V

Ярослав зорко смотрел, ожидая, не вернется ли к нему Юрий с вестями.

Вместо отрока бегут навстречу какие-то люди. Это крестьяне спасаются, будто от злой погони.

Ярослав остановил беглецов, расспрашивает их.

— Бежали мы, милостивец, от злой татарвы, укрыться некуда было. Порубили, пожгли все наше именьишко, проклятые! Жен и детей в полон забрали!

Еще быстрее помчался князь вперед.

Его томила неизвестность, захватили ли татары Переяславль, жива ли его княгиня с детьми? И он то надеялся, что беда стороной пронеслась, то приходил в отчаяние. Скорее бы узнать и увидеть все.

Княжий конь выбился из сил. Закачался верный слуга под князем и на бегу рухнул на землю вместе с всадником. Невредим остался князь. Взял он коня у одного из дружинников и снова полетел дальше.

Все больше и больше попадалось навстречу беглецов. Убеждался князь, что беда стряслась и над его семьей. Он потерял всякую надежду и на возвращение Юрия, сердце подсказывало ему, что и отрок его погиб.

Как ни рвался князь вперед, но и для всадников, и для коней нужен отдых. И дружина расположилась в неглубоком логу, где пробегал студеный ручеек. Наступала ночь. Расположились, как могли, на ночлег.

Но не спится князю. Сон бежит от него. Будто наяву видит он и татар-насильников, и родную семью свою беззащитную. И рано утром, лишь только забрезжилась заря, князь поднял дружину и поскакал дальше в Переяславль.

Только далеко за полдень показался вдали город. Усталые кони насилу несли своих всадников. Над городом стоял темною тучею непроглядный дым.

— Смотри, Всеволод, город-то горит, — произнес князь, тревожно обращаясь к дружиннику.

Всеволод хотя и сам чуял что-то недоброе, но хотелось ему успокоить князя.

— Кажись, это громовая туча повисла над городом; господине княже…

Но Ярослав его уже не слышал и мчался, нещадно погоняя плеткой своего коня.

Скоро все убедились в печальной истине.

Вместо красивого, людного города перед нашими путниками лежали дымящиеся еще развалины строений.

Проезжая по тесным улицам городка, всадники там и сям встречали трупы убитых. Кое-где попадались и живые люди, пугливо прятавшиеся при приближении дружины.

Ярослав поскакал к княжескому терему. Терем цел, но по всему видно, что и здесь хозяйничали татары. Судорожно дернул князь поводья и разом остановил коня.

Стрелою слетел князь с седла, взбежал на полуразрушенное крыльцо.

— Куда, куда ты, князь, один пошел! — испуганно крикнул ему вслед Всеволод.

Но Ярослав быстро обежал хоромы, отыскивая своих милых. Тщетно звал он их по именам, никто не отзывался.

Тяжело опустился князь у разбитого окна на лавку и закрыв лицо руками, горько зарыдал.

Звеня тяжелыми кольчугами, вошли в хоромы спешившие дружинники, опасавшиеся за князя.

При виде их минутная слабость Ярослава прошла. Быстро поднялся князь со скамьи, грозно ударил рукою о рукоять меча и нетвердым еще от слез голосом промолвил:

— Братцы, вызволим княгиню и княжичей от басурман поганых!

Дружинники рванулись, будто татары были тут, перед ними. Но благоразумный Всеволод спокойно заметил:

— Княже, далеко уже ушли татары от нас, кони наши притомились, не догнать нам лиходеев. А если и догоним, одолеют они нас, числом мы невелики. Княгиню с княжичами не вызволим, а сами головы свои без пользы сложим. Голов-то не жаль, а того жаль, что подмоги ни теперь, ни после не подадим.

— Ин, правду говоришь, — задумчиво произнес князь, — ничего нам одним не сделать!

Быстро разнесся по городу слух, что князь с дружиной приехал. И к княжему крыльцу стал сходиться народ.

— Постиг нас Божий гнев, православные, — печально сказал Ярослав.

— Побила, разорила нас злая татарва, — послышалось из толпы.

— Низко вам кланяюсь, православные, — снова заговорил князь, — поведайте мне, не знает ли кто, что случилось с княгиней моей и малыми детьми?

На минуту водворилось смутное молчание. Все переглянулись. Вышел из толпы седенький старичок и, степенно поклонившись Ярославу, промолвил:

— Ой, горе, господине княже, деток твоих в полон татары забрали…

— А княгиня? — дрогнувшим голосом спросил князь.

— Лютой смертью погибла! — глухо отозвался старичок.

Ярослав пошатнулся и схватился за крылечный столб. Крупные слезы текли по его лицу. Он скинул тяжелый шелом и медленно перекрестился.

— Воля Божья! Упокой, Господи, ее душу, — глухо прошептал осиротевший князь.

Заволновалась толпа. И все набожно перекрестились, все промолвили: «Упокой, Господи, душу!»

— Тело княгини скрыли в подполье, чтобы не надругалась над ним татарва, — сказал князю старик.

В тот же день Ярослав с дружиной похоронили княгиню.

В Переяславле оставаться незачем, и князь с дружиной поехал обратно в Тверь.

Печально проводили переяславцы князя и, точно муравьи в разоренном муравейнике, снова начали поправлять свои жилища.

Прошла гроза. Беглецы понемногу возвращались на свои пепелища. Понемногу воскресала жизнь в разрушенном городе.