Когда идет снег (СИ)

— Если Харбин бомбили, а его, скорее всего, бомбили, то да, радиация.

— А если и не радиация, какой смысл нам вообще идти куда-то, — сказал Корней, пытаясь прикрыть замерзшее ухо плечом.

— Тут мы тоже не можем остаться навсегда.

— И что делать?

— Я пока не знаю. Ладно, пойдем, подержишь дверь, я дерево затащу.

На дороге снова показались люди. Огромная толпа шла к куполу.

— Да тут скоро весь город соберется. Дайте угадаю, на меня хотят посмотреть.

В основном это были нищие и бездомные, но среди них встречались и люди более высокого социального класса, судя по их одежде. Народ приближался, и вскоре толпа обступил купол. Самые смелые, а может, просто любопытные, пытались подойти ближе, но упирались в барьер. На лицах было удивление, особенно у тех, кто мог потрогать невидимую стену руками. Вокруг купола образовалось плотное кольцо из людей. Стоял гул, было непонятно, что они говорят. Кое-как можно было расслышать людей из первого ряда. Они выкрикивали просьбы и вопросы, что-то не внятное, но в целом было ясно, что всем что-то надо.

— … у нашего дома куча долгов!..

— … нужны деньги!..

— …сделай меня легатом легиона!..

— … всего сотню золотых нам хватит до конца!..

Черный человек обратил внимание на одного юношу со светлыми длинными волосами в первом ряду. Он кричал громче всех.

— Мир во всем мире. Хватит воин! Мир во всем мире!

Все происходило так быстро. Только что здесь было тихо, и вот уже сотни, а может и тысячи человек пришли увидеть чудо. Те, кто был сзади, пытались протиснуться вперед, потрогать невидимую стену, посмотреть на черного человека и попросить что-нибудь. Людей, стоявших впереди, прижало к куполу. Они упирались руками в невидимый барьер и кричали что-то людям сзади. Началась настоящая давка. Один человек лежал на земле без сознания, по нему топтались и не обращали внимания.

— Скажи им что-нибудь, они же подавят друг друга!

— Да, сейчас.

Черный человек обратился к толпе, голос его стал заметно громче. Он не кричал, говорил спокойно, как и раньше, но какая-то неведомая сила увеличивала громкость.

— Замолчите.

Те, кто были в первых рядах, поморщились от высокой громкости, некоторые начали тереть уши. Гул толпы затих.

— Все сделайте два шага назад.

Толпа послушно отступила. В образовавшемся зазоре лежал затоптанный юноша, длинные светлые волосы прикрывали его лицо. Голова была неестественно скручена набок.

— Посмотрите, вы все только что совершили убийство.

Люди смотрели на труп с недоумением. Переглядывались и пожимали плечами. Те, кто стоял сзади, вообще не понимали, о чем он говорит.

— Кто убийца?

— Что там впереди? Я не вижу ничего.

— Кого убили-то?

Черный человек продолжал говорить с невероятной громкостью. Люди пригнулись и заткнули уши.

— Каждый из вас сегодня стал убийцей, но, тем не менее, я дам вам кое-что.

Толпа оживилась, и снова начался галдеж.

— Я дам вам возможность сделать выбор. Вы можете пожелать мешочек с золотыми монетами — и я исполню это. Или вы можете пожелать воскресить этого юношу, которого вы затоптали, пока выпрашивали у меня деньги. Сейчас вы будете говорить, только когда я обращусь к вам лично.

Черный человек подошел к внутренней границе купола и указал рукой на одного из людей, мужчину средних лет в чистых вещах.

— Что пожелаешь?

Мужчина немного замешкался, потом что-то пробубнил себе под нос и опустил глаза.

— Можно громче?

— Золото… золото!

— Хорошо. Один вопрос: почему ты не выбрал жизнь этого парня?

— Людей еще много, кто-нибудь да выберет, а мне деньги нужны, у меня очень много проблем.

— Да, у всех много проблем… Как же тебе самому от себя не противно? Ладно… Те, кто сделает свой выбор, пусть встают возле вон того дерева. Расступитесь и дайте ему пройти.

Толпа немного разошлась, образовав коридор. Мужчина подошел к пушистому кипарису.

Далее черный человек указал рукой на пожилого человека в рваной грязной одежде.

— Что пожелаешь?

Старец выкрикнул не раздумывая.

— Золото!

— Хорошо. К тебе у меня тоже вопрос: с чего ты взял, что я могу выполнить ваши просьбы дать золота? Вы все пришли сюда этим вечером в надежде что-то получить. Откуда эти мысли в ваших головах?

— По городу пошли слухи, что с приговоренным разбойником разговаривает человек в черном. Он может исчезать и появляться, превращать вещи во что-то иное и сам меняет свой облик. Люди говорят, что вы можете все, что угодно.

— И первые мысли, которые у вас появились это — попросить денег?

— Ходили разговоры, что вы можете дать золота.

— Как интересно, информация взялась сама собой и именно та, которая вам нужна. Там, откуда я родом, нет золота. Мы вообще не используем понятие деньги, но сделать этот металл не проблема. Что ж, ладно, иди к дереву.

— Вас слишком много, сделаем следующим образом. Все, кто желает мешок с золотыми, идите к дереву. Те, кто желает вернуть жизнь пареньку, подойдите вплотную к куполу.

Толпа направилась к дереву. Через несколько минут дерево было окружено людьми. Солдаты тоже стояли в толпе.

— Встаньте немного посвободнее. Через несколько секунд на земле под каждым из вас появится мешочек, внутри будут золотые монеты. Как только я дам вам деньги, вы должны будете убраться отсюда.

Черный человек поднял руку вверх и прочертил ей непонятный жест. Под каждым из людей появился небольшой мешочек.

–..это деньги…

— …я богат…

— …спасибо, спасибо!

Люди, схватив свои деньги, быстрым шагом направились прочь. Черный человек смотрел в след уходящей толпе. Через несколько минут стало тихо.

— Это настоящие деньги?

— Да.

— Но я не понимаю, зачем? В чем подвох?

— Многие из них проснутся завтра ограбленными, многие не доживут до утра.

— Почему?

— Я уже говорил. Если в вашем обществе дать нищему золота и пустить об этом слух по всему городу, что с ним случится ночью?

— Ты их подставил!

— Они сами виноваты.

— Там не все нищие, кого-то не тронут.

— Кого-то, может, и не тронут.

— А что с этим парнем? Его просьба отличалась от остальных! Ты можешь оживить его!

— Лично мне нет до него дела.

— Я тоже хочу сделать выбор! Я выбираю его жизнь!

— Я знал, что ты выберешь. Дело было не в тебе и не в его жизни. Люди сделали свой выбор, остальное не важно.

Несколько дней провели в доме. Сколько точно, неизвестно. Никаких временных ориентиров в мире больше не было. Полагались только на свое ощущение. Время тянулось медленно. Много спали или просто валялись на кровати. Еда постепенно подходила к концу. Сил что-то делать не осталось ни моральных, ни физических. Даже оптимизм Старика начал потихоньку затухать.

Корней сидел на диване и смотрел то на огонь, то на Старика, рубящего ствол на поленья около входной двери. Было видно, с каким трудом ему дается каждый взмах топора. Старик постепенно подкладывал дрова в огонь. Когда в камине стало достаточно топлива, он начал аккуратно складывать их домиком возле стены. На полу осталась куча веток и щепок. Старик, как обычно, вынес крупные ветки за порог. На мелкий мусор не обращали внимания. Сел на диван возле Корнея, достал из рюкзака воду.

— Завтра будем кипятить снег, — сказал Старик, глядя на бутылку с водой, — это последняя.

— Завтра? А что теперь означает слово «Завтра»? — спросил Корней.

Старик задумался. Было видно, как двигаются его губы и брови. Видимо он пытался подобрать определение слову «завтра», учитывая новые условия.

— Не умничай тут. Проснешься, и будет тебе завтра, — ответил Старик и отпил из бутылки.

— А может быть такое, что мы уже умерли? — предположил Корней.

— Умерли? Ты сейчас хочешь есть? — Старик посмотрел на Корнея.

— Да, но я уже привык к этому чувству.

— Мертвому человеку мозг сообщает о том, что необходимо закинуть в желудок питательные вещества? — спросил Старик.

— Я понял, о чем ты. Конечно, мы не мертвые, это я так…

— Да и оказались бы мы с тобой в одном месте после смерти? — сказал Старик, — я думаю, нет.

— Почему нет?

— Потому что мы жили по-разному, я совершил много ошибок.

— Столько ошибок, что гореть тебе в аду? — усмехнулся Корней, — ты что, веришь в это?

— В жизнь после смерти?

— Да. Есть по-твоему там что-нибудь?

— А сам как думаешь?

— Надеюсь, что нет. Что ничего там нет.

— Надеешься, что нет? — удивился Старик, — Обычно люди надеются на обратное.

— Я понимаю, но я вот такой, — с улыбкой сказал Корней.

— То есть ты надеешься, что бога нет, и после смерти ничего не будет?

— Да.

— Значит ты атеист?

— Нет.

— Агностик?

— Нет.

— Верующий?

— Верующий.

— И надеешься, что бога нет?

— Ну да.

— Как это понимать?

— Меня пугают религиозные обещания. Религия говорит, что душа бессмертна, что мы будем жить вечно. Меня это пугает.

— А ты хочешь исчезнуть?

— Это лучше, чем жить вечно.

— А как же небытие?

— Плевать.

— Знаешь, вообще я удивлен, что ты задумывался об этом.

— Ты считаешь, молодежь не размышляет о вечном?

— Размышляет. Я говорю не про всю молодежь, тут только ты передо мной. А в чем тогда смысл? Если нет вечной жизни и после смерти небытие, то проще сейчас умереть и не мучиться тут на холоде.

— А в чем смысл вечной жизни? — сказал Корней и взял у Старика бутылку с водой, — если ничего не пропадет, зачем вообще что-то делать? Почему бы точно так же не умереть побыстрее и не мучиться тут на холоде? — договорив, Корней сделал глоток.

— Во-первых, есть инстинкты самосохранения, они не дадут тебе захотеть умереть. Во-вторых, я не говорил, что после смерти есть жизнь, я вообще убежден в обратом. Но! — Старик поднял палец вверх и сделал маленькую паузу, — я хочу, чтоб так было, что когда умру, я встретил своих близких на небе такими, какими я их запомнил, и чтобы все стало как прежде. Я не знаю, как устроена вселенная, но надеюсь, что так и будет. Надеюсь, но не верю. Это важное уточнение.

— Астроном не знает, как устроена вселенная? — с ехидной улыбкой произнес Корней.

— Никто не знает. Каждый новый ответ на вопрос дает несколько новых вопросов. Точнее давал… я думаю, что до развития науки люди теперь дойдут не скоро.

— Понятно. А я вот наоборот боюсь, что после смерти стану бессмертным. Тебе обещают рай на небесах, и ты сидишь там тысячу лет, все уже передумал что можно, всех изучил людей, или как там они называться будут, все книги перечитал, чего не коснись, все вторично, все уже было. Да… это страшно. Знаешь, это равносильно, что посадить тебя смотреть спектакль один и тот же бесконечное количество раз. Ты смотришь и знаешь каждого персонажа, как кто поведет себя, как сюжет развернется, кто что скажет. И такое все примитивное, такое скучное, хочется убежать, а некуда, хочется сдохнуть, а ты не можешь. Ты вечен, ты в раю, ты не грешил, тебе подарили вечность. Любой рай станет адом через миллиарды лет твоего существования. Я хочу провести одну полноценную земную жизнь, завести семью, вырастить детей, состариться и умереть — это полный жизненный цикл, а еще…

Монолог Корнея прервал стук в дверь. Три громких удара. В доме повисла тишина. Сидели и смотрели друг на друга. Через секунду еще три удара. Корней вжался в диван. Старик схватил копье и подошел к окну. Незаметно выглянул. Увидел только свое отражение. Некто сейчас стоит за дверью в абсолютной темноте. Снова три удара.

— Кто там?! — крикнул Старик, специально сделав свой голос более суровым и басистым.

— Почтальон, — прозвучал ответ. Голос человека за дверью показался веселым, приветливым, приторно добрым и мягким.

— Возьми пистолет, — произнес Старик одними губами, без звука и показал пальцем на муляж, лежащий у камина.

Корней сунул пистолет-зажигалку в карман и подошел к Старику. Опять раздались три удара в дверь.

— Зачем он стучит? Он же понял, что мы его услышали? — спросил шепотом Корней.

Старик посмотрел на Корнея.

— Кто там?! — крикнул Старик второй раз, не отводя взгляда от юноши.

— Почтальон, — все стой же интонацией звучал голос снаружи.

— Что-то не так, — шептал Корней.

Старик кивнул головой. Снова три удара в дверь. Напряжение в комнате зашкаливало.

— Откроем? — тихо спросил юноша.

— Если не выясним, кто это, будет только хуже, — ответил Старик, направив копье в сторону двери — открывай. Если что, я его заколю.

Корней повернул ручку замка и потянул дверь на себя. Перед ним стоял молодой парень в пиджаке, галстуке, белой рубашке с сумкой через плечо. На голове кепка с коротким козырьком. На лице улыбка.

— Почтальон? — спросил Старик.

— Да.

— Чего ты улыбаешься? — Старик нахмурился.

— Когда я знакомлюсь с новыми людьми, я всегда улыбаюсь, — счастливым голосом пропел Почтальон.

— Зайди, тепло уходит, — сказал Старик, пристально разглядывая гостя.

Незнакомец зашел в дом, Корней захлопнул за ним дверь.

— Что тебе надо от нас? — спросил Корней.

— Я просто хочу отдать письмо, — Сказал Почтальон, протянув конверт.

— Только дернись, и я убью тебя, — сурово произнес Старик, и направил копье в лицо Почтальона.

Улыбка тут же исчезла. Молча хлопал глазами, смотрел на Старика.

Корней схватил конверт и достал из него лист бумаги.

— Ты выглядишь странно. Зачем ты стучал все время? — спросил Старик.

— Чтоб открыли дверь, в нее надо стучать, — ответил Почтальон.

Тут чистый лист, в конверте просто лист, что за бред, — сказал Корней и швырнул его в сторону.

— Что у тебя в сумке?

— Письма.

Старик вел себя как на допросе, обращался сурово и грубо.

— Открой.

Почтальон открыл сумку и показал содержимое. Только конверты.

— Как ты оказался здесь?

— Вы меня впустили, — ответил Почтальон.

— Еще одна шутка и я всажу тебе копье в горло, — спокойным тоном произнес Старик. От этого его угроза выглядела очень убедительно.

Почтальон отшатнулся назад и прислонился спиной к двери.

— Откуда ты пришел? Как ты выживал на улице? Чем питался? Почему ты в такой одежде? Как твое имя? Я предупреждаю, я зарежу тебя, если мне что-то не понравится!

— Я шел в темноте и пришел к вам отдать письмо.

— Имя у тебя есть? — Старик почти уперся копьем в нос этого странного парня.

— Меня зовут Почтальон, а вас?

— Откуда ты шел, из какого города и куда?!

Почтальон напрягся, сморщил брови. Потом посмотрел вверх. Казалось, он пытается что-то вспомнить.

— Я не знаю, я шел в темноте и пришел к вам отдать письмо.

— Не надо повторять одно и то же! — Старик был зол, — ты думаешь, мы поверим, что ты в этой одежде мог выжить в лесу?

— Я… я не знаю, — растеряно ответил Почтальон.

— Что ты не знаешь?! — крикнул Старик.

Почтальон повернулся и попытался открыть дверь, но не справился со старым тугим замком. Старик слегка ткнул его в спину лезвием.

— Куда собрался?!

— Я хочу уйти, тут плохо!

Корней потянул Старика за руку.

— Что?! — спросил Старик.

— Подойди сюда, — тихо сказал Корней.

— Стой у двери, нам надо поговорить — сказал Старик Почтальону, — двинешься с места — получишь пулю.

Корней достал пистолет-зажигалку. При тусклом освещении зажигалка выглядела как настоящее оружие.

— Нет, лучше повернись лицом к стене, подними руки и стой так, — злобно сказал Старик.

Почтальон уперся головой в стену около входной двери и поднял руки. Старик обыскал его, ничего не нашел.

Отошли к камину, не сводя взгляда с непрошеного гостя. Почтальон стоял, не двигаясь, как манекен.

— Он не выглядит опасным, — шепотом сказал Корней.

— Теперь никому нельзя доверять. Его могли послать к нам, разведать обстановку. После катастрофы люди стали опаснее диких животных. Вспомни, почему я ушел из своей общины.

— Я даже не знаю, он такой жалкий, — сказал Корней.

— Он абсолютно неадекватный. А еще он врет нам. Шел по лесу и даже не промок. Мы шли по лесу, чуть не померли там во тьме. Посмотри на себя. Так выглядит человек, который шел по этому лесу. А этот стоит чистенький, сухой и сказки нам рассказывает.

Корней слушал Старика и кивал ему в знак согласия.

— Но отпускать его нельзя, — продолжал Старик, — залезет в дом, когда будем спать и зарежет нас, или еще чего похуже.

Стояли, смотрели на Почтальона с другого конца комнаты.

— Отпускать его опасно, убить его мы тоже не можем, — сказал Корней, — надо дать ему время, может он в шоке, а может душевнобольной, но по лесу он не шел, с этим я согласен. Врет.

— Эй! — закричал Старик, — иди сюда!

Почтальон подошел к камину.

— Вы меня не убьете?

— Не убьем, не убьем, — пренебрежительно произнес Корней, — тебе повезло, что ты наткнулся именно на нас, но ты должен рассказать нам всю правду о себе.

— Начнем сначала, — сказал Старик, — кто ты?

— Я Почтальон.

— Опять двадцать пять… — Старик сделал пару шагов в сторону.

— У тебя есть имя, — спросил Корней.

— Меня зовут Почтальон.

— Ладно, бог с ним, пусть будет Почтальон. Меня зовут Корней, а его Старик.

— Приятно познакомиться, — сказал Почтальон.

— Ты знаешь, почему на улице темно? — спросил Старик.

— Потому что ночь, — ответил Почтальон.

— Ты заметил, что ночь длится очень долго?

— Да уже неделю наверно, — добавил Корней.

— Нет, не заметил. Ночь как ночь, — сказал Почтальон.

— Мне кажется, мы ничего от него не добьемся, — сказал Корней.

— Значит, ты не знаешь, откуда и куда идешь? Ты просто принес письмо? — спросил еще раз Старик.

— Получается, что так и есть, — ответил Почтальон.

— Ты не считаешь это странным? Ты понимаешь, что несешь чушь?

— Нет, все в порядке.

Старик обошел Почтальона сзади, потом сел на диван. Поймал взгляд Корнея и пожал плечами, разводя руки в стороны.

— Ты желаешь нам зла? — спросил Корней.

— Нет, — ответил Почтальон.

— Это хорошо, — сказал Корней, немного помолчав, добавил, — есть хочешь?

— Я бы попил воды.

— Пока мы не выясним, кто ты и что тебе надо, нам придется связать тебя, — сказал Корней, протягивая ему бутылку с водой.

— Вы плохие люди? — спросил Почтальон.

— Нет, мы хорошие.

— Может, я просто уйду?

— Куда ты пойдешь? — прозвучал голос Старика сзади.

— Не знаю.

— Отпустить тебя, не зная твои намерения, мы не можем, — сказал Корней, доставая из рюкзака веревку.

Старик приставил лезвие копья к горлу Почтальона, подождал, пока Корней свяжет его, потом проверил узлы и подтянул их.

Почтальон сидел на полу, руки были затянуты за спиной. Ноги связаны чуть выше стоп. Смотрел на них снизу.

— И что теперь? — спросил Корней.

— Ничего, пусть так и сидит.

— Мне кажется, он сможет распутаться.

— Не распутается. Запрем его в кладовке пока что.

— Что вы со мной сделаете? — испуганно произнес Почтальон.

— Мы не знаем. Сложная ситуация, — сказал Корней, — убивать и мучить тебя мы не будем. Ты понимаешь, что мы тебя связали, потому что сами боимся, а не потому, что нам это доставляет удовольствие?

Старик открыл дверь в кладовку, оглядел еще раз полки. Ножей, молотков и прочего опасного, чем мог бы воспользоваться Почтальон, там не было.

— Заползай сюда, — крикнул Старик, — посиди тут пока. Мы с тобой еще поговорим.

Почтальон, неловко извиваясь на полу, пополз в комнату. Корней с грустным видом наблюдал за этим жалким зрелищем.

Мы мучаем человека, возможно ни за что. В кого можно превратиться, опускаясь постепенно? Оглянуться не успеешь, как станешь палачом. Надо побыстрее разобраться с ним, поверить ему и подружиться. Но ведь он сам ведет себя так, чтоб ему не доверяли. Хотя если он враг, он бы придумал убедительную историю про себя. Такую, в которую любой поверит. Он бы влился в наш маленький коллектив, а потом сделал бы свое грязное дело, если имел бы такие намерения. Очень странный человек. Странный, но не опасный. Вот хоть убейте, а не вижу я в нем опасности.

Почтальон заполз в кладовую, Старик захлопнул за ним дверь.

Надо бы засов сделать, — сказал Старик, — ты, кстати, зачем ему еду предлагал?

— А как он без еды будет? — спросил Корней.

— Ты видел, сколько у нас осталось?

— Видел.

— Там на несколько дней, если есть по ложке тушенки в день. Последняя банка, Корней, на дне осталось. Это конец, и что мы будем делать дальше, я не знаю.

— Без еды можно прожить до двух месяцев, — сказал Корней.

— Можно, если ты толстый и здоровый. А мы истощены. Ты посмотри на себя — одни кости. Мы не ели нормально черт знает сколько. Ты через несколько дней в таком состоянии уже будешь лежать без сил.

— Я и сейчас без сил.

— Будет еще хуже. По сути, мы уже голодаем несколько недель. Так что заканчивай свои игры в добродетеля — сейчас не то время.

— Ясно. Я наверно пойду, полежу немного, неважно себя чувствую.

— Полежи, полежи.

Корней лег на диван. Старик взял молоток, гвозди, остатки разбитой мебели и принялся прибивать засов на дверь. Засов получился примитивный, из трех досок, которые не позволяли открыть дверь внутрь. Старик поднял доску-перекладину вверх и открыл дверь. Почтальон сидел в углу комнаты. Потом закрыл дверь, опустил засов и немного толкнул ее плечом, проверяя насколько крепка конструкция. Снаружи такой самодельный замок легко можно было выбить с разбегу, но изнутри потянув на себя ручку двери, его не сломать.

— Корней.

— А, — сонным голосом протянул парень.

— Пошли, посмотрим, в какую сторону ведут его следы, — сказал Старик.

Корней лениво поднялся с дивана и натянул шапку. Вышли на улицу. Обветренное лицо Корнея начало щипать от мороза. Так было каждый раз, когда они выходили за дровами или за снегом.

Следы просматривались на снежной поверхности и уходили во тьму. Старик прошел немного вперед и понял, что следы ведут в лес. Корней стоял в дверях.

— Я пройду с зажигалкой, посмотрю, что там дальше. Откуда-то он вышел и явно шел не долго, судя по его виду.

— Я с тобой! — крикнул парень.

— Лучше присматривай за ним, я вернусь быстро.

— Нет, это плохая идея! А если ты заблудишься?

— Мы голодаем, этот человек пришел сытый. Там, откуда он вышел, может быть еда.

— Как же я устал от всего, — со вздохом произнес Корней.

— Я тоже.

— Давай, только быстрее.

Корней вернулся в дом. Сел на диван и уперся взглядом в дверь с засовом.

А если он выбьет дверь, выпрыгнет от туда и убьет меня? Боже, что за мысли. А вдруг он не человек? Хотя если б он был монстр, он давно бы напал, а по нему видно, он боится.

Корней посмотрел на кухню. В темноте ему померещилась чья-то фигура. Вскочил с дивана, взял из камина горящее полено и начал зажигать расставленные по гостиной и кухне свечи.

Так-то лучше, а то нервы совсем расшатались. Сколько Старика уже нет? Минут пять наверно.

Подошел к двери с засовом.

— Ты как там?

— Зачем вы это делаете? — глухо прозвучало в ответ.

— Ты сам виноват. Зачем было вести себя так странно? Как бы ты поступил на нашем месте? — сказал Корней и сел на пол, прислонившись спиной к стене.

— Странно? Я не понимаю вас, — ответил Почтальон.

— Конечно, странно. Ты сказал, что тебя зовут Почтальон. Это не имя, это профессия. Нет такого имени.

— Есть. Меня так зовут.

— Что ты делал вчера? Чем занимался? Где был? — спросил Корней.

— Я разносил письма.

— Ага, чистые листы в конвертах.

— Я не знаю что там, я просто отдаю конверт человеку и ухожу.

— Ты ведь не местный? Мы перешли границу. Ты знаешь, что мы в другой стране?

— Нет, не знаю.

— Но мы разговариваем на одном языке… — произнес Корней, тихо сам себе, и встал.

Ходил по комнате от стены к стене. Посидел на диване, потом подошел к книжному шкафу — все названия книг написаны какими-то иероглифами. Вытащил книгу, полистал и поставил назад. Почувствовал головокружение и лег на диван. Лежал и разглядывал свою больную руку, пытался разгибать и сгибать в локтевом суставе. Движения вызывали острую боль. Рука никак не заживала.

Раздался стук в дверь. Корней резко встал и понял, что его клонит в сторону. Уперся руками в спинку дивана.

— Сейчас! — крикнул юноша.

Через несколько секунд пришел в себя и открыл.

— Ничего, — с отдышкой произнес Старик, зашел в дом и тут же сел к камину.

— Следы ведут в лес. Очень странно. Он шел просто прямо по лесу.

— Я и не надеялся ни на что, — вяло произнес Корней.

— Он там не буянил?

— Нет. Мы с ним пообщались, но ничего нового он не сказал.

— Надеюсь, ты не заходил к нему?

— Нет, говорили через дверь.

Старик ерзал возле камина.

— Ох… что-то я совсем околел там. Когда мы шли по просеке, было теплее, — сказал Старик, растирая ладони.

— Я боюсь, он замерзнет в этой кладовке, — сказал Корней, подойдя к огню — может, рискнем и отпустим его?

— Хорошо, давай так, — начал Старик, — действуем по логике.

— А мы всегда так действуем.

— Не перебивай. Так вот, действуем по логике. Ты выслушал его историю, правильно?

— Да.

— Я тоже. Я помню все, что он говорил. Скажи мне, ты веришь хоть одному его слову?

— Нет.

— Ты согласен с тем, что он или сумасшедший, или врет нам с каким-то своим умыслом?

— Согласен. Я склоняюсь, что он не в себе. Похож на больного человека.

— Ты сможешь спокойно спать, если он будет рядом с тобой сидеть и смотреть на тебя этим своим взглядом стеклянным с ужасной улыбкой? Просто представь. Он может что угодно вытворить. Я боюсь его вот и все.

— Я понимаю. Я сам боюсь, но это все выглядит так ужасно. Я все думаю, вдруг он добрый человек, а мы так с ним поступили. А еще я понимаю, что его там долго нельзя держать — он замерзнет и умрет.

— Мы придумаем что-нибудь.

Корней проснулся от какого-то грохота. Звук доносился из кладовки. Почтальон дергал дверь за ручку, пытаясь открыть. Старик подбежал к двери с копьем в руках.

— А ну успокойся там!

— Мне холодно! Я хочу пить и есть! Отпустите меня!

— Подожди немного, сейчас, — сказал Старик.

— Я не могу тут сидеть, меня ждут дома родители! — кричал Почтальон.

— Где твои родители? — спросил Корней, подойдя к двери.

— Дома! Ждут дома!

— Ты пришел из дома?! — крикнул Старик.

— Из дома!

— Я прошелся по твоим следам! Какой к черту дом?! — ругался Старик.

— Меня ждут родители! Родители! Родители! — продолжал кричать Почтальон и дергать дверь за ручку.

— Мы дадим тебе воду, но ты должен пообещать вести себя спокойно, — сказал Корней, — не успокоишься, оставим тебя навсегда в этой темной комнате!

Почтальон затих. Корней подмигнул Старику. Старик кивнул в сторону двери и покрутил пальцем у виска.

— У него какое-то психическое заболевание, — прошептал Корней.

— Возможно, — тихо ответил Старик.

— Подожди немного, мы приготовим тебе воду, — сказал Корней.

Никакого ответа не последовало.

— Ты слышишь?! — крикнул Корней.

— Слышу, — тихо прозвучало из-за двери.

— Ты ведь освободился от веревок? — спросил Корней.

— Да.

Старик взял таз и вышел на улицу. Набрал в него снега и отнес в дом. Пересыпал в металлический котел и повесил в камин над огнем.

— Пойдем, посветишь, дрова кончаются. Как раз, пока тает снег, срубим дерево — сказал Старик, взял топор и направился к выходу.

Корней положил в дверной проем кусок полена, который они всегда подкладывали, когда выходили из дома. Выйдя на улицу, Корней чиркнул пальцем по колесику зажигалки, и ничего не произошло. Чиркнул еще раз — тот же результат.

— Бензин кончился, — сказал Корней, — у нас же еще много? Заправишь?

— Заправлю.

Вернулись в дом. Старик подкинул еще снега из таза в котел, потом достал из рюкзака маленькую флягу с бензином для зажигалки и потряс ее. Бензин плескался на донышке. Посмотрел в сторону и встретил взгляд Корнея.

— Что мы будем делать, когда кончится бензин? — спросил юноша.

— Придется постоянно поддерживать огонь в камине, — ответил Старик, ковыряясь с зажигалкой.

— А если не уследим, и все потухнет?

— Есть много способов развести огонь.

После того, как Старик закончил заправлять зажигалку, они решили сначала разобраться с почтальоном, потом рубить дерево. Взяли несколько одеял из спальни и положили их около двери в кладовую. Старик подошел к камину и слил воду в бутылку.

Корней постучал Почтальону в дверь.

— Мы сейчас откроем, обещай не чудить.

— Обещаю.

Старик жестом показал Корнею, что так не пойдет.

— Почтальон, — позвал его Старик.

— Что.

— Сейчас ты отходишь в противоположный конец комнаты и громко считаешь.

— Зачем?

— Затем, чтоб я был уверен, что ты не стоишь у двери с каким-нибудь гвоздем! — сказал Старик.

— Ладно, — ответил Почтальон и начал считать.

Старик стоял, сжимая в руках копье.

— Может лучше пистолет? — прошептал Корней.

— А если он нападет, ты этим пистолетом отбиваться будешь?

Открыли дверь. Почтальон стоял у стены напротив и считал вслух. Корней положил в кладовую одеяло, бутылку с водой, кошачий корм, который скрыл от Старика, и поставил несколько свечек. Одна из них горела.

— Пусть у тебя тоже будет немного света, — сказал Корней и закрыл дверь на засов.

Собирали ветки в гостиной после очередного разрубленного дерева. Какие-то разламывали и кидали в камин, какие-то выносили за дверь.

— Надо думать, что делать дальше, — сказал Корней, упираясь рукой в поясницу и потягиваясь, — почему мы не обсуждаем дальнейшие действия? Живем тут, как будто так все и должно быть.

— А что ты хочешь обсудить?

— Во-первых, у нас человек взаперти. Сколько он там уже сидит? Два? Три дня? Надо что-то решить уже с ним. Отпускаем мы его или… оставляем там, я не знаю… навсегда что ли, или как? Я вообще не понимаю ничего. Во-вторых, надо куда-то уходить отсюда, а если мы не уходим, то надо решить, как жить здесь. Хотя бы в теории понять, что к чему.

— Ты сам недавно говорил, что идти куда-то нет смысла, — Старик аккуратно положил охапку веток на пол и сел, — я считаю, что погодные условия сейчас на всей планете одинаковые. Если уйдем, погибнем на холоде. Я предлагаю ничего не делать.

— А как быть с едой?

— Никак, нам негде ее взять. Будем ждать и надеяться на чудо.

— Я не верю в чудо.

— А исчезновение солнца, по-твоему, не чудо?

— Если мы чего-то не понимаем, это не значит, что случилось чудо. Что за средневековое мышление? Ты вроде ученый, должен понимать это.

— Никому я ничего не должен. Остаемся здесь, идти некуда.

— Хорошо, я согласен. Теперь надо определиться с Почтальоном.

— Мы о нем уже говорили. Я боюсь его отпускать, он неадекватный. А еще он может нам отомстить за такое обращение с ним. Пусть сидит в кладовке, будем его поить водой и давать свечи, пока они есть. Какая ему разница, где сидеть: в кладовке или тут с нами?

— Значит, мы никуда не идем и живем здесь, а Почтальона не выпускаем? — сказал Корней, сжимая и разжимая кулак на больной руке.

— Да, как я уже и сказал, ничего не делаем, любые действия только усугубят положение.

— Мы опять так ничего и не решили. Бездействовать — значит ждать смерти.

— Или чуда.

Старик встал с пола и выкинул оставшиеся ветки за порог. Корней сидел и держался за руку. На лице была гримаса боли.

— Ты чего?

— Руку кольнуло. Уже прошло.

— Давай-ка разбинтуем твою голову, бинт уже весь черный, и руку тоже посмотрим. Столько дней прошло с момента нападения медведя, у тебя уже все должно зажить… по идее.

— Ну, давай.

Корней сел на диван. Старик налил в таз немного воды, кинул в него какую-то тряпку и поставил рядом с собой. Срезав узел и размотав большую часть бинта, понял, что он прилип к болячке. Рана на лбу зажила вместе с куском бинта. Старик промокнул тряпку в тазу с водой и протер лоб юноши. Корней сидел абсолютно спокойно, никаких болевых ощущений он не чувствовал.

— Надо было раньше снять бинт, — сказал Старик, — если я его оторву, то вместе с болячкой.

— Обрежь все лишнее, а то, что останется, отвалится потом само.

Старик взял копье за лезвие и срезал лишние куски бинта. В тусклом свете камина рана на лбу Корнея выглядела жутко, как черный нарост, с вкраплениями вросшей грязной ткани бинта, от середины лба и до уха.

— Точно не болит ничего?

— Да точно, точно. У меня рука не проходит никак, а про лоб я и забыл уже.

— Сними куртку, посмотреть хоть на твою руку.

Корней снял верхнюю одежду. Закатал рукав кофты на больной руке и повернулся левым боком к Старику.

— Давай-ка раздевайся вообще по пояс.

Корней снял кофту, застрял головой в водолазке, пытаясь снять и ее. Старик помог парню раздеться. Втянутый живот с торчащими ребрами, выпирающие ключицы и сутулая спина. Бледный, грязный и истощенный, Корней разглядывал свою руку, которая с виду казалась абсолютно здоровой.

— Где болит? — спросил Старик.

— От локтя до запястья.

— Кажется, немного припухла.

— Сам вижу, что припухла.

— Дай-ка я, — Старик слегка потянул его за руку.

— Тихо, тихо! — закричал Корней, — говорю же, болит!

— Непонятно, что с ней. Может связки порвал, может, сломал, и срослось криво. Сильно болит?

— Когда как. Иногда ноет, иногда сильно стреляет, иногда вообще не болит.

— Ладно, одевайся.

— Помоги рукав просунуть.

Когда Корней проснулся, Старик сидел у камина и рассматривал банку с остатками мяса. Протер глаза и с трудом встал с кровати. Каждый раз просыпаясь, чувствовал сильную слабость и головокружение. Старик повернулся в его сторону и позвал жестом руки.

— Сейчас, — сказал Корней, разминая шею.

Старик сунул ложку в консервную банку, зачерпнул половину того, что там было, и, не мешкая, положил себе в рот. Поставил банку на пол и посмотрел на Корнея.

— Это последняя еда, — сказал Старик.

— Я давно не чувствую что ем. Что такое по ложке в сутки?

— Зато почувствуешь, когда совсем перестанешь.

Корней подошел к Старику, взял банку и доел остатки, потом сел рядом.

— Сколько мы еще сможем прожить без еды? — спросил юноша.

— Может несколько недель, может месяц. Но нам обязательно повезет и случиться что-нибудь хорошее.

— Чудо?

— Чудо.

— Ты знаешь, как это, умирать от голода? Это больно?

— Точно не знаю. Скорее всего, не очень приятно. Я читал, что после полного истощения организма смерть наступает в результате сердечного приступа.

— Старик.

— Что?

— Это может прозвучать странно, но я бы хотел помыться.

— Не понял.

— Поможешь мне натопить снега в ванную?

— Корней, ты в своем уме?

— Поможешь?

Старик напрягся, потом посмотрел куда-то в сторону, и по лицу его расползлась улыбка.

— А давай, — сказал он, — я тоже помоюсь.

Несколько часов набирали и топили снег в камине. Вода в ванной успевала остыть, пока таяла следующая порция снега. В итоге набрали треть ванны. Вода была комнатной температуры, этого вполне достаточно. Корней зажег свечи и прикрыл дверь, оставив небольшую щель. Закрыться в слабо освещенной комнате ему было страшно. С трудом снял с себя все вещи и залез в ванну. Вода тут же стала мутной. Корней радовался и не верил тому, что происходит. Хоть что-то приятное за последнее время. Было прохладно, но вылезать не хотелось. Лежал и смотрел на свои ноги.

Как мало теперь мне надо для счастья. В прежней жизни чтобы почувствовать себя счастливым, должно было произойти что-то грандиозное, а сейчас любая приятная мелочь — уже великая победа.

— Ну как там?! — раздался голос Старика из гостиной.

— Удивительное ощущение, так и лежал бы тут!

— Не холодно?!

— Нормально!

Корней полежал еще минут десять и вылез. Вытерся грязной водолазкой и кинул ее в ванную. Следом закинул и остальные вещи. Оставил только кофту. Завязал ее на пояснице и начал полоскать одежду.

— Ты чего там плещешься?! — крикнул Старик.

— Вещи стираю, сейчас выйду!

Вскоре вышел из ванны в ботинках обутых на босу ногу, в кофте на поясе, и в куртке. В руке был комок мокрой одежды. Разложил вещи сохнуть возле камина. Старик с удивлением и улыбкой смотрел на Корнея.

— Теперь моя очередь, — сказал Старик, — ты грейся, я сам наберу себе воду.

— Может, еще и Почтальона помоем, — предложил Корней и засмеялся.

Старик посмеялся в ответ и пошел набирать снег.

Радость быстро прошла. На смену ей вернулось осознание приближающейся смерти. Настроение быстро испортилось, и вновь все стало по-прежнему. Серое, мрачное, молчаливое, тоскливое. Наверно, так и должно быть.

Корней сидел на кровати и рассматривал свои пальцы.

Неужели все это будет скоро гнить тут? Нет, не гнить, очень холодно. Скорее мое тело замерзнет и останется навечно в том положении, в котором я умру. Этот самый я, который сейчас тут сидит и размышляет. Как же страшно задумываться о смерти. Я боюсь умирать, и боюсь жить вечно. Поистине безвыходная ситуация. А ведь меня когда-то не было на этом свете, и я не сильно сожалел о том, что меня нет. Может и после смерти все будет точно так же? Но сейчас-то я есть.

Размышления Корнея прервал Почтальон, дергая дверь за ручку.

— Отпустите меня! Я не могу больше тут!

— Успокойся! Думаешь, нам хорошо?! — крикнул Корней.

— Дайте еды, я ничего не ел уже столько дней! И вода закончилась! Пить! Пить!

Почтальон начал стучать в дверь, выдерживая ровный ритм. Казалось, он бьется головой.

— Перестань стучать! — сказал Старик, подойдя к двери.

Почтальон не слушал его и продолжал биться.

— Если не успокоишься, я клянусь, я зайду и вскрою тебе живот! — кричал Старик.

Почтальон никак не реагировал. Удары в дверь продолжались, не сменяя ритма.

— Мы будем поить тебя и давать свет, только если ты будешь вести себя спокойно, — сказал Корней, — если хочешь воды, тебе придется встать к стене и начать считать, как раньше.

Почтальон затих.

— Еды он захотел, — возмущался Старик, — нет, ты слышал? Еды ему дайте. Подождите, схожу в магазин и куплю.

— Сейчас я принесу тебе воду и свечку, — сказал Корней, — если ты продолжишь себя плохо вести, ничего не получишь, ясно?

— Ясно, — прозвучало из-за двери.

Через минуту Корней стоял с бутылкой воды и с несколькими свечами в руке. Услышав счет Почтальона в конце комнаты, Старик открыл дверь, держа копье наготове. Корней положил вещи возле двери и забрал пустую бутылку.

— Вас накажут, — сказал Почтальон, прекратив считать.

— Кто нас накажет? — спросил Корней, глядя ему в глаза.

— Хорошие люди придут, и вы ответите за то, что держите меня тут.

— Кто такие эти хорошие люди? — спросил Старик.

— Вот придут и узнаете!

Пели ночные насекомые, небо чистое, ни облачка. Тысячи звезд можно разглядеть, подняв голову. Для кого все это создано? Вся эта невообразимая пустота…

— Я знаю, ты пришел сюда, в это место, а может в это время, чтобы проверить людей.

— Да.

— Ты наблюдаешь за нами уже давно. До меня были и другие люди.

— Достаточно много людей.

— Ты хотел понять, насколько мы гуманны, есть ли в нас что-то светлое.

— И вы оказались типичными представителями цивилизации вашего уровня.

— А есть и другие цивилизации? Другого уровня?

— Есть.

— И где же они живут?

— Везде. Космос кишит жизнью. Она повсюду. Только в вашей системе четыре небесных тела обитаемы.

— Что?

— На других планетах возле вашей звезды есть жизнь.

— Ты с ними общался?

— Нет, они неразумны. В вашей системе вы самый развитый вид.

— Значит, земля все же вращается вокруг солнца.

— Конечно, но у вас пока до этого никому нет дела.

— Ты тоже пришел из космоса?

— Не совсем.

— А откуда?

— Я не из вашего пространства. Я не такой, каким кажусь внешне. Я не смогу это объяснить, у вас еще не придумали слова, описывающие законы моего мира и тех, кто его наполняет.

— Ты можешь попробовать. Я достаточно образован, я прочитал много трудов наших философов о космосе, я открыт к новым знаниям даже сейчас.

— То, что ты видишь, глядя на меня, это всего лишь проекция меня в ваше трехмерное пространство. Я же вижу все вокруг как бы со стороны и в целом. Как, например, ты видишь что-либо из своего трехмерного мира, глядя на рисунок на плоском двухмерном листе бумаги.

— Трехмерное — это значит три измерения?

— Да, высота, длина и ширина.

— В твоем мире есть что-то еще? Что-то четвертое?

— Можно и так сказать. Но слова «твое» и «есть что-то» там не имеют смысла.

— Если космос кишит жизнью, то почему ты пришел именно к нам?

— Потому что до вас дошла очередь.

— И какая судьба ждет цивилизацию нашего уровня?

— Самоуничтожение, как правило. Вы уничтожите сами себя, а может и целую планету… И такое бывало. Те, кто выживают каким-то чудом, начинают добивать друг друга, продолжая воевать за оставшиеся ресурсы, такие как кусок хлеба или свежее тело, которое еще можно употребить. Война не заканчивается, она становится локальной. Все это длится до тех пор, пока не погибнет последний человек, доедая своего собрата.

— Как можно уничтожить мир стрелой и мечом?

— Вы найдете способ.

— Но ты же можешь заглянуть в будущее и узнать, как сложится история, какой смысл в нашем разговоре?

— Будущее постоянно меняется. Оно не может быть определено на сто процентов.

— Но если будущее еще не определено, значит, есть надежда что все будет хорошо?

— Надежда есть. Среди вас иногда появляются светлые люди, но общество, которое сейчас преобладает на планете, душит таких людей. Душит в прямом смысле сегодня и будет душить в переносном смысле потом. В будущем появится иллюзия гуманизма, но все останется по-старому, принципиально ничего не поменяется.

— Ты ведь здесь не просто для того, чтоб изучать нас. Ты сказал, что у нас есть что-то, что нужно тебе. Ты должен что-то забрать. И я так понимаю, пока ты не можешь этого сделать как раз из-за того, что есть эта надежда в виде светлых людей. Надежда на то, что мы выйдем на новый уровень в будущем, верно?

— Да.

— Что ты хочешь забрать?

Раздался шорох в кустах.

— Э… эй.

Крик из темноты прозвучал робко и неуверенно.

— И… изви… извините… я…

— Чего тебе?

Возле купола стоял человек в рваной одежде. Косился на тело затоптанного юноши.

— Я хотел вернуть золото — тот мешочек, что вы дали мне и другим людям.

— А что так? Не нужны деньги? У тебя же куча проблем, как и у всех. И твои проблемы самые важные, они же — твои.

— С наступлением ночи по городу прошла волна убийств и грабежей.

— Да что ты говоришь? Какой кошмар.

— Даже солдаты обыскивали нищих и забирали у них золото.

— Признаться, я удивлен, честное слово.

— Кого-то ограбили солдаты, кого-то бандиты. Многих убили вообще ни за что, полагая, что они скрывают деньги. Ваше золото проклято, мне оно ненужно, заберите его.

— Золото мое самое обычное, тут проблема не в золоте. Я вначале подумал, что ты его возвращаешь, потому что в тебе совесть заиграла, а ты, оказывается, за свою шкуру трясешься. Оставь мешочек здесь и убирайся.

Нищий положил деньги возле затоптанного парня.

— Еще… еще сюда собирается целая армия.

— Зачем? Постоять, похлопать глазами и уйти назад?

— Нет, сюда приедут самые современные катапульты и тараны. Они собираются сломать вашу невидимую стену.

— Откуда ты все это знаешь?

— Да вы что! Об этом весь город говорит! Ночь на дворе, а там суета, как будто день!

— Что ж, полюбуемся.

— Я пойду, наверно.

— Погоди, ответь мне на один вопрос.

— Да, конечно.

— Если сейчас на дороге тебя встретит какая-нибудь банда, как они поймут, что у тебя нет золота? Бандиты будут сначала резать, а потом спрашивать. Ты ведь сам сказал, что многие люди пострадали ни за что.

— И… и что… что мне делать?

— Понятия не имею.

— Я тогда останусь тут с вами.

— Сдался ты нам.

— Пожалуйста, не выгоняйте.

Черный человек сделал пару шагов в сторону нищего.

— Если не уйдешь, я сейчас же превращу тебя в саранчу!

— Я понял, понял я…

Нищий побежал куда-то со всех ног, и через мгновение его не было видно.

— Ты не ответил, что ты хочешь забрать?

— Уровень технологического развития цивилизаций определяется количеством энергии, которую они могут добыть для своих потребностей.

— И?

— Ваша цивилизация может использовать энергию воды и ветра благодаря мельницам. Это все, на что вы сейчас способны. В нашей классификации вы занимаете нулевой уровень.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь.

— Мы использует энергию звезд вашего измерения.

— Ты хочешь забрать солнце?

— Не совсем забрать. Мы закрываем звезду сферой с приемниками на внутренней стороне, и вся энергия идет на пользу нашего мира.

— А как же обитатели планет вокруг этих звезд?

— Они все замерзают и погибают.

— Так вы убийцы! Паразиты, путешествующие по мирам!

— Дело в том, что нельзя закрыть любую звезду. Мы соблюдаем законы морали. Все зависит от обитателей планет вокруг этой звезды. Цивилизации, истребляющие друг друга, воспринимаются нами как бесперспективные, неспособные выйти на следующий уровень в своем развитии. Мы считаем таких существ неразумными. Звезды с такими обитателями мы используем в своих интересах, как и звезды без планет, или звезды с примитивной жизнью.

— А разве не все цивилизации начинают с нашего уровня и поднимаются выше?

— Все, но не все идут путем войн.

— Но ведь на таких планетах могут оставаться хорошие люди! В меньшинстве, но все же, могут!

— Из-за нескольких хороших людей, мы не делаем исключение. Да и какой от них толк, они уже ничего не исправят.

— Почему ты все это рассказываешь мне?

— Потому что благодаря тебе и таким как ты жизнь на земле не прекратится сейчас. Мы не можем закрыть ваше солнце, так как есть вероятность, что ваш образ мышления поменяется, и вы пойдете правильным путем, минуя апокалипсис. Я вернусь сюда позже. Для вас пройдет много лет, очень много, здесь все изменится, появятся новые технологии, и вы окажетесь на распутье. Как вы используете свои знания? В созидательных целях? Или же будете производить оружие массового поражения, и истреблять себя? Если вы выберете не тот путь, ваша цивилизация рухнет, и мы закроем звезду. Ваше светило послужит благим целям в нашем измерении.

Черный человек протянул руку в сторону юноши, которого затоптали, поднял ее вверх и сделал непонятный жест. Мертвый парень на мгновение потерял цвет, стал серым, потом исчез, появился и снова исчез.

— Это была иллюзия?

— Да.

— Значит, никого не убили.

— Нет, но убийцей можно стать и не убивая.

— Как?

— Главное это намерение, а не действие. Если ты убил случайно, ты не убийца. Если ты хотел убить, но у тебя не вышло, ты убийца. Все просто.

— Они убили его ненамеренно.

— Они убили его намеренно, когда выбрали деньги вместо его жизни.

— Хорошо, скажи мне, что еще тут нереально?

— А какая разница?

— Так может вся жизнь — это иллюзия, а реальность совсем другая? Как я пойму, что ты реален?

— Неважно, что есть реальность, а что иллюзия. Твоему мозгу все равно, видит он галлюцинации или реальные объективные вещи. И то и другое он воспринимает как реальность. Важно только то, как ты реагируешь на эти вещи, остаешься ли ты человеком в критических ситуациях или нет.

Сидели возле камина. Темнота сводила с ума. С момента, когда доели последнюю еду, прошло уже много дней. Может пять, может семь. Все смешалось в одно большое черное пятно. Одно место, одно время, одни мысли — и все черное. Все вокруг застыло. Нет смысла ни в чем. Даже пошевелить пальцем не имеет теперь смысла. Двигаться, значит терять энергию, которую нечем восполнить, кроме ресурсов собственного организма. А ресурсов уже не осталось. Организм безжалостно поглощал сам себя.

Корней окинул взглядом комнату. Шкаф с книгами для растопки печи. Его кровать, которую он никогда не заправлял и спал на ней в той же одежде, в которой и ходил, потому что другой одежды на смену не было. На полу куча мелких веток после огромного количества изрубленных деревьев. Возле входа полено, которым подпирали дверь. За столько дней пребывания тут все вокруг стало родным и привычным. Корней перестал бояться этого дома. Он вообще перестал бояться чего-либо. Страх, паранойя, навязчивые идеи и мечты сменились чувством смирения. Мысли о новом обществе и об изменении людей в лучшую сторону давно перестали посещать его. Только смирение. Смирение перед непреодолимыми обстоятельствами, перед надвигающимся концом его жизни. Может это естественная защита организма? Смириться, если больше ничего не поделать. Почтальон перестал ломиться в дверь и кричать. Возможно, он тоже понимал, что конец близок. Когда ему приносили воду, он, так же, стоял у стены напротив и считал вслух. Никакие хорошие люди за ним не пришли.

Дом не спас их от неминуемой смерти, как казалось раньше. Он всего лишь отсрочил ее, сделал более мучительной и долгой.

Старик постоянно сидел на диване и смотрел на огонь. Иногда рубил деревья. Просто, больше нечего было делать. Когда Корней носил воду Почтальону, Старик безучастно стоял с копьем возле двери. Корней ставил бутылку и клал свечку. Иногда приходилось выливать ведро с мочой, которое Почтальон ставил к двери, когда оно заполнялось.

— Я наберу снега для Почтальона, — сказал Корней, вставая с кровати.

Старик кивнул в ответ.

Корней вышел на улицу, накидал в таз снега, принес в дом и пересыпал его в котел над камином. Еще несколько раз повторил все эти действия, так как работал одной рукой и принести за раз много не мог.

Старик гладил свою бороду, уставившись на огонь. Брились последний раз, когда выходили с Корнеем из его поселка. Костлявые грязные руки касались костлявого лица. Выпученные глаза, мешки под ними и борода. Живой скелет, как собственно и Корней.

— Старик, иди сюда, я открываю, — сказал Корней.

Старик взял копье и подошел к двери. Из кладовки глухо доносился голос Почтальона.

— …двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Корней поднял засов и открыл дверь, положил бутылку с водой, забрал пустую бутылку. Вспомнил, что забыл свечку.

— Посторожи я сейчас, — сказал Корней.

— Давай.

Подошел к камину, открыл ящик — всего одна свечка. Пошел на кухню, взял со стола еще несколько. Вдруг услышал какой-то шум и матерную ругань Старика вперемешку со стонами. Тут же рванул обратно. Старик стоял с ужасом на лице и держал копье с окровавленным лезвием. Почтальон, свернувшись калачиком, катался по полу и кряхтел, стиснув зубы.

— Он… он выпрыгнул оттуда… сам… он сам, Корней… он сам, — невнятно бубнил Старик.

— Давай на диван его! — крикнул Корней.

— Зачем, зачем вы это делаете, — сквозь слезы стонал Почтальон.

Попытались взять его за руки-ноги, но он орал, вертелся, и они никак не могли удобно схватиться, чтоб поднять его. Лужа крови, размазанная по полу, становилась все больше. Через какое-то время Почтальон затих. Старик потрогал его пульс. Живой. Взяли за ноги и отволокли к камину. Кое-как удалось положить его на диван. Старик расстегнул пуговицы на рубашке Почтальона. С виду небольшая ранка, как раз в ширину ножа. Судя по крови на лезвии, нож вошел сантиметров на десять.

— Корней, он с такой силой выбежал из комнаты. Я не знаю, я машинально направил копье на него, а он не остановился и напоролся животом.

Старик нервничал и говорил очень быстро. Потом достал аптечку из рюкзака и вылил на рану какую-то жидкость. Пошла пена.

— Ты знаешь что делать? — спросил Корней.

— Нет.

— Ты пробил ему печень, судя по расположению раны, — сказал Корней, трогая себя рукой за бок.

— Похоже на то. А может оно и к лучшему? — сказал Старик, — одной проблемой меньше?

— Нет! Что ты говоришь?!

— Мы держали его как животное! Подумай, чем бы закончилась его жизнь, если б он не напоролся на копье?!

— Не знаю чем, но убийство это не выход!

— А что выход?

— Пусть все идет своим чередом.

— Вчера, когда ты спал, я встал, решил подкинуть дров и потерял сознание, очнулся лежа у камина. Сколько провалялся, не знаю, — сказал Старик, — мы умираем от голода, Корней. Так же как и он. Рана в животе ничего не меняет. Все равно, что дать яду человеку на гильотине.

— Это ты к чему клонишь?

— К тому, что он и так умрет. Не от раны, так от голода.

— Любой человек и так умрет когда-нибудь. Это не значит, что его можно убить.

Придвинули вторую кровать. Почтальона решили оставить на диване. Он бредил, выкрикивал непонятные фразы, терял сознание, приходил в себя и снова бредил. Мешал спать. В кладовку в таком состоянии относить его было жалко, теперь он для них не опасен. Старик перевязывал ему рану, заливал ее зеленкой и еще каким-то лекарством. Давал пить таблетки аспирина, больше ничего не было. Казалось, что он вот-вот умрет, но его организм отчаянно боролся за жизнь. Пытались поговорить с ним, когда он приходил в сознание, но ничего внятного Почтальон не отвечал.

Проснулись от стонов и возни. Почтальон лежал на полу, на животе. Упал с дивана.

— Бедняга, надо положить его обратно, — сказал Корней и сел около Почтальона.

— Зачем? — ответил Старик, не вставая с кровати.

— Как зачем, не оставлять же его на полу.

— Зачем мы его лечим? — спросил Старик, — зачем мы вообще что-то делаем для него? Даем ему воды, укрываем одеялом, промываем рану?

— Потому что мы люди.

— Это все бессмысленная суета. В любом случае все ведет к смерти.

— Вся жизнь это суета, которая ведет к смерти, — сказал Корней, пытаясь перевернуть Почтальона на спину.

— В той жизни, что была до катастрофы, у нас было время. Суета имела смысл. Имея в своем распоряжении время, ты можешь наполнить свою жизнь чем угодно. Сейчас времени не осталось.

— Я понимаю, что заботиться о нем нет смысла, но… я даже не знаю что ответить, просто это естественно. Многое, что мы делаем, происходит на уровне эмоций. Этим мы и отличаемся от животных. Состраданием.

— Ты хочешь жить? — спросил Старик.

— Я смирился с ситуацией. Я не думаю о том, что буду жить. Я устал об этом думать. Что будет, то будет.

— Если он умрет раньше нас, мы выживем.

— Как?

— Мы перестанем голодать.

— Боже, нет! Мне и в голову такое не могло прийти! — сказал Корней с брезгливым выражением лица.

Почтальон начал кряхтеть и хватать губами воздух.

— Воды, — прохрипел он.

Корней достал бутылку, положил голову Почтальона себе на колено и начал по чуть-чуть заливать воду ему в рот.

— Мы могли бы избавить его от мучений, — сказал Старик, привстав со своей кровати — всем бы стало хорошо, если б он… умер. Мы могли бы помочь ему в этом, не ждать…

— Неужели ты правда смог бы убить и съесть его? — спросил Корней, глядя Старику в глаза.

— Если мы это не сделаем, то умрем.

— Старик, мы все равно умрем. От холода и голода. Что бы мы сейчас не сделали, не будет никакой разницы. Результат один.

Корней дал Почтальону еще воды и продолжил.

— Но к этому результату можно прийти, оставаясь человеком. Умереть достойно сейчас или прожить еще один день, уничтожив себя морально?

— Допустим не один день, но я тебя услышал…

— Хорошо, зачем тебе лишний месяц жизни с грязной совестью и руками в крови? — спросил Корней.

Старик ничего не ответил, уперся лицом в ладони и смотрел в пол, сидя на кровати.

— В этой ситуации и раскрываются наши истинные человеческие качества, — продолжал говорить Корней, — то, что сейчас происходит, является самым важным моментом в нашей жизни. Сейчас наше поведение самое честное. Мы можем узнать о том, какие мы на самом деле. Мы должны оставаться достойными людьми и принять судьбу.

Корней аккуратно положил голову Почтальона на пол и встал.

— Давай положим его на диван, — сказал вдруг Старик.

— Бери под плечи, — сказал Корней и улыбнулся впервые за много дней.

Начало светать. Армия двигалась в сторону купола. Пыль на дороге стояла столбом. Боевые машины, приведенные в движение силами людей, ехали первыми. Когорта римских солдат, вооруженных копьями, мечами и луками, тянулась следом за техникой. Один человек был верхом на лошади. Он крепко сжимал поводья своими волосатыми руками. Взгляд его был суров и полон решимости. Колонна подошла к куполу. Катапульты остановись где-то в стороне. Таран двигался до тех пор, пока не уперся в невидимую преграду, немного не доехав до черного человека. Около тарана стояли люди с лопатами, человек двадцать, может тридцать. Марк Луций верхом подъехал вплотную к куполу.

— Освоился уже с новыми руками?

— У тебя есть последняя возможность убрать свой барьер и пройти с нами.

— Тебе сильно повезло, Луций. Ты хоть и безмозглый, но везучий.

— О чем ты, демон?

— О том, что я мог бы применить своё оружие в любой момент. Но, как я уже сказал, тебе повезло. Ведь я тут всего лишь наблюдатель.

— Ты мог бы показать нам свое оружие? Что ты хочешь взамен? Я умею не только воевать, но и дипломатически решать вопросы. В любом случае, я добьюсь от тебя того, что мне нужно.

— Что же тебе нужно?

— С таким как ты все окрестные земли сдались бы во славу империи. Так же ты должен научить нас делать золото. Пока это все, чем ты мог бы быть полезен. Мы в свою очередь можем выполнить и твои пожелания.

— Ты играешь в опасную игру. Я могу раздавить тебя, если захочу.

— Я понимаю, ты имеешь силу, но я не боюсь тебя. Я не боюсь никого в этом мире. Могу уважать, но страх мне неведом. Не привык видеть бесстрашных людей? Не привык, когда не трепещут перед твоими трюками? Возможно, тебе есть чему поучиться здесь. Последний раз предлагаю сотрудничество. Мои солдаты и машины готовы к действиям.

— Я вначале думал сделать тебе куриные перья по всему телу, но обезьяньи руки мне показались более интересным решением. Ведь перья можно выщипать.

Римский офицер ничего не ответил. Развернулся и дал знак рукой команде тарана. Огромное бревно с железным наконечником начало поступательными движениями ударяться в невидимую стену. Таран сильно трясло при каждом ударе. С самого начала казалось, что он должен развалиться при столкновении с невиданной силой барьера, но хрупкость деревянного сооружения была обманчива. Таран бил снова и снова. Все следили за ситуацией. Луций послал людей с лопатами делать подкоп. Они обступили купол, на ощупь определяя его границы, и принялись копать. Эксперимент с тараном не давал результатов. Черный человек просто смотрел на все это, не предпринимая никаких действий.

Минут через пять солдаты перестали копать, поняв, что барьер идет и под землей. Марк Луций приказал откатить таран и послал человека к катапультам. Остальные солдаты разошлись в стороны, оставив коридор для прострела. Было видно, как люди возятся возле стрелковых орудий. Через некоторое время одна катапульта сделала выстрел. Огромный камень пролетел мимо, чуть выше купола. После некоторых корректировок, следующий снаряд с грохотом ударил четко в середину барьера и разлетелся на кусочки. После первого попадания остальные катапульты подключились к атаке. Заряжали подожженные снаряды. Все бессмысленно. Солдаты переговаривались, по некоторым их жестам было понятно, что они недовольны, что все идет не так. Снаряды ударяли в купол и рассыпались искрами в разные стороны.

После нескольких десятков попаданий катапульты остановились. Откуда-то из толпы вышел Марк Луций со связанным ребенком. Он поставил мальчишку на колени и вытащил нож. Ребенок плакал и пытался вырваться. Ни один из солдат не реагировал на поступок их командира.

— Убирай барьер.

— И что ты сделаешь, если я его уберу?

— Мои солдаты проводят тебя во дворец на разговор.

— Мне кажется, они не решатся подойти ко мне.

— Ты недооцениваешь нашу дисциплину. Они сделают все, что я им прикажу, даже пойдут на смерть.

— Тем не менее, мы это не узнаем. Мне нет необходимости убирать барьер. Я, в общем-то, закончил с вами и собираюсь уйти.

— Ты не дашь мне убить ребенка.

— Я давал совершать тебе много зверств, пока наблюдал за тобой. Ты и вправду считаешь, что меня захлестнут эмоции, и я начну повиноваться тебе? У меня нет эмоций. Если я захочу спасти паренька, мне проще сжечь вас всех тут одним движением руки, чем выполнять твои нелепые требования. Собирай свою шайку рабов и уходи домой, Луций. Мне тоже пора.

Римский офицер воткнул нож в горло ребенку, вытащил и снова воткнул. Мальчик извивался некоторое время, лежа на земле, хрипел и вскоре замер.

— Сейчас я приведу еще несколько детей. Так что слушай меня внимательно. Первое — мои руки. Второе — создание золота. Третье…

Черный человек поднял руки вверх, медленно развел их в стороны, и резко направил вперед. За куполом все вспыхнуло огнем. Люди горели. Началась неразбериха. Кто-то катался по земле, кто-то бегал, кто-то упирался в купол, оставляя кровавые следы на его внешней поверхности. Марка Луция не было видно, в толпе горящих людей. Стоял жуткий крик, скорее вой. Тысячи людей одновременно бились в агонии. Вонь жареного человеческого тела, вперемешку с тканью одежды ударила в нос.

— Прекрасное завершение моего визита на землю.

— Прекрати! Здесь половина ни в чем не виновных людей!

— Они все потенциальные убийцы.

— Ты же говорил, что не будешь вмешиваться!

— Я передумал.

— Как существо твоего уровня может такое творить! Остановись, прошу!

— Они уже все получили сильные ожоги, если сейчас я остановлюсь, то обреку их на долгую, мучительную сметь, пусть догорают.

Время остановилось полностью. Голова абсолютно пустая, никаких мыслей. Сидели целыми «днями» как зомби. Почти не разговаривали. Говорить было не о чем, да и желания тоже не было. Выходили на улицу и на автомате совершали привычные действия. Срубить дерево, набрать снега. Здоровье сильно ухудшилось. У Корнея выпало несколько зубов. Лицо стало похоже на череп из-за точащих скул и стянутой кожи. С момента последнего приема пищи прошла целая вечность. Несколько раз Корней терял сознание. Один раз прям на улице, когда рубили дерево. Старику с трудом хватило сил оттащить парня в дом. Почтальон был еще жив. Иногда ворочался, не открывая глаз, и что-то бормотал. Ему подставили табуретку, чтоб он больше не падал с дивана.

Корней нащупал бутылку за спинкой кровати и сделал последний глоток.

— Пошли за снегом, — сказал юноша, глядя на пустую бутылку у себя в руках.

Старик ничего не ответил, посидел еще несколько секунд, потом встал и подошел к двери.

— Ну и?

Обернулся и увидел, что Корней лежит на боку, свесив ноги с кровати.

Пришел в себя и сел. Мошки перед глазами хаотично летали, пол плыл под ногами и медленно останавливался. Чувствовал прилив адреналина, сильная отдышка. Держался рукой за сердце, как будто в этом был смысл. Оглядел комнату. Никого. На мгновение подумал, что все это был сон, и сейчас он очнулся от этого кошмара. Но слабость в теле и чувство голода вернули его в реальность. Нет, это не сон. Он по-прежнему в этом доме. В доме, который станет для него склепом.

Где Старик и Почтальон? Сколько я пролежал без сознания? До этого я выключался, но ненадолго. Старик говорил, что минут на десять-пятнадцать максимум. Что это все из-за голода.

Дверь в кладовку была приоткрыта. Корней подошел к двери и увидел в свете свечи Старика, склонившегося над Почтальоном, лежащим на полу в луже крови. У почтальона были спущены штаны. Старик срезал копьем мясо с ноги мертвого человека. Корней попятился назад. Старик обернулся и вскочил. На лице его был испуг. Смотрели друг на друга. Потом Корней резко захлопнул дверь и опустил засов. Упал на колени и схватился за затылок. Плакал от отчаяния.

— Опаздывает.

— Да он вечно опаздывает, ему можно.

— Пользуется тем, что ему не предъявишь ничего.

— Может они там оформляют что-нибудь, или ждут ту женщину.

— Я думал, она сюда подойдет.

— Нет, она в участке должна быть.

— Закурить дашь?

— Сейчас.

— По закону подлости начнем курить, и они подъедут.

— Ну, тогда надо быстрее начинать.

— Домик-то не хилый такой.

— Да. Не то, что мой.

— Слушай, подсади немного, я за забор гляну.

— Неохота, сейчас подъедут, зайдем, и все увидишь.

— Ладно, просто хотелось посмотреть что там. Интересно.

— А мне вот неинтересно, мне хочется быстрее разобраться со всем этим и уехать. Я подарки еще не купил.

— Успеешь… наверно.

— Вечно тяну до тридцать первого. В том году бегал вечером искал куклу какую-то, не помню, дочка заказала. Так и в этом придется.

— Мы с женой заранее подготовили детям.

— Да где же они. Позвони?

— Неудобно.

— Я уже замерз.

— Кто вообще подобные операции проводит под вечер?

— Вон едут.

Две черные машины затормозили у ворот. Из первой вышел человек в коричневом плаще и женщина. Пассажиры второй оставались внутри.

— Здравствуйте, шеф.

— Привет. Как вам погодка?

— Бывало и получше.

— Давно столько снега не выпадало.

— Какой новый год без снега.

— Ладно, надо заходить.

Корней сидел на полу, обхватив руками голову.

— Старик… Что ты наделал… — тихо сказал юноша, глядя в пол.

— Корней мы умираем!

Теперь я остался один.

— Корней, открой дверь!

Он все испортил. Он сломался. Обстоятельства сломили его. Я не могу поверить. Этот мир ломает хороших людей. Как же паршиво-то!

Корней встал и ударил кулаком в стену.

— Да почему же все так происходит!

— Корней! Открой, я всё объясню!

Что мне теперь делать? Я не хочу тут оставаться, нужно на свежий воздух. Боже, как же так?!

— Позвони еще раз для отчистки совести.

— Так электричества нет, ему провода обрезали.

Человек в коричневом плаще подошел ко второй машине, водитель опустил стекло.

— Действуйте, господа.

Из машины вышли вооруженные люди в черных масках. Один из них достал из багажника небольшое таранное орудие.

После третьего удара, дверь во двор распахнулась. Люди в масках забежали первыми, следом зашли остальные.

На улице перед домом через каждые несколько метров располагались строения из снега в виде полусфер, что-то на подобии небольших берлог. Почти все деревья на участке были изрублены.

— Шеф, этот человек опасен?

— Он вооружен самодельным копьем. Женщина, которая видела его, говорила, что он вел себя странно. Так же он может быть замешен в пропаже местного почтальона.

Сзади раздался крик.

— Странно!? Да он напугал меня до смерти! Я ждала утром автобус, ехала на смену, часов пять было. И этот выходит, весь рваный, грязный, с какой-то палкой с ножом на конце, руки в крови. Разговаривал сам с собой. Я отбежала от него, стою, смотрю, а он достал консервы из своей сумки и начал есть. Я думаю, наверно пьяный, или под наркотиками, но ведь он не пил никогда. Вообще, тихий был парень, астроном. Потом начал мне предлагать пойти с ними. С ними! Вы понимаете? Он один, а говорит о себе во множественном числе! В общем, звал меня на юг какой-то. Совсем наш Корней с ума сошел.

— Давно это было?

— Не помню, может несколько недель назад.

— Что же вы сразу не заявили на него?

— Что-то не сообразила.

Подошли к крыльцу дома. В нескольких метрах от него лежит чучело медведя, наполовину присыпанное снегом. Рядом валяется походный рюкзак. Одна лямка рюкзака находится в пасти мертвого лесного хищника.

Дверь в дом не заперта. Люди в масках снова зашли первыми. Внутри темно. В доме все вверх дном. Пол усыпан ветками деревьев и кусками разломанной мебели. Повсюду догоревшие свечи. Две не заправленные кровати находились возле камина.

Стояли в гостиной и осматривались.

— Господи, ну почему перед праздниками вечно случается какое-нибудь…

— Шел бы тогда в детский сад работать, а не к нам.

— Э… нет… это я так… шеф.

— Фонарь есть?

— Сейчас, секунду, шеф.

— Ну и бардак же тут. Что он делал? Зачем все это?

— Он может быть еще в доме, так что осторожнее.

— Похоже, он спал тут, на этой кровати.

— А вторая кровать для кого?

— Понятия не имею.

— Я же вам говорила, он считает, что ходит с каким-то вымышленным другом.

— Идем дальше. Давайте, вы вперед.

Корней вышел на улицу через дверь, ведущую на задний двор, и чиркнул зажигалку. Неподалеку увидел огонек. Огонек приближался, был слышен хруст снега.

— Кто там? Я вооружен! У меня пистолет!

Человек с зажигалкой в руках шел к Корнею, не обращая внимания на его крики. В свете зажигалки показалось лицо Старика. Чистое, не окровавленное. Старик выглядел так, как при первой их встрече.

— Нет! Нет! Не подходи!

— Корней успокойся.

— Почему ты… ты чистый?! Я же запер тебя! Ты был весь в его крови!

Старик говорил спокойно, с улыбкой на лице, как-то по-дружески, даже по-отцовски, тепло и ласково.

— Корней, ты не сможешь меня запереть. Ты должен понять кое-что.

— О чем ты говоришь?! Ты убийца! Людоед!

— Нет, людоед не я.

Старик продолжал улыбаться, наклонив голову чуть набок.

— Корней, друг мой, откуда у тебя зажигалка как у меня?

Корней посмотрел на зажигалку в своей руке, потом на Старика. Старик стоял точно с такой же. Обратил внимание на свои руки, потрогал лицо и понял, что он весь вымазан кровью.

— Что происходит? Что, черт возьми, происходит!

Корней бросился в лес.

Черному человеку было весело. Запах обугленной плоти был невыносим. Крики стихли. Вокруг все дымилось. Тысячи трупов. Тишина.

— Ты когда-нибудь видел ад?

— Верни все, как было! Я не хочу так! Я хочу просто умереть!

— А может ты уже умер? Может это и есть ад?

— Прошу, сделай так, чтоб все это было не по-настоящему!

— Ты так любишь этих людей? Ты был готов умереть за них. Как забавно. Они мертвы, а ты жив.

— Ты просто убийца! Ты сумасшедший!

— Нет, Корней, сумасшедший здесь только ты.

Группа прошла на кухню, освещая обстановку фонариками. На столе и тумбочках расставлены свечи. Ощущался запах от горелого пластика. На полу лежал огромный крест, рядом молоток и гвозди. Вокруг креста валялись сотни обугленных пластмассовых солдатиков.

— Мне страшно представить, что творилось в этом доме все эти дни.

— Да, парень совсем слетел с катушек.

— Посмотрите, шеф, тут кровь на кресте, на месте ног и левой руки.

— Странно, а справа чисто и дырки от гвоздя нет.

Женщина подошла кресту.

— Я совсем забыла, у него одна рука в запястье была пробита, из нее торчал гвоздь.

— Как такое можно было забыть?

— Похоже, наш парень приколачивал себя к кресту и лежал тут.

— Самого себя прибить невозможно.

— Судя потому что место для правой руки чистое, крови нет, дырки в дереве тоже нет, вполне возможно. Он мог оставлять правую руку не прибитой.

— Что это ты так уверено рассуждаешь?

— Это всего лишь предположение. Я не знаю точно, что в его мозгу могло происходить.

Человек в коричневом плаще поднял одного солдатика.

— Фигурка римского легионера. Зачем он жег их? Господи, первый раз вижу такое.

— Шеф, смотрите!

На стене в свете фонаря увидели рисунок человека в полный рост, точнее силуэт. Силуэт закрашен гуталином. Внизу валяется щетка для обуви и выдавленный тюбик с черной пастой.

— Я вообще ничего не понимаю. Все какое-то не связанное.

Сидел на снегу. Вдалеке было видно тусклый свет в окне дома. Слезы текли по щекам. Корней не знал где реальность, а где ложь. Но он знал, что ему делать. Смерть расставит все на свои места. Смерть не обмануть, и смерть не обманет тебя. Избавиться от всего что случилось, стереть это можно лишь исчезнув самому. Осознание всего, что было, постепенно закрадывалось в его голову. И чем больше он понимал, что произошло, тем скорее ему хотелось перестать существовать. Другого способа не пускать мысли в себя он не знал. Скорее бы все кончилось. Он побежал к дому. Забежав в кладовку, взял копье, древком упер его в пол, другой конец с лезвием приставил себе к горлу. Собрался с силами и сделал рывок вперед. Лезвие вошло в горло под кадык. Корней упал и схватился за рану. Пытался кричать, но так было еще больнее. Лежал возле тела Почтальона и хрипел. Из раны шли пузыри. Выдернул копье, и кровь полилась еще сильнее. Держался за горло и тихонько катался по полу.

— Идите сюда! Тут дверь с засовом. Не заперто.

Группа подошла к двери.

— А вот это уже серьезно.

— Боже, у одного из них с ноги мясо срезано.

— Так, женщину сюда не пускайте! Я же сказал, не пускайте!

— Это же наш почтальон! О господи, храни его душу! За что же его так! Нашли, над кем издеваться! Душевно больного мальчика так изуродовали! Во имя отца и сына…

— Уведите ее! Что встали-то, как олухи?!

— Второй живой, он в сознании! Это он! Срочно вызывайте скорую!

Корней лежал в тени, в дальнем углу комнаты. Смотрел, выкатив глаза, с обезумевшим выражением лица на вошедших людей. Держался за горло. Дышал, делая быстрые короткие вдохи, сопровождаемые ужасным хрипом.