Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем

ГЛАВА 1. Разные подходы к магии

Это — серьезная книга на серьезную тему. Лишь мой первоначальный подход к колдовству можно, пожалуй, назвать легкомысленным.

Это случилось в Оксфордском университете. Нас было несколько человек, и мы собрались, чтобы основать колдовскую группу. Мы слушали только один доклад, и читал его один молодой студент из Леди-Маргарет-холла, который впоследствии стал выдающимся политиком. Все это происходило в тускло освещенной комнате, которую хозяин по такому случаю украсил кричащими иллюстрациями. Они были ужасно непристойны, а цвета их просто ошеломляли. Мы зажигали черные свечи, а потом ели всякие фрукты, возбуждающие страсть. Я уже не помню, приглашали ли мы на наши последующие собрания Монтегю Саммерса[1], - по крайней мере, его собирались пригласить. Говорят, что на одной из таких встреч якобы сожгли, притом совершенно бессмысленно, куклу, изображавшую мистера Питера Флеминга. Все это было ужасное ребячество. Оно приводило в настоящее уныние тех, кто серьезно стремился к историческому анализу оккультизма. Кроме того, во всем этом была какая-то «университетская порнография». Однако вскоре все это иссякло. Нам льстило то обстоятельство, что в результате предварительной рекламы, которую нам (не без помощи хереса) удалось поместить в студенческих газетах, оксфордский священник провел весь день, на который было назначено наше первое собрание, охраняя святое причастие, чтобы мы не попытались стащить его для наших дьявольских обрядов. Но это уж почти наверняка неправда.

Однако эта легенда продолжала существовать, и однажды в том же самом университете при жизни того же поколения студентов случилось следующее. Рассказывали, что как-то раз одна рослая девица из женского колледжа попросила отпустить ее поздно ночью, чтобы она имела возможность присутствовать на черной мессе. По ее словам, эта месса должна была состояться в Беркшире. Разрешения ей не дали, и думаю, что в конце концов она вместо этого отправилась в театр, что в те времена считалось столь же неподходящим занятием.

Студенты могут служить достаточно точным показателем. Нет никаких сомнений, что в двадцатые и в начале тридцатых годов публикации о колдовстве завоевали популярность среди читателей, хотя не все читали об этом достаточно серьезно. Вероятно, начало этой моде положила публикация в 1921 г. книги «Культ колдовства в Западной Европе», написанной профессором Маргарет Мюррей. В любом случае антропологическое направление было одним из первых, вновь обретших популярность после 1918 г., а затем снова в 1947 г. Угнетенный романтизм представителей поколения, решившего быть строго научным, вновь воскрес и с радостью воспринял ведьму. Они читали о ней в детстве, и их воображение поражал полный набор ее внешних атрибутов, отличавшихся примитивной колоритностью. Этот обман можно было разоблачить, и в то время такое разоблачение казалось пережившим войну людям интеллектуальной необходимостью. А кроме того, это пробуждало в них оставшиеся романтические воспоминания. Таким образом, дьявол получил хорошие отклики в прессе, особенно когда к этому делу подключились католики-ортодоксы — пережитки девятнадцатого века, писатели-невидимки, печатавшиеся в журналах, а также подключились другие корыстные интересы. Однако подлинные исследования ограничивались узким кругом дилетантов и весьма немногочисленной публики, так как эта тема оставалась непривлекательной и в значительной степени недоступной для тех, кто стремился серьезно изучить ее. И это отпугивало людей определенного культурного уровня. Более того, если подходить к ней серьезно, она слишком шокировала рядовых подписчиков журналов и читателей библиотек. Тем не менее эта работа продолжалась. Чтобы показать, в чем заключались основные подходы к этой концепции, лучше всего кратко обрисовать каждый из этих подходов и упомянуть его сторонников, сохранившихся до наших дней.

Прежде всего следует упомянуть ортодоксальную веру в дьявола, для которой характерен наивный подход. Согласно этому подходу сохраняются подлинность и действительность традиционных колдовских обрядов и культа. Этот подход лишь частично сохранился в фольклоре, а также среди некоторых заблуждающихся чудаков — приверженцев школы покойного мистера Алистера Кроули.

Во-вторых, существует еще одна разновидность этого подхода — ортодоксальный католический подход. Он представляет собой стандартное отношение к феномену колдовства, которого придерживалась церковь в средние века. Ее кредо заключалось в том, что колдовство — это прямое доказательство существования антихриста. Ведьмы — это его слуги, они действуют в союзе с ним против христианского мира, а колдовство — это пародия на христианство. Дьявол наделяет своих представителей сверхъестественными силами зла — об этом свидетельствует доктрина, и это подтверждено доказательствами. Считается, что только одна святая церковь может бороться с этими силами. «Нельзя позволять ведьме жить», — вот их кредо.

Эту точку зрения с самыми разнообразными модификациями обычно разделяли те, кто публично исповедовал римскую католическую веру. Вплоть до недавнего времени этот подход был представлен целой батареей цитат и полным набором ужасов. Он освещен в целом ряде работ, посвященных разным видам колдовства, и в переводах трудов всегда имеющихся наготове авторитетов. Один из его представителей — преподобный Монтегю Саммерс. Официальные публикации католического духовенства обычно более осторожны, однако доктору Саммерсу все еще мерещится дьявол, который бродит среди нас. Этот дьявол якобы яростно ищет, кого бы ему пожрать, или превращается в оборотней и вампиров. Избыток рационалистов среди сторонников этой точки зрения и особое заступничество «антропологов» придают этому ортодоксальному подходу множество спорных моментов. Ортодоксы заявляют, что ведьмы существовали и существуют, чтобы искушать людей и бросать вызов Богу. Однако тут же следует заметить следующее: хотя протестантские ортодоксы с готовностью принимают рационализм, реформированные церкви эпохи Реформации так же неистово охотились на ведьм, как когда-то католики. Конечно, они иногда путаются, как случилось, когда Мильтон писал о членах секты водуа как об «убиенных святых», в то время как менее фанатичное и более тщательное исследование доказало бы, что они были просто обычными христианами. Тем не менее даже в тех странах, где преобладает протестантская вера, в народе всегда считалось, что католический священник — самое надежное средство против сил тьмы. Именно католических священников, а не протестантских, призывали изгонять нечистую силу.

Затем наступил этап, который можно назвать научнорацио-налистическим неверием.

С усилением рационализма и неверия в Бога пришло и соответствующее неверие в его противоположность, то есть в дьявола. К середине XVIII века лишь сравнительно немногие образованные люди с более или менее глубокой убежденностью верили хотя бы в одно из этих двух воплощений. Правда, Джон Уэсли с поистине миссионерским рвением верил и в то, и в другое. Упадок веры в чудеса означал и упадок веры в заклинания. Колдовство было освещено ярким светом разума (который мистер Лекки впоследствии сфокусировал на этой теме). И тогда на него стали смотреть как на вздорную болтовню, да к тому же болтовню священников. Такое явление, как суды над ведьмами, подвергалось осмеянию и критике, а самих ведьм считали истеричными старухами. К началу XIX века именно таков был общепризнанный подход к анализу этой темы, и он был признан образованными людьми в большинстве цивилизованных стран. Дискредитированная ведьма стала еще одним подручным средством в кампании, призванной очистить мир от папизма, чепухи и суеверий и преодолеть общее неприятие буржуазного мира, основанного на личной выгоде. В 1840 г. словарь Наттолла пренебрежительно отмахивается от концепции колдовства. Там колдовство трактуется как «нечто вроде притворной магии или волшебства, в которое верили наши предки».

В то время серьезная школа, или школа «сплошной лжи», все еще сохраняла многих приверженцев среди биржевых маклеров и практичных бизнесменов. Наиболее умные из них уже кое-что узнают и об антропологической школе.

Однако к середине XIX столетия, главным образом, на основании голословных утверждений историков, возобладало мнение, что ведьмы никогда не существовали и не существуют. В тот период состояние общественного мнения благоприятствовало появлению романтикорационалистического подхода. Огромная популярность трудов Вальтера Скотта привела к тому, что занимательный стиль его «Писем о демонологии и колдовстве» задал тон сотням псевдоисторических романов. Тогда появился Гаррисон Эйносуорт с «Ланкаширскими ведьмами». Однако постоянно растущие массы читающей публики ушли в прошлое, и в конце концов всё это кончилось «Дракулой».

Пока все это происходило, сформировалось народное представление о ведьме.

Народ представлял себе ее (а это всегда была именно «она» и ни в коем случае не мужчина) либо как всем враждебную и злую старуху, либо как неправильно понятую и третируемую (опять же старуху).

Иллюстрацией первого из этих представлений могли служить традиционные атрибуты макбетовских ведьм. У ведьмы были челюсти, напоминающие щипцы для орехов. Она была одета в лохмотья и носила колпак, напоминающий объявление о конкурсе бардов. У нее обязательно была кошка (несмотря на тот факт, что домашние кошки, как мы знаем, были ввезены в Англию только в XVI веке), а также котел. Она была постоянно занята приготовлением адского зелья из жаб и трав, а общалась главным образом с трупами. Она плевалась, травила ядом и сидела верхом на помеле. Жила она в лесной глуши в маленькой хижине, а в печь сажала маленьких детей. Звали ее Старая Матушка Нечто.

Все это было несколько туманно и напоминало сказки братьев Гримм.

Представительницы другого типа ведьм, согласно народному мнению, вовсе и не были ведьмами. Это были бедные и безобидные старухи, жившие на окраинах сел, которых ненавидели за то, что они были глухи. Варево, которое они готовили, вовсе не было адским. Напротив, это был чрезвычайно благотворный напиток, в котором содержалась мудрость, передававшаяся из поколения в поколение.

И в том, и в другом случае эти женщины были невероятно стары. После погружения в воду их привязывали к столбу и сжигали живьем. Лишь немногие потрудились поискать реальные подтверждения этому и тогда обнаружили, что колдуньи (если речь шла о женщинах) почти одинаково часто бывали и молодыми, и старыми. Можно было также убедиться в том, что как фактически, так и по закону в Англии вообще ни одна ведьма не была сожжена живьем. Исключением были лишь те случаи, когда обвинение в колдовстве сочеталось с обвинением в убийстве мужа или в ереси.

Эта традиция позже получила подкрепление в лице г-на Уолта Диснея. Выросло целое новое поколение детей, мечтавших о длинных безжалостных пальцах, об отравленных яблоках и милом маленьком домике в лесу.

Дальнейшая реакция на эту романтическую полуверу последовала в 1890-е годы. Она шла по двум направлениям. Прежде всего появились сатанисты. Часто их ряды пополнялись за счет тех, кто в литературе был известен под названием декадентов. По пути в Рим и обратно они в смятении отметали викторианские правила приличия и внешние наслоения викторианской религиозной морали и решительно стремились к экзотике. Некоторые из них примкнули к буддизму. Но многие вернулись к религии мани и к более ранним восточным дуалистическим религиозным верованиям. В Париже опубликовал свои работы, посвященные магии, Элифас Леви. В них сочетались чисто юношеское стремление к дьявольской злобе с искренне интеллектуальным тяготением к средиземноморским культам в их наиболее изощренных формах. В этих кругах общества разнообразная ересь и мистические эксперименты наложились на романтическую стадию восприятия атрибутов ведьм, и духовно утомленные представители интеллектуальных кругов посвящали свое время таким упражнениям, как сидение в темной комнате в попытках одухотворить кошку. Проще всего было бы высмеять такую позицию декадентов, однако можно не сомневаться, что если бы они предпочли «комнатную» магию и физическое возбуждение более разумному анализу, то могли бы внести значительный вклад в изучение колдовства — для этого у них был достаточно весомый интеллектуальный багаж.

В другом крыле находилась более поздняя кельтская «сумеречная» школа. Ее истоками являются произведения сэра Вальтера Скотта и старомодные истории о призраках. Однако вскоре ее приверженцы воссоединились со сторонниками теории «черной кошки» и выработали довольно любопытный подход, который, в свою очередь, смешался с психологией и спиритуализмом. Результатом явилось духовное направление, чрезвычайно широко распространившееся среди эдвардианцев, у которых любовь к раннему Йетсу и еще более ранним рассказам Алджернона Блэквуда сочеталась с популярной психологией и возвышенными рассуждениями об эктоплазмах и элементалах. Однако это течение имело и другую основу. Дело в том, что у народов кельтского происхождения в силу исторических причин остатки колдовских традиций сохранились даже после того, как они исчезли повсюду. У этих народов члены некоторых семейств обладают необычайно высокой восприимчивостью иррационального плана, т. е. «вторым зрением».

Эта традиция вылилась в подход к колдовству, практиковавшийся эксцентричными писателями-романистами. Однако во втором поколении сторонники этого направления обычно разбивалось на специализированные и разрозненные группы фрейдистов, спиритуалистов или рассказчиков историй о призраках. В конце концов это направление ослабло под давлением научного прогресса и исследований профессора Маргарет Марри. Предложенный ею «антропологический» подход к колдовству был наилучшим из всех, существовавших на протяжении жизни многих поколений. Колдовство к тому времени превратилось в фольклор и казалось очаровательной сказкой, но интерес к нему нередко был пренебрежительным. Этот фольклор превратился в некую «коллекцию древностей» с англо-саксонским уклоном. Представление о колдовстве свелось к благородной смеси из большинства оценок, упомянутых выше. Сюда же надо добавить понимающую улыбку, с которой смотрели на шатер гадалки на лужайке в праздничный день.

И вот профессор Марри, бывшая признанным авторитетом в области египтологии, в 1921 году внезапно внесла волнение в студенческую среду. Она представила научно обоснованную теорию, свидетельствовавшую о том, что колдовство — это подлинный исторический культ, пережиток широко распространенного культа плодородия. Возможно, первоначально этот культ был сосредоточен в Египте. Она утверждала, что ведьмы были организованы в шабаши, что к такому явлению, как суды над ведьмами, следует подходить серьезно. По ее мнению, легковерие в подходе к неверию так же ошибочно, как всегда было ошибочным легковерие в подходе к вере.

За профессором Марри последовали другие писатели. Среди них были хорошие, но были и плохие, которые просто цитировали наиболее сенсационные примеры из ее исследований, вставляя эти цитаты в заурядные каталоги заклинаний и легенд. И все же представление о необходимости научного подхода стало модным и остается таковым по сей день, став основой для большинства современных подходов к этой теме. Лично я именно мисс Марри обязан тем, что у меня впервые возник интерес к этой теме. Она совершила благодеяние, подарив нам эту книгу. Все, что я читал впоследствии, заставляло меня верить в эту теорию, хотя у самой мисс Марри, возможно, были некоторые личные сомнения по этому поводу. В то время уже приближалось такое значительное событие, как создание книги «Золотой сук», которая стала библией для целого нового поколения.

Странно, что помимо работ сэра Джеймса Фрейзера и профессора Марри больше не было особенно заметных попыток связать колдовство в Европе с аналогичными ритуалами живших в то время африканских или полинезийских знахарей. Были лишь немногочисленные писатели-путешественники, которые, не вдаваясь в глубокие исследования, объясняли, что название секты «вуду» в Вест-Индии — это искаженная форма слова «водуа»[2] и что эта гаитянская секта называлась так потому, что ее ритуалы напоминали те, что практиковались приверженцами ереси «водуа». Однако вместо того, чтобы продолжать обсуждение этой идеи, они предпочитали погружаться в субъективные отчеты о своих путешествиях, в которых присутствовали немногочисленные туманные намеки на распространенный среди дикарей культ сатаны, в который белые люди не должны вмешиваться. Они считали, что суеверия во всем мире одни и те же, однако в менее развитых культурах они принимают еще худшую форму. Кроме того, дикари, по их мнению, настолько склонны к подражанию, что даже внедрили у себя некоторые элементы пародии на христианство. Нигде не была достаточно четко разработана идея общего происхождении или непрерывной традиции культа колдовства.

Наиболее поздний — нео-сознательный — подход к этой теме обязан своим происхождением теориям Джеральда Херда, Эльдуса Хаксли и других представителей колонии английских писателей, которые некоторое время с определенной долей мазохизма проводили исследования в Калифорнии.

Эти писатели анализируют развитие индивидуального сознания и характера. Они показывают, каким образом, обретя определенные механические и логические способности, человек утратил первоначальное «иное сознание». По их мнению, токая форма сознания существовала и все еще существует в вырожденной форме в некоторых современных «диких» племенах. С целью достижения духовного возрождения человечества они рекомендуют вернуть сознание на этот уровень и соответственно избавиться от материализма и ложных ценностей. Это привело их к сочувственному отношению к учению йоги и современным тайным религиозным верованиям.

Подобно профессору Марри, они считают, что колдовство — это исторический пережиток древних культов плодородия. Связанные с этими культами ритуалы и организация продолжают существовать (главным образом благодаря женщинам) в качестве подголоска по отношению к материализму — доминирующему направлению развития западной цивилизации. Поэтому эти писатели с сочувствием относятся к вере в ведьм. Они воспринимают ее выражение так же, как и профессор Марри, которая полагает, что средневековый шабаш ведьм — это не что иное, как веселый карнавал, на который собираются люди, стремящихся уйти от действительности, в которой они вынуждены жить, — от действительности века покаяния. Но случилось так, что другие люди снова внесли осложнения. Ослепительный свет мисс Марри, при всей его ценности, оставил слишком много темных пятен, до сих пор остающихся неисследованными.

Мой собственный подход — эклектический и исторический. Эта книга — всего лишь очерк. Она никоим образом не является исчерпывающим исследованием, для которого я не подготовлен. Иными словами, у меня нет топора, который я мог бы оттачивать. Я — не теолог, не оккультист и не материалист. Этот очерк — скорее результат обширного чтения, чем глубокого специализированного исследования. Это результат многолетнего труда историка, который изучал данную тему интенсивнее и задумывался о ней глубже, чем в те времена, когда мы сжигали чучело Питера Флеминга и пол помещения, находившегося над студией Дина, был опален и потрескался. Вот к чему привел нас сатанизм, вошедший в моду в пылающие двадцатые годы! В результате проведенных с тех пор исследований для меня стало очевидно, что колдовство представляет собой очень древнее и существенное явление в жизненном опыте человечества. Поэтому необходимо начать с глав, посвященных обширным истокам этого явления.

С другой стороны, в этой книге не будет никаких историй о ведьмах, выдумок о «кричащем черепе» или занимательных рассказов о призраках. И я намеренно не стану говорить о полтергейсте и эктоплазмах. Не ищите здесь ни советов по астрологии, ни списков драгоценных камней. Не будет даже восклицательных знаков, отмечающих наиболее интересные места.

И все же кое-какие интересные места здесь обязательно будут.