Коломенские вечера 1975 года

КОЛОМЕНСКИЕ ВЕЧЕРА

Дело было в далекие уже от нас 0семидесятые. Я тогда работал в знаменитом Институте Органической Химии им. Н.Д.Зелинского. Тогда это была АН СССР, а нынче я не очень и разбираюсь.

Ну, щусевской архитектуры с могучими колоннами здание на Ленинском проспекте, мощные шкафы, в которых при желании можно было бы упрятать все сокровища Кащея Бессмертного, в громадных холлах кожаные кресла, секрет изготовления которых ныне утерян. Сядешь и вмиг глаза сами закрываются. Наша лаборатория, на самом деле, в подвале. Двери никакому тарану не поддадутся. Ну, это и неудивительно. У нас Группа Меченых Атомов, так что и вентиляция приточно-вытяжная и прочие фенечки, полагающиеся при радиоактивности. Сухость воздуха из-за этой вентиляции – как в пустыне Кара-Кум, так что на газовой горелке постоянно греется колба с водой для заварки. Если пить черный чай, то, пожалуй, глаза вылезут. Так что у нас заваривается пополамная смесь зеленого и черного индийского чая «со слонами».

Но это я вообще работаю на Ленинском проспекте, а в этот апрель мы с моим приятелем, нашим институтским киповцем Андреем находимся в Коломне, посланы на сортировку гнилой капусты на овощных складах Ленинского района гор. Москвы. Работа, конечно, дурацкая, но ведь эта повинность на всех советских горожанах. Не в колхоз картошку копать – так, значит, на овощебазу.

Еще хорошо, что у нашего района склады в Коломне. Все же старый русский город, кремль, да и вообще – улицы железобетонными пятиэтажками взгляд не оскорбляют. Тут и вермахта не было, так что город выглядит почти как до революции, когда он был одним из центров рождающейся российской индустрии. Про Коломенский паровозостроительный завод слышали? Ну, вот.

Но нам-то до завода дела нету, мы вообще за две недели по улицам ходили раза три-четыре.

Живем в общежитии. Кормить нас кормят в столовой при овощебазе. Ну, … как кормят. Как везде на бескрайних просторах РСФСР. У многажды обруганного советской прессой перебежчика Анатолия Кузнецова в последнем напечатанном в отечестве романе «Огонь» есть беседа главгероя, журналиста, приехавшего в родной город на задутие новой домны, с одноклассником, ставшим поваром:

– Почему в столовых такие котлеты?

– То есть… а как ты хотел?

– Подожди, я объясню! Приезжаешь в Улан-Удэ или в какой-нибудь посёлок, которого на карте нет, заходишь в столовую. Привет! Котлеты точно такие, цвет, вкус, подливка, как где-нибудь на Таганке в Москве. Ну, прямо, как домой попал!

– Технология общая.

– Это что, у вас в учебниках такая технология, что ли: чтоб брать продукт – и переводить? Нет, чёрт возьми, это же надо учиться, это же надо специально стараться, чтоб из хороших продуктов сделать такую дрянь!

Надо правду сказать, что изменник Родины в данном случае абсолютно прав. За исключением Кавказа и Средней Азии, ну, еще в какой-то степени республик Прибалтики, в СССР действовало какое-то странное правило, что общепит должен превращать столовскую еду в малосъедобное месиво. Еще в ресторанах можно было иногда наскочить на вкусное блюдо, но мы-то с Андрюшей по ресторанам ходили нечасто. Благосостояние, конечно, постоянно росло, но в этой области еще не совсем выросло.

Но, с другой стороны, у нас с собой было. Не столько у меня, сколько у Андрея. Как я уже сказал, профессия у него была та же, что у сверхобаятельного Гоши из будущего фильма «Москва слезам не верит». То есть, все институтские ученые должны были время от времени подползать к нему с просьбой починить барахлящую научную штуковину. Так же, как они подползали к стеклодувам и электрикам. В отличие от других институтских слесарей-киповцев Андрей не требовал немедленно налить хищенки. Немного покуражившись над безрукими экспериментаторами, он всё чинил. Ну, почти всё … на что-то его вузовских познаний и слесарского опыта уже не хватало.

Ну, а когда приходил момент, под праздник или, как сейчас, перед поездкой, он проходил по лабораториям в полном сознании своего права. И все это право признавали. Однажды это довело Энди до полета через лестничные перила с пятого этажа на первый, потери селезенки, части печени и нескольких ребер. Тем не менее, он оклемался и даже продолжил свою деятельность. Только что получил в институте неофициальный титул «космонавта».

В общем, как уже сказано, у нас собой было. Сколько-то и мне налила в дорогу наша лабораторная хозяйка двухметровая красавица Надя. Соленые огурцы тоже проблемой не были, мы все-же на овощной базе. Но просто походили по магазинам – может набредем на приличную колбасу на закусь. Начало семидесятых нынче считается вроде как вершиной социализма. На сетевых форумах часто можно увидеть, как какой-нибудь молодой юноша девяносто пятого года рождения рассказывает про достоинства Социализма, в том числе и про продуктовое изобилие, особо упирая на редких вкусовых достоинств колбасу по два двадцать.

В тот раз в Коломне его с нами не было. Но, сказать по правде, что-то увидеть мы все же ожидали. Избалованность Москвой, знаете ли. Я вообще жил в двух кварталах от Елисеевского на Тверском бульваре, мог зайти туда хотя бы за армянским хлебом матнакаш или за колбаской к ужину. Или в магазин «Армения» на углу за соленым пастушеским егехнадзорским сыром либо сладостями – нуга или козинаки.

А тут Коломна, все же город, да еще и Московской области. Ничего! Чем они в этом городе питались, кроме того, чем отоварятся на работе или скрадут на складе – непонятно.Правда, во всех магазинах спокойно лежали куличи, хоть православная Пасха уже и прошла. Причем именовались они в антирелигиозных целях «Кекс уфимский». Я, знаете ли, сам родом из Уфы, но таких там никогда не видал. Еще было то, что сразу напомнило мне мое счастливое детство. Это такие завернутые в бумагу кубики с ребром сантиметра четыре – «Какао концентрат» и «Кофе с молоком концентрат». Я их очень любил в детстве. Полагалось их разводить кипятком, но я-то любил их грызть. Сладко, вкусно, на губах и языке приятное ощущение от крошек.

Я их и тут накупил целый бумажный мешок и все две недели грыз, заменяя ими все прочие сладости. Кулич, как бы «Уфимский», мы покупать не стали по полному отсутствию веры в Высшее Существо и не сильно большой любви к куличам. Больше, как сказано, купить было нечего. Ну, макароны калибра 7.62. И всё.

Так что мы просто прихватывали за завтраком или обедом столовскую якобы котлету или кусок жареной рыбы, этим плюс сологур и закусывали. Ну, и трепались, конечно. Собственно, примерно так же проводили время и остальные присланные иоховцы. Среди прочих тружеников лопаты был с нами и известный в институте человек – довольно молодой доктор химических наук и известный альпинист Вильям Смит. К этому странному для советского научного сотрудника имени добавлялось еще и то, что по национальности он был мадьяр. На всю жизнь осталось у меня в памяти, как он посреди разгрузки очередного контейнера с капустой спросил у меня – у кого я работаю. Я ответил, назвал свою группу и научного руководителя. Вилли изящно оперся на свои вилы и прокомментировал: «Ну это, мне кажется, лучше уж … гнилую капусту разгребать». Честно скажу, что спорить не стал, а задумался, что меня привело через полгода к отлету в Нижневартовск, где я и проработал следующие двадцать лет.

***

Ну, а мы с Энди за эти две недели разработали две … как вам сказать, пожалуй, что утопические модели. Мозги-то свободные, злобы не занимать и за вечерним стаканом разговор идет очень непринужденно. Одна модель – это был План построения в СССР общества, лишенного зависти. Мы оба считали, что людей губят не столько материальные недостатки. Шли семидесятые годы, сибирская нефть уже начинала давать какой-то навар. Сколько ядовитыми являются неравенство потребления и вызванная этим зависть.

Предполагалось, что через весь Союз от Калининграда до Владивостока прокладывается шоссе. Вдоль него строится барак с нарами для всех двухсот пятидесяти миллионов жителей. Отводится полоса земли – пять километров к северу от шоссе и пять километров к югу. Утром в соответствии с часовым поясом подъем в семь часов, зарядка, водные процедуры, в смысле обтирание мокрым полотенцем, как нас с детства учил радиоприемник, завтрак. На завтрак каша, в зависимости от дня недели перловая, пшенная или пшеничная типа «кирзовой».

После это все одевают бушлаты, сапоги, получают шанцевый инструмент и идут к северу от барака копать канаву. После двенадцати обед – борщ б/м, рыбкин суп из минтая или щи б/м. второе блюдо – макароны с маргарином или картпюре на воде. После обеда все идут к югу от барака закапывать канаву, вырытую вчера. Разумеется, все не могут работать одинаково прилежно. Ударникам, кто работает в этот день лучше, к вечерней картошке выдается соленый огурец. И так каждый день.

Для наблюдения за ходом работ, определению достойных огурца на каждый километр назначается Километровый. Он ходит по своему участку и ведет наблюдение, поощряет ударников добрым словом, а лентяев в глаза критикует и грозит им лишением завтрашней каши. Конечно, отдавать все дело на Километровых нельзя. Поэтому на каждые десять километров существует Десятикилометровый. Он наблюдает за километровыми, поощряет их похвалой либо укоряет за низкий уровень работы. Этому уже полагается велосипед, чтобы он мог двигаться по своей дистанции достаточно часто. Нельзя, конечно, пускать на волю случая и работу Десятикилометровых. Для этого существуют Стокилометровые. Эти уже не всегда могут вернуться к вечеру на свое место на нарах, поэтому для них существуют резервные места – два-три на сто километров.

У нас был учтен и случай, если своими обязанностями манкируют Стокилометровые. Вся трасса разделена на семь тысячекилометровых участков. На каждом – свой тысячекилометровый. Его велосипед ездит туда и обратно по своему куску трассы, что уже позволяет контролировать Стокилометровых. В качестве бонуса для этой системы будет то, что из Тысячекилометровых формируется Сборная СССР по велоспорту.

Остается, конечно, вопрос – где взять картошку, крупу, капусту, свеклу и маргарин? У нас и это было продумано. Вся территория к северу и югу от десятикилометровой полосы вдоль шоссе сдается в аренду японцам. Они и должны были за это обеспечить жителей продуктами, бушлатами, кирзовыми сапогами и прочим, включая и велосипеды.

Как видите, никакой несправедливости, вызывающей зависть и раздоры в населении, тут возникнуть не могло. Наилучший вариант для Советской страны. Нашему идеальному Равенству мог бы позавидовать сам Кампанелла. Что самураи сразу согласятся, не могло быть и сомнений. Мы в дальнейшем довольно широко пропагандировали нашу Утопию, но, по-видимому, до Конторы и ее спецагентов это не дошло. Мы с Андрюшей умели-таки выбирать друзей.

***

Вторая модель описывала, несколько нестандартным образом, окружающую нас Действительность. Мы решили, что никакой Заграницы не существует. Сразу за станцией Чоп на западе, Кушкой на юге и Уэленом на востоке плещут волны Мирового Океана. Все доводы против разбивались легко и непринужденно.

- Но вот как же на границах стоят заставы, выходят в ночь дозоры.

- Ну, и что? Вон у мавзолея тоже стоит караул, хотя нападать на него некому и не для чего.

- Но я сам видел Заграницу через Дунай, когда гостил в украинском Измаиле.

- Специальное кино, разработанное в шарашках, с проекцией над океаном, который на самом деле плещется сразу за Дунаем.

- Но у меня дядя ездил в командировку в ФРГ!

- Прямо в Шереметьево командировочных и экскурсантов подвергают гипнозу и прокручивают перед ними снятый в той же шарашке фильм о стране поездки. Они и убеждены, что и вправду ездили.

- Ну, а сувениры?

- Всех снабжают прямо перед «возвращением».

- Ну посмотри – у меня американские джинсы Ливайс! С лейблом, да и качество не сравнить.

- Все как бы импортные вещи и приборы делают в шарашках на Урале, там на них и лейблы ставят.

- На прошлой неделе к нам в институт приезжал Мак-Либби из Стэнфордского университета, заходил в нашу лабораторию.

- Специально подготовленный народный артист из той же шарашки. Обучен английскому языку и научным терминам, чтобы производить впечатление крупного ученого.

- Но вот же в библиотеке журналы по химии из Америки, Англии, Франции.

- Продукция тех же шарашек, куда собраны под охрану вохров самые головастые люди всей страны.

- А по радио «вражьи голоса»?

- Их и передают, прямо с глушением, по всем этим передатчикам, радиобашни которых мы называем «глушилками». Самый лучший способ отследить потенциальных диссидентов.

- Но зачем всё это!!!

- Чтобы был Враг, против которого должна сплотиться вся страна вокруг Начальника? Не будешь же ты сплачиваться против океанских медуз и акул?

Иначе начнут задавать вопросы – а куда все девается, зачем мы все работаем? Будут проблемы для Сети политпросвещения.

***

Так никому и не удалось за все время пробить нашу с Андреем оборону. Только что у нас у обоих не было «шишки вождя», а то могли бы создать секту не хуже фоменковской. Ну, и то, что публика тогда еще не дозрела, чтобы верить любой абракадабре.

Так что время в Коломне мы провели не зря. Капусту, конечно, все равно было уже не спасти, но зато такие два продукта Свободного Разума!