Колумб

Третье плавание

Получив, наконец, королевское ассигнование, Колумб натолкнулся на те же затруднения, что и при подготовке первого плавания из Палоса. Нельзя было найти ни судов, ни экипажа. Но причины затруднений за протекшие шесть лет совершенно изменились. Теперь от предприятий Колумба моряков отпугивали не смутные страхи и суеверные представления, а печальный опыт и рассказы людей, прибывших из Индий. Околдовавшие страну золотые миражи испарились, и никто не желал больше плыть за океан.

Правительству пришлось снова прибегнуть к реквизиции нескольких судов с их экипажем. В качестве новых поселенцев Колумбу пришлось взять каторжников, приговоренных к галерам. Их он собирался сделать рудокопами на золотых приисках.

Приготовления к плаванию шли очень медленно. Колумб особенно нуждался в содействии королевы, но скоропостижно скончался наследный принц, и Изабелла, почти лишившаяся рассудка, совсем перестала заниматься делами адмирала. Только бесконечными просьбами Колумбу удалось довести приготовления до конца. 30 мая 1498 года шесть кораблей под его командой вышли из порта Сан Люкар в море.

Еще перед отъездом из Испании адмирал получил письмо известного в то время гранильщика драгоценных камней Хаиме Феррера. Феррер советовал Колумбу поискать золото и бриллианты в южных областях Индий. Гранильщик побывал во многих землях, откуда привозили в Европу золото и драгоценные камни. Основываясь на своем опыте, он утверждал, что, чем ближе к экватору лежит страна и чем чернее ее жители, тем больше в ней драгоценных камней и металлов. Адмирал был склонен последовать совету Феррера. Это совпадало с желанием самого адмирала поискать к югу от Эспаньолы культурные земли азиатского материка. Колумб решил в этот раз двигаться на запад, держась возможно ближе к экватору.

На острове Гомера Колумб разделил экспедицию на две группы. Три судна пойдут отсюда к Эспаньоле, к новому городу Сан Доминго, построенному Бартоломео в золотоносном районе у реки Гайаны, три других направятся на поиски земель вдоль экватора.

Суда расстались в конце июня у острова Ферро. Каравеллы Колумба направились отсюда к югу — к островам Зеленого Мыса.

По мере приближения к экватору жара все усиливалась и вскоре сделалась невыносимой. От резкой перемены климата Колумб стал страдать подагрой, сопровождавшейся сильнейшей лихорадкой.

Утесы архипелага были совершенно выжжены и являли картину полного бесплодия. Как свинцовая крышка, висело над островами мутное небо, покрытое низкими тучами. Воздух был раскален, насыщен водяными парами. Трудно было дышать. Колумб, рассчитывавший пополнить на этих островах свои запасы, теперь старался поскорее покинуть их. В начале июля эскадра поплыла на юго-запад. В средине месяца она спустилась еще ниже к экватору, достигнув пяти градусов северной широты.

Здесь царило полное безветрие. Паруса судов обвисали вокруг мачт, как тряпки. Океан походил на обширное зеркало, ни одна складка не бороздила его поверхности. Люди задыхались и обливались потом. Воздух, словно подожженный отвесными лучами солнца, был совершенно неподвижен.

Колумб повернул суда на запад, но они почти не двигались. Покрывавшая корпуса судов смола стала растопляться, начали расходиться швы. Во многих местах каравеллы дали течь. Хлеб стал плесневеть и сделался твердым, как камень. Вода и вино вытекали из бочек.

Как ни медленно двигалась флотилия к западу, но по мере отхода от берегов Африки климат стал меняться. Жара постепенно спадала, небо прояснилось. Прошло еще несколько дней, и каравеллы вошли в область океана, где дул приятный свежий ветер, над головами мореплавателей простиралось теперь синее небо, покрытое ночью яркими звездами. Все муки тропиков остались позади. Дальнейшее плавание стало исключительно приятным. Колумбу трудно было поверить, что в ста лигах к югу находилась полуденная линия.

31 июля на судах осталось по одной бочке воды. Но на счастье моряков, на западе показался остров. Над низкой, пологой землей высоко в небо подымались три симметричные горные вершины. Адмирал назвал этот остров Тринидадом.

Когда подошли ближе, перед Колумбом и его спутниками открылась прекрасная панорама. Среди пальмовых лесов по холмам разбросаны были деревни вперемежку с возделанными полями. Подобно рою пчел, в воздухе носились маленькие птички, блиставшие на солнце всеми цветами радуги. Воздух был напоен густым ароматам тропических растений.

Пристав к берегу и пополнив запасы пресной воды, флотилия направилась к югу. 1 августа Колумб впервые подошел к континенту. По странной иронии судьбы он на этот раз был уверен, что видит один из многочисленных островов, и назвал увиденную им землю Святым Островом.

На другой день каравеллы стали на якорь у юго-западной оконечности Тринидада. В это время от берега отплыла многовесельная пирога, в которой находилось двадцать пять юных, стройных и высоких индейцев. Подплыв к судам на расстояние выстрела из лука, пирога остановилась. Адмирал, желавший завлечь гребцов поближе, стал показывать им кастрюли из начищенной меди, зеркала и другие блестящие предметы. Но все попытки оказались тщетными. Туземцы застыли в неподвижности, вероятно, глубоко пораженные видом каравелл.

Тогда Колумб попробовал установить добрые отношения посредством музыки. Зная любовь индейцев к пляскам, он приказал юнгам устроить на палубе флагманского судна танцы. Но как только раздавались первые удары барабана, индейцы, принявшие эти звуки за начало враждебных действий, стали осыпать корабли стрелами. Пришлось дважды выстрелить из ружей, чтобы отогнать их.

Но через некоторое время эта же лодка, осторожно обходя флагманское судно, подплыла к одной из каравелл, на этот раз вплотную. Матросы смогли теперь хорошо разглядеть туземцев. На головах у них были сетки из хлопчатой пряжи, бедра стягивали куски ткани, расписанные цветными рисунками. Помимо луков и копий, они имели в руках щиты.

Путем подарков удалось наладить дружественные отношения. Туземцы жестами стали горячо приглашать белых сойти на берег. Несколько испанцев сели в шлюпку и направились за разрешением к Колумбу. Но тут индейцы, испугавшись измены, стремглав умчались прочь и скрылись из виду.

Корабли экспедиции поплыли дальше. Пройдя через бурный пролив, названный Колумбом Змеиной Пастью, эскадра начала крейсировать вдоль берегов обширного пресноводного залива. Здесь адмиралу удалось, наконец, установить связь с жителями. От них он узнал, что страна зовется Париа и что дальше на запад живет много людей.

Берега Парии были исключительно красивы. Колумб не мог налюбоваться на прекрасные леса, сочные луга, множество ручьев и водопадов. Адмирал назвал это место Садом. Жители Сада были высоки и стройны. Они проявляли большую ловкость в своих примитивных ремеслах, строили лодки с крытыми сиденьями, наподобие венецианских гондол, изготовляли красиво раскрашенные ткани. Их оружие и домашняя утварь были замысловато разрисованы.

Почти все женщины носили на шее нити жемчуга. Это возбудило жадность испанцев. Они принялись допытываться, где находятся места, откуда индейцы получают свои украшения. Им указывали на противоположный берег. Там ловят жемчуг в больших количествах.

Как раз в эти дни, когда адмирал достиг новых прекрасных земель, состояние его здоровья резко ухудшилось. Он страдал от сильного воспаления глаз, не позволявшего ему быть на ярком свету. К тому же его снова начал мучить жестокий приступ подагры. Колумб почти не сходил больше на берег.

Приходилось подумать о скорейшем возвращении на Эспаньолу. Провиант на судах близился к концу, а угощения, предлагаемые гостеприимными индейцами, были непривычны для испанцев и не могли в течение долгого времени заменить им обычную пищу.

Открытия, сделанные Колумбом в его третьем и четвертом путешествиях

Колумб и все участники плавания с большим сожалением покидали берега Парии. Все привлекало здесь мореходов: исключительная мягкость климата, какой они не ожидали встретить вблизи экватора, радушие туземцев.

Выйдя из залива Парии через второй опасный и бурный пролив, названный адмиралом Драконовой Пастью, флотилия направилась на север, к Эспаньоле. По пути она посетила несколько небольших островов. Здесь Колумб увидел туземцев, ловящих жемчуг. Испанцы пробыли у этих островов несколько дней и выменяли на безделушки три фунта жемчуга. Колумб охотно остался бы здесь на долгое время. Может быть, он смог бы обилием жемчуга заинтересовать охладевших к нему королей. Но обстоятельства не позволяли ему задерживаться. 19 августа 1498 года эскадра была уже у Эспаньолы.

Рай найден

Привлекательнейшей чертой Колумба являлась пытливость его ума. Ни одно явление природы он не оставлял без того, чтобы не попытаться понять его до конца. Этот мореплаватель-самоучка интересовался не только вопросами моря. Колумб обладал универсальной любознательностью. Ясным взглядом естествоиспытателя окидывал он мир.

В своих письмах и дневниках он уделяет много места особенностям всех виденных им людей, животных и растений. Многие его наблюдения были так вдумчивы, что вызывали восторг натуралистов последующих веков.

Наряду с живой природой он внимательно изучает форму гор, строение почвы, очертания берегов. Колумб был первым европейцем, высказавшим мысль о связи между морскими течениями и формой островов. Гумбольдт не мог без восхищения говорить об этой гипотезе Колумба, видя в ней один из ярких примеров его интуитивной мысли. Мы уже упоминали о наблюдениях Колумба над отклонениями магнитной стрелки.

Можно было бы приумножить число примеров, которые показывают нам Колумба, как одаренного и тонкого наблюдателя, ищущего разумных объяснений явлениям окружающего мира. Однако мы впали бы в ошибку, если бы попытались видеть в Колумбе ученого. Все его научные, идущие от разума, высказывания и догадки были только просветами в сознании, тонувшем в религиозной догматике и церковных канонах.

На протяжении всей жизни у Колумба никогда не возникало сомнений в отношении положений и выводов, сообщаемых церковными авторитетами. Изучал ли он «Картину Мира», читал ли библию, — все, что сообщалось этими книгами, принималось им на веру, без какой-либо критической оценки.

Колумб жил на грани двух эпох — схоластических средних веков и нового времени, постепенно раскрепостившего человеческое сознание. Рядом с ним жило немало людей, высвободившихся из пут догматической мысли. Его современниками были Коперник и Леонардо да Винчи. По умственному своему складу Колумб мало походил на этих людей. Его сознание еще уходило корнями в средневековье, в церковную ученость и непререкаемость авторитетов.

Следует представить себе внутренний мир человека, одаренного большой наблюдательностью и способностью к обобщениям, наделенного в то же время сильным воображением и вместе с тем слепо следующего за церковной догмой. Только при таком складе ума у Колумба могла возникнуть нелепая идея, что им во время третьего плавания открыт библейский рай.

Колумб три раза пересек океан в направлении с востока на запад. Всякий раз по мере движения к западу климат становился все мягче и приятнее. Особенно резко это явление было выражено при третьем плавании, когда из жестоких мук тропиков Колумб вырвался на просторы Атлантики. Колумб не мог оставить это без объяснения, как сделали бы тысячи других мореплавателей. Его мысль без устали работала и искала разгадки.

Когда флотилия адмирала стояла у Парии, Колумб был поражен обилием пресной воды, изливаемой в залив многочисленными реками. Он начал догадываться, что такие мощные реки могут течь только по большой территории, и стал подозревать, что он находится у континента.

После отплытия из Парии в Эспаньолу полуослепший адмирал, лежа в затененной каюте, напряженно думал над своими наблюдениями. Вот к чему он пришел, что он написал в своем отчете королям о плавании к берегам Парии:

«Я всегда считал, что земля имеет форму шара, как суша, так и море. Это можно найти у Птолемея и у других писателен. Но я видел столько отклонений, что составил себе совсем иное представление о форме земли. Она не кругла, как о том пишут, но имеет форму груши, несомненно округлой, но удлиненной в том месте, где находится ее хвостик. Это нечто в форме шара, имеющего в одной своей части возвышение в виде соска женской груди. Это возвышение ближе к небу. Оно находится на востоке. Именно этим объясняется то, что суда, движущиеся к западу, начинают в ста лигах от Азорских островов постепенно и плавно подыматься к небу. Поэтому температура становится прохладнее».

«Священное писание сообщает, что бог создал рай и поместил в нем древо жизни и направил из рая четыре величайший реки вселенной: Ганг, Евфрат, Тигр и Нил. Я не нашел нигде в книгах указания о местонахождении земного рая. Св. Амвросий и ряд других теологов утверждают, что рай находится на востоке. Я уже говорил об открытом мною повышении земли. Я не думаю о возможности проникнуть в рай, так как там можно оказаться только по воле господней. Рай находится на вершине хвостика груши или соска. Чтобы добраться туда, нужно постепенно подниматься очень издалека. Это оттуда притекают эти огромные количества пресной воды. Все это — несомненные доказательства того, что рай находится здесь. Если бы эти реки текли не из рая, чудо было бы еще большим, так как нигде в мире нет рек, более длинных и глубоких».

Сенсационное открытие Колумбом затерянного рая не произвело впечатления в Испании. Там от адмирала ждали более полезных и ощутимых находок — золота и драгоценных пряностей.

Заговор Ролдана

Больной и усталый, прибыл Колумб после двухлетнего отсутствия на Эспаньолу. Он застал здесь общее брожение и вооруженные распри между колонистами.

Колумбу стало известно, что на острове через год после его отъезда вспыхнул мятеж, который с тех пор все разрастался, угрожая не только интересам адмирала, но и существованию самой колонии.

Тяжело было Колумбу узнать, что на него ополчился Франсиско Ролдан, человек, обязанный ему всей своей карьерой и благополучием. Ролдан был долгое время личным слугою Колумба. Его природные способности обратили на себя внимание адмирала, и он назначил сметливого слугу младшим алкальдом колонии, что соответствовало должности мирового судьи.

Ролдан проявил много ловкости и здравого смысла при улаживании споров между жителями Изабеллы. Когда Колумб готовился покинуть остров вместе с Агуадо, ему пришла мысль назначить Ролдана на пост старшего алкальда. Это был уже высокий пост главного судьи, второго лица на острове после вице-короля. Колумб рассчитывал, что Ролдан, обязанный ему своим преуспеванием, будет в его отсутствие строго блюсти интересы семьи Колонов.

Столь часто обманывавшийся насчет привязанности облагодетельствованных им людей, Колумбу ошибся и на этот раз. Родлан больше всего интересовался упрочением своего высокого положения. После того, как Колумб покинул остров вместе с королевским контролером, у Ролдана и у всех колонистов не оставалось больше сомнения в том, что адмирал будет в ближайшее время смещен. Оставленным на острове наместнику Бартоломео Колону и его брату Диего скоро придется удалиться из Эспаньолы — их заменит новый губернатор, назначенный королями.

Главный судья понял, что при создавшемся положении стать врагом Колонов будет более целесообразно. Он поспешил порвать с Колонами всякие отношения. Но намерения Ролдана простирались дальше — он решил воспользоваться своим высоким положением, отстранить от власти обоих Колонов и захватить управление Эспаньолой в свои руки.

Франсиско Ролдан вышел из крестьян. Он прекрасно знал настроения колонистов-простолюдинов и в разговоре с ними, переходя на народный говор, легко рядился в одежды защитника интересов простого народа. Судья принялся исподволь сеять недовольство среди земледельцев, ремесленников и солдат колонии против наместника, оставленного Колумбом. Когда колонисты жаловались на суровую дисциплину, жестокие наказания, налагаемые Бартоломео Колоном, на тяжелые работы, Ролдан лицемерно выражал сочувствие обиженным и утешал их тем, что адмирал будет скоро смещен, так как после обследования контролера короли в нем разочаровались. Скоро уберутся с острова и оба Колона, которые равнодушны к страданиям испанцев и используют их только как рабов при постройке домов и крепостей, или как вооруженных наемников при ограблении кациков.

Внушения Ролдана нашли отклик среди многих поселенцев и особенно солдат, испытывавших тяжелые лишения. Почувствовав, что за ним пойдет на открытую борьбу с Колонами большая часть солдат и колонистов Эспаньолы, Ролдан приступил к более решительным действиям. Воспользовавшись длительным отсутствием наместника, отправившегося для собирания дани в отдаленную часть острова, он как главный судья выступил во имя защиты интересов испанской короны. Придравшись к тому, что Диего Колон велел вытащить на берег единственную из оставшихся на острове каравелл, он заявил, что это сделано Колоном умышленно, чтобы лишить поселенцев возможности отправиться на родину и принести жалобу королям. Братья, говорил он, решили остаться хозяевами Эспаньолы и удержать в своей власти испанцев, превращенных ими в рабов. Ролдан призывал недовольных захватить во имя торжества законов Кастилии каравеллу и спустить ее на воду.

Диего Колон был мягким, слабохарактерным человеком. Вместо того, чтобы немедленно арестовать бунтовщика, он отправил его с сорока солдатами в Царскую долину, будто бы для усмирения туземцев, а в действительности для того, чтобы удалить из центра колонии.

Ошибка Диего Колона дала возможность Ролдану сделаться хозяином житницы острова. Здесь он начал вербовать себе сторонников среди гарнизона фортов долины и восстанавливать против Колонов индейских кациков. Когда Бартоломео вернулся в Изабеллу, Ролдан собрал уже большие силы. Во главе многочисленного и хорошо вооруженного отряда вошел он в город, где надменно заявил наместнику, что выступает, как судья от имени королей и для защиты их интересов. Он потребовал от Бартоломео немедленного спуска каравеллы на воду. Старший Колон был человеком твердой воли — угрозы не могли запугать его. Он отказался выполнить требование главного судьи. После этого Ролдан снова ушел в долину.

Бартоломео долгое время не решался применить силу для подавления мятежа. Причиной колебаний энергичного наместника была неуверенность в оставшихся у него солдатах. До наместника дошли сведения, что Диего де Эскобар, начальник форта Магдалины, а также офицеры де Моксика и де Вальдивиссо, — люди с большим влиянием в Испании, — присоединились к Ролдану. Только Бальестер, начальник форта Консепсьон, остался верен и умолял Бартоломео притти ему на помощь против осаждавших форт бунтовщиков.

Бартоломео сделал попытку договориться с Ролданом. Он отправил парламентеров в деревушку, где расположился глава мятежников. Наместник обещал Ролдану прощение, если он немедленно сложит оружие и прибудет в Изабеллу. В противном случае он навлечет на себя обвинение в мятеже — преступлении, караемом смертью, Ролдан высокомерно ответил, что он продолжает оставаться на службе королей и защищает их подданных против захватчиков.

Возможность примирения, таким образом, отпала. Мятежник двинул снова свои силы на Изабеллу. Здесь ему удалось разграбить склады и раздать своим соучастникам оружие, амуницию, одежду и скот. После опустошения города Ролдан снова выступил в долину.

Тем временем управление островом пришло в полное расстройство. Туземцы, видя раздоры белых между собой, перестали платить подати. Кацики вступали в союз с мятежниками, освобождавшими их от дани, но грабившими их пуще прежнего. Теперь почти весь остров оказался в руках Ролдана. Только Изабелла и несколько оставшихся верными фортов еще оказывали ему сопротивление.

В критические для Бартоломео дни февраля 1498 года он получил известие о прибытии в новый порт колонии Сан Доминго эскадры с продовольствием. Начальник эскадры Коронель вез радостные для Колонов вести: Колумб получил у королей подтверждение всех своих прав и отправлен ими в новое плавание. Королева особым указом закрепила назначение Бартоломео наместником. Братьям Колон и оставшимся верными Колумбу колонистам особую радость доставило получение жизненных припасов. Это позволяло надеяться на подъем настроения защитников фортов и Изабеллы, испытывавших жестокий голод.

Для Ролдана привезенные из Испании новости были тяжелым ударом, сокрушавшим все его надежды. Перед ним выросло довольно мрачное будущее мятежника, восставшего против законного вице-короля. Теперь он охотно воспользовался бы прощением, предложенным ему Бартоломео вторично. Но он мало доверял крутому нраву старшего Колона и опасался жестокой расправы. Ролдан колебался недолго. Будучи по натуре азартным игроком и авантюристом, он решил пойти в затеянной им борьбе с Колонами до конца.

Наместник, чувствуя за собой авторитет законной власти, всенародно объявил Ролдана и его сообщников изменниками. Однако ни одна из борющихся сторон не рисковала пойти на вооруженное столкновение. Наместник и мятежник приглядывались друг к другу и выжидали благоприятного момента для нанесения удара.

Колумб и Ролдан

Таково было положение на острове, когда Колумб высадился в Сан Доминго после утомительного трехмесячного плавания. Вместо заслуженного отдыха адмиралу пришлось погрузиться в дела Эспаньолы, превратившейся за время его отсутствия в осиное гнездо интриг и предательства.

Куда бы ни заглянул адмирал, он всюду видел расстройство и упадок. Поля вокруг Изабеллы и Сан Доминго не возделывались, добыча золота прекратилась.

Воспользовавшись распрями между своими господами, индейцы стали снова нападать на испанцев. Всех колонистов объединяло одно страстное желание — поскорее покинуть этот несчастный остров.

Колумб начал свою деятельность с обнародования приказа, одобрявшего действия наместника против Ролдана. Судья лишен был им звания и вместе с сообщниками объявлен изменником, подлежавшим поимке и казни.

Узнав о (прибытии адмирала, Ролдан удалился в уединенную часть острова, в область Ксарагву. Здесь, в богатых землях кацика Бегечио, Ролдан расположил свои силы и стал ждать действий Колумба. Банды мятежников принялись опустошать запасы туземцев, грабить и развратничать. Разбойничье вольница привлекала испанцев в стан Ролдана. Судья поэтому охотно поощрял разбой и разгул.

Бунтовщиков очень усилило присоединение к ним почти всех испанцев, прибывших на Эспаньолу на трех каравеллах, с которыми Колумб расстался у острова Ферро. Случилось так, что течения отнесли флотилию к берегам Ксарагвы. Ролдан так ловко обошелся с попавшими в его расположение моряками и переселенцами, что в дальнейший путь в Изабеллу отправились только капитаны и горсть солдат. Все остальные примкнули к банде Ролдана. Одному из капитанов, Карвахалю, Ролдан передал письмо для Колумба. Мятежник писал адмиралу, что сможет при личном свидании передать ему свои жалобы и доказать законность своих действий.

Главным доводом Ролдана при возбуждении колонистов против Колумба и его братьев была жалоба на удержание поселенцев на острове силой. Чтобы покончить с этим, Колумб объявил, что всякий, желающий отправиться на родину, может покинуть остров на одной из пяти стоявших в порту каравелл. Этой мерой адмирал рассчитывал ослабить партию Ролдана, а среди своих сторонников оставить только самых надежных людей.

После этого Колумб попытался начать переговоры с Ролданом через посредничество Бельестера, коменданта форта Консепсьон. Адмирал обещал Ролдану прощение, если тот прекратит мятеж. Он приглашал его явиться для переговоров в Сан Доминго, давая ему клятвенную гарантию неприкосновенности.

Ответ Ролдана на предложенную адмиралом амнистию был очень краток. Он отвергал предлагаемое ему снисхождение и требовал от Колумба признания своей правоты.

Надменный ответ Ролдана ставил адмирала в необходимость прибегнуть к оружию. Но когда Колумб попробовал проверить свои силы и приказал колонистам Сан Доминго собраться для выступления против мятежников, на его зов явилось только семьдесят человек, из которых можно было положиться только на сорок. Остальные под разными предлогами не захотели стать в его ряды.

Адмирал убедился, что он со всех сторон окружен недоброжелателями. При таком положении о вооруженном подавлении мятежа не могло быть и речи. Но Ролдан не шел на переговоры. Адмиралу оставалось только ждать и рассчитывать на непредвиденные обстоятельства, которые могли бы изменить положение в его пользу.

Когда суда, которые снаряжал Колумб для отсылки на родину колонистов, желавших покинуть остров, были готовы к отплытию, Колумб долго не находил в себе мужества отправить их в море. Он все надеялся получить возможность передать двору весть о прекращении мятежа. Восемнадцать дней стояли на рейде пять каравелл, совсем готовых к отплытию. Среди возвращавшихся в Испанию колонистов начался ропот. Погруженные в трюмы рабы гибли от духоты и голода.

Конца мятежу не было видно. Дальнейшая оттяжка отсылки каравелл могла привести лишь к новым возмущениям. В средине октября Колумб вынужден был отправить суда. С ними он посылал королям доклад о мятеже. Он просил отозвать непокорного Ролдана в Испанию и прислать чиновника для производства следствия. Одновременно с донесением Колумба в Испанию пошли многочисленные письма сторонников Ролдана. Сам Ролдан через своих приверженцев отослал королям доклад, в котором оправдывал свои действия поведением Колумба и его братьев, выставляя их в самом мрачном свете.

Между тем положение Колумба, отсиживавшегося в Сан Доминго, становилось с каждым днем все более неприглядным. Через верных людей он получил сведения о новых изменах. Адмирал решил искать путей к соглашению со своим врагом. Он написал Ролдану любезное письмо, напоминал ему о старой их дружбе, говорил о боли, испытываемой им из-за ссоры, возникшей между его лучшим другом и братьями. Адмирал призывал судью ради общественного блага не упорствовать и пойти на мировую.

В ответ Ролдан написал Колумбу, что он готов прибыть в Сан Доминго для переговоров, но требовал присылки охранных листов для него и для лиц, которые будут сопровождать его. Колумб исполнил требование мятежника, и вскоре Ролдан был в Сан Доминго.

Начались унизительные для вице-короля переговоры. Но Колумб вынужден был итти на соглашение любой ценой. После долгих обсуждений между сторонами подписано было соглашение, состоявшее из следующих условий:

1. Ролдану и его товарищам разрешалось отплыть в Испанию на судах, которые адмирал обязывался оснастить в течение пятидесяти дней со дня подписания договора.

2. Товарищи Ролдана, имущество которых было конфисковано, имеют право на полное возмещение золотом.

3. Вице-король обязывался выдать всем сторонникам Ролдана аттестаты о безупречном их поведении за все время пребывания под его властью.

Это соглашение было подписано в конце ноября. Как ни тяжело было адмиралу отсылать в Испанию суда, на которых он рассчитывал совершить новые разведки у берегов Парии, он пошел и на это, — лишь бы поскорее избавиться от бунтовщиков.

Но снаряжение судов затянулось из-за полного расстройства хозяйственной жизни на острове. Они были готовы только через два месяца после установленного в договоре срока. Ролдан воспользовался этим предлогом для отказа от соглашения.

Рукопись Колумба

Все унижения Колумба оказались напрасными. Ролдан и его сторонники чувствовали себя хозяевами положения и считали, что проявили в соглашении с адмиралом излишнюю уступчивость.

Колумб был в отчаянии. Его смятение еще возрасло, когда из Испании прибыл ответ на его донесение о мятеже. Ответ был составлен Фонсекой во враждебном тоне. Епископ сообщал, что решение по делу отложено до тех пор, когда короли смогут лично рассмотреть его. После высочайшего рассмотрения будут приняты необходимые меры.

Теперь адмиралу нетрудно было догадаться, что его враги восторжествовали при дворе. Первым его побуждением было немедленно отплыть в Испанию. Но это значило бы оставить остров во власти Ролдана.

На беду Колумба, Ролдан дознался о письме Фонсеки. Теперь его условия были уже значительно более наглыми, но Колумбу не оставалось выбора. Он подписал новое соглашение:

1. Пятнадцать человек из заговорщиков адмирал обязывался отправить в Испанию «а судне, стоявшем в Сандомингском порту.

2. Все остальные сторонники Ролдана получат на острове в собственность участки земли и крепостных-индейцев для обработки.

3. Адмирал обнародует приказ о том, что все обвинения, возведенные на Ролдана и его товарищей, были основаны на ложных доносах и клевете людей, намеревавшихся погубить их в глазах королей.

4. Ролдан восстанавливается в своем звании старшего алкальда Эспаньолы.

Так глава мятежа оказался снова в роли важнейшего должностного лица колонии. Вступив победителем в Сан Доминго, Ролдан продолжал поддерживать тесные связи со своими сторонниками. Люди Ролдана стали наиболее влиятельными лицами на острове. Колумбу приходилось сносить вызывающий тон старшего алкальда, видевшего в адмирале лишь побежденного и униженного им врага.

Королевский ревизор Бобадилья

Великий мореплаватель, завязший в несчастных делах своего вице-королевства, мог только догадываться о том, какое тягостное впечатление произведут при дворе события на Эспаньоле.

Мятеж Ролдана был крупнейшим козырем в руках Фердинанда, стремившегося к отмене прав, выговоренных Колумбом в его договоре с короной.

В конце 1498 года Фонсека с разрешения королей выдал Охеде, участнику второго плавания Колумба, патент на экспедицию к берегам Парии, подробное донесение о которой только-что прибыло от адмирала. Красочное описание края, изобиловавшего жемчугом, возбудило алчность конкистадора, любителя легкой наживы.

Такое же разрешение получил лоцман Ниньо, участник первого и третьего плаваний Колумба. Это был бедный моряк. Он с большим трудом занял нужные для экспедиции деньги, на которые снарядил маленькое суденышко. Его плавание к местам, указанным Колумбом, к островам, изобиловавшим жемчугом, дало богатые результаты. В начале апреля 1500 года Ниньо вернулся в Испанию с грудой жемчуга.

В конце 1499 года с таким же разрешением отплыл на запад Висенте Пинсон, участник первого плавания адмирала.

Фонсека, с согласия королей, давал теперь разрешения на разведки всем желающим, лишь бы они обязались внести часть прибыли в королевскую казну. Все эти люди при осуществлении своих экспедиций пользовались не только знаниями, добытыми в совместных с Колумбом плаваниях, но и его картами.

Эти экспедиции ускоряли исследование западного континента и в этом отношении имели большое положительное значение, но Колумб видел только грубое нарушение присвоенной ему договором монополии.

Он посылал королям письма, в которых старался убедить их в ложности доносов, в необходимости терпения с их стороны, умолял не принимать поспешных решений: «Да простит бог тем, кто поносил и продолжает поносить мое прекрасное дело, кто мешал и продолжает мешать его дальнейшим успехам. Люди не хотят понять, что они возвеличат славу и силу их величеств перед лицом всего мира. Они ничего не находят сказать в осуждение этого предприятия, кроме того, что оно требует расходов и что я не послал тотчас же кораблей, труженных золотом».

Как бы в предчувствии своего грядущего поражения в борьбе с врагами, он с отчаянием в душе пишет: «Я знаю, что вода, падая по каплям, в конце концов проточит камень».

Но теперь никакие мольбы уже не могли спасти положение Колумба. Вера королей в адмирала была исчерпана. Его энтузиазм стал восприниматься как дерзкое самомнение. Его начали упрекать в высокомерии и алчности, в пристрастном покровительстве своим братьям.

По существу, неудовольствие против адмирала питалось жестоким разочарованием, овладевшим всей страной и двором. Слишком щедры были посулы адмирала, слишком много было выдано им обязательств.

С каким-то непостижимым постоянством события следовали одно за другим, ускоряя падение Колумба. Многие вернувшиеся в Испанию из Эспаньолы ремесленники и земледельцы, не получившие при отъезде следуемых им денег, стали шумно требовать расчета. Недовольные добирались до дворца, толпились под его окнами. При виде разряженных сыновей Колумба, пажей королевы, толпа озлобленных и изнуренных людей провожала их свистом и враждебными криками. Эти повторявшиеся несколько раз демонстрации производили на придворных самое тягостное впечатление.

Из несчастной истории с заговором Ролдана Изабелла могла сделать только один вывод — Колумб был высоко одаренным моряком, но беспомощным администратором, нерешительным и, по-видимому, не сознававшим всей значительности доверенной ему вице-королевской власти. Королева решила принять советы Фердинанда и заменить Колумба другим лицом, которому будет поручено управление островом. Повод для подобного назначения дал сам Колумб, просивший направить на остров доверенное лицо королей для расследования мятежа.

Выбор пал на Франсиско Бобадилью, придворного вельможу, кавалера военно-религиозного братства Калатравы. Короли снабдили Бобадилью своими инструкциями. В течение двух месяцев были изданы одно за другим четыре королевских повеления. По ним можно видеть, как круто менялось отношение Фердинанда и Изабеллы к Колумбу. В первом повелении Бобадилье предлагалось произвести строгое расследование и наказать всех возмутившихся против вице-короля, прибегая при надобности к его содействию. Во втором имя Колумба не упоминалось вовсе. Оно представляло собою обращение ко всем жителям острова, в котором сообщалось о назначении Боба-дильи губернатором. Третье распоряжение, обращенное к Колумбу, адресовано было адмиралу моря-океана и не включало в себя второго титула вице-короля. Колумбу предлагалось все состоящие в его ведении крепости, суда, магазины, оружие, припасы и вообще все казенное имущество сдать, под страхом строгого наказания, губернатору Бобадилье. Четвертое повеление, данное на имя «адмирала Колона», было лаконично и обязывало его верить и повиноваться всему, что ему сообщит Бобадилья.

Любопытно, что в то время, когда на голову Колумба готов был обрушиться направленный королями удар, дела на острове стали приходить в некоторый порядок. Колумб и его братья деятельно занимались хозяйством колонии. Им удалось добиться возобновления полевых работ, индейцы снова принялись за добычу золота, стали вносить подати. Когда Бобадилья, облеченный неограниченными полномочиями, был уже в пути, Колумб решил, что Эспаньола не нуждается больше в его попечении и он может, наконец, заняться своим любимым делом — он начал приготовления к новому разведывательному плаванию в южных водах.

Колумб в цепях

23 августа 1500 года на рейде Сан Доминго показались две каравеллы, лавировавшие у берега в ожидании лоцмана. К пристани вышел дон Диего Колон, управлявший колонией в отсутствии старших братьев, отправившихся в горы. Дон Диего долго разглядывал парусники, а затем направил к ним портового лоцмана. Подойдя к ставшим на рейде судам, лоцман спросил, с каким грузом они прибыли. Тут появился Бобадилья и сообщил, что прибыл королевский ревизор для расследования беспорядков на острове.

Новость, привезенная лоцманом, вмиг облетела все поселение. Жители Сан Доминго пришли в неописуемое волнение. Сразу же появилось множество недовольных, желавших принести жалобу на адмирала и его братьев. Многие колонисты, не дожидаясь подхода судов к берегу, отплыли в лодках к каравелле Бобадильи и засыпали его своими претензиями.

Когда судно Бобадильи вошло в порт, первое, что бросилось комиссару в глаза, была виселица, на которой раскачивался недавно повешенный испанец. «Кто этот человек, — спросил королевский ревизор, — и за что он повешен?» Ему ответили, что казненный — один из участников недавнего заговора Моксики, последнего мятежа против семейства Колонов. Уже повешено семеро бунтовщиков, а пятерых, приговоренных к смерти и заключенных в Сандомингскую крепость, скоро ждет та же участь.

Бобадилья решил, что жалобы на жестокость адмирала не лишены оснований. Узнав, что Колумба нет в городе, он остался на судне. В течение всего дня к каравелле подплывали на шлюпках жалобщики. Среди них было немало людей, боявшихся наказания и спешивших заранее очернить адмирала, чтобы самим уклониться от ответа.

На завтра Бобадилья спустился на берег и отправился в церковь. Здесь были Диего Колон и все знатные лица колонии. Контролер велел прочесть перед сановниками Сан Доминго и собравшейся на церковной площади толпой королевскую грамоту, гласившую, что Франсиско Бобадилья назначается ревизором острова. После этого он потребовал от Диего передачи в его ведение всех арестованных. Диего отказался выполнить это распоряжение — преступники арестованы по повелению адмирала и без его разрешения он не может ничего предпринять. На это Бобадилья презрительно ответил, что если для дона Диего Колона недостаточно его полномочий королевского ревизора, то он сможет завтра предъявить другие полномочия.

На следующий день, при огромной толпе колонистов, жадно ожидавших дальнейшего течения событий, Бобадилья велел огласить королевскую грамоту, назначавшую его губернатором острова, и потребовал затем передачи ему арестованных. Но и на этот раз он получил тот же ответ — при всем уважении к королевским грамотам Диего Колон не может выполнить требований нового губернатора, так как он лично держит перед адмиралом ответ за всех арестованных.

Видя стойкое сопротивление Диего Колона, толпа стала уже сомневаться в могуществе нового губернатора. Разочарование зрителей не укрылось от Бобадильи. Это вывело из себя спесивого сановника. Он велел огласить королевский указ, повелевавший Колумбу сдать Бобадилье все крепости, корабли и казенное имущество. Когда Диего и на этот раз отказался выполнить его требование, Бобадилья призвал на помощь прибывших с ним моряков и солдат и вместе с толпой колонистов направился к крепости, чтобы завладеть ею силой. Крепостные ворота были сорваны с петель. Бобадилья велел расковать приговоренных к повешению и перевести их в город.

После этого новый губернатор издал ряд распоряжений, которыми рассчитывал привлечь к себе симпатии колонистов. Он приказал уплатить всем, находившимся на службе в колонии, следуемое им жалованье, обязал адмирала уплатить его собственные долги. Через несколько дней он объявил о разрешении всем живущим на острове испанцам добывать и приобретать золото, внося в казну только одиннадцатую долю добытого, вместо трети, установленной Колумбом.

В одном из своих приказов, опьяненный властью и успехом среди колонистов, Бобадилья объявил, что отправит адмирала на цепи в Испанию и что впредь ни сод сам и никто из его семьи не ступит ногою на Эспаньолу.

Когда слухи о действиях Бобадильи достигли Колумба, находившегося в форте Консепсьон, он решил, что все, происшедшее в Сан Доминго, — проделка какого-то развязного проходимца, забравшегося на остров. В последнее время, после того как Фонсека стал широко раздавать патенты на плавание, к Эспаньоле не раз подплывали люди, не внушавшие ни уважения, ни доверия. Вероятно, это один из них. Диего не смог справиться с наглецом только из-за своей мягкости.

Но скоро Колумбу пришлось убедиться, что человек, обещавший посадить его на цепь, был облечен неограниченным доверием королей. По острову разъезжали алкальды, оглашавшие повсюду полномочия Бобадильи.

В жестоком смятении адмирал обратился к королевскому ревизору с письмом. Он приветствовал своего гостя и просил его не принимать поспешных мер. Он сообщал Бобадилье, что собирается отправиться в ближайшее время в Испанию и охотно передаст ему управление островом на время своего отсутствия.

Растерявшийся Колумб искал какого-нибудь не очень унизительного для себя выхода.

Но напрасно ждал адмирал ответа на свое письмо — Бобадилья не удостоил его своим вниманием.

Через несколько дней к Колумбу прибыли из Сан Доминго чиновник и монах, предъявившие ему королевскую грамоту, которая повелевала адмиралу повиноваться во всем Бобадилье. Посланные передали Колумбу также приказ нового губернатора явиться немедленно к нему в Сан Доминго.

Один, без свиты, въехал вице-король в город. Встречавшиеся на пути колонисты отворачивались от него или осыпали его бранью. Колумб надеялся на личное свидание с Бобадильей, но тот не допустил его к себе. Он велел задержать адмирала и заковать его в цепи. Как рассказывал друг Колумба, историк Лас Касас, «его собственный повар, бесстыдный и подлый негодяй, заметив, что никто не решается принять на себя исполнение этой отвратительной обязанности, взял кандалы и набил их своему господину так проворно и с таким довольным видом, как будто бы он стряпал для него какое-нибудь любимое блюдо».

В Сандомингской крепости, в грязной и темной башне, томились три закованных в цепи узника — Колумб и его братья. Днем они задыхались от нестерпимой духоты, а когда наступали часы вечерней прохлады и измученные заключенные готовы были забыться в тяжелом сне, их слух начинали терзать доносившиеся извне, сквозь узкие щели тюремной башни, звуки труб и крики толпы. Каждый вечер у стен крепости собирались враги поверженного адмирала, чтобы напомнить ему о своем торжестве и радости.

Бобадилья готовил корабли для отсылки Колумба и его братьев в Испанию и назначил для сопровождения арестованных и сдачи их епископу Фонсеке одного из офицеров своей свиты — Вильехо.

Пришло время отплытия. Когда Вильехо с конвоем вошел в тюремную башню. Колумб решил, что пробил его смертный час, — в темницу явились убийцы, подосланные губернатором, чтобы прикончить его.

— Вильехо, куда вы хотите вести меня?

— На корабль, ваша светлость, мы едем в Испанию.

— Едем в Испанию? Правду ли вы мне говорите?

— Клянусь вам, ваша светлость, что это совершенная правда.

Искренний тон Вильехо и его явное сочувствие узнику несколько ободрили Колумба. Он долго расспрашивал офицера и в конце концов поверил тому, что его действительно собираются доставить в Испанию.

Колумб стал надеяться на будущее. Если он доберется до Испании, он сможет обратиться за помощью к своим старым покровителям, к королеве. Он будет взывать к чувству справедливости. Ведь не может быть, чтобы за величайшие услуги, оказанные им Кастилии, его вознаградили тюрьмой и цепями.

Вскоре арестантов перевели на каравеллы и тотчас же вышли в море. Вильехо оказался человеком добрым. В пути он склонил капитана каравеллы нарушить жестокие инструкции Бобадильи и облегчить участь узников. Их выводили наверх, хорошо кормили. Вальехо предлагал Колумбу снять с него цепи, но адмирал решительно отказывался. Теперь он упивался своими страданиями, его потрясала и экзальтировала безмерность учиненной над ним несправедливости. Он видел себя прибывшим в Испанию в образе многострадального Иова. Там он загремит своими оковами так, что звон их лишит покоя всех, кто позволил такое жестокое надругательство.

— Нет, — ответил он Вильехо, — их величества писали мне, чтобы я повиновался всему, что Бобадилья велит мне их именем. Их именем он наложил на меня цепи. Я буду их носить до тех пор, пока они сами не дадут повеления снять их с меня. Но и тогда я сохраню эти цепи как память о награде, полученной мною за все мои труды и услуги Кастильскому королевству.

В Кадиксе

В октябре 1500 года судно с Колумбом и его братьями прибыло в Кадикский порт. Весть о прибытии адмирала, закованного в цепи, разнеслась по Кадиксу, оттуда проникла в близлежащую Севилью и вскоре стала злобой дня всей Испании.

С непосредственностью, свойственной народной массе, всюду эту новость встречали возмущением и протестом. Как, человек, открывший для Испании кратчайший путь в Индию, давший кастильской короне огромные новые земли, сейчас, в благодарность за свои услуги, подвергается унижениям, с ним обращаются, как с последним колодником? Испанский народ не хотел знать причин, не ждал обвинительных материалов. Он чувствовал всю неприглядность действий своих правителей и шумно изъявлял свое негодование.

Капитан каравеллы, доставившей Колумба в Испанию, уступил просьбам своего арестанта и взялся передать его письмо придворной даме донье де ла Торре, бывшей кормилице принца Хуана. Это длинное письмо, написанное Колумбом в пути, — подлинный крик раненого сердца, — полно жалоб, мольбы и возмущения. Вот отдельные отрывки из него:

«… Я прибыл к Кастилию, чтобы преданно служить вашим королям, и услуги мои таковы, равных которым никогда не было. Семь лет я провел в трудах, достойных внимания, а между тем сегодня нет человека, достаточно подлого, кто бы не осмелился меня оскорблять. Испания, в которой всегда торжествовали благородные чувства, выказывает себя по отношению ко мне более враждебной, чем если бы я отдал Индии маврам.

…Клевета людей презренных причинила мне больше вреда, чем сколько доставили пользы все мои заслуги… Они до того чернили мое доброе имя, что, начни я строить госпитали и церкви, их назвали бы разбойничьими вертепами.

Подпись Колумба

…Следовало бы обратить внимание на то, что я подчинил все эти народы владычеству их величеств и отдал в их власть новую область, благодаря которой Испания, бывшая до сих пор бедной, сделалась богатою. Если я и совершил какие-нибудь ошибки, то они проистекли не из преступных намерений, и надеюсь, что их величества поверят мне в этом. Они всегда являли милосердие к тем лицам, которые оказывались умышленно виновными перед ними. Это убеждает меня, что они будут не менее снисходительны и ко мне, погрешившему от неведения, как они убедятся в том впоследствии. Надеюсь, что они примут во внимание мои великие заслуги, польза которых становится очевиднее с каждым днем…Причина зла заключается в том, что лицо, присланное для обследования моих действий, имело в виду занять мое место, если ему удастся обвинить меня.

…Я надеялся, что плавание в Парию с ее жемчугами и золото Эспаньолы уймут немного ненависть ко мне, потому что дверь к золоту и жемчугам уже открыта. Прибудут скоро и драгоценные камни и пряности. Торговля расширится до счастливой Аравии и Мекки, как я писал о том государям».

Двор был в то время в гренадской Альгамбре. Де ла Торре тотчас передала письмо адмирала королеве. Почти одновременно до двора достигли слухи о народном негодовании по поводу унижения Колумба. Фердинанд и Изабелла поняли, что прямолинейный Бобадилья переусердствовал. Они вынуждены были предоставить адмиралу хотя бы моральное удовлетворение и решили поэтому свалить всю вину на ревизора.

Изабелла направила срочного гонца с повелением немедленно освободить арестованных и оказать им все знаки внимания, следуемые их высокому положению. Одновременно Фердинанд и Изабелла послали Колумбу очень ласковое письмо, в котором выражали сожаление о причиненных ему обидах вопреки их желанию и инструкциям. Письмо сопровождалось двумя тысячами червонцев.

Короли приглашали адмирала явиться поскорее ко двору.

Альгамбра

Отодвинуты тяжелые тюремные запоры. В темницу вбегает кадикский коррехидор, за ним кузнец, факельщики и покрытый пылью гонец.

— Начать с дона Кристоваля, — приказывает коррехидор.

Кузнец завладевает руками Колумба, несколько минут лихорадочно работает молотком, напильником и щипцами.

Цепи спадают с узника.

— К вам королевский гонец, дон Кристоваль.

В неверном свете смоляных факелов видит Колумб протянутый ему свернутый в трубку пергамент и туго набитый сафьяновый кошелек. Дрожащими, натруженными цепью руками берет он послание, срывает печати и читает длинный, спадающий к полу свиток.

«Нашему адмиралу моря-океана… с глубоким возмущением узнали мы… понесет заслуженное наказание… вопреки нашей воле и указаниям… видеть нашего доблестного помощника… одежду и свиту, достойную его высокого положения».

Слезы застилают глаза адмирала, мешают ему читать слова утешения и тонкой королевской лести. Пергамент покрывается пятнами влаги, в которой расползаются затейливые завитки придворного писаря.

Но усилием воли Колумб справляется с охватившей его слабостью. Ему на помощь приходит пронизывающее его мозг опасение. Почему королева именует его адмиралом и ни разу не называет вице-королем? Не думает ли она отнять у него право на управление открытыми им землями?

Колумб поспешно вытирает ладонями глаза, выпрямляется и торопливыми шагами покидает тюрьму.

Он хочет поскорее добраться до Альгамбры и узнать от королей об их намерениях.

В середине декабря 1500 года Колумб появляется в Альгамбре в богатой придворной одежде. Оказавшись перед Фердинандом и Изабеллой, Колумб с новой силой предается воспоминаниям о пережитых им страданиях и несправедливости. Он предстал, наконец, перед своими господами, которым в течение восьми лет отдавал все свои знания и силы. Его господа отплатили ему черной неблагодарностью.

Рыдания душат адмирала. Он падает на колени. Могучее тело бьется в потрясающих его конвульсиях. Фердинанд и Изабелла берут его под руки, с усилием поднимают, усаживают рядом с собой, утешают как ребенка.

Отважный моряк, человек железной настойчивости, в течение долгой своей жизни мужественно сокрушавший бесчисленные препятствия на своем пути, отдался предательски завладевшему им чувству беспомощности.

Глядя на долго не успокаивающегося Колумба, Фердинанд и Изабелла могли заметить, как тяжело отразились на нем невзгоды, усталость, болезни. Кисти рук его изуродованы узлами подагры, белая голова дрожит, лицо изборождено морщинами, рот глубоко запал.

Когда волнение адмирала, наконец, утихло, он начал говорить о своей невиновности. К нему постепенно вернулось обычное его красноречие. Он стал уверять королей, что во всех своих действиях руководствовался только их интересами, что его ошибки были последствием не злой воли, а неопытности в новом для него деле управления колонией, где на каждом шагу возникали непредвиденные затруднения.

Изабелла и Фердинанд заверили Колумба в своем неизменном к нему доверии. Ему обещали, что Бобадилья, допустивший недостойные издевательства над адмиралом, будет немедленно отрешен от управления Эспаньолой. Колумб получит возмещение всех причиненных ему действиями Бобадильи убытков. Короли прикажут возвратить полностью принадлежащее адмиралу имущество. Особенно обрадовало Колумба королевское обещание полного восстановления его в правах и титулах.

— Ваши величества, могу ли я надеяться, что в ближайшем будущем получу возможность отплыть на Эспаньолу и снова взять в свое ведение незаконно отнятое у меня управление вашими поданными в Индиях?

Фердинанд и Изабелла обменялись быстрым взглядом. Адмирал подошел к самому чувствительному пункту. До аудиенции короли твердо решили, что Колумб в Индии больше не вернется. Как сообщить ему об этом? Эту миссию взял на себя Фердинанд.

— Адмирал! Ее величество королева соизволила передать вам наше общее твердое решение восстановить вас во всех ваших правах и титулах. Вы сохраняете также высокое звание вице-короля Индий, а потому и полномочия на управление Эспаньолой. Но несчастные события, потрясавшие остров последние годы, требуют длительных мер для успокоения колонистов и туземцев. Вы согласитесь с нами, что осуществление этих мер будет разумнее всего поручить новому губернатору, появление которого не грозит пробудить старые споры и страсти. Вы должны, адмирал, найти в себе мужество остаться в Испании в ожидании полного успокоения на острове. После этого вы сможете вернуться в вице-королевский дворец в Сан Доминго,

Фердинанд лгал. Опасаясь шумных протестов Колумба, желая избежать возможного выражения неудовольствия сторонниками адмирала, он решил сохранить у Колумба надежду на возвращение в Сан Доминго.

После обнадеживающих слов Фердинанда Колумб не сомневался в обещании, данном ему в таких условиях. Он удалился из Альгамбры, исполненный надежд на скорое отплытие в созданную им колонию.

В опале

Стремление королей удержать Колумба вдали от Индий подсказывалось им несложными соображениями. Теперь, когда проложенный Колумбом путь был уже хорошо изучен, дальнейшие разведки могли с успехом выполнять рядовые капитаны, принимавшие участие в трех экспедициях Колумба. Эти капитаны не претендовали на связывающие корону льготы и привилегии. Фердинанда осаждали предложениями о снаряжении экспедиций в западную сторону океана даже за свой счет и с отдачей части прибыли правительству. К чему же было так дорого платить Колумбу за его услуги?

Фонсека, с согласия Фердинанда и Изабеллы, широко раздавал патенты на плавание. С каждым месяцем разведки испанцев в западном полушарии все расширялись. В начале 1500 года из Палоса, жившего теперь лихорадочной жизнью порта, снаряжавшего моряков в путь за добычей, вслед за Висенте Пинсоном отплыл Диего Лепе, которому удалось обогнуть мыс св. Августина и спуститься вдоль южного побережья Индий за экватор. Родриго Бастид осенью 1500 года обследовал побережье материка в водах Караибского моря.

Мы не станем перечислять путешествии многих других испанских капитанов в эти годы. Испанцы рьяно стремились догнать португальцев, добившихся к тому времени новых и решающих успехов. В 1497 году португальский моряк Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды и, пересекши Индийский океан, доплыл до Калькутты. Великий план Генриха Мореплавателя был, наконец, полностью осуществлен.

После успеха да Гамы португальцы могли посмеяться над испугавшею их ранее шумихой, поднятою испанцами по случаю удачного плавания Колумба. В то время, как в Лиссабон широким потоком потекли перец, ладан, слоновая кость, сантал, жемчуг и многие другие восточные товары, испанцы за протекшие восемь лет извлекли очень мало выгод из своих западных владений.

В 1 500 году португальский капитан Педро де Кабраль отплыл из Лиссабона для следования по пути, проложенному да Гамой вокруг Африки, имея конечной целью Кальтутту. После того, как его экспедиция, состоявшая из тринадцати каравелл, миновала острова Зеленого Мыса, Кабраль решил держаться возможно более западного курса, чтобы избежать штилей, обычных у берегов Гвинеи.

Перед судами открылась вдруг в западном направлении земля. Сначала Кабраль принял ее за остров, но, следуя в течение многих дней вдоль берега, он убедился, что перед ним неизвестный западный материк. Капитан со своим флотом добрался до 15 градуса южной широты и обнаружил гавань. Здесь он взял всю землю во владение своего короля. Таким образом была основана португальская колония Бразилия.

Фердинанд ревнивым взором следил за успехами португальцев и с каждым днем для него становилось все очевиднее, что восстановления монопольных прав Колумба не следует допускать ни при каких условиях.

Меж тем Колумб продолжал верить обещаниям королей. Он считал, что оттяжки и отсрочки его возвращения на Эспаньолу случайны. Ему следует только настойчиво напоминать Фердинанду и Изабелле о себе, чтобы ускорить исполнение данного ему обещания.

Теперь он снова обратился в ходатая при дворе, которого еле выслушивают, от которого стараются отделаться ничего не значащими словами. Великих его дел, блестящих плаваний, триумфального возвращения словно никогда и не было. Никто из прежних его покровителей при дворе не интересовался больше его судьбой.

Положение Колумба стало невыносимым, когда подаренные ему две тысячи червонцев были издержаны. Обещание вернуть ему деньги и имущество не выполнялось. Он по-прежнему именовался адмиралом и вице-королем, должен был содержать (многочисленных слуг, носить пышные одежды, но стал испытывать самую настоящую нужду. На письма, обращенные к королям, в которых он требовал выполнения обещаний, он подолгу не получал ответа. Добиться приема он не мог.

Для опального адмирала положение при дворе складывалось крайне неблагоприятно. Изабелла, более благосклонная к Колумбу, чем король, все более отходила от управления государством. Она была тяжело больна. Фердинанд стал вершить судьбы страны нередко без участия королевы. Он и Фонсека были теперь почти полновластными хозяевами всего, что касалось западных колоний. Хитрый Фердинанд, прекрасно оценивший силу времени, покрывающего забвением великие заслуги и громкую славу, задался целью постепенно, шаг за шагом, ликвидировать права и преимущества Колумба.

Колумб впал в состояние подавленности. Его деятельная натура не могла примириться с вынужденным бездействием, он тяжело переносил свою участь морехода, страстно любящего свое дело и обреченного на долгое пребывание на берегу. Достигавшие Колумба слухи об успехах испанских капитанов причиняли ему настоящие страдания: ведь он мог быть во главе всех этих предприятий!

Надвигавшаяся старость и тяжелые испытания несчастного 1501 года затуманили его сознание. Им овладели бредовые религиозные идеи.

В испанской Национальной библиотеке хранится в рукописи книга, сочиненная Колумбом в этот период его жизни и озаглавленная им «Книгой пророчеств». В ней Колумб доказывает, что открытие западного пути произведено им не на основании знаний, а под руководством божественной силы. Но путь в Индии есть только первая часть задачи, возложенной на него богом. Это только подготовка ко второму великому делу — завоеванию Иерусалима. После того, как он отвоюет у мусульман святую землю, настанет конец мира.

Может быть, Колумб надеялся найти утешение в том, что мир, полный несправедливости, скоро перестанет существовать. Но в этом человеке еще было много сил, и вскоре он вырвался из охватившего его состояния оцепенения и круга маниакальных представлений.

Он снова принялся за изучение морских карт и географии. В его голове родился план отыскания прямого пути в Калькутту на запад от Караибского моря. Во время плаваний он заметил сильные западные течения в бассейне этого моря. Это послужило Колумбу основанием для остроумного заключения. Адмирал был уверен, что должен существовать пролив, соединяющий это море с Индийским океаном.

Подготовка новой экспедиции

Колумб начал усиленно хлопотать перед королями о новом разведывательном плавании, о снаряжении небольшого, флота под его командованием. Несмотря на возражения Совета, Изабелла приказала отпустить необходимые средства. Фердинанд рад был возможности отделаться от назойливого просителя, отправив его за пределы Испании, и поддержал королеву. Уже осенью 1501 года Колумб отправился в Севилью для подготовки своей четвертой экспедиции.

В это же время короли занялись, наконец, Эспаньолой. Дела острова за короткое управление Бобадильи пришли в еще большее расстройство. Фердинанд вспомнил свое обещание Колумбу о смещении Бобадильи и решил послать туда Николаса де Овандо, блестящего царедворца, личного своего друга. Колумбу было сообщено, что Овандо направляется на остров на два года. Чтобы возместить адмиралу новую отсрочку его возвращения в Сан Доминго, Изабелла приказала Овандо позаботиться о немедленном возврате Колумбу его личного имущества, оставшегося на Эспаньоле, а также о выплате причитающейся адмиралу части доходов. Колумбу разрешили послать на остров доверенное лицо для охраны его имущественных интересов.

Король передал адмиралу личную свою просьбу помочь снаряжению судов нового губернатора. Колумб направился в порт, где грузились каравеллы экспедиции Овандо. На якоре стояло тридцать судов. С этим многочисленным флотом на Эспаньолу отправлялось 2500 человек. Тут были члены знатнейших фамилий Кастилии. Сам Овандо был в великолепном наряде. Шелк, золотое шитье и драгоценные камни на новом губернаторе странно контрастировали с францисканской рясой, опоясанной веревкой, в которую снова облачился вице-король Индий.

Приготовления к плаванию самого Колумба подвигались очень медленно. Фонсека чинил адмиралу множество препятствий. Паруса, канаты, матросы давались только после настойчивых и многократных требований.

Колумб просил у королей позволения зайти во время плавания в Эспаньолу. В этой просьбе ему было отказано. Только на обратном пути ему разрешалась пристать к острову, но лишь для того, чтобы пополнить свои запасы.

Перед отплытием Колумб стал настойчиво хлопотать перед Фердинандом и Изабеллой о новом подтверждении его прав. В который уже раз короли заявили, что все статьи их договора с Колумбом остаются нерушимыми. В особом письме они просили адмирала не беспокоиться о своих делах и отправиться в путь, положившись во всем на них. Охрану, интересов Колумба в Испании они рекомендовали передать его старшему сыну Диего.

Однако Колумб уже перестал верить королевским обещаниям. Он решил обеспечить интересы своей семьи, доверив их защиту родному городу Генуе. Прежде чем отправиться в путь, он велел снять копии со всех своих патентов, грамот и других документов, полученных им у королей, засвидетельствовал их у севильских алкальдов и отослал с двумя нарочными в Геную для хранения в банке св. Георгия. Дальнейшие события полностью оправдали опасения Колумба.