Книги, которые я любил

Глава 8

Будь Джуннатхой — искателем. Продолжаем P.S.

Первый сегодня Фридрих Ницше с книгой «Воля к власти». Он не публиковал её, пока был жив. Она была опубликована посмертно, да и то, пока книга готовилась к публикации, ваши так называемые великие люди украли немало от манускрипта.

Альфред Адлер был одним из «величайших» психологов. Он один из троицы великих психологов: Фрейд, Юнг и Адлер. Он просто вор. Адлер своровал всю свою психологию у Фридриха Ницше.

Адлер говорит: ″Основной инстинкт человека — это воля к власти″. Прекрасно! Кого он хотел обмануть? Впрочем миллионы идиотов были обмануты. Адлер до сих пор считается великим человеком. Он просто пигмей — лишь простить и забыть.

Джордж Бернард Шоу украл всю свою философию у Фридриха Ницше. Великий J.B.S. — нобелевский лауреат, Джордж Бернард Шоу. Всё, что он говорит, составлено всего из несколько сентенций из ницшевской «Воли к Власти».

Даже так называемый великий индийский святой был недалёк от Адлера и Шоу. Его имя Шри Ауробиндо. Ему поклоняются миллионы во всём мире как одному из величайших мудрецов века. Он заимствовал свою идею сверхчеловека из «Воли к власти». Шри Ауробиндо был просто посредственным учёным — нечем и похвастаться.

Книга Ницше не была опубликована ещё много лет после его смерти. Его сестра препятствовала этому. Она была великой бизнессвумен. Она продавала другие книги своего брата, и она ждала подходящего момента, когда «Волю к власти» можно будет продать. Она не очень заботилась о Ницше, его философии, о его вкладе человечеству.

Почему Ницше сам не опубликовал свою книгу, пока был жив? Я знаю почему. Это было слишком, даже для него. Он не был просветлённым. Он боялся, боялся того, что с ним будет, если книга будет издана. А книга в самом деле была бомбой! Он прятал её у себя под подушкой, даже когда спал. Он боялся, что она попадёт в неправильные руки. Он не был таким храбрым, как люди думают о нём, он был трусом. Но странны пути существования: порой даже трусы осыпаемы звёздами — это как раз случай Ницше.

Адольф Гитлер украл всю свою философию у Ницше. Гитлер не мог сделать что-то правильное — он был настолько идиот… ему надо было находиться в Индии, не Германии, и быть учеником Муктананды. У меня есть прекрасное имя для него: Свами Идиотананда! Вот чем он был — величайшим идиотом за всю историю. Он думал, что понимает Ницше. Очень сложно понять Ницше. Он так утончён, так глубок… Это вне возможностей какого-то идиотананды.

Фридрих Ницше хранил свою книгу только для публикации после смерти. Я упоминал только одну его книгу, «Так сказал Заратустра», но и она блекнет перед «Волей к власти». Это не есть философский трактат, написанный систематически, это просто максимы, утверждения. Вы должны найти связь. Это не то что написано, чтобы вы читали. Даже когда труд был издан, его не очень-то читали. Кто это нужно! Кто приложил усилие? — а «Воля к власти» требует огромного усилия, чтобы понять её. Это сама суть души Ницще. А он был сумашедший! Но чтобы понять книгу, нужно выйти и за пределы этого.

Это первая книга, которую следует вспомнить сегодня.

Вторым номером уже упоминавшийся здесь Успенский П.Д. Я уже говорил о двух его книгах — первая «Тертиум Органум», которую он написал до встречи со своим мастером Гурджиевым. «Тертиум Органум» хорошо известен особенно между математиками, т. к. Успенский был математиком, когда писал её. Вторая книга, «В поисках чудесного», написана через много лет после встречи с Гурджиевым. Но есть третья книга, которую он написал между этими двумя — после «Тертиум» и до своей встречи с Гурджиевым. Книга эта малоизвестна, она называется «Новая модель Вселенной».

Успенский искал мастера по всему свету, особенно в Индии — так как люди в своей глупости думают, что мастера можно найти только в Индии. Успенский искал в Индии и искал многие годы. Даже в Бомбее он искал мастера. В те дни он и написал эту потрясающе прекрасную книгу «НОвая модель Вселенной». Это виденье поэта, потому что он не знает, о чём он говорит. Но то, что он говорит, очень и очень близко к правде… но только близко, помните, даже ширины волоса достаточно, чтобы это было не вами, не вашим опытом. Это не было его опытом. Он искал и искал…

Книга описывает его поиск. А оканчивается странно, в московском кафетерии, где он встретил Гурджиева. А Гурджиев, конечно, был самым странным мастером из живших когда-либо. Он обычно писал в каком-нибудь кафе… Что за место для письма!.. Он сидел в этом кафе, люди ели, люди говорили, дети бегали туда и сюда, шум, гул… — и Гурджиев сидит у окна в окружении всего этого и… пишет свою «Всё и вся».

Успенский увидел этого человека и влюбился. Кто мог бы сопротивляться? Это совершенно невозможно — увидеть мастера и не влюбиться, разве только вы мертвы, сделаны из камня или какого-то синтетического материала — некто механический, искусственный. Он увидел этого человека… странно: это были те самые глаза, которых он искал по всему миру, на пыльных, грязных дорогах Индии, а этот кафетерий был совсем рядом с его домом в Москве… Иногда вы можете найти искомое поблизости, совсем без всяких усилий.

«Новая модель Вселенной» поэтична — но она очень близка к моему видению; поэтому я включаю её.

Три: Санайи, и его замечательные утверждения. Такой человек как Санайи никогда ничего не доказывает, он только утверждает. Ему не нужны доказательства; опыт — вот его единственное доказательство; никакая аргументация не нужна. Прийди и посмотри в мои глаза — и ты увидишь, что там нет доказательств, одно Утверждение.

Санайи — один из любимейших мной персонажей. Я не могу, даже если бы и хотел, преувеличить его. Это невозможно. Санайи — сама суть суфизма.

″Суфизм″ — это английское слово для того, что называется ″тасавуф″. ″Тасавуф″ означает ″чистая любовь″. Суфизм пошло от ″суф″, что значит шерсть, а суфий, соответственно, значит ″тот, кто носит шерстяное платье″. Санайи обыно носил чёрную шапку — белую робу и чёрную шапку. Никакой логики, никаких причин, просто один сумашедший, как и я. Но ничего не нужно с этим делать — эти люди должны быть приняты такими, как есть. Вы либо любите их, либо ненавидите их. Люби или ненавидь — они не дают тебе других альтернатив. Вы можете быть за них или против, но вы не можете быть безразличны к ним. Это загадка мистиков. Тем, кто находится рядом со мной, прекрасно известно, что если кто-то приходит ко мне, он тут же становиться другом или врагом. Никто не может прийти ко мне и уйти без того, чтобы стать врагом или другом. Смотрите-ка! я тоже могу иногда создавать позию. Безумцы способны на всё…

Санайи только заявляет, ничего не доказывая. Он просто говорит: это так. А если вы спросите: «А почему?» — он крикнет в ответ: «Заткнись! Никаких ″почему″!»

Вы не спрашиваете розу: «Почему?»

Вы не спросите снег — «Почему?.»

Не спросите звёзды…

Так почему вы спрашиваете таких людей, как Санайи, — которые просто знают, как есть, и больше им ничего не надо!? Тут нет доказательств. Это реальность.

Я люблю Санайи; я не забыл о нём. Я не собирался упоминать о нём — я хотел сохранить его для себя, просто оставить его в своём сердце. Но в постскриптуме вы должны раздать даже своё сердце.

Мой отец таким образом писал письма ко мне. Письма были очень короткие — не было особенно о чём писать, — а потом он писал постскриптум. Меня каждый раз удивляло, сколько он мог упустить в письме и сколько значимого мог сказать в постскриптуме. И постскриптума не было достаточно. После P.S. могло следовать P.P.S. Я думал: «Мой Бог, что он ещё забыл?» И это было по-настоящему прекрасно, то, что не напишешь просто в письмах. P.S. — это более интимное явление, а P.P.S. — ещё более.

Моего отца больше нет, но я вспоминаю его в иные моменты, когда вдруг я замечаю, что веду себя, точно как он. Когда я вижу его фото — я знаю, что если Господь позволит и я доживу до семидесяти пяти, я буду выглядеть так же, как он. И это замечательно — чувствовать, что я не предам его, что я буду представлять его до самого последнего своего вздоха.

Дэварадж — нет, я не перепутал: Дэварадж, а не Дэвагит. Я имею ввиду Дэвараджа. Моё тело функционирует так же, как и у моего отца, когда он болел. Я горд этим. Мой отец страдал астмой, и когда я страдаю от астмы, я знаю, что моё тело следует за моим отцом, включая все ошибки и несправности. Он был диабетиком, я тоже. Он любил говорить, и я всю свою жизнь только и делал, что говорил. Во всех смыслах я был его сыном.

Он был великим отцом — не потому, что он был моим отцом, но потому что этот отец коснулся ног своего сына и стал его учеником. Это его величие. Никогда такого не случалось прежде, и я думаю, вряд ли это случиться опять на этой прогнившей Земле. Это кажется невозможным. Отец, становящийся учеником собственного сына? Отец Будды колебался… мой отец не колебался ни секунды.

Теперь это было бы легко — отцу Будды стать его учеником, так как Будда теперь был бы тем, чего ждут так называемые религии, святым. Очень сложно для любого стать санньясином такого человека, как я. Я не святой ни по каким из принятых критериев, и мне нравиться это, потому что я не потерпел бы быть катологизированным. Я бы отвернулся и от рая, если бы увидел там этих так называемых святых. Я видел их много на этой земле. Я не святой. Я совершенно другой человек — то, что я называю Зорба-Будда.

И, зная всю мою дурную славу, знаю то, как меня осуждают во всех официальных институциях, — он стал моим санньясином. Это огромная храбрость. Даже я был удивлён, когда он впервые коснулся моих ног. Я плакал — в моей комнате, конечно, — никто не мог видеть. Я до сих пор чувствую эти слёзы. Когда он просил об инициации, я не верил ему… В тот момент я просто молчал. Я не мог сказать да или нет, я был просто молчалив, шокирован, поражён. Да, вы правы в своём языке, когда говорите: ″взят неожиданностью[6]″ — и взят так сильно!

Какой был номер? Не ты, Ашу. Ты ведь настолько вне чисел. Позвольте мне задержаться немного больше на числах.

″Следующий номер четыре, Ошо″.

Следующий — четыре, хорошо. Ты очень умён. Ты не сказал ″три″, ты сказал: «Следующий номер четыре». Ты знаешь, что не обманешь меня. Ты прекрасно знаешь, что если ты скажешь ″три″, я начну считать дальше с трёх. Что ж, иногда я позволяю моим ученикам идти их собственным путём.

Четыре: четвёртое имя Дионисий. Я говорил о его утверждениях, которые лишь часть из записанного его учениками, но я говорил о нём просто чтобы сделать его известным миру, — люди, подобные Дионисию, не должны быть забыты. Они настоящие люди.

Настоящих людей можно пересчитать по пальцам. Настоящий человек, с которым вы сталикваетесь, он не только вне вас, как объект, он более сама ваша субъективность. Дионисий принадлежал великому сообществу будд. Я снова ссылаюсь на несколько его утверждений — я не могу назвать это книгой; книга должна быть чем-то больше, чем несколько фрагментов.

Пять… Я приближаюсь к одному из самых странных моментов в этой серии. Книга называется «У ног Мастера». Имя автора — Джидду Кришнамурти, хотя сам Кришнармурти говорит, что он и не помнит, когда писал эту книгу. Она была написана давно, очень давно, ещё когда ему было между девятью и десятью годами. Как он может помнить всё, что было тогда, когда книга была издана? Но это великая работа.

Я хочу открыть миру впервые, кто яляется настоящим автором этого: Анни Безант! Анни Безант написала книгу, не Кришнамурти. Тогда почему она не называет это собственной работой? Этому есть причина. Она хотела, чтобы Кришнармурти был известен миру как мастер. Это была просто материнская амбиция. Она вознесла Кришнамурти, и она любила его, как любая мать любит своё дитя. Её единственным желанием в её преклонном возрасте было чтобы Кришнамурти стал мировым учителем, джагатгуру. Но как может Кришнамурти быть назван мировым учителем, если ему нечего сказать миру? В этой книге, «У ног Мастера», она пыталась выполнить данное требование.

Кришнамурти не автор книги. Он сам говорит, что даже не помнит, что писал её. Он искренний человек, правдивый и и честный, но книга всё равно была опубликована и продавалась под его именем. Ему нужно было помешать этому. Нужно было сообщить издателям книги о том, что он не является автором. Если они хотят опубликовать её, пусть публикуют анонимно. Но он не сделал этого. Вот что даёт мне возможность сказать, что он только девятая карта из Десяти Дзэнских Карт, Карт Укрощения Быка Дзэн. Он не мог отказаться от этого; он просто говорит, что не может вспомнить. Оставь это! Скажи, что это не твоя работа…

Но книга красива. Фактически, каждый мог бы гордиться её написанием. Те, кто хотят идти по пути и быть в согласии с мастером, должны изучить «У ног Мастера». Я сказал «изучить», не прочитать — потому что кто-то читает белллетристику, кто-то — спиритуалистические выдумки, вроде Лобсанга Рампы и его десятков книг, или книги других фиктивных авторов. Их так много сейчас, потому что есть спрос, это рынок. Любой сейчас может быть мастером…

Баба Фриджон… Я смеюсь. Какой упадок! Даже Фриджон, который не изменил себя, а только имя… Он больше не называет себя ″бабаґ″. Он называл себя ″баба″, потому что он был учеником Баба Муктананды. В Индии, из любви к мастеру, называют его баба, вот и он стал называть себя ″бабаґ″. Но потом, понимая, что это было только подражание, он оставил это. Сейчас он называет себя Дада Фриджон. Это одно и тоже; дада или баба — одинаковая бессмыслица. Но эти люди везде вокруг. Остерегайтесь их. Разве что вы сами чисты, тогда вам не надо бояться попасть в чью-то сеть.

Шестое место за другим суфийским мистиком, Джунаидом, мастером аль-Хилладжа Мансура… Аль-Хилладж стал известен миру из-за своего убийства — Джуннаид же ушёл в тень. Но несколько сентенций, утверждений Джуннаида, которые выжили и сохранились до наших дней, — они действительно значительны. И действительно велики. Иначе, как он мог произвести такого ученика, как аль-Хиллджа Мансур? Всего несколько историй, открывков, рассказов — одни незаконченности. Это образ поведения всех мистиков: они даже не беспокояться о том, чтобы соединить всё это в целое. Они не делают гирлянд из цветов, а просто нагромождают их… Для вас — вам выбирать, что делать с этим.

Джуннаид сказал аль-Хилладжу Мансуру: «Всё, что тебе известно, — это оставь себе. Не кричи своё ″А’нал хак!″ так громко. Когда говоришь это, говори так, чтобы никто не мог услышать..»

Все они был несправделивы к Джуннаиду. Они думали, что он немного испуган. Это не так. Легко знать истину, легко провозглашать её; намного труднее хранить её в своём сердце непровозглашённой, непроизнесённой. Дайте дорогу тем, кто хочет привести вас к благости вашего бытия, к вашей внутренней тишине..

Седьмая книга — человека, которого полюбил бы Джуннаид, Мейер Баба. Он тридцать лет провёл в молчании. Никто не был молчалив так долго. Махавира был в молчании двенадцать лет — это было записано. Мейер Баба побил все рекорды — тридцать лет молчания! Он делал жесты — как я, когда я говорю, — потому что есть несколько вещей, которые можно объяснить только с помощью жестов. Мейер Баба оставил слова, но он не не оставил жесты. Нам повезло, что он не оставил также и жесты. Те близкие его ученики, которые жили с ним, записали сказанное им при помощи жестов, — и книга, которая получилась таким образом, имела самое странное название, какое только может быть. Название книги — «Бог говорит».

Мейер Баба жил в молчании и умер в молчании. Он не говорил, но сама эта тишина, была его утверждением, его выражением переживания, его песней. Так что это было не столь и странно — назвать его книгу «Бог говорит».

В книгах дзэна сказано: Цветы не говорят. Это неверно, совершенно ошибочно! Цветы тоже говорят. Конечно, это не английский, японский или санскрит; они говорят языком цветов. Они сообщают через запах. Мне это известно хорошо, потому что у меня алергия на запахи. Я могу слышать разговор цветов за мили — я говорю из своего собственного опыта. Это не метафора. Я скажу опять: цветы говорят — но это язык тех цветов. «Бог говорит» — как бы это ни звучало, это правда в отношении Мейер Бабыґ. Он передавал своё послание, не говоря ни слова.

Какой номер, Дэвагит?

″Номер шесть, Ошо″.

Мы путешествуем уже долго — будте терпеливы.

Восемь — совсем неизвестная книга. Она должна была быть известна, поскольку она написана Джорджем Бернардом Шоу. Книга называется «Революционные максимы». Все другие его книги известны, за исключением «Революционных маским». Только такой не вполне нормальный человек, как я, мог выудить её. Но я забыл всё остальное, написанное им, — это всё дрянь и мусор.

Кстати, один из моих санньясинов здесь имеет имя Бодхигарбха. ″Гарбха″ означает беременный — имя значит ″беременный буддой, готовый родиться как будда″. Некоторые называют его «Бодхи Гарбейдж[7]» — мне нравиться это. Это более верно: когда ты достигаешь буддовости, бодхи, даже мусор становиться божественным; всё остальное и так. мусор.

Я люблю маленькую книгу Джорджа Бернарда Шоу «Революционные максимы» — всеми забытую, но не мной. Я выбираю страннх людей, странные вещи, странные места. «Революционные максимы», должно быть, снизошла на Шоу… потому что в другом он просто скептик. Он был не святой, не просветлённый, даже не помышляющий о просветлении. Может быть, он не слышал и никогда не употребял такого слова. Он принадлежал к совершенно иному миру.

Кстати, могу вам сказать, он любил девушку. Он влюбился и хотел взять её в жёны, но девушка хотела стать просветлённой… Девушка желала искать истину, и она уехала в Индию. Та женщина была никто иная, как Анни Безант. Благодарение Богу, Дж. Б.Ш. не убедил её стать его женой; у неё был другой путь, и она стала очень сильной женщиной. Её интуиция, её любовь, её мудрость… да, она была ведьмой. Я говорю серьёзно, что она была ведьмой. Я не имею ввиду ″стерва″, я говорю ведьма.[8] Ведьма — это красивое слово, оно значит «та, что ведает».[9] Этот мир — мир мужчин. Когда мужчина достигает мудрости, его называют буддой, христом, пророком; когда женщина достигает того же, её называт ведьмой. Видите несправделивость? Но оригиальное значение слова прекрасно.

Начало «Революционных максим»… Вот первая максима: «Первое правило — нет никаких золотых правил». Даже это небольшое утрверждение имеет свою красоту и значение. Нет золотых правил… Конечно, их нет — это единственное золотое правило. Скажу напоследок, что вам стоит изучить эту книгу. Помните, когда я говорю «изчуить», то имею ввиду медитировать о ней. Когда я говорю «прочесть», медитация не требуется. Всего лишь ознакомиться со стилем.

Девятый, я прав, Дэвагит?

″Да, Ошо″.

Приятно слышать, что пока я прав. Я не слышал этого как минимум сорок лет. Никто в моей семье никогда не говорил этого. Я всегда был не прав. Но благодарение Богу, я был ″не прав″ в отношении их, но я был прав по отношению к себе. Никто из моих учителей никогда не говорил, что я прав. Я всегда был не прав.

Это стало ежедневной рутиной, почти обычной практикой — меня вели к классному руководителю для наказания. Староста класса вёл меня к классному руководителю, и тот спрашивал меня, что я натворил в этот день. Но вскоре руководитель перестал даже спрашивать. Я приходил, он давал мне бил меня по лицу, и этим заканчивалось. Он даже не спрашивал, что я сделал неправильно.

Однажды я сказал: «Сегодня вы должны были наказать другого ученика. Я привёл его, а не он меня. Но вы уже ударили меня по лицу!»

Классный руководитель отвечал: «Сожалею».

Я сказал: «Я не верю в слова и извинения. Теперь я должен ударить вас» — и я действительно бил его!

Теперь старик почивает в своей могиле. Я чувствую сожаление, что бил его, — но я бил не очень сильно… так слегка, как ветерок касается крон сосен..

Это прекрасно — слышать теперь, что я прав. Просто услышать это опять… Говоришь, восьмой номер?. Теперь ты, должно быть, в затруднении. Нет, я знаю, что уже девятый. Хорошо.

Мой выбор для места номер девять Хуэй Нэн — китайский преемник Бодхидхармы… «Наставления Хуэй Нэна» пока неизвестны и переведены только на японский язык.

Хуэй Нэн — это вершина, крещендо, к которому только может добраться человек. Он не говорил много, он дал лишь несколько намёков. Но их достаточно. Они, как следы — если вы пойдёте по ним, вы достигнете… То, что он говорит, по сути не отличается от слов Христа или Будды, но путь его — оригинальный, свой. Он говорил по-своему, и это доказывает, что он не попугай, не просто монах или священник.

То, что говорит Хуэй Нэн, можно легко свести к нескольким вещам, но чтобы достичь этого, вам придётся рискнуть всем. Его слова легко подытожить вот почему — он просто говорит: Не думай, Будь! Но чтобы реализовать это, человеку может понадобиться много жизней, разве только это очень разумный человек. И тогда, в этот самый момент, здесь-и-сейчас, это станет реальностью для тебя… Если это уже реальность для меня, почему это не может стать твоей реальностью?! Кроме тебя, никто не может помешать этому.

Десятое и последнее место. Я опасаюсь — у меня вызывает колебания, говорить или не говорить мне это имя… Мулла Насреддин!. Он не вымышленный персонаж, он был суфием, и его могила до сих пор существует. Но он был таким человеком, что мог бы отпустить шутку и из своей могилы. Умирая, он выразил волю, чтобы его надгробие было ничем иным как дверью… заперотой — а ключи выброшены в океан.

Теперь это странно! Люди приходят посмотреть на его могилу, они ходят и ходят кругом — и видят дверь: там только дверь и никаких стен, и дверь заперта. А Мулла Насреддин, должно быть, смеётся в своей могиле…

Я никого не любил так, как Муллу Насреддина. Он был один из тех, кто соединил религию и юмор воедино; до этого они держались на расстоянии друг от друга. Насреддин помог им преодолеть давнюю вражду и сделал друзьями — и когда они встретились, когда смех стал медитативным и когда медитация засмеялась, тогда случилось чудо. Чудо чудес!..

Дайте мне ещё две минуты. Я люблю останавливаться, когда вещи приходят к своей кульминации…