Когда поют сверчки

Глава 15

Когда ближе к вечеру я осторожно приоткрыл дверь больничной палаты и переступил ее порог, Энни спала. Сквозь единственное окно виднелось пестревшее одуванчиками и коровьими «лепешками» пастбище, по которому, сбегая с холмов, протекал небольшой ручей. Все коровы собрались возле решетчатой кормушки с сеном, и только старый бык, словно часовой, стоял в воде прямо посреди ручья.

Синди, одетая в ту же одежду, что и вчера, сидела на стуле рядом с девочкой; ее ноги покоились на краю кровати, голова свесилась набок, на груди лежала раскрытая книга. Книга была в пластиковой обложке, на переплете стоял библиотечный штамп, а называлась она «Как заработать большие деньги в малом бизнесе». На полу под стулом валялось еще пять или шесть книг и брошюр, обернутых в пластиковую пленку, как это делают в публичных библиотеках. Насколько я мог разобрать, все они имели отношение к рациональному управлению финансами или к получению кредитов. На тумбочке в изголовье кровати лежала красная папка, на обложке которой женским почерком было написано: «Бертонский банк, заявки на получение кредита».

В воздухе витал свежий лимонный запах лосьона после бритья – насколько я знал, таким пользовался Сэл Коэн. Похоже, он только что здесь побывал. Мою догадку подтверждали две мятные карамельки, лежавшие возле телефона. Я посадил на кровать Энни большую плюшевую лягушку и, повернувшись, на цыпочках направился было к двери, но девочка позади меня пошевелилась, и я услышал:

– Эй, Ш-ш-шескпир…

Энни прошептала это слово медленно и не слишком внятно: наверное, успокоительное еще действовало, и язык не очень хорошо ее слушался.

Хотя голосок девочки звучал совсем тихо, Синди тотчас проснулась и, выпрямившись на стуле и быстрым движением утерев с подбородка ниточку слюны, попыталась ногой подпихнуть под кровать валявшиеся на полу книги.

Вернувшись к кровати, я дружелюбно потрепал девочку по колену.

– Когда ты познакомишься с ним так же близко, как я, ты сможешь звать его просто Билл. Билл Шекспир.

Энни с трудом ворочала глазами, да и взгляд у нее был апатичный и чуть бессмысленный. Несомненно, ее врачи, и здесь, и в Атланте, прекрасно знали, какая она чувствительная, возбудимая натура, и постарались сделать все, чтобы она поменьше волновалась и как следует отдохнула. Кажется, в последние два дня ее держали на успокоительных. Сам я не стал бы этого делать.

Я посадил похожую на волейбольный мяч лягушку поближе к Энни и достал из кармана небольшую коробочку, которую упаковала для меня продавщица в скобяной лавке «Роувер». Я протянул ее Энни, и она, рассеянно улыбнувшись, здоровой рукой развязала ленточку и приоткрыла крышку. В коробочке лежал большой латунный колокольчик, похожий на те, какие вешают на шею коровам.

– Я подумал, эта штука может тебе пригодиться, – сказал я. – Когда ты снова сможешь торговать лимонадом, будешь в него звонить и привлекать внимание прохожих.

Энни несколько раз встряхнула колокольчик и сонно моргнула.

– Мне кажется, я и так уже… привлекла внимание. – Она взглянула на меня. – А расскажи мне еще какие-нибудь стишки.

Изображая задумчивость, я почесал подбородок и посмотрел в окно. Сев к ней на кровать, я взял в руки колокольчик и продекламировал нараспев:

Пока я говорил, Синди села еще прямее и уставилась на меня с новым любопытством в глазах.

– Это тоже Гх-гамлет? – спросила Энни, изо всех сил стараясь выговорить звук «г» правильно.

– Нет, эта песенка из другой истории. Она называется «Венецианский купец».

Энни закрыла глаза и на несколько минут замолчала, погрузившись в волшебную, цветную реальность, навеянную сильнодействующими седативными препаратами. Синди внимательно прислушивалась к дыханию девочки, и лицо у нее было тревожным.

– Это действует лекарство, – успокоил я, глядя на установленные над кроватью Энни приборы, контролирующие ее состояние. – Пульс в норме, давление даже выше, чем я ожидал, насыщение крови кислородом тоже выглядит неплохо, учитывая все обстоятельства. – Я снова потрепал Энни по ноге. – Она сильная девочка.

Синди кивнула, но продолжала разглядывать меня пристально и внимательно. Я видел в ее глазах нарождающийся вопрос. Еще немного, и моей маскировке конец.

К счастью, в этот момент Энни пришла в себя. Ее расфокусированный взгляд дважды обежал палату и остановился на мне.

– Врач сказал, через несколько дней меня выпишут.

– Да, я слышал. Это хорошо. Ты, наверное, соскучилась по своей кроватке?

– Еще бы! – Неуверенным жестом она обвела комнату. – Ты видел, сколько мне надарили плюшевых мишек?

Энни обратилась ко мне на «ты», и я это отметил. Девочка прониклась ко мне доверием, и это было хорошо. Посмотрев в дальний угол палаты, я увидел букеты цветов, болтавшиеся на веревочках воздушные шары с надписью «Поправляйся скорее!» и полтора десятка мягких игрушек, в основном медвежат самых разных размеров.

– Видел. – Я кивнул.

– Мы с Энни хотим пригласить тебя на ужин, – вмешалась Синди. – Если ты не против, конечно…

– Я не против. – Я улыбнулся.

– Это, конечно, самое малое, что мы можем сделать, – добавила Синди извиняющимся тоном и повернулась к девочке, которая медленно кивнула в знак согласия. – Впрочем, Энни неплохо готовит. Она говорила мне, что хотела бы испечь для тебя пирог с персиками.

Энни снова кивнула.

– Это правда, – проговорила она с закрытыми глазами. – Я умею – Сисси меня научила. Только… – Она с трудом подняла вверх руку в лубке. – Только мне будет трудно раскатывать коржи.

Голос ее звучал так, словно она только что вышла из зубного кабинета, где ей запломбировали минимум четыре дырки – под местной анестезией, естественно. Меня, впрочем, беспокоило не это. Прошло довольно много времени с тех пор, как я в последний раз принял приглашение на ужин. И еще больше времени прошло с тех пор, как я принял подобное приглашение от женщины.

– Ладно… – Я кивнул. – Я приду, но при одном условии: вы должны позволить мне раскатывать коржи.

– Ты умеешь готовить? – удивилась Энни. При этом ее голова неожиданно наклонилась в сторону, словно готова была соскочить с шеи и закатиться под кровать.

– Нет, но я научусь.

– Местные говорят, ты построил шикарную моторную лодку, – сказала Синди. – Это правда?

– Я не строю лодки, только чиню или реставрирую. Так сказать, улучшаю чужие конструкции.

– Ну, как мне сказали, у тебя неплохо получается – что с лодками, что с домами. Правда, мне и самой показалось, что ты строитель. Ну или что-то вроде того…

– Да, что-то вроде того, – уклончиво ответил я, радуясь про себя, что Синди сама прилепила мне ярлык строителя. – Что касается лодок, то это довольно легко… Достаточно просто один раз усвоить, что и как нужно делать, и все. Хороший учитель, подходящие инструменты и немного терпения – больше ничего и не требуется.

– Ты говоришь так, будто лодки чинить может каждый, – задумчиво проговорила Синди. – Но я в этом сомневаюсь. Сама-то я не могу лампочку заменить, приходится звать на помощь Энни.

– Иногда хорошая команда – залог успеха, – отшутился я.

Синди ненадолго замолчала. Выпрямив спину, она принялась стягивать свой «конский хвост» еще одной резинкой, но я заметил, что любопытство в ее взгляде сменилось агрессивной напористостью и желанием во что бы то ни стало докопаться до истины. Наш разговор в коридоре у автомата с кока-колой не дал ей никакой полезной информации и только породил у нее новые вопросы.

– Сдается мне, ты знаешь, о чем говоришь, – закинула она удочку.

Глаза у Энни закрывались сами собой, и я воспользовался этим, чтобы уйти от прямого ответа.

– Спи, – сказал я девочке. – Чем больше ты будешь спать, тем скорее поправишься. Думаю, уже на следующей неделе тебя выпишут, и я приду к тебе в гости.

Полубессознательным жестом Энни подняла здоровую руку и стиснула в кулачке маленький золотой сандалик, который снова висел у нее на шее – чуть выше розового шрама на груди. Большим пальцем она нежно погладила подошву сандалика, ее глаза окончательно закрылись, и она погрузилась в глубокий сон.

На лице Синди тем временем появилось слегка смущенное выражение; собственная настойчивость, похоже, смутила ее самое. Она проводила меня до дверей и, теребя прядь волос, сказала:

– Спасибо за лягушку. Мне кажется, Энни она понравилась.

Я только отмахнулся, дескать, не стоит благодарности.

Синди протянула мне мой кардиомонитор.

– Врач Энни сказал, что благодаря твоему прибору он действительно получил немало полезной информации и что ты поступил совершенно правильно, надев его на Энни. Еще он сказал, что показания прибора помогли ему уточнить, как ведет себя ее сердце в стрессовых ситуациях, и… и что теперь он знает, сколько времени осталось у нас на поиски донорского сердца.

Один вид Энни, подключенной к десяткам сложнейших аппаратов, которые попискивали, перемигивались лампочками и экранами и за которыми неотлучно следили две или три медицинские сестры на специальном посту в конце коридора, вызвал во мне шквал воспоминаний, не все из которых были неприятными. Острый запах антисептического мыла, пониженная – хоть мясо храни – температура в палатах, то, как прозрачный скотч обвивал руку Энни, удерживая трубку капельницы и введенную в вену иглу, постоянный контроль за всеми функциями организма – все это было мне хорошо знакомо и привычно. Должно быть, поэтому, когда я заговорил, мои слова шли из са́мого сердца – из того таинственного органа, который не ведает осторожности и не прислушивается к здравому смыслу.

– Скажи, Энни нравится бывать на воде?

– Бывать на воде? – удивленно переспросила Синди. По-видимому, она не совсем поняла вопрос. – Ты имеешь в виду… озеро?.. Да, время от времени мы ходим купаться, к тому же озеро видно из окна ее спальни. А что?

– Что ты скажешь, если на будущей неделе я приглашу вас прокатиться по озеру? – неожиданно предложил я. – Как раз на днях мы с Чарли – это мой друг, мы вместе работаем – должны закончить ремонт очень красивого катера, но прежде чем возвращать его клиенту, катер нужно опробовать.

Синди с улыбкой обернулась на спящую Энни.

– Я думаю, она будет рада, так что если доктор разрешит… Ведь даже после того как ее выпишут, ей еще долго придется избегать нагрузок. – Она в задумчивости прикусила заусеницу на пальце и добавила: – Давай поговорим об этом потом, так сказать ближе к делу, о’кей? Я сама тебе перезвоню, если можно… – Нервным движением Синди убрала за ухо упрямую прядь. – Видишь ли, нам бывает нелегко куда-то выбраться: машины у меня нет, так что любая поездка для нас – большая проблема.

Это признание было ей явно неприятно, и я постарался как-то ее подбодрить.

– Любую проблему можно преодолеть, – заметил я самым оптимистичным тоном.

– Любую, если только ее причина не имеет отношения к слишком высокой стоимости медицинских услуг, – заметила Синди еще более мрачным тоном.

«У сердца есть резоны, о которых не знает разум»[32]. Я шагнул в коридор, чувствуя себя все более неловко по мере того, как доводы здравого смысла просачивались из головы в сердце.

– Не беспокойся, я за вами заеду. – К двери был прилеплен скотчем купон на пиццу. Я нацарапал на его обратной стороне номер своего мобильного и протянул Синди. – Вот номер моего телефона. Сегодня пятница… Позвони мне во вторник утром, после того как проконсультируешься с ее доктором, и скажи, сможет Энни поехать или нет. Договорились?

Синди кивнула и, отступив в палату, закрыла за мной дверь. Я повернулся, чтобы идти к выходу, и тут увидел на стене напротив палаты Энни прозрачный пластиковый ящик, а в нем – ее медицинскую карту. Не раздумывая, я вытащил карту из ящика и стал быстро просматривать.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?.. – Проходившая мимо сиделка выхватила карту у меня из рук.

Я посмотрел на нее. Начес в стиле «вшивый домик» высотой в фут, брови выщипаны чуть не до последнего волоска… Всем своим видом эта женщина как бы говорила: «Не советую со мной связываться!»

Я решил не рисковать.

– Нет, мэм, благодарю вас. Я… искал, гм-м…

– Что именно? – Сиделка воинственно напряглась.

– Купон на пиццу, – ответил я, стараясь, чтобы мои слова прозвучали максимально глупо и неуместно.

Не отрывая взгляда от моего лица, сестра засунула два пальца в нагрудный карман разноцветного форменного халата и протянула мне… купон на две больших пиццы.

– Что-нибудь еще, сэр?

Она, наверное, была превосходной сиделкой. Я качнул головой и помахал в воздухе купоном:

– Нет. Благодарю вас.

Сиделка провожала меня взглядом до тех пор, пока я не покинул этаж.

Отперев «Субурбан», я некоторое время сидел неподвижно, ожидая, пока прогреется двигатель. Была пятница, вечер, а это значило, что пора ехать в «Колодец». И я уже почти чувствовал во рту вкус «Транспланта»…