла рот, приказал слугам приготовить ванну с ароматным мылом, принести мне приличную одежду и приготовить нормальную еду. И только после этого он выслушает новости. Отец отправил записку в клуб, чтобы мама скорее возвращалась домой. Придя домой, мама, хмурясь, принялась вытаскивать ветки и гроздья ягод из моих волос — словно волчица заботилась о своем волчонке.

«Я скучала, Мири, — впервые мое имя прозвучало как песня. Вся неловкость, которая была между нами, исчезла.— Без тебя этот дом стал совсем другим. Твой отец был невыносим — хвастался всем и каждому, какая храбрая у него дочь», — продолжала она.

Аромат говядины в соусе был восхитителен. После недели жесткой диеты из отрубей и сухофруктов от таких запахов я буквально захлебывалась слюной. Аппетитные флюиды полностью завладели моим вниманием, но мама потянула меня за подбородок и повернула лицом к себе:

«Я знаю, что твое путешествие в Конклав было уловкой. Ты всегда стремилась к Селезнии, с самого детства. Мама все всегда знает. Просто скажи отцу, что ты нашла это». Она протянула мне артефакт — тонкую золотую корону, излучающую мягкий белый свет: «Скажи, что ты выкрала это из залов Виту-Гази. Придумай красивую историю. Этого вполне хватит, чтобы удовлетворить его мечты о богатстве».

После этих слов я решила, что еще большие откровения ждут нас за обедом. За столом к нам присоединились духи предков. Они все время сокрушались, что мы устроили такой пир, хотя не можем себе этого позволить. Я рассказывала свою историю, а отец внимательно ловил каждое слово. Он смеялся, слушая про ужасную бумагу и о том, как я целое утро провела, обменивая одни вещи на другие. Мама улыбалась, и в ее глазах я видела искорки гордости. Тогда я поняла, насколько богатой уже была моя семья. Это богатство — любовь в наших сердцах, а не монеты в карманах. Я подумала о друзьях, которые остались в Конклаве. О глубокой привязанности, что возникла между нами за столь короткое время. Я не могу отказаться от всего этого.

Когда я добралась до части о Виту-Гази, случилось нечто неожиданное. Я не стала рассказывать об уязвимости древа, хотя это могло буквально озолотить нашу семью. Вместо этого я преподнесла отцу артефакт, полученный от мамы.

«Корона союза? Мири, да она стоит тысячи!» — проревел он и стиснул меня в объятиях. А мы с мамой обменялись заговорщическими улыбками.

^{Crown of Convergence | Art by: Jen Page}

«Я сделала это для тебя, отец. Хотела, чтобы ты гордился мной», — сказала я.

«О, Мири. Я всегда гордился тобой, — ответил отец. — Во всем мире нет такого сокровища, которое я любил бы больше тебя».

Это будет последняя запись в дневнике из Селезнии. Не хочу, чтобы отец однажды наткнулся на него, хотя сомневаюсь, что бумага будет храниться дольше нескольких месяцев. К тому же мои слезы уже сейчас превращают страницы в кашу.

Дата: 29-й день мокоша

Место: улица Олигархов, север

Я вернулась к работе, и теперь дела идут гораздо лучше. К счастью, я пропустила худшие дни восстания. Спокойствие снова воцарилось на улицах, когда Синдикат согласился на разумный налог в 18%. Больше месяца мне не приходилось смывать кровь с доспехов.

На прошлой неделе был день рождения отца. Как и ожидалось, он принес домой небольшое состояние в ожерельях из монет, но признал, что мой подарок был, конечно же, лучшим.

«Это зачарованное денежное дерево», — сказала я, показав ему терракотовый горшок. Отец посмотрел на саженец и нахмурился. Он уже собрался было кричать, что ничего зеленого в его доме никогда не будет, но тут я достала из земли золотую монету.

При виде нее он буквально расцвел.

«Вчера я забрала его из изъятых вещей, — сказала я. — Каждую ночь тут вырастает по одной монете».

С тех пор отец усердно ухаживает за деревом: поливает его, следит, чтобы было достаточно солнца, даже иногда разговаривает с ним, если думает, что никто не слышит. И каждую ночь после того, как отец уснет, я прячу в горшок золотую монету. А потом отправляюсь на свою тайную работу магом плоти.

Небольшое количество зелени в нашем доме наполняет меня безмятежностью и надеждой. Пока что это всего лишь молодое деревце, которое отец впустил в нашу жизнь. Но скоро оно протянет корни далеко за пределы своего маленького дома; надеюсь, когда-нибудь и я смогу это сделать.