Князь мира сего

Глава 7 Змея и меч

Чем больше свирепствовала Великая Чистка, тем чаще Борис производил обыски в комнате начальника 13-го отдела НКВД, пытаясь разгадать тайны этой загадочной чистки. На столе Максима постоянно лежали вырезки из международной прессы, где много писали об охоте на ведьм в СССР, возмущались этим – и никто ничего не понимал.

Во время одного из таких обысков Борис наткнулся на желтую папку с надписью:

Листая эту папку, Борис вспомнил дело «Голубой звезды» и печальный крик души Максима:

Это после того, как Максим обнаружил, что его мертвая красавица жена хотя и выглядела как тихий ангел, но на самом деле была какая-то полукровка, не то полу-ангел и полу-марсианка, не то помесь сатаны и антихриста.

Тогда Максима заинтересовало, почему об этом так мало пишут в прессе? Почему молчат писатели и поэты? Почему они не выполняют свой гражданский долг – предупредить сограждан об опасности со стороны сатаны и антихриста? А если и пишут, то почему они всегда чего-то недоговаривают? И тогда Максим отдал своему Научно-исследовательскому институту НКВД приказ произвести по этому поводу специальное расследование.

Писателей и поэтов издавна называли властелинами человеческих душ. В советское время их называли инженерами человеческих душ. А в желтой папке были результаты следствия об этих властелинах человеческих душ.

Мозговой трест профессора Руднева начал свое следствие с поэтов. И чтобы подвести солидный исторический фундамент, как это полагается в серьезных научно-исследовательских работах, все начиналось со ссылок на античные авторитеты. И эти авторитеты говорили следующее.

Древнегреческий философ Аристотель, величайший ум античного мира, рассуждая о взаимосвязи между умом и безумием, писал, что гениальность и помешательство чаще всего и ярче всего встречаются у поэтов.

Философ Демокрит, один из основоположников материализма, прямо говорил, что человека в здравом уме он не считает настоящим поэтом.

А знаменитый философ Платон, один из основателей объективного идеализма, в своей книге «Государство» для построения коммунистического общества ставил такое обязательное условие: изгнать всех поэтов за границы этого государства.

«Бедные поэты!» – подумал Борис.

Чтобы казаться объективными, специалисты 13-го отдела делали примечание, что лучший русский поэт Пушкин был исключением из этого правила, он был чистым гением, солнечным гением – совершеннейше нормальнейшим человеком. Но, следуя советам древних философов, 13-й отдел считал, что в принципе поэзия – это признак ненормальности и что с поэтами нужно держать ухо востро.

«Кто же из них прав: философы или поэты?» – подумал Борис. Все это казалось странным, запутанным и непонятным.

Зато дальнейшее напоминало остроумный еврейский анекдот. В таких анекдотах если требуется разрешить какую-нибудь трудную и щекотливую задачу, то нужно только найти умного еврея, который все моментально и очень ловко сделает.

Так поступил и 13-й отдел НКВД. Чтобы разрешить путаное дело о властелинах человеческих душ, мозговой центр профессора Руднева взял себе на помощь не только одного умного еврея, а целых трех из ранее живших умных евреев. И это даже объяснилось почему. Якобы потому, что корни этого дела нужно искать в Библии и учении апостолов. И это уже своего рода еврейская профессия. И эти три умных серея, каждый по-своему, как бы продолжают линию библейских апостолов.

Первым апостолом 13-го отдела был профессор Ломброзо, отец научной криминологии, который был знаменитым психиатром и заведовал сумасшедшими домами, где он собирал свои наблюдения. Прославился он в основном своей теорией, что гениальность тесно связана с вырождением или, попросту говоря, с дегенерацией, которая, в свою очередь, тесно связана с душевными болезнями.

Идя дальше но этому пути, профессор Ломброзо написал ученую книгу «Политические преступления и преступники», где он на основании богатого фактического материала доказывал, что большинство политических заговорщиков и революционеров в том случае, если они проигрывают, то попадают на плаху, на виселицу или под расстрел, а если они выигрывают, то становятся вождями, диктаторами, премьерами или президентами, то есть князьями мира сего, но все они в большинстве случаев в принципе те же самые душевнобольные вырожденцы, дегенераты и маньяки.

Двигают ими не любовь к свободе, равенству и братству, о чем они всегда кричат, а маниакальная, болезненная жажда власти, характерная для определенной категории дегенератов. Это некий специальный комплекс власти, у которого есть специальная формула. И если знать эту формулу, то…

Конечно, все это страшно заинтересовало 13-й отдел НКВД. И в особенности таинственная формула власти. Как-никак, но ведь профессора Ломброзо считают отцом научной криминологии.

Вторым апостолом 13-го отдела шел ученик профессора Ломброзо доктор Нордау-Зюдфельд, который нашумел своей книгой «Вырождение», где он разобрал по косточкам всех властелинов человеческих душ 19 века: Ницше, Шопенгауэра, Толстого, Золя, Флобера, Бодлера, Ибсена и так далее – и пришел к печальному выводу, что с точки зрения медицины все они явные вырожденцы и душевнобольные. От этого открытия доктор Нордау явно волновался. Но властелины душ, хотя и душевнобольные, спокойно сидели на своих пьедесталах.

Третьим апостолом 13-го отдела шел знаменитый доктор Фрейд, отец психоанализа, который доказал, что психические болезни, как правило, связаны с половыми извращениями, и наоборот. А потому, зная одно, можно судить о другом.

Иначе говоря, гениальный Фрейд утверждал, что дьявол дегенерации прячется в двух местах – в голове и в штанах человека. Но в голову человека так просто не заглянешь. А заглянуть ему в штаны гораздо проще. И тогда можно судить, что происходит у пего в голове. Но это было как раз то, что и требовалось специалистам 13-го отдела НКВД.

Ведь так можно переловить всех политических преступников. А ну, дядя, снимай-ка штаны! Просто – до гениального. Единственная загвоздка только в том, что в эту ловушку попадут почти все гении.

Чтобы не ошибиться, 13-й отдел НКВД взял в качестве свидетеля еще четвертого хитроумного еврея. Это был апостол философии экзистенциализма Кьеркегор, горбун и нытик, который утверждал, что со времени изобретения печатного пресса дьявол поселился в печатной краске. А поскольку в наше время пресса – это своего рода шестая великая держава, которая в определенной мере как бы княжит над миром, то в результате теперь невозможно проповедовать христианство. Тебя просто не будут печатать.

Как ни странно, но с Кьеркегором полностью соглашается знаменитый французский писатель Андре Жид, который совершенно серьезно заявляет, что нет книги, которая была бы написана без помощи дьявола.

Примечание специалистов 13-го отдела:

Подведя столь солидную научную базу, мозговой трест профессора Руднева стал проверять эти теории на практических примерах. Первым делом сняли штаны с великого гуманиста Льва Толстого, заслуженного богоискателя, которого почему-то со скандалом отлучили от церкви, и сиятельного графа, которого сам Ленин называл зеркалом русской революции.

Чтобы не было недоразумений, слово предоставлялось самому Толстому. В своем личном дневнике от 29 ноября 1851 года он писал следующее:

В своей «Исповеди» Толстой писал так:

А в это время второй великий русский писатель – Достоевский писал так:

На это Толстой отвечал Достоевскому, что тот сам больной и все его герои тоже больные. При этом подразумевались не больные желудком, а душевнобольные.

«Боже, – подумал Борис, – вот так обмен любезностями между гениями!»

Чтобы разрешить этот спор, 13-й отдел ссылался на знаменитого психиатра Россолимо, который лечил Толстого и поставил такой диагноз:

А чтобы Толстому не было обидно, профессора 13-го отдела выкопали каких-то фрейдистов-психоаналитиков, которые при помощи всяких фиглей-миглей высчитали, что в жизни и творчестве Достоевского тоже есть некие «тенденции гомосексуального порядка». Так помирили Толстого и Достоевского: оба они правы – оба больные.

В желтой папке указывалось, что в молодости Достоевский был членом кружка революционеров-петрашевцев, за что его приговорили к смертной казни, которую потом заменили каторгой, где его лечили по методу Толстого, который проповедовал «лечение трудом». После этого Достоевский действительно вылечился от своих бывших революционных взглядов и стал писателем-реакционером. Позже в своих «Бесах» он писал о своих бывших приятелях-петрашевцах, что это было «противоестественное и противогосударственное общество человек в тринадцать».

«Странно, – подумал Борис, – Достоевский бросает какие-то темные намеки насчет числа 13. А Толстой, как нарочно, наделал 13 детей. А за ними охотится 13-й отдел НКВД. Что это такое?»

Вслед за графом Толстым сняли штаны с великого пролетарского писателя Максима Горького. Этот буревестник революции в свое время писал, что чудаки украшают жизнь. Но он и сам был большим чудаком. В 19 лет он пытался застрелиться. Потом женился – и вскоре развелся. Его родной ребенок остался с женой, а Горький взял себе приемного ребенка. И вот тут он действительно учудил.

Обычно люди стараются взять себе приемного ребеночка помоложе. А Горький, которому тогда было 35 лет, усыновил 19-летнего парня. Вот уж действительно чудак! Но это еще не все. Этим приемным ребеночком был некий Зиновий Свердлов, родной брат Якова Свердлова, который позже, после революции, был Председателем ВЦИК, то есть главой Советского государства!

И стали в 13-м отделе к Горькому придираться. А зачем это тебе понадобился не просто мальчик, а 19-летний мальчик? Да не просто мальчик, а еврейский мальчик? Да это родной брат заядлого революционера? Ну и так далее.

Листая желтую папку, Борис вспомнил дело кремлевских врачей-отравителей. Тогда, во время памятных московских процессов, доктор Левин публично, в присутствии иностранной прессы признался, что Горький и его сын, не приемный, а родной, были потихоньку отравлены по приказу начальника НКВД Гершеля Ягоды. Да, но кто приказал это Гершелю? И почему?

Странно все это. Ведь Великая Чистка началась после убийства Кирова в Ленинграде. И после этого говорили, что в Ленинграде вдруг, в одну ночь, переарестовали всех педерастов. Значит, все они были заранее на спецучете, не тронули только танцоров балета. Иначе Ленинград остался бы без балета. Кроме того, танцоры работают не головой, а ногами. И потому НКВД было безразлично, что у них в голове. Но писатели работают не ногами, а головой…

И еще одна странная вещь. После революции в числе всяких революционных свобод полную свободу получили педерасты. Впервые за все время существования России педерастия была вычеркнута из нового советского уголовного кодекса. А в желтой папке подчеркивалось, что подобная же странная вещь произошла во Франции после Великой французской революции. Но незадолго до начала Великой Чистки свобода для педерастов окончилась – педерастию снова ввели в уголовных кодекс.

Это факты. А факты, как говорит товарищ Сталин, – это упрямая вещь. Но что скрывается за этими фактами?

Чем больше Борис заглядывал в тайны 13-го отдела, тем меньше он понимал. Раньше он считал, что Максим слегка помешался. А теперь у этого помешанного еще целый мозговой трест, похожий на трест сумасшедших. Раньше был заговор кремлевских врачей-отравителей. А теперь в желтой папке какой-то заговор врачей-психиатров.

Ото всех этих заговоров Борису стало скучно. Потому он захлопнул дело о властелинах человеческих душ и пошел играть в волейбол.

Однажды вечером, когда Максим сидел дома, Борис нашел у него на столе книгу по истории средневековой инквизиции, которой он, по-видимому, пользовался как справочником для усовершенствования работы НКВД. В этой книге говорилось, что за время охоты на ведьм в Европе отправили на тот свет 9 миллионов ведьм и колдунов.

– О-го-го! – сказал Борис. – Неужели 9 миллионов?

– Это пишут адвокаты дьявола, – возразил доктор социальных наук. – И они нарочно преувеличивают. Более достоверные источники называют 30 тысяч. Это приблизительно за 300 лет. То есть 100 человек в год – по всей Европе. С точки зрения криминальной статистики это не так уж много.

– Да, но все-таки. Ни с того ни с сего – пожалуйте на костер.

– Нет, все это немножко не так. Адвокаты дьявола просто помалкивают, что этому почти всегда предшествуют серьезные преступления – уголовные или политические. За подобные дела в той же Европе и сейчас выносят смертные приговоры – и не меньше. И если присмотреться, это те же люди, кого инквизиция ликвидировала как ведьм и колдунов. Вся разница в терминологии. Вот и все.

– Все это чепуха, – сказал студент. – Бабьи сказки.

– Чепуха… Когда произошла Великая французская революция, то за три года на гильотину попало больше миллиона человек. В большинстве случаев – совершенно невинных. А позже выяснилось, что все вожди этой революции оказались людьми того самого типа, кого раньше называли ведьмами и колдунами. Так что лучше: если б за 3 года ликвидировали 300 этих ведьм и колдунов, включая и всех вождей революции, или миллион невинных жертв гильотины? И та же самая история с советской революцией.

– Хорошо, – сказал Борис, – допустим, что это так. Но почему об этом так мало известно?

– Потому, что это известно очень многим. Но все они будут молчать – или все оспаривать. Потому в Евангелии и сказано: имя мое легион. 90 процентов этого легиона – это люди более или менее безобидные. Это как бы святые. А на долю остальных 10 процентов легиона приходится 90 процентов всех преступлений рода человеческого. Это как бы грешники. Но если сказать, что это за легион, то все – и святые, и грешники – подымут такой вой… что лучше этого не говорить. – Комиссар госбезопасности махнул рукой: – В общем, это проблема сложная. Тут и святые грешники – и грешные святые. И комбинаций здесь – как в калейдоскопе. Я Сталину объяснял-объяснял. А он говорит: «Гоны их всэх в Сыбыр. И святых, и грэшников!»

Как-то Максим проговорился, что планы Великой Чистки предусматривают ликвидацию или изоляцию 5 процентов населения СССР. При населении в 180 миллионов это составляет 9 миллионов. Планы чистки были рассчитаны на 3 года. То есть за 3 года догнать и перегнать то, на что средневековой инквизиции понадобилось 300 лет.

Потом доктор социальных наук добавил:

– Во всех книжках стоит 5 процентов. Но я сказал Сталину, что можно понизить до 4 процентов. Видишь – я добро делаю. – Глазами фанатика он уставился в темную ночь за окном. – Вот Достоевский в своих «Бесах» описывал революционеров. И он предсказал, что Россия переболеет тяжелой болезнью. Он знал, что это за болезнь. И я знаю. А потом все эти язвы, все миазмы, все нечистоты, все эти бесы сгинут, войдут в свиней, бросятся в пропасть… И тогда матушка-Россия, переболев, молодая и здоровая, снова усядется у ног Спасителя… Вот я, раб Божий… или бич Божий, и помогаю этому историческому процессу. Но никто этого не понимает…

Тем временем на Страну Советов надвигалось солнечное затмение. Рай, который обещала революция, все больше превращался в ад. По земле шла чистка, а в небе повисло черное солнце.

Когда Ленин подготовлял революцию, он клеймил жестокости царского правительства и агитировал за отмену смертной казни в будущей России. Но как только большевики пришли к власти, за первые 3 года ЧК перестреляла больше людей, чем вся династия Романовых за 300 лет.

Теперь же говорили, что в связи с чисткой вышел новый указ Верховного Совета о понижении возраста уголовной ответственности с 18 лет до 14 или даже 12 лет – причем вплоть до расстрела. Итак, вместо отмены смертной казни теперь ее распространили даже на детей.

В труддома и трудколонии для малолетних преступников приезжала комиссия НКВД. Пересматривали дела. Составляли списки. А потом по этим спискам начались массовые расстрелы несовершеннолетних. Рассказывали, что но ночам трупы расстрелянных вывозили на городскую свалку, рыли глубокую яму, сваливали туда трупы, как падаль, заливали известью, а сверху, чтобы не разрыли бродячие собаки, засыпали кучами мусора. Этим как будто хотели подчеркнуть: хороним, мол, человеческий мусор.

Все это были плоды работы Научно-исследовательского института НКВД, которым руководил доктор социальных наук Максим Руднев. Дома Максим оправдывался:

– Что вы будете делать с 14-летним мальчишкой, за которым уже три убийства? Раньше считали, что такой убийца это жертва социальных условий, которого будет легко перевоспитать, если изменить эти условия. Но практика показала, что социальные условия играют некоторую роль только в случае легких преступлений. А в случае тяжелых преступников-рецидивистов причины обычно заложены не в окружающей среде, а внутри данного человека, в его психике. И переделать такого человека нельзя. Его можно только изолировать. Но даже и в изоляции, в трудколонии или лагере, конечный результат один и тот же: или он кого-то кокнет или его кокнут. Потому с такими решили не возиться, а просто ликвидировать.

В царские времена делали различие между политическими и уголовными преступниками. А теперь всех уравняли и политических сажали вместе с ворами и бандитами. Причем с политическими обращались хуже, чем с уголовными.

Максим объяснял это так:

– С научной точки зрения в принципе каждому преступлению соответствует определенный психический комплекс. Например, поджигатели. Этому соответствует то, что в психиатрии называется пироманией, то есть болезненное тяготение к пожарам, ведущее к поджогам. Примитивный человек идет и поджигает дом. А гнилой интеллигентик делает то же самое в уме – он поджигает общество, государство, раздувает революционные пожары. Но технически для психиатров – они оба пироманьяки. А кто из них хуже: кто поджигает дом или целое государство? Потому с такими интеллигентиками теперь и церемонятся меньше, чем с уголовниками.

Затем доктор социальных наук стал доказывать, что подобная же психическая взаимосвязь есть между бандитами и революционерами. Потому Сталин и Пилсудский в своей политической карьере не брезговали самым обычным бандитизмом, называя это экспроприациями для нужд революции.

– Нахлебались мы этих революций, – сказал он. – Теперь мы люди ученые. Потому теперь мы и сажаем бандитов и революционеров в одну яму.

В следственных органах НКВД ввели так называемые методы физического воздействия, что означало пытки. И в НКВД появилась еще одна профессия: телемеханики, то есть заплечных дел мастера.

Во время следствия арестованные враги народа попадали в руки теломехаников, которые пропускали их через методы физического воздействия, после которых они сознавались, что все они контрреволюционеры, иностранные шпионы, террористы, вредители и диверсанты.

– Но ведь это все выдумки! – возмущался отец.

– Конечно выдумки, – согласился Максим. – Мы даем списки с готовыми приговорами. И следователи больше ничего не знают. Их дело добиться формальных сознаний. В чем угодно. И любыми средствами.

– Но в чем же эти люди виноваты?

– В том, что они принадлежат к тому классу, от которого исходит 90 процентов всех зол и бед рода человеческого. В том числе почти все революционеры, шпионы, террористы, вредители и диверсанты. Просто мы не ждем, пока они это сделают, а ликвидируем их в превентивном порядке. Как класс.

– Но что это за новый класс?

– Это тот старый класс, который в свое время называли чертями, ведьмами и колдунами, – спокойно ответил доктор социальных наук. – Это просто специальные типы людей. С особыми качествами. Такие типы были, есть и будут. Даже в новом, социалистическом обществе.

Раньше максимальный срок заключения или ссылки был 10 лет. Теперь же этот максимум повысили до 25 лет. Кроме того, некоторым категориям заключенных по истечении их срока автоматически давали новые сроки, что практически означало пожизненное заключение.

– Почему набавляют сроки? – протестовал отец.

– Потому что в этих людях сидят бесы, – отвечал советник Сталина по делам нечистой силы. – Те самые, о которых писал Достоевский. Или ты не веришь Достоевскому?

– Но ведь это литература!

– Нет, нет, он знал, о чем он писал. И я знаю. Их нужно держать в лагере до 60 лет. Чтобы не наплодили новых бесенят.

От ночной работы и алкоголя у Максима появились под глазами отеки, а кожа приобрела какой-то нездоровый землисто-серый оттенок. Иногда он сидел пьяный, посеревший и бормотал:

– Эх, и какой только черт впутал меня в это грязное дело?..

В результате постоянного отравления алкоголем однажды у Максима началась дикая рвота. В течение нескольких часов его буквально выворачивало наизнанку. До крови. Потом он согнулся, как пустой мешок, и жаловался:

– Видите, до чего мне противно всем этим заниматься? До рвоты… Потому я и оглушаю себя водкой… Но это историческая необходимость… Я должен…

Младший брат насмешливо прищурился:

– А ты помнишь, Макс, как когда-то ты клянчил у Бога это самое, чтобы он сделал тебя большим и сильным?

– Ну и что?

– Не забывай, что в обмен ты предлагал укоротить твою жизнь. Смотри, а то еще окочуришься от водки.

– Мне на свою жизнь наплевать, – сказал комиссар. – Только б дотянуть до конца.

Но до конца чистки было еще далеко, и в порядке повышения квалификации Максим теперь изучал мемуары бывших руководителей царской охранки. Там стояло, что организатор ЧК Дзержинский, которого называли обнаженным мечом революции, в молодости хотел стать католическим ксендзом. А потом стал кокаинистом.

– Неужели это правда? – спросил Борис.

– Конечно, – сказал Максим. – По закону диалектического материализма о единстве и борьбе противоположностей.

– Как так?

– А так. Ведь инквизиция вербовалась только из монахов-францисканцев и доминиканцев. Потому что монахи лучше знают проблемы грешников. Потому они и лупят друг друга. Вот это и есть то самое: единство и борьба.

Согласно этому противоречивому закону марксистской диалектики, теломеханики НКВД безжалостно выколачивали из бывших революционеров дознания в контрреволюции и приговаривали:

– Мы вас научим свободу любить! За что боролись – на то и напоролись!

Начитавшись жандармских мемуаров, Максим сидел и укоризненно бормотал:

– Эх, не умели они работать… Вот если б у царя был такой человек, как я, – и не было бы революции… Взял бы я Ленина за бороденку: «Ты думаешь, я не знаю, кто ты такой?!»

Потом красный кардинал начинал бредить, что первым делом он снял бы с Ленина штаны и устроил ему медицинское обследование. Так, словно у Ленина под штанами спрятаны хвост и копыта.

Иногда Максим говорил более или менее рационально. Но иногда он плел несусветную чушь, уверяя, что это, мол, философия и высшие материи.

Так Максим уверял, что концлагеря изобрел не кто иной, как великий гуманист Лев Толстой, который в своих философствованиях проповедовал теорию «лечения трудом». Потому-де граф Толстой надевал лапти и демонстративно ходил за сохой. А по его рецепту теперь миллионы людей лечат трудом в концлагерях.

Или Максим доказывал, что сибирские шаманы, которых он когда-то обследовал, это не простые люди, а особые. Что у них есть какая-то тайна. И что эта же тайна есть у негритянских колдунов в Африке. Потом он договорился до того, что многое вожди современного мира – как бы они там ни назывались – с научной точки зрения это то же самое, что сибирские шаманы и негритянские колдуны. У всех у них есть какая-то тайная формула власти. Но если эту формулу знать, то у сильных мира сего можно найти очень слабые места.

Тут советник Сталина многозначительно хихикал.

Как-то Максим даже признался, что он знает эликсир жизни, о котором писали средневековые алхимики. Он стал перечислять великих людей, которые жили очень долго, и уверял, что все они употребляли этот эликсир.

– Это что? – спросил Борис. – Вареные лягушки и сушеные тараканы?

– Нет, хуже.

– Что же это такое? Маринованные гадюки?

– Ху-уже.

– А ты этот эликсир пил?

– Нет, – поморщился Максим, – лучше я умру, когда мне положено.

Потом он грязно выругался. В качестве высшей мудрости в его философии нередко проскальзывали непечатные ругательства. Но он уверял, что и за этими бессмысленными ругательствами тоже скрывается какой-то тайный смысл, который знают только ведьмы и колдуны.

Вместе с чисткой по стране растекалась черная реакция. Заткнули рот левым писателям, процветавшим после революции. Наступили на горло поэтам, ищущим новых форм в искусстве. Из Третьяковской галереи повыбрасывали кубистов, конструктивистов и прочих революционеров в живописи.

Кровавая свистопляска ежовщины принимала столь абсурдные формы, что по Москве ходил такой анекдот:

Попутно с массовыми расстрелами и ссылками врагов народа летом 1936 года в газетах появился указ правительства о запрещении абортов. Люди потихоньку шептали, что это сделано для того, чтобы пополнить убыль населения в результате чистки. То, что в личном аспекте драма, в государственном масштабе – только статистика.

Когда дома начинались пререкания с отцом, Максим оправдывался:

– Я за другие отделы не отвечаю. Некоторые отделы работают по старинке и хватают по принципу: тот, кто не с нами, тот против нас. Погоди, согласно диалектическому закону я еще и до них доберусь.

На третьем году чистки змея, красовавшаяся на рукавах работников НКВД, начала кусать себя за хвост. Великая Чистка ежовыми рукавицами НКВД завершилась чисткой самого чистилища НКВД. Теперь по ночам «черный ворон» охотился за вчерашними руководителями этой кровавой вакханалии. Родные опасались за судьбу Максима. Но он, наоборот, чувствовал себя как рыба в воде и даже хвастался:

– Ведь я ж вам говорил, что я и до них доберусь… Неожиданно со стен исчезли портреты и самого железного наркома Ежова. А Максим, придя домой, устало пошатывался и довольно потирал руки:

– Бобка, а ты зна-а-ешь, что с граж-жданином Ежовым?

– Ну и что?

– Я его того… лик-ик… лик-виднул!

– Врешь.

– Нет, ей-Богу, не вру… Вот этими самыми рук-ками. Посмотри… – Пальцы комиссара дрожали мелкой нервной дрожью.

От постоянного отравления алкоголем Максим совершенно потерял аппетит. За ужином он вяло жевал, даже не глядя, что у него на тарелке, и рассуждал:

– Смотрите… Как сказал папа Иннокентий, черти и колдуны всегда стараются делать людям зло. С точки зрения диалектического материализма – это просто специальные типы людей… А где эти типы могут делать зло безнаказанно? Конечно, в НКВД. Следовательно, в НКВД их должно быть процентуально больше, чем где-либо… Ну, вот я и рассчитал так… Сначала я их грязными руками подчистил всю нечисть кругом… А потом взялся и за них самих… Ясно?! – Ученик папы Иннокентия иронически скосил бровь: – Все это в точности по основному закону диалектического материализма. Насчет единства и борьбы противоположностей… как двигателей исторического процесса… То есть, геноссе Карл Маркс, в дьяволе Бог! Ну вот я вам теперь и покажуу-у, где Бог, а где дьявол…

Тут начальник 13-го отдела НКВД стал громко сожалеть, что Карл Маркс не попал в его руки. А если б попал, то в 13-м отделе его б моментально разоблачили как прожженного английского шпиона и диверсанта.

– Ленин был прав, когда говорил, что Англия – это международная проститутка. И она всегда работала против континентальной Европы. Ведь Маркса постоянно финансировал Фридрих Энгельс. А откуда шли эти денежки? Из тех капиталов Энгельса, которые были в Англии. Итак, фактически через подставное лицо – Энгельса – Карл Маркс постоянно финансировался английским правительством. Как идеологический саботажник. А куда Карл Маркс в конце концов сбежал? Знал куда – в Англию! Но мы все эти фокусы тоже знаем… – Комиссар госбезопасности вытянул руку со змеей и мечом на рукаве: – Эх, взял бы я этого Карла за бороду: «А ты думаешь, я не знаю, почему у тебя две дочки покончили самоубийством?.. И при каких обстоятельствах?»

Отец Руднев всегда критиковал марксизм. Но тут он вступился за Маркса:

– А при чем здесь его дети? Максим с деланным отчаянием развел руками:

– Учу я тебя, учу – а ты все еще не знаешь Евангелия?! Ведь там же черным по белому написано: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные: по плодам их узнаете их».

Отец смущенно вертел свое пенсне, а комиссар потешался:

– Ну а что дальше? Тоже не знаешь?! Давай я тебе подскажу: «Собирают ли с терновника виноград или с репейника смокву? Так всякое древо доброе приносит и плоды добрые, а древо худое приносит и плоды худые: не может древо доброе приносить плоды худые, ни древо худое приносить плоды добрые. Итак, по плодам их узнаете их». Вон и дочка товарища Троцкого тоже покончила самоубийством. И не в подвалах НКВД, а в городе Берлине.

– Но это, может быть, опять-таки случайность…

– Не забывай, что в науке ряд случайностей – это уже закономерность. Вот когда арестовывали маршала Тухачевского, его дочка, еще совсем ребенок, тоже покончила самоубийством. А его жена, актриса Наталия Сац, сошла с ума, и ее посадили в сумасшедший дом. Но по этому можно судить – психоаналитически – и о самом Тухачевском. Он хотел быть красным Бонапартом. Но теперь нам Бонапарты не нужны. Кстати, единственный сын Наполеона Бонапарта, Орленок, был кретином и умер от мозговой болезни. Ничто не ново под луной. Нужно только знать историю.

После ужина красный кардинал Сталина вместе десерта налил себе стакан водки и заявил, что недавно он беседовал с самим Иисусом Христом.

Что можно сказать о таком человеке? Конечно, сумасшедший. Отец наклонил голову и посмотрел на него поверх пенсне – как на сумасшедшего. Но Максим и здесь вывернулся.

– Не беспокойтесь, – усмехнулся он. – Вы все, конечно, знаете, что в каждом сумасшедшем доме есть свой Наполеон. Но если поискать, то вы найдете там и дурочку, которая уверяет, что она дева Мария. А в каждом хорошем сумасшедшем доме есть и свой Иисус Христос…

– Кхм-м! – кашлянул отец и недовольно потер нос.

– Так вот, – продолжал Максим. – Я устроил такой эксперимент. Приказал найти мне среди всех этих сумасшедших Иисусов такого, чтобы был неграмотный и чтобы он как можно меньше знал или слышал оригинал Евангелия. А потом я с этим сумасшедшим беседовал на евангельские темы. Ха-ха, а вы подумали, что это я сумасшедший?! Не-е-ет… Я хотел выяснить, какие положения Евангелия этот сумасшедший узнал от других и просто повторял и до каких он дошел своим собственным умом. Умом сумасшедшего! Не забывайте, что высший ум в определенной мере связан с безумием. Потому и говорят: устами безумцев глаголет истина. Результаты получились оч-ч-чень интересные. Своего рода голос с небес – из темноты безумия. Даже сам Сталин удивился и говорит: «Ну, Максым, ты ж у мэнэ и фокусник! Прасы што хочэшь – всэ дам».

– Не правятся мне твои эксперименты, – сказал отец.

– Это потому, что ты темный человек, – сказал комиссар советской инквизиции. – Вот скажи-ка, что значат в Евангелии слова Спасителя, что в последние дни будет много лжепророков? Что это за последние дни?

Отец уже знал, что тягаться с Максимом в знании Библии бесполезно, и молчал.

– С точки зрения диалектического материализма, – поднял палец комиссар, – это последние дни перед революцией. Когда кончается один исторический цикл и начинается другой. А теперь, после революции, мы всех этих лжепророков и лжехристов почистили – и пустили в трубу. Фю-ю-ють! В точности, как стоит в Евангелии: «Всякое древо, не проносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь». По всем правилам диалектики!

– А что вы сделали с этим душевнобольным, который думал, что он Иисус Христос?

– Он оказался на редкость безобидным и добрым человеком. Я отправил его работать садовником в дом отдыха для работников НКВД. Пусть там проповедует. Это не лжеиисус, а настоящий Иисус. Я предупредил: кто его тронет расстреляю!

Пока шла чистка, в газетах все время кричали о бдительности и всячески поощряли доносы и доносчиков. Теперь же, когда принялись чистить само чистилище НКВД, вдруг взялись и за доносчиков – и стали арестовывать «шибко бдительных». А начальник 13-го отдела НКВД ухмылялся:

– Почитайте Откровение святого Иоанна Богослова. Ведь там сказано, что дьявол – первый клеветник. Сначала мы таких выявили, а теперь мы их же и сажаем. По закону о единстве и борьбе противоположностей. Потому и говорят, что дьявол склонен к самоуничтожению. Диалектический цикл!

Как-то вечером Максим явился домой под градусом и сразу, даже не поужинав, взялся за свой кубок-черепок:

– Бобка, что ты там делаешь?

– Занимаюсь.

– Чем?

– Термодинамикой.

– А ты, Бобка, знаешь, что такое психодинамика?

– Не знаю и знать не хочу.

Но Максим продолжал бормотать:

– Знаешь, у древних скифов был такой обычай… Когда умирала жена жреца, ей устраивали пышные похороны… И заодно убивали всех ее подруг… Это чтобы ей на том свете не скучно было… Хороший обычай, а-а?

Борис углубился в свою термодинамику и не отвечал. Обиженный таким невниманием, комиссар госбезопасности угрюмо сообщил:

– Так вот, сегодня я подписал путевку на тот свет… еще нескольким этим… подругам.

– Каким? – не удержался Борис.

– Ж-жены ж-жреца…

– У тебя бред, – сказал младший. – Иди-ка лучше спать. Старший упрямо мотнул головой и понес такое, что Борису стало даже немного жутко. Максим сыпал проклятиями по адресу женщин – следователей НКВД, которые в своей изощренной жестокости якобы превосходили любого следователя мужчину. В голосе брата звучала какая-то дикая, болезненная ненависть, в углах рта дергалась нервная жилка, а воспаленные от ночной работы и алкоголя глаза по-звериному щурились, словно он видит перед собой своего заклятого врага.

– Как взял я это чертово семя под микроскоп, – бормотал он, – и вижу, что все они самые чистокровные ведьмы…

– Это тебе с пьяных глаз померещилось, – заметил Борис.

– Нет, нет… Ты Зинку Орбели помнишь? Так вот, они все такие… Прикрывались идеалами… А на самом деле они потому в НКВД налезли, что им крови хотелось… Но теперь я утоплю их в их собственной крови…

Затем генерал-инквизитор Народного комиссариата внутренних дел и особо уполномоченный по делам всей нечистой силы во всем Союзе Советских Социалистических Республик принялся расхваливать заслуги средневековой инквизиции, которая в свое время охраняла людей от козней ведьм и колдунов.

Если верить Максиму, отцы инквизиторы были большими умницами, философами и гуманистами и даже знали психодинамику и фрейдизм раньше самого Фрейда. Так, поймав ведьму, инквизиторы осуждали не ее тело, а только лишь ее душу, подписавшую контракт с дьяволом. Будучи христианами и не желая проливать кровь, инквизиторы приговаривали эту грешную душу к так называемой бескровной смерти, то есть жгли на костре, топили в воде или вешали в воздухе. Но поскольку душу от тела не отделишь, то вместе с грешной душой ликвидировали и послушную ей плоть.

Однако симпатии студента индустриального института были явно на стороне ведьм. Женщины – следователи НКВД – это, конечно, дрянь. Просто садистки. Но при чем здесь бедные невинные женщины, которых когда-то жгли как ведьм? Ведь это просто жертвы средневековых суеверий, о которых написано столько хороших романов.

Максим сидел за своим столом, пил водку и листал дела бывших работников НКВД, которые теперь оказались врагами народа. Около полуночи он вдруг сказал:

– Бобка, у меня что-то в глазах рябит… Сколько там время?

– Уже двенадцать.

– Ну, так я и знал… В бюро как полночь, так они и появляются… Теперь я работу на дом беру – а они уже и здесь завелись…

– Кто? – спросил Борис.

Комиссар госбезопасности кивнул на край своего стола:

– А вон, посмотри на этого стервеца… Сидит, хвостом крутит и язык показывает… Это он нарочно – работать мешает…

Борис разогнулся от своего учебника по термодинамике и поглядел на пустое место:

– Хм, действительно! С рожками, и глаза зеленые. И шерстка, как у кота. А мордочка у него даже симпатичная.

– Ну вот, теперь сам видишь, – с облегчением вздохнул Максим. – А ты еще не верил…

– А бородка у него точно как у Троцкого, – сказал Борис. – Сразу видно, что троцкист.

Советник Сталина по делам нечистой силы сидел в распущенной гимнастерке без пояса, со змеей и мечом на рукаве, с генеральскими звездами и остекленевшими глазами и беседовал с чертом:

– Ну что, подслушиваешь, подглядываешь? – Он погрозил черту пальцем. – Погоди, я еще и до тебя доберусь…

Затем красный кардинал поставил черта в известность, что недавно Сталин утвердил новый проект своего тайного советника: в дополнение к чистке взять на спецучет всю нечисть, какая еще запряталась в Советском Союзе. В порядке дальнейшего развития классовой борьбы теперь будут регистрировать как классово чуждый элемент всех оборотней и леших, всех ведьм и колдунов, всех чертей и чертовок, всех кандидатов и даже сочувствующих!

Максим протянул руку, пытаясь поймать черта за хвост.

– Ага-а, боишься…

И генерал-инквизитор опять начал ругаться непечатными словами. Глазами безумца он смотрел в пустое окно и перебирал все самые затейливейшие и отвратительнейшие ругательства с таким искренним чувством, с таким выражением в голосе, словно это не бессмысленные ругательства, а таинственные заклинания. И все это по адресу тех злосчастных ведьм и колдунов, с которыми он сводит какие-то личные счеты.

По окончании третьего года чистки комиссар госбезопасности Максим Руднев получил третью генеральскую звезду. А в газетах появился указ о награждении Героя Социалистического Труда Руднева Золотой Звездой Героя Советского Союза за блестящее выполнение специальных заданий партии и правительства.

За это время из компартии вычистили, расстреляли или сослали в Сибирь около половины состава. Из руководящих органов партии и правительства было ликвидировано больше трех четвертей. Говорили, что общее число жертв чистки составляет от 7 до 9 миллионов человек.

Как только закончилась Великая Чистка, с рукавов работников НКВД тихо исчезла таинственная эмблема чистки – змея и меч. Мало кто знал, что означала эта загадочная эмблема. А те, кто знает, те будут молчать.

Шли годы. Над Москвой, как облака в небе, проходили большие и малые события. А доктор социальных наук, мракобес и обскурант Максим Руднев все воевал со своей нечистой силой. Его засекреченный 13-й отдел НКВД и столь же засекреченный Научно-исследовательский институт НКВД разрастались все больше и больше. Там решались специальные проблемы добра и зла, ума и безумия, жизни и смерти. Те проблемы, которые когда-то называли Богом и дьяволом.

Одного только не хватало Максиму – простой человеческой радости. Его мрачное занятие наложило на него свой отпечаток. Он как-то высох, вытянулся, держался подчеркнуто прямо, между бровей залегла суровая складка, на висках рано появилась первая седина. Это был уже не прежний левша Максим, любивший беззаботно шевелить ушами, а беспощадный фанатик-инквизитор, одержимый своей навязчивой идеей ликвидировать дьявола как классового врага.