Колокол Хиросимы

Земной верстою и морскою милей

Печали не измерить все равно.

Веди меня, мой маленький Вергилий,

И посетим живых мы заодно.

Вот госпиталь,

где врач у изголовья

Ровесницы твоей встречает ночь.

Угасшая сама от белокровья,

Вздыхаешь ты:

«Ей нелегко помочь».

Куда деваться от жестоких былей?

И мы идем вдоль стонущих палат.

За кругом круг.

Мой маленький Вергилий,

Веди меня сквозь этот белый ад.

У лучевой болезни стало в мире

Все больше жертв.

Кто в этом виноват?

Глянь: город словно сделал харакири, —

Разрезы от реклам кровоточат.

Через его распоротое чрево

Направимся, мой бедный проводник.

Куда пойдем мы — вправо иль налево?

А может быть, к могилам напрямик?

Здесь нам с тобой не нужен переводчик,

Прошли черту кладбищенских ворот,

И вздрагивает гейгеровскии счетчик:

От мертвых излучение идет.

«Оставь надежду всяк сюда входящий».

Над скорбным полем неземная сень,

И каждый человек, под ней лежащий,

Покинул мир в один и тот же день.

И в светопреставленье виноватых

Найти с тобой мы можем хоть сейчас.

Еще живет в Соединенных Штатах

Старик, отдавший дьявольский приказ.

Его изобличим мы без усилий.

Греми судейски, колокольный зык.

Веди меня, мой маленький Вергилий —

Сошедший с пьедестала проводник.

Пойдем в страну обожествленья денег.

Чтобы тебя воочью — не вдали —

Увидеть мог бы каждый соплеменник

Свихнувшегося Клода Изерли.

Пилот военный — в утро роковое

Он сбросил бомбу —

точен и матёр.

И сотни тысяч — скопище людское —

С лица земли одною бомбой стер.

А если вдруг…

меж войн прервется роздых

И разорвутся бомбы все…

Тогда

Окажутся смертельными и воздух,

И хлеб, и соль, и розы, и вода.

Эй, люди, отрекитесь от идиллий,

Задуматься вам подан верный знак.

Жаль, я не Дант,

мой маленький Вергилий,

Он в колокол ударил бы не так.

Живым о жизни думать соприродней,

Согласен я, чтобы в кромешной мгле

И преисподняя осталась преисподней,

Лишь не было бы ада на земле.

Сама с собою никогда не ссорясь

И призванная быть сама собой,

Бей в колокол, труби, людская совесть,

Вставай на смертный, справедливый бой!

Всех наций, возрастов и всех фамилий

Буди людей, чтоб озарился мрак.

Жаль, я не Дант,

мой маленький Вергилий,

Тревогу он ударил бы не так.

И розы под названьем «ямабуки»

Вокруг желтеют каждый год подряд.

И ты к живым протягиваешь руки,

А рядом я печально бью в набат.