Цитадель

3

– Вернулся! – провозгласила Аврора, когда Рик переступил порог комнаты.

Он потрепал сестру за кудряшки, отметив, что совсем недавно она доставала ему едва ли до пояса, а сейчас уже почти на уровне груди. Растет.

В комнате кто-то сидел; Рик сразу чувствовал присутствие чужого человека. Им оказался старый Киото.

– Здравствуй.

– Здравствуйте.

– Я тут помог Авроре немного прибраться, – заулыбался Киото, превращая лицо в сплошную сеть морщин, в которой тонули глаза, нос и все остальное. Кроме зубов, те блестели ровными белыми рядами.

– Благодарю, но чем обязан? – насторожился Рик. За последнюю неделю он здорово утомился. Каждый день приходилось идти в наряд. Напряжение не покидало его даже во сне.

– Давайте обедать! – сказала Аврора.

– И то верно, – согласились все.

Рик методично поглощал свой паек. Теперь его рацион пополнился: к картошке, хлебу и бобам добавился ломоть мяса. Мясо! Незаметно, пока вертлявая сестра лазила под стол за оброненным куском, он подкинул ей ломтик. Киото одобрительно кивнул. Рик отодвинул тарелку, хлебнул из кружки жидкость, именуемую пивом, – баланду из перебродивших ячменных колосьев, что не проросли на ферме. Взглянул на часы.

– Сегодня не ваша смена?

– Ага. – Киото по кусочкам отправлял хлеб в рот.

Рик кивнул.

– Поздравляю тебя, Рик. В твоей жизни наступил новый важный этап.

– Да, спасибо. Все так говорят.

– Наверно, устал выслушивать.

– Вы всегда зрите, как это называется… в корень.

– Ты образованный малый. У тебя большое будущее.

– Ближе к делу.

Рик не любил долгие разговоры.

Перед сном он хотел почистить новую форму – темно-синий мундир, который ему выдали после переезда наверх. Форма была красивая. На груди красовался иероглиф Коммуны, символизирующий собой Круг Жизни – «О». Омикрон. Теперь он будет ходить в ней следующие десять лет, до своего тридцатилетия, чтобы снова пройти испытания, предписанные Комитетом, и решить свою судьбу. Как и все люди сектора. Так было, так будет.

– Да, ты прав. – Киото погладил Аврору. – Сходи поиграй, малышка.

Аврора показала старику язык и исчезла. Все относились к старикам с долей пренебрежения, ведь круг их жизни подходил к концу.

– Та казнь… – начал старик.

– Была необходима.

– Да. Но… – Киото замялся.

Рик стал собирать посуду со стола. Сложил все в раковину и сел на место Авроры.

– Что вы хотите сказать? Говорите прямо.

– Хорошо. Слова Креза об армии варваров и о лазутчиках – ложь. Теперь сдавай меня Патрулю. Это твоя прямая обязанность.

– Еще успею.

Киото сглотнул. Выглядел он не лучшим образом. Как и все с нижних уровней. От старика попахивало. Там, внизу, экономили на всем, от освещения до воды. Холодная логика выживания: старики уже одной ногой в могиле, так зачем тратить на них ресурсы? Хотя перемещаться можно было по всему сектору, Патруль зорко следил, чтобы каждое поколение находилось на своем уровне.

– Ладно. Ты знаешь, сколько мне лет?

– Не понимаю, к чему это.

– Отвечай на чертов вопрос.

И правда, сколько? Рик впервые задумался над этим. Киото был стариком, когда Рик родился и еще живая мать работала на ферме, остался стариком, когда появилась Аврора, а Рик возмужал, и ни капли не изменился с тех времен. Старик – он и есть старик, какая разница.

– Не знаю.

– То-то и оно. Мне семьдесят пять полных лет, и треть своей жизни я провел внизу, ковыряясь в трубах. Меня отправили вниз, когда тебя еще на свете не было, а твою мать не пригнали из соседнего сектора в рабство.

– Что?

– Думал, что она родилась и прожила здесь всю жизнь? Нет, дружище. Она была рабыней, как и многие другие женщины, которых пригнали, когда местных девиц поразило массовое бесплодие. Великая Коммуна должна жить.

– Ты лжешь!

Киото грустно улыбнулся.

– Но как… Это невозможно… За пределами барьера…

– Живут дикие племена варваров. Пространство полно чудовищ, и ни один нормальный человек не сможет продержаться там и дня. Да, об этом говорит Комитет.

– И что? Вы хотите сказать, что это не так?

Киото испытующе смотрел на Рика.

– Вы понимаете, что это ересь?

– Сейчас это не важно, сынок. Мы начали с моего возраста, поэтому давай двигаться по порядку.

– Какой смысл мне выслушивать эти глупости? – фыркнул Рик. – У вас там, внизу, совсем разум помутился.

– Возможно, – кивнул Киото. – Да только почему, когда казнили того варвара, ты остался на площади?

Рик молчал. Старик продолжал:

– Я давно наблюдаю за тобой. Ты гораздо умнее своих сверстников, Рик. Это дает нам шансы. Никогда бы я не завел этот разговор, если бы не был уверен в успехе. Поэтому прошу: вначале выслушай меня, а потом поступай как считаешь нужным. Идет?

– Да, – угрюмо сказал Рик.

Киото перевел дух.

– Итак. Мы, люди Коммуны, были созданы в недрах Пространства великим богом Машины, который наделил нас разумом и позволил заселить сектор Омикрон. Пространство бесконечно и простирается вокруг нас во все стороны: вверх и вниз, вперед и назад, налево и направо.

Киото повторял общеизвестные слова из Трактата о Машине, которым с пеленок учат каждого малыша. Он говорил о том, что первые поколения людей жили при золотом веке и ни в чем не нуждались: у них были обильные запасы вкусной еды, в домах было тепло, и никогда они не знали ни болезни, ни войны, а значит, жили долго и счастливо. Но на смену золотому веку пришел серебряный, когда человек стал смертным, и начались раздоры. Вслед за ним начался железный век – и срок жизни сократился. А на смену железному пришел темный век, в котором люди Коммуны живут и поныне – суровое время холода, лишений и борьбы за жизнь.

– К чему все это? – не выдержал Рик. – Каждого ребенка учат этому в начале Круга Жизни.

– Имей терпение! – оборвал Киото. – Мы почти добрались до сути. За всю нашу историю Коммуну всегда возглавлял Смотритель – человек, который мог общаться с богом Машины через жрецов.

– Все верно.

– Смотритель руководит Комитетом, куда входят его приближенные. Каждый из них контролирует свой уровень сектора. Только члены Комитета могут читать тайные знаки и иероглифы, что оставил бог Машины на стенах людям для подсказки. Остальным это категорически запрещено.

– Таков закон.

– Да. Только Смотрителю и его жрецам дозволено заходить в святилище Техники и говорить там с великим богом.

– Правильно.

– А что, если я скажу тебе, что тоже умею читать эти письмена?

– Я вам не верю, – засмеялся Рик.

– Разумеется, ты не веришь. Поэтому я покажу тебе кое-что.

Рик насторожился.

– Не бойся, – сказал старик, – это всего лишь рисунок.

И он вынул из-за пазухи сложенный во много раз кусок бумаги, такой ветхий, что места сгиба давно разорвались. Киото бережно разложил его на столе. С одной стороны лист был порван, поэтому можно было разглядеть лишь часть рисунка. Рик уставился на переплетения прямых линий, испещренные мелкими иероглифами и знаками.

– Что это?

– Наш сектор.

Оба склонились над рисунком, стараясь вглядеться в мелкие подробности. Свет лампы потускнел – это означало, что приближается вечер. Скоро освещение вырубят. Рик зажег «призрачный свет», покрутив катушку. Они все вглядывались в рисунок, и наконец Рик прошептал:

– Ничего не понимаю.

– Я тоже долгие годы не мог, – признался старик. – Пока не стал разбирать иероглифы.

– Откуда это у вас?

– Часть добычи после большой войны с варварами, что выиграла Коммуна тридцать лет назад. Тогда я был в Комитете.

Рик уставился на Киото. Тот снова улыбнулся и хрипло захихикал.

– Я был советником тогдашнего Смотрителя. Старшим по самому верхнему уровню. Тогда Крез был сопливым пацаном, еды хватало на все уровни и не было проблем ни с отоплением, ни со светом. Коммуна пошла войной на племя варваров, оно жило неподалеку от Галереи. А все из-за того, что дочь старшего по продовольствию сбежала к молодому парню оттуда. Коммуна пошла в поход, победила в войне и добыла много припасов, оружия, ценностей, среди которых были пачки сшитой бумаги с иероглифами и рисунками. Смотритель поручил сжечь их. В пачках было много рисунков, очень много, все они были похожи на этот, а еще там были столбцы иероглифов и знаки, которые зовутся числами. Смотритель лично следил за уничтожением, он говорил, что на бумаге лежит печать зла, что это сатанинские, поганые заклинания, богомерзкая ересь. И вот тогда-то я совершил преступление.

– Вы спрятали один лист, – догадался Рик.

– Да. А знаешь почему? Смотри. – И старик указал на знакомый иероглиф у самой кромки оторванного края.

– Круг Жизни! – вскрикнул Рик.

– Знак Омикрона.

Внезапно, когда Рик посмотрел на рисунок, что-то в его восприятии изменилось, и сквозь сетку линий стали проступать знакомые контуры. Он снова раскрутил гаснущий фонарик и склонился над какой-то деталью в рисунке. Прошла долгая минута.

– Вот, – ткнул он пальцем и провел линию от левого края до правого. – Похоже на главную магистраль.

– Это она и есть.

– Здесь Край мира… значит, там должна быть Хорда, хребет Пространства.

– Ты рассуждаешь правильно, – одобрил Киото.

– Выходит, это карта, – продолжал говорить Рик, невольно понизив голос до шепота. – Но здесь все нарисовано так, как если бы у сектора был один уровень. А их пятьдесят. Это вид сверху.

Они переглянулись.

– Чтобы понять это, у меня ушло несколько лет, – сказал Киото. – А у тебя – считаные минуты. Видишь? Я знал, что у тебя есть способности.

Польщенный, Рик смотрел на древнюю карту мира, добытую из глубин Пространства, изготовленную гораздо искуснее рисунков жрецов, и в голове его множились странные вопросы.

– Надо отнести ее Крезу… – неуверенно пробормотал он. – Может, он сумеет разобраться?

– Ты сам знаешь, что будет потом.

Да, он знает. Крез переполошится, отнимет карту, устроит Рику допрос, схватит Киото. Никому не дозволено даже смотреть на иероглифы бога Машины без специального разрешения, не то что держать в руках какие-то письмена. Это тяжкое преступление, покушение на ересь, самое легкое наказание за которое – изгнание за барьер.

Киото посмотрел на часы.

– У нас не так много времени, а второго раза, возможно, не будет. Крез уже что-то подозревает. Патрули на уровнях участились. Мне пора. Посмотри на эту карту еще раз и хорошенько ее запомни.

– Но здесь так много деталей…

– Запоминай, – прошипел Киото и, пока Рик вглядывался в рисунок, продолжал торопливо шептать: – Часами после работы, вместо того чтобы спать, я разглядывал эту карту, запоминая каждый символ, каждый изгиб. Поэтому даже если она будет уничтожена, я смогу нарисовать ее точную копию. Я думал над ней, пытаясь понять то, что на бумаге, и соотнести с тем, что нам твердили всю жизнь Смотрители. Ведь ты знаешь, как становятся Смотрителем?

– После пятого жизненного испытания старый Смотритель выбирает себе преемника и покидает Коммуну.

– Да. Новый Смотритель дает клятву верности богу в храме Техники. Так вот, всю свою жизнь, с малолетства, я внимательно слушал речи Смотрителей и проповеди жрецов. И понял, что они лгут. Я размышлял над их словами и наблюдал за миром вокруг. Например, они твердят, что за пределами Пространства воздуха нет, что нас окружает тьма первобытного хаоса и единственное, что ограждает наш мир от разрушения, – это внешний барьер Пространства и внутренний барьер сектора. Пространство имеет форму бублика, мы находимся в сердцевине, а вокруг, за барьером, обитают чудовища и дикари. За внешними же границами Пространства нет ничего. Сверху и снизу – тоже.

– И что?

– Ты знаешь, что я живу на самом нижнем уровне, вместе с больными и глубокими стариками. Последние годы меня мучает бессонница. По ночам я лежу в темноте и слышу странные звуки. Это похоже на стон, отдаленный грохот. А один раз я услышал… голоса. Крики. Это кричал человек. Я прижался ухом к полу, как пиявка, и слушал, слушал, слушал. Старикам не верят, и если бы я отправился к Смотрителю, меня подняли бы на смех.

– Вы молчали и ждали.

– Думал, уж никогда не дождусь. Теперь обрати внимание на эти символы и стрелки по краям рисунка.

Рик послушно вгляделся. На бумаге, где стрелка указывала вперед, было написано: «14. Ξξ»[1]. Там, где стрелка указывала назад, виднелось: «16. Ππ »[2].

– Что это значит?

– Точно не знаю. Но мне кажется, это указание на иные обитаемые миры. Только представь! Что, если там, за пределами Пространства, тоже кто-то есть?

Рик забыл завести фонарик, и комната погрузилась во тьму. Когда он снова добыл свет, карты на столе не было.

– Я провожу вас, – сказал он, – а то Патруль прицепится.

Они шли по осевому коридору уровня, зябко кутаясь в одежду. По ночам становилось холоднее, поэтому никто не выглядывал наружу без особой надобности. Уровень почти уснул. Изредка между комнатами проходили обитатели. Парень и старик шли молча, согревая руки дыханием. Мимо прошагал Патруль, Рик кивнул знакомцам. Они медленно спускались по центральной лестнице до детского уровня, где жила Аврора.

– Дальше можешь не провожать, – сказал Киото, когда они подошли к пролету.

Возникла неловкая пауза. Рику хотелось побыстрее закончить эту странную встречу, но что-то притягивало его к старику.

– Ты хранишь талисман?

Рик потрогал что-то на груди:

– Он всегда со мной.

– Береги его.

Киото спустился на две ступеньки.

– Кстати. Помнишь, как кричал тот варвар перед казнью? Я знаю, что он хотел сказать.

Рик сделал вид, что его это не интересует.

– «Нужно включить ге-не-ра-тор». – Киото улыбнулся. – Спокойной ночи.

Рик дошел по коридору до комнаты Авроры, убедился, что все в порядке. Здесь еще тускло мерцала лампа: привилегия детства. Лежа в постели, девочка открыла глаза.

– Не спишь? Быстро спи.

– Расскажи сказку! – потребовала она.

Рик вздохнул, усаживаясь на край кровати:

– Опять про Роба-искателя?

– Да! – Аврора зажмурилась от удовольствия, натянув одеяло на самый нос.

– Ладно. Жил-был в Коммуне парень Роб. И вот однажды стали пропадать из Коммуны дети…

Рик в сотый раз поведал младшей сестре о приключениях замечательного Роба, который отважился выйти в Пространство, проплутать по Лабиринту, найти всех пропавших детей, обмануть всех варваров-людоедов и побороть чудовищ. И конечно же, пройти по краю пропасти. А все потому, что догадался привязать один конец веревочки к себе, а другой – ко входу в Лабиринт. Эту сказку рассказывала ему мама, а уж откуда ей она стала известна, Рик не знал. Рик также не знал, кто был его отец и кто был отцом Авроры. Все, что ему осталось, – это талисман, который попросил отец передать своему сыну, прежде чем Пространство навсегда поглотило его. Убедившись, что сестра давно уснула, Рик закрыл ее комнату и вернулся домой. Он лежал в темноте и думал над словами старика Киото, щупая под одеждой отцовский талисман – вещицу в форме уголка из очень прочного черного материала.

Если бессонница заразна, то он подхватил инфекцию.