Колдовство и ведьмовство в Западной Европе в прошлом и настоящем

ГЛАВА 12. Обвинения и гонения

Хотя колдовство и сейчас еще подпольно существует там, где есть сильные и примитивные религиозные верования, в Европе и Америке оно уже практически угасло. Поэтому настал подходящий момент, чтобы рассмотреть причины упадка этого культа. Эти причины заключаются в физическом и моральном противодействии христианства, а также в экономическом, социальном и интеллектуальном развитии общества. Все эти причины взаимосвязаны. В этой главе я предполагаю кратко рассмотреть решительные меры, принятые против колдовства церковью и государством, которые фактически осуществили децимацию, т. е. уничтожили каждого десятого поклонника культа, одновременно погубив и тысячи других людей. Эти меры представляют собой первую, начиная с античных времен, действительно широкомасштабную и безжалостную чистку.

Наказание тех людей, которых успешно удалось обвинить в колдовстве, осуществлялось тремя способами: посредством церковного права, гражданского права и через самосуд. Можно утверждать, что церковное право в течение очень длительного времени было самым эффективным обвинителем, за ним следовало гражданское право, а самосуд действовал, как правило, в завершающий период гонений, в одиночку и нелегально. Однако из этого правила было множество местных исключений.

Интересно отметить, что было три пика гонений на колдовство. Каждый из них приходился на период, когда авторитарной структуре церкви угрожали новые идеи и имела место определенная свобода веры и угроза дезинтеграции.

Первый пик гонений наступил после того, как схлынула первоначальная волна крестовых походов. Экспансия норманнов на Ближнем Востоке преградила путь вторжению сельджуков с востока, и Европа спаслась от нашествия магометан. К несчастью, на фронте произошло несвоевременное братание, и дуалистические идеи с Востока вдохнули новую силу в ереси, подпольно существовавшие в Европе, где и без того уже появились новые опасные течения. Церковь решительно противостояла этому. Когда удалось остановить внешнего врага, у церкви появилась возможность консолидироваться. Она основала новый орган — инквизицию, от которого и пострадали ведьмы. Это произошло в XIII веке.

Вторая волна гонений накатила с началом XV века — после того как эпидемия чумы, затянувшаяся Столетняя война и развитие национализма положили начало очередному периоду сомнений и крушения иллюзий. Громкие судебные процессы этого времени привели к дальнейшему усилению охоты на ведьм, которое продолжалась до тех пор, пока не вылилось в третий пик гонений. Это произошло в XVI и XVII веках, когда Возрождение и Реформация наконец разрушили структуру католической Европы. Потом наступила контрреформация, и протестантские церкви в своей яростной религиозной нетерпимости точно так же, как католическая, стали вычищать и выжигать колдовство, подтачивая тем самым свои собственные силы. Они сжигали и вешали еретиков и ведьм, чтобы очиститься для борьбы с новыми врагами-ортодоксами. Ни одна из сторон не могла допустить существования врагов, которых в наше время назвали бы уклонистами, стремящимися к возвращению в прошлое. Следует подчеркнуть, что каждая из этих трех величайших попыток искоренения колдовства, хотя и была в значительной мере успешной, все же делала эту задачу с течением времени все более трудной, так как склоняла к занятиям магией и запрещенными промыслами все новых борцов, непримиримых в религиозном и социальном плане. Колдовство как бы начало вырабатывать антитела.

Выше уже было показано отмечено, какое место колдовство и колдуны занимали в античном мире. Как уже подчеркивалось, законы в то время были направлены именно против уголовных преступлений, совершенных колдунами, а не против богохульства. Состояние сверхчувствительности признавалось всеми, заклинания были повседневной практикой, и меры против колдунов применяли только тогда, когда все это делалось с корыстными целями или было направлено лично против императора. Деятельность отдельных колдунов пресекали и опасались тех, кто прибегал к помощи сверхъестественных сил, стоявших вне ортодоксального пантеона. Однако в те времена было много богов и много необычных течений в философии, поэтому лояльность по отношению к императору-божеству была единственной реальной проверкой соответствия духовным традициям. У варварских народов были непонятные и ужасные обычаи, рабы и пленники выполняли какие-то странные обряды. В то время не было таких гонений на культ ведьм, как в средние века.

В древнем Риме во времена республики были приняты законы против колдовства. Децемвиральный кодекс требовал самого сурового наказания «для всех, кто заколдовывает земные плоды». Сто пятьдесят лет спустя был принят закон «Lex Cordelia». Он предусматривал наказания в том числе и за колдовство, но в основном за отравление. В то время, как уже было сказано, за колдовство и отравление были осуждены 170 римских матрон. Как сенаторы, так и императоры продолжали предавать колдовство анафеме. Однако главной пострадавшей стороной были отравители, математики и астрологи, которые предвидели все что угодно, только не бессмертие глав государства. Константин, приняв христианство, ограничил законное использование магии и предусмотрел суровое наказание для тех, кто «околдовывает рассудок простых людей и приучает их к оргиям». Однако он не возражал против такого применения магии, как предотвращение с ее помощью преждевременных дождей, да и вообще против белой магии. Он четко различал обряды белой и черной магии, а в более поздний период церковь уже не делала таких различий. Юлиана-отступника церковные историки обвиняли в том, что он был некромантом. Он действительно проявлял терпимость и интерес ко всем видам магической практики. Это был ученый, принадлежавший к древней традиции. Его преемники-христиане, Валентиниан и Валенс, в 373 г. с ужасающей жестокостью положили начало гонениям, которые распространились как в Восточной, так и в Западной империи. В придворных кругах людей обвиняли в государственной измене, отравлении и прелюбодеянии, но главным образом в колдовстве. Результаты были просто ужасающие. Здесь уместно процитировать Гиббона:

«Из дальних уголков Италии и Азии на трибуналы в Рим и Антиохию гнали в цепях людей — как молодых, так и пожилых. Сенаторы, матроны и философы умирали в унизительных и жестоких мучениях. Солдаты, которые были поставлены охранять тюрьмы, с ропотом жалости и негодования заявляли, что их слишком мало, чтобы подавлять сопротивление множества заключенных или помешать им бежать. Богатейшие семейства империи были разорены штрафами и конфискацией. Абсолютно невинные граждане дрожали за свою безопасность. Мы можем составить некоторое представление о масштабах этого зла на основе нелепого утверждения одного античного писателя, что в некоторых «нехороших» провинциях заключенные, ссыльные и беглые составляли большую часть населения».

Однако хотя многим арестованным предъявляли обвинение в магии, все же ясно, что самым серьезным проступком было участие в политическом заговоре. Маги, астрологи и математики внушали особые опасения. Их объявляли вне закона, а их книги сжигали. Философская, гностическая сторона магического ритуала встретила безжалостное, хотя и неравномерное сопротивление. Однако культ поклонников дьявола так и остался необнаруженным. Возможно, причина только в том, что в то время еще не существовало точного определения самого дьявола.

Постепенно римский порядок уступил дорогу местной анархии и всеобщему снижению материального уровня жизни. Христианская идея искупления грехов и древние религии продолжали вести борьбу на низшем веке были переведены многотомные труды арабских философов, а кое-где люди уже стали подвергать сомнению даже основные таинства христианской веры. Появились зачатки протестантства. В распоряжении альбигойцев были самые ранние переводы библии на общеупотребительный французский язык. Пока схоластика снова и снова определяла путь, по которому должна была идти церковь, опасное свободомыслие привело к воскрешению орфических и гностических таинств. Даже там, где люди были истинно верующими, они нередко впадали в крайности. В 1212 г., незадолго до четвертого церковного собора и смерти римского папы Иннокентия III, состоялся самый невероятный детский крестовый поход[69] Иннокентий III проанализировал положение дел в целом и положил начало кампании против ереси — это и был кульминационный момент того периода. Что немаловажно, именно в то время хирургия стала считаться преступлением.

Эта кампания началась сразу на нескольких фронтах. На севере епископ Альбрехтский заставил пруссаков стать более устойчивыми сторонниками христианской веры (правда, даже в XII веке они все еще частенько возвращались к своим богам войны). На юге тяжелая кавалерия норманнских рыцарей разграбила и опустошила провинцию Лангедок. Была основана инквизиция. Это были странствующие группы следователей, в обязанности которых входило обнаруживать еретиков, сообщать о них и консультировать местные епископальные суды с целью уничтожения ереси в любой форме. Под ересью подразумевался интеллектуальный процесс, сознательно бросающий вызов Всевышнему и папе римскому — его наместнику на земле. Колдовство наконец тоже отнесли к ереси. Поскольку колдовство — это остатки древней дохристианской веры и соблюдение ее ритуалов, наиболее широкое распространение оно получило среди представителей крестьянства. Поэтому вскоре оно стало одной из форм ереси, наиболее легких для обнаружения и наказания. Местные епископы, которые прежде из-за безразличия или снисходительности проявляли терпимость к древним обычаям своей паствы, теперь из-за постоянных визитов «духовных комиссаров» были вынуждены беспощадно осуждать эти обычаи как преступления против Бога и общества.

В результате темп и жестокость судов и чисток заметно возросли, и тысячам людей после пыток или на основании показаний информаторов — людей с весьма сомнительной репутацией — суды вынесли приговоры, и они были переданы гражданским властям для казни. Судебная система того периода была такова, что до недавнего времени разве только профессиональные историки могли поверить, что суд вершили в большинстве своем мыслящие и достаточно честные люди. Эту система окончательно сформировалась в пятнадцатом веке, и на этом этапе мы рассмотрим ее снова. Судили не только живых, но и мертвых. Создалась какая-то истерическая ситуация, при которой многие люди стали ведьмами только потому, что вообразили, будто бы они заклеймены каким-либо признаком этого культа, или поверили, что навечно прокляты из-за каких-нибудь духовных сомнений или незначительных прегрешений. Если ересь так или иначе означала смерть, то из-за козла человека запросто могли повесить, заподозрив, что под ним подразумевается пасхальный агнец. Не обязательно именно святого Доминика, убежденного аскета, который бичевал себя трижды в день, следует обвинять в том, что он был «отцом» инквизиции, обрекшим на муки тысячи других людей. Однако монахи вообще и в особенности доминиканцы, которые руководили «святой палатой»[70] (францисканцы отличались большей терпимостью), во время своих странствий распространяли новость о заговоре против Христа. Тем самым они еще больше концентрировали и воспламеняли то самое зло, которое стремились уничтожать, а кроме того, подстегивали закон самосуда, которому должны были противостоять.

Этот процесс продолжался спорадически, и в течение следующих двухсот лет там, где он шел, он становился все более интенсивным, пока наконец снова не перерос в манию охоты на ведьм. Итак, древняя религия и обычаи теперь приравнивались к ереси, и в тех крестьянских общинах, где эти обычаи все еще соблюдались, их всячески подавляли. Одними из первых проявлений необычайного рвения в борьбе с ересью стали громкие судебные процессы над государственными преступниками, занимавшими высокие посты. Эти судебные процессы можно сравнить только с судами над государственными преступниками в современных авторитарных государствах. И действительно, сходство очень большое.

Первой организацией, которая подверглась атаке, стал орден тамплиеров. К тому времени с точки зрения обычных людей прежние подвиги членов этого ордена, совершенные во имя креста, уже потеряли свое значение и померкли, и теперь все замечали только огромные богатства, нажитые тамплиерами в мирской жизни, а также их высокомерие и независимость. Внутри церковной структуры они фактически создали отдельную независимую организацию, которая имела собственных функционеров и вела свою политику. Это было настоящее «государство в государстве», на которое Рим, естественно, не мог смотреть сквозь пальцы. С точки зрения светского правителя тамплиеры представляли собой привилегированный класс, обладавший огромной властью и при этом не проявлявший должной лояльности. Итак, по мнению как светской, так и духовной власти эту организацию следовало уничтожить, и тогда против них выдвинули обвинение в ереси. В 1307 г. король Франции Филипп IV обвинил их в многочисленных преступлениях и заявил, что они продали свои души дьяволу. Кроме того, их обвинили в том, что на своих тайных собраниях они занимались всевозможным развратом, проявлений охватившей всю Европу эпидемии колдовства. Судьи спешили, подгоняемые незатухающим страхом перед колдовством, который все сильнее разжигал подозрения и заставлял все чаще применять пытки, чтобы добиться признания.

Через десять лет после смерти великого магистра ордена тамплиеров в Ирландии состоялся известный судебный процесс над леди Элис Кайтлер из Килкенни. В том же 1324 г. в Англии слушалось дело Джона Ноттингемского. На Британских островах обвинение представителей высшей знати в колдовстве отнюдь не являлось чем-то новым. Однако в Ирландии это было первое дело подобного рода, и в течение значительного промежутка времени оно было одновременно и последним. Здесь уже приводились ссылки на это дело, однако было бы полезно кратко изложить его суть, поскольку оно может служить иллюстрацией всех подобных обвинений, которые теперь вновь вошли в моду.

Именно мода сыграла здесь важную роль, поскольку это дело не было местной инициативой и леди Элис вполне могла бы продолжать свою карьеру знатной отравительницы, если бы не епископ Оссери. Он, действуя в свете новых булл[71], направленных против колдовства, только что обнародованных папой Иоанном XXII, стал расследовать обвинение, выдвинутое против леди Элис ее третьим мужем в том, что она его околдовала. Этот епископ был англичанин, он явно не пользовался популярностью у местной знати, и светские власти отказались ему помочь. Леди Элис, занимавшую высокое положение в обществе, отпустили на свободу, и она отделалась всего лишь предупреждением Однако вскоре она снова взялась за старое, и тогда ее обвинили уже «по полной программе». Ей предъявили все те обвинения, которые в то время были в ходу в континентальной Европе. Вполне возможно, что многие обвинения были справедливы. Если кратко изложить их суть, то леди Элис обвинили в том, что она отреклась от Христа, выполняла колдовские обряды и жертвоприношения живых существ на перекрестках дорог, бросала жребий и совершила ритуальное проклятие своего мужа (этот ритуал был основан на сжигании дьявольских свечей). Кроме того, она готовила адское варево, в состав которого входили кишки петухов, травы, волосы, тела некрещеных младенцев и тому подобные ингредиенты — все это нужно было кипятить в черепе недавно обезглавленного разбойника. Еще она сожительствовала с таинственным Робином Артиссоном, который благополучно исчез со сцены. Но и это еще не все. Было установлено, что она владела святой облаткой, на которой вместо имени Иисуса стояло имя дьявола, а также мазью, с помощью которой она могла «скакать галопом, преодолевая любые препятствия».

Но все это было уже потом, после того, как ей самой тоже удалось бежать. В конце концов благодаря помощи своих влиятельных друзей она добралась до Англии. Эти друзья либо не верили в предъявленные ей обвинения, либо сами принадлежали к тому же движению, либо считали, что истинной причиной этого судебного дела стала зависть к ее богатству (которое она приобрела ради своего любимого сына от первого мужа), либо просто отличались либеральными взглядами в подобных вопросах. Нескольким другим обвиняемым тоже удалось бежать. Петронилья де Мит, любимая компаньонка леди Элис, подтвердила обвинения, но только после того, как ее по приказанию епископа шесть раз высекли. Когда ее — вернее, то, что от нее осталось — принесли, чтобы подвергнуть порке в седьмой раз, она согласилась подтвердить все. Потом ее вынесли на улицу и публично сожгли. Перед смертью она с презрением отталкивала священников, насмехалась над своими палачами и оскорбляла их.

Двух других обвиняемых публично сожгли, некоторых высекли на рыночной площади или в других местах, двоих выслали. После этого колдовство в Ирландии снова почти на век стало тайным культом и не было зафиксировано в истории.

Суды над ведьмами продолжались в течение всего четырнадцатого века. Европа в это время страдала от «вавилонского пленения», великой схизмы (раскола), затянувшейся и изматывающей Столетней войны. В обществе то и дело появлялись новые в интеллектуальном и культурном отношении идеи. Церковь обычно воспринимала эти идеи как еретические (по крайней мере, в их ранних формах). Папство боролось против новых проявлений национализма и городов, добившихся права на самоуправление. Эта борьба лишь частично увенчалась успехом. Кроме того, шла упорная борьба против древней религии, по жестокости сравнимая с недавними антиеврейскими зверствами, учиненными в 1945 г. отступавшим третьим рейхом. Считалось, что души людей должны быть чистыми и что только это справедливое требование могло помочь в борьбе против новой экономики и новой лояльности, а также против возобновившейся угрозы со стороны восточных варваров. Еретики должны умереть, ведьм нужно сжечь. В социальном плане в Европе тоже царил хаос. В 1345 г. до Западной Европы наконец добралась эпидемия чумы, распространявшаяся из Азии. Она стала одной из причин великих крестьянских бунтов: Жакерии во Франции и Крестьянского восстания в Англии. Спорадически возникали экстремистские вспышки истерии — такие, как танцевальная мания или движение флагеллантов[72] Великий страх навис над Европой. В Англии — Виклиф, а в Чехословакии — Ян Гус, сожженный в 1415 г., еретически отрицали власть церкви и ввели новые формы личной религии и теологической демократии.

В результате церковь увеличила темп борьбы против евреев и ведьм, которых она считала агентами дьявола, виновными во всех этих проявлениях зла. Тысячи людей были осуждены и сожжены. Хотя в Италии даже в 1340 г. все еще не было прецедентов деятельности инквизиции, к концу века судебные процессы над ведьмами приобрели уже более или менее стандартный вид на всем европейском континенте. Судьи содрогались под напором свидетельств, а у простых людей все это вызывало сильнейшее любопытство, смешанное с ужасом и садистским мстительным злорадством. Здесь стоит упомянуть о трех крупнейших судебных процессах этого периода, хотя у меня нет намерения рассматривать материалы этих или каких-либо других процессов в полном объеме.

Первым из них был состоявшийся в 1430 г. суд на Жанной д’Арк — Орлеанской девой. Ортодоксальный вариант этой истории, изложенный в учебниках, основан на том, что через пятьсот лет после смерти Жанны римская католическая церковь канонизировала эту молодую женщину, которую сама же и послала на костер. В нем нашли отражение также восхищение нарождавшимся в том время национализмом и романтический ореол, которым англичане всегда окружали некоторых избранных героев из числа своих врагов — от Саладина до Роммеля. Это история крестьянской девушки, полной благородного энтузиазма, героизма и мужества, которая привела свою страну к победе над захватчиками и в результате предательства умерла у столба, причем дело не обошлось без английского солдата, который вручил ей крест, когда она погибала в пламени. Все это превратилось в нравоучительную историю и в очередной повод для осуждения инквизиции. До сих пор все, за исключением разве что историков, считают, что это чистая правда, несмотря на интересное переосмысление этих событий, предложенное Бернардом Шоу в предисловии к «Святой Жанне».

В действительности же реабилитация Жанны д’Арк была гораздо менее удовлетворительным и честным делом, чем ее обвинение. Конечно, можно не сомневаться, что Жанна были свойственны верность идеалам, мужество и предприимчивость. Однако с точки зрения человека, разделяющего убеждения того времени, есть достаточно веские причины согласиться с приговором суда, который счел ее виновной. На самом деле сентиментальное отношение к ней — это значительно более позднее явление, и Шекспир, например, не подвергает сомнению ее виновность.

В то время как католические историки, разумеется, вынуждены признать святость Жанны Д’Арк, некоторые другие историки теперь склоняются в пользу ее формальной виновности. По крайней мере, судьи располагали весомыми доказательствами против нее, которые, похоже, были получены без применения пыток. В нашем распоряжении имеются полные письменные материалы этого судебного процесса.

Вероятно, нет необходимости вслед за профессором Марри проходить весь путь до конца и считать, что Жанна была всеми признанной главой культа Дианы, «воплощением божества» древней религии, поэтому когда корона потерпела неудачу, простые солдаты узнали ее и последовали за ней[73] Но через всю обширную литературу, посвященную этой теме, красной нитью проходит целый ряд обстоятельств, которые действительно свидетельствуют о тесной взаимосвязи с известными аналогиями, свойственными культу ведьм, причем многие из этих обстоятельств никто даже не пытается отрицать. На суде Жанна д’Арк отказалась прочитать молитву «Отче наш» — разве что при условии, что она будет находиться под защитой исповедальни. А ведь ведьмы, как известно, тоже были «неспособны» на это. Она никогда не произносила имя Христа, однако упорно использовала другую, совсем необязательную форму «мой господин» («Господь»). По мнению профессора Марри, под этим она подразумевала главу культа. Она упоминала людей из «нашей партии» и рассказывала, что таинственные «голоса», которые она якобы слышала, часто являются ей в человеческом облике и что они ходят «среди христиан». Она призналась, что эти голоса она слышала в лесах, окружавших ее родную деревню Домреми, где крестьяне танцевали в «роще фей» вокруг священного дерева. Жанна практиковала трансвестизм и предпочитала носить короткую стрижку и мужскую одежду. Она рассказала о том, что ее часто посещал «святой Михаил», но отказалась сообщить, появлялся ли он перед ней обнаженным — это могло бы заставить ее обвинителей поверить, что он был ее инкубом. Кроме того, она делала еретические заявления о личном откровении. После того как ее сожгли в Руане, золу бросили в реку. Именно так в течение многих веков поступали после человеческих жертвоприношений.

Жиль де Рец, маршал Франции, который был боевым товарищем Орлеанской девы и с военной точки зрения, несомненно, сыграл большую роль в ее победах, сам последовал за ней десять лет спустя. В учебниках истории ему тоже посвящен отдельный абзац. Кроме того, о нем рассказывает целая вереница любопытной литературной беллетристики, перегруженной излишними подробностями. Как правило, это утомительные книжонки, на обложках которых красуются такие слова, как «Синя Борода» или «бесчисленные оргии». Его история действительно трагическая и достаточно неприятная. Вероятно, она в значительной степени правдива, хотя количество мальчиков, которых он заманивал и приносил в жертву (в «салонной» версии истории о Синей Бороде их пол меняется)л, похоже, сильно преувеличено. И вообще что-то уж слишком много крови. Несомненно, де Рец действительно был извращенцем, одержимым жаждой могущества. Он не просто занимался магией как дилетант, а делал это серьезно, побуждаемый желанием раздобыть денег, чтобы восстановить свое огромное, но разграбленное богатство. Кроме того, его подталкивали неустойчивое и искаженное представление о сущности теоретических предпосылок магического учения и довольно таинственный адепт по имени Франческо Прелати — сатанист, обладавший способностью оказывать на людей психическое воздействие. Под угрозой пыток, но еще до их применения де Рец сознался в отвратительной и однообразной череде убийств и других ненормальных поступков, направленных на приобретение сверхчеловеческих способностей. Несмотря на его высокое положение, он был приговорен к смерти и 28 октября 1440 г. казнен вместе с двумя своими ближайшими помощниками. По моему мнению, то, что он был еще одним вождем культа Дианы и следующей жертвой после Жанны д’Арк — это не более чем беспочвенные теоретические измышления. Однако он все же был каким-то подозрительным образом связан с ней. Наверняка он выполнял обряды адептов, посвященных в высшие таинства, а не те, которые практиковали последователи «древней религии» из крестьянской среды.

Третий крупный судебный процесс этого периода отличался от остальных своим чисто городским характером. Как правило, городские жители выполняли наиболее изощренные обряды. Это свидетельствует о том, что хотя они были страстными сторонниками колдовства, но в то же время были далеки от истинных древних обычаев и религий. Хотя адепты и высшие маги культа были сосредоточены главным образом в городах, сам культ был в основном сельским. Однако в 1459 г. в Аррасе состоялся громкий судебный процесс над множеством людей, которые были жителями этого города и занимали самое разное социальное положение. Возможно, это были вальденсы. В то время как для Монтегю Саммерса, например, это были «негодяи, чья ересь и колдовство были позором для этой провинции», которых «долгое время с прискорбием подозревали в том, что они воровали в церкви дарохранительницы и гостии, чтобы наполнять их своей похлебкой и дьявольскими мазями», для типичного протестантского автора девятнадцатого века это были «набожные прихожане… которые обычно собирались по ночам, чтобы в уединенных местах по-своему поклоняться Господу». На этот раз показания обвиняемых, похоже, были не столь убедительны, как обычно, и добивались их с помощью пыток. Если первые ведьмы, подвергавшиеся допросам, могли действительно иметь какое-то отношение к культу, то тех людей, которых обвинили позже на основании признаний, полученных под пытками, инквизиторы старались обвинить намеренно. В данном примере ими руководил не столько страх перед ересью, сколько жажда мести и своекорыстие. Поэтому впоследствии парламент Парижа объявил эти приговоры незаконными. Но увы, с тех пор прошло уже тридцать два года, было уже слишком поздно и никого нельзя было спасти. Если в Аррасе действительно существовала большая группа ведьм, она действовала по обычной модели — мази, сборища, дьявол в человеческом образе (его лицо закрывала маска), поцелуй, поручения, сексуальные танцы и т. п. Но поскольку это были зажиточные люди, на своих сборищах они, как и следовало ожидать, наслаждались «великим изобилием кушаний и вин». Итак, в течение двух лет весь Аррас был охвачен страхом — признания и обвинения росли словно снежный ком. Многим богатым людям удалось купить себе свободу, но из менее состоятельных обвиняемых большинство было отправлено на костер. Это зрелище вызвало интерес у многих тысяч зрителей, которые собрались со всей округи. Среди первых обвиняемых пятерым надели на головы бумажные митры. На них был изображен дьявол в различных воплощениях в соответствии с их рассказами о том, каким он появлялся перед ними.

Были и другие известные судебные процессы над выдающимися и влиятельными людьми. Но гораздо больше было простых людей, пострадавших как в одиночку, так и коллективно, которые в безвестности приняли столь же ужасную или даже еще более ужасную смерть. В высших и более засекреченных кругах это учение стало еще более тайным. «Светоч знания» вручали только тщательно подобранным адептам, а совместные ритуалы проводили редко и обязательно с тщательно продуманными мерами предосторожности. Философское течение древней магии в основном отделилось от примитивного «крестьянского» течения. Тех, кто принадлежал к этому высшему течению, подозревали, но до суда дело редко доходило. Однако обычные люди, принадлежавшие к древним народам, сильно страдали от кампании, направленной против ведьм, которая становилась все более неистовой. Повсюду царили подозрения, обвинения и ужас. Суды работали с перегрузкой, а погребальные костры полыхали все чаще и яростнее. Возрождение, а потом и Реформация принесли с собой третий и последний кульминационный момент в деле искоренения колдовства. Возрождение означало растущую широту и терпимость взглядов. Оно вызвало к жизни дух теоретических идей, который бросил вызов ортодоксальным догматам и стимулировал возобновление исследований древних верований. Одним из результатов Возрождения стала Реформация. Однако она еще не означала терпимости — деятели Реформации были даже более яростными противниками колдовства, чем католики. Хотя они оспаривали все остальные положения христианской веры, но были так же твердо убеждены в опасности колдовства, как и в достоверности существования Бога. Реформированные церкви опирались на священное писание, которое гласило, что ведьме нельзя позволять жить, и это еще больше усиливало их ярость. «У меня нет ни малейшего сострадания к ведьмам! — восклицал Лютер. — Я бы сжег их всех!»

Когда Кальвин переиздавал законы Женевы, он сохранил те, которые были направлены против ведьм, и неуклонно исполнял их. Безумная ярость распространилась по всей Европе, и если запуганные граждане считали, что власти недостаточно усердны, они брали дело в свои руки и устраивали самосуд над всяким, на кого им указывали злоба или страх. Как сообщил иезуит Дельрио, в подобных случаях всегда приводили слова Флоримона — автора труда «Об антихристе». Он писал:

«Все, кто подает нам сигналы о приближении антихриста, согласны с тем, что мрачный период его пришествия всегда отмечен усилением колдовства и волшебства. Да и был ли когда-нибудь в истории столь тревожный век, как наш? Скамьи в наших судах, предназначенные для преступников, осквернены людьми, обвиняемыми в этом ужасном грехе. У нас не хватает судей, чтобы судить их. Наши тюрьмы битком набиты ими. Не проходит и дня, чтобы наши трибуналы не выносили кровавые приговоры или чтобы мы не возвращались домой, смущенные и объятые ужасом из-за ужасных признаний, которые нам пришлось услышать. И дьявол считается столь хорошим господином, что сколько бы его рабов мы ни предавали огню, все равно из их пепла восстают все новые и новые рабы и занимают места прежних».

И все это отнюдь не похоже на явное преувеличение.

Импульс этому истреблению дала известная папская булла 1484 г. — «Summis desiderantes affectibus». Тиару римского папы в том году получил Джованни Баттиста Чибо. Он издал манифест против колдунов, магов и ведьм. Это был всего лишь один документ из целой серии подобных деклараций, однако в нем церковники обрушили особенно жестокие обвинения на всякую ересь вообще — как на нарождающееся протестантство, так и на своего старого врага — дуализм вместе со всеми его подпольными организациями. Чтобы эта булла действовала эффективно, за ней последовало назначение судей, наделенных полномочиями отправлять правосудие в разных областях.

О двоих из этих судей стоит рассказать поподробнее — это были отец Джеймс Спренгер из Баля и отец Генрих Кремер. Оба они были доминиканцы. Они оба были назначены главными инквизиторами Германии. В 1490 г. они совместно создали руководство по выполнению этих обязанностей под названием «Malleus Maleficarum». Этот документ представлял собой свод законов кампании по борьбе с ведьмами, а также критерии оценки поведения ведьм и руководство по их уничтожению.

С нашей точки зрения это сочинение — безумное и жестокое в своей основе. С их точки зрения его можно было считать жестоким, но необходимым, а вот наши взгляды показались бы им безумными. Ведь мы живем в век религиозной терпимости, которая для них была равносильна отказу от Бога. Однако они наверняка поняли и одобрили бы осуждение политических заключенных в авторитарных государствах (даже не разделяя идейных предпосылок), так как свойственная таким государствам идея сохранения общества путем избавления от инакомыслящих любыми защищать подсудимого, как правило, исполнял свои обязанности крайне формально и был практически нереальной фигурой. Считалось, что ересь по своей сущности не подлежит оправданию, и любой адвокат, осуществлявший защиту, сам вполне мог превратиться в подозреваемого (в наше время то же самое происходит на политических судебных процессах во многих странах мира). Если адвокат вообще хоть что-нибудь говорил, он мог только предъявлять встречные обвинения, но не пользоваться формальными промахами обвинителя. Следовательно, если человек становился подозреваемым, то практически неизбежно становился и подсудимым, а стать подсудимым — это почти неминуемо значило быть приговоренным. Бодин, великий авторитет семнадцатого века, писал: «Суд над лицами, обвиняемыми в подобных преступлениях, следует проводить совсем не так, как суд над людьми, совершившими другие преступления. Если судья твердо придерживается обычного хода судебного процесса, он тем самым противоречит духу закона — как божеского, так и человеческого. Человека, обвиняемого в колдовстве, ни в коем случае нельзя оправдывать…» И действительно, их очень редко оправдывали.

Однако с безжалостной логикой следовал вывод, что правосудие считается потерпевшим неудачу, если сам заключенный (или заключенная) не сделал «добровольного» признания. В этом случае применялись пытки — хлыст, огонь, дыба, тиски для пальцев, ужасный стул с гвоздями, который медленно нагревали снизу, и все прочие способы, какие только могла измыслить бесчеловечная изобретательность. К этому времени ведьма была уже полностью обрита для облегчения поисков на ее теле «клейма ведьмы». Пытки не всегда повторяли, но они могли быть длительными. В наш собственный век мы уже повидали достаточно, чтобы узнать, что есть предел, за которым практически ни одно человеческое существо не способно выдержать безграничные душевные и физические муки, поэтому мало кому удавалось удержаться от признания и обличения других людей, которого требовали инквизиторы. Будет вполне достаточно привести только один ужасный и душераздирающий пример того, как в эту ужасную машину попал человек, не имевший никакого отношения к ведьмам. Перед вами письмо, которое бургомистр Юниус 24 июля 1628 г. дрожащей рукой написал своей дочери:

«Много сотен тысяч раз желаю тебе спокойной ночи, моя дорогая и любимая дочь Вероника! Невиновным попал я в тюрьму, невиновным подвергся ужасным пыткам, невиновным должен и умереть. Ведь каждый, кто имел несчастье попасть в тюрьму для ведьм [в Бамберге], должен стать ведьмой или колдуном. Иначе его будут пытать до тех пор, пока он сам не выдумает что-нибудь — да сжалится над ним Господь, да вразумит его! Я расскажу тебе, как это произошло со мной… И потом пришел палач — да будет милосерден Господь на небесах — и надел на меня тиски для пальцев, так что кровь потекла из-под ногтей и отовсюду, и после этого уже целый месяц я не могу нормально владеть руками, как ты можешь судить по этому письму… После этого они сначала сорвали с меня одежду, связали мне руки за спиной и стали пытать — связали руки за спиной, привязали к ним веревку и подвесили к блоку, прикрепленному к потолку. В ту минуту мне показалось, что наступил конец света. Восемь раз они вздергивали меня наверх, а потом отпускали, и я снова падал на пол. Я перенес ужасающие муки. Тогда палач сказал: «Господин, прошу вас, ради Бога, признайтесь хоть в чем-нибудь, правда это или нет, иначе вам не вынести всех пыток, которые вам уготовлены. Но даже если вы все перенесете, все равно вам не спастись…».

Юриус попросил дать ему один день на размышления, выдумал историю о сборище ведьм и под угрозами дальнейших пыток назвал имена некоторых людей, которые якобы присутствовали на том сборище, а кроме того, сознался в разнообразных преступлениях.

«А теперь, мое дорогое дитя, перед тобой лежат все мои признания, из-за которых мне предстоит умереть. И все это — чистейшая ложь и выдумки, да поможет мне Господь! Ведь все это я был вынужден сказать из страха перед пытками, грозившими мне помимо тех, что я уже перенес. Ведь они никогда не прекращают пыток, пока человек в чем-нибудь не сознается. Каким бы хорошим он ни был, все равно он обязательно должен быть колдуном. Ни один не спасется, будь он хоть графом… Дорогое дитя мое, храни это письмо в тайне, чтобы никто его не нашел, иначе меня будут пытать еще более жестоко, а тюремщики будут обезглавлены. Это строго-настрого запрещено… Дорогое дитя, заплати этому человеку доллар… У меня ушло несколько дней, чтобы написать это письмо — я плохо владею обеими руками. Я нахожусь в самом отчаянном положении. Спокойной ночи, дитя мое. Увы, твой отец Иоганн Юниус никогда больше не увидит тебя. 24 июля 1628 г.

[Приписка на полях]. Дорогое дитя мое, сразу шесть человек дали показания против меня: канцлер, его сын и другие…Но все это ложь! Они сказали мне, что сделали это вынужденно, и перед тем, как их казнили, они попросили у меня прощения во имя Бога[74]«.

Если все старания вырвать у заключенного признание терпели неудачу, судье было разрешено обещать помилование, при этом мысленно сделав оговорку, что это помилование предназначалось всей общине, а не конкретному заключенному. Если же судью мучила совесть, он мог обещать заключенному помилование, а потом возложить вынесение приговора на кого-нибудь другого. Случаи спасения действительно были чрезвычайно редки. Возможны были разные варианты поведения заключенных: раскаявшиеся; признавшие свою вину, но не раскаявшиеся; упорствовавшие, но потом все же раскаявшиеся; отрицавшие свою вину и так и не раскаявшиеся; упорно все отрицавшие и т. д. После того как церковные власти выносили надлежащий приговор, заключенного или то, что от него оставалось, передавали для казни гражданским властям. В деле оставалась лаконичная запись на латинском языке: «convicta et combusta».

Папская булла и «Malleus Maleficarum» стали руководством к действию, которое особенно широко применялось в Германии, Франции и распадающейся Римской империи, но в целом соблюдалось во всех католических общинах, так же как впоследствии «Демонология» Джеймса I стала официальным руководством в протестантской Британии. Количество жертв все росло. Гонения с удвоенной силой свирепствовали почти во всех провинциях Германии. Один только епископ в Бамберге обрек на сожжение шестьсот человек. Там была построена специальная тюрьма для ведьм, которая всегда была набита битком. За один год в Вюрцбургской епархии было уничтожено девятьсот человек, а в Нюрнберге и других крупных городах ежегодно сжигали по сто — двести человек. Таким же образом обстояли дела во Франции и Швейцарии. За один год в округе Комо предали смерти тысячу человек. Инквизитор Ремигий, автор работы «Поклонение дьяволу», был судьей в Нанси и похвалялся тем, что за пятнадцать лет лично приговорил к сожжению девятьсот человек. Дельрио писал, что за три ужасных месяца 1515 г. в Женеве были казнены пятьсот человек. В Тулузе инквизиция во время одной казни уничтожила сразу четыреста человек, а в Дуэ за один год казнили пятьдесят человек. В Париже тоже регулярно совершались казни. В Пиринеях — стране волков — существовала такая популярная форма колдовства, как loup-garou[75]. Де Л’Анкр из Лабу приговорил к сожжению двести человек. Если уж считалось, что дьявол мог вселиться в свинью, значит, он вполне мог вселиться и в волков. Несомненно, в то время встречались отдельные личности, помешанные на волках, но они не обязательно были связаны с культом ведьм, как, например, Жиль Гарнье, которого в 1573 г. обвинили в том, что он опустошал всю округу и уничтожал детей. Он признался, что убил двенадцатилетнюю девочку, разорвал ее на куски зубами и волчьими клыками, а потом съел те части ее тела, которые посчитал неосторожным отнести домой к жене. Позже он убил еще одну девочку и растерзал были запрещены и ни одна ведьма не была сожжена заживо, за исключением тех случаев, когда суд вершила разъяренная толпа[99]. Что же касается пыток, то это понятие относительное. Старухи, которым не давали спать, связывали в неестественной позе, поколачивали, запугивали, придирались к ним и «наблюдали» за ними, должно быть, невыразимо страдали, даже если к ним не применяли неофициально такие методы, как прижигание ступней или избиение.

Лишь в сравнительно поздний период поиски и уничтожение ведьм в Англии приняли такой размах, что это уже можно было назвать кампанией в полном смысле слова. Упоминаются один или два «благородных» суда, и на разных уровнях прошла череда судебных дел по таким обвинениям, как симпатическая магия, дурной глаз, заколдовывание скота, отравление и т. п. Ведьмы в то время наверняка существовали, так же как и древние верования, которые временами распространялись очень широко. Но им обычно противостояли местные меры — ведьмам «пускали кровь» (такое и в наши дни иногда случается в диких и глухих уголках). или устраивали самосуд. Против колдовства как такового под влиянием Реформации до 1542 г. существовало несколько официальных законов — более ранние законы были направлены против убийства с помощью колдовства, против ереси, отравления, надувательства или сексуальной развращенности и предусматривали разные степени наказания. В середине пятнадцатого века некий Генри Хойгс из Бодмина сломал себе ногу. По его мнению, это несчастье случилось с ним из-за чар, волшебства и колдовства, которые наслал на него сэр Джон Хэрри, который похвалялся этим и даже заявил, что в следующий раз он тем же способом сломает жалобщику шею. И Хойгс обнаружил, что обычное право не в состоянии защитить его. В то время существовала значительная правовая неопределенность.

Когда влияние Реформации стало по-настоящему заметно в обществе, оно сделалось более жестоким по отношению к ведьмам. Не последнюю роль в этом сыграли изгнанные приверженцы Марии Стюарт, которые вернулись в Англию после вступления на престол королевы Елизаветы. В основном именно по вине этих людей вспыхнул первый серьезный приступ паники, продолжавшийся примерно с 1588 по 1620 г. Дело в том, что многие из них до этого жили в Женеве и пропитались патологической «ведьмоманией», свойственной кальвинистам. Этот принцип они позаимствовали из идеи кальвинистов о полной развращенности человечества. Кроме того, они верили во вдохновение от священного писания и сами какое-то время находились в таком же положении, какое по традиции всегда занимали колдовство и ересь. Возможно, верно и то, что в Англии под влиянием континента примерно в то же самое время наблюдался всплеск реальной деятельности более интеллектуальных видов колдовства, но опыт, имевшийся у этих бывших изгнанников, не позволял им его обнаружить. Так случилось, что эти фанатики обосновались в основном в восточных графствах, где действительно еще сохранились местные культовые обряды — их соблюдали на низком уровне представители древних примитивных народов, которые жили в изоляции среди болот в деревеньках, группировавшихся вокруг прудов. Они не теряли времени зря, требуя крови.

Закон против ведьм, принятый Генрихом VIII, был отменен во время правления следующего монарха. Однако королева Елизавета в 1563 г. издала новый закон. Ее подталкивали к этому Джон Джуэл, епископ Солсберийский, и Эдмунд Грайндел, епископ Лондонский. Оба они в то время недавно вернулись из-за границы и были шокированы огромным количеством «фантастических и дьявольских личностей», действовавших в открытую. Джуэл был проповедником королевы. Он был убежден, что законы нуждаются в поправках, и умолял королеву: «Не угодно ли вашей милости понять, что в королевстве вашей милости за эти несколько лет ведьмы и колдуны удивительно расплодились? Ваши поданные изнемогают и уже близки к гибели; их румянец блекнет, их плоть гниет, их речь парализована, они лишены чувств… Я молю Господа о том, чтобы они никогда не занимались этим в дальнейшем». Смысл здесь достаточно очевиден: светский закон не способен справиться с этой угрозой, в то время как церковный закон налагает слишком незначительные наказания. Грайндел подал прошение, и законопроект был принят. Но даже тогда он был гораздо мягче, чем соответствующие законодательные акты на континенте. За исключением случаев, когда ведьмы призывали злых духов или сверхъестественными средствами вызывали чью-то смерть, к ним для начала применяли только такие наказания, как тюремное заключение или позорный столб. Тех, кого приговаривали к смерти, казнили путем повешения, а не сжигали у столба. Кроме того, все еще не было законного применения пыток — правда, при случае их все же использовали, чтобы вырвать признание у «трудных» обвиняемых. Однако даже во время самого тяжелого периода — с 1598 по 1607 г., когда закон Елизаветы был дополнен гораздо более суровым законом Джеймса I, в Лондонском судебном округе из тех, кому было предъявлено обвинение, только сорок процентов были отправлены на виселицу.

Страх перед колдовством особенно сильно распространился по стране после известного дела о колдовстве в селении Ворбуа. В этой маленькой деревушке недалеко от города Хантингдона жила одна старушка по имени мамаша Сэмюэл. В 1590 г. она призналась хитрой леди Кромвель (второй жене деда Оливера Кромвеля), что именно она вызывает постоянные приступы судорог у пятерых девочек — дочерей ее соседа. На суде она сама, а также ее дочь и муж были признаны виновными. Они были повешены, после чего их обнаженные тела были выставлены в назидание любопытным зрителям (кроме того, это был дополнительный доход для тюремщика). Сэр Генри Кромвель, владелец поместья, к которому относилась эта деревушка, получил в собственность имущество Сэмюэлов и из него пожертвовал «вещи на сорок фунтов», чтобы заплатить за проповеди, которые ежегодно в день благовещения читал какой-нибудь доктор или бакалавр богословия в Кембридже, в колледже королевы. В этой проповеди полагалось яростно осуждать «такие отвратительные грехи и проступки, как колдовство, заклинания, чары и волшебство». Таким образом, благодаря известности этого дела и высокому положению, которое занимали участвовавшие в нем лица, был надолго основан центр распространения кампании против подобных преступлений. Эти проповеди продолжались аж до 1718 г.

Следующий импульс гонениям на ведьм был дан в 1603 г., когда на трон взошел Джеймс I. Он привел с собой целую орду шотландцев, насквозь пропитанных той же истерией, что и на континенте, но только в их собственном догматическом и жестоком варианте. Джеймс обладал некоторым личным опытом в том, что касалось деятельности ведьм, а также большим авторитетом как составитель труда под названием «Демонология», опубликованного им шестью горами раньше. В первом же законопроекте, выпущенном его первым парламентом, он ввел гораздо более суровые законы, чем законы периода правления Елизаветы. В соответствии с ними впервые колдовство как таковое сразу же должно было караться смертью. Судебное преследование ведьм все усиливалось, страсти еще больше накалялись из-за целого вала нравоучительной литературы, в которой повторялись текущие версии ставшей популярной на континенте легенды о Фаусте, заключившем договор с дьяволом, а также распространялись ужасающие отчеты о судебных процессах по делу Сэмюэлов и другим подобным делам в королевстве Джеймса. Акцент на договоре с дьяволом имеет важное значение, потому что вскоре он стал основным критерием, по которому колдовство или черную магию отличали от волшебства, чар и магии в целом.

В стране распространялось также множество брошюрок по поводу знаменитого дела ланкаширских ведьм, романтическую версию которого в девятнадцатом веке представил Гаррисон Эйнсуорт. У этого дела было два этапа. Первый этап состоялся в 1613 г. Тогда обвинения было предъявлены девятнадцати заключенным, в том числе и мамаше Демдайк, которая получила широкую известность благодаря драме этого придворного поэта. Второй этап имел место в 1634 г., когда один мальчик (честность которого весьма сомнительна) вновь выдвинул обвинения в колдовстве — главным образом против одной старухи по имени мамаша Диккенсон. Вместе с ней были обвинены еще сорок человек. Правда, некоторым из них удалось скрыться благодаря перемене настроения местных властей, которые были в высшей степени враждебны пуританскому Лондону и парламенту.

К этому времени в придворных кругах уже распространились оппозиционные взгляды. В исключительно интересной работе под названием «Четыре века веры в колдовство»[76] мистер Тревор Дэвис подчеркнул, что Джеймс I, этот весьма проницательный монарх, в значительной степени отказался от своих прежних взглядов на колдовство. Его преемники из династии Стюартов относились к колдовству со все большим скептицизмом. Такие взгляды были приняты большинством членов Королевского общества и после этого стали распространяться в кругу интеллигенции. Дэвис предполагает, что неверие в колдовство стало результатом гражданских войн. Однако достоверно известно, что «Долгий парламент» проявлял особую озабоченность поиском ведьм. Кроме того, вторая волна судебных процессов, самая страшная, приходилось как раз на период с 1642 по 1649 г., когда парламентские войска заняли территории, которые прежде были верны королю. Священный союз и Ковенант[77] привели к усилению шотландского влияния.

Именно во время этой второй и самой ужасной волны гонений действовал известный Мэтью Хопкинс, который занимался поиском ведьм и присвоил себе звание генерала. Довольно многозначительно то обстоятельство, что его деятельность развернулась именно в восточных графствах. Вначале он действовал в городе Ипсуиче как «адвокат, но малоизвестный». Очевидно, он читал «Демонологию» Джеймса I и труды наиболее известных в континентальной Европе авторитетов в этой области. Потом он переехал в город Мэннингтри в графстве Эссекс, а через некоторое время, в 1644 г., стал подозревать семерых или восьмерых женщин. Он считал их ведьмами и заявил, что они каждую шестую пятницу устраивали шабаш возле его дома. Совершенно очевидно, что он был самым обыкновенным лжецом, и невозможно сказать наверняка, приходилось ли ему когда-нибудь сталкиваться с настоящими ведьмами. Однако он мастерски добивался от обвиняемых признаний, мучил их и «наблюдал» за ними. Для начала он приговорил двадцать девять человек в Челмсфорде. Вместе со Стерном, своим главным помощником, он по очереди посетил Суффолк, Норфолк, Кембриджшир, Хантингдоншир, Бедфордшир и другие графства. Он получал по 20 шиллингов за каждую поездку и по 20 шиллингов за каждого осужденного. У нас есть письменные свидетельства о том, что в результате его кампании погибло около двух сотен человек, главным образом женщин. Возможно, были еще сотни жертв. Пуританские власти поддерживали его, но в конце концов его алчность даже их восстановила против него, и в 1646 г. он был вынужден уйти в отставку. Старая история о том, что его самого якобы проверили его же методом и сожгли как ведьму, оказалась полным вымыслом.

В качестве метода проверки Хопкинс использовал прокалывание кожи, которое уже описывалось выше. Если ему удавалось обнаружить какое-нибудь образование на коже, он заявлял, что это дьявольский сосок. Он сажал предполагаемую ведьму посреди комнаты со скрещенными ногами или в какой-нибудь другой неудобной позе и связывал ее так, чтобы ей было больно. Потом надзиратели посменно «наблюдали» за ней и в течение суток и более держали ее без пищи и сна. Если в комнате появлялось какое-нибудь животное или насекомое, Хопкинс делал вывод, что это пришел ее бесенок или злой дух, чтобы пососать у нее молоко. Разумеется, от боли и изнеможения подозреваемая могла согласиться на признание. Иногда, как в случае с Джоном Лоусом, бывшим приходским священником из Брэндстона, надзиратели несколько ночей не давали подозреваемому спать и «гоняли его взад и вперед по комнате, пока он не начинал задыхаться. Потом они давали ему немного передохнуть и гоняли снова. Все это продолжалось до тех пор, пока он не приходил в такое состояние, что ему жизнь становилась не мила и он уже с трудом осознавал, что делал или говорил».

Хопкинс также верил в эффективность «испытания водой», применение которого всячески рекомендовал Джеймс I. Это было древнее испытание, которое вело свое происхождение из дохристианских времен. Смысл его состоял в том, что вода — священная субстанция — будет «отвергать» подозреваемых, если они виновны, и они утонут только в том случае, если невиновны. Впоследствии эту идею связали с концепцией крещения. Испытание водой со строгими правилами и надлежащими молитвами и обрядами продолжали широко применять в Англии, пока в 1219 г. его не отменил Генрих III. Однако по отношению к ведьмам его все-таки применяли, хотя уже не в рамках обычного права. Возможно, это было связано с несколько запутанной идеей о том, что тех, кто исповедует древнюю религию, следует испытывать древними дохристианскими методами. Некоторые обвиняемые даже специально просили назначить им такое испытание. В руководстве «Malleus Maleficarum» о нем отзывались неодобрительно, но в Шотландии и Англии оно было очень популярно. Здесь описывается его более поздний вариант. Подозреваемую подталкивали к берегу, обнаженную или в рубашке, и бросали в воду со связанными крест-накрест руками и ногами — левая нога была связана с правой рукой и наоборот. Вокруг талии тоже обвязывали веревку, чтобы предполагаемую ведьму можно было спасти, если она будет тонуть, но часто ее даже не пытались спасать. Если же ведьма все-таки всплывала (а такое нередко случалось, несмотря на «помощь» сочувствующих наблюдателей, которые шестами толкали ее в глубину), считалось, что она виновна. Если она не всплывала, эксперимент нередко повторяли. В конце концов первоначальное символическое значение погружения в воду было забыто, и из испытания оно превратилось в жестокую форму наказания.

Среди других испытаний, применявшихся в семнадцатом веке, были такие методы, как взвешивание на одних весах с огромной церковной Библией в металлическом переплете, кровопускание, проверка способности правильно прочитать молитву «Отце наш», а также кипячение крови или мочи подозреваемой, чтобы проверить, не появится ли при этом в помещении какое-нибудь живое существо — злой дух.

В пуританских районах эта традиция сохранилась надолго. Позже ее дополнительно усилили методисты, которые верили в ведьм. Все это нашло отражение в фольклоре. Некоторые дела вскрывались и иногда доходили до суда. Однако скептицизм рос. Явно произвольный характер обвинений и трагическая неадекватность доказательств по большинству дел, рассматривавшихся в суде, привели к тому, что к середине XVIII века образованные люди в целом были настроены против судебного преследования ведьм. После 1665 г. количество подобных судебных дел стало быстро сокращаться, и последние казни в Лондонском судебном округе, о которых сохранились письменные свидетельства, относятся к 1657 г. Казни путем повешения продолжались на западе Англии (там сохранились лишь неполные материалы) и в некоторых других районах. В городе Эксетере в 1684 г. была казнена Элис Молленд. В 1712 г. была приговорена к смерти одна ворожея из Уолкерна (графство Хартфордшир), которую подозревали многие местные жители, в том числе и два священника. Однако исполнение приговора было отложено, и несмотря на настоящую войну, которую развязали против нее авторы нравоучительных брошюр, она прожила после этого еще двадцать лет. Время от времени имели место случаи самосуда. Особую известность получил случай, происшедший в 1751 г. в Лонг-Марстоне, неподалеку от Тринга. Разъяренная толпа ворвалась в работный дом и выволокла оттуда пожилую супружескую чету. Это были Джон и Рут Осборн, им обоим было уже за семьдесят. Их протащили две мили до местного пруда. Там их раздели, связали и бросили в воду. В результате такого обращения оба они погибли, а трубочист, проявивший в этом эпизоде особую жестокость, впоследствии был повешен как убийца. Несколько подобных случаев произошло гораздо позже.

Однако в 1736 г. акт Джорджа II отменил эти карательные законы. Начиная с этого времени наказания стали применяться к людям, которые «притворяются, что практикуют тот или иной вид черной магии, волшебства, колдовства или заклинаний, или занимаются предсказанием судьбы, или, пользуясь своими умениями и знаниями в каких-либо оккультных или других хитрых науках, делают вид, что могут узнать, где и как были украдены или потеряны те или иные вещи или движимое имущество…». Однако наказания, применяемые к этим людям, в том числе к цыганам, «белым» ведьмам, ворожеям и рыночным шарлатанам, были достаточно легкими. Ярость была уже растрачена.

престол общее количество казней в Шотландии составило около 7000, или по двести казней ежегодно (если только эта цифра заслуживает доверия). Многие из тех судебных процессов уже упоминались в этой книге там, где это было уместно. Эти кошмарные истории об ужасе, крови и пытках вполне доступны всем, кому они приходятся по вкусу. Последняя казнь состоялась в 1722 г. — в Дорнохе сожгли престарелую женщину, которую считали ведьмой. Утро было сырое, поэтому перед казнью она терпеливо сидела и грела руки в пламени, которое вот-вот должно было поглотить ее. После этого, несомненно, было еще много случаев самосуда. Да и сейчас в Хайленде все еще достаточно много предполагаемых ведьм — это эксцентричные или просто злобные создания, и народ твердо верит в их необычайные способности, так что какие-либо сомнения тут неуместны.

Итак, здесь частично изложена история судебного преследования ведьм на Британских островах. Нет необходимости приводить подробности подобных кампаний во всех европейских странах. В Скандинавии в 1669 г. состоялся известный судебный процесс — дело Блокулы. В тот раз к смерти приговорили семьдесят человек, в том числе пятнадцать детей. Для Италии характерен особый акцент на национальной склонности к отравлениям, а для Испании — театральные ужасы autos-da-fe[78]. Суды над ведьмами шли повсюду — в некоторых странах они продолжались даже в XVIII веке. Однако стоит все же вкратце описать то, что происходило в Америке под влиянием Старого Света. Когда иммигранты, в основном пуритане, обосновались на восточном побережье нового континента, они привезли с собой обычаи и верования того общества, которое покинули. Они привезли с собой родной язык и даже в наше время все еще говорят на языке, который ближе к тому прежнему английскому языку, чем тот, который характерен для современной Великобритании. Они взяли с собой и большинство законов — например, положение о том, что браки могут регистрироваться мировым судьей. Это правило некоторое время было распространено в странах Содружества, но теперь почему-то смущает простодушных английских поклонников американских фильмов. Иммигранты также привезли с собой предубеждения против «аморальности» и приняли законы против свободы личности, такие же суровые, как законы против свободы совести — те самые, которые вынудили их покинуть родину. Они привезли твердую веру в колдовство, а возможно, еще и нескольких ведьм впридачу. Эти колонисты происходили именно из тех районов Англии, которые были более всего одержимы «ведьмоманией», а именно из Ланкашира и восточных графств. Монтегю Саммерс с какой-то беспричинной антипатией пишет, что среди них было слишком много «вечно недовольных женевцев, из-за чьих ссор в Англии стало так жарко, что они уже больше не могли там оставаться». В Новой Англии ту же самую нетерпимость и ханжеское благочестие демонстрировали некоторые члены семейства

ГЛАВА 13. Экономические, социальные и интеллектуальные причины упадка

Вскоре у фей выросли прозрачные крылышки, и они стали уделом маленьких детей и местных суеверий.

Естественно, нельзя сказать, что новые концепции пришли на смену старым гладко и без конфликтов. Роберт Бертон, великий, всеми любимый и всеми обкрадываемый составитель антологий, в 1621 г., перечисляя сторонников и некоторые аргументы в пользу новой точки зрения, писал о «зеленом кружке фей или ведьм, которых мы обычно находим на равнинах… кое-кто считает их результатом падения метеора». Далее он писал: «Многие вообще отрицают существование ведьм или считают, что если даже ведьмы и есть, они не могут причинить никакого вреда… в отличие от большинства адвокатов, богословов, врачей и философов…» Это было сказано уже давно, однако гораздо раньше — почти за сто лет до этого — Джин Уир, врач герцога Клевского, в своей работе под названием «De Praestigiis Daemonum» критиковал позицию ортодоксов, хотя и верил в существование ведьм. Двадцать лет спустя, в 1584 г., доктор Реджинальд Скот из Кента опубликовал свою знаменитую книгу «Открытие колдовства» В ней он представил свою точку зрения, согласно которой общепринятые представления о деятельности ведьм — это «не что иное, как воображаемые, ошибочные концепции и нововведения», которые срабатывают «там, где распутные нехристианские обряды людей, верящих в колдовство, влияют на немолодых, подавленных, невежественных и суеверных людей, и обычно все это обнаруживается, когда из них вытягивают признания путем нечеловеческих ужасов и пыток». Сам Скот верил в призраков, однако его атака привела к тому, что все имевшиеся экземпляры его сочинения по приказу Джеймаса I были сожжены — в то время этот король только что тюрьму, он заявил, что для суда не существенно, вернется ли она домой пешком или полетит по воздуху. Однако в 1664 г. он без всякого сожаления приговорил к смерти двух старух из Эдмундсбери на основании показаний детей и человека, больного эпилепсией. В роли свидетеля со стороны обвинения и медицинского эксперта тогда выступал сэр Томаса Брауна. Однако если многие интеллигентные люди все еще верили в реальность тайных сил, противостоящих христианскому обществу, осмелевшие в тот период сторонники «здравого смысла» и «твердолобые» протестовали. И у них были все основания для этого — как, например, в случае, когда сэр Джон Холт обнаружил, что список заклинаний, принадлежавший одной пожилой женщине, которой он должен был вынести за это приговор, представлял собой тот самый кусок пергамента с нацарапанными на нем несколькими латинскими словами, которым он сам когда-то расплатился со своей квартирной хозяйкой, которой нужно было вылечить свою больную дочь (это была одна из его юношеских выходок во время учебы в Оксфорде)[79]. Этот случай и многие другие, происшедшие на пороге XVIII века, окончательно убедили законодателей и большинство начитанных людей (по сравнению со всем населением это было крошечное меньшинство, однако оно обладало гораздо большим влиянием, чем образованные люди в наше время). Между тем толпа оставалась верной своим страхам и позорному стулу[80]. К таким людям относился и доктор Сэмюэл Джонсон. Вероятно, трудности, связанные с истолкованием его полновесной ортодоксальности, и причины одолевавших его приступов душевных сомнений и неуверенности частично кроются в том, что он не вписывался в традиции личфилдской[81] молодежи со своим убогим духовным багажом на уровне Граб-стрит[82]. Как бы там ни было, он заинтересовался коклейнским призраком, а посетив остров Скай[83], поверил в ясновидение жителей Хайленда. Эддисон, которого в наши дни назвали бы довольно посредственным и отсталым эссеистом, уклонялся от окончательного решения. «В целом я верю, что такое явление, как колдовство, существовало и продолжает существовать, — писал он в 1711 г. — Но в то же время я не могу поверить ни в один конкретный пример колдовства». Пятьдесят лет спустя ему уже не нужно было бы высказываться столь осторожно. Тогда большинство авторов и тех людей, которым предназначались их произведения, считали, что на общепринятом уровне колдовство — это литературная выдумка, исторический анахронизм, деревенская забава и папистский обман. Если они вообще когда-нибудь задумывались над этим, то заблуждались, слишком доверчиво принимая неверие в колдовство. Здесь уместно упомянуть работу Бэкона «Предрассудок неверия в предрассудки». Они полагали, что естественные события имеют естественные причины и что то же самое относится и к сверхъестественным событиям.

Здесь уже в достаточной мере акцентировалось внимание на том, что одной из способностей ведьм — как белых, так и черных — было знание трав и других видов природной магии, которая вела свое происхождение из древнейших времен и была дополнительно укреплена посредством веры и страха. Помимо определенных способностей к сверхчувствительности или даже гипнозу, ведьмам было также свойственно глубокое знание трав и животных — более древнее по своему происхождению, чем христианство. Поэтому они всегда были на подозрении. Евреев заклеймили как ростовщиков, потому что средневековые законы только одним евреям разрешали давать деньги взаймы. Кроме этой, было всего несколько профессий, которыми им разрешалось заниматься. Аналогичным образом ведьмы в значительной мере получили монополию на способность к исцелению. Это их способность носила двойственный характер: они могли не только лечить, но и вредить. Причина лежала в средневековых запретах на медицину. Любознательность, свойственная эпохе Возрождения, означала конец этой монополии. Как только добропорядочные граждане получили возможность заниматься лечением на столь же законных основаниях, как ведьмы, сила ведьм пришла в упадок. Кроме того, появилась более совершенная система постановки диагноза, и это привело к тому, что магию гораздо реже стали считать причиной тех или иных болезней. Сейчас уже трудно сказать, что чему предшествовало: критический интеллектуальный подход или наблюдение и сравнение материальных явлений, Но одно не вызывает сомнений: развитие медицины ускорило приближение упадка веры и вместе с тем ослабило невежество в медицинских вопросах тех людей, которые прежде верили в мир дьяволов, чудес и заклинаний.

Конечно, было бы в высшей степени неверно делать вид, что в средние века вообще не существовало законного целительства. Какие-то искаженные воспоминания о медицинских познаниях античного мира все же сохранялись. Общий упадок был приостановлен в период возрождения в тринадцатом веке благодаря медицинской школе Салерно, хотя в плане научных знаний она прибавила не так уж много нового. В тот же период в Сицилии во время правления свободомыслящего короля Фредерика II, советником которого был Майкл Скотт по прозвищу «Колдун», существовала прогрессивная медицинская система бесплатного лечения бедняков. За больными ухаживали бенедиктинцы и монахи других монастырей. С юга и востока постепенно просачивались арабские и византийские медицинские методы. Парикмахеры также оказывали медицинскую помощь, и в целом на многих уровнях делались неуклюжие попытки облегчить человеческие страдания — и, разумеется, страдания животных тоже. Лошадей, к примеру, лечили святой водой, и это довольно типично для того времени. Однако в целом можно сказать, что аскетизм,

при боли в ухе: капать в ушное отверстие пену от проколотой улитки. От судорог: маленький кусочек человеческого черепа натереть как имбирь и смешать с пищей (такой совет давал даже такой знаменитый и модный врач, как Роберт Бойл). От подагры: взять паука, оторвать у него лапки и с помощью оленьей кожи привязать к ноге. От водянки: сжечь нескольких крупных жаб, золу насыпать в кувшин с широким горлышком, плотно заткнуть пробкой и держать в сухом месте; потом при прибывающей луне девять дней по утрам принимать по одной полной чайной ложке, растворенной в молоке. От коклюша: жареные мыши.

Есть и другие, еще более отвратительные и бессмысленные примеры. Однако многие рецепты содержат ингредиенты, которые действительно могли приносить определенную пользу. Все остальное делала вера. Именно вера, должно быть, была решающим фактором и в таком обычае, как «королевское прикосновение» к золотухе. Хотя в более поздний период представители королевской династии Стюартов с отвращением относились к этому обычаю, все же его продолжали соблюдать, пока наконец Вильям III не отказал страдальцу, желавшему, чтобы король прикоснулся к нему со словами: «Да дарует тебе Господь хорошее здоровье и разум!» Но вера больше уже не была прерогативой исключительно церкви, ведьм и древних обычаев. Постепенно росла вера во врачей — исключительно благодаря их мастерству![84]

Полная неразбериха идей, царившая в те времена, открывала прекрасные возможности для деятельности шарлатанов. Поэтому восемнадцатый век стал эпохой расцвета всевозможных экспериментирующих знахарей, жуликов, фокусников, работавших на рыночных площадях, а также опасных и притом дорогостоящих провидцев. Эти люди черпали свои идеи главным образом из частично усвоенных остатков гностицизма, редких публикаций и других каналов, по которым в общество понемногу просачивалась тайная доктрина адептов магии. Деятельность этих эксгибиционистов буквально зачаровывала людей — особенно если на первый взгляд казалось, что они не озабочены наживой, подобно Калиостро. Однако я пишу книгу о колдовстве, а вовсе не о том запутанном лабиринте, в который вылился мистический и интеллектуальный поток древней религии. Поэтому в данный момент я не буду заниматься поверхностным анализом столь важного вопроса. И без того уже слишком многие авторы, писавшие о колдовстве, завершали изложение своего подхода к этой сложной и глубокой теме главами, не имеющие к ней непосредственного отношения и посвященными талисманам, астрологии, столоверчению, хиромантии, жезлогаданию, физиономике и животной магии. В завершающей главе я хотел бы рассмотреть, что же случилось с истинной иерархической традицией. Здесь же достаточно повторять, что скорее всего важные открытия в медицине были сделаны не обычными алхимиками, которые чрезмерно увлекались философией, а алхимиками-выродками, которые не боялись экспериментировать и, к примеру, совершенно случайно выделили фосфор. Другие же больше увлекались магнетической медициной или практиковались в искусстве внушения или самовнушение (некоторые из этих людей были перебежчиками из обществ розенкрейцеров или иллюминатов[85]). Впоследствии это привело к созданию несколько более вульгарной системы, которую столь сенсационно демонстрировал Месмер.

Однако следует упомянуть еще об одной силе, содействовавшей развенчанию народной системы колдовства на Западе. Это — произведения драматургов, и прежде всего Шекспира. На самом деле Шекспир не так быстро был признан гением, как склонны полагать более поздние авторы, писавшие об английской литературе. Однако он несомненно представлял собой настоящее чудо и великую силу. Кроме того, он в своем творчестве отразил тот подход к различным темам, который его современники считали правильным; он время от времени использовал этот прием, чтобы польстить великим и выдающимся и в то же время обратиться к жизненному опыту простых читателей. Уже упоминалось о том, что в старинных спектаклях-мистериях Адам и Ева играли свои роли в обнаженном виде, а дьявол представал перед зрителями в полном снаряжении: с козлиными рогами, ослиными ушами, раздвоенными копытами и огромным фаллосом. Эта традиция продолжалась до драматургов периода правления Елизаветы и даже позже. Кроме того, были еще спектакли, иногда достаточно интересные, изображавшие конкретные судебные процессы над ведьмами — например, над мамашей Шепли — ведьмой из Эдмонтона — или над ланкаширскими ведьмами. Эти легендарные ведьмы даже в восемнадцатом веке облетели сцены многих театров — их появлению предшествовала тщательная механическая подготовка, и оно сопровождалось самой дикой музыкой. С другой стороны, Марлоу, который сам глубоко заинтересовався мистическими вопросами, создал великую драму на основе легенды о Фаусте, как и некоторые другие драматурги. Шекспир в своей «Буре» и в других произведениях рассматривал философскую сторону магии, а в трагедии «Макбет» представил современный и северный варианты легенды. Эту историю со всеми подробностями и, как обычно, чрезмерно перегруженным словарем можно найти в седьмой главе книги Монтегю Саммерса «История колдовства и демонологии». Однако он не отметил то обстоятельство, что хотя Шекспир перенял эти замечательные драматические приемы, тем не менее не особенно верил в их историческую достоверность. Жанна д’Арк у него — ведьма, однако его старухи в «Макбете» — это просто сценические пародии на ведьм, а феи в его изображении вообще не имеют никакого отношения к ведьмам. Он действительно ввел в свое творчество концепцию «маленьких людей» или людей-лилипутов, которую, возможно, позаимствовал из итальянских источников. Феи у него — это смешные и озорные существа, а вовсе не синонимы непонятных и злых колдовских сил. В творчестве Шекспира почти нет глубокого религиозного чувства, и столь же малозаметно присутствие его неизменного двойника — дьяволизма.

Ведьмы страдали от преследований как со стороны церкви, так и со стороны государства. Там, где они еще оставались как очаги более древней, дохристианской веры, их уничтожило экономическое развитие (по крайней мере, в Европе). Те люди, которые уже начали с сомнением относиться к христианской вере, которую ведьмы пародировали, существование самих ведьм считали совершенно неправдоподобным мифом. Популярные сочинители развлекательного жанра превратили ведьм в традиционных персонажей романов. К концу восемнадцатого века почти все ведьмы как активные представители традиционного культа уже погибли.

ГЛАВА 14. Современное положение дел

Таким образом, история культа ведьм в Европе — это история веры представителей крестьянства в упадочную форму первых философских и магических идей человечества. Колдовство с самого своего возникновения преследовалось другими формами развития — особенно жестоко его преследовало христианство со своими теократическими системами. Позднее колдовство не смогло приспособиться к новым материальным условиям и к падению интереса к нематериальным явлению, так как люди в основном сосредоточились на деятельности, которую называли «покорением природы». Долгое время оно было отрезано от высшего мышления, лежавшего в основе его обрядов, и стало недостойным образом пародировать религию, возникшую после него. Его организация распалась, и оно превратилось в индивидуальные привычки жалких и злобных личностей. Среди богатых людей, которые унаследовали этот культ благодаря знанию дуализма и магических обрядов, происходящих из высших источников, отдельные очаги его распространения, несомненно, продолжали сохраняться и были обнаружены лишь много позже. В качестве аналогии можно привести петушиные бои, которые в Великобритании в настоящее время практически исчезли. Однако время от времени в Вестморленде[86] и в других районах полиция наталкивается на группы хулиганов, устраивающих петушиные бои. Есть богатые люди — по крайней мере, такие были до тридцатых годов XX века — которые иногда устраивают у себя дома частные петушиные бои, и представители закона их не арестовывают. Таким же образом колдовство на низшем уровне было уничтожено преследованиями и насмешками, однако на более высоком уровне, в обстановке строгой секретности, с более существенными возможностями и ресурсами оно вероятно, продолжало существовать.

Тайны и ритуалы ведьм никогда не были зафиксированы на бумаге — точно так же, как у друидов и самых древних народов, в том числе у первых христиан. Так получилось не только потому, что рядовые поклонники культа были в большинстве своем неграмотны, но и потому, что они осознавали, что в этом случае их таинства потеряют своей силу и обесценятся. Однако это привело к тому, что все записи, касающиеся колдовства, которыми мы располагаем, сделаны его врагами. Точно так же если бы «Третий рейх» завоевал весь мир, он полностью уничтожил бы историю евреев и все их традиции — вместе с Библией и самими евреями. В этом случае следующие поколения могли бы узнать евреев только такими, или отсылали в Ковентри. В 1924 г. одного мелкого арендатора в графстве Девоншир обвинили в том, что он ранил в руку женщину, которая, как он считал, околдовала его. В 1938 г. в радиопередаче под названием «Абракадабра», сюжет которой я написал вместе с Фрэнсисом Диллоном, мы представили слушателям мистера У.Х. Пэйнтера из Каллингтона. Корнуоллские барды называли его сыщиком, так как он занимался поиском ведьм. Он привел десятки современных примеров магии — белой, серой и черной. В графстве Норфолк один военный пенсионер напал на миссис Спинкс. Позже, во время суда, он сделал следующее заявление: «На свидетельском месте сидит ведьма! Много раз она связывала пучки цветов у моих ворот, а я плевал на них и выбрасывал. Вы знаете, что сейчас идет возврат к колдовству средневековья. Я не осмелюсь рассказать вам и половину тех ужасных вещей, которые она проделывала со мной. Она мучила меня пять лет!» Далее в сообщении говорилось, что сама миссис Спинкс отрицала, что занималась колдовством. Она сообщила, что все проблемы возникли из-за того, что она собирала петрушку, а Саттон неверно указал, что она якобы росла в его саду. Вот еще один пример. Во время войны группа мужчин и женщин в Вашингтоне, в округе Колумбия, проводила колдовской ритуал (как сообщалось, в их поддержку выступил мистер Уильям Сибрук). Они пытались помочь усилиям военных тем, что садились в кружок и втыкали булавки, иглы и гвозди в маленькое изображение Гитлера. Есть и совсем недавние примеры.

Итак, в целом вера в злонамеренное колдовство, чары, дурной глаз и симпатическую магию (в той форме, в какой все это существовало в XVII веке) явно продолжает сохраняться в сельских районах. Правда, она быстро умирает под влиянием народной прессы, народного образования, национального здравоохранения и американского образа жизни.

Интересно отметить свидетельства о том, что даже люди, которые явно ничего не знали о древнего значении обрядов этого культа, тем не менее даже в достаточно поздний исторический период вели себя в соответствии с его правилами. Например, вера в шабаш из тринадцати участников сохранялась очень долго. Хендерсон в книге «Фольклор северных графств», опубликованной в 1879 г., приводит слова одного йоркширского священника. Тот рассказывал, что «одна его знакомая женщина всегда носила в кармане рябиновый прутик для защиты от ведьм». Когда священник заметил, что, по его мнению, в их время ведьм уже нет, она тихо ответила: «А вот и нет, как раз в это самое время в городе есть целых тринадцать ведьм, но пока у меня есть в кармане рябиновый прут, они не могут повредить мне». Истинное значение игры «хакси-худ», описанной в главе 9, в которой участвуют господин, дурак и одиннадцать призраков, или «боггенов»[87], ускользнуло от большинства журналистов, так же как и значение «танца рогов» в Эбботе-Бромли. Многие люди помнят о том, что трубочистам обычно везет, однако им не приходит в голову, что причина в том, что они черные. Действительно, в Йоркшире трубочиста называют «панк», а «панки-найт» или «спанки-найт» — это «ночь всех душ». Праздник зажаривания барана перестали отмечать только во время последней войны.

Один мой друг, посетивший в тридцатые годы один отдаленный район южной Ирландии, рассказал мне необычную историю местного деревенского танца. Люди танцуют в кругу, центром которого является козел. Рога и ноги козла выкрашены золотистой краской, а сам он стоит на третьем ярусе сооружения из плетня. Этот танец исполняли в четверг, и деревенские жители сказали ему, что на третий день, а именно в воскресенье, они зажарят и съедят козла, потому что «так они делали всегда». Мы читаем также о том, что в 1800 г. в Уэльсе сожгли теленка, который сыграл роль «козла отпущения», а в 1850 г. в Моришире в жертву духу ящура принесли быка.

С быком во многих местах действительно были связаны некие таинственные ассоциации. На фестивале в Саутеме, неподалеку от Ковентри, старик «бронзовый лик» (солнце, которое является быком, который является богом) носил маску в виде бычьей головы с рогами. В декабре 1949 г. в журнале «Вест-Кантримен» появилась статья, в которой описывалась старинная традиция — рождественский бык в Уилтшире. В этой статье говорится, что у него были бутылочные глаза, огромные рога и высунутый язык. Быка изображал мужчина, который был накрыт мешковиной и держал помело с головой быка на одном конце и с куском веревки, изображавшим хвост, на другом. Тут все совершенно ясно.

Есть еще танец лошадок-палочек в Пэдстоу и танец в шкурах в Хелстоне. Кроме того, следует упомянуть все эти старинные деревенские танцы, традиционные танцы, изображающие героев легенды о Робине Гуде, и старинные спектакли, включающие сцены из крестовых походов, наполеоновских войн и воспоминания о местных знаменитостях — такие спектакли исполнялись в викторианскую эпоху, обычно на пасху или рождество. В качестве примера, возможно, стоит привести «Яйцо мира» — рождественский спектакль, о котором писала, в частности, миссис Юинг. У меня не было возможности увидеть первоначальные варианты этого спектакля, а миссис Юинг тоже их не описывает. Она, как и следовало ожидать, заметила, что этот спектакль «не подходит для домашнего исполнения». Обычно это была строго устная местная традиция. Но то, что она описывает, открывает широкую картину древнего ритуала ведьм, проводившегося на деревенских праздниках в девятнадцатом веке. В определенной степени она и сама подметила такое его значение — по ее словам, люди следовали «языческому обычаю расхаживать повсюду в календы января, приняв облик диких зверей и домашней скотины либо в одежде противоположного пола». Мальчики надевали юбки и дамские шляпки, девочки — мужские шляпы и пальто. Насколько она помнила, примерно то же самое делали и в шотландском селении Хогмэни. Возможно, этот праздник символизировал смерть и возрождение Озириса или Митры. Это была смерть и возрождение старого года, и даже более того — там были Робин Гудфеллоу, Пан и Робин Гуд. Там был дьявол, который кричал: «Я иду надевать мою дьявольскую одежду — я хочу сказать, мой великолепный костюм из кожи рождественского теленка. А потом я отправлюсь в лес… Я надену мой огромный красный Hod-[88], я облачусь в мой замечательный костюм из телячьей кожи и пойду в лес, как какой-нибудь леший!». Нет необходимости объяснять слова участника рождественского представления XVIII века, который кричал:

Во время рождественских спектаклей использовались такие атрибуты, как палка с лошадиной головой и «старый баран» — баранья голова, насаженная на короткий кол, который, по словам миссис Юинг, использовали «вместо деревянной ноги». Участники спектакля прыгали на этой «ноге», согнув спину и накрывшись шкурой какого-нибудь животного. Там был и дьявол с метлой (иногда его изображала девочка), и девушки, танцующие в кругу. Для дьявола очень важно было иметь сильный голос. Существенными дополнениями его костюма были ленты или «кружева», которые, как мы уже отмечали, были необходимой составной частью традиции. В довершение всего, одного из персонажей — в высокой касторовой шляпе и с черным лицом — звали Малыш Джек. Должно быть, это был тот самый Малыш Джон из саги о Робине Гуде или Жаннико из легенды о ведьмах. Энтузиасты, возможно, пожелают связать его с Янусом. Миссис Юинг назад зафиксировала все эти подробности примерно сто лет назад. Она никак не связывала такие спектакли с культом ведьм и считала их просто развлечением для детей викторианской эпохи.

Я привел примеры, характерные для Британских островов, потому что эти примеры более доступны для понимания. Однако их аналогии можно найти по всей Европе. Разумеется, в других частях света колдовство сохраняется до сих пор. Говорят, что в таких районах, как Западная Африка, оно даже находится на подъеме. Привести новые примеры — это все равно что просто изложить урок по сравнительной антропологии. Как я старался показать, эту тему можно проиллюстрировать многочисленными примерами, позаимствованными из Сибири, Тибета, Северной Америки, земли эскимосов, Австралии и Индии. Наиболее очевидна, по всей вероятности, та форма культа, которая характерна для Вест-Индии. Эта тема разработана и изложена многими журналистами и местными экс-губернаторами, писавшими мемуары. Тем не менее аналогии здесь столь очевидны, что просто невозможно не вспомнить о них еще раз. Дело в том, что шабаш членов секты вуду, хотя и вырожденный по сравнению со своей первоначальной африканской формой и включающий элементы пародии на христианство, по-прежнему очень близок к шабашу ведьм в средневековой Европе, о котором мы рассказывали. Такие шабаши почти всегда проводят под открытым небом или на кладбищах в полнолуние. Музыка и танцы на шабашах вуду описаны со всеми подробностями, и здесь также прослеживается значительное сходство — например, в том, что дьявол подстегивает слишком медлительных танцоров. Сам он первым входит в состояние одержимости, а за ним и все остальные. Его голос и внешний вид меняются. Он либо носит искусственную маску, либо скрывает свое лицо за специальной маской, которую называют «masque voudourique». Его дыхание становится зловонным. Он делает предсказания, а о самом себе говорит в третьем лице. В такие моменты все поклонники культа заражены такой же одержимостью и способны жонглировать раскаленными добела железными предметами, танцевать в пламени, нюхать аммиак, есть разбитое стекло и размешивать руками кипящую воду без видимой боли или последствий. Потом совершают жертвоприношение — жертвой становится тот, кто воплощает или замещает божество. За этим следует сексуальная оргия, а потом они начисто забывают обо всем, что с ними происходило в состоянии одержимости.

Если первоначальные примитивные обряды все еще соблюдаются в разных частях света, то же самое относится и к эзотерической традиции — тайному течению магии и веры, благодаря которому эти первобытные силы удалось сохранить среди посвященных от влияния новых философских и религиозных течений, которые их не знали. Конечно, было бы смешно пытаться в нескольких обобщениях выразить основы глубочайших человеческих знаний. Ведь высшая магия — тайная доктрина — должна быть не только сводом законов, но и знанием. Как утверждают ее последователи, она открывает возможность идентификации человеческого «я» с космосом, а силы, которые приходят вместе с такой идентификацией, — это и есть высшая религия. Высшая магия включает в себя закон аналогии или равновесия, согласно которому каждое явление заключает в себе свою противоположность, так что в конечном итоге они составляют единое целое. Это становится доступным пониманию через посредство религии, философии и с помощью физических средств. Таков был основной закон магов, Зороастра[89], друидов, гностиков и кабалистов. Он неизменно сохраняется во множестве форм и мест и должен сохраняться всегда. Ортодоксальные сторонники общепризнанных религий обычно воспринимают это учение как еретическое. Но оно, так же как и черная магия, является активным носителем зла только в том случае, когда его используют для низменных личных целей. Истинные адепты осуждают физические проявления этой силы — «чудотворство» или физическое колдовство.

Это великая тайна, вечная философия, и ей посвящена литература на всех языках мира. Вот ее знаки и проявления: пентакли, печати, круги и таро. Но даже там, где это учение не подвергалось преследованиям, необходимо было держать его в тайне. Кроме того, его смысл должен был оставаться недоступным и непостижимым для «стада». Ведь «стаду» нужна была открытая и понятная религия, оно могло оценить только антропоморфное божество и руководствовалось более примитивной этикой. Даже если бы непосвященные каким-то образом открыли эту великую тайну, это все равно ничего не значило бы, поскольку сам процесс поисков частично и является той наградой, которую дает эта тайна. Чтобы охранять тайну от непосвященных, ступени, ведущие к ее пониманию, скрыты за глубокой и невероятно сложной символикой. Нередко все это вырождалось и сводилось к смешному идолопоклонству. Самые рехнувшиеся были склонны буквально во всем видеть магическое значение. Они рабски следовали сложным и неверно понятым рекомендациям, пытаясь заниматься некромантией или выращиванием дьяволов. Многие из них были на грани безумия. Однако те, кому удалось избежать этого, следовали и следуют основополагающей истине, которая заключается в идентификации человека с природой. «То, что находится вверху, равноценно тому, что находится внизу». Эта истина подразумевает власть над природой и способности к сверхчувствительности, гипнозу, предвидению и т. п. Эти способности естественным путем приходили к представителям древнейших народов, а люди более поздней эпохи выработали их в процессе группового освобождения посредством танца.

Все религии в той или иной степени выросли из этих истин и так или иначе включают их в себя. Однако популярные религии и иерархические лидеры этих религий по определению должны сопротивляться системе, которая настолько сложна, что у большинства людей может вызвать только замешательство. Итак, в то время как мистики всевозможных рас и вероисповеданий преследуют одну и ту же цель, священники и пресвитеры не могут себе этого позволить. Поскольку для адептов магии, как это ни парадоксально, все явления в конечном счете тождественны друг другу, значит, черное становится белым. Это, в свою очередь, означает, что если в каком-то конкретном обществе белому (т. е. ортодоксальной религии) придается особое значение, значит, чтобы восстановить гармонию, должное внимание необходимо уделять и черному. Но это уже дуализм, который любая церковь должна осуждать. Но я не стану начинать дискуссию, которая заведет меня прямиком в теологию.

В христианской церкви наиболее раннее течение веры было сформировано на основе истории, предположений многих людей, принявших эту веру, а также (как заявляли гностики) тайных учений ее основателя. Кое-кто считает, что Апокалипсис — это символический документ, соответствующий высшей традиции магического учения Востока, которая вместе с устной традицией была признана неоплатонистами. Эта традиция продолжалась на протяжении всей истории церкви — пусть хотя бы только на том уровне, что вера в бога обязательно предполагает и веру в дьявола. Сила одного дополняет силу другого. Почти все богословы рано или поздно приходят к этому выводу. В то же время некоторые «современные» церковники признают бога как всеобщего благодетеля, но отвергают сатану. Однако даже покойный Уильям Темпл, архиепископ Кентерберийский, глава англиканской общины, в 1935 г. писал: «Можете возложить ответственность за человеческое зло на сатану, если желаете. Лично я верю в то, что он существует и что значительная доля этой ответственности должна лежать на нем и на подчиненных ему злых духах». Возможно, эта мысль не особенно поражает своей глубиной (это слова из одной популярной работы), но я привожу ее здесь, чтобы показать, что концепция активных и реально существующих сил зла — одна из форм дуализма — действительно все еще присутствует в традиционном христианском мышлении.

Вне церкви и вдалеке от общепринятого религиозного учения существовали тайные общества и отдельные личности, которые хранили более древнее религиозное течение и передавали его друг другу. Это нехристианские гностики, катары, розенкрейцеры, иллюминаты и, в некоторых отношениях, масоны. Из этого учения ведут свое происхождение астрология и алхимия, его практикуют йоги. В настоящее время оно представлено немногочисленными достойными уважения обществами, а также множеством серьезных, но в то же время каких-то жалких организаций. Нередко они работают с учениями, которые являются просто дополнительными ответвлениями высшей доктрины. Их последователи становятся гипнотизерами, теософами, спиритуалистами, демонстраторами телепатии и восприятия на расстоянии или профессиональными ясновидцами. Такие формы действуют главным образом в Европе и Америке. На Востоке вера в магию получила даже более широкое распространение, хотя ее действие не обязательно отличается большей глубиной.

Следовательно, в любом обществе магия и религия — это смежные области. Обе они порождают силу. Если эта сила в соответствии с принятыми правилами направлена ненадлежащим образом, она становится черной магией. Черная магия — это путь тех, кто занимается магией поверхностно, стремится только брать, но ничего не давать, только достигать, но не вкладывать. Этот путь посвященные называют «левой тропой». Они утверждают, что черная магия обладает огромной мощью, и под действием наркотиков и обрядов, которые с ней связаны, ее приверженцы нередко действительно кончают тем, что сходят с ума. Утвержденные правила или, вернее, их неприятие подталкивает этих людей к грани безумия. Именно такие люди, как правило, являются интеллектуальными партнерами ведьм. Лишь иногда это бывают просто шарлатаны.

Сейчас кое-кто по-прежнему практикует вхождение в экстаз с помощью физических средств и извращенную игру с оккультными силами, которые представляют собой худшие стороны древней магии. Это — черная традиция, основанная на всякой тарабарщине и опьяняющих сочинениях писателей-романтиков. Это игра одиноких умов, которые страстно стремятся к могуществу. Это — занятие слишком искушенных и извращенных личностей. Таким стремлениям обычно дают волю во время загородных шабашей или в обстановке пропахших фимиамом квартир богатых людей — такие люди, несовместимые с общепринятыми традициями, есть в любом обществе. Например, Распутин был приверженцем дуалистического оккультизма — традиции, которая до сих пор существует в России. Он стал центром, вокруг которого собирались заинтересованные люди. Такие люди — безумцы, далеко выходящие за рамки принятых в обществе представлений. У Монтегю Саммерса есть множество историй, от которых кровь стынет в жилах. Они повествуют о черных мессах в Париже и Брайтоне, на которых едят младенцев и оскверняют святой крест. Я не стану подвергать сомнению реальность подобных происшествий, однако их значение представляется мне ничтожным. Все это находится примерно на том же уровне, как подростковое стремление иметь футляры для сигарет из человеческой кожи или книги в переплете из человеческой кожи — такие книги в наши дни можно заказать у вполне уважаемых книготорговцев в Оксфорде[90] Недавно нам пришлось услышать даже об абажурах из человеческой кожи из Бельсена. Это — настоящий бунт против разума и гуманности. Это — величайший порок. Но это не так уж интересно. Недавно умерший Алистер Кроули, популярный герой прессы, был поэтом и развивал интерес к явлениям подобного типа. Он имел глубокие знания в области оккультизма. Большинство его последователей в духовном плане находятся на подростковом уровне. Козлиные оргии и суицид — вот во что в конечном итоге выродилась самое тёмное течение из древнейших учений.

Иногда задают вопрос, возродится ли когда-нибудь колдовство. Об этом спрашивал и Дин Индж в своей статье, опубликованной в журнале «Фортнайтли» в мае 1949 г. На основе того, что нам известно о колдовстве, ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. Дело в том, что колдовство как культовая вера в Европе уже умерло. Колдовство как вырожденная форма примитивного культа плодородия, заключавшая в себя древнейшую поучительную мудрость, тоже исчезло. Фокусников, ворожей, хиромантов и извращенцев, может быть, иногда и называют ведьмами, но это все равно что бить старой палкой мертвую собаку. В Европе церковь и рационалисты уже одержали победу, а если на африканском и азиатском континентах люди все еще верят в колдовство, все равно оно скорее всего превратится во что-то другое, когда западные идеи проникнут туда и будут усвоены. Повышение уровня жизни и изменение обычаев неизбежно приведут к потере психической силы.

Возвращение колдовства возможно только в одном случае — если авторитарной системе будет сопутствовать удача и она приобретет власть над всей Европой и миром. Если такое случится, тогда снова появится тайная доктрина, которая будет сохраняться в первичных ячейках. Члены этих ячеек будут тайно встречаться, стремясь к свержению правящей иерархии. Они будут служить свои мессы, и из их среды выйдут новые мученики. Среди них будут священники, имеющие свою паству, которых будут постепенно разгонять, преследовать и в конце концов заставят пойти на уступки. У них будут свои адепты — таинственные и погруженные в себя. Итак, весь этот круг и цикл начнется снова, равновесие человеческой веры постепенно восстановится и божественный синтез продолжится. Науке будет противостоять вера и новый дьявол. Новое божество взойдет на трон. Но на этот раз ведьмами будут уже христиане.

В конце концов, любая вера рождается из очистительного пламени, уничтожившего ее предшественниц.

По крайней мере, так я думаю через двадцать с лишним лет после той глупой вечеринки в Оксфорде.

Так же я думаю и теперь несмотря на все, что произошло с тех пор, как я написал эту книгу.