Кодекс Снеговика

Он остановился в пяти метрах от Снеговика – это все на что отважилось его любопытство. В качестве укрытия он выбрал деревянного гнома. Хвост по-прежнему был поджат, а остальные части тела – готовы к незамедлительному бегству.

– Ты кто? – повторил он.

– Я Снеговик. Я сделан из снега.

– Разве снег может разговаривать?

– Иногда, при стечении определенных обстоятельств это происходит. Можно сказать, что я – редкое явление природы, которое тебе посчастливилось увидеть. Ты можешь этим городиться. Не каждому псу, и даже не каждому человеку удается видеть воплотившегося Снеговика.

– Ты говоришь, как ученый человек?

– А ты видел много ученых людей? – в ответ спросил Снеговик.

– Живет здесь несколько таких.

– Ты понимаешь их язык?

– Почти нет. Отдельные слова.

Видно было, что пес постепенно привыкает. Он даже позволил себе опустить зад на снег.

Они разговаривали беззвучно. Поначалу Байкал поскуливал, но через некоторое время понял, что Снеговик понимает его без слов. Это его несколько озадачило, но ненадолго. На подсознательном уровне он знал, что телепатия возможна. Животные в этом отношении более доверчивы, чем люди, они легче верят в чудо. Люди когда-то были такими же доверчивыми, но утратили это качество…

Со стороны можно было подумать, что пес просто присел на детской площадке и о чем-то думает. Если бы бывший чиновник Юлий Васильевич Горский находился сейчас в поселке и видел бы эту картину, то, возможно, она навеяла бы на него какие-то воспоминания.

Однако сидеть на одном месте Байкал долго не мог. Он был большим непоседой. Он любил жизнь, а больше всего любил жизнь в движении. Через некоторое время он вышел из-за гнома и переместился к занесенной снегом песочнице, которая была на два метра ближе к Снеговику.

– Как тебя зовут? – спросил Снеговик.

– Люди зовут меня Байкалом. Я не знаю, что это такое. Собаки зовут меня… (Снеговик почувствовал, что пес смущен)… собаки зовут меня Чудаком… Не знаю, почему. Я самый обычный пес.

– Как ты хочешь, чтобы я звал тебя?

– Зови меня, как люди зовут. Хотя ты и не человек, но говоришь, как они.

– Ты знаком со всеми людьми в этом поселке?

– Я видел всех, но к себе подпускают немногие. Детей я знаю почти каждого. Они любят играть со мной.

– Ты знаешь Создателя?

– Кто это такой?

– Человека, который… э-э-э… у которого…

Снеговик запнулся, потому что не знал, как описать Вадима так, чтобы пес понял, о ком идет речь.

– … у которого дочь зовут Анютой. Она играет на скрипке. А еще у них есть маленькая собачка по имени Лютеция.

Байкал задумался. Он знал имена всех детей поселка. Здесь жило две девочки Анюты – одна на сорок третьем участке, другая на двенадцатом. Пес не понимал, что такое скрипка, но несколько раз он слышал заунывные протяжные звуки из-за стен дома на двенадцатом участке. От этих звуков Байкалу и самому хотелось завыть. Кроме девочки Анюты в этом доме жила маленькая истеричная собачка, которая начинала звонко и противно гавкать, едва ее выпускали на улицу. Ее хозяева выкрикивали имя песика, чтобы успокоить ее, но оно было явно не собачьим и очень сложным для понимания Байкала. Он привык к простым именам – Прохор, Юпитер, Чеснок. Ему самому очень нравилось собачье имя Шарик, которое он однажды услышал возле магазина в трех километрах от поселка (иногда он покидал территорию Бархан, но держал это в тайне ото всех, кроме Прохора).

– Кажется, я знаю, о ком ты говоришь, – сказал он после непродолжительной паузы. – Этот человек, которого ты назвал Создателем, живет на двенадцатом участке. Его настоящего имени я не знаю, но его жену зовут Злючкой.

– Разве? Насколько мне известно, ее зовут Катериной.

– Алексей называет ее Злючкой. Я несколько раз слышал. А почему ты называешь его Создателем?

– Потому что он меня создал.

Пес почесал ухо задней лапой.

– Странный у тебя создатель.

– Чем же странный?

– Он редко выходит из дома и никогда не улыбается. Хотя, по-моему, он не злой человек. Только мало двигается и мало разговаривает. Среди людей много таких, которые только и делают, что улыбаются, а сердце у них злое. А бывает и наоборот, – Байкал вдруг и сам улыбнулся, вспомнив о чем-то.

– Расскажи мне еще про Создателя, – попросил Снеговик.

Пес готов был поговорить, но вдруг резко поднялся и метнул взгляд в тот край поселка, где находился вагончик охранников. Самих охранников еще не было видно, но Байкал умел предчувствовать еду еще до того, как она появлялась. Было уже двенадцать часов дня – время обеда. Для них с Прохором охранники приготовили вкусную похлебку с картошкой и тушенкой.

– Извини мне надо идти. Я еще приду,– бросил Байкал и умчался большими прыжками.

«Контакт состоялся, теперь будет легче», – порадовался Снеговик.

У него был большой опыт – длиной в несколько тысяч лет. Количество хранимой им информации позволяло ему с высокой долей вероятности предполагать, что будет через несколько дней, Сначала он видел детали, но по мере приближения события вероятность его предсказания возрастала. Снеговик определенно знал, что этот пес еще успеет надоесть ему своим кипучим жизнелюбием. А еще он знал, что доброта – самое сильное качество Байкала и одновременно – его самое слабое место. Когда-нибудь он погибнет именно из-за своей доброты и доверчивости. «Вряд ли я смогу предупредить его, – решил Снеговик. – Этого пса словами не изменить. Да и не надо его менять. Пес, которого зовут Чудаком, должен иметь именно такую судьбу».

«Снеговик – существо бесполое. Снежные бабы – наивный вымысел человека».

Кодекс снеговика.

До наступления долгожданной пятницы Снеговик познакомился еще со многими живыми существами. Во-первых, с двумя воронами – однояйцевыми близняшками. Их звали Карина и Каролина. Также в списке новых его контактов значились: мышь-полевка Бегунья, несколько воробьев (без имени), один дятел (без имени) и один заяц, который случайно забежал на территорию поселка и тут же ускакал, успев перекинуться со Снеговиком парой слов. Еще он познакомился с кошкой, которую люди звали Мяукалой, а на самом деле она звалась Ми-имой (на кошачьем языке это означало – Любящая Жизнь, Но Избегающая Опасности, Потому Что Опасности Портят Блеск Шерсти И Могут Привести К Недостатку Пищи, Которая Необходима Для Здоровья И Красоты).

Кошку Ми-иму люди прозвали Мяукалой, потому что она действительно громко мяукала. У нее была такая мяукающая тактика, позволяющая ей часто лакомиться своим любимым блюдом – котлетами.

Она была очень крупной кошкой, из-за чего многие люди принимали ее за кота. Своим нетипичным размером и богатой шерстью Мяукала не могла не привлечь внимания людей. Она это знала и хорошо этим пользовалась в выходные дни, когда в поселок съезжались аборигены.

По вечерам пятницы и субботы Мяукала выходила на охоту. Она была умной и гордой кошкой, поэтому не использовала в качестве объекта охоты один и тот же дом два раза подряд. Она усаживалась на дороге перед окнами в желтом круге фонарного света и начинала громко мяукать. Если ее не слышали, она пробиралась за ограду дома, и громко мяукала у дверей. У многих домов двери были террасные, то есть с большими стеклянными створкам, поэтому кто-нибудь из обитателей обязательно замечал необычную кошку, а уж если замечал, то не мог остаться равнодушным. Окрас шерсти у Мяукалы был редкий – темно-серый с продольными коричневатыми полосками, и морда круглая, как у Чеширского кота.

– Смотрите, какой котяра! – восклицал заметивший ее человек, и на его голос сбегались все остальные домочадцы.

– Какой пушистый!

– Какой красивый!

– Мама! Давай возьмем его себе…

В этот момент Мяукала приподнималась на задние лапы, а передние складывала в просящем жесте. Лапки у нее были белые, словно бы в перчатках. Выглядело это очень эффектно. Кто-то из людей сразу доставал видеокамеру, чтобы запечатлеть это чудо, и потом похвастаться перед друзьями в городе. Мяукале выносили котлеты или колбасу, а некоторые даже приглашали в дом. Но Мяукала в дом не входила, колбасу игнорировала, а брала только котлету, которую съедала не тут же у порога, а в когтях относила ее за угол дома – она была деликатной кошкой и не любила есть, когда на нее смотрят.

Особенно щедры были люди в Новогоднюю ночь, когда их столы ломились от всяких вкусностей, а животы уже не могли их вместить. Мяукала ходила от одного дома к другому под хлопающие звуки фейерверков и собирала праздничную дань. В этот Новый год она тоже рассчитывала на богатые угощения и ждала его с нетерпением…

Мяукала научилась определять приближение Нового года по нескольким признакам. Во-первых, за несколько дней до него обязательно выпадал обильный снег. Во-вторых, в некоторых дворах появлялись снежные бабы. В-третьих, в окнах домов зажигалась праздничная иллюминация. Все это могло происходить в разной последовательности, но снежные бабы обязательно появлялись только после выпадения снега.

В этом году снег запозднился. До середины декабря он выпадал лишь пару раз, тонкой пеленой покрывал грунт и стаивал за два дня. В некоторых домах уже зажглись первые гирлянды, а настоящего снега все еще не было…

Наконец, случилось неизбежное. Снег валил два дня крупными хлопьями, и скоро образовались настоящие сугробы. Мяукала в эти дни почти не гуляла по поселку, потому что знала – пока таджики не разгребут дороги, ходить будет очень трудно. Лапы в сугробах проваливаются, шерсть на брюхе волочится по снегу, после чего она становится мокрой и спутанной, а это очень вредно для нее. Ми-има, как того и требовало ее имя, следила за красотой своего тела, ведь красота тела была главным орудием труда и основным источником дохода этой артистичной кошки.

Несколько дней она безвылазно пролежала в натопленном бараке таджиков, где у нее был свой уголок. Только когда шарканье широких лопат перешло в скрежет, Мяукала поняла, что снег на основных дорогах расчищен. Можно было выбираться наружу и идти на поиски третьего предвестника Нового года…

Когда кошка увидела снежную бабу, то так обрадовалась, что стала пробираться к ней прямо по сугробам (детскую площадку таджики не стали расчищать).

– Привет, пушистая, – раздался вдруг голос.

Кошка остановилась на полпути и огляделась. Кроме снежной бабы, никого вокруг не было. Прозвучавший голос был явно человеческим, но Мяукала почему-то легко поняла смысл обоих услышанных слов. До этого момента из языка людей она знала только «кис-кис», «брысь» и «котлета».

– Не бойся, это я с тобой разговариваю, – снова услышала она голос.

Он мог принадлежать лишь снежной бабе – никаких других вариантов не было. Кошка широко раскрыла свои зеленые глаза, на всякий случай выгнула спину и подняла пушистый хвост. Такую позу она принимала только тогда, когда видела Прохора (Байкала она не боялась)…

У Мяукалы был богатый жизненный опыт. В свое время, когда она была еще очень молодой, ей довелось связаться с одним симпатичным котом-авантюристом, большим любителем путешествий. Разными средствами они перебирались из одного населенного пункта в другой, пока не оказались в этом поселке. Барханы тогда только-только начали заселяться. Мяукала осталась здесь, а ее друг-авантюрист последовал дальше.

Так закончился кочующий период ее жизни, который доставил кошке много хлопот, но, вместе с тем, принес ей немало знаний, и в том числе о снежных бабах. Их она повидала превеликое множество, и все они были очень разные: с огурцами вместо морковки, с электрическими лампочками вместо угольков, с цветочными горшками вместо ведра, сделанные из трех шаров, четырех шаров и даже пяти, с метлой в руках, с костылем или с лопатой, улыбающиеся или грустные, с шарфом вокруг несуществующей шеи или без шарфа. Было лишь три признака, которые были свойственны всем снежным бабам. Во-первых, все они были сделаны из снега. Во-вторых, все они чем-то напоминали человека. В-третьих, все они не умели говорить – ни по-кошачьи, ни по-собачьи, ни по-человечьи…

По всей видимости, эта снежная баба была исключительной. На нее третье правило не распространялось, и она действительно умела говорить. Во всяком случае, иного объяснения этому явлению Мяукала не находила, а по собственному опыту знала, что если нельзя найти логического объяснения происходящему, то нужно принимать на веру то, что очевидно, хотя и невероятно.

– Ты говорящая снежная баба? – напрямую спросила она.

– Я Снеговик, – ответил он.

Кошка перестала горбиться и приблизилась к этому, пока еще не исследованному ею существу на довольно близкое расстояние. Она сразу же поняла, что Снеговик разговаривает с ней мысленно, и что она сама может разговаривать с ним, не открывая пасти. Но и это ее уже не удивляло. Принимая на веру одно чудо, второе получаешь как бесплатное приложение…

– Ты мужчина?

– У нас нет полового разделения. Все Снеговики одного пола.

– Одного пола?

– Я хотел сказать, что мы все условно мужчины, то есть Снеговики. Женщин, то есть снежных баб, в природе не существует.

– Бедняги, – вздохнул кошка. – Вы многое потеряли.

Она кокетливо распушила шерсть и прошлась вокруг Снеговика, задевая его своим телом – не для того, чтобы очаровать, а, скорее, для того, чтобы показать, что истинная красота в жизни – это женщина, и без этой красоты жизнь просто не имеет смысла.

– Ты очень красивая кошка, – сказал Снеговик.

Мяукала была польщена. Она любила, когда люди восторгались ею. Еще никогда в жизни ею не восторгались снежные бабы (то есть снеговики). Она замурлыкала и продолжала тереться о Снеговика, ходя вокруг него.

– Я не видела еще ни одного говорящего снеговика.

– Это довольно редко случается. Нужна сила Создателя.

– Создателя?

– Человека, который лепил меня. Если в нем достаточно… э-э… любви…

– Любви?

– Любви к тому, что он делает, то может возникнуть такой феномен… э-э… в общем… резонанс…

– Ты говоришь, как ученый человек.

– Спасибо, мне это уже говорили… Пожалуйста, перестань ходить вокруг меня…

– Тебе это неприятно?

– У меня начинает кружиться голова.

– Хорошо.

Кошка остановилась и уселась напротив фронтальной части Снеговика. Она смотрела ему прямо в картофелины. Снеговик даже поежился от этого взгляда (хотя для него слово «поежился» скорее надо произносить, как «поснежился»).

– Итак, – сказала кошка, – ты необъяснимый наукой фантом. Неодушевленный предмет, состоящий из одной воды и овощей, но при этом наделенный интеллектом. Я все правильно поняла?

– Ого! – восхитился Снеговик – Ты тоже говоришь, как ученый человек.

– Я много пожила на этом свете и родила немало котят. Скажи мне лучше, что привело тебя в наш поселок?

– Что ты имеешь в виду?

– Такие существа, как ты, появляются не просто так, а с каким-то предназначением или служат знамением. Может, нас ждет очередной апокалипсис?

– О! – Снеговик даже немного растерялся. – Ты не только говоришь, как ученый человек, ты и думаешь, как ученый человек. Красота и ум – страшная сила.

– М-р-р-р, – такие комплименты приносили Ми-име истинное наслаждение.

Она все же хотела повторить своей вопрос о предназначении, но в это время на горизонте появился Байкал. Он бежал трусцой по дороге, проходящей мимо детской площадки. Пес сытно поел, немного побеседовал с Прохором, вздремнул в будке и теперь хотел продолжить общение с понравившимся ему снежным существом.

И хотя кошка не боялась Байкала, но находиться рядом с ним ей не предоставляло большого удовольствия. От него противно воняло псиной, к тому же поговаривали, что он питается мышами, а Мяукала не любила извращенцев…

«Мляу», – она мысленно выругалась страшным кошачьим ругательством, которое, если его перевести в нескольких словах, означало: «Да подавиться тебе своим хвостом». Это было универсальное ругательство всех кошек мира, поэтому Снеговика оно нисколько не покоробило – он его слышал уже не первый раз. Кошки и сами мало придавали внимания смысловому значению этого ругательства и часто использовали его лишь для связки слов…

– Поговорим после, – сказала Мяукала и гордо пошагала в противоположном направлении.

Ночью, когда заснули все обитатели поселка, Снеговик стал слушать деревья. Он не понимал их языка, но отчетливо слышал их голоса – они были похожи на редкие и протяжные вздохи. По сути, нельзя было утверждать, что эти вздохи являются продуктом интеллекта. Возможно, они – лишь акустический фон жизнедеятельности сложного органического существа, каким являлись деревья. Например, такой шум могли издавать медленные подвижки древесного сока под действием перепадов атмосферного давления или температуры. Однако Снеговику почему-то верилось, что деревья не просто органические существа, но существа разумные. Во всяком случае, Кодекс не отрицал такой возможности. Один из тезисов Кодекса говорил: «Единственное существо на земле, которое не мыслит – это рыба». Это утверждение не было твердым доказательством разумности деревьев, но оно и не опровергало его.

Многие годы Снеговик пытался расшифровать эти вздохи, тратил на это излишки своей энергии, но до сих пор так и не смог этого сделать. Возможно деревья оживали летом, но летом Снеговик не мог их видеть, потому что пребывал в нулевой бесконечности.

«Звезды – это оптический мираж, возникающий из-за искажений пространства в условиях нулевой бесконечности».

Кодекс Снеговика.

Двадцать шестое декабря. Пятница.

Обитатели поселка – и люди и животные – ждали выходных с разными чувствами. Кто-то предвкушал приятных впечатлений, а кто-то, наоборот, не любил эти дни.

Больше других не любил выходные Алексей. Аборигены вероломно нарушали его спокойствие и единоначалие. Они бесконечным потоком шли в Штаб и девяносто девять процентов из них шли с жалобами и угрозами. Аборигены требовали незамедлительно заменить, отремонтировать, заколотить, а у Алексея в распоряжении было только пять таджиков, да и тем не хватало квалификации.

– Вы же сами голосовали за сокращение штата работников, – оправдывался он. – У меня лишних людей нет. Придется подождать.

Но ждать никто не хотел, поэтому Алексею приходилось выслушивать не совсем приятные слова, а отвечать на них соответствующим образом он не мог, так как Тарас Александрович строго-настрого наказал ему – абориген всегда прав…

Охранникам в выходные тоже приходилось не сладко. Начиная со второй половины пятницы, они вынуждены были то и дело выскакивать из вагончика на улицу, чтобы открывать ворота для въезжающих автомобилей. В субботу и воскресение тоже было трудно: аборигены часто выезжали из поселка в ближайший магазин, поэтому спокойно посидеть и посмотреть телевизор или поиграть в карты не получалось даже полчаса. Да и Алексей с наступлением выходных проявлял чрезмерную ретивость. Он тем самым хотел показать аборигенам, что не зря получает свою зарплату.

Зато таджикам выходные были в радость. И хотя работать приходилось больше, чем в будни, но зато жизнь их наполнялась в эти дни новыми красками. Гонимые миграционными законами, они не смели высунуть носа за пределы Барханов, и пять дней недели фактически варились в собственном соку. Только в выходные аборигены, словно свежий ветер, приносили шум и веселье внешнего мира. Среди них были женщины и дети, и таджики находили удовольствие хотя бы поглядеть на этих милых существ человеческого рода, вспомнить о своих родных женщинах и детях, сладко взгрустнуть о родине и отметить на календаре, что до долгожданного отпуска осталось неделей меньше…

Таджиков в Барханах осталось только пятеро. Раньше их здесь было больше десяти, да еще вместе с ними несколько украинцев, молдаван и костромчан. Экономический кризис и желание аборигенов сократить до минимума управленческие расходы привели к полному истощению поселковой рабочей силы. Сначала избавились от дорогих костромчан, потом – от украинцев и молдаван. Остались только таджики, да и тех вдвое меньше, чем раньше…

Жили таджики не впроголодь, но и без излишеств. Алексей снимал с их и без того скромной зарплаты какой-то придуманный им налог в размере двадцати процентов, смысл которого они не понимали, но спорить с Алексеем боялись. При этом работать после сокращения штата приходилось втрое больше. Поселок был еще не достроен, поэтому помимо ежедневных задач, вроде той же расчистки дорог от снега и уборки мусора, они должны были копать траншеи для коммуникаций и дренажа, пилить доски, вкапывать столбы, перетаскивать бревна и прочее, прочее. Каждый день проходил, как один – в постоянном напряжении мышц и почти в полном безучастии ума. Только в выходные это однообразие нарушалось новыми лицами и звуками…

Вместе с таджиками вечера пятницы ждало с нетерпением все зверье, обитавшее в поселке и поблизости от него. Ждал Байкал – ему нравилось играть с детьми; ждал Прохор – у него появлялось больше возможности показать свое сторожевое мастерство и вволю налаяться; ждала Мяукала (Ми-има) – у нее выходные ассоциировались с вкусными котлетами и комплиментами ее красоте; ждали вороны – мусорный контейнер на выезде из поселка за субботу и воскресение наполнялся до краев; ждали воробьи – для них люди привозили вкусные семечки и насыпали их в кормушки; ждали мышки-полевки – в подполе разогретого дома можно было насладиться теплом на всю оставшуюся неделю. Даже местный дятел ждал – хотя ему ничего от людей не перепадало, но общее веселье так вдохновляло его, что он еще усерднее начинал обстукивать окружающие поселок деревья…

– Ну, так каково же твое предназначение? – снова задала этот вопрос Мяукала в пятницу утром.

Продолжить разговор со Снеговиком в другое время ей не удалось, потому что Байкал не давал ей этого сделать. Он словно прописался на детской площадке. Несколько раз во второй половине четверга кошка пыталась застать Снеговика в одиночестве, но всякий раз тут обязательно находилась эта бестолковая псина. Поэтому Мяукала проснулась в пятницу пораньше и первым делом пришла сюда, пока Байкал наслаждался завтраком.

Снеговик очень ей обрадовался. Он находился в трепетном ожидании вечера, когда должен был появиться Создатель, а время тянулось бесконечно долго, поэтому любое общение, которое могло скоротать минуту-другую, приносило ему удовольствие. Тем более, общение с этой кошкой, которая показалась Снеговику очень интересным собеседником.

– Ми-има! – воскликнул он, увидев ее. – Что же ты так давно не приходила?

– Х-мяу, – ухмыльнулась та. – Да разве ж к тебе можно подступиться. Ты просто звезда Бархан. То вороны, то мыши. Этот придурок, мляу, и вовсе не отходит от тебя.

– Зря ты так, Байкал хороший пес. Добряк, каких поискать. Болтливый только очень. И не очень ловкий. Так распрыгался, что посох у меня выбил.

Только сейчас кошка обратила внимание, что обрезок пластмассовой трубы, который Снеговик называл посохом, валялся в метре от него. Без него Снеговик казался не таким важным, каким он представился кошке вчера.

– Эх-мяу, – посочувствовала она. – В следующий раз он ненароком снесет твою голову.

– Ничего страшного. Приедет Создатель и все поправит.

– Ты думаешь, он еще помнит о тебе?

– Увидит, вспомнит.

– Не знаю, не знаю, – Мяукала сомнительно повела головой. – Люди очень неблагодарные и очень непостоянные существа, мляу. Сегодня они могут приласкать, завтра могут крикнуть «брысь».

– Человек не виноват в том, что он такой.

– А кто виноват?

– Я не знаю. Так говорит наш Кодекс.

– Кодекс?

– Это что-то вроде закона.

– Вы совсем как люди. Они тоже помешаны на своих законах, которые сами же придумали.

– А тебе это не нравится?

– Закон для всех один – это закон природы. Ничего другого придумывать не надо. Люди сами оторвались от природы и сами перестали соблюдать ее законы. Вот и приходится придумывать свои…

– Ты не любишь людей, но живешь за счет них.

Кошка осеклась. Последние слова показались ей укором, причем справедливым и от этого особенно обидным. «Только морали нам здесь не надо, – подумала Мяукала, – пусть она остается людям».

Снеговик слышал ее мысли, но не подал виду, хотя мысли кошки его немного обеспокоили. «Не возгордился ли я?» – возник у него тревожный вопрос. Он, как и все снеговики, очень боялся заболеть гордыней, потому что гордыня, как и усталость, для Снеговика – смерть. Так говорил Кодекс.

«Не надо быть таким надменным», – решил он для себя.

– Ну, так каково же твое предназначение? – спросила кошка, решив переменить тему.

Снеговик не предполагал, что на это вопрос ему придется отвечать так рано – ведь не прошло и недели после его воплощения. Кроме того, он не думал, что на этот вопрос ему придется отвечать кошке. Этот вопрос задавался ему практически каждый год, но обычно его задавал Слышащий, то есть человек, который был наделен способностью слышать Снеговика. Согласно Кодексу, в любой местности, куда попадал Снеговик, должен быть один такой человек. Чаще всего это были дети, а они задавали ему этот вопрос не так прямо, как Мяукала, и с другой интонацией. Один мальчик в Германии так и сказал ему: «Если ты не исполняешь желаний, то зачем ты вообще приперся сюда?».

– Я здесь, чтобы предупредить людей об опасности, – ответил он кошке после недолгой паузы. – Таково мое предназначение.

Хвост Мяукалы вздрогнул – это движение выдало ее волнение.

– Людей ждет беда? – спросила она.

– Не только людей. Барханам грозит пожар. Сильный пожар. Все здесь сгорит.

Кошка молчала и смотрела в картофелины. У нее не было никаких предрассудков. Она понимала, что у этого снежного болванчика нет надобности обманывать ее. Шутить он, по всей видимости, тоже не способен. Поэтому, если он говорит, что им грозит пожар, то, скорее всего, так оно и случится. Когда снег начинает говорить, земля начинает гореть. Иначе, с какой стати он здесь. Ведь не мерещится он ей, как не мерещится и другим…

– Мляу, – выругалась она. – Ты это точно знаешь?

– К сожалению, да.

– Тогда расскажи подробнее.

Снеговик слышал воскресный разговор Алексея и Тараса Александровича – от первого слова до последнего, хотя от заговорщиков его отделяли сотни метров и толстые бревенчатые стены. Микрофоном и видеокамерой ему служили молекулы воды, которые находились всюду – в чайнике, в инее оконных щелей, в тающем снеге на полушубке Тараса Александровича. Снеговик был частью всемирного водного пространства, поэтому его информационные возможности были очень обширны. Правда, его личные энергетические ресурсы были ограничены, но и они поддавались возобновлению. В этом было его природное свойство…

– Вот для этого я и приехал, – сказал Тарас Александрович, нисколько не подозревая о том, что их кто-то может подслушивать. – Надо серьезно поговорить, Алеша, пока никто нам не мешает. Наступают такие времена, когда требуются решительность и надежность… Твоя надежность и моя решительность.

– Что случилось?

– Да ты чаю сначала налей.

Алексей дрожащими руками налил чай и поставил чашку перед начальником. Тарас Александрович навис над столом – большой, решительный мужчина. Таких любят женщины, и уважают мужчины. Он всегда знает, что делать. Для него нет безвыходных ситуаций. То, что говорит он, так оно есть, и так оно будет.

– Садись, Леша. Слушай.

Алексей сел.

– Вот последняя информация – газопровод провести в Барханы невозможно. В понедельник был суд. Он окончательно постановил, что требования Куркова правомерны, и отказал в обжаловании…

Алексей цокнул языком. Он, хотя не имел больших полномочий в «Z&Зет», был немного в курсе этой газовой проблемы.

Строительство газопровода в Барханы уже несколько лет тормозилось из-за того, что владелец соседних к поселку угодий – некий Александр Курков – выставил совершенно неподъемную цену за коридор земли. Руководство «Z&Зет» вело долгие переговоры и, ничего не добившись, в конце концов, обратилось в суд, но на первой инстанции дело было проиграно, и суд принял решение, что Курков волен выставлять такую цену, какую хочет.

Прокладывать газопровод в обход владений Куркова было экономически нецелесообразно – дешевле выплатить аборигенам компенсацию и отказаться навсегда от этой затеи. Совет директоров «Z&Зет» после многочасовых обсуждений остановился именно на таком решении, то есть на компенсациях, но в самый последний момент грянул кризис, и компания в одночасье оказалась на грани банкротства. Ни о каких компенсациях уже не могло идти речи. Оставалось одно – все же додавить Куркова через более высокую инстанцию суда.

На последнее заседание суда возлагались большие надежды. Был нанят очень известный адвокат, который уверял, что с подобными делами ему уже приходилось сталкиваться и что, якобы, выигрыш у них в кармане. Адвокату заплатили хороший гонорар. Тем не менее, и это заседание закончилось ничем. Далее упорствовать было бессмысленно. Теперь, для недопущения банкротства, нужно было действовать другими методами – менее законными.

– И что же делать? – спросил Алексей.

Тарас Александрович тяжело вздохнул.

– Позавчера было очередное заседание совета директоров, – сказал он. – Предлагались два решения, – Тарас Александрович сделал паузу в поисках нужных слов. – Первое, что рассматривалось – это неформальное давление на Куркова. Ты понимаешь, о чем я?

Алексей кивнул и напрягся.

– Этот путь был отвергнут большинством голосов, – продолжал Тарас Александрович. – Курков не так прост. У него связи. Неформальное давление на него может обернуться взаимными неприятностями. Нам война не нужна.

Тарас Александрович в очередной раз закурил и, прищурив один глаз, искоса посмотрел на Алексея, словно оценивал его способность без истерики принять то, что будет сказано дальше.

– В итоге собрание проголосовало за второе предложение… Так как газопровод мы провести сюда не можем, то рано или поздно придется выплачивать компенсацию тридцати двум владельцам домов в Барханах. С учетом процентов, это около тридцати миллионов. Таких денег у компании сейчас нет, и в ближайшее время не предвидится. Это значит, что надо отказаться от этого поселка.

– То есть, как это – отказаться? Продать?

– Кто его сейчас купит, – горько усмехнулся Тарас Александрович, откинулся на спинку стула и взял чашку с уже остывшим чаем. – Нет, продать его сейчас нереально. Но есть другое решение. Дело в том, что поселок застрахован. Страховка, конечно, не окупит всех затрат, но, во-первых, это кэш, реальные деньги, которые сейчас так нужны. А во-вторых, таким фокусом мы сможем избавиться от поселка. Он убыточен и висит на балансе тяжелым грузом. Инвестиции себя не оправдали. Ты не согласен?

Алексей нервно сглотнул.

– Извините, Тарас Александрович, – пролепетал он. – Я не совсем понял, что решил совет директоров.

– Разве я не сказал? Э-э… Большинством голосов постановлено привести поселок в функциональную непригодность, то есть… То есть сжечь Барханы…, – Тарас Александрович невинно улыбнулся, словно речь шла об обычной коммерческой операции.

– Сжечь? – переспросил Алексей и по инерции тоже улыбнулся. До него не сразу дошло, что Тарас Александрович не шутит, а когда дошло, он даже побледнел и тяжело задышал, толстое его лицо покрылось испариной. – Когда?

– В ночь с тридцать первого декабря на первое января.

Алексей невольно охнул и опустил глаза в пол. Ему сразу же представилась эта ужасная картина: всеобщая паника, визг женщин и детей, пьяные мужики мечутся в поисках огнетушителей, всюду дым и гарь – и все это происходит под звуки мирных новогодних бубенцов.

– Но, – Алексей открыл глаза и посмотрел на своего благодетеля умоляющим взглядом, – зачем же именно в Новый год. Это же…

Тарас Александрович понимающе кивнул и положил ладонь на плечо Алексея.

– Конечно, Леша, это может показаться кощунственным и даже бесчеловечным, но если подойти с прагматической точки зрения, то это решение – единственно верное. Другого более удобного момента у нас не будет. Ведь для того, чтобы получить страховку, нужна правдоподобная легенда. Новогодняя ночь самое пожароопасное время в году – фейерверки, бенгальские огни, свечи. Конечно, праздник людям мы изрядно подпортим. Но, в итоге, они тоже в обиде не останутся. Все они застраховали свои дома и получат полную их стоимость, а с учетом колебаний курса доллара еще и выиграют. Здоровью их тоже ничего не угрожает – все рассчитано до мельчайших пунктиков. Небольшая нервная встряска и не более того. Зато такой Новый год они потом всю жизнь вспоминать будут…

– Вот они твои люди! Вот их законы! – воскликнула разгневанная кошка, но быстро взяла себя в лапы, и лишь подрагивающий кончик хвоста говорил о ее волнении. – Неужели нельзя их остановить? У тебя наверняка есть какой-то план.

– Пока нет, – сознался Снеговик. – Мне как-то нужно предупредить людей в поселке, но для этого требуется выяснить, кто из них способен слышать меня.

– А разве люди тебя не слышат?

– Нет. Но обязательно должен быть один, кто услышит. Надо найти его и рассказать о грозящей беде. Трудность заключается только в том, что, как правило, Слышащий – это ребенок.

– Ну и что?

– Ребенок сам предотвратить беду не может. Ему нужно рассказать обо всем взрослым, но взрослые стали слишком недоверчивы. Они скорее примут своего ребенка за сумасшедшего, чем поверят в то, что он разговаривал со снеговиком. И тогда…

– Что тогда? Говори!

– И тогда беда все равно произойдет. К сожалению, за последние двести лет так было почти всегда.

– Тогда в чем же твое предназначение? Просто предупредить?

– Да.

– И все? Предупредить и после этого спокойно наблюдать за тем, как твое предупреждение пошло коту под хвост?

– Не спокойно, Миима, поверь мне, совсем не спокойно. Мне это тоже больно видеть.

– Ха-мяу! Ему больно! Более бестолкового прорицателя я не видела.

– А ты видела много прорицателей?

Мяукала хотела ответить грубо, очень грубо. Ей даже захотелось зашипеть на этого снежного истукана, который сильно разочаровал ее. Он оказался всего лишь болванчиком, хотя и говорящим. Лучше бы он молчал…

Но вдруг ей пришла идея, и желание грубить и шипеть сразу исчезло.

– Послушай-ка! – она распушила усы в восхищении от собственной сообразительности. – Ведь звери, в отличие от людей, могут тебя слышать, не так ли? Они-то могут что-то сделать? Хотя бы попытаться?

– Вряд ли, – скептически ответил Снеговик. – Звери слишком разобщены. Они, как правило, не ладят друг с другом. Кошки не любят собак, собаки не любят кошек, мыши не любят ни собак, ни кошек. Да и говорят они все на разных языках. Ты же не понимаешь собачьего языка?

– Нет. Но как раз эта проблема не такая уж большая. Достаточно того, что ты понимаешь каждого из нас. А это значит, что ты можешь нас объединить. Хотя бы на время…

Снеговик задумался. В словах кошки была правда, или вариант правды, как утверждает Кодекс.

«Однако она действительно очень умна, – подумал он. – Во всяком случае, таких умных кошек я еще нигде не встречал».

Впрочем, он уже давно подметил, что в этой стране все животные сильно отличаются от таких же животных в других странах. Кошки здесь более наглые, но и более умные. Собаки – более простодушные и бывают среди них добряки вроде Байкала. Вороны беспринципны и вороваты, как и везде, но и здесь они иногда готовы на такие поступки, на которые в других странах не решится никакая из ворон. В Аргентине, например, одна ворона специально гадила Снеговику на голову всякий раз, когда пролетала над ним. Она таким манером просто хотела выразить свое воронье пренебреженье. Ни одна здешняя ворона такое не сделала бы. В худшем случае она нагрубит, оскорбит, жестоко обсмеет, но не станет гадить на голову исподтишка…

В это время на горизонте снова показался Байкал. Мяукала тут же заметила его и поднялась на все четыре лапы.

– Нужно сегодня же ночью организовать собрание зверей, – ее голос звучал строго, по-командирски. – До Нового года у нас есть время. Успеем что-нибудь придумать. Скажи всем, кого увидишь сегодня, чтобы собрались после полуночи здесь. О пожаре никому пока не говори. Просто скажи, что ночью, когда люди улягутся спать, нам надо встретиться здесь по очень важному поводу. Хорошо бы еще Прохора к этому мероприятию подключить. От него будет больше пользы, чем от Байкала. Но боюсь, что Прохор не сможет переступить через свои собачьи предрассудки и скорее сгорит в будке, чем согласится сотрудничать с кошкой. Какие же эти собаки глупые твари…

Последние слова Мяукала говорила уже сама себе. Она мелкой трусцой бежала в свой маленький уголок, который обустроили ей таджики в их небогатом бараке. Ей нужно было хорошенько подумать. Мяукала уже поняла, что спасти этот мир может только она. Все остальные, даже Снеговик и люди, способны лишь лясы точить и языком молоть, но когда дело доходит до края, когда нужно принять окончательное решение, никто кроме кошки не может взять на себя инициативу…

«Создатели никогда не слышат своих Снеговиков, но имеют власть над ними»

Кодекс Снеговика

В эту пятницу Анюта ехала на дачу более чем всегда опечаленной. Хуже не бывает ощущения, когда большую радость и ожидание самого лучшего события прерывает неожиданное разочарование.

Сегодня у них был последний учебный день в школе. Начались каникулы. До Нового года оставалось всего пять дней. Она с самого утра пребывала в таком настроении, когда хочется смеяться по любому мельчайшему поводу, и это настроение не покидало ее до самого вечера – пока не пришла мама с работы и не сообщила, что она взяла отпуск на две недели, и поэтому сейчас они уезжают на дачу на несколько дней.

– А Новый Год? – с надеждой спросила Анюта.

– А Новый Год мы встретим там, – сказал Катерина таким тоном, словно сообщала своей дочери наирадостнейшую весть.

– Нет, мама… Пожалуйста.

Анюта тихонько завыла, слезы потекли по ее щекам.

– Там же природа, дурочка, свежий воздух, – пыталась успокоить ее Катерина.

– Не нужен мне ваш свежий воздух! Я не хочу туда! Там скучно! Я хочу Новый год дома!

– А ну-ка прекрати истерику, а то я сейчас же напишу Деду Морозу, чтобы никаких подарков тебе не присылал!

Девочка замолчала, сгорбилась, закрыла ладошками влажное лицо, пытаясь сдержать свои детские эмоции. Катерина знала, чем воздействовать на дочь. Угроза отмены подарка действовала безотказно.

Анюта до сих пор верила в Деда Мороза и с ноября начинала готовиться к новогоднему чуду. Еще месяц назад она написала ему письмо: «Дедушка Мороз, пришли мне, пожалуйста, телефон красного цвета». Письмо она отдала папе, чтобы он отнес его на почту. Она не знала, что папа хранит в укромном местечке все письма, которые она доверила ему в предыдущие годы.

Вадим, надрывая сердце, наблюдал за этой сценой протеста. Он понимал, каких сил и нервов стоит ребенку, чтобы подчинить себя несправедливой воле взрослых. Он присел на корточки и поцеловал дочь в мокрую щечку.

– Я сделаю тебе на даче горку, ты будешь кататься с нее на санках. А потом мы на лыжах пойдем в лес.

Анюта всхлипнула:

– А Лютеция с нами на лыжах пойдет? – через судорожный всхлип спросила она.

Вадим улыбнулся.

– Я возьму ее за пазуху.

Аня смирилась…

– И скрипку не забудь, – приказала мама. – Галина Владимировна задала разобрать несколько этюдов.

Анюта покорно собрала ноты и сложила в футляр ненавистную скрипку.

Лютеция вертелась под ногами, виляла хвостом и поскуливала. Она всем своим собачьим нутром чувствовала, что хозяева собираются на дачу, и очень боялась, что ее не возьмут.

– Ну, что? Все готовы? – крикнул с порога Вадим, гремя связкой с ключами. Он был уже в пуховике и шапке.

Катерина торопливо поливала свои цветы в горшочках и еще была в колготках.

– Я готова, папа, – Анюта вышла из своей комнаты с футляром скрипки на плече, нотной сумкой в одной руке и собакой в другой. Лицо ее еще было красное.

– Одевайся и спускайся вниз, – сказал ей Вадим. – Жди нас возле машины… Катя, ты скоро!?

– Сейчас, – нервно отозвалась Катерина из глубины квартиры. – Собаку взяли?

Они выезжали из города с максимальной загрузкой. Машина была заполнена продуктами для праздничного стола. А в самой глубине багажника, под грудами колбас, морковки и шампанского лежала коробочка, в которой находился красный телефон – подарок от Деда Мороза. Катерина купила его еще неделю назад. Анюта давно о таком мечтала, потому что почти у всех девочек из ее школы такие телефоны были еще в первом классе, а у нее до сих пор не было никакого.

«Снежный человек или йети – это продукт повреждения времени на границе альфа- и бета-модульного снега»

Кодекс Снеговика

На протяжении последних пяти лет под Новый год Вадим решал одну и ту же задачу – как притянуть за бороду Деда Мороза. Ребенок им с Катериной достался неординарный – он упорно не хотел соглашаться с тем очевидным фактом, что Деда Мороза не существует, хотя большинство ее подруг уже давно в него не верили…

Сначала это походило на игру, но потом превратилось в тяжелую повинность. Фантазия Вадима была на исходе. Он каждый год ломал голову, как снова незаметно и правдоподобно подсунуть подарок, чтобы Анюта не догадалась в подлоге. Сказать ей напрямую, что Дед Мороз – персонаж вымышленный, ему не хватало смелости.

Когда ей было шесть лет – то есть тот возраст, когда ребенок весьма критически оценивает все, что ему предлагают взрослые – Вадим соорудил сложную механическую конструкцию в их городской квартире. Он протянул нитки по стенам гостиной к цветочному горшку, который висел у окна. В нужный час, лежа на диване перед телевизором, он дернул за нитку, горшок немного отклонился от вертикальной оси и стукнулся о стекло окна. Раздался еле уловимый звук, но напружиненный ожиданием ребенок услышал его. Анюта с визгом кинулась на балкон и обнаружила там запорошенный снегом мешок. Восторг был неописуемый. Вадим был тоже очень доволен собой, но при этом он понимал, что радость ребенка накладывает на него повышенные обязательства в будущем…

В следующем году, когда Анюте было семь лет, Вадим придумал более простой сценарий. Он подговорил соседа по лестничной клетке, чтобы тот позвонил в их дверь за два часа до боя курантов. Понимающий сосед с радостью согласился, но с одним условием – чтобы Вадим позвонил в его дверь десятью минутами позже. Снова восторг – и новые обязательства…

В восемь лет Анюта была уже догадливым ребенком. Она сообразила, что Дед Мороз не любит повторяться, и ждала от него какой-то другой комбинации. Вадим тоже понял, что она ждет чего-то иного. Мозги его в преддверии праздника начинали вскипать. В конце концов, он придумал сценарий, в корне отличавшийся от предыдущих. Он вписал под именем «Дед Мороз» в контакты своего мобильного телефона номер сотрудника из спортивной школы. Потом он подговорил сотрудника, чтобы тот позвонил ему в Новогоднюю ночь и сыграл небольшую роль.

– Смотри, Анюта, смотри! – закричал он, когда раздался звонок.

На дисплее телефона высвечивалось – «Дед Мороз вызывает». Анюта жадно схватила трубку.

– Здравствуй, Аня, – прозвучал оттуда басовитый голос. – Ты хорошо вела себя в этом году, поэтому я принес тебе подарок. Он лежит на балконе.

Анюта стремглав бросилась к балконной двери. Снова раздались счастливые возгласы. Вадим вздохнул с облегчением. Операция прошла без задоринки. Уже тогда он подумал, что следующий Новый год ему не одолеть. Надо было как-то сказать ребенку правду.