Когда-то, давным-давно

Глава 21 Принца Удо преследует змея

У Бельвейн оказалось в распоряжении двадцать четыре часа, чтобы обдумать случившееся.

Конечно, графиня обладала некоторыми недостатками, но на отсутствие чувства юмора она пожаловаться не могла и поэтому невольно улыбалась, вспоминая недавнюю сцену в саду. И как бы ни сожалела она о своей неожиданной помолвке, она была совершенно уверена, что Удо жалеет о ней еще больше. Если дать ему хоть малейшую возможность, он с радостью пойдет на попятный.

Тогда почему бы не предоставить ему такую возможность? «Милый принц Удо, умоляю вас о прощении, но я ошиблась в истинности своих чувств», произнесенное, разумеется, со склоненной головой и краской девичьего стыда на щеках… Удо поспешно удаляется, а его место занимает король Веселунг. Это совсем несложно.

Да, но тогда получится, что Гиацинта одержала верх. Гиацинта навязала ей эту помолвку, и, даже если она продлится всего лишь сутки, принцесса все это время будет торжествовать победу. Но если сделать вид, что она очень рада случившемуся, и довести до сведения врагов, что только этого и хотела, тогда их победа сама собою обращается в поражение.

Значит, придется выйти замуж за Удо как бы по собственной воле. Но цена, пожалуй, слишком высока. Он уже ей страшно надоел, и к тому же она имела твердое намерение выйти замуж вовсе не за принца Удо, а за короля Веселунга.

Все понятно — сделать вид, что выходит замуж за Удо, чтобы Веселунг испытал муки ревности, тогда он станет соперничать с Удо и на коленях умолять ее расторгнуть помолвку. Затем убрать Удо, который уже сыграет свою роль. Это единственно правильный образ действий.

Графиня не сразу пришла к столь блистательному решению. Предварительно она сочинила «Оду к Отчаянию», «Элегию к Несчастной Женщине» и «Триолет к Коварному Герцогу». Она также с полной серьезностью воображала, как будет жить в маленьком домике в лесной глуши, носить печальное серое платье и общаться лишь с птицами и деревьями — жизнь изгнанницы вдали от мирской суеты, в которую нет доступа мужчинам. В этой картине были свои привлекательные стороны, но потом она пришла к выводу, что серый цвет ей не к лицу.

Она спустилась в сад и послала за принцем Удо. Примерно в тот самый миг, когда на Мерривига обрушился сокрушительный удар, Удо клялся на солнечных часах, что он обожает лишь одну Бельвейн и с нетерпением ожидает того часа, когда она сделает его счастливейшим из смертных. Намеки Лионеля, по-видимому, произвели на него сильное впечатление.

— На графине Бельвейн!!! — вскричал Веселунг. — Какой-то принц Удо собирается жениться на графине Бельвейн! — Он сверлил взглядом Гиацинту и Лионеля, как будто это они были во всем виноваты (что на самом деле являлось чистейшей правдой).

— Почему ты не сообщила мне об этом раньше?

— Но помолвка только что была объявлена, отец.

— Кем объявлена?

Они переглянулись.

— Ну, принцем Удо, — принужденно сказал Лионель.

— Эго просто неслыханно! Я этого не потерплю.

— Но, отец, тебе не кажется, что из графини получится неплохая королева?

— Из нее выйдет прекрасная коро… Это не имеет никакого отношения к делу. Месяц за месяцем я несу непосильное бремя, воюя в чужой стране. После ужасающих сцен насилия и жестокости я возвращаюсь домой, чтобы насладиться плодами победы. И не успеваю переступить порог собственного дома, как на меня обрушивается все это.

— Что «все это»? — невинно спросила Гиацинта.

— Все это, — негодующе ответил король, обводя рукой все вокруг. — Это никуда не годится. Я этого не потерплю. Имей в виду. Гиацинта, я этого не потерплю!

— Но, отец, что же я могу сделать? Веселунг не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

— Я возвращаюсь домой, — продолжал он, распаляясь все больше и больше, — увенчанный лаврами победы. В место, которое считал своим родным мирным домом. И что меня ждет? Кто-то собирается жениться на ком-то здесь, и кто-то собирается жениться на ком-то там; ни одного имени невозможно упомянуть, чтобы тут же не услышать, что он собирается жениться или еще какой-либо подобной чепухи. Я совершенно всем этим расстроен. Я в гневе!

— Ах, отец, — умоляюще заговорила Гиацинта. — Почему бы тебе не найти графиню и не поговорить с ней самому?

— Подумать только, что все это время я с таким нетерпением ожидал возвращения, и вот чего я дождался!

— Отец! — воскликнула Гиацинта, бросаясь к нему с протянутыми руками.

— Позвольте мне послать за ее светлостью, — начал Лионель, — может быть, она…

— Нет, нет, — ответил Веселунг, отстраняя их взмахом руки. — Я очень недоволен вами обоими. Я и сам о себе позабочусь.

Он вышел и гневно хлопнул дверью.

Гиацинта и Лионель растерянно уставились друг на друга.

— Дорогая моя, — сказал Лионель, — ты говорила, что он от нее без ума, но не говорила, что настолько.

— Но я сама не знала. Лионель, что делать? О, теперь я хочу, чтобы он на ней женился. Он совершенно прав: из нее выйдет прекрасная королева. Милый, я хочу, чтобы все были так же счастливы, как будем счастливы мы.

— Так у них не получится, но мы постараемся сделать все, что в наших силах. Удо я беру на себя. Стоит ему услышать «кролик», и он сделает что угодно. Гиацинта, мне кажется, что в этой комнате мы еще ни разу не целовались. Давай немедленно попробуем.

Вторую парочку Веселунг обнаружил в саду. Они сидели рядышком на скамье, и Удо ворковал, что он ее маленький Удо-Вудо и что они никогда не должны разлучаться. Король прикрыл глаза ладонью, будучи не в силах вынести подобного зрелища.

— О, это его величество, — сказала Бельвейн, вскочив со скамейки.

Она низко присела перед его величеством, увенчав реверанс обольстительной улыбкой и предоставив ему самому судить о том, была ли эта улыбка формальностью или чем-то большим.

— Позвольте мне представить вашему величеству наследного принца Арабии Удо. — Она застенчиво взглянула на Веселунга. — Наверное, вы уже знаете…

Веселунг мрачно ответил:

— Слышал. Как поживаете? — рассеянно обратился он к наследному принцу.

Удо объявил, что в настоящий момент здоровье его не оставляет желать лучшего, и уже собирался углубиться в подробности этого предмета, но Веселунг его прервал.

— Графиня, мне эти новости кажутся по меньшей мере странными. Не позволите ли присесть, конечно, если я вам не помешаю.

— Ваше величество, вы окажете нам большую честь. Удо, дорогой, ты видел цапель на пруду?

— Да, — ответил Удо.

— В это время дня они просто прелестны…

— Да, — снова сказал Удо.

Графиня слегка пожала плечами и повернулась к королю.

— Я мечтаю услышать о ваших подвигах, ваше величество. — Она немного понизила голос. — Я получала все ваши приветы. С вашей стороны было очень мило изредка обо мне вспоминать.

— Да. — Веселунг взглянул на нее глазами, полными укора. — Но что я вижу, возвратившись? Я вижу… — он запнулся и движением бровей показал, что присутствие Удо лишает его дара красноречия.

— Удо, дорогой, а ты бывал на псарне его величества?

— Да, — сказал Удо.

— В это время года она просто прелестна, — заметил Веселунг.

— Правда? — сказал Удо.

— Но я жажду услышать, — начала снова графиня, — как вы победили короля Бародии. Не обошлось ли тут дело без вашего заклинания?

— Неужели вы его помните?

— О, ваше величество, помню ли я… Бо, бо, бил… Удо, дорогой, ты не хочешь взглянуть на оружейный зал?

— Нет, — сказал Удо.

— Там много новых вещей, которые я привез из Бародии, — с надеждой проговорил Веселунг.

— Масса новых вещей, — объяснила графиня.

— Попозже, — решительно сопротивлялся Удо. — Мне кажется, они будут значительно лучше смотреться при вечернем освещении.

— Тогда покажите их мне, ваше величество. Удо, дорогой, ты можешь подождать меня здесь.

Они вдвоем чинно двинулись по дорожке (Удо от удивления остался на месте), но как только зашли за куст жимолости, на цыпочках пробрались по газону к другой садовой скамье. Причем графиня шла впереди, приложив палец к губам, а король следовал за ней с необыкновенной осторожностью, которую даже разведчик Генри Малонос счел бы чрезмерной.

Когда они наконец уселись, король сказал:

— Этот молодой человек… он немного туго соображает, вам не кажется? То есть, я хочу сказать, он не понимает, когда…

— Он так ко мне привязан, ваше величество, — по ее лицу скользнула ласковая улыбка. — Даже минутная разлука со мной для него невыносима.

— О, Бельвейн, как это все печально… Месяц за месяцем я тружусь и сражаюсь, размышляю и строю планы, а потом… Помните, как мы все были счастливы перед войной?

Графиня вспомнила, как однажды они еще раз были все счастливы — и она, и принцесса, и Виггз — и как приезд Удо грозил разрушить их счастье. Вообще Удо, как ни посмотри, никому не принес ничего, кроме неприятностей. Но пока еще было слишком рано от него избавляться.

— А разве сейчас мы все не счастливы? — удивилась она. — Ее высочество со своим юным герцогом… а у меня есть мой милый Удо, а у вас, ваше величество… Первый Советник и… все остальные подданные вашего величества.

Его величество глубоко вздохнул:

— Я очень одинок, Бельвейн. Когда Гиацинта выйдет замуж, у меня совсем никого не останется.

Бельвейн решила рискнуть.

— Вашему величеству следует жениться, — почти пропела она.

Он вложил в свой взгляд все невыразимое. И открыл рот, чтобы попытаться выразить хотя бы часть из этого, когда…

— Не при Удо, — выразительно прошептала графиня. Веселунг как ужаленный вскочил со скамьи и, скривившись, смотрел на принца, который приближался по газону.

— Ну и ну! — возмущенно сказал он. — Ну и местечко! Человеку даже негде… А-а, ваше высочество… Так вы осмотрели наш оружейный зал? То есть, я хотел сказать, — поправился он, поймав укоризненный взгляд графини, — осмотрели ли мы наш оружейный зал? Да, мы осмотрели. Ее светлости очень понравилось.

— Не сомневаюсь, ваше величество. — Удо обернулся к Бельвейн: — Как только мы приедем домой, дорогая, я сразу же покажу вам наш оружейный зал.

Графиня быстро взглянула на короля и, убедившись, что он на нее смотрит, очень нежно погладила принца по руке.

— Домой… — повторила она мечтательно. — Как это прекрасно!

Король передернулся, словно от внезапной боли, и быстро зашагал прочь.

— Вы посылали за мной, ваше величество? — спросил Лионель, появляясь в дверях.

Король перестал расхаживать по библиотеке.

— Да, да, — проговорил он торопливо. — Садитесь вот сюда и устраивайтесь поудобнее. Я хочу поговорить с вами насчет этого брака.

— Которого именно, ваше величество?

— Которого? Разумеется, вашего. То есть Бельвейн… или скорее… В общем — обоих.

Лионель кивнул.

— Вы хотите жениться на моей дочери. Так вот, как вам известно, по обычаю, человек, которому я отдаю в жены дочь, получает в придачу полкоролевства. Естественно, прежде чем пойти на такой шаг, я хочу быть уверенным в том, что этот человек… Ну, словом, вы понимаете…

— Что он достоин принцессы Гиацинты, — закончил за него Лионель и с улыбкой прибавил: — Хотя это, конечно, невозможно.

— И половины королевства, — подчеркнул Веселунг.

— То, что он должен доказать это на деле, также соответствует традиции.

— Приказывайте, ваше величество.

— Я в вас уверен.

Король придвинул свой стул поближе к Лионелю, уселся на него и обхватил колени руками.

— При обычных обстоятельствах, — начал он, — я предложил бы вам что-нибудь вроде дракона или тому подобное. Это бывает очень полезно, потому что мысль о предстоящем испытании часто помогает претенденту понять, пока еще не поздно, что чувства, принимаемые им за истинную любовь, на самом деле всего лишь легкое увлечение. Однако я чувствую, что в вашем случае в таком испытании нет необходимости.

Лионель с признательностью склонил голову.

— Благодарю вас, ваше величество.

— В доблести вашей я не сомневаюсь. Мне требуется доказательство мудрости. В наши дни, как мне кажется, мудрость более всех других качеств необходима правителю. Прекрасным примером, — небрежно вставил он, — может послужить недавно окончившаяся война с Бародией, ход которой решила одна-единственная идея…

— Поистине гениальная идея, ваше величество.

— Хорошо, хорошо, — остановил его польщенный Веселунг. — Так уж получилось… Но именно это я и имею в виду, когда говорю, что тонкий ум может оказаться куда более надежным оружием, чем храбрость. Чтобы завоевать руку моей дочери и полкоролевства, вам придется проявить почти сверхъестественный ум.

Он сделал паузу, в течение которой Лионель изо всех сил постарался придать выражение сверхъестественного коварства своему честному и открытому лицу.

— Вы получите и то и другое, — торжественно произнес Веселунг, — если вам удастся убедить принца Удо… вернуться в Арабию… одному!

Лионель, ожидавший самого худшего, даже задохнулся. Это было так просто, что казалось неловким принимать предложение. Для того чтобы убедить Удо сделать то, к чему он сам всей душой стремился, не требовалось ничего сверхъестественного. В какое-то мгновение он чуть было не поддался желанию так и объявить королю, но сдержался. В конце концов, если ему так хочется, пусть так и будет.

Веселунг, человек по природе простодушный, неверно расценил его колебания.

— Я понимаю, — заговорил он сочувственно и несколько виновато, — что поставил перед вами почти неразрешимую задачу и вы, естественно, обескуражены. Это неудивительно. Вы знаете его высочество гораздо лучше, чем я, но даже краткого знакомства с ним мне оказалось достаточно, чтобы убедиться, что он упорно отказывается понимать… ээ… намеки. Человек, который сумеет донести до него с должной долей такта и настойчивости, что Арабия нуждается в его немедленном присутствии — одного его, — должен обладать поистине змеиной мудростью.

Человек, обладающий змеиной мудростью, просто сказал:

— Ничего не остается, как попытаться.

Король радостно вскочил и тепло пожал ему руку.

— Думаете, получится? — спросил он с надеждой.

— Если принц Удо завтра же не отправится в Арабию…

— Один, — быстро вставил Веселунг.

— Один, значит, я не справился с заданием и недостоин руки вашей дочери!

— Дорогая, — сказал король Гиацинте, когда она пришла пожелать ему доброй ночи, — похоже, ты собираешься выйти замуж за очень умного человека.

— Конечно, отец. Я-то это давно знаю.

— Надеюсь, ты будешь с ним так же счастлива, как я буду счастлив с… как я был счастлив с твоей матерью.

«Хотя я решительно не понимаю, на что он надеется», — подумал он про себя.