Колыбельная для вампиров - 2

Глава 13

ГЛАВА 17. Бои в небесах. Сатана, как всегда, повержен, а провинившемуся Архангелу грозят пальцем, мол, нечего идти у блудниц на поводу

Стоило Михаэлю очнуться и горе навалилось на него с новой силой. Будто кадры киноплёнки перед его внутренним взором прокручивались картины, которые, как опытный палач, терзали его сердце.

Вот Эльжи смеётся и, распахнув объятия, летит ему навстречу. В её взоре светятся любовь и нежность… Ошибки нет, она его любила, Михаэль готов поклясться в этом даже сейчас.

И вот финал. Неподвижность и неудобство позы, столь несвойственные его королеве с её летящей грацией движений. На лице выражение гордого спокойствия, а взгляд навечно устремлён в вечность. Больше нет той, для которой он жил и для которой создавал новый мир. И уже ничего нельзя исправить. Больше она его не обнимет и не улыбнётся…

«Пусть бы ненавидела, только была бы жива!» Михаэль всхлипнул и из-под его сомкнутых век заструились слёзы — реквием по ещё не ушедшей любви. Умом он понимал, что жена предала его, но сердце не хотело этому верить[1].

«Да мало ли что случилось! Может, из-за перенапряжения с менталом у Эльжи замкнуло в мозгах, вот она и несла всякую чушь, — уговаривал он себя, при этом прекрасно понимая, что все его оправдания притянуты за уши. К тому же аналитический ум учёного, лишённый какой-либо сентиментальности, всячески сопротивлялся лжи, говоря, что это постыдная слабость, и изыскивал всё новые доказательства её предательства. «Вот зачем ты это делаешь? — наконец спросил он себя и, горько усмехнувшись, ответил: — Да потому что иначе нельзя. С такой болью в сердце не живут».

— Ты ошибаешься, живут, — прервал его внутренний монолог мужской голос.

Михаэль открыл глаза. Рядом с его кроватью сидел молодой человек в белом комбинезоне. Несмотря на мимолётность случившегося на базе, он узнал его и, охваченный слепящей яростью, ударил по нему из ментала. Возможно, сказались последствия удара ноосферы или она сама слишком ослабла, но месть не удалась. Убийца его жены не повёл даже ухом.

— Как самочувствие? — спокойно спросил он и Михаэль неожиданно для себя почувствовал себя неловко.

Что-то такое было в молодом человеке, который с беспокойством смотрел на него, что на корню гасило его ярость.

— Где я? — резко спросил он.

— В Риоголизе. Почему-то вы зовёте его Старой базой, — ответил молодой человек.

Гибким движением он поднялся из кресла и подошел к незнакомым приборам. Считав их показания, он повернулся к нему и усмехнулся.

— Итак, не считая закономерной слабости после удара ноосферы, вы, пан Михаэль, совершенно здоровы.

Молодой человек снова сел в кресло и на его волевом лице не осталось и намека на былое сочувствие. Зато там с избытком было непреклонной воли и жестокости. С таким же выражением на Михаэля смотрела Эльжбета, перед тем как умереть.

— Ну, что прикажешь с тобой делать? Ведь ты числишься официальным руководителем вашего дурацкого восстания. По справедливости, тебе тоже не мешало бы открутить голову.

В том, что перед ним Старейший Михаэль не сомневался. Его поразило другое — настолько тот молод.

***

Это же обстоятельство удивило Палевского из будущего. Благодаря своему врачебному опыту, он был стопроцентно уверен, что перед ним действительно совсем молодой человек, а не маска бесконечно древнего существа. «Очень интересно. Может быть, какая-нибудь мутация? Хорошо бы его исследовать. Возможно, мы продвинулись бы к новым горизонтам в генетике…» Чувствуя, как оживает надежда, заинтересованный Палевский поспешно закрыл глаза и сосредоточился, стараясь снова вызвать ранее заблокированные воспоминания. Хоть и не сразу, но ему это удалось.

***

Старейший устало сгорбился в кресле и сразу показался значительно старше.

— Что за чушь! Думаешь, у тебя будет время на исследования? — отозвался он на мысли Михаэля из прошлого и будущего, и на его смуглом лице появилось выражение горечи. — Крейд! Я снова угодил в ту же ловушку, что и раньше. Сколько ни бросай кости судьбы, результат всё время один и тот же.

Наблюдая за опасным собеседником, Михаэль вопросительно приподнял бровь. Он не понимал, о чем идёт речь и почему он злится, но его не оставляло странное чувство сопричастности к нему и его проблемам.

— Скажи, почему из раза в раз ты предаёшь меня ради этой суки? — холодно спросил юноша и, угрюмо глянув, тихо добавил: — Может, стоит забыть о доме, и чтобы не тревожить больше душу решить проблему раз и навсегда.

Несмотря на подавленное состояние, Михаэль насторожился. От последней фразы Старейшего, обращённой к самому себе, веяло тоской и смертельным холодом.

Он правильно расценил его взгляд и насмешливо прищурился.

— Да, да! Мою голову посетила мысль, а не уничтожить ли мне заодно с тобой всех вампиров до единого. Что скажешь?

— Вряд ли это разумно, — ответил Михаэль и, подбирая слова, осторожно добавил: — Разрушить легко, а вот заново создать будет уже не просто. Не стоит забывать, что на планете мы не одни и это не средние века. Коммуникационные возможности человечества растут и скрыть что-либо от посторонних глаз с каждым годом будет всё труднее и труднее.

Старейший презрительно фыркнул.

— Кто сказал, что я буду заново восстанавливать популяцию? Как показал опыт, от вас одна головная боль. Жил я раньше среди людей и дальше буду жить. С ними куда проще, чем с вами. К тому же из них получаются отличные криа.

— Ну да, с рабами всегда проще, чем со свободными людьми! — рассердился Михаэль, даже не задумавшись, откуда он знает, кто такие криа. Впрочем, он слышал это слово от Эльжбеты и догадаться, что именно оно означает, было не сложно.

— Вот именно! — подтвердил Старейший. — Устал я с вами. Столько возни, а зачем? — сладко потянувшись, он зевнул и откинулся на спинку кресла. — Благодарности я вряд ли дождусь, а вот воткнуть нож в спину это вы всегда пожалуйста. Взять, хотя бы тебя…

Глаза Старейшего яростно сверкнули. В следующее мгновение он оказался на ногах и склонился над Михаэлем.

— Скажи, ае Рай-ин-Рай вэйт Ганье райтан Таятан Реази Вистанио, тебе-то чего не хватало? Разве я когда-нибудь мешал тебе, указывая, что делать? Хочешь заниматься наукой, пожалуйста! Стоило тебе пожелать, и я оборудовал для тебя лучшую в мире лабораторию. Хочешь поиграться во власть, тоже не проблема. Вот тебе склад с оружием и верные союзники. Так какого крейда ты связался с Ризой? Неужели ты настолько ослеп от любви, что готов был, как кобель за сучкой, слепо следовать за ней? Я тебя спрашиваю! Отвечай!

Что им в тот момент двигало, Михаэль не знал, но факт, что он сел в кровати и, не задумываясь о последствиях, влепил такую пощёчину легендарному создателю расы вампиров, что тот отлетел к креслу.

— Прекрати орать на меня! Я тебе не ребёнок! — рявкнул он при этом.

Самое удивительное, что Старейший после этого вроде как перестал злиться. Во всяком случае, когда он снова сел в кресло, выражение его лица было спокойным и… печальным.

— Вот и поговорили, — тихо сказал и, глянув на него, криво усмехнулся. — А ты нисколько не изменился. По-прежнему пользуешься силой, когда нет других аргументов.

— Прости! — пробормотал Михаэль. — Это вышло случайно.

Он ничего не понимал, но отчего-то у него было такое чувство, будто они поменялись ролями. И поскольку сидящий напротив него мальчишка всерьёз склонялся к мысли уничтожить его сородичей, то он не замедлил воспользоваться своим преимуществом.

— Не стоит губить результаты своих трудов. Как я уже сказал, уничтожить легко, а вот восстановить всё заново, думаю, будет уже невозможно. Во-первых, недостаточно исходного материала. Патрули докладывают, что подходящих нам менталистов среди людей всё меньше и меньше. К тому же детей теперь ценят куда больше и их пропажа, как правило, вызывает немалый переполох. Поэтому советую хорошо подумать, прежде чем переходить к крайним мерам.

Старейший исподлобья посмотрел на него.

— Думаешь, я впоследствии пожалею?

У Михаэля отлегло на сердце.

— Это не мне решать, — сдержанно ответил он. — Лично я не хотел бы оказаться один среди людей. Роль Тарзана не для меня.

Чтобы заполнить повисшую было паузу в разговоре, он решил ковать железо, пока горячо. Сейчас главным для него было спасти сородичей.

— Со мной ты… — Михаэль запнулся, но почему-то у него не повернулся язык назвать Старейшего на «вы». — В общем, со мной можешь делать всё что угодно, я не снимаю с себя ответственности. Но не думаю, что стоит уничтожать расу вампиров, в создание которой вложено столько труда.

Видя, что Старейший молчит, он перешёл в наступление.

— В конце концов, а чего ты ожидал, колотя из ментала по живым людям? Воплей счастья? Разве ты не заметил, что вампирское сообщество это уже далеко не те крестьяне, что были столетие назад? Не заметил, что на сегодняшний день это общество умных и просвещённых людей, которые вдобавок почувствовали себя единым народом. И вдруг приходишь ты и низводишь нас до состояния тупой скотины на бойне…

Вопреки ожиданиям, Старейший не разозлился и внимательно слушал. «Слава богу! Кажется, удалось достучаться! — обрадовался Михаэль. Почувствовав почву под ногами, он решил закрепить успех.

— Почему и на этот раз ты пошёл силовым методом при чистке генома? Действуя более гибкими методами, ты не вызывал бы всеобщего возмущения. В общем, можешь сколько угодно злиться, но с этой поры больше никаких генетических чисток. С собственными недостатками мы способны справиться без твоего участия, — безапелляционно заявил он.

— Ну, знаешь! Не тебе диктовать мне условия! — рассердился Старейший.

— Я и не диктую, а рассуждаю с позиций здравого смысла и собственного опыта, а ты поступай как знаешь.

Посчитав, что сделал всё, что от него зависело, чтобы спасти свой народ, Михаэль вновь погрузился в состояние безразличия.

— Кем она была для тебя? — спросил Старейший спустя некоторое время и что-то такое было в его голосе, что он счёл нужным ответить.

— Всем. Домом, семьёй, любимой.

— Понятно, — Старейший поморщился. — И всё же, что мне делать с тобой?

— Убей и все дела, — посоветовал Михаэль.

Ему и в самом деле было безразлично будет он жить или нет. Видимо, Старейший это понял и в его холодном взгляде промелькнуло нечто, не поддающееся расшифровке.

— Хочешь легко отделаться? Не выйдет! — сказал он и непреклонно добавил: — Как те болваны, что пытались сбежать от меня в прошлый раз, ты заплатишь по максимальной ставке.

— Ты уже отобрал у меня всё, что было, осталась только жизнь, — ответил Михаэль и, превозмогая навалившуюся усталость, выпрямился и прислонился затылком к изголовью кровати.

— Ну так я подожду, когда ты обзаведёшься новыми сердечными привязанностями, — порадовал его Старейший.

В этой жажде непременной мести было столько юношеского максимализма, знакомого ему по юному Томасу, что Михаэль не показал виду, но внутренне улыбнулся.

— Этому не бывать, — ответил он, взяв на вооружение тот же тон, каким когда-то разговаривал с воспитанником. — Так что можешь не ждать и приводить приговор в исполнение.

Естественно, Старейшему пришёлся не по вкусу его покровительственный тон. Он фыркнул и смерил его сердитым взглядом.

— Спорим, что ты не прав?

— Зачем? Я знаю, что ни одна женщина не заменит мне Эльжбету, — Михаэль взглянул на своего непростого собеседника и собрался с духом. — Так её зовут Риза?.. Кто она для тебя? — спросил он.

— Не скажу! — сердито буркнул Старейший.

Некоторое время он вертел кольцо на пальце, а затем смерил его недовольным взглядом.

— Так и быть, живите. Я даже пойду тебе навстречу. В общем-то, вы меня уже настолько достали, что я и сам уже решил больше ни во что не вмешиваться. Но не думай, что ты легко отделаешься, к тебе у меня отдельный счет, — на лице Старейшего промелькнуло нечто, не поддающееся расшифровке. — Обвинения с тебя я не снимаю, но дам ещё один, последний шанс. Благодаря тому, что ты… — он быстро взглянул на Михаэля. — В общем, смертный приговор откладывается на неопределённый срок. Но помни, как только я приду к выводу, что ты снова предал меня, то сотру в порошок, да так, что мало тебе не покажется. Начну, как водится у нас, эреев, не с тебя, а с близких тебе людей, чтобы ты в полной мере прочувствовал, что такое отчаяние. Понял?

Борясь со сном, Михаэль согласно кивнул.

— Договорились, — он закрыл было глаза, но вновь разлепил неподъёмные веки. — Это кольцо с лотосом у тебя на мизинце… откуда оно у тебя?

— А что? — не сразу отозвался Старейший. — Не может быть! Погоди не засыпай! Скажи, неужели ты что-то помнишь?

Он настойчиво тряс его за плечо, и Михаэль с трудом сфокусировал взгляд на его лице. Оно было так близко, что он увидел, что глаза у Старейшего на самом деле не чёрные, а тёмно-зелёные и в них переливаются крошечные золотые искорки.

— Такое ощущение, что я его где-то видел, — пробормотал Михаэль и провалился в сон без сновидений.

На следующий день он чувствовал себя значительно лучше, и Старейший провёл его в светлую уютную столовую.

Стараясь сдержать любопытство при виде необычной обстановки, он завёл разговор о реорганизации вампирского сообщества. Собеседник не шёл на контакт и отвечал ему крайне неохотно, но он был настойчив.

В результате Старейший подтвердил, что больше не будет вмешиваться в жизнь вампирского сообщества. Взамен он потребовал, чтобы они в обязательном порядке доработали вампирский геном и добились нормального размножения, без участия фениксов.

Когда Михаэль высказал опасение, что у них может это не получиться, во всяком случае, в ближайшем будущем, Старейший поднял на него глаза и холодно заявил, что его не интересуют, как они это сделают, но он клянётся уничтожить вампиров, как только поймёт, что они зашли в тупик и созданная им ублюдочная раса не сможет размножаться самостоятельно. После чего он высокомерно глянул на него и сказал, что это не такая уж недостижимая задача и он точно знает, что зачатие возможно.

Михаэль попытался уговорить его помочь им в этом вопросе, но, как и следовало ожидать, последовал категорический отказ.

Перестав есть, Старейший поднял голову и насмешливо глянул на него. «А как же твоя просьба, чтобы я не вмешивался в ваши дела? — он взял стакан и, допив апельсиновый сок, добавил: — К тому же я не из тех, кто нарушает данное слово. Но геном доработай — это моё последнее требование. Я не люблю понапрасну тратить время», — пояснил он.

Спорить не имело смысла, и Михаэль снова взялся за столовые приборы. Свою неудачу он объяснил тем, что, обманываясь внешностью собеседника, периодически забывал, с кем имеет дело и слишком давил на него.

После завтрака, естественно с разрешения хозяина, он побродил по медицинскому комплексу. Увиденное настолько его впечатлило, что он сумел-таки упросить Старейшего помочь им с техникой. К удивлению Михаэля, оказалось, что его куда больше привлекает инженерная работа, чем медицина, и что основную массу устройств он придумал сам, не говоря уж о приборах для генетических исследований.

***

«Вот, значит, как!» Палевский открыл глаза и невидящим взглядом уставился в темноту за стеклом автомобиля. Затем он выправил рулевую колонку и плавно нажал на газ. Прошлое по-прежнему не хотело его отпускать, но на этот раз это были просто воспоминания, без полного погружения в мысли и чувства полувековой давности.

***

По возвращении от Старейшего, Михаэль первым делом спросил, где тело Эльжбеты. Но, странное дело, помещение, где она умерла, оказалось взорванным. Спустя месяц, когда раскопали гигантский завал, среди погибших не оказалось её тела. Намучившись неопределённостью, он пришёл в ярость, и чтобы раз и навсегда уйти от прошлого, отсёк не только мешающие воспоминания, но и сменил имя и фамилию. Отныне он стал Михаилом Палевским.

После неудавшегося восстания он повёл себя как диктатор в управлении своим маленьким вампирским государством. Игры в демократию закончились. Он лишь номинально считался с Советом старейшин, который с той поры плясал под его дудку. Такая жёсткая политика не замедлила принести плоды. Никем не сдерживаемый, он внедрил в жизнь массу успешных проектов. Единственно, в чём он не преуспел, это в задаче, которую поставил ему Старейший. Сколько ни бились сам Палевский и его сподвижники, дети, рождавшиеся в результате экспериментов, были нежизнеспособными. Так что размножение по-прежнему шло за счёт фениксов, которых вампирские патрули извлекали из человеческой популяции.

Небольшая колония вампиров, выйдя на поверхность, основательно выросла и превратилась более чем в грозную силу. Это была раса воинов, прекрасно подготовленных и вооружённых до зубов. Благодаря Старейшему, по технологиям вампиры намного опережали человечество. Но самое главное это были их уникальные способности. Телепатам ничего не стоило подчинить себе любого политического деятеля любой страны. Единственное, что пока спасало человечество от их экспансии — это относительно малое количество и трезвый взгляд на вещи короля вампиров.

После смерти Эльжбеты Палевский во главу угла поставил работу и сутками пропадал то в штабе Объединённых кланов, то в генетической лаборатории. Он бился над проблемой с рождаемостью. Вампирские симбионты настолько искажали геном зародыша, что плод не выживал. Но наука не стояла на месте, и он чувствовал, что прорыв уже наметился, решение лежало где-то рядом, нужно было только не сдаваться и продолжать упорно искать.

На пределе своих возможностей он работал не из-за угрозы Старейшего, а потому что сам считал, что без нормального деторождения у его народа нет будущего. Зато он помнил другую его угрозу и не шёл на сближение ни с кем. У него не было близких друзей, кроме Штейна и его вампирских родителей, а затем Ганс и Ирма погибли в авиакатастрофе. Он отказался даже от кошек, хотя ему нравились эти грациозные животные. Тем более он не подпускал к себе женщин — одни лишь ни к чему не обязывающие связи. Конечно, были те, что любили его и любили сильно, но их чувства были ему безразличны и никак не задевали его. Слишком уж большой кусок сердца вырвала ему умершая жена, чтобы кто-то мог заполнить зияющую там пустоту.

Шёл год за годом и однажды Палевский понял, что его жизнь превратилась в череду безрадостных серых будней. Каждый новый день до отвращения походил на предыдущий. Дом и работа. Работа и дом, где никто его не ждал.

***

«Не иначе сердце взбунтовалось, считая, что ему ещё рано умирать», — усмехнулся Палевский и потянулся за сигаретами. После экскурса в прошлое он чувствовал себя значительно спокойней. Отчего-то ему не верилось, что Старейший решил дать знать о себе из-за того, что хочет за что-то ему отомстить. «Скорей уж он просто устал от одиночества, как я в своё время, — подумал он с осторожным оптимизмом и, прикурив, опустил стекло в машине. Река воспоминаний вошла в спокойное русло и теперь доставляла королю вампиров одно лишь удовольствие.

***

Примечательный денёк, который перевернул его жизнь, начался как обычно. Звон будильника, ванна, завтрак, гардеробная, гараж и знакомая до тошноты дорога к генной лаборатории. Механически передвигая ноги, Палевский угрюмо размышлял о своём беспросветном настоящем и неопределённом будущем. «Пропади всё пропадом! Не жизнь, а сплошная каторга!» — беспричинно злился он. В довершение ко всему ему вспомнилась Эльжбета, что лишь подогрело его раздражение. «Что толку горевать о том, что было? Мёртвых не вернёшь. К тому же пятьдесят с лишним лет более чем достаточно для траура. Какого чёрта я продолжаю мучить себя воспоминаниями о той, что предала меня?»

Палевский приложил руку к сенсорному замку и, ещё не войдя внутрь, сразу понял, что в лаборатории что-то не так. Сработали датчики движения и в ярком свете потолочных панелей он увидел женщину. Она лежала неподвижно, свернувшись в позу эмбриона. Подойдя, он присел на корточки и взял её за руку. Женщина была жива, но находилась в бессознательном состоянии. Даже издали он увидел, что она сильно истощена, хотя свободный комбинезон скрадывал очертания её фигуры. Вблизи открылось и кое-что другое, на видимых участках тела остались плохо зажившие рубцы от многочисленных ран.

Взяв женщину за плечо, Палевский перевернул её на спину и замер — это была Эльжбета. Во всяком случае, так ему показалось поначалу. Это уже потом он понял, что ошибся. И всё же они были очень похожи и лицом, и фигурой. Правда, незнакомка была моложе его умершей жены. Несмотря на тусклые волосы и общее плохое состояние, на вид ей было не больше двадцати.

Палевский нахмурился. «Кто она такая и, главное, как она сюда попала? Нужно будет поручить Томасу разобраться с этим. Он теперь новый глава СБ ему и карты в руки».

На всякий случай он провёл ментальное сканирование и внешний осмотр девушки. Они показали, что это феникс в стадии инициации. Порядкового номера не было, что говорило о том, что инициация проведена тайком.

«Так! — стиснул зубы Палевский. — Заодно нужно будет поручить Томасу найти ту сволочь, что это сделала и примерно наказать, чтобы другим было не повадно. Ведь даже последнему идиоту ясно, что феникс её возраста не выживет после инициации». Он отвёл волосы с лица незнакомки. «Ну, что будем делать, милая? Прекратить твои мучения или ещё подождём, в надежде на чудо…»

Пока он медлил, не решаясь отобрать жизнь у девчонки, которая вполне могла быть их с Эльжбетой дочерью, в лаборатории появилась посетительница. Это была Рени Иванова, служащая из бюро экономических прогнозов при госаппарате. «Сэр, извините, что беспокою, но финансовый отдел срочно требует документы, и без вашей подписи никак…»

И хотя Палевский терпеть не мог, когда его отвлекали от работы в лаборатории, Рени была исключением. Правда, в последнее время ему уже казалось, что его попустительство привело к тому, что он натыкается на неё везде и повсюду — разве что за исключением туалета. Но факт оставался фактом, в отличие от других настойчивых преследовательниц девушка нисколько его не раздражала, скорей наоборот, он был рад её видеть.

«Давайте, что там у вас, — он взял у Рени служебный планшет и быстро просмотрел документы, после чего завизировал то, что посчитал нужным. — Передайте Левандовскому, пусть не спешит с обсчётом аэродрома в N, возможно проект будет доработан». Рени серьёзно кивнула: «Хорошо, сэр! Я обязательно передам». Она, вообще, была очень серьёзной девушкой и кокетства за ней не водилось. Именно этим она и нравилась Палевскому. Конечно, внешне она тоже ему нравилась, хотя он предпочитал блондинок, но брюнеток тоже не обходил вниманием, а также рыжих и прочих девиц, крашеных во все цвета радуги.

И всё же Рени стояла особняком. Что-то такое было в ней, что у Палевского не поворачивался язык предложить ей переспать. Во-первых, интуиция подсказывала ему, что он скорей получит пощёчину, чем согласие, а во-вторых, она могла обидеться и удрать, а он уже привык к тому, что Кошка с независимым видом крутится рядом с ним.

Невысокая, но изящная как нубийская статуэтка, с удлинёнными чёрными глазами и водопадом прямых чёрных волос, девушка походила на египетские изображения кошачьей богини Бастет. Поначалу Палевский так её и звал, а затем, найдя, что это слишком помпезное прозвище, переименовал её в Кошку.

Он протянул Рени планшет, но при этом не выпускал его из пальцев. Девушка удивлённо вскинула брови.

— Сэр? У вас будут ещё какие-то замечания?

Палевский помедлил с ответом.

— Думаю, да. Как высмотрите на то, чтобы вместе поужинать?

— Поужинать, а потом вместе позавтракать? — уточнила Рени, не спуская с него немигающих глаз.

— Если вы не возражаете…

— Возражаю! — прервала она и покосилась на девушку, лежащую на полу. — Кажется, у вас уже есть с кем поужинать и позавтракать.

— Это феникс, — сообщил Палевский.

— Да? — заинтересовалась Рени и, присев, отвела волосы, упавшие на лицо девушки. — Бедный ребёнок! Такая красивая, но, кажется, ей несладко жилось.

Она подняла голову.

— Сэр, что вы собираетесь с ней делать?

Палевский пожал плечами.

— Кто-то провёл инициацию, а в её возрасте это фатально. Думаю, самое лучшее — это прервать её мучения и пусть покоится с миром.

— Точно нельзя ничего сделать? — Рени с жалостью посмотрела на феникса и приложила пальцы к её шее. — Ведь она ещё жива.

И тут в Палевского будто вселился шкодный бес. Девушка была из нового поколения, которое он не знал, поскольку оно появилось после переселения вампиров на поверхность. Ему захотелось вывести её из себя и посмотреть какова она настоящая, хотя бы в гневе. Сначала он нёс всякую наукообразную чушь о состоянии феникса, а затем добавил с озабоченной миной на лице:

— Понимаете, милая, я не уверен, но можно попробовать заново инициировать феникса в семейной паре. Правда, это нужно сделать как можно быстрей. Промедление смерти подобно.

Видимо, подозревая, что дело не чисто, Рени смерила его долгим взглядом, но без возражений провела инициацию.

— Теперь ваша очередь, сэр, — сказала она сдержанным тоном и поднялась, давая ему место.

Палевский усмехнулся.

— Я пошутил, мадемуазель. Повторная инициация феникса всё равно что мёртвому припарки, — сказал он и уставился на девушку, ожидая, что она предпримет.

— Сэр, а вы в курсе, что предложение провести инициацию феникса это то же самое, что предложение руки и сердца? — вкрадчиво поинтересовалась Рени.

И тут последовало то, что он не предвидел. Девушка вихрем метнулась к нему и в следующее мгновение он оказался на коленях рядом с фениксом.

— Приступайте, сэр! Я жду! — прошипела она и пребольно заломила ему руку. — А то я могу подумать, что вы решили посмеяться над моими чувствами.

— Хорошо, хорошо! Чтобы доказать, что это не так, я сделаю, как вы хотите.

— Вот и славно, — мурлыкнула прекрасная психопатка.

И хотя это было унизительно, Палевский не стал вырываться и, выпустив клыки, тоже провёл инициацию феникса.

— Ну а теперь, мадемуазель, можете отпустить меня? — смиренно попросил он. — Я с удовольствием полежал бы у ваших ног, но всё же рабочее время. В любое время может кто-нибудь войти и неправильно истолковать мою позу.

— О да! Простите, сэр! — спохватилась Рени.

Она схватила упавший планшет и со всех ног бросилась к двери.

— Э, нет! Не так быстро, милая! Покушение на главу СС есть уголовно-наказуемое деяние, — самодовольно произнёс Палевский, вставая на пути беглянки. — И даже не пытайся! Твои спецназовские штучки больше не пройдут. Ну, как? Сразу начнёшь отбывать наказание или тебе нужна соответствующая обстановка со всеми романтическими штучками, как-то: цветы, шампанское и всё прочее? Тогда подождём до вечера.

С непроницаемым выражением на лице девушка смотрела прямо ему в глаза.

— Есть какая-то разница? — спросила она без улыбки. — Вообще-то, я предпочитаю начать со всего прочего.

— Вот и умница! Действительно, чего откладывать, — Палевский достал электронный ключ и заблокировал двери, ведущие в лабораторию. — Идём, у меня здесь есть уголок для отдыха, тебе понравится.

— Не думаю! — воскликнула Рени. — Сэр, боюсь, мы подразумеваем разные вещи под «всем прочим».

— Нет, милая, женитьба во «всё прочее» не входит, и не надейся, — сказал Палевский, догадавшись, что она имеет ввиду.

Девушка по-кошачьи фыркнула.

— Ну а у меня во «всё прочее» не входит постель. Так что, сэр, давайте открывайте двери, и мы с вами тихо-мирно разойдёмся. Шум и сплетни нам ведь ни к чему, верно?

— Верно, — сузил глаза Палевский. — Решила поломаться, прежде чем пойдёшь на попятный? А ты пойдёшь, я тебе это обещаю.

— Не нужно мне грозить, я не испугаюсь! — рассердилась девушка и её глаза гневно засверкали.

«Как есть кошка!» — усмехнулся Палевский, не намеренный отступать. Неизвестно чем бы закончилось их конфронтация, как вдруг подал голос феникс, на котором он поставил крест.

— Эй! Есть кто-нибудь? — просипела девчонка.

Рени тут же склонилась над ней.

— Как ты себя чувствуешь, детка? — озабоченно спросила она.

— Плохо! — пожаловалась девчонка и с подозрением посмотрела на неё. — А вы кто?

— Как кто? Твоя мама.

— Мама?.. Ты слишком молодая для неё.

— Ну так я ж твоя вампирская мать, — пояснила Рени. — А у нас чёрта с два разберёшь, кто мать, а кто дочь.

— Вампирская мать? — девчонка приподнялась на локте и мутным взглядом посмотрела на Палевского. — А это кто?

Рени расплылась в ехидной улыбке.

— А это, детка, твой отец. Правда, дорогой?

Палевский возвёл очи горе. Он возмущённо посмотрел на нахальную девицу и нехотя кивнул.

— Вынужден признать, что это правда, как это ни прискорбно, — раздражённо сказал он и швырнул Рени ключи от дома.

— Держи! Надеюсь, адрес ты знаешь.

— Зачем мне это? — удивилась она, глядя на него во все глаза.

— Ты же сама сказала, что инициация феникса — это предложение руки и сердца. Так что отправляйся домой и позаботься об ужине. Возможно, я приду не скоро. Не знаю, сколько времени займёт у меня исследование нашего загадочного феникса.

— Так это…

— Да, оно самое! И если ты сейчас же не исчезнешь, то я передумаю.

— Дорогой, считай, что меня уже здесь нет, — пропела плутовка и направилась к двери.

«Вот чёрт! Всё-таки вляпался! — возмущённо воскликнул Палевский и, не выдержав, ухмыльнулся. — С другой стороны, совсем неплохо, если огонь в моём семейном очаге будет поддерживать реинкарнация богини любви и радости». В том, что он любим, он и раньше не сомневался, да и сейчас девушка, уходя от него, сияла так, будто он вручил ей не ключ от дома, а звезду с неба.

***

Растроганный Палевский гнал от себя тревогу. «Я не дам Кошке умереть! Если думать о плохом, то это обязательно сбудется. Лучше подумай о том, кто такие Никотан и Риза и, главное, подумай о том, кто ты для них». Но сколько он ни ломал голову, ничего стоящего на ум ему не приходило.

__________________________

[1] Ведь оно, подлое, любит, невзирая ни на что и ищет оправдание даже самым чудовищным поступкам тех, кого мы любим (примечание автора, возможно, что и спорное).