Колдовская компания

Глава 7 Битва в море

Оушэнд простер свои белые стены к морю, словно крылья огромной чайки. Крепостные стены и башни, да и большинство зданий были построены из ракушечника, практически единственного годного для этого материала, имеющегося в здешних местах. Но это – новый Оушэнд. Старый пару сотен лет назад лежал в руинах после нападения на город островных пиратов. Город возводили заново не без помощи светлых колдунов. Хрупкие стены содержали защитное заклятие, благодаря чему известняк приобрел крепость гранита. Мы въехали в Оушэнд ночью. Я поплотнее закутался в плащ – на воротах вместе с обычной стражей стоял один из магов огня. Наверное, я стал первым темным колдуном, проникшим за эти стены. Остановились мы в одном из постоялых дворов подальше от центра, зато рядом с морем. Гаст утром принес мне одежду.

– Надевай и без возражений, иначе ты не сможешь выйти в город.

Я развернул сверток и уставился на Гаста.

– Уверен – белый цвет тебе вполне к лицу, – ответил он, хотя от возмущения у меня даже слов не нашлось. – Все равно больше ничего подходящего для тебя не нашлось.

Под белой легкой летней рубашкой обнаружились темно-коричневые штаны. И на том спасибо. Впрочем, вещи оказались добротными. Поэтому я покривился, надевая рубашку, но так ничего и не произнес. Гаст довольно хмыкнул.

– Ну вот, совсем неплохо. А ты вполне бы обошелся и без страдальческой физиономии.

– Еще одно слово, и я, пожалуй, лучше останусь здесь.

– Да брось, ястребок, – рука Скита легла мне на плечи. – Пойдем на море. Ты ведь его тоже никогда не видел.

– Визониан здесь? – негромко поинтересовался Инведнис на светлом языке.

– Должен прибыть завтра, – Гаст бросил задумчивый взгляд в окно, за которым открывался великолепный вид на море. – Надеюсь, мы сможем начать миссию.

Мы спустились вниз, легко позавтракали, после чего Гаст предложил совершить небольшую прогулку по городу. Конечно, по пути он рассказывал, каковы заслуги светлых колдунов в восстановлении и обустройстве города. Что и говорить, Оушэнд был красив. Светлые просторные улицы, мощенные брусчаткой из того же ракушечника, только более темного. Навесные балкончики украшали горшочки с цветами, а улицы – кадки с олеандрами и гранатовыми деревьями. Везде – множество мраморных фонтанов и фонтанчиков. Гаста часто приветствовали – похоже, его хорошо знали в городе. Гаст провел нас по главной площади мимо дворца, одновременно являющегося и ратушей, и жилищем для светлых колдунов. От площади к морю вела тенистая каштановая аллея.

– Жаль, что каштаны еще не созрели, – вздохнул Инведнис. – Зажарить бы их на тлеющих углях…

– Если так хочется, можно заглянуть на рынок. Уверен, там еще осталось с прошлого года, – заметил Гаст.

– А марципан там есть? – у Инведниса разгорелись глаза.

– Вот уж не думал, что ты любишь сладкое, – засмеялся Гаст, а Инведнис только добродушно улыбнулся и развел руками. – А ты, Тэрсел, ничего не хочешь?

– Если вы о еде… – хоть до обеда еще далеко, мне уже хотелось есть – то ли морской воздух подействовал, то ли аппетитные запахи из уютных таверенок, мимо которых мы проходили. – Я слышал, что Оушэнд славится самой вкусной рыбой. Если вы, конечно, ее едите.

Колдуны сконфузились, переглянулись.

– Проклятье, я ведь даже не задумывался об этом! – воскликнул сокрушенно Инведнис. – Мне казалось, моя стряпня всех устраивает…

– Конечно, устраивает, – тут же подтвердил Гаст и посмотрел на меня. – Просто Инведнис, как любой маг природы, не ест мясо убиенных существ. Ты, наверное, заметил.

То-то я думал, почему у нас на обед всегда или каша, или какая овощная похлебка… Даже проведя зиму в рыбацкой деревне, мы так ни разу не отведали рыбы.

– Да нет, Инведнис, все в порядке, – заверил я. – Просто иногда хочется, для разнообразия…

Инведнис немного оттаял. Скит многозначительно поглядел на Гаста, похоже, разделяя мою точку зрения.

– Ладно, – чуть ворчливо отозвался Гаст. – Свожу вас в одно местечко. Там по-особому готовят морского окуня. Инведнис, думаю, нас простит.

Мы прошли через местный рынок, полный всяческого товара. Инведнис нашел-таки прилавок со сладостями. И почти забыл о нашем гастрономическом предательстве, став обладателем большой марципановой конфеты и кулечка с каштанами, со счастливой улыбкой прижимая покупки к груди. Заодно на рынке мы приобрели себе сандалии – даже в легких, из тонкой кожи ботинках становилось жарковато. После этого прошли несколько улиц и оказались на набережной. В северной ее части лежал порт, где на приколе стояло два торговых корабля. А на юге протянулась белопесчаная полоса пляжа, иногда прерываемая дюнами, заросшими тамариском. Не сговариваясь, мы повернули направо и скоро, скинув ставшую неуместной обувь, побрели по горячему песку. Нашли уютное местечко и пошли плескаться в море. Однако, спустя час, мы уже не могли ни о чем думать, кроме как об обеде.

– Инведнис, ты с нами? – поинтересовался Гаст, когда мы, наконец, обсохли и оделись.

– Если там что-нибудь найдется для меня, – он почти горестно вздохнул. – Куда ж я без вас…

– Думаю, найдется.

Вскоре мы сидели в уютной таверне, неподалеку от порта, с аппетитом хрустя зажаренными до золотистой корочки ломтиками безумно вкусной, приправленной лавром, базиликом и чем-то еще рыбы, в то время как Инведнис лакомился маринованными каперсами и супом с морской капустой.

После этого мы вернулись на постоялый двор. Гаст решил немного попрактиковаться с открытие порталов – верно, хотел удивить своего учителя. Правда, удерживать проход открытым Гасту удавалось по-прежнему пару мгновений, не достаточных, чтобы этим самым порталом воспользоваться. Я, поглядывая на его старания, немного порисовал – сделал несколько карандашных набросков побережья, а потом меня сморил сон.

– Плескать на тебя водой нет смысла, ты уже сегодня купался, – произнес Скит, склонившись ко мне. – Хотя, если лень вставать, и ты вполне можешь обойтись без легкого ужина, то можешь дрыхнуть дальше.

– А что у нас на ужин? – полюбопытствовал я, не открывая глаз.

– Ужас! – подал голос Инведнис. – Еще несколько дней в этом городе, и что я буду потом с вами делать? Гаст, они уже спрашивают, что у нас на ужин!

– Они? – я вопросительно посмотрел на мага воды.

– Я тоже спросил, – полушепотом доверился Скит.

Гаст фыркнул.

– Неблагодарные. Инведнис решил вас немного побаловать, а вы еще интересуетесь, чем вас потчуют.

– Нас? – я сел в постели и воззрился на Гаста, словно он не имел к обеденному инциденту никакого отношения.

– Угу.

– И чем же?

– Свежевыпеченный хлеб, сочная дыня, еще кой-какие фрукты и тутовое вино, – Инведнис указал нам на стол, где все это лежало.

– Вино?

– Совсем слабое, так что тебе можно, – милостиво разрешил Гаст.

Что ж, я был не против. После сытного обеда, есть особо не хотелось, так что все, чем угощал нас Инведнис, пришлось вполне кстати. Потом мы прогулялись по вечернему городу, проведали лошадей и легли спать.

А утром оказалось, что Гаст с Инведнисом уже ушли к Визониану во дворец, и, скорее всего, на весь день, как сообщил Скит. Мы же направились на побережье.

Развалившись на мягком и теплом песке, мы играли в шахматы. Скит загляделся на девушку, прогуливающуюся у самой кромки волн, а потом резко повернулся ко мне.

– Ты применил магию! – он с подозрением уставился на доску. – Какую фигуру ты переставил?

– Кто-то слишком отвлекся на очень милую крошку. С чего бы это?

– От тебя научился, – он улыбнулся мне. – Так что ты все-таки сделал, Тэрсел?

– Смотри внимательнее, – посоветовал я.

Он пересчитал фигуры, потом нахмурился, припоминая все ходы.

– Вроде все на месте, – недоумевая, пробормотал он.

– Я просто перекрасил клетки в другой цвет, – объяснил я. – Черные в белые, а белые в черные. Ты невнимателен.

Скит недовольно поморщился.

– Специалист по мелким пакостям.

– Могу кое-что похуже, – отозвался я. – И не совсем приличное. Но если ты не хочешь… Кстати, твой ход.

– Только не переборщи, – сказал Скит, которому стало любопытно.

Я указал на понравившуюся ему девушку. Ветер чуть приподнял ей юбку, но она спешно схватилась за подол.

– Негодяй, – притворно возмутился Скит. – У тебя не вышло!

– Попробую по-другому. Только это совсем неприлично.

Одежда попросту исчезла с девушки. Она, однако, казалось, этого не замечала. Скит покраснел до корней волос, рассеяно переставил своего ферзя, не в силах оторваться от созерцания ее прелестей.

– Ты сделал ее одежду невидимой только для нас? – понял он и зачарованно прошептал. – Какая она красивая!

Потом, наконец, опомнился.

– Тэрсел! – воскликнул он, притворяясь разгневанным. – Прекрати немедленно!

– Пожалуйста, – я рассмеялся и сделал свой ход. – Шах и мат!

Скит удивленно опустил взгляд на доску.

– Это нечестно! Ты отвлек меня!

– Разве светлых колдунов не учат не отвлекаться? – поинтересовался я.

– А вас учили?

– Разумеется. По принципу, если тебя что-то отвлекает, это является для тебя не обычным. Для того чтобы не отвлекаться, надо сделать это привычным для себя.

– Не думаю, что Гаст одобрил бы подобные методы. Сыграем еще разок? Ты дашь мне отыграться? – Скит принялся расставлять фигуры.

Я сделал первый ход. Скит только потянул руку к пешке, как застыл, вновь покраснев. Девушка все еще казалась ему обнаженной.

– Тэрсел! Прекрати! – прошептал он.

– Попробуй сам, – невозмутимо отозвался я.

– Я предложил тебе сыграть в шахматы, а не в подобные игры! – Скит побагровел, начиная злиться. – Я расскажу Гасту о твоей выходке.

– Пожалуйста, – я пожал плечами. – А скажу ему, что ты не справился, что ты ХОТЕЛ это видеть. Потому что, если б не хотел, ты легко прекратил это безобразие!

Скит сник, побледнев. Он зажмурился, пытаясь сосредоточиться. Однако когда он открыл глаза, я понял, что мой приятель по-прежнему лицезрит обнаженную красотку. Он закрыл лицо руками. Я решил ему немного помочь.

– Эта магия предназначается для того, чтобы обнаружить оружие на человеке, которое он запрятал в одежду. Очень даже полезный трюк. Ну, представь, что рядом не прекрасная девушка, а толпа грязных и мерзких мужиков, к примеру, пиратов. Подсчитал сколько у них ножей и сабель, испугался и сказал сам себе, что видеть этого больше не можешь и не желаешь!

Скит осторожно отнял ладони от лица.

– Получилось! – воскликнул он.

– Пираты! – закричали люди со стороны порта.

Мы вскочили на ноги, обернувшись на вопли. К порту подходило несколько больших кораблей. Ветер надувал их пожелтевшие паруса, а на бортах виднелось множество пушек.

– Тэрсел, ты накаркал? – поинтересовался Скит.

– Скорее, это ты их материализовал.

– Надо сообщить Гасту и Инведнису. Пойдем.

– Они у Визониана, – я остался стоять на месте.

– Брось, он же не знает, что ты темный колдун – тем более что ты сейчас в обычной людской одежде…

– Я не пойду к нему. Настоящему мастеру магии не обязательно смотреть на цвет одежды, чтобы знать, кто перед ним.

– Ну, тогда пойдем ближе к порту. Они наверняка направятся туда же, и вряд ли Визониану будет до тебя.

Мы столкнулись с колдунами у самого входа в порт. На лице Визониана отразилось изумление, его взгляд впился в меня, и мне показалось, что из глаз колдуна вот-вот посыплются искры, а сам он начнет метать молнии. Я несколько запоздало попятился, но его меч уже оказался у моей шеи.

– Стой, он наш друг! – спохватился Гаст.

– Что?! – выкрикнул старый колдун. – Что ты несешь, Гаст? Ты знаешь, кто перед тобой?!

– Да, я знаю, что Тэрсел – темный маг, – отозвался Гаст.

На лице старика отразилось предельное изумление.

– Знаешь? Что ты знаешь?! – в негодовании воскликнул он.

Гаст на миг растерялся. Визониан не спускал с меня взгляда.

– Ты не побоялся изменить своему цвету?

– Я побоялся получить тепловой удар, – тем же тоном ответил я, покосился на лезвие – солнечный зайчик, отражаясь, бил прямо в глаза, и добавил беззвучно. – Убери меч.

Визониан лихорадочно соображал – со стороны моря доносились залпы пушек, и ему надо было что-то делать со мной.

– Все под контролем, учитель, – спешно заговорил Гаст на светлом наречии. – Он совершенно не опасен, его изгнали из обители, и мы уже больше года путешествуем вместе. К тому же он может оказаться полезным…

– Замолчи! – прикрикнул Визониан так, что меня передернуло, а Гаст растерянно умолк. – Как ты мог? Я всегда учил тебя не доверять темным колдунам…

Он вдруг запнулся.

– Так это ты рассказал о Ретче и пленниках? – он резко опустил меч, и солнечный отблеск, наконец, перестал слепить. – Надо защищать город, а тобой займусь после.

Светлые колдуны встали на пирсе в один ряд. Гаст и Визониан принялись метать огненные шары в пиратов. Инведнис, кажется, призывал на помощь китов, которые бы подпортили врагам корабли. Скит попытался взбаламутить море, но потом поднял слишком большие волны, в итоге едва не утопив один из торговых кораблей. Визониан рявкнул на него, и тот понуро отступил. Ему что-то шепнул Гаст, и Скит направился ко мне.

– Гаст сказал, что тебе самое время исчезнуть отсюда, пока старик занят другим, – торопливо произнес он.

– Вот так вот взять и исчезнуть? Ни с кем не попрощавшись?

– Сейчас не время для насмешек, Тэрсел, – Скит взглянул на меня. – Ты совсем не знаешь Визониана – он один из колдунов Совета и главный советник Лайтфела. Он очень опасен. Пожалуйста, уходи! Может, еще свидимся…

Он спешно стиснул мне руку в пожатии, отвернулся и зашагал к остальным. Я спрыгнул с пирса на влажный песок и поплелся прочь. Смотря под ноги на выброшенные морем ракушки и гальки и не обращая внимания на подкрадывающиеся волны, заливающие ноги, я пытался разобраться в своих мыслях и чувствах. Но клубок их оказался слишком уж запутан. Очнулся же я, когда раздался свист, и рядом в воду шлепнулось ядро, обдав брызгами с головы до ног. Это несколько отрезвило меня. Я обернулся. Пиратам не составило труда найти источник огненных шаров, ставших причиной пожаров на кораблях. Пламя, впрочем, удачно тушили – несомненно, подготовились, нападая на город, находившийся под защитой огненных магов. С нескольких судов на берег уже успели высадиться удалые молодцы и броситься к городу, туда, где их поджидал отряд стражи. Колдуны же теперь занимались не нападением, а отражением сыпавшихся на них ядер, которые взрывались в воздухе при столкновении с огненными шарами – зрелище оказалось весьма захватывающим. Однако моим компаньонам становилось совсем туго. Мне совершенно не хотелось демонстрировать свои способности перед Визонианом, да и перед моими приятелями тоже, но, похоже, выбора не оставалось. Посланный моим жестом ветер промчался над самыми головами колдунов, взлохматив им волосы, а дальше, набрав мощь, обрушился на судна. Он с такой силой ударил, что порвал паруса, смел пиратов с бортов и опрокинул корабли, которые стали медленно погружаться. Четверка колдунов медленно обернулась ко мне. Еще один более резкий жест. Инведнис не сумел, в отличие от остальных, удержаться и свалился с пирса в воду. Еще несколько кораблей пошли ко дну. Оставшиеся два судна спешно расправляли уцелевшие паруса и разворачивались. Высадившиеся на берег пираты так и не успели достичь стражников и ввязаться в бой. Обнаружив, что произошло с их судами, они вернулись обратно к шлюпкам и спешно отчалили. Но тут у самого пирса показалась серая спина, и Инведнис оказался на ней. Похоже, он не ожидал, что призываемый им кашалот явится. Теперь же осознав, что находится на голове чудовища, Инведнис испугался и изо всех сил ухватился за наросты на его шкуре. Кашалот вдребезги разбил казавшиеся хрупкими лодочки и, выполнив свой долг, погрузился в море. Инведнис едва успел вовремя отцепиться, чтобы не оказаться затянутым китом в глубину. Из последних сил маг природы выбрался на берег. Со стороны города послышались радостные крики – люди видели, что все окончилось благополучно. К Визониану спешил начальник стражи, и он остался дожидаться его. Остальные направились ко мне.

– Тэрсел! – Гаст первым оказался передо мной – взор его еще горел боевым азартом, и в нем отражались благодарность и восхищение. – Спасибо за помощь! Вот уж не думал, что ты способен на подобное!

Я чуть улыбнулся, подумав, а стоит ли последние слова расценивать как похвалу?

– Я, правда, чуть не утонул. Мог бы и поаккуратнее… – проворчал Инведнис, с которого стекала вода, волосы слиплись в сосульки, и утер каплю под носом. – Я понимаю, если бы ты искупал Скита, но меня-то за что? – и подмигнул мне.

Я, смутившись, уже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь в свое оправдание.

– Да, ладно, – Скит положил мне руку на плечо и глянул на Инведниса. – У него нечаянно получилось.

Я собирался произнести примерно то же самое. И тут, обмолвившись несколькими словами со стражником, к нам направился Визониан. Гаст с беспокойством следил за приближающимся учителем, весь вид которого не сулил ничего хорошего. Рука Скита соскользнула с моего плеча, и мне показалась, что маг воды даже чуть отступил от меня.

– Почему ты помог нам? – поинтересовался Визониан, остановившись напротив меня, при этом его пальцы сжали рукоять меча.

– Это имеет для тебя какое-то значение?

– Для меня – никакого. Но ведь ты даже не задумался, ради чего утопил уйму народа.

Гаст с изумлением воззрился на Визониана – он, несомненно, ожидал, что его учитель все же выразит мне хоть какую-то признательность за помощь.

– Он просто помог нам! Как ты можешь говорить…

– Мы защищали город, Гаст. А он? Только не смей опять твердить о вашей дружбе. Подобное просто невозможно. Тебе по молодости сейчас этого не понять. Запомни – никогда не доверяй темным колдунам, а особенно… тому, кого изгнали. За хорошие дела у них не выгоняют. Как бы там ни было – я запрещаю общаться с ним. И… я перепоручу вашу миссию другим.

– Мы не можем оставить миссию! – воскликнул в отчаянии Гаст.

– Завтра же вы вернетесь в светлую обитель, – непреклонно продолжил Визониан. – Я обо всем случившемся доложу Лайтфелу.

– Учитель, пожалуйста! – на глазах Гаста разве что слезы не навернулись – в один миг рушилось все, о чем он так долго помышлял и к чему с таким рвением стремился.

– Нет, – отрезал Визониан. – Миссия слишком важна, чтобы ставить ее под угрозу из-за какого-то черного ястребка и твоей глупости, Гаст. Это мое решение, и только сам Лайтфел может изменить его. Но, думаю, он проявит единодушие со мной в этом вопросе. Разговор окончен.

Он направился к городу.

– Позволь хотя бы попрощаться, – выкрикнул чуть запоздало Инведнис.

Но старик обернулся, и его губы тронула усмешка.

– Хорошо, но завтра чтобы вы уже направлялись в светлую обитель! А ты… – он глянул на меня. – Возвращайся-ка к своим…

Гаст, подавленный произошедшим, вдруг нахмурился, на лбу на миг пролегли недоуменные складки. И чем-то озадаченный, посмотрел на меня.

– Боюсь, старик не оценил твоей помощи, – произнес он. – Мне совершенно это непонятно… А ведь мы действительно стали друзьями, Тэрсел, иначе ты бы не помог нам.

– Да твой наставник, Гаст, и не примет этого, – заметил Инведнис. – Он прошел несколько войн с темными колдунами. Разве можно ожидать от него чего-то другого?

– Наверное, он знает, о чем говорит, – заметил я.

На их лицах отразилось удивление.

– Ладно тебе, – проворчал Гаст. – Хуже нам уже не будет. Давайте лучше где-нибудь отпразднуем. Как-никак, а все же первая наша битва. Да и Инведнис весь продрог.

– Если думаешь, что я дрожу оттого, что замерз, то ты ошибаешься, – возразил маг природы. – Я все еще не могу прийти в себя после того, как прокатился на спине кита. Шутка ли – вызывать чудовище, которое и живьем никогда не видел! Дух до сих пор перехватывает! – мы невольно рассмеялись, а Инведнис улыбнулся. – Надеюсь, что мне больше не придется его вызывать. Впрочем, от чего-нибудь горячительного я бы не отказался. Только бы сначала переодеться.

Чуть позже, Гаст притащил нас в уютный кабачок, где заказал роскошный ужин. Он пихал своих товарищей, заставляя их веселиться, словно пытался разогнать общее уныние. Город праздновал победу над пиратами. Визониан купался в славе, а мы все четверо, естественно, остались в тени. Но меня это трогало меньше всего. Мне представлялся грядущий день, и внутри становилось как-то пусто и тоскливо. Неужели, я так сильно привязался к ним, что даже не мог подумать, что буду делать потом. Я так задумался, что Гаст гаркнул прямо в ухо: «Тэрсел!». Я вздрогнул, очнувшись от невеселых мыслей. Маг огня протягивал мне кубок.

– Вино, – удивился я.

– Ты это заслужил.

– Спасибо, но боюсь, я привык к молоку, – я провел ладонью над вином, обратив его в белую жидкость.

Инведнис уставился на меня.

– У тебя получилось! – воскликнул он обрадовавшись.

– Я умел это делать в тот же день, когда ты мне объяснил, – я совсем не радостно вздохнул.

– И целый год это не использовал? – поразился Гаст и бросил взгляд на Инведниса.

– Как-то не пригодилось, – я потянулся за кубком, но Инведнис меня опередил. – Тем более, что меня наставляли никогда не есть материализованную пищу. Конечно, потому, что у нас в обители неважные маги материализации…

Я вздохнул и понял, что совсем упал духом, что никакое вино не развеселит меня.

– Тэрсел, сегодня особый день, расслабься, – Инведнис провел ладонью над кубком, вновь вернув в него вино, и протянул мне.

– Мы хотим выпить со своим другом, – добавил Скит, положил руку мне на плечи и крепко их сжал. – Давай, ястребок!

Мне пришлось поднять кубок вместе с ними. В голове же крутились мысли, что они уедут в свою обитель, и мы, вероятно, больше никогда не увидимся.

На следующий день я проснулся сам. Обычно меня будили Гаст или Скит. Но сейчас пробуждение пришло само. Комнату заливало ярким дневным светом. И колдунов и их вещей след простыл. Я вскочил и бросился к окну. Солнце уже перевалило полуденную черту и медленно клонилось к закату. Без сомнения, Инведнис сделал из вина нечто особенное, что заставило меня проспать так долго. Судя по всему, они даже не стали ждать утра, а уехали еще вечером. Гаст наверняка предположил, что я мог за ними увязаться, проигнорировав слова Визониана, и попросил мага природы сотворить из вина снотворное. Я испытал жгучую досаду – они действительно думали, что могут таким образом остановить меня? Но тут же одернул себя. Ну, догоню я их – дальше что? Я сел на постель, обхватив руками голову, и почувствовал охватившее меня отчаяние. Почему всегда так получатся? Стоит только худо-бедно с кем-нибудь поладить, как какие-то обстоятельства в один миг все разрушают. А причин было, действительно предостаточно, в том числе и тех, о которых мои друзья еще не знали.

– Сдался с такой легкостью… – обругал я себя. – Ретч был тысячу раз прав, называя меня трусом.

Я разозлился на самого себя. И приняв решение, поднялся, быстро оделся, забросил свои немногочисленные пожитки в торбу и выбежал из гостиницы. Шэд нервно стучал копытом и всхрапывал, просясь в дорогу. Рядом в конюшне пустели три стойла, и он выражал недовольство, почему мы еще здесь. Я оседлал его, вскочил в седло и помчался прочь из города, направив жеребца на запад. Шэд мчался вперед, казалось, едва касаясь копытами земли – никогда я еще не гнал его так, словно нас преследовала целая армия врагов. Мы проехали достаточно долго, когда впереди замаячил силуэт торгового обоза, двигающегося мне навстречу. Я решил, что пора поубавить прыть, да и вести себя поосторожнее. Все-таки это прямая дорога из Оушэнда в Мидл, то есть путь связывающий два города, находящихся под протекцией светлых колдуном. Я свернул с дороги, в густое степное разнотравье, соскочил с Шэда. Произнес приказ. Жеребец все еще разгоряченный скачкой, недовольно пофыркал, потоптался на месте, но опустился на землю вместе со мной, лег и замер. Обоз вполне могли сопровождать светлые колдуны, а степные травы скрыли нас с головой. Я же решил ехать дальше только ночью, чтобы зря не рисковать. Согласно неписанному правилу днем передвигались светлые колдуны, а темные – ночью, чтобы опять-таки избежать возможных столкновений. И лишь редкий случай мог нарушить это.

Стояла теплая погода, пустынную ночную дорогу щедро освещала прибывающая луна, поднимающаяся в ясном небе. Впрочем, Шэд не сбился бы и в полной темноте. Так прошло две недели. И я едва не проехал мимо. Откуда-то из тьмы послышалось тихое фырканье кобылы Гаста, почуявшей Шэда, чей ответ я едва успел предупредить. Я спешился и, ведя жеребца на поводу, направился к лагерю. Костер догорел, светились красноватым светом оставшиеся от него уголья. Колдуны спали в сени раскидистых берез, положившись на чутье лошадей. Я отпустил скакуна, присоседившегося к остальным. Потом задумчиво посмотрел на своих спящих приятелей, закутался в плащ и сел напротив, прислонившись к древесному стволу. Когда рассвет тронул небо, первое, что увидел пробудившийся маг огня, это меня.

– Бросили своего друга, да? – прошептал я.

– Тэрсел?! – закричал Гаст, и то ли радость слышалась в его голосе, то ли отчаяние.

Скит и Инведнис подскочили, разбуженные его воплем, а потом, поняли что к чему.

– Ты все-таки увязался за нами! – умилился Инведнис.

– Как ты нас нашел? – Скит похлопал меня по плечу.

– Да ладно вам, – в смущении пробормотал я.

Инведнис занялся завтраком, Скит достал фляжки, собираясь отправиться на поиск воды. Гаст же глядел на меня, не зная, что теперь делать. Однако растерянное выражение лица огненного мага очень быстро сменилось на спокойное и уверенное.

– Зря я думал, что ты не последуешь за нами и не найдешь нас. Особенно после того, как это уже однажды случилось, когда мы только познакомились, – он едва улыбнулся. – Пойдем-ка, прогуляемся, Тэрсел.

Мы отошли от лагеря. Скит и Инведнис проводили нас встревоженными взглядами.

– Мы, конечно, рады, что ты вновь оказался с нами, – вздохнув, начал он. – Но боюсь, что ты не сможешь больше оставаться в нашей компании.

Я молчал, ожидая продолжения. Гаст омрачился.

– Мы вынуждены сообщить обо всем в обители. И нам могут запретить дальнейшее общение с тобой. Да что там могут… Уверен, что запретят. Ты ведь все понимаешь.

– Да, – я едва не отступил, но тут же пересилил себя. – Но… ведь до этого вам тоже не разрешалось общаться с темными колдунами…

Гаст нахмурился.

– Ты ведь прекрасно все понимаешь… – повторил он. – Одно дело, когда об этом никто не знает и совсем другое…

Глупо. Глупо надеяться, что им позволят поддерживать со мной отношения.

– Нам тоже тяжело расставаться с тобой… – Гаст однозначно прочел то же самое на моем лице.

– Я доеду с вами до Мидла и буду ждать там, – непреклонно произнес я, и пусть на моей физиономии читалось совсем другое, но я сказал эти слова. – В таверне «Перекресток», недалеко от центра города. Вдруг повезет, Гаст?

Маг огня понурился.

– Я не верю в везение, ястребок.

У него больше не нашлось слов, а на лице отразилось сожаление и мрачная уверенность, что против законов обители не пойдешь… Мы вернулись к костру, где Инведнис уже приготовил завтрак, поели и пустились в путь. Дорога запетляла среди холмов, а мы ехали молча, каждый думая о своем. И почти не разговаривали друг с другом, впав в странное состояние – смесь тревоги и неясной грусти. Так прошло две недели на пустынной дороге. До Мидла оставалось не больше дня пути. Мои попутчики еще больше погрустнели, и я сам омрачился, зная, что спустя этот срок нам предстоит расстаться навсегда. Верил ли я сам в везение? Скорее, наоборот.

Из-за поворота с северного пути прямо на нас грянул отряд темных колдунов. В то время как мои попутчики натягивали поводья, пытаясь остановить лошадей, я дал в бока Шэду, вмиг оказавшись впереди них, и тут же осадил коня, подняв на дыбы. Предводитель отряда, в котором я узнал Ретча, увидел меня и опустил воздетую для атаки магией руку.

– Ты переходишь все границы! – сказал он хмуро, гарцуя чуть влево от меня.

Я направил Шэда в ту же сторону, продолжая закрывать собой своих приятелей.

– Даже больше, чем ты? – поинтересовался я.

– Намного больше. Однако на этот раз решать буду не я, – Ретч чуть посторонился, и я оторопел, встретившись взглядом с тем, кто ехал позади него.

– Для начала ты вернешь моего жеребца, Тэрсел.

Я в отчаянии посмотрел назад. Вместо того чтобы сделать попытку избежать столкновения, а точнее попросту удрать, мои друзья застыли в растерянности, явно пораженные встречей еще больше меня. Встречей с Повелителем темных колдунов. Лицо его было сурово, и жесткие черты выдавали непреклонную волю. В холодных же серых глазах читалось только одно – спокойная сила, сила, не знающая преград. Таков серый весенний лед, незаметно превращающийся в бурлящую, сметающую все на своем пути реку…

Я покорно соскользнул с Шэда, снял торбу с его спины и, слегка хлопнув по крупу, шепнул несколько слов вслед. Черные фигуры всадников окружили меня. Бэйзел пересел на своего законного скакуна, и тот спокойно стоял, как я ему и велел.

– Вижу, ты неплохо заботился о нем, – он похлопал его по шее. – Но если он опять попытается убежать, я его убью.

Мне вдруг стало непереносимо страшно, и я спешно потупился, чтобы никто не заметил этого.

– Любопытные у тебя попутчики, – заметил мой повелитель. – Они знают, кто ты?

– Они знают, что я темный колдун.

– Интересно узнать, как вы смогли сойтись. Если мне не изменяет память, по их законам, как и по нашим, общение между родами запрещено.

– Общение? Это больше походит на предательство, – подал голос Нордек, больше всех из Совета ненавидевший меня, но я даже не взглянул на него.

– Так что ты делаешь в компании светлых колдунов?

– Путешествую.

– И только-то? Как же они выносят твое присутствие? Ты не мог ужиться ни с кем из обители и вдруг так мирно разъезжаешь с нашими врагами.

– Надо отдать им должное – они оказались гораздо более терпеливыми.

На лице Бэйзела промелькнуло изумление, потом он посуровел – мои слова прозвучали как дерзость в ответ на его насмешку.

– Ты нарушил закон, и за это тебя ждет очень строгое наказание. Ретч!

Но Ретч только опустил голову.

– Ученик превзошел своего учителя, – едва слышно произнес он.

Бэйзел с недоумением посмотрел на него.

– Разве ты не отказал ему в ученичестве?

– Отказал, но это не стало препятствием. Он посещал занятия без моего ведома.

Бэйзел застыл в раздумье.

– Ты собираешься возвращаться в обитель? – прямо спросил он.

– Если тебе угодно…

– Значит, нет…

Бэйзел чуть тронул Шэда, на ходу обнажая меч. Я же осознал, что передо мной оказался тот единственный, кому бы я не посмел противиться. Холодное лезвие легло на шею. Происходящее вогнало меня в такой ужас, что, охваченный дрожью, я невольно скользнул вниз, упав на колени перед ним, и при этом порезал себе шею. В глазах на миг потемнело. Кто-то прорычал ругательство. В следующий миг меня вздернули на ноги, и я вновь встретился взглядом с Бэйзелом.

– Проклятый трусливый мальчишка! – он отшвырнул меня прочь.

Я зажмурился, сжав ладони в кулак и закусив до боли губы. Послышался удаляющийся топот.

– Тэрсел! – колдуны бросились ко мне.

Я поднялся на ноги, зажав ладонью кровоточащий порез, посмотрел вслед отряду и прошептал: «Шэд».

– Тэрсел, ты в порядке? – Инведнис потряс меня за плечо – голос его дрожал – похоже, он все еще пережевал происшедшее.

– Давайте-ка побыстрей убираться отсюда! – посоветовал Гаст. – Тэрсел, да очнись же!

– Я боюсь, что Шэд не послушает меня и сбежит, – в моем голосе послышалось отчаяние. – А он сдержит обещание…

– От такого не сбежишь… – бросил Скит.

Но тут отряд смешался, на миг скрывшись в пыли, а потом черным облаком из него вырвался Шэд и помчался назад. А вслед за ним понеслись стрелы. Магия ветра, и ни одна не достигла своей цели. Еще стрелы, и еще, и еще. Где-то посередине между мной и черным отрядом Шэд болезненно всхрапнул и, как подсеченный, рухнул на землю. Я бросился к нему, а темный отряд немного постоял, затем развернулся и поехал дальше.

– Шэд!

Я упал рядом, не веря, что хоть одна стрела могла попасть в него, обхватил за шею и зарылся лицом в гриве, потому что из глаз готовы были предательски брызнуть слезы. И ощутил, как он потихоньку вырывается из моих рук.

– Шэд! – возмущенно завопил я, а он, скосив бессовестный глаз, встряхнул головой и поднялся. – Мерзавец!

– Удивительно умная животинка, – заметил Инведнис. – Притвориться мертвым в нужный момент!

Мне на плечо легла рука Гаста.

– Ты ранен. О чем спрашивал Бэйзел? Что заставило его так легко отпустить тебя, и почему он не тронул нас?

Инведнис уже что-то достал из своей сумки и принялся обрабатывать рану. Я чуть поморщился.

– Меня уже достаточно наказывали, Гаст, – я отвел взгляд на Шэда. – А до вас ему нет никакого дела. Думаю, они как раз ехали с переговоров от Лайтфела – они всегда ездят туда именно в этом составе. Без сомнения, в очередной раз заключали перемирие, а значит, нет никакого резона устраивать ненужный конфликт.

Гаст кивнул.

– Действительно, они ехали от восточных ворот Мидла. Как бы нам не попасть и на пути Лайтфела. Не хотелось бы опережать события…

Инведнис между тем закончил колдовать надо мной. Кровотечение остановилось, и он смазал рану какой-то резковато пахнущей мазью.

– Особо не верти головой, – посоветовал он.

– Как же они жестоки, – произнес Скит. – Неужели они так же безжалостно наказывали тебя?

Я молча вскочил на Шэда и, не глядя на мага воды, неспешно направил жеребца вперед. Говорить мне совершенно не хотелось, а особенно на эту тему. Встреча с Ретчем и Бэйзелом как-то странно подействовала на меня. Я проявил слабость, когда на шее оказался меч моего повелителя, а он, наверное, так презирал меня, что даже не стал лишать жизни.

Приближался Мидл, то скрывающийся за холмами, когда дорога ныряла в низину, то вновь появляющийся, когда мы выезжали на вершину. Солнце уже тонуло в дымке на горизонте, чуть левее города. Еще пара часов, и мы бы добрались до него. Но Гаст решил устроиться на ночлег у самых подножий холмов. Огненному магу явно было не по себе от встречи с темным отрядом, после которой ему показалось разумным не продолжать путь в сгущавшейся темноте. Инведнис занялся ужином, а мы расселись вокруг костра. Никто не произносил ни слова. Я совершенно задумался, слушая бульканье в котелке, и очнулся лишь тогда, когда Скит потряс меня за плечо – Инведнис протягивал уже приготовившийся ужин. Гаст чуть нервно постукивал ложкой о край тарелки, словно порываясь о чем-то спросить, но так и не вымолвил ни слова.

Глава 8 Светлая обитель

Следующим утром все повторилось, как в дурном сне, только судьба решила сменить роли. Чуть ли не лоб в лоб мы столкнулись с отрядом светлых колдунов. Они, несомненно, решили срезать небольшой участок дороги, кони неспешно ступали по густой траве, и мы не услышали их приближение. Я почувствовал, как каждый волосок на теле становится дыбом. Гаст, Скит и Инведнис загородили меня собой. Отряд замер, заметив нас, и несколько всадников направились к нам.

– Это сам Великий Маг, – выдохнул Гаст. – Это Лайтфел!

Повелитель светлых колдунов остановился перед нами. Поверх его белого одеяния лежал амулет власти – золотое лучистое солнце, инкрустированное янтарем. Светлые, такие же золотистые волосы мага уже чуть тронула седина, а высокий лоб прорезали морщины, но лицо скорее было лицом зрелого мужчины, а не лицом старика. Хотя я знал, что Лайтфел был втрое старше Бэйзела, и, пока он правил, в нашей обители успели смениться целых пять властителей. И в то время как в нашей обители грызлись из-за власти, Лайтфел спокойно правил в обители светлой, оставаясь таким же мудрым и могущественным.

– Ну, здравствуй, Гаст, – мягко произнес он. – Я получил весточку от Визониана. Вы все еще путешествуете в обществе темного колдуна? Дайте-ка взглянуть на него.

Колдуны в нерешительности стали переглядываться, не желая выдавать меня и, в то же время, боясь ослушаться своего повелителя. Но я сам выехал из-за их спин и посмотрел на мага.

– Тэрсел? – удивился он, а я, позволив себе легкую улыбку, склонил голову в приветствии.

Мои попутчики уставились на него с удивлением.

– Так ты его знаешь?! – вырвалось у Гаста. – Но… откуда?

– Еще бы мне не знать сына Повелителя темных колдунов, его наследника и его лучшего ученика! – Великий светлый маг улыбнулся и кивнул мне в ответ. – Похоже, он забыл сообщить вам об этом.

То, что я тщательно скрывал, больше не являлось тайной. Лайтфел не мог не назвать меня, как сделал это Визониан, меня узнавший. Гаст замер, не зная, что делать – то ли ужасаться, то ли продолжать меня защищать. Но никогда я не видел его таким растерянным. Мне вдруг стало жаль Гаста. Я понял, что еще одна его мечта – обратить на свою сторону темного колдуна – брызнула во все стороны хрустальными, больно режущими осколками. Кому по силам обратить на светлую сторону темного наследника?

– Тэрсел – сын Бэйзела? – наконец вымолвил он, голос его чуть дрожал, а открытие, похоже, совершенно не укладывалось в голове. – Но как такое может быть. Ведь…

Гаст, похоже, припомнил мою вчерашнюю встречу с Бэйзелом, и эта картина вряд ли походила на встречу отца и сына. Я спешно обернулся к нему. Он осекся, смешался и опустил глаза.

– Но… ведь из-за этого ты не причинишь ему ничего? – Инведнис заметил мою реакцию.

– Конечно, нет! Разве я могу причинить что-то наследнику? Это нарушит мирный договор. Надо ли напоминать, что это повлечет за собой? Мы не для того вчера перезаключали мир, чтобы начинать войну, – Великий бросил на них испепеляющий взгляд, а потом проницательно на меня посмотрел. – Однако я удивлен, Тэрсел. От кого-кого, но от тебя я такого не ожидал. Я даже думал, Визониан обознался…

– Почему же? Частенько мы делаем открытия в самих себе, не говоря уже о других, – я пожал плечами.

– Возможно, – согласился он. – Но, думаешь, Бэйзел одобрит твое поведение?

– Мое поведение? – я фыркнул. – А как, по-твоему, из-за чего он меня выгнал? Тебе ведь об этом превосходно известно.

– Что ж, ему виднее. Хотя на его месте я бы оставил тебя в обители и надзирал бы за тобой. Мне надо побеседовать с твоими «друзьями», так что я всех вас приглашаю к себе во дворец. Там пообедаем, а заодно все и обсудим.

Мы тронули лошадей. Я ехал рядом с Лайтфелом, за нами потянулись остальные.

– Откуда ты знаешь мое имя? Помню, когда мы виделись с тобой последний раз, оно мне еще не было дано.

– Как ты уже понял, вчера встречался с твоим отцом. Мы добавили в договор несколько новых условий. Кроме того, он назвал возможных наследников. Удивительный у вас все-таки обряд посвящения – давать имена при достижении определенного возраста. Предоставлять личности беспорядочную свободу, мытарства ее из одной области магии в другую, пока она не найдет «свое призвание». У нас дают имя ребенку при рождении, и с самого детства он посвящает себя одному виду колдовства, постоянно совершенствуясь, не то что ваши недоучки…

Я в изумлении осадил Шэда, пропустив мимо ушей его тираду насчет имен, посвящения и даже не обратив внимания на саркастичное «недоучки».

– Постой! Ты сказал «наследников»? Наследников?!

Лайтфел усмехнулся моему изумлению.

– У тебя ведь есть брат, Тэрсел. Как долго ты отсутствовал «дома»? Неужели ни с кем не поддерживал отношений?

– Ни с кем не общался почти два года, – я невольно потянул ворот рубашки, чтобы скрыть свежий шрам.

– Достаточно долго, чтобы многое поменялось, – раздумчиво произнес светлый маг, явно не спеша посвятить меня в происходящее.

Я опустил взгляд на пыльную дорогу. Вырисовывался только один вариант возможных перемен. Когда я вновь посмотрел на Лайтфела, то понял, что все время, пока размышлял, он следил за мной.

– Так что же отец сообщил тебе на встрече? То, что он провозгласит моего брата наследником?

– Вероятнее всего.

– Но по закону…

– Пока жив старший, младший не может наследовать, – докончил Лайтфел.

Я воззрился на него. По спине у меня прошел озноб при воспоминании о вчерашнем инциденте.

– Зачем ты говоришь мне об этом?

– Только не думай, что я хочу предложить тебе помощь – мне намного выгоднее видеть наследником младшего. Он на удивление бездарен, в отличие от тебя…

– Беспредметный разговор, – с раздражением прервал я его. – Мой отец достаточно молод и абсолютно здоров. С чего это выносить на обсуждение тему наследования? И почему, – я с вызовом взглянул на Лайтфела. – Почему бы тебе не воспользоваться случаем и не избавиться от меня? Вероятно, такая возможность тебе больше не представиться.

Лайтфел рассмеялся.

– Нет, зачем же. Мне с одной стороны это, несомненно, выгодно, но в то же время нарушится перемирие, начнется война. И заметь, Бэйзел сказал «возможных» наследников. Он еще не выбрал из вас двоих.

– Он-то как раз давно выбрал, – процедил я сквозь зубы, и тон моего голоса заставил исчезнуть с его лица все признаки веселости.

Какой-то миг мы смотрели друг на друга, как два люто ненавидящих врага, но только миг. Потом в глазах осталось только сдержанное презрение.

Остальную часть пути Лайтфел молчал. Я же чуть рассеяно взирал на приближающиеся владения светлых колдунов, и давно меня не посещало столь скверное настроение. Я вспомнил зиму, свою болезнь и яд, которым меня отравила Дейра, а Дейра приходилась матерью моему брату. Только благодаря противоядию, предусмотрительно положенному в сумку Мерлиндой, я остался жив. Теперь я не сомневался, что все не примерещилось в бреду, а они обе действительно являлись ко мне.

Лесистые холмы остались позади. Перед нами открылась светлая обитель. За достаточно высокой оградой лежал огромный парк, в середине которого располагался дворец. Невысокий – всего в три этажа, но вытянутый причудливой дугой. Я знал, что если смотреть на дворцовый ансамбль сверху, он покажется половинкой солнца, поднимающегося среди деревьев, сейчас таких же золотистых по осени, как и он сам. Искусные орнаменты и барельефы украшали крытые золотисто-желтой охрой стены. А на медных крышах никогда не образовывалась патина. Вокруг дворца добавляя желтого цвели низкорослые рыжие бархатцы и лимонные хризантемы. Мы миновали хорошо охраняемы ворота, проехали длинную липовую аллею, остановились перед главным входом и спешились. Подоспевшие конюхи поспешили увести лошадей. Шэд взвился на дыбы, когда один из них протянул руку к поводу. Я отпихнул дурака прочь. После вчерашнего инцидента жеребец заметно нервничал и не желал больше испытывать чужих прикосновений к себе. Его копыта мелькнули в воздухе. Но там, где миг назад находился незадачливый слуга, теперь стоял я. Шэд так и остался на задних ногах, а передние копыта зависли над моей головой. Я негромко заговорил с ним на темном наречии. Шэд потихоньку успокоился, и гневно раздувающиеся ноздри почти перестали трепетать. Он попятился, осторожно опустился рядом и мягко ткнулся носом мне в щеку. Я ласково коснулся его, затем привязал повод к тонкому стволу молодой липы. Привязал тем узлом, который Шэд без труда мог бы развязать. На всякий случай. Лайтфел, молча следивший за мной, в итоге позволил себе насмешку и сделал приглашающий жест. Я быстро глянул на тронутые бедностью лица моих компаньонов. Значит, все же испугались за… наследника Бэйзела. Никто из конюхов больше не думал приближаться к Шэду, и я шагнул вслед за хозяином дворца. Лайтфел предложил немного отдохнуть и привести себя в порядок перед обедом. Он окинул меня взглядом.

– У тебя есть достойная одежда? – поинтересовался он.

– А что, намечается официальный обед?

– Нет, но я хочу, чтобы они увидели тебя настоящим, тем, кем, ты являешься на самом деле, – он специально сказал это достаточно громко, чтобы слышали Гаст, Скит и Инведнис.

За его спиной стояли мои друзья, явно встревоженные и все еще не знающие, что им думать и как теперь себя вести со мной.

– Хорошо, – тихо отозвался я, догадываясь, что это будет за обед.

В предоставленной мне комнате я умылся и переоделся в ту одежду, которую со времени моего отъезда из Мидла таскал с собой в седельной сумке: серую, почти серебристую, батистовую рубашку, черные брюки и куртку из превосходной выделки замши. Я причесался, обозрел себя в зеркале и криво усмехнулся – давно не приходилось выглядеть таким чистеньким. Однако что-то изменилось с тех пор. Заглянув самому себе в глаза, я невольно вздрогнул, а потом посмотрел на тонкий едва заметный, совсем уже затянувшийся порез на шее. Вовсе не хотелось, чтобы Лайтфел заметил его. Когда я вышел, ожидающий у двери слуга проводил меня в зал. Кроме Лайтфела, сидевшего во главе стола, здесь еще никого не было. Почти никого. По правую руку от него расположилась девушка в богатом, излишне роскошном, пышном платье – Авориэн, единственный отпрыск Лайтфела. На мои губы легла презрительная улыбка, но нарушить этикет я не мог, поэтому подошел к ней и склонил голову в приветствии.

– А ты что здесь делаешь? – полюбопытствовал я.

– Мы ведь давно не встречались, – она улыбнулось открытой радостной улыбкой, от которой меня передернуло. – Хотелось посмотреть на тебя.

– Давно? Хотя, смутно припоминаю, что пока наши отцы обсуждали дела, ты занималась своими куклами. Что-то я не вижу твоего любимого зайчика.

Авориэн покраснела.

– Я уже давно стала взрослой, если ты не заметил, – улыбка на ее лице уступила место недовольству.

– Прости, не заметил.

– Ты такой же…

– Какой? – с насмешкой отозвался я.

Она промолчала и посмотрела на отца.

– Садись там, Тэрсел, – он указал мне противоположный конец стола.

Я поудобнее устроился в кресле. В это время вошли колдуны. Они обратили на меня изумленные взгляды, словно видели впервые, а потом, смущенные, потупились. По знаку Лайтфела они уселись по левую руку от него. После этого слуги принесли еду и наполнили наши кубки вином.

– За твое здоровье, Тэрсел, – с насмешкой пожелал Лайтфел, подняв кубок.

– И за твое.

Мы выпили вина, и Лайтфел, как ни в чем ни бывало, принялся за еду. Я, поигрывая в кубке остатками вина и рассеянно ковыряя вилкой что-то в своей тарелке, поглядывал на него, ожидая продолжения. Лайтфел действительно через какое-то время заговорил, немного утолив голод. Заговорил на языке светлых колдунов. Я было удивился, но тут же догадался, почему Лайтфел это сделал.

– Ну-ка, Гаст, расскажи мне и поподробнее, как вы с ним познакомились.

Гаст негромко взялся за рассказ, не смея поднять ни на кого глаз. После описания нашего знакомства хозяин обители прервал Гаста.

– Посмотри на него внимательно! – в тон Лайтфела закрался гнев. – И вы тоже!

Колдуны обратили ко мне робкие взгляды.

– Смотрите внимательно, болваны! Посмотрите на его тонкие черты лица и нежные руки. Как можно перепутать легкое телосложение с юношеской худобой? Неужели вы не заметили, что перед вами колдун благородного и высокого происхождения?! Как вы могли увидеть герб его отца на попоне и не узнать? А потом еще так глупо купиться на его ложь?!

Они вновь понурили головы.

– А теперь Гаст, поведай мне, как тебе пришла в голову мысль взять темного колдуна в попутчики?

– Я… я хотел использовать его, – почти прошептал он.

– Как же?

– Он являлся изгнанником. Я хотел, чтобы он отрекся от своего рода и помогал бы нам.

– Какой жестокий эксперимент. Возомнил себя новым Артаканом? Впрочем, ты почти добился своего – Визониан подробно описал мне ту битву на море.

– Но…

– Могу поклясться, ты делал все, чтобы расположить его к себе. Ведь так?

– Да, но…

– А он оказался настолько молод и глуп, что поверил и помог тебе?

– Но…

– Дальше, Гаст!

Гаст продолжил рассказ. На этот раз Лайтфел не прерывал его и дослушал до конца.

– А теперь скажи, обсуждали ли вы при нем задачу вашей миссии?

Колдуны с недоумением переглянулись.

– Конечно, нет! – Гаст нахмурился.

– Не обсуждали ли вы при нем миссию на нашем языке, полагая при этом, что он не должен понимать вас? – перефразировал с подробностями Лайтфел.

На их лицах отразилось недоумение. Я понял, что это финал.

– Он спрашивает об этом, так как знает, что мне известен ваш язык, и беспокоится, не наболтали ли вы при мне чего-нибудь важного, – пояснил я на светлом наречии и, прежде чем отвернулся, успел заметить их пораженные, почти испуганные взгляды, обращенные в мою сторону.

– В темной обители существует закон, запрещающий любому колдуну изучать наше светлое наречие, кроме самого Повелителя и его наследника. Возможно, так они надеются узнать наши тайны, – продолжил Лайтфел. – Так вот, Гаст, уверен – вы секретничали при нем. Да и Визониан сообщил, что ты едва не сболтнул лишнего тогда – он успел вовремя тебя прервать.

Гаст нахмурился, а потом обратился к Лайтфелу.

– Мы не обсуждали миссию вообще, – проговорил он твердо. – Но почему же… если Визониан знал, кто такой Тэрсел, и что он понимает наш язык, то почему не предупредил?

– А ты еще не понял? Ради вашей собственной безопасности. Ну, пока все. Вы узнали друг о друге кое-что интересное, над чем стоит поразмышлять на досуге, – Лайтфел глянул на меня. – Ты все еще хочешь «дружить» со светлыми колдунами?

Я откинулся в кресле и в упор посмотрел на Лайтфела.

– Мое мнение здесь вряд ли имеет значение.

Лайтфел перевел взор на них.

– Вы?

Ответом ему послужило молчание. Он нахмурился.

– Если до вас так туго доходит, я еще кое-что расскажу о нем. Как он объяснил свое одинокое путешествие?

– Тэрсел сказал, что его изгнали из обители за непослушание, – Гаст пытался встретиться со мной взглядом, словно сомневался, не может ли это оказаться ложью, но я уставился в свою тарелку.

– О, да! – Лайтфел рассмеялся. – Действительно за непослушание. Ему запретили убивать, а он ослушался!

– Убивать?! – воскликнули они пораженные.

– Да, перед вами убийца, хладнокровный убийца, каким и должен быть тот, кому предстоит занять место Повелителя в темной обители. Он лишил жизни всех своих учителей. А знаете почему? Причина довольно банальна – не мог простить им те незначительные наказания, какие обычно заслуживают ученики, не выполнившие задания.

Это было последней каплей – Лайтфел сделал все, чтобы между нами разверзлась глубокая пропасть, которую бы никто не смог преодолеть. Я не поднимал глаз, зная, что они смотрят на меня, в надежде услышать опровержение. Но я не стал отрицать.

– Вы все еще хотите «дружить» с темным колдуном?

Колдуны вновь промолчали, но на этот раз на их бледных лицах почти не осталось сомнения в правоте Лайтфела.

– Может, ты все-таки что-нибудь скажешь, Тэрсел? – поинтересовался главный маг, позволив себе улыбку.

– Что ты хочешь услышать от меня, Лайтфел? Я понимал ваш язык, я с самого начала знал, какие идеи возникли у Гаста насчет меня…

Я заметил, как Гаст съежился, а по его щекам поползли бардовые пятна, что случалось с ним только при сильном волнении.

– И ты решил подыграть ему. Они поверили тебе, думая, что перед ними беззащитный трусоватый изгой. А ты мог убить всех троих, и они даже не успели бы этого осознать.

– Возможно. Но потом мне показалось, что… – я запнулся и едва слышно продолжил: – Я оказался глупым и молодым и поверил, потому что хотелось верить, что у такого, как я, все же могут быть друзья. Глупо… мне нельзя иметь друзей и не надо… Прошу прощенья.

Я поднялся и вышел на широкую беломраморную террасу. Я облокотился на парапет и остановил взор на раскинувшихся внизу осенних цветниках, стараясь избавиться от злости и ни о чем не думать. Когда я почти успокоился, вдруг ощутил сладковатый запах ее духов. Так обычно пахнут не розы, а дикий горный шиповник, источая более тонкий и менее уловимый аромат и скрывающий за своей нежностью цепкие, колючие стебли, способные укрепиться в самой твердой скале. Немного странный выбор для такого домашнего создания, как Авориэн…

– Ну что ты таскаешься за мной? – грубо спросил я. – Твой папочка не боится оставлять тебя со мной одну?

Авориэн встала рядом.

– Мне скучен их разговор, – как ни в чем не бывало заметила она. – Да и что ты мне сделаешь?

– На досуге обязательно подумаю над этим… Тебя не смущает услышанное за обеденным столом?

– Нет, ведь это известно мне давно. Да и знаю гораздо больше их. Отец специально рассказал им без подробностей. Если бы ты кое-что уточнил…

– Уточнил?! – я едва не взбесился.

– Впрочем, это твое дело. Мне надо поговорить с тобой о другом. Серьезно поговорить.

Я пожелание удивило меня и пробудило любопытство.

– О чем же?

– У меня появилась одна проблема, – начала Авориэн. – И, кажется, только ты сможешь помочь.

– Вот как? Это как же может помочь темный колдун?

– Мой отец не желает обучать меня магии, – продолжила она полушепотом. – Он считает, что женщины не должны владеть ею. Он намеревается отдать меня замуж, чтобы я родила ему наследника мужского пола, которого бы он обучил магии.

– Как интересно, – прокомментировал я, но она не заметила иронии.

– А у меня талант. Я хочу быть свободной. И хочу дальше познавать магию.

Она поглядела на меня, ожидая, что я догадался о своей роли в ее деле. Но я сделал вид, что еще далек от этого.

– Ты должен меня похитить, – наконец выпалила она.

– Похитить? – я «восхитился» ее идее. – Тебя?! Девочка, ты в своем уме? Соображаешь, что говоришь? Твой отец мигом превратит меня в уголек. Нет, даже и пепла не останется, если у меня подобное возникнет в мыслях.

– Я знала, что ты струсишь, – в ее голосе послышалось презрение.

– Просто здраво рассуждаю, – отпарировал я. – И у меня хватает собственных проблем.

– А я-то думала, что ты любишь проделки и приключения, – она вздохнула.

– Хорошенькое оказалось бы приключение с трагическим концом, – я хмыкнул.

– Тебе хорошо, ты сбежал от отца и волен делать все, что вздумаешь.

– Не сбежал. Он сам меня выгнал.

– Какая разница? Ты ведь не торопишься возвращаться. А я так устала от всего. За мной следят и никуда не выпускают. Я так хочу увидеть мир…

– А ты действительно талантливая? – спросил я больше из корыстного интереса, чем из праздного любопытства.

– Да, я в совершенстве знаю материальную магию.

Она сорвала соцветие с куста роз, росшего в кадке на балконе, и через миг алые лепестки превратились в бабочку.

– Ух, ты, – изумился я и тронул ее пальцем. – Живая?

Бабочка взмахнула крыльями и улетела в парк. Авориэн улыбнулась, видя, что ее колдовство впечатлило меня, но тут же погрустнела.

– Он не хочет замечать, что я умею делать, – в ее словах слышалось отчаяние, глаза подозрительно влажно блеснули, и мне даже стало ее немного жаль.

– А у тебя есть план похищения?

– Да нет, – она горестно вздохнула. – Я бы сама наняла людей для этого, но со мной всегда слуги отца. Да и вряд ли кто-нибудь отважился. Хотя ты показался мне достаточно безрассудным, дружа со светлыми колдунами. Если бы ты спас меня от этого кошмара, я бы отблагодарила тебя.

– Это как? – не понял я.

Она бросила на меня странный взгляд.

– Я могла бы подарить тебе поцелуй.

Я тупо уставился на нее. Но потом на мои губы легла насмешка, и я чуть склонился к ней. Конечно, я пользовался благосклонностью девушек, но почему-то и в голову не приходило, что я могу понравиться дочери повелителя светлых колдунов. Тут же мелькнула мысль воспользоваться этим, чтобы досадить ее отцу.

– Всего один поцелуй? – прошептал я, зная, что должен ее этим смутить. – А не больше?

– Ну, ладно, два, – она не поняла, что я имел в виду под «больше», конечно, не количество поцелуев. – Один заранее…

Она внезапно подалась вперед, и наши губы встретились. Поцелуй ее оказался неожиданно сладостным, и я вдруг осознал, что у меня давно никого не было, и что я истосковался по любви. Я с нежностью привлек ее к себе. Она, похоже, тоже не ожидала подобной нежности ни от себя, ни от меня. Несколько мгновений мы не могли друг от друга оторваться. Потом она отпрянула, зардевшись от волнения и стыда. Я бросил осторожный взгляд через плечо в обеденный зал. Лайтфел по-прежнему наставлял колдунов, и только Гаст, в разочаровании отвернувшийся от остальных к террасе, застыл с обалделым выражением. Наши глаза встретились, и он спешно уставился в пол.

– Он видел, – с испугом прошептала Авориэн.

– Он не скажет, – я вновь принялся разглядывать парк. – И когда это надо тебя похитить?

– Свадьба назначена на середину весны.

– Через пол года? – я не скрыл разочарования. – А раньше нельзя?

– Нет – у меня еще много дел в обители. Но ты ведь сделаешь для меня? Ты придешь? – и голос ее стал совсем тихим на последних словах.

– Если только за это время со мной ничего не случиться. Надо уладить свои проблемы. А их достаточно… Пожалуй, мне пора.

Я вернулся к столу. Гаст склонился ко мне.

– Тэрсел, ты знаешь, что делаешь? – зло прошипел он.

– Я думал у меня и в самом деле есть друзья, – тихо заметил я. – Неужели имеет такое большое значение, кто мой отец?

– Ты не понимаешь, – шепотом продолжил Гаст. – Ты не такой, как другие. Ты особенный. И у тебя особенные обязанности. Со временем ты станешь главным колдуном и будешь править остальными. А твой отец – наш злейший враг…

– А темные колдуны враги светлых… старая песня… Что ж, вам легче – вы меня взяли в свою компанию, вы меня ее и лишили, – я резко поднялся и спросил у Лайтфела. – Можно мне уйти?

– Конечно, – ответил он.

Я вышел прочь, вскочил на Шэда и, злясь на них всех, помчался куда глаза глядят.

Немного остыв, я остановил жеребца и направил его к северу. Впереди, в открывшейся с холма равнине лежал огромный город, Мидл, перекресток торговых дорог, смесь людей со всех концов материка и разных культур. Расположенный в самом центре Бинаина, он стал своеобразной столицей всех земель, хотя и оставался совершенно от них независимым. Круглый год здесь не прекращались ярмарки. Трактиры и гостиницы были заполнены путешественниками и купцами. И, как я уже однажды рассказывал Гасту, город считался нейтральной территорией для светлых и темных колдунов, и по его законам запрещались усобицы между ними. Дорога увела вниз, к южным воротам, прорубленным в высокой белокаменной и казавшейся неприступной крепостной стене. Стражи бросили на меня короткий взгляд и почтительно склонили головы. В этом городе мне не было нужды представляться. К моему собственному неудовольствию слишком многие знали меня. И именно слишком частые любопытные взгляды побудили меня когда-то уехать отсюда, оставив уютную небольшую комнатку в таверне, к которой я сейчас подъезжал, миновав центральную улицу и короткий переулок в самом сердце Мидла. Шэд потянул ноздрями и издал короткое и одобрительное ржание.

– Ага, вспомнил, что тебя здесь кормили отборным овсом, – я похлопал его по шее и прошептал. – Эх, Шэд, вот ты и остался один у меня, самый верный друг.

Шэд скосил глаз, вывернул шею и чуть укусил меня за колено в подтверждение, а потом резвым аллюром промчался по оставшемуся участку дороги и как вкопанный замер подле знакомого входа. Я мог бы доехать сюда и с отпущенными поводьями – Шэд бы сам безошибочно нашел таверну, где я жил два года назад…

Глава 9 Перекрестки Мидла

Два года назад я ехал по путаным улицам Мидла, немного рассеяно глядя по сторонам. Это происходило в тот самый день, когда меня изгнали из обители. Закончилась осень. Моросил то ли холодный дождь, то ли сыпал мелкий снег. До самого Мидла я добрался ближе к вечеру. Миновав западные ворота по Главной улице, соединяющей оба въезда в город, достиг центра, показавшимся, не смотря на промозглую погоду, слишком шумным и беспокойным. Тогда я углубился в более тихие районы, где в сгущающихся сумерках выбрал малоприметную гостиницу в одном из переулков.

Дела у хозяина, похоже, шли плохо. Внутри оказалось грязновато, хотя еду пообещали добротную. Зато никто из колдунов сюда точно бы не заглянул. Я снял комнату, сел за отдельный столик в общем зале, заказал ужин. В тот день моего изгнания я был слишком расстроен. А те, кто следили за мной, сочли молодым и слабым, чтобы оказать какое-либо сопротивление. И даже одежда темного колдуна не отпугнула их. Воры, от которых не могли избавить город не то что бы законы, но даже опекунство светлых магов, положили глаз на мой довольно скромный по объему кошелек. Я же, погруженный в невеселые думы, вспоминая неприятные события утра, незаметно для себя увлекся вином, которое запрещалось пить ученикам. Правда, в этот день я уже не являлся учеником… Захмелев, я уже не обнаружил в голове невеселых и отягощающих мыслей и расслабился. Вино и еда приятно согревали, и меня стало клонить в сон. Воры не видели, ни на каком коне я приехал, ни серой рубашки под застегнутой на все пуговицы черной курткой. Их погубило нетерпение. Я прикрыл веки, откинувшись на спинку скамьи, готовый вот-вот задремать. Но они решили, что я уже отключился. Я очнулся в тот самый миг, когда один из них пытался отстегнуть кошелек от пояса. Тогда они совершили еще большую глупость – перед моим лицом сверкнул мясницкий нож. Чувство опасности мгновенно отрезвило меня.

– Тише! – зашипел тот, с ножом, и уже напарнику: – Поторапливайся! Чего возишься?

– Проклятая застежка, – просипел тот.

От их наглости я на миг растерялся.

– Советую оставить это и уносить ноги как можно быстрее! – брякнул я первое, что пришло в голову.

– Да что ты? – с издевкой бросил «мясник». – Думаешь, мы тебя испугались?

В следующий миг хорошим пинком я отбросил его от себя. Он кувыркнулся спиной назад, споткнувшись о скамью. Потом я стряхнул с себя второго, чьи трясущиеся руки так и не смогли справиться с застежкой. Грохот упавшего привлек к себе внимание остальных. Я надеялся, что эти двое последуют разумному совету, но этого не произошло. Вместо этого поднялись остальные посетители этого сомнительного заведения, недобро сощурившись в усмешке. Кто-то помог «мяснику» подняться.

– Проучим ублюдка! – хрипло выкрикнул он. – Сколько можно терпеть от темных – все наши деньги теперь у них!

Вокруг одобрительно закивали, и толпа человек в двадцать двинулась на меня.

– Куда?! – завопил тавернщик. – Совсем ополоумели! Уже не соображаете, кто перед вами?! Хотите, чтобы сюда заявилось с десяток таких как он? Я и так почти разорен!

– Заткнись, Перл! – рявкнули на него. – Печешься о своей выгоде? Забыл, что один из них сделал с твоими женой и дочерью? Не беспокойся, никто ничего не узнает…

Я стоял, прижавшись спиной к стене, и лихорадочно соображал, что делать. В голову некстати лезли глупые мысли о том, что в Мидле безукоризненно блюдутся законы, что колдуны обоих сторон не вправе нарушать права граждан, и что за обиду жителя города – не важно оскорбление или хуже того – увечье, дело могло дойти до городского суда, где судьями выступали представители всех трех сторон. Я пытался сформулировать короткую речь, чтобы избежать конфликта и подавить их агрессию, но не успел.

Первым ко мне подскочил «мясник». Я увернулся, и нож прошел рядом, распоров мне куртку, на дощатый пол посыпались пуговицы. А потом тут же сработал инстинкт самосохранения. Нападавших разметало по стенам. Вихрь поднял и опрокинул столы и лавки. Разбилась вдребезги посуда за стойкой, брызнуло вино и нечто покрепче из разбившихся бутылок. Фонари, сорванные со стен, умаслили пол, разлившееся масло вспыхнуло, и пламя занялось грязными от въевшегося жира столами. Нападавшие уже потеряли интерес ко мне – израненные осколками стекла, они теперь спасались от пожара. Я подхватил свою торбу и выпрыгнул наружу через разбитое окно. Огонь занялся таверной на удивление быстро. Шэд, почуявший неладное, уже самостоятельно покинул конюшню, не забыв вытащить в зубах седло и упряжь, заметил меня, чуть расслабил встревожено стоящие уши и, приветствуя, мотнул головой. Я, хмурясь происшествию, подошел к нему, похлопал по шее, закинул на загривок торбу и взялся за седло. В это время из горящего здания выбрались последние люди, таща «мясника» с разбитой головой и оглушенного произошедшим тавернщика, и тут же застыли на пороге, едва не позабыв, что за спиной бушует пламя. Уставились все, как один, на видневшуюся под лишенной пуговиц курткой светло-серую рубашку. А я, чтобы они не решили, что им это примерещилось, с очень недоброй усмешкой кивнул на герб Бэйзела, красующегося на попоне Шэда. Всех сдуло ветром на этот раз без моей помощи. Ускакал, прихрамывая, даже «мясник».

Остался только жалкий тавернщик. Он потоптался на месте, словно ничего не сознавал, нерешительно шагнул вперед, не зная, куда девать руки, мял подол почерневшей от дыма и копоти рубашки. Обернулся на миг к полыхающему его достоянию и обратил ко мне полные отчаяния глаза.

– Мммилорд, – произнес он так тихо, что я едва не поддался вперед, чтобы расслышать получше. – Милорд, помогите…

– Что?! – он еще осмеливался просить о чем-то после того, как в его заведении меня чуть не убили.

По черному в саже лицу пролегли светлые полосы – он заплакал, а потом неожиданно бухнулся на колени.

– Милорд! Молю вас! Там моя девочка осталась… Может, вы обладаете нужной магией, и я смею надеяться на ваше снисхождение…

Никто и никогда еще не унижался передо мной, и мне стало еще более противно. Я посмотрел в конец улицы, куда умчался один из злополучных посетителей таверны с криками «Пожар! Помогите!». Но что-то подсказывало, что помощь может весьма запоздать. Огонь перебросился на верхний этаж. Я с сомнением глянул вниз, где, кроме огня и дыма, ничего уже не было видно.

– В какой она комнате? – я все еще в сомнении шагнул к горящему дому.

– Вверх по лестнице, вторая дверь справа, – голос тавернщика переполнился мольбой и надеждой.

– Если лестница еще осталась. Жарковато, проклятье, – я дошел до двери и остановился. – Ненавижу огонь…

Будь я магом воды, я знал бы, как залить пожар, будь я магом огня, я знал, как усмирить пламя… Хотя… Я направил ветер в дом. Языки пламени пригнулись под его напором, образовав проход. Я бросился к лестнице, она тоже вся горела, но ветер заставил пламя исчезнуть, почти сбил его. Задержав дыхание и чувствуя, как щиплет глаза и в горле от едкого дыма, я спешно вбежал по ней. Вторая дверь, и я оказался в полной дыма комнате. Огонь уже занялся одной из стен, тлели занавески на окнах. Девочку лет десяти я нашел без сознания на постели. Тем проще. Я осторожно поднял ее, выбил окно и позвал Шэда. Конь встал на дыбы, уперев передние ноги в стену, вытянул шею, достав, таким образом, до второго этажа. Я осторожно опустил бесчувственную девочку ему на шею, тавернщик, поняв мой замысел, поймал крошку внизу, когда она, скользнув по спине жеребца, попала прямо отцу в руки. Следующим из окна ретировался я. Шэд принял более обычную для коня позу, опустившись на четыре ноги, и я ласково потрепал его. Единственное, что меня сейчас радовало, что не оказалось свидетелей всего произошедшего. Пожар, несомненно, привлек бы людей, но дома вокруг казались вымершими. Тавернщик привел девочку в сознание, а я стал седлать Шэда. Я уже собирался вскочить в седло и покинуть это «гостеприимное» местечко, когда обнаружил в конце переулка спешащую помощь в лице пары стражников и одного светлого мага.

– Эй, послушай! – я окликнул тавернщика. – Если сболтнешь, что я вытащил ее из горящего дома…

– Да, милорд, – тавернщик улыбнулся мне преданной счастливой улыбкой.

– И не называй меня милордом!

Я срочно подвернул попону, чтобы никакого герба, выдающего мой род, не было видно, и запахнул куртку, лишенную пуговиц, скрыв рубашку.

– Что здесь произошло? – требовательно спросил подоспевший маг воды, уперев в меня взгляд и одновременно со своими словами обрушив на горящую таверну такой ливень, что уже через пару минут пламя погасло – для пущего эффекта не хватало только громового раската.

– Меня пытались обокрасть, – ответил я с некоторым раздражением. – Опрокинули масляный фонарь, начался пожар… В общем, хозяин лучше меня объяснит произошедшее. Я и так тут задержался.

– Постой. Может, у него еще какие-то претензии к тебе.

– Какие претензии?!

– Никаких претензий! – поспешно замотал головой тавернщик. – Как можно? Ведь он спас мою девочку из огня! У меня никаких претензий к милорду!

– Милорду? – переспросил маг воды, ошарашенный этими новостями.

Я проклял про себя излишнюю угодливость тавернщика и решительно шагнул к магу воды, отпустив куртку.

– Послушай! Меня чуть не прирезала шайка каких-то грязных воров. Не понимаю, вам что, нужен скандал?

– Разумеется, нет, – маг воды очутился в несколько щекотливом положении.

С одной стороны ему бы следовало назначить расследование происшествия, но с другой – мой статус его явно смущал.

– Хорошо, если все действительно так, и потерпевший утверждает, что…

– Потерпевший?

– У него сгорел дом, – маг развел руками.

– Ладно, пусть он будет потерпевший, хотя убить пытались меня… Единственное мое желание, чтобы вы все забыли, что видели меня здесь или какого-либо другого темного колдуна.

– Не думаю, что с этим возникнут проблемы, – маг глянул на стражников, и они согласно кивнули, что меня несколько успокоило. – Что ж, тогда мы здесь больше не нужны. С девочкой все в порядке?

Тавернщик кивнул.

– А почему на шум никто из соседей не выскочил? – полюбопытствовал я напоследок у мага воды.

– Все очень просто. Это старый, заброшенный квартал. Здесь никто и не живет давно. Его должны скоро отстроить заново. Собственно поэтому здесь сегодня и произошло то, что произошло. Не совсем подходящее место для наследника Бэйзела.

Маг откланялся на прощанье и зашагал прочь, но стражники еще задержались. Я не торопясь выправлял попону, поглядывая на них – чего они здесь торчат? Между тем, стражники, похоже, проявили интерес к тавернщику.

– Твое имя? – спросил один.

– Перл.

– Судя по имени – ты приезжий? Не с Южного моря случайно?

– С Южного.

Стражники покосились на меня, но я сделал вид, что мне нет дела до их разговоров. Перл смотрел на них, ища сочувствия.

– Наш городок разграбили варвары, но большинство жителей успело бежать до этого. Кто-то осел в деревнях, а я добрался сюда, – он выдавил улыбку. – Купил таверну, хотел начать все сначала…

Второй стражник хмыкнул, зыркнув в мою сторону, но я с увлечением проверял упряжь.

– Наверно дешево купил – в таком-то районе? У тебя деньги остались? Есть куда пойти?

Перл растеряно развел руками.

– Нет, – прошептал он и склонился к дремавшей на его руках девочке. – Я едва не потерял последнее…

– Тогда ты, вероятно, знаешь закон?

– Закон? – он непонимающе воззрился на стражников.

– Закон запрещает пускать в город нищих. Нам не нужны бродяги. И без того всяких проходимцев хватает… Так что давай пошевеливайся. Мы проводим тебя до ворот.

Перл онемел от изумления. Надо сказать, меня их слова тоже весьма удивили.

– А как на это смотрят светлые маги? Неужели сквозь пальцы? – поинтересовался я и спешно добавил, так как они напряглись. – Я спрашиваю из чистого любопытства.

– Это наш город, – весьма лаконично ответил стражник.

– Что ж… А что насчет тех воров? Вы их поймаете? И накажите?

– Возможно… Но Перл, наверняка, знает своих дружков. Может, он даже с ними заодно… Кстати, за убийство бродяги у нас нет никакого наказания. Одно время было достаточно много случаев нападений подобных разбойников на честных граждан, и это зачтется, как самооборона.

– Вот как?! – воскликнул я в восхищении. – Так что же вы здесь делаете?

– Счастливо оставаться, милорд, – они поклонились с гнусными ухмылками на лицах и, порекомендовав напоследок пару приличных гостиниц, исчезли в темноте.

Перл обратил на меня взгляд полный ужаса – он уже знал, на что я способен.

– И после этого нас называют злодеями! – высказался я вслух. – Что собираешься делать дальше, Перл?

Тавернщик, успев облегченно вздохнуть, пожал плечами.

– Что с ней? – спросил я. – Один из твоих завсегдатаев упомянул что-то о темных колдунах.

– Это произошло по пути сюда. Мы проходили через лес, я отлучился, отправившись на охоту. Когда вернулся, моя жена уже не дышала, а малышка была едва жива… Они заставили ее плясать на углях.

– Но с чего ты взял, что это темные колдуны?

– Я видел их, и ни один человек никогда не оденет черных одежд… Они поняли, что женщины не одни, и направились на мои поиски. Я бежал с малышкой и чудом спасся.

Его слова несколько озадачили меня.

– Как давно это случилось?

– Три года назад.

– Ты смог разглядеть лица?

– Нет, но у одного была куртка… того же цвета что и ваша рубашка… Я не лгу, милорд! – добавил он спешно, увидев, что его слова мне не понравились. – Простите мою дерзость, но разве вы не знали, что у вашего рода это в обычае?

– Слышу об этом впервые, – я задумчиво потрепал Шэда, и он фыркнул в сторону.

Перл сообщил нечто интересное, теперь я раздумал оставлять его.

– Пойдем.

– Куда? – он все еще опасался меня.

– В гостиницу – спать хочется ужасно. Знаешь, где поприличней, чем у тебя, тихо и спокойно?

Перл кивнул и, осторожно неся девочку, пошел вперед, я последовал за ним, ведя на поводу Шэда. Спустя полчаса мы сняли одну комнату на всех, и Перл пришел в ужас, поняв, что ему придется ночевать со мной в одном помещении. Но мне не хотелось терять его из вида.

Проснулся я поздно, да и то оттого, что кто-то осторожно поцеловал меня в щеку. На меня с любопытством смотрели темные девчачьи глаза. Дочь Перла улыбнулась и протянула мне куртку с пришитыми пуговицами.

– Сэлли! – прикрикнул на нее тавернщик. – Не приставай к господину.

Она спешно, чуть прихрамывая, отошла прочь. Что-то не укладывалась в моей голове.

– Послушай, если три года назад с ней произошло несчастье, почему она так спокойно относится ко мне? – спросил я, садясь в постели.

Перл сидел на неразобранной своей – похоже так и не ложился спать, – нервно мял пальцы и старался не встречаться со мной взглядом. Сейчас, в ярком утреннем свете я смог получше разглядеть его. Среднего роста, почти совсем седой, с глубокими морщинами, прорезавшими смуглое лицо, хотя он был еще молод, синие, словно поблекшие или выцветшие глаза, иногда неожиданно оживающие на короткий миг, в которых сквозил незаурядный ум.

– Она-то испугалась и начала плакать, – негромко произнес он. – Но я сказал, что вы не такой, как они, что вы спасли ее из огня…

– Хм… – у меня не нашлось на это слов. – Знаешь, о чем я думаю? Только двое из нас имеют право носить этот цвет.

Я кивнул на рубашку, а лицо Перла, не взирая на смуглость, приобрело цвет молока.

– Но я никогда не замечал за отцом подобного, – негромко продолжил я. – Ты не ошибся?

– Не ошибся.

– Ты видел знак власти – на черной обсидиановой пластине серебряный месяц, обращенный рожками вниз в созвездии судьбы?

Перл покачал головой.

– Любопытно…

– Мне нет нужды лгать вам, милорд! – воскликнул Перл горячо.

– Вот именно. Поэтому-то и не понятно, с кем ты столкнулся три года назад.

Я поднялся и принялся одеваться. Сэлли скромно отвернулась, а Перл ошарашено уставился на мои шрамы.

– Я не был послушным ребенком, – я зло улыбнулся ему. – Но отец никогда не бил меня. А теперь слушай внимательно. Ты мне еще понадобишься в будущем. Если у тебя окажется таверна, ты сможешь успешно вести дела?

– Конечно. Тогда, в южном порту, я содержал одну из лучших гостиниц города.

– Отлично, пойдем тогда искать тебе достойное заведение.

– Вы шутите, милорд?

– Живо!

Перл с услужливой готовностью вскочил и схватил дочь за руку. Девчушка, почувствовав что-то не то, испугалась. Пришлось смягчить тон.

– Спасибо за куртку, малышка. Где ты успела раздобыть пуговицы?

Она улыбнулась чуть растеряно, бросив взгляд на отца.

– Она не говорит с того самого дня, – объяснил он. – Она выражает вам признательность за спасение.

Спустя некоторое время мы стояли у недавно построенной таверны. Добротный трехуровневый дом из темно-коричневого кирпича, с плоской крышей. Внутри большой трапезный зал с высоким потолком, светлые стены, темный дощатый пол, каменный очаг у дальней стены. Вся отделка, столы со скамьями тоже темного дерева. Десять комнат на втором этаже и двадцать на третьем, аккуратная кухня, просторный погреб. Совсем близко от центральной площади, но в тихом уютном переулке.

– Ну, как тебе? – спросил я Перла.

– О лучшем и мечтать бы не пришлось, – прошептал он и продолжил совсем уж жалобно. – Но это слишком…

Я посмотрел на владельца. Он нервно поглядывал на меня. С одной стороны он знал, что у меня наверняка много денег, но с другой боялся завысить цену.

– Слишком? – я вновь критически окинул взглядом дом. – Ничего особенного. Так сколько вы за него просите, любезный?

Продавец оказался умным малым и назвал цену, которую я и ожидал.

– Отлично. Перепиши владение на него, – я ткнул на Перла.

– Это огромные деньги, милорд, – зашептал мне Перл. – Если бы те негодяи ограбили вас…

Я прыснул.

– Им бы не много досталось. Я беру дом в долг.

– В долг? – Перл опешил.

– Думаешь, будь у меня уйма денег, я бы пришел в твою таверенку? Впрочем, это к делу не относится… Это твой долг, Перл, я всего лишь поручился за тебя.

Тавернщик побелел.

– Сколько мне будет стоить ваше поручительство, милорд? – голос его дрожал от волнения.

– Чего ты боишься? Ты ведь сказал, что сможешь поднять предприятие.

– Да, но… Сумма велика, здесь центр, а конкурентов вокруг пруд пруди.

– Посмотрим.

– Так сколько? Сколько стоит ваше слово?

– Ты итак мой должник, Перл. Какая разница?

Он опустил голову и молча кивнул. Продавец предал бумаги на владение таверной, скрепленные нашими подписями и с этого дня Перл стал хозяином «Перекрестка», как называлась таверна. Что ж, свое дело Перл знал. Нанял отличных поваров и прислугу, договорился с торговцами на рынке поставлять ему лучшую снедь. Я поселился на верхнем этаже. Пару дней, пока Перл крутился как белка в колесе, я бездельничал, лежа на постели и глядя в потолок, и размышлял о своей жизни, странных и неожиданных поворотах судьбы и о том, чем заняться дальше. Дня через два Перл доложил мне, что все давным-давно готово, что уже явились первые посетители, которые остались весьма довольны. Но их слишком мало. А не менее чем через пять домов от нас находится первоклассная гостиница, через улицу вторая. И еще одна таверна в самом начале улицы, выходящая фасадом на площадь, славится чуть ли не лучшими в Мидле поварами.

– Мне никогда не отдать долг, – заявил он в самом конце.

– Что-нибудь придумаю, – пообещал я.

– Что тут можно придумать, милорд, – Перл со вздохом оставил меня.

Все началось с того, что в первой гостинице вместо вина оказался уксус, и даже лучшие вина отдавали кислятиной. Потом в номерах завелись клопы, перекинувшиеся на гостиницу через улицу. В довершение всего в таверне на площади повара вдруг словно разучились готовить, и всех воротило от их блюд. Все это узнал Перл от бывших завсегдатаев этих заведений. Он взволнованно слушал новости, замечая, что количество народа в зале весьма прибавилось, и машинально протирая безукоризненно чистые бокалы белоснежным полотенцем. Мне же пришла в голову одна любопытная идея, и пару дней я потратил на ее осуществление. Открывал два портала подряд – в следующий мир и обратно в наш, а потом начинал перемещать последний – так я мог следить за жизнью в городе, не покидая своей комнаты. В итоге я нарисовал карту Мидла – тот самый план, который видел Гаст, и который я впоследствии сжег в огне. Но в этот вариант я добавил магию. Когда Перл, пробудившийся как всегда одним из первых, спустился вниз, дошел до стойки, то обомлел.

Карта висела на стене, рядом со стойкой, круглая, как городская стена, кольцом окружающая город, около трех футов в поперечнике. Искусно прорисованные детали, плюс немного магии, и карта перестала быть просто картой. Возникало ощущение, что смотришь на город с высоты птичьего полета. Шевелилась листва деревьев в садах, блестела вода в каналах, перелетали с крыши на крышу голуби, менялась стража на крепостной стене, в ворота заезжал воз купца, а свет с тенями такой, словно над городом поднимался рассвет, как и в действительности. Внизу, словно застывшая над землей, стояла моя подпись, сделанная серебристыми чернилами и бросающая черную тень на зеленый луг за крепостной стеной.

– Нравится? – поинтересовался я за спиной Перла.

Тавернщик подскочил от неожиданности и обернулся ко мне.

– Ничего более прекрасного и удивительного в жизни не видел! – искренне восхитился он. – А «Перекресток»?

Я показал ему место нашего расположения на карте, и он долго любовался видом таверны. Скоро за его спиной ахала уже вся прислуга. Я про себя улыбнулся.

Весь день у карты происходило столпотворение, а на следующий день зал набился битком – все, кто наблюдал карту, не преминули рассказать о ней своим знакомым. Моя идея прибавила Перлу работы. Дни проходили, но зал не пустел, и никому не надоедало созерцать уменьшенную копию Мидла. Некоторые приходили по несколько раз в день, чтобы увидеть его в утреннем свете, в полдень с короткими тенями, вечерний и ночной, когда уже ничего не видно, кроме зажегшихся огоньков в домах, уличных фонарей, огней сторожевых башен, да мигающих звезд в воде каналов. Все наши конкуренты, на которых сетовал в самом начале Перл, разорились и закрылись в течение трех недель. На следующий день после этого знаменательного события таверну посетил уже знакомый нам маг воды.

– Я Тибелус, представитель городского совета, – сообщил он, не узнав в опрятном и хорошо одетом Перле виденного им у пожарища злополучной таверны оборванца, перемазанного в саже.

Перл представился в ответ и осведомился, чем может быть полезен высокому посетителю.

– До нас дошли слухи, что ты заплатил одному темному колдуну за то, чтобы он навел порчу на твоих конкурентов.

– Порчу? – изумленно произнес Перл.

– Да. Одним твоим соседям подпортили вино, превратив его в уксус, на других обрушились полчища клопов, у третьих невесть что творилось с провиантом. Не хочешь ли ты поведать об этом?

Перл застыл, не зная, что и отвечать. Несомненно, он подозревал в соседских неудачах меня, но мы никогда не беседовали на эту тему. Пришлось помочь выпутаться из очередной скверной ситуации. Я незаметно подошел к магу.

– Будь на моем месте обычный темный колдун, дражайший Тибелус, он бы не оскорбился твоим словам, – я хмуро поглядел на обернувшегося ко мне мага.

– Милорд? – он содрогнулся, но не забыл о приличиях и поклонился мне.

– Неужели ты готов допустить, что подобный мне мог бы опуститься до каких-то отвратительных насекомых или до превращения вина в уксус – заклятия, которое без труда исполнит самый бесталанный ученик?

Тибелус, разумеется, мог допустить что угодно, но признаваться в этом, само собой, не стал. Я весьма фамильярно положил руку ему на плечо и развернул мага воды к карте.

– Вот одна моя забавная вещица, из-за которой у Перла столь удачно идут дела.

Маг уставился на карту, как и любой другой посетитель «Перекрестка».

– Это…

– Всего лишь визуальная магия, – подсказал я.

– Прошу прощенья, милорд. Я вовсе не хотел…

– Ладно, можешь не извиняться, – смилостивился я и увлек его за собой. – Пойдем лучше выпьем неплохого вина. Перл!

Пока Перл нес нам вино, я еще кое о чем поведал неловко себя чувствующему магу.

– Знаешь, что я подумал, после нашей той встречи, – продолжил я в том же духе. – Помнишь, ты говорил тогда, что трактирщик потерпевший? Я подумал и пришел к выводу, что, проклятье, ты прав! Что мне могла сделать эта шайка воров? Ничего. А бедняга действительно лишился всего. Я и решил немного помочь ему.

– О?! – только и произнес Тибелус, вытаращившись на Перла, принесшего вино и ловко его разлившего по бокалам.

Я скромно помолчал, дождавшись, пока Перл уйдет.

– Да, совсем немного помог, – повторил я. – А то те любезные стражники, сопровождавшие тебя в тот раз…

Тибелус едва не подавился, услышав от меня историю о стражниках, и сделался таким же пунцовым, как вино в наших бокалах.

– Милорд, – наконец вымолвил он, переборов охватившее его волнение. – Я сдержал свое обещание, и никто не узнал о том происшествии, и что вы находились там. Теперь я прошу вас о том же – никому не рассказывайте эту гнусную историю о стражниках!

– Разумеется! – я расплылся в улыбке и понимающе кивнул, отчего у мага случился второй приступ непомерного стыда. – Есть еще какие претензии к Перлу насчет клопов и остального?

– Нет, конечно, нет! – маг отдышался, сделал большой глоток вина и, поспешив подняться, откланялся. – Всего хорошего, милорд.

Внутри я покатывался со смеху, глядя ему вслед.

– Что вы ему сказали, милорд? – спросил подошедший Перл.

– Ничего особенно. Но он вряд ли еще сюда сунется, хотя и по другой причине.

– Почему же? Мне показалось… он опасается вас. Тогда у пожарища этого не было…

– Похоже, Тибелус прознал, почему меня выгнали из обители.

– Вас выгнали из обители? – ошарашено произнес тавернщик.

– Тебе о причинах знать не следует, – отозвался я задумчиво. – А уж если об этом станет известно в городе… это сослужит плохую службу твоему делу, Перл. Впрочем, не думаю, что светлые отличаются излишней болтливостью.

Вновь как прежде проходили дни. Постояльцы же и прочие люди, знавшие о карте Мидла, невольно старались увидеть и ее создателя. Так что несколько утомленный неиссякаемым любопытством горожан и приезжих, а также ходившими по городу слухами о разорившихся хозяевах таверн – наших бывших соседей, неожиданном богатстве и везучести Перла, который каким-то удивительным образом свел выгодное знакомство не просто с темным колдуном, а с самим наследником Бэйзела, я уехал, вознамерившись немного попутешествовать. В любой момент я мог сюда вернуться, когда все поутихнет, когда все происшествия достаточно подзабудутся…

Итак, я вновь оказался в Мидле в Перекрестке. Едва я вошел в зал, как возле меня оказался хозяин таверны.

– Милорд! – Перл поклонился мне, и на лице его отразилась радость. – Я уже боялся, что вы совсем позабыли нас.

– Вовсе нет, – я улыбнулся ему. – Немного попутешествовал. Как идут дела?

– Все так же хорошо, и никаких проблем после того посещения Тибелуса, – в его глазах отразились озорные искры. – А как у вас?

Я пожал плечами, осознав, что мне даже думать сейчас об этом не хочется.

– Могло бы быть хуже.

– О! Вы устали с дороги, а я пристаю к вам с расспросами, – на лбу Перла собралась тревожная морщинка – он всегда безошибочно угадывал мое настроение. – Ваша комната, как всегда, в вашем распоряжении. Я позабочусь об ужине.

Я поблагодарил его и поднялся наверх. В комнате угасали последние лучи солнца, опускающегося за западными городскими стенами. Я зажег свечу и откинулся на постель. Я действительно устал, точнее, был совершенно душевно измотан. В голове, казалось, царила пустота из-за несвязных, обрывочных мыслей, словно я не мог осознать все то, что недавно произошло со мной. Я глубоко вздохнул, и показалось, что ощутил аромат духов Авориэн. Наверное, остался их невидимый след на вороте рубашки, где она коснулась меня. Итак, я потерял друзей, а отец занес надо мной меч. Два скверных события. Я понимал, что нужно что-то предпринять, только не знал что.

В дверь тихо постучали, и в комнату вошла девочка, неся на подносе ужин. Я узнал в ней дочь Перла.

– Спасибо, малышка.

Сэлли поставила поднос на стол, улыбнулась смущенно и выбежала за дверь. Я поел. Долго не мог уснуть и лишь под самое утро погрузился в тревожный сон. Утром после завтрака я проведал Шэда, прогулялся по Мидлу, вернувшись в таверну только к обеду. Перл сообщил, что в городе начался праздник урожая.

– Желаете попробовать молодое вино?

– Пожалуй, да, – я прикинул, что, наверное, это лучший способ развеять свое отвратительное настроение.

Я сидел за столиком, рядом стоял пустой кувшин, а я допивал остатки из кубка. За соседними столами шумно веселились и хохотали хмельные люди, а мой ум оставался так же чист и трезв. Я видел, как хозяин таверны с тревогой поглядывает на меня, видя мое настроение. Я сделал ему знак, и он подошел.

– У тебя нет ничего покрепче?

– Есть, но не думаю, что это поможет. Простите, милорд, мою дерзость, – он вздрогнул от моего взгляда. – Горечь не уйдет…

– Горечь?

– Вы слишком расстроены чем-то, и у вас не получается это полностью скрыть.

Я нахмурился и отпустил его. А потом мне померещился слабый и тонкий аромат пионов. И вдруг чьи-то нежные руки обхватили меня за шею.

– Можно к тебе присоединиться? – прошептал в ухо ласковый женский голос.

– Как ты меня нашла?

– Я же твоя мать, – она устроилась напротив и омрачилась. – Скверный мальчишка, неужели ты не рад меня видеть?

Я чуть улыбнулся и, знаком подозвав слугу, заказал для нее вино. Мерлинда сидела, положив руки на стол и сведя пальцы в замок, одетая в черное с серебром платье, и пристально изучала меня. На вид ей можно дать от силы лет тридцать. Она никогда не менялась, оставаясь такой же молодой и прекрасной.

– Какой же ты все-таки мерзавец, Тэрсел, – начала она оскорбленным тоном. – Я не видела тебя почти два года. Ты даже не представляешь, как я волновалась, не зная, где ты и что с тобой.

– Действительно не видела?

– Конечно, – она выдержала мой взгляд.

– Не лги. Прошлой зимой, ты приходила ко мне. Готов поклясться, что ты следила за мной.

Она поняла, что отрицать бесполезно.

– Мне казалось, ты был в бреду.

– Но ты не являлась его плодом и моей галлюцинацией.

– Почему ты злишься? Ты должен поблагодарить меня, что я ускорила твое выздоровление.

– Спасибо, – пробурчал я. – Так ты следила за мной?

– Иногда.

– Иногда?! – я возмутился. – Это как? И по ночам тоже?

Она рассмеялась.

– Ах, вот ты о чем? О своих забавах с девушками.

Я закрыл лицо ладонью.

– Ладно, это ерунда… так как часто? И каким образом?

– Раз в неделю, – она вытащила из-за пазухи кулон. – Всего лишь капля твоей крови в хрустале. С помощью кровного амулета я могу отыскать тебя где угодно.

– Раз в неделю?! И что же тебе известно?

Она стала перечислять, стараясь все припомнить. Она не знала ни об эпизоде с Форином, ни о схватке с Ретчем, ни о встрече с Визонианом, ни о том, что я побывал у Лайтфела. Мне стало немного легче.

– А сегодня я вдруг понимаю, что ты в Мидле, и не удержалась…

Она ласково улыбнулась, но я заметил в глазах матери затаенную тревогу. Мы ненадолго замолчали.

– Как дела в обители?

– Все так же. Ничего нового. Но… тебе пора вернуться, да и Бэйзелу тебя не хватает.

В последних ее словах я вновь различил ложь.

– Вот как? А я слышал обратное. Может, расскажешь сама?

На ее лице отразилось изумление.

– От кого ты слышал и что?

– Почему бы тебе просто не сказать мне правду? – она молчала, и мне пришлось для убедительности добавить. – Например, о моем братце и его матери.

Она побледнела.

– Я не хотела тебя пугать…

– Пугать?! Меня пытаются убить, а ты не предупредила меня!

– Дейра не посмеет.

– Она уже посмела! Когда ты пришла вылечить меня, она выследила тебя и отравила меня.

На лице моей матери отразился ужас.

– Она поплатиться за это.

– Разумеется, но не сейчас. А теперь посвяти меня в подробности.

– Твой отец сделал Дейру своей женой и признал ее сына, это ничтожество, законнорожденным.

– Как же ты допустила это? – поинтересовался я несколько цинично. – Или ты тоже разлюбила отца?

– Ты же знаешь, что нет. Но я ничего не могла поделать.

– Прости.

– Почему ты не хочешь вернуться?

– А для чего? Чтобы от меня и дальше пытались избавиться? И будь так любезна, уничтожь свой хрусталик.

– Но…

– Ради моей же безопасности. Ты не сможешь мне помочь, даже если что и случиться.

Она нерешительно сняла с шеи кулон и раздавила в своих руках.

– Спасибо.

– Куда ты намерен направиться?

– К Ментеперу…

– Нет! – вырвалось у нее.

Я глянул на нее с изумлением.

– Это почему же?

– Он… он опасен, – она просто задохнулась от волнения.

– Знаю, поэтому к нему и еду. Он может научить меня кое-чему полезному.

– Нет, Тэрсел, – она умоляюще посмотрела на меня. – Он жесток, многие не выдерживали ученичества у него и платили за это своей жизнью.

– Не волнуйся, я выдержу отведенный мне срок.

– А потом?

– А потом наведаюсь в обитель поквитаться кое с кем.

– Если вдруг что случится, позови меня, – попросила она. – Пожалуйста, не будь в трудный момент гордецом и упрямцем, попроси моей помощи, – она сняла с шеи еще один рубиновый кулон. – Возьми, это мой.

– Не беспокойся. Сам справлюсь. А что насчет отношений со светлой стороной? Войны случайно не намечается?

Мерлинда бросила на меня чуть удивленный взгляд.

– Почему ты спрашиваешь? Бэйзелу всегда выгоднее поддерживать перемирие, как и Лайтфелу.

– Странно, до меня дошли кое-какие слухи.

– Значит, это действительно только слухи, – ответила она. – Если бы что-то намечалось, я бы предупредила тебя об этом. Ведь в случае войны вне обители и наших городов становилось бы опасно. Тем более, что ты путешествовал со светлыми колдунами… Где они теперь?

– У них появились срочные дела в светлой обители. Да и у меня тоже…

– Может, все же сначала повидаешь отца? – предложила она.

Я думал, говорить матери или нет, но потом решил, что Бэйзел все равно сообщит о нашей последней встрече.

– Уже повидались.

На лицо ее легло изумление.

– Когда же?

– Пару дней назад, после его переговоров с Лайтфелом.

– Что же он сказал тебе?

– Да ничего, – я нахмурился, стараясь не вертеть головой, чтобы она ненароком не заметила финальное событие той встречи.

Но Мерлинду не так легко было провести. Пальцы матери сжали мне подбородок, развернули к себе. Когда ее взору открылся след от раны, в ее лице отразился ужас.

– Это он сделал?! Скажи мне, я все равно узнаю!

– Сам нечаянно порезался, – я отстранился.

– Не верю, что он обратил к тебе меч… невозможно… он не смог бы причинить тебе вред, – она на какой-то миг растерялась, на глазах навернулись слезы.

– Не хочу тебя разочаровывать, но в тот момент с трудом в это верилось.

Но ее слезы вдруг просохли.

– Зачем ты едешь к Ментеперу?! – потребовала она.

– Я же сказал зачем… – я нахмурился.

– Скажи честно, ты что-то затаил на отца?

Мне стало мерзко только от одного ее предположения.

– Как ты могла такое подумать?!

– Раз уж мы говорим откровенно… Я хорошо знаю твой характер – ты не прощаешь обид. Если ты вдруг решишь пойти против Бэйзела, никто не поддержит тебя, и я… не смогу.

Я рассердился, но задавил свое негодование.

– Раз уж мы говорим откровенно… – повторил я сдержанно. – Прошлой осенью побывал в Брингольде у Ретча. Он поведал об одном совете, где все оказались единодушны в решении одной давней проблемы…

Я не сводил с Мерлинда взора. Она так сжала пальцы, что они побелели, а в темно-синих глазах, таких же холодно-синих и проницательных, как у Ретча, отразился страх.

– Ничего мне не объясняй. Только ответь – это правда, что моя собственная мать согласилась на предложение Нордека избавиться от меня?

– Ретча надо лишить языка! А он не сказал, что спустя несколько минут я отказалась? На меня надавили! Ты-то должен понимать…

– Но ты не предупредила меня. Очень мило было встретить дядю, который решил метать огонь и использовать меня в качестве мишени…

– Он опять занялся огненной магией? – Мерлинда нахмурила лоб.

– А ты не знала? – я фыркнул.

Ее взгляд вдруг стал усталым.

– Все так запуталось… Ты сердишься на меня?

Я досадливо поморщился. Она неожиданно перепорхнула ко мне, руки обвили шею, прижали к себе, и покрыла лицо поцелуями.

– Мама! – я, покраснев, пытался высвободиться. – Я уже не…

– Мой малыш, – она виновато посмотрела на меня и, выпустив, поднялась. – Ты знаешь, я люблю тебя… Будь осторожен и… позови меня, если что-то пойдет не так у Ментепера.

– Не думаю, что мне понадобиться помощь, – я огляделся, но вроде никто не видел прилива материнской нежности… кроме Перла.

Я почувствовал, как у меня вновь горят щеки.

– Что ж, тогда удачи.

Мерлинда исчезла. На столе остался лежать амулет с каплей ее крови. Я сунул его в карман, поднялся в свою комнату и в задумчивости откинулся в кресле. Я принял решение отправиться к Ментеперу и, признаться, это решение далось не просто. Мне предстояло вновь очутиться в роли ученика. А я хорошо знал, что это значит… Цена обучения слишком высока, а стоимость его у Ментепера могла оказаться равной жизни… Впрочем, мне ли привыкать?

После того, как обнаружились мои способности к гипномагии, я оставался в Брингольде еще целый год. Потом Ретч получил сообщение от Мерлинды и привез меня в обитель, где представил Бэйзелу. Так я впервые увидел своего отца. Бэйзел оказался весьма удивлен известием, что у него есть старший сын. Моему сводному брату тогда исполнилось четыре. Бэйзел внимательно выслушал Мерлинду, пояснившую, что скрывала все, опасаясь козней Дейры. Потом изучающе посмотрел на меня. Ретч склонился ко мне, шепнул пару слов и чуть подтолкнул к отцу.

– Он весьма талантлив, – произнес Ретч и бросил мне бумажного ястребка.

Я не позволил упасть ему на землю, и бумажная фигурка взлетела под самый потолок, описала круг, а потом спланировала прямо в ладони Бэйзела. А через миг я сам оказался у него на руках. Он бросил недовольный взгляд на Мерлинду.

– И ты таила его от меня?

– Он еще кое-что может, – заметил Ретч и кивнул мне.

Я провел ладонью в воздухе, открыв портал в другой мир. Бэйзел был так поражен, что у него даже не сразу нашлись слова.

– Вы оба действительно устроили мне приятный сюрприз, – он широко улыбнулся, и Мерлинда вздохнула с облегчением…

В основном главное кресло в Совете магов передавалось по наследству. Но по закону любой маг мог претендовать на него, победив настоящего правителя в колдовском поединке. Такие поединки проводились достаточно редко, но именно так и поступил некогда Бэйзел. Моя мать и Ретч принадлежали к роду правящего до Бэйзела колдуна, поэтому у Бэйзела имелись все основания не доверять родственникам бывшего правителя. Тем не менее, они были достаточно сильны и влиятельны, чтобы не считаться с ними. Любой из них, мог оказаться достойным противником, любой мог бы попытаться сделать так, чтобы правление перешло к их роду назад – слишком много поколений правили они. Однако Бэйзел достаточно легко сблизился с Мерлиндой, дочерью поверженного им колдуна. Мерлинда не думала о мести, скорее о том, что власть вместе с расположением Бэйзела вернется к ней сама собой. Ретча же Бэйзел на всякий случай отослал подальше, на золотые прииски в Брингольд, чему тот не противился. Конфликт на какое-то время оказался исчерпан, но тут появилась Дейра. Она тоже желала власти. Ее род, практически истощивший свои силы и почти угасший, правивший несколько веков назад до рода моей матери и Ретча. Уловками и интригами ей удалось рассорить Бэйзела с Мерлиндой и занять место подле моего отца. Мерлинда же поняла, что ожидает ребенка. Находиться в таком положении в обители стало опасно. И она отправилась в Брингольд, где и произвела меня на свет. Но власть не давала ей покоя и там. Спустя два года она, оставив меня у Ретча, вернулась в обитель, чтобы попытаться вернуть расположение Бэйзела. Это оказалось не так легко – у Дейры тоже появился сын и, как думали все, наследник. Спустя еще три года я стал последним аргументом матери. Ретч также поспособствовал этому, своим умом и проницательностью не оставив отца равнодушным. Узнав поближе, Бэйзел приблизил его к себе, и вскоре Ретч стал полноправным членом Совета, как и Мерлинда. Дейра на какое-то время отошла на задний план.

По закону обители все ученики обучались вместе и редко видели своих родителей до окончания обучения и получения амулета колдуна. Однако на протяжении последних веков на этот закон смотрели сквозь пальцы. Бэйзел же решил восстановить традицию, считая, что только таким способом можно выучить достойных колдунов. Давно уже дети колдовского Совета не познавали магию вместе с остальными. Совет сначала роптал, но Бэйзел сказал, что первый последует древнему закону. Так я в пять лет оказался за стенами школы…

Школа располагалась в отдельном здании. Внутри имелись небольшие классы, просторные аудитории для практических занятий, библиотека и жилое помещение для учеников. Последнее представляло собой огромный и вместе с тем узкий зал со множеством входов, и казалось мне самым странным в устройстве школы, без кроватей, без какой-либо другой мебели. Вдоль стен на полу один к одному лежали матрасы, набитые овечьей шерстью и теплые одеяла. Личные немногочисленные вещи приходилось прятать под матрас. Спали все вперемешку – мальчишки и девчонки. Те, кто постарше, и вовсе вместе, что никем из наставников не возбранялось. Таким же общим оказался и душ, который согласно школьному уставу полагалось принимать два раза в день. Но утром все обычно ограничивались тем, что плескали в лицо горсть ледяной воды, да полоскали рот и спешили на занятия. Для учителей оставалось втайне происхождение ученика. Только стража, стоящая на входе в школу, знала об этом, чтобы в случае каких-то непредвиденных обстоятельств сообщить родителям. Обучение продолжалось с утра и до позднего вечера. Три, иногда четыре перерыва для обеда и короткого отдыха. А весь вечер ученики просиживали в библиотеке, читая заданные учителем книги. Надо ли говорить, что все происходящее здесь мне мало приглянулось. Особенно давило то, не было времени заниматься своими делами. И отсутствие над головой открытого неба – вокруг все время только серые стены, да потолок. Сухие, заученные объяснения учителей тоже не подогревали интерес к занятиям. Я затосковал. По простору, по родителям, по Ретчу, который всегда мог занятно растолковать урок…

Первое наказание меня застигло на уроке магии по изменению свойств вещества, когда, скучая от нудного голоса учителя, окруженного остальными ученикам и пояснявшего, как можно превратить соль в сахар и наоборот, я смешал какие-то порошки с полки. В итоге моя ступка, где я все это перемешал, взорвалась с глухим грохотом, и по всему классу разлетелся с шипением разноцветный порошок. Дети оказались проворнее учителя, и, в итоге, он один оказался разукрашенным всеми цветами радуги. Когда цветная пыль улеглась, и все выбрались из-под столов, учитель сплюнул окрашенную в фиолетовый слюну и решительно шагнул ко мне.

Спустя три часа Мерлинда ворвалась в комнату Ретча, за ней шагнул Бэйзел.

– Малыш пропал! – воскликнула она в отчаянии. – Его нет в ученической. Через ворота он не проходил.

– Значит, стены не оказались для него преградой, – с этими словами Ретч указал на свою постель, где лежал я, притворившись спящим.

Он откинул одеяло, и родителям предстал вид моей спины со вздувшимися багровыми рубцами. Лицо Мерлинды залила бледность. Бэйзел нахмурился.

– Я бы воспитал и обучил своего сына сам, – заметил Ретч. – Зачем?

– По закону он должен обучаться вместе со всеми. К тому же, вы избаловали его.

– Избаловали? – Ретч фыркнул. – Ты считаешь, что мы обучали его хуже, чем это делают в школе при помощи плеток?

– Мой сын должен быть не только хорошим магом, но и мужчиной.

– Ты же видишь, он пошел в Мерлинду, а не в тебя. Подобные наказания не для него… Он… слишком хрупок и мал…

Бэйзел разозлился.

– Мой сын не может быть слабым! И если в следующий раз он вновь прибежит к тебе, не смей пускать его. Я запрещаю! – Бэйзел ушел, а Ретч поглядел на Мерлинду.

– Ты понимала, что делала, когда привезла его сюда? – поинтересовался он. – Ты ведь помнишь – после того, как я приказал наказать тех мальчишек в Брингольде, умер колдун, избивший их. Ты должна сказать Бэйзелу о его способностях гипномагии.

Мерлинда, все это время молчавшая в растерянности, тихо отозвалась:

– Нет, еще не время. Да может и обойдется…

Ретч с сомненьем покачал головой.

– Его еще накажут за бегство… Любопытно, как он все-таки удрал оттуда…

Мерлинда присела рядом с постелью. Ее рука ласково скользнула по волосам. Она еще раз после Ретча обработала раны на спине, после чего я забылся сном. Утром я вновь оказался в школе магов. Ничего не происходило целую неделю, и я уже почти успокоился. Однако Ретч оказался прав… Я стоял перед несколькими своими учителями, за моей спиной притихли ученики. Заговорил учитель по магии изменения свойств вещества.

– Так как ты сбежал отсюда? Может, поплакался страже, и они тебя пропустили?

– Нет, – вставил учитель по охранной магии. – Стража его не видела. Так как ты улизнул отсюда?

– Выбрался через окно, – едва слышно ответил я.

Ответом мне послужил взрыв хохота.

– Любого, кто попробует покинуть школу через окно, ждет это, – с этими словами он схватил первого попавшегося мальчишку и швырнул его к окошку. Мальчишка не долетел до него полфута, как магическая сила отшвырнула его обратно. – Окна защищены магической завесой, и никто не может ни пробраться сюда, ни сбежать отсюда. Да ты не только трус, но и лгун.

– Тебя вновь накажут, – произнес тот, кто уже хлестал меня плетью.

Наказание повторилось. По едва успевшим зажить ранам. Я сжал зубы, чтобы не кричать, и зажмурил, что есть сил, глаза – неделю назад Ретч, утешая меня и осторожно обрабатывая раны, сказал, что наследник Бэйзела не должен плакать… Отсутствие слез на моем лице еще больше подзадорило палача. Я просто лишился чувств, так и не проронив ни слезинки. Я приходил в себя еще неделю. Я помнил о своем даре и старался думать о чем угодно, только не о своей ненависти к моему мучителю… А спустя два дня после моего выздоровления Лич, главный лекарь в обители, сделал заключение, что учитель умер естественной, но глупой, нелепой смертью – подавившись своим ужином. Никто тогда не подумал на меня, но я прекрасно помнил привидевшийся мне сон…

Так прошло три года. Я почти не испытывал никакого интереса к занятиям. Меня считали довольно посредственным, иногда наказывали, но довольно безобидно по сравнению с тем случаем – отправляли на конюшню ухаживать за лошадьми. Это почему-то считалось унизительным. Но меня это наоборот радовало. Для того чтобы попасть на конюшню, надо было покинуть стены школы, а я мог, наконец, оказаться под открытым небом. Так продолжалось до тех пор, пока в школе не появился мой брат. Почему он не появлялся здесь раньше, я не знал. Может, Дейра поначалу испугалась решительных действий Мерлинды, да и отдавать ребенка в руки не слишком разборчивых наставников ей, наверняка, тоже не хотелось. Но оставаться не у дел она не смогла. К тому же, брат, в отличие от меня, рос чрезвычайно похожим на отца. Уже одно это отводило от него возможные неприятности. Одного взгляда хватало, чтобы понять, кто перед тобой. Учителя улыбались ему и не думали наказывать за какие-то оплошности. Не взирая на закон, никто не хотел, чтобы повзрослевший колдун, сын их повелителя, припомнил старые обиды. Вслед за учителями подхалимничать стали и ученики. И спустя какое-то время мой братец оказался окружен целой сворой подпевал. Это меня чрезвычайно раздражало, но я сдерживал свои чувства. Мне тогда исполнилось восемь, а он был младше на год. Столкновение с ним произошло на уроке по охранной магии, пожалуй, одном из тех немногих предметов, интересовавших меня. Учитель как раз рассказывал, каким заклятьем защищены окна школы. И он не мог не припомнить с насмешкой, что я когда-то утверждал, будто смог преодолеть эту защиту. Все как один засмеялись. Я поглядел исподлобья на мага-охранника.

– Я не лгал тебе, – заметил я.

– В это трудно поверить, – с издевкой произнес учитель. – Чтобы суметь нейтрализовать охранное заклятие, нужно проучиться здесь не менее пяти лет. А ты тогда не проучился и месяца. Только самые талантливые способны на это. Да еще и зависит от происхождения.

Брат напыжился, а я разозлился.

– Неужели?

– Что! – взорвался охранник. – Ты смеешь дерзить мне?

– Вовсе нет, учитель, – я призвал себя к спокойствию.

Братец уставился на меня с ненавистью – с охранной магией у него получалось плоховато, и едва дождался окончания урока.

– Ты знаешь, кто я такой? – поинтересовался он, подойдя ко мне вплотную.

– Тупоумный щенок, сын своей матери, вшивой гиены, – отозвался я.

Наши матери ненавидели друг друга, может, поэтому эта ненависть передалась и нам. Спустя миг мы уже сцепились в драке. Если бы мой брат задумался, с чего это вдруг какой-то выскочка решил оскорблять не только его, но и его родительницу, может, он догадался о нашем нечаянном родстве с ним. Но брат не отличался сообразительностью. Нас с трудом разняли через несколько минут. Брат орал как резанный, прижимая руку к разбитому носу, из которого текла кровь, и, захлебываясь в плаче, приказывал позвать отца. Кое-кто посчитал, что лучше исполнить его слова. И Бэйзел появился на месте происшествия.

– Ваш сын… Мы не могли не позвать вас, – шепнул ему кто-то угодливо. – Волчонок посмел…

Бэйзел отвернулся от всхлипывающего мальчишки к его обидчику, и застыл в изумлении, встретившись взглядом со мной.

– Наказать! – приказал он жестко и уточнил, когда с меня с готовностью сорвали рубашку. – Наказать их обоих! Начните с другого.

На лицах учителей застыло изумление. Однако перечить своему господину они не посмели. Брат орал, как девчонка, когда его хлестали, и умолял перестать его бить. Когда пришел мой черед, я не проронил ни звука.

– Хватит, – Бэйзел остановил порку. – А теперь оставьте меня с моим сыном.

Колдуны ушли. Кое-кто хотел увести и меня, но Бэйзел сделал знак меня оставить. Брат все еще тихо всхлипывал. Отец подошел ко мне, обозрел спину, а после заглянул глубоко в глаза.

– Знаешь, почему ты наказан? Ты дрался с тем, кто младше и слабее тебя, – потом обратился к младшему. – А ты знаешь, за что тебя наказали?

– Нет, – выдавил он из себя.

– За неуважение к старшему брату!

Братец в изумлении вытаращился на Бэйзела на мгновенье позабыв о боли.

– Пока же для меня существует только один сын. Тот, который ведет себя достойно.

Брат, глотая слезы, стрелой вылетел вон. Отец посмотрел на меня.

– Старайся не конфликтовать с ним – и так хватает раздоров между вашими матерями…

Я опустил взор. Пальцы отца ласково прошлись по моим волосам.

– Надо же! Они назвали тебя волчонком… – чуть смеясь, заметил он. – За что же?

Его рука скользнула по щеке, и он чуть вздернул мне подбородок, ища встречного взгляда, и улыбнулся.

– У тебя мои глаза, а они этого не заметили.

А потом обнял и прижал к себе. Я невольно охнул, когда спина отозвалась болью. Однако в следующий миг уже сам обвил руками его шею, когда Бэйзел, поняв, что причинил мне боль, едва не отпустил меня. Слишком уж редка была отцовская ласка – я не видел его больше двух лет.

– Все-таки Ретч тебя избаловал, – заметил он.

– Нет, – запротестовал я.

– Нет? – он внимательно посмотрел на меня. – Он много рассказывал о тебе. Говорил, что ты весьма талантлив в обучении. Однако за прошедшее время мало что изменилось. В чем дело?

Я высвободился.

– Мне здесь не нравится.

– Что именно?

– Все. Почему я не могу жить вне этих стен? Почему не могу видеть тебя и маму, когда этого захочется? Почему я не могу заниматься тем, чем нравится?

Бэйзела явно озадачили мои слова.

– Наверное, сейчас ты не поймешь, но есть закон обители, и мой наследник должен воспитываться по этому закону. Чем тебе не разрешают заниматься?

– Мне нравится рисовать.

В его взоре отразился легкий укор.

– А рисуешь ты на занятиях по совершенно другим предметам, в то время, когда должен слушать учителя. За это, я слышал, тебя отправляют на конюшню.

Я потупился. Выходит, Бэйзел был в курсе происходящего. Кто-то, старательно докладывал ему. И он знал, что мне здесь не сладко, но не пошел против своих принципов…

– Впрочем, у вас сейчас и нет свободного времени, – раздумчиво произнес он. – Ладно. Возможно несколько свободных часов у тебя появится. Похоже, придется тебя самому кое-чему научить. Так что захвати свои рисунки, когда придешь ко мне завтра ближе к вечеру. Если магическая защита на школе для тебя и вправду не преграда.

Я в радостном изумлении поднял на него глаза, не веря своим ушам. И следующим вечером уже находился у него. Бэйзел долго разглядывал мои рисунки. Я принес всего около десятка, но самые лучшие. Наша обитель с высоты птичьего полета. Далекий берег моря, движение волн. Заснеженные вершины гор за цветущими холмами, и ветер колышет высокую траву. Звездная ночь – на рисунке такая чернота и глубина, что небо кажется настоящим, а звезды чуть мерцают. На этом рисунке отец остановился и провел рукой над ним.

– Талант и немного визуальной магии? Как ты все-таки преодолел защиту?

– Просто выпрыгнул во внутренний двор из окна библиотеки. Там невысоко.

– Выпрыгнул? А как же магический заслон?

– Не знаю, как объяснить… просто немного отодвинул его.

Бэйзел уставился на меня.

– Ты можешь управлять мировой энергией – высшей магией и даже не знаешь как!

С этого дня отец стал обучать меня магии управления энергией. Как и говорил Ретч, я схватывал на лету. Бэйзел начал с теории. На практике у меня что-то получалось и так, но я должен был знать основы. Он рассказал мне о магической энергии, которую мы могли черпать отовсюду – из окружающих предметов, любого вещества. Кроме того, можно было использовать свои внутренние запасы, удерживать и накапливать в себе. Однако, используя только свои ресурсы, можно дойти до полного истощения, так что подобное практиковалось редко. Но самым мощным, концентрированным источником являлась мировая энергия, та, что проходит по границам миров. Самая тонкая энергия, которой могут воспользоваться только наиболее талантливые и чувствительные маги.

Сама же магия делилась на материальную, полуматериальную и нематериальную или, по-другому, иллюзорную. Материальная магия позволяла изменять свойства вещества, то есть превращать один предмет в другой или, как более сложное, материализовывать новый, используя одну лишь чистую энергию. Полуматериальная делилась на магию управления стихиями ветра, воды, огня, земли и природы; магию присутствия, которая позволяла ощущать внутреннюю энергию колдунов, других живых существ и предметов; магию перемещения, которая, используя мировую энергию, позволяла открывать порталы в другие миры; магию присваивания или наделение магическими свойствами – к ней относилась почти вся охранная магия. Нематериальная магия являлась магией иллюзий, когда из колдовской энергии создавались видимые, но не ощутимые предметы.

Гипномагия же, хотя и считалась высшей форма иллюзорной магии, имела с ней мало чего общего. Такое заблуждение бытовало, может, еще и потому, что некому было объяснять это различие. Я оказался единственным в обители, кто знал на деле, что это такое. Но никакой радости подобное знание мне не доставляло.

Бэйзел занялся со мной полуматериальной магией. Одновременно с этим он начал обучать меня светлому языку. Я допоздна засиживался у него. Иногда приходила Мерлинда. Бэйзел поначалу противился – ему казалось, что материнская ласка уж никак хорошо на мне не скажется. Однако Мерлинда, заявила, что намерена немного обучить меня врачеванию, чтобы я разбирался в полезных травах, и смогла настоять на наших с ней занятиях.

Не смотря на изменения в моей жизни, в самой школе легче не стало. Брат по-прежнему глядел на меня с ненавистью. Учителя по-прежнему ничего не знали о моем происхождении. Еще несколько серьезных телесных наказаний, и еще трое мертвых учителей: по материальной магии, охранной магии, управления энергией. Первый материализовал из ягод дикого винограда, увившего одну из стен школы, рой ос и не смог повторить обратный процесс. Второй оказался тем злополучным стариком, которого скинул ветер с южной башни. Третий занялся таким опасным занятием, как установка защиты от молний в самый разгар грозы… Это случилось за четыре года с приличным промежутком, так что опять никто ничего не заподозрил. Я же мучился от своего нечаянного дара. С одной стороны мне хотелось поведать об этом отцу, но с другой я знал, какое наказание последует за умышленным убийством колдуна. А в том, что совершил все это неумышленно, я сильно сомневался, зная, что чувствовал ко всем жертвам своего дара. Следующим стал Тейм, занимающийся с нами приручением животных…

До того злополучного дня все его наказания заканчивались всего лишь посылкой на конюшню. Но той весной в обитель приехал Ментепер, чрезвычайно редко здесь объявлявшийся, Ментепер, бывший некогда первым главой обители, но потом уставший от правления и отошедший от дел. Возраст его исчисляли века, но он по-прежнему был полон сил и могущества. До сих пор не нашлось никого, кто мог бы противостоять ему. Он встретился с Бэйзелом и преподнес ему подарок – черного, как смоль, жеребца с сединой в гриве. Бэйзелу очень понравился подарок. За исключением одного – жеребец, хоть и обученный, как боевой, оказался необъезжен, и все попытки приручить его оказывались неудачными. Мощные копыта едва не проломили череп колдунам, попытавшимся приблизиться к нему, чтобы отвести в конюшню. Ментепер же со смешком только коснулся плети за своим поясом, как жеребец, зло фыркая и недобро косясь на колдуна, сам отправился в денник. Потом Ментепер уехал, но строптивый конь так и не подпускал к себе никого.

Итак, Тейм, учитель приручения животных, решил провести урок рядом со стойлом Шэдоу, как звали коня, заявляя, что уж с помощью заклятий мы обязательно должны приручить эту бестию. Тщетно все пытались применить магию, чтобы смирить его. Он нервно и зло храпел, роя копытом землю. Когда же очередь дошла до меня, я и вовсе не захотел подходить ближе. Мне словно почудилась угроза, исходившая от жеребца. Но учитель не стал слушать моих возражений и грубо толкнул к стойлу. Силу он не рассчитал. Я споткнулся и свалился прямо под копыта черного чудовища. Жеребец мигом взбесился. Храпя поднялся на дыбы и обрушился всей массой вниз. Я и сам не понял, как сумел увернуться от его копыт. Тейм, поняв свою ошибку, с воплями о помощи бросился прочь, как и все ученики…

Шэдоу совершил невероятный прыжок на всех четырех ногах, выгнув спину, словно горный барс. Но я опять увернулся. Еще и еще грохот ударивших оземь копыт. Я поднялся на ноги и вдруг с ужасом понял, что загнан в угол. По лицу катился холодный пот вперемешку с кровью из расцарапанной щеки. Черная масса коня нависла надо мной – он вновь встал на дыбы. И вдруг замер. Задрожав, опустился на все четыре ноги, осторожно вытянул шею и потянул воздух. После чего зафыркал, попятившись и настороженно изучая меня, однако, не проявляя никакой агрессии. Я в удивлении следил за ним, не понимая, что так изменило его поведение. Потом решил, что ничего не потеряю, если попытаюсь подружиться, как делал со всеми остальными лошадьми, за которыми мне доводилось ухаживать. Но сначала избавился от собственного страха, глубоко дыша и чувствуя, как дрожь от перенесенного оставляет напряженные мышцы. Когда я полностью успокоился, то вытащил из кармана кусочек сахара и, вытянув на ладони, медленно пошел к жеребцу. Он все так же косился на меня. Потом все же взял сахар. Я осторожно коснулся его морды, и мои ладони мягко и успокаивающе погладили его голову. Нервная дрожь, бившая жеребца, утихла. Он ткнулся носом в щеку, слизнув с нее кровь, и покорно склонил голову.

– Хороший мальчик, – похвалил я, запуская пальцы в шелковистую гриву. – Молодец!

Я еще немного потрепал его, потом выбрался из стойла и направился вон. На самом выходе из конюшни я столкнулся с Бэйзелом. За ним шел Ретч, Дарт – колдун защитной магии, и мой злополучный учитель. Бэйзел и Ретч ошарашено уставились на меня. Они не знали, кого именно толкнул учитель под копыта жеребца. Во взоре Бэйзела вмиг образовалась буря, ведь его наследника едва не погубил какой-то…

– Негодный мальчишка! – заорал учитель. – Я думал, что взбесившийся конь тебя убил, что даже позвал нашего повелителя!

– Значит, мне надо было лежать там с проломленной головой? – зло поинтересовался я.

– Как ты… – учитель потянул ко мне руку, но Ретч перехватил ее, бросив на Тейма ледяной взор.

Бэйзел, однако, сдержал себя, уняв внутренний гнев.

– В самом деле, – поинтересовался Бэйзел, незаметно подмигнув мне. – Похоже, что ты цел. Разве что щека расцарапана… Как ты справился с ним? Этот проклятый жеребец едва не убил меня вчера.

– Кажется, он немного присмирел.

– Хм… Пойдем поглядим.

Мы подошли. Шэдоу вытянул шею ко мне, и я едва коснулся его пальцами, как он снова забеспокоился при появлении Бэйзела, зло захрапел, а потом со всей силы ударил ногами в ограждение, там, где стоял отец.

– Я ему по-прежнему не нравлюсь, – он нахмурился. – Но, по крайней мере, теперь нашелся тот, кто сможет за ним ухаживать.

И он позволил себе при всех то, чего раньше избегал. Ласково потрепал меня по голове. Тейм позеленел от досады, но ничего не сказал. А я поспешил на следующие занятия. Вечером я нашел в библиотеке книгу о том, как воспитывать боевого коня, и взялся за чтение. Если верить словам Ментепера, Шэдоу полностью обучили. Значит, он знал больше сотни команд. В книге все они приводились. Где-то на последних страницах я и заснул прямо за библиотечным столом. Это в школе тоже не возбранялось.

– Эй, волчонок! – я обернулся на окрик, и рядом оказался мой учитель по приручению животных. – Как ты справился с жеребцом?

– Как обычно, – я поднялся и чуть попятился – взгляд Тейма мне не понравился. – Все лошади любят сахар.

– Сахар?! – он зашелся хохотом. – Сахар?! Да чтобы справиться с таким непокорством, надо применить магию!

– Что-то твоя магия на него не действовала, – буркнул я.

Но Тейм расслышал, и его лицо исказилось от ярости.

– Да ты смеешь еще смеяться надо мной? Мне и так влетело, что я не смог утихомирить для нашего повелителя жеребца, так еще и Ретч выразил свое недовольство, что я плохо приглядываю за учениками! Особенно за такими непоседами, как ты! Думаешь, если Бэйзел обласкал тебя, как будущего конюшего своего скакуна, ты уже возомнил, что кто-то заступился за тебя?

Тут его взгляд упал на книгу.

– Сахар, значит? А сам вон какие книги читаешь? Хочешь меня обставить, ублюдок.

В намерениях учителя сомневаться больше не приходилось. Дверь в библиотеку была закрыта. Оставалось только окно. Колдун еще не знал, что охраняемое магией окно могло пропустить меня. Я шарахнулся от него в сторону, запрыгнул на стол, махнул на подоконник и сиганул в темноту двора. Вслед понеслось злобное ругательство. А потом таким же способом выбрался и Тейм, с подоконника полетел наружу горшочек с растеньицем. Колдун упал на мощеный двор несколько неудачно, подвернув ногу. Чуть захромал, но весьма резво помчался за мной. Мне показалось, что он обязательно меня догонит, что я не успею добежать ни до Ретча, ни, тем более, до отца. И я вдруг позвал того, кто находился ближе и кто мог бы защитить меня. С губ сорвалось имя коня. Миг стояла тишина, которую разорвало недалекое гневное ржание. Послышалось несколько глухих ударов. Невольно я выкрикнул в темноту команду, призывающую защищать хозяина, и вдруг споткнулся. Растянулся на булыжниках. Колени и локти полоснула боль – наверняка ободрал кожу. Тейм догнал меня и, запыхавшись, доставал плетку. Но он не успел замахнуться. Ударили по брусчатке копыта. Черная тень, темнее окружающей ночи, зависла над колдуном и с гневным храпом обрушилась ему на голову. Та проломилась, как гнилой орех, и из нее на меня брызнуло что-то отвратительное…

Я вскочил, прижимая к себе книгу и распахнув глаза от ужаса. За спиной грохнулась о пол опрокинувшаяся скамья. Передо мной стоял стол, за которым я уснул, догорали на кованых подставках свечи, и тени чуть двигались в углах библиотеки, когда неверное пламя свечей колебал легкий сквознячок. Я ощутил, как по спине текут холодные и неприятные струйки пота. Это случилось опять! Я глянул на раскрытую книгу и увидел на страницах багровые, совсем еще свежие, но уже впитавшиеся в бумагу капельки. Я невольно провел рукой по лицу, куда, несомненно, попали брызги крови учителя. Но их не было. Как не было и ободранной кожи на локтях и коленях, и не было разбившегося под неловкой ногой колдуна цветочного горшка. И только книга являлась подтверждением, что случилось худшее. Я пересилил в себе желание немедленно броситься наружу и узнать стоит ли над мертвецом Шэд. Захлопнул книгу, поставил ее на место и, поникший, поплелся в спальню.

Тейма нашли через час рядом с входом в конюшню. Голова его превратилась в кровавое месиво. А жерди, огораживающие денник Шэдоу оказались сломлены. Жеребец раздраженно похрапывал, когда явились посмотреть на него, но из стойла выходить не думал. Меня позвали к отцу. Он был не один. За мной пристально наблюдал Ретч.

– Действительно странный конь, – пробормотал Бэйзел. – Почему же он не тронул тебя?

– Мне удалось несколько раз увернуться, прежде чем получилось подружиться с ним.

– Тебе не снятся иногда странные сны? – осведомился Ретч, не отрывая от меня холодного взгляда.

Я какой-то миг с испугом взирал на него и тут же спешно отвернулся. Ретч одним движеньем оказался рядом, вздернул мне подбородок и заставил вновь посмотреть на него.

– Я так и знал, – проговорил он негромко. – Все пятеро, не так ли?

– Что это значит, Ретч? – в голосе Бэйзела послышалось недовольство.

– Мерлинда взяла с меня обещание не рассказывать об этом, – нахмурился он. – Но я больше не могу молчать… Это становится закономерностью…

– О чем ты?

– О том его даре, о котором ты еще не знаешь. О гипномагии.

Повисло молчание. Бэйзел в неверии воззрился на Ретча.

– Ты шутить? Тебе известно, сколько веков в обители не было ни одного мага, обладающего даром гипномагии?

– Знаю. Но это не повод думать, что он и не появится.

Бэйзел побледнел и обернулся ко мне.

– Сын?

– Я не хотел… – выдавил я из себя, не смея смотреть на него.

– Не хотел?! Давай-ка по порядку.

– Начни с Брингольда, – подсказал Ретч.

Когда я умолк, лицо Бэйзела, мертвенно бледное, отражало непонимание и растерянность. Ретч выглядел не лучше. А мне показалось, что вместе с этой историей я утратил нечто важное.

– Шесть магов, – прошептал Бэйзел, словно говорил сам с собой. – Насколько эти смерти могут оказаться неумышленными?

– Разве закон касается твоего наследника? – заметил Ретч.

– Дело не в законе, – и Бэйзел обратился ко мне. – Ты дерзишь своим учителям, зная, что в любой момент можешь отомстить за их наказание?

– Нет! – я задохнулся от волнения и того, что у меня возникло чувство, будто я лгу. – Нет. Я не хотел… я заставлял себя не думать об этом… но… я ничего не могу поделать с этим во сне!

Выкрикнув под конец это признание, я развернулся и помчался прочь. Позади меня раздались окрики с приказом остановиться, но я, глотая слезы, которые не смог удержать, нырнул на полутемную лестницу, проскользнул мимо дремавшей стражи и растворился во тьме двора.

Ранним утром Бэйзел подошел к стойлу Шэда. Конь лежал на соломенной подстилке в дальнем углу и даже не подумал шевельнуться, когда повелитель темных колдунов положил руку на новую перекладину, спешно установленную на месте сломанной.

– Я знаю, что ты здесь, – позвал отец. – Мы не окончили разговор. Он слишком серьезен, чтобы его откладывать. Пойдем.

Я выбрался из-за спины Шэда, отряхивая соломинки с одежды, и, не смея смотреть на отца, последовал за ним.

– Все действительно слишком серьезно… Ты будешь официально представлен Совету – я должен знать их мнение. Ступай к матери, она подготовит тебя.

Мерлинда, явно уже бывшая в курсе происходящего, заметно встревоженная, молча проследила, чтобы я вымылся и надел чистую одежду. На мне впервые оказалась серая рубашка из тонкого батиста. Она чуть поправила пару прядей, непокорно падающих на глаза, внимательно оглядела со всех сторон.

– Чтобы ни происходило, чтобы ни говорилось на Совете – молчи, – предостерегла она. – А теперь запомни всех, кто составляет Совет. По правую руку от Бэйзела Ретч, дальше твое и мое места, Лич – лекарь, Бейл – маг воды, Тиквит – маг изучения миров, Балахир – обладающий магией присутствия, Нордек – маг присваивания и материализации и один из главных оппонентов твоего отца. По левую руку – Дарт – маг-охранник, Дейра, Глиб – маг земли, Фотивир и Вард – маги архитектурной материализации, Окьюл – маг визуализации и… Укротитель животных, Тейм, теперь мертв…

– Я не знал, что он в входил в Совет… – прошептал я и отважился спросить Мерлинду. – Что ты думаешь?

Она обняла и прижала к себе.

– Надеюсь, они не пожелают смерти двенадцатилетнему мальчишке… – через силу отозвалась она.

Спустя пару часов Мерлинда подтолкнула меня в дверях просторного светлого зала – зала колдовского Совета. Судя по выражениям лиц, собравшиеся уже успели что-то обсудить. Колдуны как один воззрились на меня. Мерлинда подвела меня к пустым креслам, и я сел между ней и Ретчем. Напротив сидела Дейра, увидевшая меня впервые, как и остальные собравшиеся здесь.

– Вам следовало дождаться нас, – заметила моя мать. – Прежде чем приступить к обсуждению…

– А что здесь обсуждать? – прервал ее Нордек. – Ты знаешь закон.

– Почему бы не отправить его к Ментеперу? – заметил Балахир. – Он единственный, кто обладает даром гипномагии. Пусть научит, как сдерживать дар…

– Нет! – Мерлинда и Бэйзел произнесли это одновременно и чуть удивленно переглянулись.

– Не каждый взрослый маг переживает ученичество у него, а ты хочешь, чтобы мы послали туда мальчишку? – это высказался вместо них Ретч.

– Тогда я не вижу другого выхода… – Балахир передернул плечами.

– У тебя есть еще один сын, – заметил Нордек.

Дейра открыла рот, но, увидев выражение лица Бэйзела, не решилась ничего произносить.

– Мы все знаем закон, – вымолвил отец. – Но способности, которыми он обладает, слишком редко появляются среди нас.

Теперь все поняли, куда он клонит.

– Ты хочешь, чтобы Совет простил его? – поинтересовался Нордек. – Невиновным мы признать его не можем. Как ты тогда собираешься оградить остальных учителей от его дара?

– Он пообещает Совету, что подобное больше не повторится…

Нордек фыркнул, а по моему лицу разлилась бледность.

– Я не могу этого обещать, – слова вырвались, прежде чем я вспомнил, что мать запретила мне открывать рот на Совете.

– Тогда ты пообещаешь это мне! – Бэйзел вперил в меня потяжелевший и мрачный взгляд. – И ненадолго оставишь школу. Я сам пока позанимаюсь с тобой. Но потом ты вернешься. И к этому времени ты должен научиться управлять своими способностями!

Так Бэйзел произнес свое окончательное слово. Возражающих не нашлось. Даже Нордек хмурился, но ничего сказал. Совет разошелся.

– Найди себе где-нибудь комнату, – пожелал напоследок Бэйзел. – В школе тебе жить тоже сейчас необязательно.

Я кивнул и выскользнул прочь. Рассеяно бродил по обители, пока ноги не занесли наверх одной из башен. Здесь я уселся на парапет, свесил ноги вниз и задумчиво поглядел вдаль. Я никогда не боялся высоты, а простор, открывшийся вокруг, вдруг чем-то неожиданно напомнил Брингольд. Солнце пекло в голову, а нагревшаяся, мокрая после дождя земля пахла весной и только-только пробивающимися травами. Я просидел здесь до самой ночи, смотря, как садиться солнце, как воздух окрашивают удивительно яркие и чистые краски заката… И тут, наконец, дошло, почему мне так хорошо здесь. Вся обитель находилась за защитной завесой, наподобие той, что окружала здание школы. Только эта завеса являлась настолько мощной, что во всей обители нельзя было использовать магию открытия порталов. Но здесь, наверху башни, никакой завесы не чувствовалось! Я поднялся на ноги, зашагал по площадке. Завеса обнаружилась в трех футах от края, где я только что сидел. Здесь возникало только одно объяснение – завесу привязали к скалам, на коих стояла крепость, а не к крепостным стенам. И редкие несильные колебания земли вполне могли поспособствовать сдвигу этой границы. И уж если я и захотел вдруг где-то жить, то только в этой башне. Я спустился чуть ниже. Башня давно стояла нежилая. Находясь по соседству с библиотекой, все ее комнаты оказались забитыми старыми книгами и мебелью. Я глянул вниз на лестничную клетку. До земли этажей десять, не меньше. Не долго думая, я остановил выбор на самой верхней комнате. Здесь, в отличие от нижних комнат имелся небольшой открытый балкончик. Я сообщил о своем выборе отцу. Он вряд ли остался доволен, но возражать все же не стал. И я устроился в облюбованной комнатке, очень быстро превратив во вполне пригодную для жилья.

Через пару дней после Совета, я ехал с отцом и Ретчем на северо-запад. Кто знает, зачем затеял Бэйзел эту прогулку? С северо-запада шла гроза. Грохот грома волнами катился по черному небу, едва поспевая за всполохами молний. Ветер резкими порывами в своем неистовстве пригибал траву и сметал дождевые струи, заставляя их нестись вдоль земли, прежде чем они обрушивались на нее водяными стрелами. А мы мчались навстречу грозе. И она нещадно хлестала дождем по лицу, заливала глаза, пыталась сорвать одежду, словно ждала, что кто-то из нас отвернется от нее, не выдержав хмурый, наполненный мглой взор. Кони храпели, встревожено пряли ушами, вздрагивали и на какой-то миг почти замирали, едва не поднимаясь на дыбы, когда сверху обрушивался гром. Только Шэд, которого мне на объездку временно отдал отец, бесстрашно и уверенно несся вперед. Однако мне было тяжело, я еще ни разу не сидел в седле, а сейчас оно, как и мокрый повод, сделалось предательски скользким. И с каждым скачком черного жеребца мне казалось, что я вот-вот кубарем полечу из седла. Поэтому я сидел, сдавив дрожащими от напряжения коленями бока скакуна и, давно забыв о поводе, вцепившись побелевшими от холода и ветра пальцами в луку. Бэйзел на миг отвернулся от грозы, поглядел на меня. Его усмешка проскользнула по лицу, словно белая молния. Но в тот же миг ветер сыграл с ним плохую шутку и почти выбил из седла. Ретч улыбнулся, а я натянул капюшон почти на самые глаза, хотя он промок до нитки.

– Почему бы тебе не заняться магией ветра, – предложил Бэйзел.

– Я не возьму его в ученики, – поспешил произнести Ретч, и Бэйзел даже не услышал моего мнения по этому поводу.

– Почему?

– Ты знаешь, почему, – отозвался непреклонно Ретч. – К тому же эта магия может оказаться опасной для него самого. Надо уметь вовремя остановиться, надо уметь сдерживать пробужденную стихию. Не думаю, что у твоего сына это получится.

Бэйзел посмотрел в мою сторону, но замечание Ретча меня совершенно не тронуло – я продрог и устал.

– Ты же знаешь, что те, у кого есть дар открывать проходы – прекрасно подходят для магии ветра.

– Как и для любой другой магии управления энергией… Я не буду его учить, – повторил Ретч.

– Ты настолько плох, что не сможешь научить направлять и сдерживать энергию ветра?

Глаза Ретча сузились.

– Тогда, может, тебя устроит другой ответ? Чем кончили все те, кто брался обучать волчонка?

«Волчонка»! Наши взгляды скрестились, и я тут же отвернулся – над нами блеснула молния, на миг ослепив. И я надеялся, что Ретч не успел разобрать выражение моих глаз. Я злился, когда меня называли «волчонком». Бэйзел нахмурился, но на этот раз ничего не сказал, развернул коня, и мы направились назад. Замечание Ретча задело меня. Именно в этот миг я принял решение, что непременно займусь магией ветра, и Ретч научит меня, даже если и не будет догадываться об этом. С того самого дня я осторожно пробирался в школу, в тот зал, где занимался Ретч со старшими учениками, прячась за книжными шкафами…

Тут в дверь постучали, и зашел Перл, прервав тем самым мои воспоминания.

– Вы снова собираетесь уезжать? – в голосе тавернщика послышалось сожаление.

– Слишком много проблем накопилось, Перл. Надо же их когда-то решать, – я пожал плечами и чуть улыбнулся. – Я рад, что хоть у тебя все наладилось.

– Я многим обязан вам, милорд…

Я только махнул рукой. Перл пожелал мне спокойной ночи и ушел. Я забылся несколько тревожным сном. А рано утром уже пустился в путь.

Глава 10 Ментепер

Итак, воспоминания о годах моего ученичества ничего хорошего не сулили. Но я все равно упрямо направился на север. Там, где-то среди лесной глуши отшельником жил Ментепер, один из самых старых и могущественных темных магов. Никто не знал, сколько лет, а точнее столетий, ему на самом деле. Не многие отваживались отправиться к нему учиться, потому что, как уже сказала моя мать, за прерванное ученичество колдуны платили своей жизнью. Да и не многие переживали его. Но мне требовался тот, кто привел бы мои знания в порядок и научил еще большему. Тот, кто являлся единственным способным помочь мне разобраться с гипномагией.

Осень наступила непривычно холодная. Долго лили холодные дожди, а потом ударил морозец и выпал первый снег. Пришлось поторопиться, и через неделю я достиг дома колдуна. Ментепер уже встречал меня на крыльце. Худобу его не могла скрыть даже меховая накидка, сшитая из медвежьей шкуры. Лицо покрывала сеть мелких морщинок, волосы грязно-седые, тонкий нос – несколько крючковат, а в темно-серых глазах отражались любопытство и насмешка. Я спешился и поклонился.

– Давно ко мне никто не заглядывал, – заметил он. – А особенно такие молодые, как ты. Точнее, молодые никогда ко мне не забредали. Как твое имя?

– А я думал оно тебе известно, – заметил я. – Ты ведь почувствовал, что к тебе едут гости. Неужели ты не смог узнать, кто? К тому же…

Я кивнул на попону, украшенную гербом Бэйзела.

– Дерзкий мальчишка, – Ментепер хмыкнул. – Впрочем, можно и без этого догадаться, что ты его сынок.

Тут его взгляд скользнул с попоны на жеребца, и на лицо колдуна легло удивление.

– Это… Шэдоу?

– Он.

– Почему ты на нем ездишь, а не Бэйзел, – Ментепер нахмурился.

– Потому что отца жеребец не слушается.

Старик продолжал хмуриться.

– А как же ты приручил его?

– Мне всегда удавалось ладить с лошадьми.

– Что ж, посмотрим, как у тебя заладиться с магией, – его взгляд упал на мой талисман. – Так как твое имя, ястребок?

– Тэрсел.

– Неплохое имя. Так чему ты хочешь обучиться?

– Я хочу изучить магию присутствия и… разобраться с гипномагией.

– С гипномагией, вот как?

Я уже подумал, что сейчас последует очередная насмешка, но ошибся.

– Пойдем в дом. На какой же срок ты требуешь ученичества?

– Месяца два.

– Два месяца, – в глазах старика разгорался нехороший огонек, и я забеспокоился – не слишком ли долгий срок назвал. – Тебе известны правила, обучения у меня? На это время ты станешь моим слугой. А я волен делать с тобой, что хочу, не смотря на то, чей ты сын. Если ты решишь прервать оговоренный срок, то поплатишься жизнью.

– Мне это известно, – я отогнал неприятное чувство и зашел в дом вслед за ним, привязав Шэда к крыльцу.

Дом, срубленный из сосновых стволов, имел множество комнат. Старик же указал на самую крошечную из них, заваленную всевозможным хламом и больше походившую на чулан, если бы не окно. Я, не переступая порога, изучал свое новое запыленное жилище.

– Что, привык к роскоши, мальчик? – поддел меня Ментепер и, материализовав свечу на одном из сундуков, пожелал. – Устраивайся поудобнее. Завтра начнется твой первый урок.

Я зашел в комнатушку, почти всю заставленную сундуками. Ладно, что-нибудь придумаю. За окошком уже темнел вечер. Я спустился вниз и принялся устраивать Шэда в конюшне рядом с гнедым Ментепера. После этого, вернулся в отведенную мне комнатку, закрыл за собой дверь, размышляя, что теперь делать. Единственное, что пришло в голову, это перерыть все сундуки, в поисках чего-нибудь ценного или, наоборот, бесполезного, от чего можно было бы избавиться без малейших зазрений совести. Там оказалось ненужное тряпье, пустые склянки, старые полусгнившие книги, уйма моли и даже пара сдохших в незапамятные времена крыс.

– Любопытно, – размышлял я вслух. – А где ты селил остальных своих учеников? Явно не здесь.

Недолго думая, я открыл окно и отправил в него весь хлам и сундуки. Осталась лишь пара больших сундуков – из них я сотворил себе постель – и один небольшой. В один из больших я положил вещи, в ценности которых сомневался, а в маленький – свои скромные пожитки. Потом ветер вымел из комнатушки всю пыль, паутину вместе с пауками и несколько примостившихся под потолком летучих мышей. Правда, последних несколько пожалел. Бедные твари только впали в зимнюю спячку, а я вышвырнул их на самый мороз. В довершении всего я высунулся в окно и швырнул свечу на кучу хлама, который тут же вспыхнул веселым огнем. Я все думал, примчится ли Ментепер, разгневанный подобным произволом с моей стороны, или нет. Но в доме стояла тишина, я расстелил на сундуке плащ и им же укрылся.

Завтра, как и положено, наступило после полуночи. Я проснулся от страшной боли, полоснувшей ухо. Я вскочил на ноги, схватился за голову и вдруг с ужасом понял, что уха у меня больше нет. По руке и шее хлынул поток крови, а в дверях стоял ухмыляющийся Ментепер с окровавленным мечом в руке. Я даже не смог отреагировать на происходящее, сделалось дурно. Колдун подхватил меня именно в тот момент, когда понял, что я вот-вот потеряю сознание.

– Проклятие, да ты у нас трус, каких еще поискать, – захохотал он. – Хотя сперва таким не показался.

Тут я понял, что боль ушла, и рука уже ощущала не влажную рану, а целое и невредимое ухо.

– Так это иллюзия?! – заорал я, рассердившись, что меня так ловко провели.

Ментепер с такой силой, какую нельзя было ожидать от его худых рук, отшвырнул меня, что я шлепнулся на сундук, больно ударившись затылком о стену.

– А ты хотел, что бы это оказалось реальностью? – осведомился он жестко, больше не улыбаясь. – Это твой первый урок, ястребок. Пойдем. Хоть ты и прибрал в своей комнате, здесь тесновато.

Мы спустились в зал. Ментепер уселся в единственное кресло, имевшееся там, а я остался стоять перед ним.

– Тебе известно, чем отличается визуальная магия от гипномагии? – спросил он.

– Визуальная магия – это магия иллюзий. Из колдовской энергии создаются реально видимые, но при этом неощутимые предметы.

– Да, обычно внос нескольких нереальных предметов в реальное окружение, – подтвердил Ментепер. – Например…

Над ним возникло какое-то клубящееся желтое облако, и я понял, что это рой шершней. Он переместился, управляемый колдуном, облетел зал, а потом помчался на меня. Я невольно зажмурился, когда они пролетали сквозь меня, но даже не ощутил ни малейшего дуновения от их движения.

– Они не жужжали, – констатировал я.

– Если бы они жужжали, это уже была бы гипномагия. Дальше!

– Гипномагия, – продолжил я. – Эта высшая форма иллюзорной магии, но она имеет направленное действие на определенный субъект или группу.

И смолк, вспоминая, что я там вычитал в свое время в учебнике магической теории.

– Хм, – Ментепер не стал ждать моего ответа. – С помощью гипномагии, в отличие от визуальной, можно вводить в сознание субъекта не только вид несуществующих вещей, но и звуков, запахов, прикосновений, то есть управлять всеми органами чувств. Например…

– Пример уже приводился с моим ухом, – поспешил опередить его я.

– Ну да. Так вот, высшим искусством владения этой магией является управление и контролирование сознания, когда полностью меняется окружение. Например, смена дня ночью, смена безлюдной пустыни шумным городом с полным списком долженствующих ощущений.

Хижина вдруг исчезла, а я неожиданно провалился в болото, увязнув по самое горло. Ментепер сидел уже не на кресле, а на замшелом пне и наслаждался зрелищем моего барахтанья в мерзкой, холодной и вонючей жиже. Я остановился, поняв, что это все равно бесполезно. И тут же ушел в топь с головой, чувствуя, как эта дрань попадает в рот и глаза. Я понимал, что задыхаюсь, но за несколько мгновений до того, как это произошло бы, иллюзия исчезла. Я вновь стоял на твердом полу, одежда оказалась суха, лишь во рту словно чувствовался вкус гнилой воды и тины. Ментепер усмехался.

– Это называется послевкусие…

Я побледнел, но заставил унять свою злость.

– А откуда ты знаешь, – поинтересовался я. – Как должен себя чувствовать человек тонущий в болоте? Для этого тебе бы самому следовало оказаться на его месте, чтобы передать точно эти ощущения.

– Вовсе не обязательно. У меня просто богатое воображение. Очень богатое, – зло посулил он.

Вот так замечательно началось мое обучение. Уроки происходили исключительно ночью до рассвета, затем я спал до полудня, а после этого превращался в слугу своего учителя: ухаживал за обоими конями, готовил еду, убирал дом и ходил в лес за дровами и на охоту, для чего Ментепер дал довольно плохенький лук, заодно выкапывая нужные старику коренья. На уроках колдун всласть измывался надо мной, а днем запрещал пользоваться магией, и приходилось все делать вручную.

Зима наступила холодная, с обильными снегопадами. Дом постоянно заносило сугробами, и Ментепер посылал меня в лютый мороз, чтобы я расчищал снежные завалы, опять-таки без помощи магии, приговаривая, что мне полезен физический труд.

Одним ранним утром он бесцеремонно растолкал меня.

– Одевайся, мы едем на охоту.

– Охоту? – я удивленно посмотрел на него. – Там все завалено снегом.

– Не волнуйся, добыча от нас не убежит.

Я выбрался из теплой постели, оделся и вышел наружу. Ментепер уже сидел на гнедом жеребце. Я вскочил на Шэда. Мы не спеша тронули коней, проваливающихся в снег по колено при каждом шаге. Ментепер покосился на меня.

– Так как ты все же приручил его?

– Шэда?

– Шэдоу умная, но уж больно непослушная бестия. Просто «ладить с лошадьми» в его случае не достаточно.

Его интерес мне не понравился. Кто знает, а не специально ли он подарил непослушного коня моему отцу, надеясь, что тот свернет шею или не увернется от копыт? Я отогнал подобные мысли прочь. Глупо. Ментепер давным-давно отказался от власти над темной обителью, хотя иногда давал советы и высказывал какие-то пожелания насчет текущей в ней жизни. Но это являлось большой редкостью. К тому же его могущество позволяло покончить с любым колдуном, не прибегая к дополнительным мерам.

– А у меня получилось, – с недовольством отозвался я.

– Вот как? Но если я прикажу ему, тебя он не послушает, – Ментепер выкрикнул команду.

Шэд взвился на дыбы. Я, еще полусонный и расслабленный, кувыркнувшись в воздухе, свалился в глубокий снег.

– Шэд! – возмутился я.

Конь виновато склонил ко мне голову. Я вцепился ему в гриву, и он вытянул меня из сугроба.

– Меня он тоже иногда слушает, – пробурчал я, забравшись в седло, задавив желание проверить слова Ментепера, кого же конь в действительности послушает: меня или его. Ко мне вернулась осторожность.

Ментепер усмехнулся и хлестнул своего скакуна плетью. Я не успел удивиться тому, как он собирался скакать по снегу. Впереди открылся портал, и гнедой прыгнул в него. Шэд прянул следом, словно привязной. Спустя миг и мы пролетели проход. В лицо ударил теплый воздух. Вокруг раскинулись южные земли. Ментепер скинул с себя меховую накидку, я стащил плащ. Кони ступали по заросшему низкорослым кустарником и луговой растительностью взгорью, прокладывая путь в густой траве и поднимая нас на один из холмов.

– Иногда отправляюсь сюда, когда надоедает зима. Здесь никогда не выпадает снег.

Я не успел ничего ответить – под ногами разверзлась пропасть. Перед нами глубоко внизу раскинулось огромное озеро. С противоположной стороны с высокой скалы падал водопад.

– Захватывает дух, не правда ли? – поинтересовался Ментепер.

Мы поехали дальше, огибая озеро по правому берегу, скоро выехали на тропу, и дорога стала легче. Солнце припекало, и меня немного разморило.

– Тэрсел!

Я очнулся, когда рядом зашипел Ментепер. Вокруг все так же высились холмы, водопад стал заметно ближе, и уже слышался шум падающей воды. А прямо перед нами на холме прилепилась деревня. Я с непониманием воззрился на учителя.

– Ты помнишь, для чего мы сюда приехали?

– Да, но…

– Разве я сказал, что это будет обычная охота?

У меня перехватило дыхание. От выплывшей в уме догадки по коже прошел мороз, словно мы вновь оказались в землях подвластных зиме. Вспомнился деревенский староста, поведавший Гасту о том, как темные колдуны извели деревню, Перл и малышка Сэлли…

– Чего ты побледнел? Тебе ли впервой убивать? Не ты ли так изощренно избавился от нескольких колдунов, слишком глупых и недальновидных? Даже твой конь убил одного, подчинившись твоему желанию.

Мне показалось, будто я оказался в западне.

– Не думаю, что это происходило по моей воле… Откуда ты узнал?

– Бэйзел как-то интересовался у меня, как можно противостоять гипномагии. Конечно, он не мог не упомянуть о причине своего беспокойства…

– Как бы там ни было, я не собираюсь принимать в этом участие.

– Разве я спрашиваю твое мнение? – Ментепер тронул коня. – Или ты думаешь, что у тебя есть выбор?

Шэд последовал за ним. Я хотел остановить его, но осознал, что не могу пошевелить и пальцем.

Кони перешли с шага на рысь, а потом на галоп. В деревне, между тем, нас заметили. Фигурки людей бросились в рассыпную, стараясь укрыться в подлеске. Судя по их реакции, они отлично знали, чем им грозило посещение Ментепера. Но нашлись и те, кто в отчаянии решил оказать сопротивление. Ментепер опрокинул одного, бросившегося на мага с топором. Шэд, яростно захрапев, обрушил копыта на голову другого бедняги вставшего у нас на пути с палкой. Я вцепился в седло, едва не свалившись, вновь почувствовав свободу действий. Моя ладонь легла на шею коня, успокаивая его.

– Тише, Шэд, тише, – я чуть потянул повод.

Конь перестал храпеть и постепенно успокоился, вывернул голову, и на его морде мне даже почудилось удивление. Я почти не сомневался, что Ментепер управлял его волей также с помощью гипномагии. Я посмотрел на колдуна. Рядом с ним стоял, человек, отважившийся напасть на него. Топор теперь валялся в стороне, а сам мужчина стоял, словно оглушенный, ничего не замечая вокруг. Ментепер накинул ему веревочную петлю на шею и затянул. Закончив, он обратил взгляд на меня.

– Пожалуй, стоит продолжить урок по гипномагии.

Я понял, что вновь не могу контролировать ни себя, ни Шэда. Через несколько минут мы оказались на краю пропасти. Ментепер снял петлю с шеи человека, послушно плетшегося за ним, и обратился ко мне.

– Закрой глаза – тебе понравится! – на его губы легла ухмылка.

Человек между тем шагнул в сторону реки.

– Что ты делаешь?! – выкрикнул я.

Однако веки против воли закрылись. В следующий миг показалось, что я провалился в водную пучину. Ледяная вода обожгла кожу, мимо пронеслись буруны, и вспенившаяся вода обрушилась в бездну. Из горла вырвался хриплый крик ужаса, когда пропасть понеслась навстречу, крик, тут же заглушенный ревом водопада. Миг падения, казалось, растянулся в вечность… но бурлившая под низвергающимися струями поверхность озера неизбежно приближалась. Удар о воду, последний выдох и острые скалы, разрывающие плоть…

Я свалился с Шэда, задыхаясь и скорчившись от боли. На губах почудился привкус крови. Ментепер подождал, пока я приду в себя.

– Теперь ты знаешь, что чувствует человек, падая в пропасть… Ты ведь убивал похожим способом, но ты даже не догадывался, что в этот миг чувствует жертва…

Я закрыл лицо руками.

– Может быть… но я не собираюсь становиться коллекционером чужих эмоций…

Я поднялся и сел на Шэда.

– Как хочешь, – Ментепер взмахнул рукой.

Открылся проход, и мы вновь оказались в царстве зимы. Поднявшись в свою комнату, я без сил упал на постель. Однако тревожные мысли не давали заснуть. Я поднялся. Оставалось выяснить последний вопрос. Под моими руками раскрылся проход, небольшое окошечко, ведущее в одну из комнат таверны «Перекресток». Спаленку заливал рассвет, но девчушка еще сладко спала.

– Здравствуй, Сэлли, – прошептал я. Стоило мне протянуть руку, и я мог бы коснуться ее золотистых волос, подсвеченных солнцем. – Помоги мне, малышка. Я хочу, чтобы ты кое о чем поведала мне…

Ментепер оторвался от чтения, когда я спустился к нему.

– Покажу кое-что из визуальной магии, – произнес я. – Если что не так – поправь меня.

Зал исчез. Вокруг нас оказалась небольшая лесная поляна, а маленькая девочка из последних сил делала шажки по углям. И боль такова, что она уже не может кричать, и лишь слезы бегут по щекам…

– Сюрприз… – вымолвил задумчиво Ментепер. – Как ты узнал?… Хотя итак ясно – покопался в мыслях бедняжки… Где ты встретил ее?

– Кто был с тобой тогда?

– Балахир. Тогда он изучал у меня магию присутствия, он так же мог чувствовать чужие эмоции, но не управлять чужой волей. У него, к сожалению, нет способностей к гипномагии… Почему ты спрашиваешь?

– А отец принимал участие в подобных развлечениях?

Ментепер пытливо посмотрел на меня, словно пытаясь понять причину, по которой я задаю этот вопрос.

– Нет… Впрочем, я догадываюсь, почему ты спрашиваешь… – он чуть повел рукой.

Картинка изменилась по его воле. На поляне стоит Балахир, с интересом наблюдая за происходящим, и сам Ментепер, оттирающий окровавленный нож… На нем серебристая рубашка.

Ментепер хлопнул в ладоши, и иллюзия рассеялась.

– С историей нашего рода у тебя дела обстоят прескверно! Ты даже не помнишь, что и Бэйзел, и ты ведете происхождение от меня. Я положил начало нашему роду. Но что осталось от него?! И ты, и твой отец – мягкотелые слизняки, которых трогает вид чужой крови! Пошел вон!

– Как тебе угодно! – я оскалился и убрался в свою комнату.

Немного поспал, потом занялся делами по дому. А вечером Ментепер решил не остаться в долгу и мне устроив неожиданность. Я застыл в изумлении на последней ступени лестницы, ведущей в зал, где мы обычно занимались. Там, перед Ментепером стоял один из колдунов нашей обители.

– Это Берд, подчиненный Дейры, – пояснил Ментепер. – Я подумал, раз тебе не нравится управлять людьми, почему бы не усложнить задачу… И не смотри так. Ты сам пожелал изучить гипномагию, так что придется потерпеть.

– Я просил научить управлять этим даром, чтобы… больше не использовать его…

– Очень трогательно, – Ментепер рассмеялся. – Ты представляешь, от чего решил отказаться? С ее помощью можно узнавать мысли человека, а если развить талант, то и колдуна. Ты сможешь управлять чужой волей, сможешь заставить любого поверить в то, чего реально не существует, или наоборот, стереть из памяти какое-то событие. Берд ничего не запомнит из сегодняшнего дня. Если, конечно, останется жив… Ну-ка, расскажи ястребку, как ты «позаботился» о нем!

– Несколько лет назад Дейра распорядилась, чтобы я пошел в школу и приказал учителям не спускать ему ни малейшей оплошности и, находить любые предлоги для наказания, когда тот вернется в школу. И когда спустя какое-то время это было исполнено, то больше походило на травлю…

– Травлю? – Ментепер удивился и прищурил глаза, словно само слово доставляло ему удовольствие. – Я не знал… Расскажи поподробнее, Берд.

Я ощутил слабость в ногах, когда вспомнил самые неприятные события в моей жизни, те, которые тщательно старался забыть…

Минуло два года, и Бэйзел настоял на моем возвращении в школу, хотя я не видел в этом нужды. Сначала все вроде шло не так уж ужасно, как ожидал, и я решил, что мой смертоносный дар исчез навсегда. Но пролетел год, и началась череда бесконечных издевательств и побоев. За это время я ни разу не повидался ни отцом, ни с матерью – на входе всегда стояли стражники, провожавшие меня до конюшни и обратно, и больше никуда не пускали. Да и рядом с окнами, которые казались единственным спасением, теперь тоже стояла стража… Сдерживало ли меня обещание, данное отцу? Сдерживало. Но мое терпение износилось, я был истощен и понимал, что больше не продержусь и сорвусь в своих эмоциях. Я заставлял себя не спать. На пятый день весь измученный я все же смог вырваться из стен и из последних сил пробрался к матери. Мерлинда едва узнала меня: я исхудал, лицо осунулось, а под глазами легли тени.

– Пожалуйста, – попросил я ее тогда. – Не дай мне уснуть… Я боюсь…

По щекам ее побежали слезы.

– Что они сделали с тобой? – зашептала она, уложила на постель и, сняв одежду, в ужасе воззрилась на мои раны.

Я кусал губы до крови, лишь бы не отключиться, когда она обрабатывала раны. Но в последнее время я так привык к боли, что почти ее не чувствовал. Только казалось, что тепло в этот миг вытягивается из тела, а сознание проваливается во мрак. Мерлинда поднесла к губам питье.

– Пей. Обещаю, это сделает твой сон спокойным.

– Нет, это не поможет… мне нельзя спать…

– Пей. Поможет. Ты не можешь больше обходиться без сна!

Она почти насильно влила мне в рот лекарство. Веки сами собой сомкнулись. И на какое-то короткое время показалось, будто вижу себя со стороны. Надо мной застыла Мерлинда, на ее лице отражалась тревога и непонимание происходящего. Она села напротив, прислушиваясь к моему, ставшему ровным и глубоким дыханию. Потом обрушилась тьма, но успокаивающий напиток не смог справиться с даром…

Утром я проснулся с самым рассветом. Мерлинда все так же не спускала с меня взора. Я резко отвернулся, в вдребезги разбив чашку, стоявшую рядом на столике.

– Неужели… – зашептала она. – Невозможно… Твой сон был спокоен!

Через час на пороге покоев Мерлинды появился Ретч.

– Твой сын здесь? – осведомился он. – Его ждет Бэйзел…

– Пусть сам сюда приходит! Полюбуйся, что они с ним сделали! На нем живого места не осталось!

Ретч заглянул в комнату, и я спешно отвел взгляд.

– Ты бы видела, что он с ними сделал… Впрочем, я передам Бэйзелу.

Спустя несколько минут отец стоял передо мной, хмурился, изучая раны, исполосовавшие мою спину.

– За что?

– На этот раз ни за что, – я посмотрел на него, и негромко добавил. – Я терпел больше года, но терпеть еще – у меня не хватило сил…

– Тогда они, действительно заслужили смерть, но… Ты изгоняешься до тех пор, пока полностью не совладаешь со своим даром. Подготовь его к обряду посвящения, когда он поправиться, – бросил он напоследок Мерлинде и вышел прочь…

При взгляде на Берда, мои ладони невольно сжались в кулаки, и я шагнул к нему. Ментепер отступил, отдавая колдуна в мое распоряжение, но ненависть, волной захлестнувшая меня, вдруг отступила. Я глянул на учителя.

– Откуда мне знать, что ты не внушил ему все это только что?

– У тебя есть шанс проверить все самому, – Ментепер развел руками.

В следующий миг невозмутимое выражение на лице Берда исчезло, вместе с управляющей им волей Ментепера. Колдун озирался, ничего не понимая, словно только что очнулся ото сна. Его взгляд остановился на мне, и он невольно попятился прочь. Но тут же остановился. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать, что сказанное Метепером правда.

– Неплохо у тебя получается, – подметил Ментепер. – Прикажи, чтобы он сам убил себя.

Рука Берда вытянула из ножен кинжал и стала медленно подниматься.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Ментепер, когда лезвие ножа прошлось по макушке колдуна, и на пол посыпались волосы.

– Превращаю его в чучело, – нож Берда заскользил дальше изрезав одежду в мелкие кусочки.

Я не слишком осторожничал, управляя его движениями, и кое-где он слегка поранил себя.

– Ты оставишь его в живых?

– Пока. Откуда ты доставил его сюда?

– Он направлялся из Мидла в обитель.

– Пусть там же и окажется, он все позабудет.

Ментепер открыл проход и хохотнул.

– Превратить часть его крови в вино даже я бы не догадался, – пинком он отправил опьяненного колдуна на заснеженную дорогу. – Что ж, будем считать, что гипномагию ты освоил.

– Но!..

– Завтра перейдем к следующему.

Я лежал задумавшись в своей комнатенке и машинально кидал метательные ножи. Они глубоко входили в толстую доску двери. А потом по мановение руки возвращались обратно. Ну и что я получил? Конечно, я научился сам использовать гипномагию, которая до этого произвольно проявлялась только во сне. Но что делать со снами, я так до сих пор и не знал… Ментепер раскрыл дверь, уже всю испещренную дырками, и клинок несся ему прямо в лоб, однако, не долетев дюймов десять, замер, словно воткнулся в незримую преграду. Колдун перевел взгляд с ножа на меня.

– Ну что, ястребок? – он усмехнулся. – Перейдем к следующему предмету?

Клинок, сверкнув остро отточенными краями, плавно развернулся и полетел ко мне, словно брошенный с необычайной силой. Мне пришлось шлепнуться с сундука на пол. Глухой звук, вонзившегося в дерево металла, известил, что я не опоздал увернуться. Я глянул в сторону учителя и резво вскочил на ноги. Ментепер поднял руку с растопыренными пальцами, и из каждого из них вырвалось по еще одному такому же клинку. Они понеслось ко мне, словно рой злых ос. В итоге я благополучно вывалился в окно.

– Тэрсел – ты неисправимый трус, – констатировал Ментепер, выглянув наружу.

– Когда-нибудь, возможно, это спасет мне жизнь, – отозвался я, выбираясь из сугроба и вытряхивая из-за шиворота снег. – И потом я сомневался, что ты остановишь их перед моим горлом.

– А когда тебе окажется некуда убегать? – полюбопытствовал старик. – Ты должен отразить, а еще лучше перехватить магию врага и ударить его же силами, сэкономив свои собственные. Пойдем в зал для занятий.

– Но ведь сейчас день, – удивился я.

– Чем раньше я тебя обучу, тем быстрее от тебя избавлюсь, – отрезал Ментепер. – Даже раньше назначенного тобой срока. Если честно, мне не нравится, когда ученичество затягивается. С гипномагией ты более менее разобрался. Теперь осталась магия присутствия.

Магия присутствия – лучшее средство самозащиты – развивала невероятную чувствительность, помогая ощущать даже самое слабое колдовство и определять его вид. Впрочем, с ее помощью ощущалось не только колдовство.

Ментепер завязал мне глаза. В руках у него была палка, будь она чуть длинней, то могла бы сойти за посох, но она служила временной заменой мечу. Он чуть покрутил меня, словно мы играли в жмурки, и отступил. Я стоял, затаив дыхание, и пытался определить, где он находится. Но Ментепер двигался совершенно бесшумно. Я успел увернуться в последний момент, когда услышал свист опускаемой мне на голову палки.

– Нет, так не пойдет, – заметил мой наставник. – Ты слышал, а для магии присутствия слух не нужен. Придется тебе и ушки заткнуть.

После первого преподанного мне урока, я две недели валялся в постели с поломанными ребрами и разбитой ключицей. После того, как стало понятно, что все зажило, я направился в конюшню. Шэд, давно меня не видевший, с радостным пофыркиванием уткнулся в ладони. Я взялся за узду, но остановился. Знал, что мне грозит за побег, да и вспомнил, как обещал матери вытерпеть все издевательства старого колдуна. Я приласкал Шэда и улегся рядом с ним на соломенной подстилке.

… Тьма походила на темный туман. Где-то слабым, обманчивым огоньком мелькал отблеск то ли факела, то ли масляной лампы. Совсем рядом переступил невидимый Шэд, и копыта ударили звонко и странно, словно по гладкому каменному полу просторного зала, а потом послышался странный скребущий звук, словно где-то здесь же подкрадывался в неясной тьме хищник, царапая когтями пол. «Ястребок! – послышался откуда-то голос Ментепера, и раздался глухой смешок. – Пора преподать последний урок!» «Не смей!» – ответил голос Бэйзела. «Поздно! Взять его!». Я тщетно старался различить что-либо в непроглядной дымке. Тут рядом вновь царапнули когти. Разметая клубы тумана из тьмы вылетел зверь. На какой-то миг показалось, что это Шэд – огромное черное тело, грива с проседью. Но оскаленная пасть показывала клыки, а на лапах – выпущены когти. Он перемахнул через меня, вытянувшись в черную стрелу, и вновь исчез во мраке. И в это же мгновенье раздались болезненный крик отца и глухое рычанье…

Я пробудился в холодном поту. Ко мне склонил голову Шэд, заметив, что я больше не сплю. Я же почувствовал на себе пристальный взгляд. В дверях конюшни стоял Ментепер и усмехался.

– А я-то решил, что ты вознамерился покинуть мой гостеприимный дом.

– Я передумал, – я не смог скрыть ненависть.

– Ну, а коли ты передумал, то продолжим наши занятия, – заявил он жестоко. – Ты поправился на удивление быстро – когда-то Бэйзел провалялся так больше месяца… Сегодня тебя ожидает встреча с моим мечом.

Страх, страх… Страх помог мне. Он не парализовал меня, он не отдал панике, он заставил дрожать каждую клеточку тела и ждать опасности отовсюду. Я вдруг увидел Ментепера, хотя глаза накрывала повязка. Увидел внутренним чутьем. Он, словно серая тень в окружающем мраке, едва заметный, почти незримый, двинулся вокруг меня. В его руках стал медленно подниматься в замахе меч, а потом неожиданно ударил. Удар оказался направлен точно в шею. Но я извернулся, и мой клинок со звоном встретился с его лезвием.

– О?! – вымолвил он. – Ты меня удивил. Тебе знакомо владение мечом?

– Ты… ты убил бы меня! – я в бешенстве сорвал повязку.

– Да, и испытал бы огромное удовольствие, – не стал скрывать он. – Потом принес бы соболезнования твоему отцу, и этим все кончилось… Запомни одну старую истину. Выживают сильнейшие, а слабым не место на земле.

Он отбросил меч.

– Все обучение окончено.

– Мне нужно еще кое-что от тебя.

– Что же? – его раздражение уступило место насмешке, словно он удивлялся, разве мне мало досталось.

– Это не займет у тебя много времени. Мне нужен новый меч. Особенный меч.

Ментепер повел меня в свою небольшую кузницу. Пока он возился, подготавливая инструменты и растапливая печь, коротко посвящал в то, что мне предстояло сделать.

– Сначала применишь материальную магию, придавая ему форму. Можешь одновременно пользоваться молотом, если сумеешь. Это не отразится на крепости, только повлияет на красоту структуры клинка. Когда он остынет и примет окончательный вид, надо использовать магию присваивания. Ты должен четко представлять, что ты хочешь получить от этого куска металла. Ты дашь ему силу и магические особенности. Не забудь – острота, крепость, баланс… Хотя, с первого раза может и не получиться. А теперь выбирай, – он кивнул на полку, где тускло сверкали металлические бруски, я указал. – Серебро? Как и Бэйзел, что ж… я другого и не ожидал. Ты выбрал один из цветов нашего родового герба.

Вскоре из тигля в форму потек расплавленный металл. Ментепер охладил его, положил на наковальню невзрачную болванку и почти торжественно вручил мне молот.

Я посмотрел на кусок металла и осторожно опустил на него молот. Серебренная заготовка отозвалась тихим звоном. Ментепер критически покачал головой и вышел из кузни, оставив меня творить. Когда я вынес готовый меч, в его глазах невольно промелькнуло восхищение. Он осторожно принял из моих рук клинок и принялся изучать. Меч был средней длины, с узким лезвием и рукоятью в виде ястреба, чьи сведенные крылья образовывали гарду.

– Великолепно, – похвалил он меня единственный раз за все время пребывания в его доме. – Легкий и тонкий, как ты сам. Серый, сверкающий и острый, как твой взгляд. Однако с некоторой подковыркой, как твой характер. Сколько останутся без пальцев, кто решит полюбоваться им и дотронуться до лезвия? Нравится все переворачивать с ног на голову?… Испытай-ка его.

Он указал на исполинскую ель перед домом. Ей, наверное, было столько же лет, сколько ему. Но она давно высохла, хотя ее не тронула гниль. Я рубанул по толстенному стволу. Меч прошел легко, словно им провели по воде, а ель осталась стоять как стояла. Ментепер щелкнул по дереву пальцем, и оно с шумом и треском ломающихся сухих ветвей рухнуло на землю. Старик провел рукой по зеркально-гладкому срубу и одобрительно кивнул.

– Ну, вот и все, ястребок, – резюмировал он. – Я обучил тебя всему, о чем ты просил. Можешь уезжать.

– Как-нибудь еще вернусь…

Он отвернулся.

– Мне бы этого не хотелось, – процедил он сквозь зубы.

– Это почему? – поинтересовался я. – Разве тебе не понравилось измываться надо мной.

Он на миг оскалился в усмешке, а потом опять стал серьезным.

– Проклятие, ты слишком усидчивый ученик. С такой усидчивостью в один день ты превзойдешь меня, и в этот день я умру. А сейчас… ты превзошел Бэйзела, и я ему не завидую…

Я нахмурился его словам.

– Не уверен, что ты прав.

– А я уверен. Мне известно, на что способен Бэйзел, а на что нет.

– В любом случае, это не имеет значения.

– Еще как имеет, – возразил колдун со злой усмешкой. – Я слышал, что, пока ты отсутствовал в обители, он приблизил к себе твоего младшего брата, признав его законнорожденным. И если он выберет его, а от тебя решит избавиться, он проиграет.

– Что за глупости, – я разозлился. – Зачем ему избавляться от меня?

– А ты подумай хорошенько, кто не мог контролировать гипномагию во сне… Я уже упоминал, как Бэйзелу интересовался, что можно сделать с твоим даром. Я ему ответил тогда, что возможно научить тебя управлять подобными способностями, да только от этого не будет никакого толку – никто не в состоянии контролировать собственные сны.

От его слов меня прошиб холодный пот. Ментепер словно дал мне ответ на большое количество вопросов, накопившихся у меня за последнее время. И за это я еще больше его возненавидел.

– Я еще вернусь, Ментепер, – повторил я и не смог скрыть ненависть в своем голосе. – И ты не сможешь… отказать мне.

Я привел Шэда и, вскочив на него, поехал прочь. Ментепер проводил меня недобрым взглядом, в котором отражалась надежда, что вдруг некие обстоятельства помешают мне вновь объявиться в его доме.

Глава 11 Приносящий золото

Шэд неспешно трусил по заснеженному лесу. Стояло безветрие, и мороз почти не ощущался. Падали пушистые легкие хлопья и, иногда скользнув по лицу, оставляли на коже крошечный, быстро исчезающий влажный след. Деревья постепенно редели, снег становился глубже. И вот мы выбрались на открытую местность. Белая бескрайняя равнина сливалась на горизонте с захмурившим небом. Шэд совсем чуть-чуть замедлил шаг. Снег был сухой и еще не успевший слежаться, и почти не сковывал движения жеребца. Я направил Шэда на северо-восток, в сторону Брингольда. Как бы мы ни расстались с Ретчем, я все же надеялся получить от него более подробные ответы насчет того, что же все-таки происходило в обители и в Совете. После часа пути появился ветер, потемнело, и вот-вот грозила обрушиться метель. Я чуть повел рукой, и перед нами возник широкий, в рост всадника портал.

– Надо же этим когда-нибудь воспользоваться, а, Шэд? – спросил я.

Жеребец подозрительно потянул носом. Портал отражал то же бескрайнее поле.

– А если бы нас видели пролетавшие птицы…

Вид в портале унесся прочь от земли, и я смотрел на наши одинокие черные фигурки, застывшие посреди белого снежного океана. Потом вид переместился еще дальше, нырнул вниз, обратно к земле, и перед нами уже лежала дорога в Брингольд.

– Пойдем, Шэд, – я ласково похлопал жеребца, он фыркнул и шагнул через портал.

Теперь до ворот крепости нам оставалось меньше четверти мили. В Брингольде Ретча не оказалось, хотя все подчиненные ему колдуны находились там, как сообщил Арош, принесший мне обед в главный зал. Я с удовольствием занялся едой – от собственной стряпни в доме Ментепера уже давно мутило. Однако не успел я проглотить и двух ложек, как в зал вошли колдуны и остановились настороженные. Я и не подумал прекращать обед. Старый колдун прокашлялся.

– Милорд… – начал он.

– Я помню: в прошлый раз ты говорил, что не вправе помогать изгнанникам. Но мне необходимо повидать Ретча, и я дождусь его здесь!

Они переглянулись.

– Я вовсе не это хотел сказать, – продолжил старик, заволновавшись от моего малодружелюбного тона. – Замок в вашем распоряжении, милорд.

Он склонил голову, и все остальные вслед за ним.

– Вот и отлично! – я улыбнулся.

Наверняка Ретч им тогда растолковал, как со мной следует обращаться, если я еще объявлюсь в замке. Они ушли, оставив меня одного. Я же удалился в свою комнату и проспал там почти двенадцать часов. После этого усталость, накопившаяся за последние два месяца, стала потихоньку отступать. Я позволил себе несколько расслабиться. Проводил время в библиотеке и выезжал на Шэде на короткие прогулки по заснеженным горам. Стояли ясные морозные дни. Я иногда поглядывал на картинку Брингольда – не въезжает ли в ворота какой-нибудь путник. Но Ретч не возвращался. А на пятый день моего пребывания в замке я познакомился с Эминой. Арош как раз принес для меня ужин в библиотеку, когда вошла она. Это оказалась та самая девушка, которая попыталась защитить Ретча, когда тот неудачно опробовал на мне магию огня. Эмина была непохожа на остальных женщин Брингольда: правильные и необыкновенно красивые черты лица, стройная фигура, белая кожа ухоженных, не знавших работы рук, богатая одежда и золотые украшения на шее и руках.

– Мое имя Эмина, – представилась она, голос ее звучал спокойно и уверенно, словно она говорила с равным. – Я хочу принести извинения за тот инцидент – я не знала, кто ты.

– Вот как? Значит, иначе ты бы позволила убить Ретча?

Она выдержала взгляд, хотя на миг в ее взоре проскользнуло сомнение.

– Все мы должны подчиняться вышестоящим. Разве нет? – бархатные ресницы скрыли зеленые глаза, когда она наклонила голову в легком поклоне. Потом она опустилась рядом на скамье и бросила Арошу, не глядя: – Принеси мой ужин сюда.

Арош даже не шелохнулся. Она нахмурилась и воззрилась на него в недоумении.

– Тебе повторить твои только что сказанные слова? – по его щекам разлилась бледность. – Я подчинюсь только приказу милорда…

И тут до меня дошло. Я все гадал, кого она мне напоминает.

– Приятно приказывать собственному брату?

– Он ничем не лучше остальных.

– А ты – другая?

– Да.

Ее потемневшие глаза смотрели неотрывно, она чуть придвинулась, а легкая, из тонкого шелка шаль скользнула с плеч, открыв глубокий вырез платья. От нее повеяло каким-то медовым ароматом – немного терпким и горьковатым, каким бывает только горный мед, но который таит в себе сладость, стоит лишь распробовать его. Я едва не позабыл об ужине и Ароше, когда невольно склонился к девушке. Мои пальцы скользнули по ее обнаженному плечу, ощущая нежность бархатистой кожи.

– Удивительно… никто никогда не пытался подкупить меня, – произнес я. – И какова твоя цена?

– Совершенно ничтожная для будущего повелителя темных колдунов, – прошептала она. – Это Брингольд и все его обитатели…

– Ничтожная?

– Тебе принадлежит пол мира. Что значит, по сравнению с этим, крошечный замок, затерянный в горах?

Я оскалился и так сильно сжал плечо Эмины, что ее красивые черты исказились от боли и испуга.

– Откуда тебе знать, что имеет для меня значение, а что нет? – прошипел я ей в лицо. – Скажи, ты смогла бы смотреть Ретчу в глаза, расплатившись со мной?

Она смешалась, вырвалась и, дрожа, поднялась.

– Я… ошибалась… Прости меня…

– А теперь уходи и не попадайся мне, иначе твоим ручкам придется примерить другие браслеты.

Она поспешила уйти. Я поглядел на Ароша.

– Вот уж не думал…

– Я для нее всегда оставался никчемным младшим братом, смирившимся и забывшим о своей крови… Эмина считает, что она одна из нашей семьи сохранила гордость. Но это не так…

Он запнулся, опасаясь, не сказал ли дерзость. Но я лишь согласно кивнул.

– Ты прав, кровь никогда не даст забыть, кто ты… Как давно твоя сестра с Ретчем?

– Он приметил ее еще молоденькой девушкой. Точнее, она сделала все, чтобы он ее заметил. Лет пять назад.

– Занятно, – задумчиво протянул я. – Ретч так настойчиво внушал мне, что люди могут быть только нашими слугами. Интересно, тяжело ли ему было отказываться от своих собственных слов. Твоя сестра изумительно красива. Даже среди женщин нашей расы нет таких.

– Вам это не нравится, милорд? – спросил Арош. – То, что они вместе, и Ретч сделал ее по статусу почти равной себе, по крайней мере в этом замке?

Я пожал плечами.

– У Ретча, сильного, непреклонного, обладателя холодного ума, тоже нашлось слабое место. Но… Жизнь людей, особенно период молодости, все это очень коротко по сравнению с нашими. Ретч когда-нибудь сам откажется от нее. Пока же он попал в сети собственных слов.

– А если бы… браки между колдунами и людьми были возможны? – осторожно заметил он.

– Ты имеешь в виду, если от связи колдунов и людей могло бы появляться потомство? Ретчу бы сильно не поздоровилось.

Я взялся за подостывший ужин и отпустил Ароша. Прошло еще несколько дней. Однажды до глубокой ночи засидевшись в библиотеке, я услышал, как осторожно раскрылись и закрылись ворота. Глянул на магическую картинку. В темноте во внутренний двор въехал фургончик, запряженный парой низкорослых лохматых лошадок. Вокруг него суетились горцы. Подчинившись любопытству, я накинул плащ, вышел на улицу и осторожно последовал за ними. Люди между тем направились к небольшому правому флигелю замка, где жили слуги. В центре общего зала в очаге развели жаркий огонь. Горцы, о чем-то возбужденно переговариваясь, расселись вокруг него. Приезжих оказалось около десятка: три женщины, остальные мужчины. Им принесли еду, и, судя по выражениям лиц, гостей были рады видеть. Насытившись, главный из приезжих, поджарый, зрелый мужчина принялся повествовать о своем путешествии.

– Удивительные места есть на юге, – рассказывал он увлеченно. – Есть земли, где никогда не выпадает снег и деревья цветут круглый год. И люди там весьма гостеприимные. Арно даже выучила танец одного из народа. Покажи, сестра!

Круг расширился, и к костру вышла девушка. Приехавшие достали музыкальные инструменты, и каменные своды зала наполнились незнакомой и непривычной мелодией. Девушка танцевала легко и непринужденно. На тонкой шее и запястьях позвякивали украшения из золотых монеток.

– Мы проехали множество городов, – продолжил мужчина после окончания танца. – И все они вольные…

Собравшиеся настороженно затихли.

– Ты опять за свое, Гарнаш, – заметил седой горец, покачав головой. – Ты же знаешь…

– Да, знаю! Сколько можно терпеть? Что мешает вам уйти отсюда, когда колдунов здесь остается не более одного?

– Ты не прав! Здесь наша родина…

– Ее у вас отняли. К чему эти ожиданья, что проклятое золото вернется к вам? Все, кто видел величие Брингольда, умерли века назад, и ничего, кроме историй о выложенных драгоценным металлом стенах замка, не осталось. Чего же вы ждете? Даже светлые колдуны не могут сладить с темными. Что говорить о людях?…

– Что же предлагаешь? Уйти и бродить по свету, зарабатывая на кусок хлеба, как ты – танцем и песней?

– Вряд ли это более позорно, чем оставаться рабами.

– Настоящие воины не могут опуститься до развлечения толпы…

– Воины? Значит воины могут сойти за рабов? – Гарнаш нахмурился. – Но даже мы помним, как звучит сталь! Неужели вы забыли танец героев?

Он поднялся и обнажил кинжал. Напротив него встала его сестра также с обнаженным клинком. Они начали танцевать медленно, глядя друг на друга. Клинки, прочерчивая сверкающие отсветами костров дуги, с тихим звоном соприкасались при каждом шаге. Постепенно темп нарастал, и движения все ускорялись. Я, завороженный, следил за ними. Горцы вначале молчали, но потом кто-то стал тихо напевать древний победный гимн, и постепенно к нему присоединись все. Голоса звучали красиво и торжественно. Кульминация приближалась. Они оба одновременно метнули друг в друга кинжалы и увернулись, исполнив сальто назад. Его клинок вонзился в дверной косяк за ее спиной. Ее же – завис в паре футов от меня. Девушка вскрикнула в ужасе, и пение оборвалось. Она не могла попасть в меня – кинжал прошел бы левее на пару ладоней. Но инстинкт самосохранения сработал, и этим я невольно выдал свое присутствие. Все взоры обратились ко мне. Приезжие долго не задумывались и, потянув мечи из ножен, шагнули ко мне. Но в этот миг между нами бросился Арош.

– Остановитесь! – закричал он своим и обратился в полном отчаянии ко мне. – Милорд, пожалуйста, смилуйтесь!

– Что ты орешь, дурак, – бросил кто-то. – Он все равно не понимает нашу речь…

– Понимаю, – отозвался я негромко на их языке.

– Милорд? – Гарнаш облизнул губы и крепче сжал меч. – Может, тогда твоя жизнь подарит свободу нашему народу?

– Сомневаюсь.

Кинжал мягко развернулся в воздухе и через миг застыл у его шеи, едва касаясь острием.

– Ну же! Вперед! – подначил я с издевкой, клинок медленно стал давить на горло, заставив Гарнаша пятиться.

– Ты не мужчина! Настоящий мужчина не станет пользоваться дешевыми фокусами! Возьми в руки меч!

– Милорд, – у моих ног упал Арош. – Пощадите, милорд… Они не осознают… отпустите их… они способны на одни лишь разговоры.

– Разве?

Гарнаш с криком увернулся от кинжала, и десять горцев с обнаженными клинками бросились ко мне. Всех их в тот же миг сбило с ног, а второй порыв ветра отбросил к противоположной стене, хорошенько приложив к камню. Вряд ли останутся даже синяки, но дух у нападающих на короткое время вышибло.

– Пожалуйста, милорд, – повторил Арош, но из его голоса уже исчезла надежда. – Он мой брат…

– Хорошо, я отпущу их… Но чуть позже. Приведи его ко мне. Одного.

Я развернулся и вышел прочь. Оказавшись у себя в комнате, достал картинку Брингольда. Горцы знали каждый камушек замка. Я предположил, что местные сделают все, чтобы помочь сбежать Гарнашу и его людям, даже зная, что ждет наказание. Мои заклятья легли на ворота и пару потайных ходов – дверной механизм заклинило. А стена стала такой скользкой, что они не смогли бы спуститься с нее даже воспользовавшись веревкой. Еще некоторое время я наблюдал за их стараниями выбраться из крепости. А через час после тщетных попыток мертвенно-бледный Арош привел брата и, поклонившись, исчез. Гарнаш смотрел на меня. Как ни старался сдержаться горец, все чувства по отношению ко мне отражались на его гордом лице. Я чуть усмехнулся. Он заговорил первый.

– Чего ты медлишь? Впрочем, я знаю – ты придумываешь, как поизощренней избавиться от меня.

На это я уж совсем рассмеялся.

– Нет, вовсе нет. Я сдержу слово и отпущу тебя, и твоих людей. Но не сейчас. Хочу, чтобы ты ненадолго задержался в замке, может на месяц, или меньше, если приедет Ретч, – я не спеша вытянул из ножен меч. – Ты так ненавидишь меня – из тебя получится прекрасный оппонент. Я давно не тренировался…

На лице его застыло недоверие, но спустя миг там отразился в усмешке почти волчий оскал.

– Хорошо, – сказал он сквозь зубы.

Он великолепно владел мечом. Первые полчаса бешенной схватки мне удавалось отражать удары, но за этот короткий срок он совершенно измотал меня. Лезвие его скользнуло по предплечью, слегка оцарапав, острие сверкнуло перед самыми моими глазами. Затем он провел прием, подсек меня. Я грохнулся спиной на пол, а его меч лег поперек моего горла.

– Почему ты не боишься?

– Потому что ты не убьешь меня.

– Что мне может помешать?

– Прежде всего, здравый смысл. Если ты убьешь меня, о твоем народе даже воспоминаний не останется. Не уверен, что моя жизнь так ценна, но вам не простят этого.

– Что еще?

– Во-вторых, твой меч не сдвинется больше ни волосок.

Гарнаш надавил на меч, но он не шелохнулся, даже когда на его руках вздулись жилы от натуги.

– В-третьих…

Гарнаш отшатнулся от меня словно ужаленный, ощутив на себе еще одно охранное заклинание.

– Мог бы продолжить список, но, пожалуй, хватит, – я поднялся и вложил меч в ножны. – На сегодня достаточно.

На следующее утро у меня немного ныли мышцы, но еще пара занятий, и от этого не останется и следа. Я забежал на кухню, позавтракал и отправился на конюшню. Там потрепал Шэда, засыпал ему корма и взялся за скребок. Горца я почувствовал мгновенно, застывшего на пороге и без сомнения удивленного представившемся ему зрелищем.

– Что, тоже не спится, Гарнаш? – поинтересовался я, не оборачиваясь и не прерывая своего занятия.

– Почему ты делаешь это сам?

– Подойди ближе и узнаешь, – посоветовал я.

Он шагнул вперед, но тут же остановился. Шэд покосился в сторону горца, ноздри жеребца расширились, и он стал напряжен и встревожен.

– Он защитит тебя? – догадался Гарнаш.

– Шэд чувствует твое отношение ко мне, не хуже меня самого. Впрочем, он не подпускает к себе любого, даже того, у кого добрые намерения, – я принялся за седловку. – Ездил когда-нибудь на рудники?

Я посмотрел на него. На лице Гарнаша отразилось изумление.

– Конечно, нет. Те, кто попадают туда, назад уже не возвращаются.

– А дорогу знаешь?

– Да…

– Тогда собирайся.

– Тебе не позволят взять меня с собой…

Теперь пришла моя пора недоумевать.

– Хорошо, – внезапно согласился Гарнаш, и в его глазах затаилось странное выражение.

Он оседлал низкорослую лошадку, и мы выехали за ворота. Гарнаш держался передо мной, указывая дорогу. Шэд все норовил оказаться впереди, и в итоге мы поравнялись с горцем и поехали дальше бок о бок. Гарнаш чему-то хмурился и, сам того не замечая, нет-нет, да и поглаживал рукоять меча. Но когда мы добрались до рудников, он позабыл обо всем, обратив все внимание на своих соплеменников…

Мы проехали ворота, охраняемые темными колдунами. Они явно были удивлены, увидев меня здесь. Ко мне шагнул главный из стражи.

– Милорд, – он поклонился. – Мы не позволяем ни одному жителю Брингольда заходить сюда. Иначе он останется здесь навсегда.

– Он поедет со мной, и вернется со мной.

Стражник нахмурился. Бросил на горца пристальный взгляд.

– Возможно, вы не знаете, но ваш спутник слишком похож на их вожака, сбежавшего из Брингольда несколько лет назад… Ему действительно самое место здесь.

Гарнаш схватился за меч, побледнев, и точно решил, что его заманили в ловушку. Я засмеялся.

– Разумеется, я знаю, кто он. Думаешь, я привез бы сюда обычного горца? Но как бы там ни было, он покинет рудники вместе со мной.

Больше не утруждая себя беседой, я тронул Шэда. Маленькая горная лошадка спешно затрусила за ним. Колдуны, стоявшие на страже, остались недовольны, но перечить все же не посмели.

– Откуда ты знаешь? – спросил Гарнаш.

– Разве у тебя не состоялся ночной разговор с младшим братом?

– Как?…

– Я только догадываюсь…

– Да, я расспрашивал его о тебе. Он рассказал о вашей… дружбе много лет назад.

– Однажды Арош похвастал, что его род ведет начало от повелителей Брингольда, и если бы горцы обрели свободу, его старший брат стал бы королем. Тогда он получил от старших мальчишек несколько подзатыльников. У вас ведь не принято ворошить прошлое, сейчас все горцы равны. Так что же, это действительно было бы так?

– Что? – Гарнаш отрешенно глядел на горы.

– Ты бы действительно стал королем?

– Этого никогда не произойдет, – глухо произнес он. – Смотри. Смотри, что сделали с моим народом!

Прииски представляли собой страшное зрелище. Разрытые горловины карьеров. Ютящиеся по бокам хижины, топившиеся по черному. Здесь они рождались, жили и умирали… Одни остались в Брингольде, физически более слабые. Других, сильных и выносливых, когда-то давно загнали сюда. Цепи, носимые ими, связала магия. Отсюда действительно никому невозможно было убежать. На приисках трудились и женщины, и дети, и старики, а мужчины, чем могли пытались облегчить труд. Мы, наконец, оторвались от мрачного созерцания рудников.

– Зачем? – только и вымолвил Гарнаш, ища ответ на моем лице – он заметил, что вид рудников поразил меня, как и его самого. И я действительно не так себе все представлял.

– Я не знаю…

– Для чего Ретчу эту нужно?…

– Не Ретчу, – поправил я его. – И не моему отцу. Это нужно Ментеперу.

– Кто это?

– Наш самый мудрый колдун и учитель. Который живет отшельником в лесу, в крошечном, скромном бревенчатом домике, не имея ни одного слуги. Я понятия не имею, что он делает со всем этим золотом…

Я развернул Шэда. Всю обратную дорогу горец не проронил ни слова. В Брингольде он спешился и куда-то тут же направился.

– Гарнаш, – окликнул я его. – Ты мне кое что должен.

– Я помню, – он на миг обернулся. – Только сначала повидаю брата.

Следующие занятия с ним я стал осторожнее. Жгучая ярость горца, рвавшаяся наружу, сменилась холодной и несколько отрешенной ненавистью, что делало его намного более опасным противником. Но он пока не предпринимал попыток меня убить. Мы с ним занимались до седьмого пота. Арош, принесший мне чистую рубашку на смену мокрой, уставился на мою спину, когда я переодевался.

– Откуда это у тебя? – спросил Гарнаш, проследив изумленный взгляд брата.

– Для обитателя Брингольда ты задаешь глупый вопрос.

Я вышел вон и направился на конюшню. Однако Гарнаш не отстал и тоже стал заседлывать свою лошадку.

– Ты куда собрался? – поинтересовался я.

– Я еду с тобой.

– Ты думаешь, я вновь направляюсь на рудники? Я больше не поеду туда.

– Нет. Я хочу, чтобы ты рассказал о Ментепере.

– Зачем? – я чуть усмехнулся. – Он не по зубам даже такому искусному воину, как ты. Он не по зубам даже мне… Пока не по зубам…

В его глазах застыло изумление, и он не последовал за мной, когда я выехал на Шэде на прогулку.

Незаметно минул месяц. Этого времени мне вполне хватило, чтобы уже Гарнаш опасался моего меча. Я объявил, что он и его люди могут покинуть Брингольд.

– Когда ты вновь посетишь замок? – спросил он напоследок.

Я лишь пожал плечами. Невольно я внушил горцу надежду, что собираюсь покончить с Ментепером. Одновременно с этим он ждал и освобождения Брингольда. Что подвигло его к таким ожиданиям? Гордость древнего рода и королевская кровь или только желание освободить свой народ?… Они уехали.

А Ретч так не объявлялся. В горах начал таять снег. Старый колдун сообщил о прибывшем маге из обители, известившем, что раньше осени Ретч не приедет. Я в досаде понял, что больше не могу ждать. Я покинул Брингольд в какой-то странной и непонятной тревоге. Только Шэд, истосковавшийся по дороге, бодро бежал вперед по расцветающей земле. Снег почти сошел, зазеленели луга, пестря цветами, и из лопнувших на деревьях почках уже разворачивались молодые листья. И мое мрачное настроение почти развеялось.