ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

16. Имена святых

— Меня есть кем заменить. Он незаменим. Первое путешествие вниз слишком опасно, зачем рисковать жизнью сразу двух специалистов? Я пойду. А он нет. — Люсьен едва не поддался желанию дотянуться через стол до президента Долтри и кулаком вдолбить в него немного здравого смысла. — Что может быть проще?

— Он изображает меня важной персоной, а я вовсе не такой, — стараясь говорить ровным голосом, произнес Ларри. — Ремонт «Неньи» затягивается, так что я все равно уеду не раньше, чем через неделю. Я рассказал здешним ученым все, что знаю сам, да и они сами не лыком шиты. И если я действительно такой большой знаток гравитационных генераторов, как вы утверждаете, значит, при непосредственном исследовании Колеса без меня не обойтись.

Президент Долтри ничего не ответил и перевел взгляд с одного молодого человека на другого. Довольно долго стояла тишина.

— Может быть, вы позволите мне высказать свое мнение? — нарушил наконец молчание Долтри. — В вашей перепалке, к сожалению, я не вижу ни логики, ни ответственности, а лишь уязвленное самолюбие, раздражение, гнев и чувство вины. И, откровенно говоря, если бы я не считал вас обоих незаменимыми в нашей борьбе против общего врага, я бы не терял времени, слушая вашу мелкую грызню. В конце концов у меня есть и другие важные дела. Каким-то чудом марсиане согласились сесть с вами за один стол в конференц-зале. Они разговаривали со мной только потому, что я не представляю правительство, а значит, не имею отношения к мнимому нападению. Они хотели бы, чтобы вас, мистер Чао, заковали в кандалы и судили за преступление против человечества. Я затратил немало сил, доказывая им, что они ошибаются.

— Может, они были правы, — еле слышно пробормотал Люсьен.

Долтри резко повернул голову и пронзил Люсьена недобрым взглядом.

— Правы, говорите? Хотите — верьте, хотите — нет, мистер Дрейфус, но я тоже так думал. И совсем еще недавно. Поэтому ваши чувства мне понятны. Но мы должны быть объективны, а объективно мы должны признать, что мистер Чао просто наткнулся на кнопку взрывателя, установленного задолго до появления первого человека. На его месте мог оказаться любой из нас. Умнее сейчас не кивать друг на друга в поисках виноватых, а бороться с теми, кто поставил этот взрыватель, запустивший адскую машину.

— Вот вы живете в Центральном городе, — сказал Люсьен. — А знаете вы, сколько людей погибло во время землетрясения? Сколько зданий было разрушено?

— Знаю. И скорблю не меньше вашего. Но мистер Чао не повинен в их смерти. Он виновен в такой же степени, как и все люди, связанные с проектированием и постройкой Кольца Харона, с исследованиями, которые проводились при его помощи в течение последних пятнадцати лет. Метод усиления, изобретенный мистером Чао, был бы невозможен без предыдущих опытов.

Долтри опять повернулся к Ларри.

— А вы, мистер Чао! Я кое-что о вас знаю. Как я уже сказал, я изучил все касающиеся вас сведения, включая личное дело с характеристикой, составленной на основе результатов психиатрического обследования. Прочитав все и встретившись с вами, я понял, какие побудительные причины заставляют вас вызваться на это задание. Чувство вины. Потребность ее искупить. И отчаянное желание доказать тем, чьи мысли совпадают с мыслями Люсьена Дрейфуса, что вы не избегаете ответственности за содеянное. Своей доблестью вы надеетесь убедить всех в своих добрых намерениях.

Ларри покраснел и махнул рукой.

— Конечно, я чувствую свою вину. Конечно, я хочу помочь. Что здесь плохого?

— Ничего. В этом вся беда. Передо мной два замечательных молодых человека, гораздо больше похожих друг на друга, чем они думают: оба полны храбрости, оба готовы принести в жертву свои жизни, у обоих есть причины, чтобы настаивать на своем. Вы правы, мистер Дрейфус. Хотя мы нуждаемся в ваших умениях, но вам легче найти замену, чем голове мистера Чао, его познания в области гравитации действительно уникальны. Вы в самом деле не настолько незаменимы. И мы в самом деле не должны рисковать жизнью двух человек. И вы правы, мистер Чао. Очень разумно, чтобы вниз спустился специалист по гравитации, — Долтри снова взглянул на свой карманный компьютер. — В вашем личном деле я отметил еще одну мелочь. У вас есть опыт работы с телеоператорами?

Ларри немного помедлил.

— Да, есть. На Станции гравитационных исследований мы используем их для ремонта Кольца.

— Подождите-ка, — проговорил Люсьен. — Телеоператор — это робот с дистанционным управлением? Но эти машинки недостаточно проворны для такой работы.

— Согласен, — сказал Долтри. — Мы не собираемся посылать вниз одного робота, без человека. Но у этих механизмов, помимо способности выполнять основную задачу, есть и еще преимущества. Они могут поднимать тяжести, могут переносить на себе телеметрические приборы. И они вполне заменимы. Правда, мы пока не нашли входа в так называемую Кроличью нору. Возможно, мы так и не найдем его вовремя, и тогда мистеру Чао не удастся управлять телеоператором с поверхности. Может, мы вообще никогда не найдем этот вход. Но если все-таки найдем, мистер Дрейфус, то мы пошлем вниз телеоператора и вас.

Люсьен свирепо взглянул на президента. Вот и доверяй таким типам, как Долтри, — никогда не получишь того, чего хочешь.


Как же создается тяга? Койот Уэстлейк пыталась восстановить в памяти страницы старого учебника физики для пилотов.

Независимо от места измерения, ракетный двигатель при неизменной силе тяги дает ускорение в одном направлении. Иное дело гравитация. Она расходится лучами во все стороны от источника. Чем до него дальше, тем она слабее. Поэтому замеры в разных точках гравитационного поля дадут различные показатели направления и величины ускорения.

И Койот приступила к экспериментам. Она сбрасывала грузы с потолка и засекала время падения, чтобы измерить величину ускорения. Другие грузы она подвешивала на веревках для определения его направления. Методы были достаточно грубыми, но и они свидетельствовали о чем-то невероятном. Сброшенные и с ближней, и с дальней от астероида стен, грузы двигались с одинаковым ускорением, и ни один предмет не летел по прямой. Все траектории искривлялись в сторону от астероида, самые крутые линии описывали грузы, сброшенные с ближней стены космического дома. Грузы на подвесах тоже отклонялись в сторону. Койот была в замешательстве.

Направленная гравитация — вот на что это было похоже. То есть картина, которую увидела Койот, была возможна только в том случае, если вне астероида установлен невидимый и очень мощный источник гравитации, но гравитации не естественной, не однородной, а направленной в виде луча на астероид. Кроме того, этот источник не неподвижен, а постоянно ускоряется в сторону Марса и гравитационным лучом тянет за собой астероид, а космический дом Койот, практически не попадающий в сферу действия этого луча, движется лишь потому, что жестко прикреплен к астероиду. Из-за этого постоянного ускорения Койот и фиксирует в цилиндре небольшую силу тяжести. В общем, дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку. Да, может быть, так и есть. Мифическому покровителю инженеров св.Рубену Голдбергу понравилось бы такое объяснение.

Однако вся теория упирается в один-единственный неразрешимый вопрос: что это за источник? Наружная-то камера показывала, что вне астероида ничего нет — ни чудесного источника впереди, ни ракетного двигателя сзади.

А вдруг что-то спрятано внутри скалы, ну какой-то источник излучения или приспособление, создающее и ускоряющее сфокусированное гравитационное поле, которое как будто тянет астероид за собой?

Но как только Койот пришла к этой мысли, на сейсмографе замигала лампочка сигнала тревоги. Да сигнала и не требовалось. Койот почувствовала, как содрогнулся астероид. Сначала она думала или, по крайней мере, надеялась, что микротолчки связаны с колебанием астероида вблизи точки нового равновесия, что это обычная реакция на весьма необычный источник ускорения. Если бы дело было в этом, через некоторое время толчки бы прекратились. Койот посмотрела на сейсмограф. Толчки были довольно сильны, повторялись каждые 128 секунд и напоминали дрожание земли, когда под ногами проходит поезд метро.

А может, что-то движется внутри астероида? Если это так, то она должна хоть краешком глаза поглядеть на эту диковинку. Возможно, от одиночества у Койот немного поехала крыша, но ей внезапно приспичило пробурить ход в скалу и увидеть, что там, внутри астероида, скрывается. Осталось только определить место будущей скважины. Как?

Сейсмограф. Можно снять показания в разных точках космического дома, а там уже будет несложно определить эпицентр в недрах астероида.

Следующие несколько часов Койот потратила на замеры, стараясь сделать их как можно больше.

Наконец координаты эпицентра были вычислены. Она старалась действовать почти бездумно, потому что такой труд давал ощущение прочности, изгонял из души страх. Койот заложила полученные координаты в память следящего устройства, влезла в скафандр и вышла через воздушный шлюз на поверхность.

Снаружи пятипроцентное ускорение было очень опасно. Один неверный шаг, упадешь с астероида и поминай как звали. «Будь осторожна, и с тобой ничего не случится», — как заклинание, твердила себе Койот. Пока астероид был просто очередной скалой для разработки. Койот приладила к нему множество поручней. Теперь она их не отпускала. Аккуратно закрепленный бур тоже лежал там, где она его в последний раз оставила.

С трудом залив в бур топливо, Койот почти наугад врубилась в скалу. Ей нужно было побыстрее углубиться в породу, только там, в лазе, она почувствует себя в безопасности и перестанет при малейшем неверном движении судорожно хвататься за камни. Бур, в действительности обыкновенный газовый резак, превращал скалу в порошок и с помощью электрического вытяжного насоса выбрасывал его на поверхность. Но механизм был несовершенен, часть горячей пыли оседала в тоннеле, и жара стояла ужасная. Скафандр Койот не был оснащен достаточно быстрой системой охлаждения, и глаза заливал пот. Хорошо хоть, что на шлеме скафандра были установлены дворники, а то бы к этим радостям прибавилось бы еще и запорошенное пылью, запотевшее стекло.

Внутри скалы жара и пыль досаждали не так сильно, но все равно вынести это мог только горняк. Рукоятки бура тряслись как сумасшедшие, рев проникал сквозь скафандр Койот. Шум оглушал ее, огонь зачастую ослеплял ее. Конструкция бура была задумана так, чтобы зажженная газовая струя была скрыта от глаз специальным кожухом, но языки пламени все-таки то и дело выбивались из-под него. Вот эти-то случайные вспышки да шахтерская лампочка разгоняли мрак, подступивший со всех сторон.

Но Койот продвигалась вперед. Она прикрепила к буру следящее устройство и теперь имела представление о своем продвижении внутри скалы — оно отмечалось на крошечном экране белой линией. Иначе как черепашьим назвать его было нельзя. Койот понадобилось два утомительных дня, чтобы вплотную приблизиться к предполагаемому источнику гравитации. Тогда она отложила в сторону бур и взяла в руки колотушку, специально предназначенную для отыскивания пустот в скалах. Со второй попытки эхолокатор колотушки отметил большую область с очень низкой плотностью всего в метре от Койот.

Теперь пришла пора воспользоваться бурильным молотком для работы в невесомости. Это был не такой мощный инструмент, как бур, и грыз породу он медленнее, но, по крайней мере, ее находка будет в целости и сохранности, а не сгорит в газовой струе. Койот не хотела рисковать, она не знала, каким газом наполнена полость и есть ли он там вообще. Пора установить прозрачный шлюз.

Шлюз представлял собой простое приспособление, состоявшее из надувного цилиндра с двойными стенками, сделанными из упругой пластмассы, и перегороженного тремя затворами. Предназначался он для того, чтобы заткнуть тоннель этакой пробкой и после накачки воздуха в замкнутое пространство позволить горняку снять скафандр и работать в атмосфере. Как раз то, что сейчас нужно. Койот втащила шлюз в тоннель и накачала воздух в первый отсек. Пластмасса приняла форму стен тоннеля. Койот пробралась через все затворы и надула обе камеры, оставшиеся позади. Они должны поддерживать давление воздуха, если, конечно, в той полости, к которой она стремилась, вдруг обнаружится газ.

Койот взялась за бурильный молоток, осторожно прикрепила распорки к стенам тоннеля, установила ограждение и включила инструмент. Неудобство бурильного молотка для работы в невесомости состоит в том, что между горняком и рабочей поверхностью необходимо ставить ограждение, иначе осколки камня повредят скафандр. В улучшенных моделях перед ограждением помещались бронированные видеокамеры, но такие модели были Койот не по средствам. Ей приходилось руководствоваться чутьем и часто останавливаться, чтобы отбрасывать искрошенную породу.

Когда молоток чуть не рвался у нее из рук, Койот поняла, что добралась до цели. Мимо нее хлынула, заполняя тоннель до самого шлюза, струя зеленого, дымного воздуха. Так, давление в этой дыре точно есть. Койот выключила молоток, убрала его с дороги, расчистила последнюю кучу мусора и, глубоко вздохнув, медленно двинулась вперед. Лампочка шлема высветила на дальней стене тоннеля отверстие величиной с кулак. Давление уравновесилось, воздух стоял неподвижно. Правда, Койот сомневалась, что этот газ можно назвать воздухом в обыкновенном понимании. В огне лампочки он поблескивал неприятным дымчато-зеленоватым светом.

В висках стучало от страха и волнения, тело ломило от усталости, но Койот заставила себя продолжить работу: она расширила отверстие сверхмощным лазерным резаком, и через несколько минут оно увеличилось до диаметра шлема.

Койот набралась храбрости и просунула голову в дырку.

Огромная впадина освещалась только ее лампочкой. На глаз полость занимала метров сорок в ширину и восемьдесят в длину, в общем, почти футбольное поле, выдолбленное в скале. Бур Койот пробил стену почти посередине продольной оси. Сначала Койот подумала, что эта пустота и в самом деле пуста, как вдруг ей почудилось какое-то движение в мутно-зеленоватом газе. На полу в задней части пещеры громоздилось нечто странное.

И оно шевелилось.

Наши глаза всего лишь оптические приборы, в истинном смысле зрительный процесс происходит в мозгу, ибо именно там образы распознаются и анализируются. Но человеческий мозг не способен воспринять того, чего не понимает. Он старается втиснуть неизвестное в привычные рамки. Тем или иным образом новый объект откладывается в памяти вместе со старыми и знакомыми, ему подыскиваются аналоги, мозг находит ему место в привычном ряду явлений. В девяноста девяти случаях из ста сравнение оказывается успешным, но мозг бессилен, когда сталкивается с тем, что вообще лежит вне категорий, которыми он оперирует.

Койот увидела, как во мраке ворочается что-то темное и влажно-блестящее, и решила, что перед ней кит. Она удивилась, откуда здесь голубой кит, и даже — какая глупость — воспылала праведным гневом на тех, кто так жестоко обращается с животным, внесенным в Красную книгу.

Но потом шахтерская лампочка высветила поблескивающий металлический провод, тянувшийся от «головы» смутно различимого «животного». Койот проследила взглядом за проводом — он шел вверх к передней стенке впадины, соединяясь там с крупным шарообразным предметом, жестко прикрепленным к скале специальными приспособлениями. Этот прочно укрепленный шар, очевидно, и был источником гравитации. И зачем-то был подключен к киту. «Зачем подводить кабель к живому существу? Или это не живое существо?»

Койот опять обвела взглядом пещеру и удивилась сама себе: с какой стати ей привиделся кит? Наверное, со страха. При повторном осмотре, сообразив, что это не живое существо, а механизм, она увидела округлые очертания блестящей машины. От машины шел не один, а множество проводов, они вились кольцами и соединялись с расположенными в пещере приборами. Из-под оболочки «существа» высовывалась рука-манипулятор, явно механическая. Она-то и шевелилась. Койот поправила лампочку, чтобы она давала более широкий обзор, и увидела целый лес рук-манипуляторов, занятых непонятными делами; все они вырастали из гладкой, бесформенной, синевато-серой поверхности огромного предмета, который лежал, свернувшись, на полу пещеры. Вокруг валялись странные приспособления, разбросанные механическими руками. Сама поверхность предмета, казалось, слегка волновалась и подергивалась, как будто под ней что-то перемещалось. Но все это были машины, только машины. «Здесь нет ничего живого». В этом Койот была уверена.

И тут одна из механических рук вытянула вперед режущее лезвие, склонилась над оболочкой крупного тела, из которого она росла, и разрезала оболочку. Из раны брызнула ярко-красная кровь. Через секунду она высохла. Под ножом обнажились блестящие, розовые мягкие ткани, оттуда вдруг вылезло хилое щупальце с круглым концом. Не успело щупальце полностью развернуться, как два других манипулятора принялись зашивать нанесенную рану.

А щупальце вдруг метнулось к Койот, но она не закричала, не побежала, не засуетилась, потому что просто не смогла этого сделать — она окаменела от ужаса. И тогда с выпуклого кончика щупальца сошла кожа, и показался громадный, широко раскрытый, застывший в темноте глаз, который с явным любопытством уставился на чужака.


Из иллюминатора спускаемого аппарата Ларри смотрел на холодную поверхность Северного полюса Луны. Черт, надо же было пролететь миллиарды километров только для того, чтобы оказаться еще на одной покрытой льдом планете. Преследуемые Солнцем пласты замерзшей воды съежились на полюсах Луны, прячась от его чудовищной силы. На карте ледяные поля выглядят микроскопическими, занимают лишь крошечную долю поверхности и почти не видны с орбиты. Но если посмотреть вблизи, как сейчас смотрел Ларри, то ледяной покров кажется необозримым. Кратеры, небольшие холмы и утесы поблескивали в свете звезд гладким, прозрачным льдом, скрытым в глубоких кратерах и ущельях. Солнце никогда не сияло над этими местами.

Первые сведения о полярном льде были получены, когда поселения на Луне уже стремительно разрастались. Некоторые ученые полагают, что лед появился вследствие деятельности человека, к его образованию привела утечка водяного пара из систем жизнеобеспечения Луны и ближайших космических домов. Согласно этой теории, водяной пар, кристаллизуясь, перемещался к полюсам Луны и там оседал. Другие теории допускают, что лед естественного происхождения, но он периодически появляется и исчезает, периоды очень длительны и не имеют никакого отношения к человеку.

Никто не помнил, кто первый окрестил гипотетический тоннель, ведущий к Лунному колесу, Кроличьей норой, но название прижилось. Изображения, полученные гравитационным телескопом, были недостаточно четки, чтобы определить хотя бы приблизительное местоположение входа в нору. Может, это вовсе и не тоннель. Ларри придумал уже четыре объяснения тому, что выступы спрятанного Лунного колеса приближаются к полюсам. Нора это или не нора, неважно. Если они хоть как-нибудь подберутся к Колесу, человечество узнает о харонцах массу сведений.

Ларри вздохнул. Время теперь не так поджимает, как раньше: инженеры, ремонтирующие «Ненью», обнаружили сложную неисправность в главном топливонасосном агрегате. Чтобы ее устранить, им понадобится еще три дня. Хорошо, что ремонтники установили наружные баки для горючего, теперь ни к чему занимать для хранения цистерн внутреннее пространство корабля. На обратном пути будет гораздо просторнее.

Тишина, царящая на Северном полюсе Луны, чем-то напоминала Плутон. Ларри только здесь, на Луне, понял, как он тосковал по новым лицам, новым людям, как устал от однообразия Станции гравитационных исследований. Несколько дней, проведенных в сутолоке лунных городов, вылечили хандру.

Разумеется, были люди, по крайней мере один человек, без которого Ларри не скучал бы. Он искренне радовался отъезду Люсьена Дрейфуса на юг в Центральный город за дополнительным оборудованием.

Ларри заметил на горизонте одного из маленьких колесных роботов. Напичканные разнообразными датчиками, роботы могут выявить любую глубинную аномалию магнитных и гравитационных полей, термальной энергии, диэлектрической постоянной, сейсмических показателей, цвета, всякую неоднородность. В конце концов один из роботов, конечно же, найдет вход в Кроличью нору. Ларри посмотрел на карту поиска, на которой была отмечена уже исследованная территория. Заштрихованная область мало-помалу увеличивалась.

Роботы найдут, но только если будут знать, что ищут.


Едва на экране компьютера обозначились очертания сигнального зонда, как Тайрон Веспасиан дал аппарату имя.

Однако Люсьен Дрейфус не разбирался в святых. Он, Веспасиан и Рафаэль стояли у смотрового окна и напряженно следили за происходящим.

— Не понимаю, — сказал Люсьен, глядя, как разворачивают зонд. — Почему «Святой Антоний»? Разве не «Святая Иуда»? Она ведь была покровительницей пропавших вещей?

Саймон Рафаэль смотрел в окно. Тяжелый цилиндр уже устанавливали на пусковую площадку.

— Насколько я помню жития святых, Иуда был мужчиной, а не женщиной, но он тут ни при чем. При пропаже предмета молятся Святому Антонию. Как вы предпочитаете говорить о Земле? Как о погибшей или просто как о пропавшей, потерявшейся?

Люсьен не ответил.

Рафаэль продолжал:

— Я считаю, что «Святой Антоний» — точное имя для нашего маленького посланца.

Тайрону польстило, что его удостоил похвалы такой ученый, как доктор Рафаэль. Веспасиан слегка толкнул молодого человека локтем и ухмыльнулся.

— А ты, оказывается, вероотступник, Люсьен!

— Я никогда и не был католиком, — досадливо ответил Люсьен.

Двое пожилых людей недоуменно пожали плечами. За время поисков Кроличьей норы Люсьен не раз показывал коготки.

Спуститься вниз более чем на сорок километров, чтобы оказаться один на один с засевшей там хреновиной! Тайрон Веспасиан передернул плечами. Даже у лунянина, привыкшего жить под поверхностью, при одной мысли об этом начинался приступ клаустрофобии. «Неудивительно, что Люсьен психует, — думал Тайрон. — Спуститься прямо в пасть к дьяволу!»

Если Веспасиан правильно понимает старого друга, для Люсьена решение Долтри означало ничью в странном соперничестве с Ларри. Никто не пытался сделать вид, будто понимает причины их молчаливой битвы, причин этих, наверное, не знают даже сами Люсьен и Ларри, догадывался Веспасиан. Но странное поведение Люсьена объяснялось не только приговором Долтри. Веспасиан полагал, что объяснение надо искать в характере Люсьена.

Все знают, что кто-то похитил Землю. Все испугались, но некоторым хватает смелости сразиться с невидимым врагом, напрягая все свои силы в страшной борьбе с могучим противником. Люсьен в числе этих людей, но у него свои мотивы.

Эти мотивы личные. Веспасиана вдруг осенило, и он понял негодование Люсьена против Ларри. В том, что случилось, Люсьен винит, непосредственно, лично Ларри. Ларри нажал на кнопку и разрушил половину родного города Люсьена. Много лет назад отец Люсьена спас этот город. Люсьен унаследовал от него чувство ответственности, он считает себя в ответе за безопасность Центрального города.

Разумеется, это нелепо. Но так понятно. Черт побери! Веспасиан пожал плечами. Хотя, может, он истолковал все неправильно, за свою жизнь он уже не раз ошибался в логике человеческих поступков.

— Повторите, почему нельзя установить радиопередатчик рядом с червоточиной и подавать через нее сигналы? — попросил Люсьен. — Ведь первоначальная идея состояла в этом.

— Да, мы ее слегка видоизменили, — радуясь перемене темы, ответил Веспасиан. — Основная трудность заключалась в том, что червоточина открывается через каждые 128 секунд и остается открытой всего в течение трех секунд. Немного времени для радиопередачи. Кроме того, мы не представляем, в каком месте по ту сторону находится Земля, и потому не знаем, куда направить антенну. А если харонцы, почуяв опасность, закроют дыру? Тогда мы вообще потеряем надежду хоть что-нибудь узнать о Земле. Если же «Святой Антоний» проскочит через червоточину, он сможет «захватить» Землю и затем постоянно передавать и получать радиосигналы. На борту у него солидный банк данных, содержащий все, что мы знаем о харонцах. В случае нападения зонд может спастись бегством — тогда мы надеемся, что до гибели он успеет передать необходимую Земле информацию. Там «Святой Антоний» найдет червоточину при помощи собственной системы слежения. Каждые 128 секунд он будет посылать нам с того конца лазерограммы. Если, конечно, его не заглушат.

Веспасиан взглянул на часы.

— Запуск через пять минут. И два дня до прибытия «Святого Антония» на место.

— Два дня и 128 секунд до момента, когда мы точно узнаем, там ли Земля, — проговорил Рафаэль.

— А тем временем у нас будет еще не один повод для волнения, — заметил Веспасиан.

Люсьен посмотрел на него.

— Что вы имеете в виду?

— Черт возьми, вы тут на Северном полюсе ничего не знаете, — сказал Веспасиан. — Завтра первая из гравитационных точек, замаскированная под астероид из Пояса, прибудет на Марс. Макджилликатти, Макдугал и Бергхофф, должно быть, уже на Станции и ждут его.

Люсьен напряженно облизнул губы.

— Наконец что-то начинает происходить.

Веспасиан поднял бровь. Ему-то казалось, что событий произошло уже достаточно. Он предпочел не отвечать, повернулся к иллюминатору. На «Святом Антонии» тоже были установлены бортовые камеры, так что при запуске они смогут полюбоваться замечательной картиной.

Теперь тяжелый, бронированный зонд находился на пусковой площадке, автоматическое устройство пуска уже мерно отсчитывало оставшееся время. Веспасиан смотрел на зонд так, словно пытался загипнотизировать его. От этого прибора зависит очень многое, больше чем они себе в этом признаются. Ларри Чао как будто доказал, что Земля не разрушена, а только перемещена в пространстве. Но Веспасиан все еще не верил в это. А очень хотелось поверить. Может быть, «Святой Антоний» сумеет его убедить.

А вдруг зонд уничтожат в червоточине, или он не найдет Землю, или не сможет передать данные? Тогда ничего не прояснится. Даже если зонд останется цел и связь с ним не нарушится, но он не отыщет Землю, это будет означать провал. Это ведь только предположение, что червоточина (если это червоточина) соединена на другом конце с участком космического пространства, в котором находится Земля. «Святой Антоний» вполне может оказаться на расстоянии и в несколько световых лет от Земли.

Если же зонд обнаружит облако пыли и опознает его как мусор, оставшийся от Земли, то будет неоспоримо доказано, что Земля умерла. В противном случае можно до бесконечности посылать другие зонды и так и не найти подтверждения. Ни тому, что Земля жива, ни тому, что ее больше не существует в природе. Космос огромен.

И скорее всего «Святой Антоний» — единственная оставшаяся у людей возможность. Безусловно, те, кто следит за червоточиной, засекут проходящий через нее зонд и попытаются его уничтожить. И уж, конечно, найдут способ помешать другим зондам совершить такой же прыжок.

Зонд внезапно вздрогнул. Компьютер привел в действие пусковое устройство, и через секунду площадка уже была пуста.

Веспасиан повернулся к экрану монитора, на который передавалось изображение с бортовых камер. Они показывали, как со страшной скоростью удаляется лунный пейзаж, резкие границы света и тени размывались, сливались в почти однородный цвет поверхности Луны.

— «Святой Антоний», неси на своих крыльях наши молитвы, — прошептал Веспасиан.

Если двое коллег и слышали его слова, ни тот ни другой не ответил. Каждый думал о своем.

17. Глаз в камне

«Стоило так далеко лететь, чтобы полюбоваться обыкновенным астероидом», — думала Сондра. За передним иллюминатором лежал холодный Марс, огромный оранжево-красно-коричневый шар. Захватывающее зрелище, но пассажиров корабля оно не занимало, их интересовал сейчас лишь стремительно приближающийся астероид.

Словно для того, чтобы подтвердить мысль Сондры, Хирам Макджилликатти резко отстранил обеих женщин и прошел вперед: ему не терпелось получше разглядеть скалу.

— Сейчас наверняка уже должны быть видны подробности, — недовольно произнес он.

— Сейчас еще нет, доктор. В конце концов астероид не так уж велик, — вежливо возразила Сондра, не поддаваясь искушению отшвырнуть этого коротышку с дороги.

Сондра взглянула на Марсию, которая старательно сдерживала смех. Во время скоростного полета с Луны на Марс Сондра кое-что поняла. Во-первых, что терпению Марсии Макдугал нет предела. Во-вторых, что Макджилликатти — это все-таки предел. И в-третьих, что она, Сондра, по горло сыта космическими полетами. Даже если бы на борту не было несносного Макджилликатти, постоянная тряска и теснота в жилых помещениях делали путешествие невыносимым.

Ладно хоть этот полет близится к концу.

— Есть какие-нибудь соображения, что это за астероид? — спросила Сондра.

— Нет и не будет, — раздраженно ответил капитан Мтомбе. Ясно было, что ему все это до смерти надоело. — Это может быть любой из множества астероидов, которые вдруг ни с того ни с сего покинули свои орбиты. Мы могли бы поймать сигнал с регистрационными данными всех астероидов, который посылает радиомаяк Автократа, но сигнал зашифрован, а Автократ отказался раскрыть нам ключ к шифру. Да и что нам даст знание регистрационного номера этого астероида? Скала есть скала.

Капитан Мтомбе, смуглый, с суровым, непроницаемым лицом и легким западно-африканским акцентом, проверил мониторы. Казалось, он намеренно не обращал внимания на изображение астероида и сосредоточился на своих приборах.

— Мы поравняемся с астероидом через двадцать минут. Он летит сзади и догоняет нас, но его относительная скорость уменьшается. Я задал кораблю такую программу, что, когда астероид окажется рядом, наша скорость сравняется с его скоростью.

После этого я включу двигатели, и мы начнем тормозить вровень с ним, то есть будем держаться рядом, по крайней мере несколько часов.

— А что потом? — спросил Макджилликатти.

Мтомбе пожал плечами.

— Спросите у кого-нибудь другого. Если эта чертова скала такая же, как астероиды, летевшие к Венере и Меркурию, то она совершит мягкую посадку на Марсе. Как, не знаю. Пока никто не видел, как они это делают. Небось, колдовство. Мой корабль, к сожалению, не приспособлен для волшебных посадок. Хотите, последуем за этой скалой в атмосферу, до последнего мгновения будем рядом, а затем взмоем на орбиту? Это может получиться. Правда, возможно, и слегка долбанемся, тогда все погибнем. При благоприятном стечении обстоятельств пролетим мимо Марса на малой высоте, скользнем на орбиту и останемся живы. Тогда останемся там торчать целые и невредимые и увидим, как через восемь часов приблизится второй астероид, а еще через четыре — третий, а на следующий день весь флот. И мы даже не гробанемся, ну ни чуточки. Что вы предпочитаете?

На этот раз Макджилликатти понял, что над ним издеваются, и заткнулся.

— Плохо, что нельзя перестрелять эти проклятые астероиды, — пробормотал Мтомбе. — Я знаю, у нас недостает ядерного оружия, к тому же существует довольно большая вероятность, что нам отомстят, и отомстят жестоко. Так говорят. Но разве можно найти лучшее применение ядерному оружию, чем истребление атакующих пришельцев?

Сондра покачала головой.

— Заманчивая мысль. Но если мы ничего не добьемся, придется иметь дело с обозленными харонцами. Кроме того, в нашем распоряжении нет ракет с ядерными боеголовками. Во всяком случае, на Марсе. Конечно, марсиане могли бы переделать в бомбы несколько ядерных двигателей, но это ведь не выход. Чем просто взрывать эти астероиды, обрекая себя на верную гибель, не лучше ли попытаться перехитрить пришельцев? А для этого нам нужно побольше данных.

Внимательно глядя на маленький экран монитора, Сондра начала увеличивать изображение.

— Черт возьми, разрешающей способности не хватает, — сообщила она. — Если бы там что-нибудь было, мы бы уже заметили. Там не на что смотреть, вот и все. Это просто скала, самая обыкновенная. На ней ничего нет.

— А если есть, то с другой стороны, — предположила Марсия.

Мтомбе понял намек.

— Держитесь крепче, — предупредил он.

Он повернул корабль и начал медленно описывать дугу на почтительном расстоянии от астероида.

— Вот оно! — крикнул Макджилликатти и в нетерпении подался вперед, чтобы получше рассмотреть инопланетную технику.

Из-за ближнего горизонта показался крошечный ромбик. Сондра подкрутила усиление, увеличивая масштаб, и изображение заполнило весь экран. Макджилликатти захихикал от волнения и немедленно активизировал свой мощный ум, пытаясь определить то, что он увидел.

— Это явно топливный бак, — смекнул он. — Полагаю, в нем хранится горючее, используемое для ускорения астероида. Обратите внимание на мелкие предметы вокруг бака. Возможно, это приборы управления астероидом. Я вижу на баке какие-то рисунки. Если бы вы немного повысили резкость, мы бы смогли их рассмотреть.

Вспышка света. «Селекторный импульс?» — пришло в голову Сондре. Она нажала на кнопку и еще приблизила изображение.

Надпись. Там была надпись, порядковый номер на стенке цилиндра. Опять селекторный импульс. Обычный следящий маяк, прикрепленный к космическому дому.

— Потрясающая техника, Макджилликатти, — радостно вставила шпильку Сондра. — Это космический дом горняка, старая-престарая модель, ей уже лет двадцать, наверное. А надпись — это личный номер. Капитан Мтомбе, вы можете получить какие-нибудь сведения по номеру на стенке, или это тоже тайна Автократа?

— Подождите. Мне надо установить курс.

Мтомбе пристроился к астероиду на расстоянии в полкилометра. Как только компьютер взял на себя поддержание курса, Мтомбе по системе связи запросил у Марса последний вариант списка владений Сообщества Пояса астероидов.

— Это действующий номер, — сообщил Мтомбе. — Соответствует астероиду АС125ДН1РА45, который находится в собственности у горняка Койот Уэстлейк и разрабатывается владельцем единолично. Дальше идет полная характеристика оборудования и заявка на передачу астероида в собственность.

— Погодите, — сказала Сондра. — Действующий номер? Эту скалу все еще разрабатывают? Значит, этот Койот, он сейчас там?

— Она. Это женщина, да, она там.

— Черт, почему же она до сих пор не подала сигнал бедствия?

— При помощи чего? — спросила Марсия. — Что-то я не вижу здесь антенн. Посмотрите на ее список оборудования в декларации. Единственный длинноволновый радиопередатчик был у нее на борту корабля «Девушка из Вегаса», но я не думаю, что в это путешествие она прихватила с собой корабль. Капитан Мтомбе, радиомаяк «Девушки из Вегаса» действует?

— Нет, иначе мы давным-давно поймали бы его сигналы. Но с Уэстлейк можно связаться по коротковолновому радио. Если она жива, разумеется.

— Сомневаюсь, нужно ли посылать ей радиограммы, — сказал Макджилликатти. — А вдруг она участвует в заговоре? Может, она сама управляет этим астероидом?

— И еще тридцатью тысячами астероидов, которые устремились к нашим планетам? — задиристо спросила Сондра. — Адмиралу без длинноволнового радиопередатчика трудновато осуществлять дистанционное управление таким флотом. Мы ведь знали, что некоторые сместившиеся астероиды разрабатывались целыми бригадами. Это просто, случайность, что мы выследили один из них.

Мтомбе поднял глаза от ручек управления.

— Сделать вызов?

Сондра взглянула на Макджилликатти, потом кивнула. Мтомбе послал ряд позывных.

Ответа не было.

— Никаких признаков жизни, — констатировал Мтомбе. — Ни сигнальных огней, ни движения.

Сондра слушала, как автомегафон снова и снова повторяет вызов. Вероятно, как только астероид набрал скорость, космический дом разгерметизировался. Внезапное снижение давления. Сондра представила себе лежащий в каюте изуродованный вакуумом труп и вздрогнула.

— Вот вам доказательство, доктор Макджилликатти. Как она может управлять астероидом, если она мертва?


Глаз. Большой глаз. Настоящий большой глаз. Койот Уэстлейк сидела на полу в каюте, обхватив руками колени, и медленно раскачивалась взад и вперед. Воспроизведение записи, которую сделала установленная в ее шлеме камера, подтвердило, что это не галлюцинация. Она больше не вынесет этого зрелища, но значит, она все же не совсем сошла с ума.

Впрочем, сейчас это слабое утешение. Лучше помешаться, чем сознавать, что вместе с тобой на астероиде обитает чудовище величиной с голубого кита и с глазами-щупальцами.

Камера неопровержимо доказывала лишь то, что Койот увидела его не в припадке безумия. Уже несколько дней после своего путешествия в глубь астероида Койот отчаянно цеплялась за окружающую действительность и чувствовала, как реальность ускользает от нее. Разум мутился.

Придет ли чудовище за ней? А вдруг оно через тоннель, который она пробурила, протянет жуткую ложноножку и отыщет Койот в космическом доме?

Радиоприемник снова засигналил, но Койот только крепче обхватила руками колени. Нет. Это ловушка. Она не станет обнаруживать себя, не клюнет на приманку страшного монстра. Ей остается только свернуться калачиком и умереть. Первое она уже сделала.


Пожиратель миров был готов исполнить свое предназначение. До указанной Дирижером планеты-цели оставалось совсем недалеко. А крошечное существо (или механизм, быть может), появление которого на мгновение встревожило Пожирателя, теперь не могло ему помешать.

Потому что время пришло.

Пожиратель миров медленно, осторожно направлял огромный корпус астероида к планете. Пожиратель миров знал, что астероид очень ненадежная защита, он не приспособлен к тяжелым перегрузкам. Даже умеренное гравитационное ускорение, с которым Пожиратель миров двигался к Марсу, было значительным испытанием для структурной целостности астероида, и то, что астероид выдержал его, было удачей Пожирателя миров.

Надо двигаться еще медленнее, еще осторожнее.


Йенсен Альтер следила за серовато-розовым небом и ждала. Опускались сумерки, небо на западе багровело. Йенсен слегка поежилась, больше от предчувствия похолодания, чем от холода. Она была рада, что на ней сверхпрочный скафандр. Остаться ночью на открытом воздухе в обычном костюме даже на экваторе Марса — удовольствие ниже среднего. По ночам марсианские тропики чересчур охлаждались. Но Йенсен нравилось, что у нее есть возможность наблюдать марсианскую ночь, как она есть, вдали от городов и слепящих огней купола астрономической обсерватории Порт-Викинга. Может быть, ради подобных вечеров Йенсен и занималась до сих пор полевой геологией.

Ее партнерша Мерсер Санчес неторопливо вылезла из низкого куполообразного воздушного шлюза и встала рядом с Йенсен.

— Похоже, это будет необыкновенная посадка, — озорно проговорила Мерсер. Ее низкий голос выдавал волнение.

— Да, скалы тут разлетятся на куски, — ответила Йенсен. — Мы это увидим. Если останемся живы.

Мерсер беспокойно переступила с ноги на ногу. Ей было сорок с небольшим; еще энергичная и молодая женщина, но первые признаки старости напоминали, что всему приходит конец. На темной коже появились морщинки, в черных как смоль волосах проглядывали седые пряди.

— Есть смысл пытаться отсюда смыться? — спросила Мерсер.

— Никакого, — ледяным тоном ответила Йенсен. Она была на пятнадцать лет моложе Мерсер, высокая, худенькая, бледная блондинка; в ее манере общения часто проявлялась раздражавшая многих жесткость. — Наверняка мы знаем лишь, что находимся вблизи возможного места столкновения астероида с планетой. Астероид пока маневрирует в пространстве. Он может упасть здесь, или за сто километров отсюда, или на другом конце планеты, кто его знает. Я настроила шлемофон на канал аварийного оповещения, но по нему идет только болтовня. Никаких точных данных.

— Значит, побег в другое место все равно не гарантирует нас от неприятностей. То есть беги, не беги — не имеет значения, — сказала Мерсер. — Интересно все-таки войти в историю. Надо лишь остаться в живых и стать свидетелем этой истории.

— Мерсер, пойми, — перебила Йенсен. — На планеты ринулось тридцать тысяч этих чертовых астероидов. Если один из них шмякнется тебе на голову, эта новость очень скоро устареет. Сейчас каждый человек думает, переживет ли он…

— Смотри!

Взгляд Йенсен проследовал за дрожащей от волнения рукой Мерсер, показывающей на восток. В меркнущем дневном свете поблескивала белая точечка.

— Это всего лишь Фобос, — сказала Йенсен.

— Фобос зашел за горизонт полчаса назад, а Деймос появится только через час, — ответила Мерсер. — Это астероид.

— Бог мой, ты права, — проговорила Йенсен. — И он увеличивается. — Она потянула за ручку, регулирующую поворот бинокуляров, поймала в перекрестье астероид. Блестящая точка выросла в крупную скалу, она словно висела в небе. — Господи, как же он там держится?

— Не одна ты об этом спрашиваешь, — с мрачным смешком произнесла Мерсер. — Что там говорят на частоте оповещения?

Она включила канал в своем приборе связи.

«…бесспорно, что нарушитель вошел во внешнюю атмосферу».

— Вот теперь нам сообщают, — пробормотала Мерсер.

— Ш-ш, я хочу послушать, — оборвала ее Йенсен.

«Предполагаемые координаты столкновения или посадки приблизительно ноль градусов широты и сто сорок пять градусов долготы…»

— Сверзится как раз на нас! — сказала Мерсер.

Ей вдруг ужасно захотелось бежать, смыться отсюда, затем так же внезапно она решила остаться на месте. Она желала видеть все собственными глазами.

С запада показался гидросамолет, он лениво прочертил над горизонтом яркий след и взмыл в небо. Мерсер с минуту понаблюдала за ним, за этой крохотной фитюлькой, оставшейся в небе один на один с исполином. Потом снова приблизила к глазам бинокль и уставилась на небывалое зрелище зависшей в атмосфере горы.


Вниз, вниз. Поверхность планеты приближается. Скоро он коснется ее, освободится из своей тюрьмы и возьмется за дело.

Он первым прибудет на эту планету. Он станет маяком для тех, кто летит за ним.

Но спешить нельзя. Вхождение в плотные слои атмосферы на высокой скорости может легко расколоть астероид. При точном и жестком управлении гравитацией нет необходимости рисковать. Медленно, осторожно он выплывал из космического пространства. Когда астероид подхватили высотные воздушные потоки, Пожиратель миров почувствовал нарастающую вибрацию.


В космический дом проникали какие-то звуки.

Снаружи?

Койот немного пришла в себя.

Снаружи завывал ветер. Ветер. Безумно озираясь, Койот вцепилась в поручни, космический дом болтало из стороны в сторону, сила тяжести быстро нарастала. По подсчетам Койот, тяготение сейчас составляло одну треть или даже половину земной нормы, а при неожиданных встрясках подскакивало раза в два. От непривычного веса у Койот ломило все тело.

Но откуда ветер? Единственная камера наружного наблюдения давно не действовала. Возможно, ее вообще уже не было. Иллюминаторы имелись только в среднем отсеке дома, а у Койот не было охоты при таких перегрузках карабкаться на стену каюты.

Марс. Должно быть, она на Марсе. Каким-то чудом ее космический дом не расплавился при вхождении в плотные слои атмосферы. Чертова скала шла на посадку.

Может, даже такую мягкую, что Койот не погибнет.

Ей в голову пришла мысль, которой она не осмеливалась тешиться прежде.

Может быть, она выживет.

Может быть. Это будет рискованное предприятие. Но, черт возьми, она ведь девушка из Вегаса, а Вегас, как известно, земля самых рискованных предприятий на свете.

Пора сделать, что в ее силах, и повысить свои шансы на выигрыш. Как можно осторожнее Койот полезла к вешалке. Бог знает, как все выйдет, но если она надеется прогуляться по Марсу, надо надеть скафандр.


Мерсер нажала на педаль акселератора. Трактор развернулся и отправился на охоту за астероидом. Теперь в небе крутился целый флот гидросамолетов, самые смелые приближались к чудовищу и сновали у него под боком. Никто не знал, как туда попал пристыкованный к треклятой хреновине космический дом.

Астероид был виден уже без бинокля — громадная, заостренная книзу скала; она висела совсем близко, закрывая полнеба, — огромная серая масса из твердого камня, резкий силуэт на фоне темно-розового марсианского заката. Она медленно скользила вниз. Время от времени от скалы откалывался тяжелый обломок и падал, оставляя в небе облако астероидной пыли.

Мерсер больше не испытывала страх, только возбуждение охоты. Она решила увидеть как можно больше, подобраться как можно ближе, чтобы стать свидетельницей посадки и всего, что случится потом. Она глянула на Йенсен. Молодая напарница ловко управлялась с камерой, твердо держа ее в руках, несмотря на сильную тряску в подскакивающем на камнях тракторе.

Теперь, чтобы увидеть астероид, надо было просто задрать голову. Он находился очень близко, казалось, прямо над ними. Внезапно он прекратил скольжение вниз и на миг неподвижно застыл в воздухе. Затем нос его стал поворачиваться к западу, ловя лучи быстро заходящего солнца. Громадина медленно, неуклюже повернулась в небе и заслонила солнечный свет. Осколки величиной с валун градом посыпались на землю. Один камень плюхнулся метрах в ста от трактора, и Мерсер вдруг решила, что хватит: они уже достаточно приблизились. Она резко затормозила и встала в кабине открытой машины.

Астероид плыл мимо заходящего солнца, устроив полное затмение. Его крупная масса заслонила на западе все небо; гигантский продолговатый камень с острыми краями был так близко, что, казалось, заполнил пространство от горизонта до горизонта.

Наконец он медленно-медленно направился вниз, словно примериваясь к тому месту, куда решил садиться. Все это происходило в полном безмолвии, нарушаемом лишь завыванием ветра, столь мощного, что у него хватало сил чуть-чуть раскачивать астероид.

А потом молчание взорвалось грохотом — это астероид коснулся земли; в дребезжащем тракторе Йенсен чувствовала, как ее тело дрожит от этого рева.

Шум не умолкал, как будто его долго сдерживали, а теперь он наверстывая упущенное. Астероид несколько раз пошатнулся и осел в марсианскую почву, по ней во все стороны побежали широкие трещины. Светопреставление продолжалось — казалось, великан-астероид вот-вот рассыплется окончательно, с него градом сыпались огромные обломки, облака красноватой пыли поднялись вокруг, и ветер разрывал их на лохмотья. Но все-таки астероид уцелел — и вот он уже покоится в огромной воронке, окутанный оседающей пылью и освещенный багровыми лучами закатного солнца.

Мерсер глазела на это зрелище как зачарованная. Астероид упал на поверхность едва ли в километре от них. Йенсен схватила ее за руку и показала пальцем:

— Вон там! — крикнула Йенсен. — Вон этот горняцкий космический дом!

Мерсер заметила маленькую белую точку на бурой горе. Мерсер вдруг вспомнила сказку, которую читала в детстве, и представила себе белую мышку, вскарабкавшуюся на спину к слону.

— Видишь? — спросила Йенсен. — Там что-то шевелится!

— Обломок скалы, — предположила Мерсер осипшим голосом. Она резко подвинула к глазам окуляры и посмотрела еще раз. — О Господи! — воскликнула она. — Не могу поверить. Горняк жив.

Крохотная человеческая фигурка показалась из космического дома, спасенная от страшного плена, в который она попала.


Койот цеплялась за каждую расщелину, каждый выступ. Она вглядывалась вдаль, туда, где за плотными тенями, отбрасываемыми исполином, который доставил ее сюда, лежали пустынные коричневато-желтые пески Марса. Сзади садилось солнце, заливая холодную землю кроваво-красным светом. Койот робко примостилась на астероиде и стала смотреть на расстилающийся внизу такой понятный пейзаж. Он показался ей самым что ни на есть родным.

Но нет, все это теперь ненастоящее. Она чувствовала, как скала грохочет и трясется у нее под ногами. Что это — камень оседает глубже в почву или зверь уже выглядывает наружу? Чудище, собственной рукой вытащившее из своего живота глаз. Глаз в камне.

Вот это настоящее. А больше ничего.

Толчки становились сильнее. Койот встала на колени и что было мочи ухватилась за голую скалу, стараясь таким способом удержать остатки покидающего ее разума.

18. Гроверз-Милл, штат Нью-Джерси

Макджилликатти не доверял «стрекозам». Марсианские вертолеты казались слишком хрупкими, слишком изящными и слишком ненадежными. Задыхаясь, Макджилликатти уцепился за поручень и смотрел в открытый боковой люк на раскинувшуюся внизу необъятную равнину. Наконец какой-то предмет нарушил однообразие этой картины, и пилот бросил машину вниз, прямо на огромные валуны, грудами лежавшие на поверхности астероида. Посадочные лыжи коснулись грунта, один раз подпрыгнули, и вертолет замер. Пора выходить. Макджилликатти не решался.

Геолог Йенсен Альтер беззастенчиво подтолкнула его ногой под зад, и Макджилликатти ступил на безобразную поверхность. Альтер и Марсия Макдугал последовали за ним.

Вертолет постоял некоторое время, пока на борт взбирались члены санитарной бригады со своим неудобным грузом. Им было явно тяжело. Грузом была женщина в бронированном скафандре горняка, в состоянии полнейшего ступора.

Наконец винты закрутились.

Пассажиры обратного рейса расселись по местам, и вертолет поднялся в воздух.

Макджилликатти, Йенсен и Макдугал проводили его взглядами и повернулись к маленькому космическому дому. Койот Уэстлейк.

Проходя по острым камням, Макджилликатти слегка дрожал. Не годится плохо думать о новом месте работы, но очень трудно думать иначе.


Некоторым уже стало неловко называть скалу астероидом. Теперь она стала частью пейзажа, все к ней быстро привыкли и с трудом представляли себе пейзаж без нее. Теперь ее называли Гостем с неба. Изображения громадного астероида, ставшего частью марсианского пейзажа, мелькали на видеоэкранах по всей Солнечной системе. Это было невиданное зрелище.

Но на подходе был второй гость, а за ним и третий. Мерсер не могла оторваться, следя, как в предрассветном небе скользит вниз, чтобы совершить волшебную посадку, еще одна громада. Что это за необыкновенные объекты? Каковы их цели?

Мерсер испугалась, очень испугалась пришельцев, но в сердце поселился не только страх. Она стала свидетельницей чуда. Да, возможно, и даже скорее всего, гости с неба угрожают человечеству, но чем-то все это напоминало сказку, и этим завораживало. Они оставили далеко позади человеческую технику, они способны делать то, что для современного человека лишь мечта, как полет в небо во времена фараона Тутмоса. «Странное сравнение, но подходит, — подумала Мерсер, — ибо горы, сложенные из обтесанных камней, — это символ цивилизации Древнего Египта, а здесь, на Марсе, поднялся новый памятник из камня, и мастерство его создателей столь же непостижимо для нынешних людей, как искусство древних инженеров для современников Тутмоса».

И подобно гробнице Тутмоса, этот Гость с неба прячет в себе тайну. Что или кто, там, внутри, заставляет эти горы летать?

Появилась фигура в скафандре, отстранила Мерсер, прерывая ее раздумья, и двинулась к границе безопасной зоны вокруг первого Гостя с неба, неся к нему какие-то приборы. В первые же минуты после посадки астероида Мерсер и Йенсен потеряли исключительное право собственности на достопримечательность, но Мерсер до сих пор не могла забыть те несколько минут обладания чудом и потихоньку негодовала про себя на всех, кто теперь беспардонно распоряжался «их» открытием.

Тогда еще до полуночи первого Гостя с неба окружили кольцом мощных прожекторов. Камеры, индикаторы, всевозможные датчики были направлены на новую гору. Время от времени перед прожекторами, отбрасывая огромную зловещую тень, пробегал рабочий или проезжала машина. Гидросамолеты улетели, но их место заняли несколько «стрекоз». Сверкая в свете прожекторов, «стрекозы» парили над головой, меняя положение с внезапностью и грацией своих тезок.

Изящные вертолеты вонзали лучи своих осветительных приборов в верхние склоны Гостя с неба, стремясь найти хоть какой-то ключ к разгадке, хоть какую-то ненормальность в астероиде. Одна из «стрекоз» направила луч на брошенный космический дом. Там сейчас была Йенсен.

Ну да, конечно, кто-то должен был подняться в космический дом и обыскать помещение, и необходимо было включить в эту экспедицию геолога, но почему именно Йенсен? Мерсер стояла, уставившись на астероид, и переживала за подругу.

«Ладно, чему быть, того не миновать, — сказала себе Мерсер. — Йенсен там, потому что сама вызвалась». Мерсер старалась выбросить из головы тревожные мысли. Что-то такое было в этой тревоге. Что-то такое знакомое, такое простое, но она не могла понять что. Ну, да ладно. Рано или поздно она вспомнит.

Скоро рассвет.


Койот Уэстлейк знала, что видит сон, потому что наяву такого не бывает. Она лежала в теплой постели в наскоро устроенном полевом госпитале, где она была единственной пациенткой. Двухпалатный «госпиталь» на четыре койки был развернут в одном крыле здания крестообразной формы, такие обычно использовались в чрезвычайных ситуациях. Кто-то оставил дверь открытой, и в проеме то и дело мелькали люди; выглядели они очень озабоченными.

Стена позади Койот гудела и пульсировала — это пыхтел компрессор, нагнетая в госпиталь воздух. А может, это и не сон, подумала она, припоминая, как ее снимали с астероида и заносили в вертолет. Может быть, ей действительно удалось вырваться из ада. Господи, но тогда и этот страшный глаз тоже не сон!

Койот почувствовала, что ее трясет, тело само собой сворачивается в калачик, глаза крепко зажмуриваются, — снова накатывала волна уже привычного ужаса. Она заставила себя распрямить руки и ноги, лечь на спину и смотреть на успокаивающую бежевую пластмассу потолка. Кто-то с ней говорил:

— Мисс Уэстлейк? Мисс Уэстлейк, мы можем продолжить? — повторил доброжелательный голос.

Койот оторвала взгляд от потолка и увидела перед собой улыбку незнакомой полноватой женщины.

— Я знаю, что вам тяжело, но любая информация может оказаться жизненно важной.

— Кто… кто вы? — спросила Койот, сама удивившись слабому, надтреснутому голосу.

Женщина с явным огорчением нахмурилась.

— Я Сондра Бергхофф, вхожу в группу исследователей астероида. Мы с вами беседуем уже полчаса, вы и я. Вы не помните?

Койот моргнула и попыталась собраться с мыслями. Где сон, а где явь? Как долго она просидела в космическом доме, сколько времени она не спала, не ела, не пила и, парализованная страхом, боялась пошевелиться? Да, возможно, с ней происходит что-то не то.

— Помню, — на всякий случай соврала она.

Или… Сондра? Сондра Бергхофф, дружелюбная улыбка, теплая рука… Значит, это не сон, это было на самом деле. Потрясенная Койот с трудом выделяла реальные образы из того марева ужаса, в который был так долго погружен ее мозг.

— Мои коллеги обнаружили рядом с вашим космическим домом тоннель, — сказала Сондра. — Они хотели бы знать, куда он ведет и не опасно ли по нему спускаться.

Тоннель. Тоннель, ведущий вниз. Опасно! Очень опасно! — завопила каждая клеточка тела Койот. Там чудовище, пробудившееся от миллионнолетнего сна и открывшее свой страшный глаз как раз в тот момент, когда Койот была рядом. Этот глаз снова направил на Койот свой немигающий гипнотизирующий взор. И она потеряла сознание.

Сондра беспомощно уставилась на нее, затем, тяжело вздохнув, встала и вышла в центральное помещение крестовины. Там ее ждал медбрат с каменным лицом, черты которого словно застыли в гримасе гнева.

— Ничего не получается, — сказала Сондра. — Она не может рассказать нам о том… о том, что там, внутри. А эти сведения нужны нам сейчас как воздух.

Медбрат неумолимо покачал головой.

— Она наполовину в шоке, — сказал он. — По крайней мере, я так полагаю. Возможно, у нее развивается какое-нибудь органическое заболевание. Не знаю. Не могу сказать. Даже если это душевная болезнь, я всего лишь техник, я не психиатр. У меня нет диагностического оборудования…

Сондра вдруг вспылила и заорала на него:

— Вы уже сотый раз повторяете, что вы не психиатр! Идите к черту, милейший!

Нет, медбрат был тут ни при чем, просто прорвалось нервное напряжение последних дней, выплеснулся ужас пропажи Земли, проклятых астероидов, страх, чувство вины и беспомощность, которые так мучили Сондру.

— Идите к черту! — орала она, не в силах сдержаться. — Она знает что-то нехорошее и не хочет сказать! Если вы не сделаете ей один дрянной укол, люди погибнут.

Безобразная вспышка потрясла ее не меньше, чем техника. Неужели она действительно так напугана и в душе у нее накопилось столько? Впрочем, быть может, эта вспышка сломит тупое упрямство медбрата.

— С каждой секундой эта женщина все глубже уходит в созерцание собственного пупка. Я тоже не врач, но мне кажется, что от этого здоровья у нее не прибавится. Теперь наверху этой хреновой скалы у нас трое людей, двое из них, чтобы попасть сюда, пересекли Солнечную систему, побив все рекорды скорости. Им надо спуститься в тоннель, и чем больше они узнают о том, что там, внизу, тем с большей вероятностью останутся живы. Да и не только они, а и я, и вы, и Койот, и все остальные люди. Это нетрудно понять, стоит лишь чуть-чуть пошевелить мозгами.

Единственный человек, обладающий сведениями об этом тоннеле, лежит в соседней комнате и старается отключиться от действительности. Так что? Вы сделаете этой женщине необходимый укол или позволите моим друзьям умереть, прежде чем они узнают, как спасти эту пыльную, вшивую, захудалую планету, населенную высокомерными сукиными детьми, вроде вас?

Медбрат долго таращился на Сондру, затем взял шприц для подкожных впрыскиваний и, не сказав ни слова, отправился в палату Койот.


— В конце тоннеля должен быть переносной воздушный шлюз, — говорила Сондра. Сердце ее громко стучало. — Недалеко от выхода из шлюза вы найдете небольшое окно, которое пробила Койот, а за ним — огромную полость в скале, внутреннюю пещеру. Там-то, по ее словам, и сидит чудовище, окруженное множеством механизмов и роботов. Она все время повторяла про какой-то глаз, но никто ничего не смог понять. Я знаю, все это похоже на бред сумасшедшего, но сейсморезонаторы, установленные Мерсер Санчес, подтвердили: в скале есть большая полость и как раз в том самом месте, которое указывает Уэстлейк. Так что не все можно списать на галлюцинацию.

Йенсен слушала вместе со всеми.

— Это правда? — спросила она. — Так вот что там, внизу!

— Нужно проверить. Даже если все не совсем так, по крайней мере у вас будет…

Вдруг скала у них под ногами содрогнулась, и они схватились друг за друга, чтобы не упасть.

— Господи Иисусе, а это еще что такое? — воскликнула Йенсен. — Мерсер, ты на связи? Что говорят сейсмографы?

— Толчок внутри астероида. Сильный, гораздо сильнее, чем импульсы, поступающие раз в 128 секунд. Очаг как раз в полости. Похоже, именно там разгадка всего происходящего. И кстати, в небе появилось пополнение. Предполагается, что второй Гость с неба совершит посадку через пятнадцать минут приблизительно в десяти километрах к востоку от нашего. Ноль градусов широты, как и у него. Им нравится экватор.

— Сейчас некогда им заниматься, — сказала Марсия. — Сейчас нам нужно спуститься в тоннель и увидеть эту штуковину своими глазами.

— А толчок? — возразил Макджилликатти. — Если мы туда залезем, а тут снова тряхнет…

— Тогда мы будем довольны, что на нас бронированные скафандры, — мрачно проговорила Йенсен. — Макдугал права. Здесь, наверху, мы ничего не найдем. Пошли. Мерсер, мы будем на связи.

Йенсен прошла по неровной поверхности астероида вверх, ко входу в тоннель. Поставила импульсный повторитель на скалу, размотала кабель и прикрепила к нему свой блок связи. Умело вбила в скалу рядом с тоннелем костыль и обвила вокруг него альпинистский трос. Присоединив другой конец веревки к поясу, она повернулась и, не мешкая, спрыгнула в тоннель. Он круто уходил вниз, Йенсен смело пошла по нему. Марсия следовала за ней, Макджилликатти шел последним.

С самого начала они поняли, что Койот Уэстлейк замечательный мастер своего дела. Тоннель был прямой, с ровным полом и гладкими стенами — совершенное сооружение. Но идти по нему было нелегко. Тоннель бурили для пользования в невесомости, когда угол его наклона не имеет никакого значения, теперь же нужно было приноравливаться, чтобы путешествие не отняло слишком много времени. Йенсен вскоре эмпирически установила наиболее подходящую позу — сидя на заду и наклоном перенося центр тяжести вперед. Поза была немного нелепая, смешная, но странным образом именно она избавила от страха и преувеличения опасностей, которые их подстерегали внизу. Марсия и Макджилликатти быстро переняли ее изобретение, и теперь тоже ехали вслед за Йенсен на заду.

Минут через пять после прыжка в тоннель компания добралась до надувного воздушного шлюза, по-прежнему прочно стоящего там, где его оставила Койот.

Йенсен вбила в стену тоннеля новый костыль и привязала к нему конец веревки. Веревку нельзя просунуть в воздушный шлюз. И волоконный кабель тоже. Она вытащила кабель из своего прибора связи и вставила его во второй импульсный повторитель. Пластмассовый шлюз должен пропускать радиосигналы, Мерсер их, пожалуй, услышит. Йенсен разгребла кучу обломков, заваливших входную дверь в шлюз, и распахнула ее. Когда все оказались в первой камере, Йенсен восстановила там нормальное давление, и они цепочкой двинулись дальше. Вскоре они уже были у пробитого в скале окна, о котором Сондра сообщила по радио. Из дыры вился легкий, как дымок, зеленоватый газ. Здесь же валялся брошенный бурильный молоток.

— Выключите все на минуту лампы, — попросила Марсия.

Свет погас, и Марсия посмотрела в сторону неровных краев дыры.

Изнутри струилось слабое зеленое свечение. Марсия включила головные микрофоны и прислушалась.

Звуки доносились тоже. Легкий скрип, будто металлические ножки скребли по камню, и резкие чмокающие звуки, словно от тела отрывали куски плоти.

Марсия шагнула вперед, чтобы заглянуть в дыру, и вот тут-то астероид снова тряхнуло. Второй толчок был гораздо мощнее первого. Давление резко упало.


Время пришло. Пожиратель миров тщательно проверил свое состояние, провел небольшую саморегуляцию и теперь был безоговорочно готов к работе. Энергии достаточно, биологические компоненты в норме, а механические части отлично отремонтированы. Идущие по его стопам собратья точно наводятся на цель.

Пора покинуть берлогу, дела не ждут. Он переместил свое основное тело вдоль камеры к самому тонкому месту в стене. Даже здесь скала была многометровой. Но для него это безделица. Наслаждаясь необъятной силой, игравшей в его организме, он навалился на камень и почувствовал, как тот послушно поддается напору.


В нескольких километрах от Мерсер садился второй Гость с неба, но ее это совершенно не занимало. Пусть другие поисковые экспедиции забавляются, гоняясь за ним на гидросамолетах и вертолетах.

Первый Гость с неба, вот этот Гость, что лежит перед ней, и есть ключ ко всему происходящему. В этом Мерсер не сомневалась. Она стояла в четверти километра от него и всматривалась в нависшую над пустынной равниной глыбу.

Йенсен была там, внутри, ее голос достигал Мерсер при помощи незамысловатой техники.

Внезапно земля вздрогнула, закачалась и ушла из-под ног. Гость с неба стряхнул с себя тяжелое облако пыли, с ближней стороны астероида обрушилась лавина камней и вырвалась струя зеленоватого дыма.

Астероид вновь содрогнулся. И там что-то двигалось.

Вдруг Мерсер осенило. Она поняла, что напоминает ей этот кошмар.

«Войну миров», вот что. Пресловутую «Войну миров». Давнюю историю, которая раздражала самонадеянных обывателей. Книга Г.Д.Уэллса, радиопьеса Орсона Уэллса и двумерный кинофильм Джорджа Пэла, пусть они причудливы и старомодны, всегда были очень популярны на Марсе, тамошний народ был неизменным поклонником такого искусства.

Мерсер стояла на коленях, и перед ее мысленным взором оживали образы из американской версии великой книги Уэллса: вот таинственные цилиндры падают в Гроверз-Милл, штат Нью-Джерси, вот из них вылезают жестокие захватчики-марсиане, вот они захватывают бедную Землю…

Марс снова содрогнулся — сидящее внутри астероида существо выломило последний кусок каменной стены, преграждавший ему путь. Прежде чем вылезти из каменного кокона, существо, казалось, на миг замешкалось.

Мерсер, осторожно поднявшись на ноги, смотрела на явление первого пришельца.

Поначалу она не видела ничего, кроме смутного серо-голубого силуэта. Было неясно, один там пришелец или их много, машины это или живые твари.

А как же Йенсен? Они же…

— Йенсен, вы еще там? — спросила Мерсер в установленный в шлеме микрофон.

Ответ прозвучал невнятно, голос был еле слышен, но по крайней мере они живы. Еще не разобрав слов, Мерсер вздохнула с облегчением.

— Мы… порядке, …катти …льно трясло… но он цел и …редим. Что случилось?

— Ты то включаешься, то выключаешься, Йен. Могу поспорить, у тебя сломалась антенна. Похоже, тот, кто сидел там, внутри, решил прогуляться.

— Сейчас. — Связь восстановилась, и голос Йенсен стал нормальным. — Привет, прорвалась по передатчику Марсии Макдугал. Толчок нас здорово встряхнул, и в это самое время упало давление. Что-то отсюда вылезает и все крушит.

— Точно. Что бы это ни было, в нем не меньше метров ста в длину.

— Черт, а мы его упустили. Подойди поближе, Мерс. Мы тут застряли и ждем хорошей погоды.

— Йенсен, я…

— Ради Бога, Мере, для нас ты ничего не можешь сделать, и в конечном счете все мы здесь для того, чтобы увидеть эту штуковину. Ну, поживее!. Я отключаюсь.

На секунду Мерсер замерла как вкопанная, потом припустила рысцой к пролому в астероиде с храбрым намерением увидеть как можно больше.

Но попасть туда оказалось нелегко. Толчки взметнули в воздух огромное количество пыли, а сильный вихревой ветер не давал ей осесть. Вокруг Мерсер все завертелось — бежали в разные стороны люди, лязгали гусеницы трактора, ревели моторы машин. Каждый преследовал свою цель: одни уносили в страхе ноги, другие пытались подобраться поближе, чтобы рассмотреть, что там, в астероиде, третьи спасали дорогостоящую технику. Мерсер неслась вперед, ни на что не обращая внимания, двигаясь почти вслепую и определяя направление наугад.

Наконец ветер унес пыль, и Мерсер оказалась возле пробитого угла астероида, как раз рядом…

Рядом с чем-то.

С чем-то огромным, серо-голубым, бесформенным. Но где же глаза на ножках, выбрасываемых вперед, чтобы взглянуть на человека? Может, эта часть истории Уэстлейк все же галлюцинация? Если так, Мерсер не будет в обиде. Существо отрывало от поверхности переднюю часть тела, вытягивало ее вперед и, найдя опору, медленно подтягивало все остальное.

Больше ничего невозможно было разобрать. Его поверхность (корпус? шкура?) блестела в лучах утреннего солнца. Оно живое или это машина?

Мерсер попыталась подвести к глазам бинокль. О черт! Поворотный механизм не работал. Да, закон подлости все-таки самый объективный закон на свете. Впрочем, ситуация не безвыходная… Мерсер знала свой скафандр, знала, что надо лишь понизить давление, открыть шлем и быстро повернуть ручку. Потом снова загерметизировать скафандр и быстро подкачать давление. Мерсер измерила наружную температуру и выругалась. На самом пределе. А точнее, на десять градусов ниже допустимой.

Но делать нечего, она обязательно должна увидеть подробности. Мерсер левой рукой открыла узкую пластину на скафандре там, где находился крошечный прибор контроля за окружающей средой. Нажала на кнопку, и тут же что-то засвистело и забулькало — воздух из скафандра начал уходить в разреженную марсианскую атмосферу. У Мерсер защипало в глазах, желудок судорожно сжался, в ушах зазвенело. По опыту она знала, что некоторое время может выдержать при таком низком давлении, во всяком случае успеет отрегулировать бинокль, но удовольствие это будет небольшое. Она открыла шлем, и тут из астероида ударила струя зеленоватого дыма и окутала ее зловонным облаком.

Мерсер чуть не задохнулась от вони.

Смрад проник в скафандр даже при столь низком наружном давлении. Из глаз потекли слезы, она высунула наружу руку и быстро наладила неуклюжий механизм. Захлопнув козырек, Мерсер нажала на кнопку замены воздуха: плевать на потери! Воздушные насосы загудели у нее за спиной, высасывая из скафандра всю мерзость. Мерсер задыхалась без воздуха — глаза ее вылезли из орбит, внутренности свело судорогой, но, наконец, давление в скафандре восстановилось. Она тяжело опустилась на марсианский песок и упала навзничь, уставясь в чистое розовое небо. Сильные перепады давления всегда переносятся тяжело, но это лучше, чем дышать этим… этим амбре.

Никогда в жизни ее не обдавало подобным смрадом. В нем смешались запахи испорченного мяса, гниющих трупов, прокисших овощей, гангренозных ран, сопревшего компоста, грязных пеленок, немытых тел и тухлых яиц.

Эти-то миазмы разложения и убедили Мерсер Санчес, что пришелец — живое существо. Ни одна машина не могла источать такую жуткую вонь.

Живое существо. Живое. Сколько, интересно, времени оно провело в этом астероиде? Сотни лет? Тысячи? Миллионы? Сколько нужно просидеть взаперти, чтобы накопить столько гадости? Даже если предположить, что оно все это время дрыхло и все процессы его организма были сильно заторможены.

И вот чудовище выбирается из склепа-утробы на белый свет. Наверное, можно без преувеличения назвать это рождением. Мерсер улыбнулась скупой улыбкой. В каком-то смысле она сейчас понюхала пеленку, которой миллион лет.

Ладно, хватит лирики, решила она и установила бинокль поудобнее. Увеличенная в несколько раз картина выявила необыкновенные подробности. Пятна на поверхности существа оказались рабочими механизмами, которые ползали по его коже, занимаясь непонятно чем. Две-три машины спустились на землю и теперь самостоятельно отправились назад, к астероиду. Другие, казалось, вылезали откуда-то из недр существа и вползали обратно в него. Видимо, на спине у него была система отверстий, не различимых в бинокль.

Тело существа постоянно меняло форму, одни части пропадали, другие вырастали прямо на глазах. Вот на его пути оказался валун размером с большой дом. Чудовище выбросило вперед конечность (руку или ногу) и легко отбросило его в сторону.

И еще кое-что. Нечто вроде детского воздушного шарика на веревочке. Крупный шарообразный предмет серовато-синего цвета висел в воздухе позади существа, прикрепленный крепким тросом.

Мерсер сидела на песке и глазела на ползущего по поверхности Марса пришельца. «Ну хорошо, — подумала она. — Бесформенное серо-голубое чудище величиной с космический корабль разгуливает по Марсу, а куча роботов-помощников занимается своими делами. А дальше-то что?»


Теперь уже не осталось ничего загадочного — с дальнего конца полости в дыру струился свет, яркий дневной свет. Харонец пробил брешь в астероиде и выбрался на поверхность планеты. В тоннеле Койот Уэстлейк стало светло. Марсия выключила лампочку, Макджилликатти сделал то же самое. Йенсен ушла на разведку к началу скважины, но интуиция подсказывала Марсии, что далеко девушка не пройдет.

— Тоннель закрыт, — уныло сообщила Йенсен, вернувшись. — Обвалился во время второго толчка. Я не смогла даже открыть дверь шлюза. Слава Богу, хоть импульсный повторитель работает, а то остались бы без связи.

— Потрясающее везение! — визгливо воскликнул Макджилликатти. — Внешний мир услышит, как мы умираем от удушья.

Марсия Макдугал с тревогой взглянула на упитанного ученого. Чтобы выбраться, потребуются общие усилия, а Макджилликатти ведет себя, как истеричка.

— Успокойтесь, Хирам. Сделайте несколько глубоких вдохов. Мы еще не умерли, и у нас есть выход.

Хирам повернул голову в скафандре, чтобы заглянуть Марсии в лицо.

— Выход? Вы имеете в виду, туда… в ту пещеру?

— А почему нет? — спросила Йенсен. — Прежний жилец освободил помещение. Назад-то дороги все равно нет. Или у вас другое предложение?

Макджилликатти прислонился спиной к стене и покачал головой.

— Нет.

— Тогда я иду, — сказала Марсия.

Она встала на колени, сняла с пояса скафандра отбойный молоток и, включив его, принялась за работу, пытаясь расширить дыру, ведущую в пещеру. Йенсен со своим отбойным молотком пристроилась рядом. Макджилликатти же совсем обессилел от собственной трусости, он сидел на полу и тоскливо наблюдал за действиями женщин.

Все дело заняло несколько минут. Йенсен ловкими ударами подровняла зазубренные края дыры и просунула в нее голову.

— Пусто, — объявила она. — Спуск довольно крутой, но метрах в десяти я вижу какой-то выступ. Я собираюсь спускаться способом «сидя на заду». Как в тоннеле.

Она повернулась, вбила в стену костыль, прикрепила к нему веревку и исчезла в пещере.

Макджилликатти секунду поколебался, очевидно, пытаясь решить, чего он больше боится — идти вторым или остаться последним. Вероятно, оставаться показалось ему страшнее, потому что он резко вскочил, прыгнул к дыре и протиснулся внутрь, спеша, пока не передумал.

Марсия последовала за ним с такой быстротой, что подумала, не движут ли ею и Макджилликатти одинаковые побуждения.

Добравшись до ровного места, она внимательно осмотрела покинутое логово.

Даже если бы снаружи не было пришельца, даже если бы пещера была естественного происхождения, все равно зрелище было впечатляющим. Они стояли почти на дне углубления, имеющего форму гигантского эллипса. Вдоль него тянулся желоб, продолбленный в скале и идущий от одного конца впадины до другого. Марсия заметила еще несколько желобов, равномерно распределенных по контуру углубления.

Одной стены у этой камеры уже не было. На ее месте зияла огромная дыра, сквозь которую сюда проникали снаружи солнечные лучи, окрашивая пространство в розовый с желтым цвет. Люди стояли словно внутри громадного только что расколотого яйца.

И если подумать, это было недалеко от истины. Снаружи находился первый из вылупившихся птенцов.

Но яйцо вовсе не было пусто. По нему передвигались десятки, сотни машин или существ, казавшихся машинами. К счастью, ни одно из них не обращало внимания на людей. Марсия попыталась получше рассмотреть одну промелькнувшую мимо них машину, но та двигалась слишком стремительно — Марсия заметила лишь мельтешащие руки и ноги и очертания корпуса, который чем-то напомнил ей тело скорпиона. Йенсен осторожно снимала все камерой, давая крупным планом суетящиеся механизмы. Внизу, в дальнем конце яйца, Марсия увидела ряд темных отверстий, которые вели в плотное тело астероида. Там сновало множество машин-скорпионов. Из некоторых отверстий тянулись транспортерные ленты, с них сыпались обломки скалы.

— Смотрите! — крикнула Йенсен. — Они распиливают астероид.

Марсия повернулась и присмотрелась. Группы роботов (если это были роботы) трудились по всей впадине, некоторые забрались на стены и потолок камеры. Они применяли что-то вроде газовых резаков и отрезали от астероида огромные куски. Время от времени какой-нибудь робот, неловко повернувшись, падал с высоты и разбивался. К жертве бросались многоногие машины-скорпионы с ящичками на спине, разбирали пострадавшего на части и всеми своими ногами запихивали эти части в ящички. Другие роботы, казалось, ничего не замечали.

Потом Марсия увидела нечто новое — роботов другой модели. Эти были помельче, двуногие и без головы, не больше метра в высоту. Они выходили колонной из отверстия в задней стене камеры. У каждого была пара рук с похожими на клешни захватами, а в клешнях они несли одинаковые коричневые свертки.

Внезапно Марсия поняла.

— Муравьи, — проговорила она. — Вспомните муравьев и посмотрите на этих роботов. Взгляните на все это и скажите, что вы об этом думаете.

— В мире животных! — Макджилликатти проявил способность к ассоциативному мышлению. — Когда-то я учился в школе здесь на Марсе. Помню, я удивлялся, зачем мы изучаем странных животных, которые обитают на планете, удаленной от нас на пятьдесят миллионов километров. На видеоэкранах в числе других нам показывали фильм о муравьях. Они носили… о Боже!.. муравьев, переносили свои яйца, чтобы спрятать их понадежнее.

— О да, — подтвердила Йенсен. — Им приходится уносить яйца на поверхность, потому что скоро от проклятого астероида ничего не останется. Смотрите, они разрезают переднюю стену и роют ходы внутрь, чтобы разломать на куски все остальное.

У Марсии заколотилось сердце.

— У вас есть оружие?

— Только штурмовой лазер и армейский гранатомет, — съязвила Йенсен. — Вы что, не в своем уме? На кой черт нам оружие?

— Я и не надеялась, что у вас оно есть, просто думала, а вдруг. Послушайте! Нам все равно придется продираться сквозь эту толпу. Я не знаю, есть ли у нас надежда на успех, но, как вы думаете, сильно она понизится, если по дороге мы прихватим одного из этих роботов-носильщиков? Вместе с яйцом.

— Что? Это самоубийство! — брызжа слюной, выпалил Макджилликатти. — Их здесь тысячи! Если мы на них нападем, то живыми отсюда не выйдем. От нас мокрого места не останется!

— Не думаю, — возразила Марсия. Она была связана решением лунного совещания о секретности сведений, которые на нем обсуждались, и поэтому ей приходилось тщательно подбирать слова. — Эти роботы каким-то образом связаны с теми, кто посылает сигналы с Луны, а эти сигналы очень напоминают компьютерные программы, и притом не очень гибкие программы. Это дает нам право утверждать, что сфера действий этих механизмов жестко ограничена. То есть если перед ними встанет неожиданная трудность, они не смогут ее разрешить. Этим-то я и предлагаю воспользоваться.

— Так вы считаете, что наше появление будет для них неожиданностью? — спросила Йенсен.

— Могу поспорить, — ответила Марсия. — Я также считаю, что мы выиграем и узнаем кучу нового об этих уродах, если прихватим несколько образцов для аналитической работы. Нам необходимы данные, так что стоит рискнуть.

— Откуда вы знаете, что это яйца, в которых развиваются зародыши? — недовольно спросил Макджилликатти.

— Я этого не знаю, — твердым, решительным голосом ответила Марсия, но глаза выдавали ее, в них не было решительности, в них был старательно подавленный страх. — Но мне кажется, не так важно, что в них. Чем бы ни оказались эти предметы, мы получим множество сведений о наших новых друзьях.

Йенсен кивнула.

— Согласна, — сказала она. — Есть смысл попробовать.

У Макджилликатти застрял ком в горле. Он не привык к такому образу действий. Здесь не лаборатория, где можно прикрыть опыт и устраниться. Он всегда знал, что не очень умеет ладить с людьми, но верил, что его ум возмещает этот недостаток. Однако на этих женщин доводы разума не действуют, они точно взбесились и в погоне за какой-то мифической выгодой готовы поставить на кон свои жизни. А вместе с ними и его драгоценную жизнь, потому что сейчас все они связаны одной ниточкой, поодиночке им отсюда не выбраться. И самое страшное, что ему уже не удастся ни в чем их убедить.

— Очень хорошо, — прошипел он, поразившись, как неестественно прозвучал его собственный голос. — Каким образом вы предлагаете это сделать?

— Как можно проще, — сказала Марсия. — Желоб, в котором мы находимся, вероятно, ведет прямо к выходу. Кроме нас, в нем, кажется, никого нет, и это позволит нам пройти незамеченными. Мы спустимся насколько возможно и выйдем на поверхность. Там мы и начнем действовать. Похоже, эти роботы-носильщики не умеют бегать быстро, а, возможно, нам помогут наши товарищи. Йенсен, вы сняли достаточно?

— С этой точки достаточно. Пошли.

Еще не веря, что он способен на такое безрассудство, Макджилликатти отправился вслед за своими спутницами, то и дело вертя головой по сторонам. Слишком много странного и необъяснимого окружало троих людей. Машины, словно живые, шныряли по камере, бросаясь то туда то сюда. По стенам метались причудливые тени, отбрасываемые языками пламени, когда роботы орудовали своими газовыми резаками.

Макджилликатти почувствовал, что камень у него под ногами затрясся. Он включил наружные микрофоны и прислушался.

Стук, скрип огромных механизмов, грохот падающих обломков и рев оборудования — все это звучало глухо в разреженном марсианском воздухе, сливалось в фоновый рокот, хотя усилители звука, установленные в шлеме, были поставлены на предельную мощность. А визг и этот шелест — к чему они относятся? Макджилликатти не знал и не хотел знать. Впервые в жизни Хирам Макджилликатти столкнулся с загадкой, которую совсем не желал разгадать. Липкий, не отступающий ни на секунду страх превратил его в тряпку.

Желоб шел почти вдоль всей камеры, но метрах в тридцати от пролома удача изменила людям. Завал из огромных камней преградил им путь, и они были вынуждены выбраться на открытое место.

Йенсен воинственно размахивала геологическим молотком, это было единственное оружие, которое у нее имелось, Оружие, правда, было смешное, но не в нем было дело. Она пыталась, скорее, подбодрить себя, чем кого-нибудь напугать.

Тут царила еще большая неразбериха, чем на дне. Роботы-скорпионы носились повсюду.

— Надо держаться вместе, — сказала Йенсен.

Она двинулась вперед, к пролому, пытаясь держаться как можно дальше от хлопочущих бригад роботов. Путь стал еще труднее. Иногда путь преграждали обломки величиной с дом. Йенсен приходилось то и дело возвращаться и искать обход. К тому же не было спасения от камней, сыплющихся со всех сторон. Люди карабкались на каменные горы, цепляясь за любой мало-мальски пригодный выступ, протискивались в узкие щели, ползли на четвереньках там, где нельзя было пройти в полный рост. Но перед ними была цель — чистое небо Марса звало их и указывало путь вперед. Без этого ориентира они наверняка заблудились бы. Гораздо труднее было не потерять друг друга из виду.

Так, а где Макджилликатти? Йенсен оглянулась. Вон Макдугал спускается по шаткому валуну. Но она одна. Макджилликатти нигде не видно.

— Макджилликатти! — позвала Йенсен по рации. — Где вы?

— За… за вами. Кажется, — уточнил тонкий тихий голос. — Вернитесь немного назад, но ступайте очень осторожно. Один из них… один из них смотрит на меня.

— Господи Иисусе! Подождите, я сейчас.

Йенсен увидела, что Марсия тоже повернула обратно.

Обе почти одновременно взобрались на вершину валуна, взглянули вниз и остолбенели.

Макджилликатти стоял лицом к ним, застыв на месте. Прямо над ним навис скорпион. Сначала Йенсен поразилась, что у Макджилликатти хватило храбрости не отступить, но потом поняла, что он просто не в силах пошевелиться от испуга.

Скорпион на шаг приблизился к Макджилликатти, Йенсен затаила дыхание. Машина оказалась крупнее, чем она себе представляла. Скорпион стоял на пяти парах лап, на лапах были когти, а плоское тело возвышалось над землей на добрых два метра. Спереди помещался сложный набор датчиков, но Йенсен не заметила среди них ничего такого, что напоминало бы орган зрения. Робот поблескивал тускло-серебристым цветом, был угловат и явно очень силен. Вблизи он вовсе не походил на скорпиона и вообще на живое существо. Холодный, враждебный механизм.

Две тяжелые лапы потянулись к Макджилликатти. Клешни на концах лап раскрылись, осторожно двинулись вперед и толкнули человека.

Йенсен рванулась на подмогу, но Марсия ее остановила.

— Сейчас одна из этих тварей впервые заметила человеческое существо. Мы не знаем, что предпримет, робот, но, если подойдем ближе, он может решить, что мы ему угрожаем. Оставайтесь на месте, и будем надеяться на лучшее. Макджилликатти, как вы там?

Они различали лицо Макджилликатти за стеклом шлема, видели, как трясется его подбородок, капли пота на круглом лице. Он долго не мог ответить.

— Мне стра-страшно, — наконец выдавил из себя Макджилликатти.

И тут ему пришел конец.

Одна из рук вытянулась вперед и клешней аккуратно отрезала ему голову вместе со шлемом. Мгновение труп стоял на месте, затем стал клониться вперед, и на робота-убийцу брызнул фонтан крови.

Йенсен закричала. Марсия схватила ее и потащила вниз. Йенсен сопротивлялась, крича, что ей нужно досмотреть кошмар до конца, она словно обезумела, но вдруг обмякла в руках Марсии, и тогда Марсия ее отпустила. Дальше Йенсен побежала сама, в ней билась одна-единственная мысль: скорее, скорее прочь отсюда как можно дальше! Она на полном ходу врезалась в строй роботов-носильщиков, опрокинула двоих, но остальные словно ничего не заметили. Она бросилась дальше, конец пещеры был уже близок. Сзади бежала Марсия, кричала что-то, но Йенсен не разбирала слов, звучавших в наушниках, она вся была устремлена к последней груде камней, за которой открывалось чистое небо. Вот она уже была на этой груде, оступилась на краю пропасти, секунду помедлила и бросилась вниз, на родной марсианский песок.

Шмяк. Йенсен больно ударилась о землю и растянулась на животе, в голове у нее стало понемногу проясняться. Она подняла голову вверх и увидала Марсию — та стояла над пропастью, осторожно примериваясь к прыжку.

Было высоковато, потому что даже с учетом слабости марсианского тяготения ее падение показалось томительно долгим. Марсия приземлилась неудачно, прямо на спину, но быстро вскочила на ноги.

— Господи! Иже еси на небеси, — произнесла она слова молитвы. — Он там мертвый. Мертвый!

Йенсен тоже встала и огляделась, в ее мозгу продолжал надрываться сигнал тревоги.

— Мы в опасности, — объявила Йенсен.

Широкая равнина буквально кишела врагами. Вокруг суетились скорпионы, носильщики и другие роботы. На некотором удалении от них над поверхностью колыхался какой-то серо-синий объект величиной с гору. Еще дальше стояли надувные палатки, вездеходы, копошились люди. Туда. Надо идти туда.

— Он мертвый, — повторила Марсия. — Эта штуковина убила его.

Йенсен обернулась и посмотрела туда, откуда они пришли. Над ними вздымалась тяжелая громада полуразрушенного астероида. Метрах в тридцати от женщин, внимательно выбирая дорогу, строем спускались по щебню проклятые трутни-носильщики и затем шли через пески по пятам управляющего этим ужасным царством чудовища. Казалось, движение по сыпучим, усеянным разбросанными камнями пескам давалось роботам нелегко. Время от времени то один, то другой носильщик спотыкался. Йенсен поискала глазами скорпионов. Они тоже как будто замедлили ход.

«Нам по-прежнему нужны образцы», — сказала себе Йенсен, и лучшей возможности, чем сейчас, им, видимо, не представится. Йенсен опустила глаза и сообразила, что в руках у нее отбойный молоток. Она подняла молоток и воинственно взяла на изготовку.

— Да, они убили его, — проговорила она. — А мы пойдем и отомстим.

Размахивая молотком, Йенсен не очень уверенно направилась прямо к ближайшему трутню-носильщику. Она заставляла себя думать лишь о том, что предпримет даль те. В глубине души она понимала, что ее поступок вызван гневом и страхом, истерикой и лишним адреналином, но знала она и то, что делает важное дело. Еще шаг вперед, еще один и еще. И вот Йенсен стоит перед неуклюжим маленьким роботом, несущим свой жуткий груз. Спереди у него она заметила чувствительный узел, такой же, как у скорпиона, который убил Макджилликатти.

Йенсен подняла молоток и изо всех сил ударила. Машинка уронила свою ношу, проковыляла несколько шагов и свалилась в песок, продолжая слабо сучить ножками. Ее собратья не обратили внимания и просто обошли препятствие, преградившее им дорогу. Йенсен опустилась на колени, подхватила робота и подняла его. Робот был удивительно легким. Сзади Марсия тоже наклонилась, подобрала то, что они называли яйцом, и взяла на руки, как младенца. Она поймала взгляд Йенсен, и обе женщины долго смотрели друг на друга. Обе поняли друг друга без слов.

Они повернулись и заспешили к далекому лагерю, разбитому людьми.

19. Кроличья нора

— Я еще раз попробую вас убедить. Это просто кусок скалы, — невесело проговорила Мерсер Санчес. — Хирам Макджилликатти погиб, а вы рисковали жизнью ради куска скалы, и на то, чтобы в этом удостовериться, у нас ушло полтора дня.

Йенсен Альтер хмурилась, напряженно рассматривая яйцевидный предмет, установленный посередине операционного стола. Они находились в том же полевом госпитале, где лечилась Койот Уэстлейк. Пострадавших больше не было, и большую часть госпиталя переоборудовали в лабораторию.

— Ты уверена? — спросила Йенсен.

Конечно, на вид это было именно так. Простой коричневый обломок яйцевидной формы длиной в локоть Йенсен и вдвое меньше шириной.

Мерсер разочарованно покачала головой.

— Я все-таки геолог, и ты тоже. Разумеется, я уверена, что это скала. Мы просвечивали ее рентгеновскими лучами, анализировали пробы, изучали под электронным микроскопом, сверлили дырки. Это обыкновенный образец скалы, обломок астероида. Кусок высококачественной органики, смешанной с неорганическими солями. Будь я горняком, я была бы рада обнаружить такую жилу, чтобы выкачать ее и продать руду на Церере. Руда, богатая водой. Но внутренней структуры у нее нет.

— Не понимаю, — протянула Йенсен. — Роботы носились с этими штуками как с драгоценностями.

— Может, им нравятся камни, — сказала Мерсер. — Может, они хотят построить из них красивую стену.

Дверь распахнулась, и вошла Койот Уэстлейк, облаченная в пижаму и широкий халат. Вид у нее был бледный и изнуренный, но все-таки гораздо лучше, чем раньше.

— Зачем вы встали? — спросила Йенсен. — Вам надо отдыхать.

— Не спорю, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила Койот. — Но в моей палате устроили рабочих ночной смены. Один из них ужасно храпит. Спать невозможно, невозможно даже находиться в комнате, вот я и гуляю по коридорам. — Койот кивнула в сторону яйцевидного камня. — Чего-нибудь добились?

— Ничего, — внимательно глядя на Койот, сказала Йенсен. Видимо, Койот до сих пор напряжена, вся на нервах. Нужно с ней помягче и не болтать лишнего. — Мы собираемся оставить эту затею. Мерсер доказала, что наше драгоценное яйцо — просто кусок скалы. А что нового у вас?

Койот покачала головой.

— Наконец-то приехал робототехник Смитерс из Порт-Викинга, и сейчас в соседней операционной анатомируют робота-носильщика.

— Анатомируют? — переспросила Йенсен. — Роботов же просто разбирают на части.

— Не такого, как этот, — возразила Койот. — Сондра сказала, что в нем уйма биологических компонентов.

Койот прошаркала в глубину комнаты.

— Есть новости из внешнего мира? — спросила она.

— Полно, — ответила Йенсен. — У нас уже десять Посадочных зон, и скоро, возможно, будут еще. Пока они садятся точно на экваторе. В каждой зоне от пяти до сорока Гостей. Астероиды в зонах № 3 и № 4 образовали пирамиды. Точно такие же, как в нашей.

Койот побледнела.

Как и все остальные, Йенсен пристально следила за событиями в Посадочной зоне № 1, вызывавшими все большее недоумение. Казалось, сценарий в других зонах с некоторым опозданием повторял то, что разыгрывалось здесь.

Но, с другой стороны, пришельцы сильно разнились по цвету, величине и форме, сопровождающие их машины и существа тоже были неодинаковы. Первый пришелец привез с собой почти исключительно роботов, а с четвертым прибыли уменьшенные копии его самого.

Но судя по всему, разнообразные существа и механизмы, прибывшие в разных астероидах, различались внешним видом и второстепенными чертами, но не по существу.

В каждом приземлившемся астероиде помещался огромный пришелец. Во всех посадочных зонах эти существа вели себя одинаково. Пришелец выбирался наружу, пробив стену астероида, и следовал в центр посадочной зоны, таща за собой крупный, плывущий в воздухе шарообразный предмет. По общему убеждению, воздушные шары были генераторами гравитационных волн. Пока пришельцы собирались вместе, вспомогательные механизмы и существа-помощники распиливали астероиды на части.

Затем пришельцы соединялись, сливаясь и перетекая друг в друга, их тела превращались в гигантскую живую амальгаму. Потом из четырех, десяти, сорока пришельцев получалась одна четырехгранная пирамида с широким основанием. Гравитационные генераторы висели над вершинами пирамид, как детские воздушные шарики.

Йенсен выглянула в маленькое окошко операционной. С раннего утра в Посадочной зоне № 1 происходило нечто новое. В трех километрах от госпиталя роботы и существа-помощники строили вокруг и поверх пирамиды огромное сооружение, соединяя его прямо с живой амальгамой.

Ни в одной зоне дела пока не продвинулись так далеко, как в первой. Никто не знал, что случится, когда рабочие роботы закончат строительство. Все биоамальгамные пирамиды были так огромны, что самая маленькая превосходила величиной самую большую египетскую пирамиду.

Койот остановилась позади Йенсен и тоже выглянула в окно.

— Вот ведь сукины дети, — сказала она. — Что они там строят?

— Кто их знает, — ответила Йенсен. Она не хотела говорить об этом в присутствии Койот и переменила тему: — А какие результаты дало анатомирование робота-носильщика? Появились какие-нибудь догадки?

— Не знаю, — устало и рассеянно протянула Койот. Слишком много головоломок, с нее хватит. — Марсия и Сондра, кажется, экспериментируют, пытаясь выяснить, что заставляло этого жука двигаться.

Йенсен взглянула на Мерсер.

— Хочешь пойти посмотреть?

— Почему бы и нет? — ответила Мерсер. — Здесь все равно скучно. Куда деть этот кусок скалы? Может, просто выбросить?

Койот резко повернулась и поглядела на обеих.

— Оставьте его, а другим скажите, что продолжаете его изучать, — сказала она. — Пока обломок здесь, комната ваша, и никто не припрется сюда проводить другие опыты. Весь лагерь кишит людьми, не знающими, куда бы приткнуться. А здесь никто не храпит, и я хоть немного вздремну.

Йенсен усмехнулась и кивнула. Из Койот Уэстлейк вышла бы хитрая заговорщица.

— Койот, а вы коварны. Вам бы жить на Марсе. Пойдем, Мере, посмотрим, как Макдугал и Бергхофф разделывают инопланетянина.

Йенсен с Мерсер ушли, и Койот легла на пустой операционный стол спиной к стоящему в метре от нее второму столу, на котором покоилось каменное яйцо. Она страшно устала. Через полминуты Койот уже спала.

Иначе бы заметила, как оно вдруг вздрогнуло.


Вторая операционная была битком набита лаборантами, наблюдателями и учеными, которых интересовали внутренности робота-носильщика. Йенсен не смогла протолкнуться от двери, и, чтобы хоть что-нибудь разглядеть, ей пришлось тянуться на цыпочках. Марсия Макдугал, имеющая диплом экзобиолога, резала, а стоящая рядом Сондра ассистировала ей. На обеих были хирургические перчатки и маски. Йенсен это очень удивило. Ей приходило в голову, что человек может заболеть, соприкоснувшись с живым пришельцем, но заразиться от робота? Маски лежали у двери в круглом стерилизаторе. Йенсен взяла одну для себя, другую для Мерсер.

Сондра и Марсия сняли с жука-носильщика почти всю кожу, обнажив механические детали, соединения и внутренние органы, поражающие сходством с легкими и сосудами. На боковом столике лежала небольшая коллекция сборочных узлов носильщика, и мужчина, вероятно, тот самый робототехник Смитерс из Порт-Викинга, рассматривал один из них в лупу.

По ходу работы Марсия как патологоанатом, производящий вскрытие, давала пояснения в ларингофон.

— Неудивительно, что нам не удается выяснить назначение механических деталей робота, большинство из них даже не с чем соотнести, — говорила она. — Но в радиосигналах, идущих с Луны, кажется, можно обнаружить ключ к пониманию конструкции этого типа роботов. Хотя, возможно, термин «конструкция» здесь неуместен. Взаимозаменяемые и на первый взгляд лишние части робота свидетельствуют о том, что конструкция этой машины является скорее итогом эволюции, чем сознательного замысла.

Сондра Бергхофф склонилась над жуком-носильщиком и ввела в него зонд.

— Вот это да! — воскликнула обрадованно она. — Эта штука мне знакома.

Она взяла скальпель и отрезала какую-то деталь. Затем осторожно подняла ее пальцами и показала всем.

Смитерс заинтересовался находкой и подошел поближе.

— Что это такое? — спросил он.

Деталь вроде бы ничем не отличалась от всех остальных, уже вынутых из носильщика.

— Это приемник гравитационных волн, — сказала Сондра. — Очень маленький и очень странный. — Она показала пальцем в перчатке на два блестящих конуса, вершины которых соединялись проволочной рамкой. — Некоторые механизмы, например, антенны, должны быть сделаны определенным образом и иметь определенную форму. Этот прибор представляет собой миниатюрную антенну для приема гравитационных волн. Но она не похожа ни на один известный нам приемник гравитационных волн. Значит, можно предположить, что до сих пор мы не встречались с тем типом волн, для приема которых она предназначена.

Сондра перевернула антенну, рассматривая ее со всех сторон.

— Раз есть приемные устройства, значит, на них посылают сигналы. Выяснив, как работает эта штука, мы могли бы смонтировать несколько таких антенн, настроить их на передатчики харонцев и, глядишь, разобраться что к чему.

Мерсер потянулась к Йенсен.

— Йенс, надо заснять эту штуку. У меня есть приятель в Порт-Викингском университете, ему это будет интересно.

— Подожди минутку. Я оставила камеру в соседней операционной, — сказала Йенсен.

Она выбежала из комнаты и заспешила по коридору.


Койот Уэстлейк вздрогнула и проснулась. У нее за спиной послышался шум. Она не сразу поняла, где находится. Это явно не ее космический дом. И тут она все вспомнила. И то, что Земли больше нет, и то, что планеты Системы полны пришельцев, и то, что она спит на операционном столе в полевом госпитале. Но что это так шебаршит у нее за спиной? Койот оглянулась через плечо.

И остолбенела.

Каменное яйцо уже не было яйцом. Оно ожило.

Оно отрастило два глаза на ножках, рот и пару гибких конечностей. Остальное все еще походило на камень, но на глазах у Койот каменная скорлупа трескалась и отваливалась, открывая блестящую кожицу.

И этот камень смотрел на Койот глазами, вызывающими у нее в памяти страшный кошмар астероида. Глаз в камне.

С колотящимся сердцем Койот села и стала потихоньку отползать, надеясь слезть и укрыться от чудовища за операционным столом.

Надо убить его! — вдруг пришло ей в голову.

Чудище со странным пыхтением двинулось к ней. Оно нащупало край стола, скосило глаза на ножках вниз, изучая помещение.

Койот воспользовалась этой заминкой и, отодвинувшись еще дальше к стене, начала лихорадочно озираться в поисках оружия. Геологические инструменты Мерсер!

Из сумки торчала рукоятка лазерного резака. То, что надо! Прижавшись к стене, Койот медленно подбиралась к сумке с лазерами. Чудовище повернулось в сторону Койот и подозрительно следило за ее движениями. Еще три шага. Два. Один. Койот схватила лазер, и это не понравилось чудовищу. Оно враждебно зарычало и слегка приподнялось на столе.

Койот опустила взгляд на лазер и нашарила кнопки управления. Жесткий луч, максимальная мощность. Она подняла голову и увидела, как чудище раскрыло рот, обнажив острые зубы-лезвия.

Кто-то взялся за ручку двери, и Койот, напряженная до предела, направила лазер туда. Но это была Йенсен.

Войдя в комнату, она словно окаменела.

Чудище повернуло к ней глаза.

— О Боже! — наконец произнесла Йенсен. — Что это…

— Это не яйцо, можешь не сомневаться, — прошептала Койот.

Она быстро прицелилась в межглазье чудища и нажала на пусковую кнопку. В голову монстра вонзился ярко-красный луч, и он издал предсмертный вопль. Кожа вздулась и лопнула, чудище упало со стола на пол, во все стороны брызнула темно-коричневая слизь.

Койот Уэстлейк ликовала. Она убила его! Теперь-то она наверняка победит ежесекундно душащий ее ужас. Но она ошиблась. Этого оказалось мало, страх не оставил ее.

Однако, когда Койот переступила через лужу слизи и отдала Йенсен лазер, глаза ее горели торжеством.

— Проследи, чтобы оно опять не ожило, — сказала она.


Холодные звезды лунного полярного неба ярко освещали хлопочущих внизу людей. Взбудораженные инженеры набились в прозрачный купол с нагнетаемым давлением, наблюдая за табло анализатора деформаций, датчики которого были установлены на термобуре. Ларри стоял чуть поодаль, все еще держа в руках гравиантенну, которая и привела их к этому месту; он мечтал снять с себя скафандр. Но мечта была пока невыполнима, потому что в куполе до сих пор не было воздуха. Здесь все были осведомлены о Колесе, но мало кто верил в то, что наконец-то найден тоннель к нему. Вот если сейчас термобур войдет в пустоту, из отверстия ударит струя газа, или произойдет что-нибудь в том же роде, это будет доказательством их успеха.

Ларри устал, но это было понятно. Его подняли среди ночи, как только поступили марсианские новости. Люсьену все-таки дали чуть-чуть поспать. После спешной поездки в Центральный город и обратно он валился с ног от усталости, и ему нужен был отдых.

Ларри смотрел на суету в куполе. Всего четыре часа назад это место ничем не выделялось из бесплодного, однообразного лунного пейзажа. Но вот пришло сообщение с Марса, с описанием необычного типа гравиантенны, которую удалось извлечь из чужого робота, и ее конструкции. Антенну было нетрудно смастерить, ею было легко пользоваться, и как только ее привели в действие, она тут же указала людям это место.

— Деформация ноль! — крикнул оператор. — Мы пробились…

Раздались радостные возгласы, а из скважины вырвался фонтан пыли и отвратительного зеленоватого газа. Об этом марсиане тоже предупреждали, они и предложили установить защитный купол.

— Давление там есть, это точно, — подойдя к Ларри, сказал бригадир бурильщиков. — Только Бог его знает, что это за вонь. — Он помахал рукой в мутном воздухе. — Впрочем, на Марсе было то же самое. Вы знаете, что это за дрянь?

— По всей вероятности, биологические продукты распада.

— Вырабатываемые Колесом? Вы хотите сказать, что у Колеса есть задница, и газы сифонят оттуда?

Если бы на Ларри не было скафандра, он бы пожал плечами, в скафандре же оставалось только поднять вверх раскрытые ладони.

— Может быть. Ваша гипотеза ничем не хуже других. Но мы пробились? Теперь можно спускаться в Кроличью нору?

— Сначала опустим камеру и посмотрим, что там внутри. Но мы пробились, это точно. А куда — решайте сами! На вашем месте я бы разбудил вашего приятеля, а сам занялся бы комбинезоном.


Ларри наблюдал, как Люсьен с трудом надевает на себя бронированный скафандр.

— Вы поняли насчет нового типа гравиантенн? — спросил Ларри. — Он может изменить…

Люсьен раздраженно кивнул.

— Да, да, — сказал он. — Я знаю, что он может изменить.

Он повернулся, сверкнул глазами на техника, помогавшего ему надевать скафандр, и рявкнул: — А вы полегче с этим зажимом! Вам поручили застегнуть скафандр, а не резать мне руку.

Ларри посмотрел на часы. Ему придется скоро уйти, чтобы успеть подготовить спецкомбинезон.

— Послушайте, учтите еще вот что. Чудовище, вылупившееся из каменного яйца, за несколько секунд отрастило глаза, рот и ноги, сформировались нервная система и система кровообращения, а вместо мозга нечто электронное. Очевидно, подобные существа могут появиться в пещере в любую минуту. На Марсе это назвали скрытой возможностью, хотя на самом деле это черт знает что такое. Смысл в том, что чудище с самого начала находилось в скале. В сообщении с Марса говорится, что, пока оно не проснулось, его невозможно было отличить от обломка астероида. Доктор Мерсер Санчес полагает, что часть астероидов, которые мы разрабатывали в поисках органических веществ, на самом деле были пришельцами в стадии куколки. Только не спрашивайте меня, как они добились такой маскировки на молекулярном уровне. Этого не знает никто.

Люсьен нахмурился.

— Другими словами, все, что похоже на камни и скалы, способно внезапно ожить и укусить меня за ляжку, — сказал он. — Я не совсем представляю себе этот процесс…

— Важно не как, а почему. Эти штуковины величиной с гору могут сесть на планету и захватить ее. Но они маскируются под скалы и прячутся, видимо, миллионы лет. Так от кого или от чего они прячутся? Чего они боятся?

Люсьен вдруг резко выпрямился, техник тоже.

— Боже! — произнес Люсьен. — Я никогда над этим не задумывался. Но зачем? Зачем посылать на Марс астероиды и строить там пирамиды?

— И еще на Венере, Меркурии и крупных спутниках планет внешней системы, — добавил Ларри. — Новости поступают отовсюду: радиолокационные наблюдения с Венеры, итоги облетов светлой стороны Меркурия, отчеты наблюдателей с Ганимеда и Титана. Этих штук везде все больше и больше.

— Почему? И кто? Кто это делает? Существа-пришельцы сами всем управляют или они подчиняются Колесу, или еще кому-нибудь?

— Ответьте на эти вопросы и станете самым знаменитым ученым Системы, — сказал Ларри.

Кажется, они стали спокойнее относиться друг к другу, поменьше злились. Надолго ли?

— Есть новости от бурильщиков? — спросил Люсьен.

— Кое-что получили перед вашим приходом. Как раз несколько минут назад поступило подтверждение: мы пробились в Кроличью нору. Бурильщики спустили на проводе камеру и нашли вход в шахту диаметром в пятьдесят метров; тоннель уходит на глубину шестьсот метров. Теперь рабочие расширяют скважину шахтным буром. Бригадир сказал, что это заурядная работа.

Люсьен кивнул без выражения.

— Да, обыкновенное дело, если не считать того, что вслед за камерой на веревочке подвесят меня и опустят в эту дыру на сорок километров, — проговорил он.

Ларри поежился, мысленно представив себе эту картину. Техник уже заканчивал надевать на Люсьена бронированный костюм. Но другого-то выхода не оставалось. Туда, в глубины Луны, не слетаешь на космическом корабле…

Такое предложение, кстати, тоже серьезно рассматривалось, и на всякий случай к Полюсу подгоняли небольшой посадочный модуль с ракетным двигателем. Спускать Люсьена на тросе было рискованно, но сажать модуль в замкнутом пространстве еще опаснее, это равносильно самоубийству.

А вдруг трос оборвется? А если нору сторожит один из роботов-скорпионов и перережет провод?

Ларри не сомневался, что, будь у них побольше времени, они нашли бы лучший выход. Но время поджимало. Проклятые пирамиды как грибы росли на всех планетах, кроме Луны. Человечество должно знать, что происходит в Солнечной системе.

И кроме того, есть крайний срок. Через день «Святой Антоний», медленно подкрадывавшийся к червоточине, будет на месте. Задержать зонд нет возможности, да если бы и была, задержка крайне нежелательна. Любые действия зонда могут привлечь к нему внимание пришельцев, и тогда все пропало. Впрочем, даже если «Святой Антоний» прорвется через червоточину, это еще не гарантия успеха.

Возможно, это будет единственный сеанс связи с Землей, потому что хозяева харонцев, кем бы они ни были, наверняка не допустят новых. И потому «Святой Антоний» должен уйти в черную дыру с максимальным объемом информации для землян. Земля нуждается в любых сведениях, в каждом клочке информации, которую ученые Солнечной системы успеют передать «Святому Антонию», прежде чем он войдет в черную дыру и начнет поиски планеты.

И можно поспорить, что ответы на важнейшие вопросы лежат на дне Кроличьей норы. «Вниз по Кроличьей норе»[10]. Ларри передернуло при одной мысли об этом.

Он моргнул и пришел в себя.

— Марсианские новости позволили нам добиться еще кое-каких успехов. Теперь мы знаем, как принимать их гравитационные сигналы. Механическая мастерская срочно ставит на поток производство приборов для перехвата. Теперь мы сможем поймать любое сообщение, посылаемое Колесом, преобразовывать его в радиосигнал и передать из Кроличьей норы на поверхность. Но здесь загвоздка: чтобы эти приборы работали, их надо прикрепить непосредственно к тому устройству, сигналы которого мы хотим перехватить.

Люсьен мрачно посмотрел на Ларри.

— И эта честь выпала мне. Потрясающе!


Клеть лифта представляла собой открытую решетчатую коробку с трехметровыми стенками и таким же квадратным полом; конструкцию наспех сварили и протащили через грузовой шлюз в купол. Облаченный в бронированный скафандр, Люсьен стоял возле шахтного ствола и смотрел на клеть в некоторой нерешительности.

Прозрачный купол был заполнен зеленоватой дымкой газа, которая не позволяла ясно видеть полный печали, холодный, серый пейзаж. Тяжелый бур был уже вынут из скважины, и бульдозеры убирали огромные кучи выброшенной из скважины измельченной породы.

Люсьен вошел в клеть, сел в кресло пилота и повернул голову, чтобы рассмотреть попутчика, с которым ему предстояло совершить эту милую прогулку. Его спутник неподвижно сидел на ящике с радиотрансляционным оборудованием. Человекоподобный телеоператор. И безобразного, надо сказать, вида: сплошные углы, провода и следящие устройства — больше похож на человеческий скелет, чем на человека. На вытянутом и гибком металлическом каркасе установлен предмет, который с большой натяжкой можно назвать головой.

На месте глаз — два основных телеобъектива, на месте ушей — два странной формы микрофона. Их чувствительность усиливали несколько вспомогательных микрофонов, как подвесных, так и дистанционных. Сейчас телеоператор находился в режиме «готов к работе», и Люсьен был рад, что рядом с ним никто не бормочет и не шевелится, ему хотелось полного одиночества.

Суетящийся телеоператор только мешал бы ему. Большинство людей назвали бы эту штуку роботом, и этим было бы сказано все — он действительно выглядел, как человекоподобный робот. Но большинству людей не надо отправляться с этой хреновиной в глубь Луны. Люсьену не следует забывать о разнице. Настоящий робот сам наблюдает и действует, сам думает прямо на месте. К несчастью, ни один робот не находчив и не сообразителен настолько, чтобы ему можно было доверять при подобных обстоятельствах.

Люсьен чувствовал, как его захлестывает волна гнева. Ларри остается наверху, ему ничто не грозит, и в то же время он как бы присутствует рядом с Люсьеном, а Люсьен-то рискует своей жизнью. Впрочем, Ларри вызывался идти вниз, но когда Люсьен поднял шум, Долтри не разрешил. Возможно, Ларри Чао своим дурацким экспериментом и накликал на их головы все эти беды, но честность не позволяла Люсьену назвать Ларри трусом.

Телеоператор предназначен для того, чтобы облегчить Люсьену работу. Любая связь между Люсьеном и сидящими наверху людьми будет осуществляться через телеоператора, то есть Ларри, так что во время путешествия Люсьен будет слышать только его голос. Зато камеры телеоператора запишут все на пленку, и Люсьену не нужно будет снимать самому.

Но самое главное, что благодаря телеоператору Ларри как будто следует за Люсьеном.

Рабочий, управляющий лебедкой, включил механизм, натянул канат и поднял клеть с земли. Мгновение она покачивалась из стороны в сторону, потом заработал амортизатор колебаний, и рабочий перекинул клеть через край скважины.

Люсьен поднял голову. Клеть висела на четырех тонких тросах, но ее вес способен был выдержать каждый из них. Сама клеть была оснащена еще и парашютом — в случае обрыва тросов он должен был удержать клеть в нормальном положении и медленно опустить ее на дно норы. Через каждые пятьсот метров, чтобы исключить возможность резонанса, рабочий будет включать прикрепленные к тросам амортизаторы колебаний. Если учесть, что все это соорудили очень быстро, то специалистов, пожалуй, стоило похвалить.

Люсьен помахал рабочему и небольшой кучке людей в скафандрах, собравшихся в прозрачном куполе. Странно прощаться с людьми, не разбирая их лиц, а сейчас все провожающие выглядели в своих скафандрах, как близнецы. Среди них ли Ларри? Или он уже у пульта управления телеоператором? Люсьен спросил себя, с чего бы это его так интересует? Лебедка заработала, и клеть начала сошествие во тьму.

Люсьену нельзя было вставать. Он бы с удовольствием поднялся на ноги и чем-нибудь занялся, но инженеры предупредили, чтобы он до предела ограничил свои перемещения по лифту. Чем меньше случайных колебаний, тем меньше вероятность резонанса, который может вызвать аварию. Но сидеть без движения было очень тягостно. Люсьен вздыхал.

Первые метров триста миновали без неожиданностей. Ствол шахты в точности походил на совершенно обычный вертикальный ствол, какие луняне бурили тысячами. Эта часть пути почти успокоила Люсьена, как будто в бледно-зеленом воздухе повеяло чем-то знакомым.

Но знакомое продолжалось недолго. Люсьен перевесился через край и заглянул вниз. Прорытый людьми ход заканчивался, а под ним начиналась черная нора. Прожектор лифта не пробивал эту черноту. Там. Там переход в неведомое.

Сбоку вдруг забегали яркие огоньки. Люсьен от неожиданности чуть не выпрыгнул из кресла.

— Извините, пожалуйста, — голос Ларри. — Я не хотел вас испугать. Я всего лишь включил телеоператора.

— Черт, а он не… — Люсьен подавил еще одну волну гнева. — Да. Правильно. Ну и как вам кажется этот аппарат?

— Неплохой. У нас на Плутоне такие были. Но здешняя аппаратура немного проще в управлении.

Голос Ларри представлялся Люсьену странно отделенным от тела, возможно, потому, что у телеоператора не было устройства, изображавшего рот. Ларри сидел на поверхности Луны, соединенный через спецкомбинезон с телеоператором, а уж телеоператор был связан с Люсьеном по радио — таким образом, голос Ларри звучал прямо в наушниках его скафандра. В общем, это было нормально, Люсьен привык общаться с бестелесными голосами людей, которых никогда в жизни не видел. Но тут было чуть по-другому. Люсьен слышал голос, идущий с поверхности от Ларри, при помощи прямой радиосвязи с телеоператором, и голос подавался на обычный, установленный в скафандре прибор связи. Ему казалось, что он разговаривает с телеоператором, представлявшим собой некий образ Ларри. Мертвый механизм с живой душой Ларри! — вот что изумляло Люсьена.

Телеоператор наклонился в клети и начал пялиться вниз.

— Подходим к концу скважины, — объявил он.

— Правильно, — вяло подтвердил Люсьен.

Клеть шла вниз, погружаясь в глубину. Нора под пробуренной людьми скважиной, приближаясь, увеличивалась в размерах. Вырывающиеся из норы струйки зеленоватого газа клубились по краям ствола. Клеть как будто двигалась все быстрее. Люсьен знал, что это обман зрения, вызванный приближением к норе. Измеритель спуска, наоборот, показывал устойчивое снижение скорости.

Люсьен скосил глаза вниз и едва успел увидеть, как клеть входит в нору.

В бесконечную мутно-зеленую нору. Нездоровый воздух не просто подернут зеленой дымкой, это густая мертвенно-зеленая мгла, из-за которой видимость в тоннеле сократилась до десяти метров. Даже очертания телеоператора, который находился так близко, что Люсьен мог протянуть руку и коснуться его, стали несколько размытыми.

Стен этого чудовищного ствола вообще не было видно. Голова телеоператора с вытаращенными глазами вертелась туда-сюда: это Ларри отслеживал изображение, вспомогательные камеры робота вертелись волчками. Все это происходило в полнейшем молчании, будто и Ларри, и Люсьен проглотили языки.

Люсьен взглянул вверх и успел заметить последний подернутый дымкой отрезок верхней части норы.

— Ларри! Ваши камеры ловят потолок? Девственная порода, никогда не разрабатывалась.

— Ага, — ответил телеоператор. — Горные инженеры клянутся, что грунт здесь никогда не бурили и даже не тревожили. Видимо, это действительно так. Во всяком случае, на километры вокруг здесь нет следов буровых работ.

— Но как тогда Колесо попало внутрь Луны? — спросил Люсьен. — Откуда взялась нора? Почему на поверхности нет отвалов грунта?

Телеоператор пожал плечами, сильно напоминая при этом Ларри.

— Может быть, Колесо изначально было совсем крошечным существом и, врывшись на какую-то глубину в Луну, использовало породу в качестве материала для своего роста. Кроме того, оно могло спрессовать ее для укрепления стен тоннеля. Третья версия — где-то внизу прячется совсем игрушечная черная дыра, и порода, выбранная из ствола, попросту провалилась в нее. А близость верхнего конца тоннеля к поверхности можно объяснить тем, что Кольцо в один прекрасный день собирается вырваться наружу из недр Луны так же, как Гости с неба выходят из астероидов, и ему нужен аварийный люк. Кто знает?

Люсьен почувствовал, как волосы у него встают дыбом. Соображения Ларри Чао не обнадеживали.

Целую вечность они ехали в молчании; время утекало, пока клеть скользила мимо безликих стен. Люсьен подумал о Кроличьей норе Кэрролла и как долго Алиса туда падала. Достаточно долго, чтобы ей надоело падать, и она начала задавать себе глупые вопросы.

— Едят ли мошки кошек?[11] — тихо пробормотал Люсьен.

Телеоператор обернулся и посмотрел на него.

— Вы что-то сказали? — спросил он.

— Нет, ничего, — смущенно ответил Люсьен.

Снова молчание.

— Странно, — послышался голос Ларри. — По мере того как мы уходим вглубь, к ядру планеты, температура должна равномерно повышаться. Но она остается неизменной или даже падает.

— Может быть, для этого проклятого Колеса тепло ядра служит своеобразным источником энергии, и Колесо ее поглощает, — предположил Люсьен. — Не так много, чтобы это было заметно на поверхности, но достаточно для понижения температуры в стволе.

— Это вполне вероятно. — Телеоператор с минуту озирался вокруг. — Кажется, туман рассеивается, стены ствола видны яснее. Сейчас я скажу, сколько нам еще осталось до цели. — На миг стало тихо. — Мы приближаемся, — объявил голос Ларри. — Всего два километра до дна. Держитесь крепче, Люсьен, рабочий, управляющий лебедкой, собирается начать торможение.

Клеть замедлила движение вниз, и Люсьен почувствовал небольшую перегрузку. Секунду клеть швыряло из стороны в сторону, и Люсьен пережил неприятное мгновение, представив, как его кабина начинает колебаться в резонанс, раскачивается все сильнее, и вот-вот расшибется о стену ствола. Но тут включились амортизаторы колебаний, и раскачивание прекратилось. Люсьен вздохнул свободнее. По крайней мере, они не погибнут так глупо. Хотя внизу, наверное, представится еще не одна возможность для славной гибели.


Дирижер смутно осознавал, что в его владения вторглись посторонние. Он занимался великими делами, он руководил завоеванием Солнечной системы. Мелкие неприятности у северного входа — пустяки, с которыми его системы легко справятся. Сейчас ему требовалось сосредоточиться на другом — на согласовании деятельности Пожирателей миров. Время от времени они делали не совсем то; Пожиратели миров были способны вершить чудеса, но им не хватало гибкости мышления. Дирижер подумал, что Сфера, по всей вероятности, тоже была Дирижером, только выросшим. Вообще он стремительно развивал в себе способности к размышлению и самоанализу. Эти качества понадобятся ему на следующей стадии его существования. Стадии, на которой и Дирижер, и Солнечная система неузнаваемо преобразятся.


Со лба Ларри катился пот. Даже сейчас, когда основная работа еще не началась, для того чтобы торчать в этой штуковине, требовались огромные усилия. Что бы он ни говорил для успокоения Люсьена, управлять телеоператором — тяжкий труд. Ларри настолько обмотался проводами спецкомбинезона, что сидящие на другом конце комнаты связисты почти не видели его.

Спецкомбинезон висел в воздухе. Ларри мог бегать, прыгать, брыкаться, размахивать руками, делать все, что он пожелает, — спецкомбинезон оставался на месте, только вертелись конечности. Но телеоператор внизу повторял все движения Ларри.

Телеоператор был очень сложным образом связан с управлявшим им человеком. Система датчиков спецкомбинезона обеспечивала Ларри ясное ощущение физического присутствия на месте телеоператора — вплоть до самых тонких реакций. В случае, если бы действия Ларри стали угрожать безопасности телеоператора, его должен был предупредить мягкий электрический удар, заменяющий чувство боли.

На голове Ларри был огромный шлем. Два видеоэкрана демонстрировали картинки с камер телеоператора. В наушниках Ларри слышались слабые шумы, фиксируемые внешними микрофонами, и голоса по каналу внутренней связи.

Провода и механизмы, датчики и рукоятки — так выглядел снаружи спецкомбинезон.

Изнутри все воспринималось по-иному. Ларри не чувствовал, что он сидит в центре связи. Он спускался в открытой клети лифта рядом с Люсьеном в громадную яму, мрак затмевал тусклые огни, смрадный воздух свистел в ушах.

Но Ларри знал, что все, испытываемое им, иллюзия. Его не окружают ни тьма, ни ветер. Испуганный человек в скафандре, до которого Ларри может дотронуться, сидит не здесь. Это напоминало странное ощущение, которое иногда бывало у Ларри, когда ему снился кошмар: он знал, что это сон, но переживал происходящее как действительность, он понимал призрачность потустороннего мира и все-таки сражался с его жителями.

Кошмары всегда заканчивались пробуждением, и все страхи оставались за гранью сна. Теперь же было по-другому, теперь была самая реальная реальность, над которой поднялся огромный вопрос жизни и смерти. Ларри смотрел на сидящего рядом, в кресле пилота, Люсьена и видел застывший в глазах молодого человека страх. От него, Ларри, зависела жизнь или смерть — в данном случае Люсьена. А может, я всего человечества.

Нет, это не сон, это ужасный кошмар, который не закончится пробуждением.

Руки Люсьена стиснули подлокотники кресла.

— Пятьсот метров, — спокойно говорил голос Ларри. — Четыреста метров. Торможение сейчас более интенсивно. Держитесь, Люсьен, рабочий вскоре полностью остановит лифт, чтобы убедиться в его устойчивости перед тем, как мы опустимся на дно. Триста метров.

Клеть резко затормозила, на Люсьена навалилась тяжесть. Что ждет их там, внизу? Наверняка они знают лишь одно: где-то здесь источник гравитационной энергии, из-за которого и заварилась вся эта страшная каша.

— Полная остановка, — объявил голос Ларри. — До дна восемьдесят метров с хвостиком. Клеть устойчива. Тросы в порядке. Прекрасно. Спускаемся дальше.

Лифт пополз вниз, на этот раз с черепашьей скоростью. Теперь стены шахты были ясно видны, ствол представлял собой блестящий черный цилиндр, метров сто в диаметре.

— Люсьен, как только спустимся, я возьму все оборудование, а вы выходите как можно быстрее, — сказал Ларри. — Клеть собираются поднять на сто метров и оставить там, пока мы не будем готовы в обратный путь.

— Почему?

— Чтобы удостовериться, что мы будем единственными пассажирами. Мы ведь не знаем, что там внизу, вы не забыли?

— О да, я не забыл. Эту мелочь я как раз не забыл.

Ларри не ответил.

— Пятьдесят метров, — продолжал его голос. — Сорок. Тридцать. Опять замедление. Двадцать. Десять. Замедление. Три метра. Один метр над землей, полная остановка. Выходим.

Осторожно двигаясь, Люсьен поднялся с кресла. Он выглянул из клети.

— Здесь больше метра, — возразил Люсьен. — Здесь почти два.

Телеоператор повернулся и посмотрел на него.

— Ну, так прыгайте, — произнес голос Ларри. — Может, вы бы предпочли, чтобы инженеры ошиблись в другую сторону и лифт остановился в двух метрах под землей?

Люсьен заворчал, с опаской заковылял к краю платформы и прыгнул. При небольшой лунной силе тяжести приземление должно было пройти почти без толчка, но все равно у Люсьена на секунду перехватило дыхание, и он потерял равновесие. Чтобы удержаться, он расставил руки и только благодаря этому не упал лицом вниз.

— Я сделал первое открытие, — сообщил он. — Поверхность здесь очень темного цвета. И слоистая.

Телеоператор спустил на веревке оборудование и прыгнул вниз еще более неуклюже, чем Люсьен.

— Итак, она действительно слоистая. Словно идешь по аллее, засыпанной опавшими листьями. Вся поверхность какого-то темно-рыжего цвета, высохшая и слежавшаяся отдельными слоями. Ноги проваливаются.

— Чем-то напоминает сброшенную змеиную кожу. И везде мусор, — Ларри говорил скорее для записывающих приборов, чем для Люсьена. — Разбитые устройства или мертвые животные, не пойму. Кусочки и обломки, которые я не могу классифицировать. Поверхность цвета ржавчины, некоторые обломки, похоже, металлические.

Телеоператор встал и огляделся.

— Пока достаточно.


Дирижер испытывал ощущение неудобства. Что-то ему мешало. Некоторое время он не мог понять, в чем дело. Потом понял: по его коже передвигаются два явно чужеродных объекта. Ему это было неприятно…

В прошлые времена Дирижер просто отмахнулся бы от необъяснимой информации, заставил бы себя не обращать на нее внимания, словно ее вообще не существует. Но теперь он стал другим. Пробуждение дальних помощников, суета обслуживающих механизмов, снабжавших его сведениями из внешней среды, данные, получаемые с других планет, — все это развивало его исследовательские способности, требовало активного отношения ко всему новому, неизвестному. Чужеродные объекты нужно изучить, решил он. А вдруг они пригодятся в его работе?

Поблизости ни одного дистанционного устройства, только несколько маленьких мусорщиков обрабатывают остатки старой, омертвевшей кожи Дирижера, собирая кусочки и вещества, которые еще можно использовать. Но мусорщики сейчас не справятся, слишком уж они примитивны.

Неподалеку два грубых механизма покрупнее. Дирижер пошлет их посмотреть, что там такое. В случае чего они его защитят.

Ибо Вселенная недружелюбна.


Люсьен стоял, освещенный фонарями лифта, и пытался увидеть хоть что-нибудь, кроме своей огромной тени. Вдруг огни передвинулись, и тень стала уменьшаться: это лифт снова пошел вверх.

Люсьен с телеоператором стояли в огромном тоннеле. Люсьену вдруг пришло в голову, что по этому тоннелю можно обойти вокруг Луны — от Северного полюса к Южному и обратно. Еще более странно было сознавать, что они стоят на самом Колесе, на опоясывающей планету хреновине, глубоко под поверхностью Луны.

— Мы не одни, Люсьен, — спокойно сообщил голос Ларри.

У Люсьена душа ушла в пятки, он медленно повернулся.

По мусору к ним приближалось блестящее серебристое существо размером с большого кролика. Оно бежало, перебирая множеством маленьких крепких ножек. Люсьен отметил, что кое-что из мусора и хлама вполне подошло бы к этому механизму. Вон те пластинки могли бы служить щитками, другие обломки напоминали какие-то детали.

Тварь копошилась в мусоре, тыча в него парой длинных изящных щупальцев. Она брала ими некоторые детали, отделяла кусочки и бросала их в щель у себя на спине. Люсьен не мог понять, рот это или отделение для хранения материалов.

— Это живое существо или машина? — спросил Люсьен, в общем-то не надеясь услышать ответ.

Телеоператор повернулся к нему, поднял механические руки, одной из них коснулся груди и спросил голосом Ларри:

— А я кто?

— Только без шуток, — попросил Люсьен.

Что-то в голосе Ларри обескуражило Люсьена.

— Я серьезно. Подумайте об этом.

Люсьен помолчал, размышляя.

— Наверное, и то, и другое. Живое существо, которое управляет машиной.

— Совершенно верно. И они, мне кажется, то же самое. Правда, с Марса поступили сведения, что иногда у них, наоборот, машины управляют биологическими существами. Может быть, харонцы не делают такого различия между живыми существами и машинами, как мы. Но это лишь гипотеза.

Тревожная мысль. Люсьен уже собирался ответить, но тут его внимание привлекло еще одно существо — оно деловито семенило по обломкам и было очень похоже на первое. Две машинки поспешили навстречу друг другу. Их щупальца соприкоснулись, каждое потянулось к щели на спине другого и принялось перекладывать к себе в копилку мелкие предметы. Щупальца мелькали над двумя телами быстрее, чем мог уследить человеческий глаз, и Люсьен не понимал, зачем машинки это делают. А когда существа наконец разошлись, оказалось, что к тому же одна машинка променяла пару собственных ног на левое щупальце другого.

— Господи! — воскликнул Люсьен. — У них неизменен лишь модуль, все же остальное взаимозаменяемо! Пошли скорее, займемся нашими гравиантеннами, пока кто-нибудь не захотел обменяться какой-нибудь частью с нами…

Телеоператор поднял сумку с оборудованием и прицепил ее себе на грудь. Пошарив в сумке, он вынул гравиантенну, ту самую, которой пользовался Ларри, чтобы найти Кроличью нору. Теперь она должна была указать им место самого интенсивного излучения, там лучше всего установить приборы перехвата.

— Черт возьми! — сказал голос Ларри. — Можно бросить радиоперехватчики прямо на поверхность, Люсьен. Гравитационное поле очень мощное.

— Вы думаете, их можно просто бросить? — переспросил Люсьен. — А эти маленькие мусорщики не испортят нам все дело?

— Мне кажется, все обойдется, перехватчики неплохо защищены, а группа перехвата только что сообщила, что уже получает отчетливые сигналы. Но все-таки нам надо…

— Посмотри назад! — выпалил Люсьен.

Телеоператор быстро обернулся.

— О Боже! — проговорил Ларри.

Сзади стояли две машины покрупнее — машины, потому что на вид их можно было безошибочно определить как роботов. У животных нет колес. По две пары колес поддерживали приземистые тела в форме горизонтально лежащих цилиндров. У каждого робота было по четыре руки-манипулятора — длинные, крепкие, блестящие штанги на шарнирах, с обоюдоострыми клешнями на конце. Роботы находились метрах в пяти от Ларри и Люсьена.

Время вдруг словно остановилось.

— Они знают, что мы здесь, — наконец проговорил Ларри.

В этом не могло быть сомнений. В позе роботов читались настороженность и агрессивность.

И тут они бросились вперед. Не успел Ларри заставить телеоператора отреагировать, как роботы были уже возле Люсьена. Один из них обхватил жуткими клешнями бронированный скафандр и поднял Люсьена высоко над землей.

В этот страшный миг Ларри видел лицо Люсьена за стеклом шлема, видел величайший ужас, отразившийся в его глазах. Люсьен тянул руку к телеоператору и, казалось, силился закричать…

Робот повернулся на колесах и быстро укатил в тоннель, унося Люсьена с собой.

Люсьен исчез.

— Люсьен! — крикнул Ларри, и телеоператор побежал за роботом, выронив в спешке гравиантенну.

Но второй робот схватил его. Ларри, смотревший глазами камер наружного наблюдения, вывернулся из его объятий и изо всей силы ударил по руке-манипулятору робота. Рука отдернулась, прижалась к туловищу робота и в резком выпаде вонзилась глубоко в грудь телеоператору, терзая ее и разрывая на части.

Тело Ларри в спецкомбинезоне пронзили импульсы боли, молодой человек завопил. Электрический разряд не был настолько силен, чтобы причинить вред, но Ларри больше не чувствовал собственного тела. Он был телеоператором, и его грудь только что вспороли кинжалом. Это была настоящая боль. Ларри казалось, что его сердце вываливается из грудной клетки, сломанные ребра безобразно торчат во все стороны. Он почувствовал, что больше не управляет левой рукой. Отчаянно пытаясь защитить себя, он выбросил вперед правую руку, но острый как бритва меч отсек ее по локоть.

Теряя руку, Ларри вновь закричал от боли. Иллюзия и действительность смешались в его мозгу, Ларри увидел, как его рука превратилась в обрубок, а из перерезанных гидравлических трубок брызжет не техническая жидкость, а самая настоящая ярко-красная кровь. И рана в грудь была нанесена тоже ему и кровоточила сквозь искореженную металлическую обшивку. Тут последовал последний жестокий удар, и крик Ларри оборвался — голова телеоператора покатилась с плеч. Изображение автоматически переключилось на грудные камеры, мертвые глаза, которые все еще могли видеть, с ужасом наблюдали, как голова упала в грязь, и маленькие мусорщики не мешкая принялись разбирать труп на части.


Кричащего Ларри вытащили из спецкомбинезона и ввели ему самое сильное обезболивающее. Пока он спал, техники определили, что брошенные телеоператором приборы перехвата не повреждены. От них уже поступило огромное количество данных. Сначала аналитики пытались в них разобраться, но потом бросились передавать все подряд «Святому Антонию» и Земле.


Вскоре роботы доставили свою добычу Дирижеру. Едва приступив к исследованию находки. Дирижер был просто ошеломлен. На спутнике с безвоздушной средой не могло быть органической жизни. Дирижера крайне удивил грубый искусственный панцирь, в котором жило это существо. Ясно, что такой панцирь не способен поддерживать жизнь в течение длительного времени.

Но Дирижер не мог позволить себе тратить время на тщательное изучение своей находки. Первым делом он должен был привести эту хаотичную звездную систему хоть в какой-нибудь порядок.

Он знал одно: всякую новую форму жизни следует бережно сохранять. Каждый компонент симбиоза харонцев содержал элементы из сотни генетических кодов, и любое новое существо могло оказаться полезным. Дирижер решил погрузить это животное в состояние замедленной жизнедеятельности и заняться им, когда появится время. Через день, через год, через двадцать лет или через тысячелетие Дирижер на досуге вернется к решению этой задачки.


Марсия Макдугал швырнула на пол карманный компьютер и уставилась в окно на марсианскую ночь. Разгром. Полнейшая неудача. Люсьен Дрейфус мертв, и если ее страхи оправданны, то будет еще хуже. Никто не видел, как он умер, а она только что анатомировала одного из харонцев. Что же харонцы способны сделать с Люсьеном?

А Ларри Чао накачали успокоительным и перенесли, как мешок с картошкой, на борт «Неньи» для отправки на Плутон. Прийти в себя он должен будет по дороге домой.

Кровавая и притом совершенно бессмысленная драма. Приборы перехвата на дне норы прекрасно работали, лучших условий для их деятельности не сыскать. Только можно было просто сбросить зонды в шахту и добиться тех же самых результатов.

Но анализ этого несчастного случая даст ценную информацию, Марсия это чувствовала. Где-то среди расшифровок, среди видеопленок, среди записей перехвата таится ответ — ответ, который оправдает ужас этой истории.

Может быть, сам по себе этот ответ недостаточно ясен. Но вместе с данными перехвата, вместе с материалами, собранными на Марсе, возможно, он окажется последним ключом к разгадке.

И Марсия найдет его.

20. Связь Обнаженного Пурпура

Двигатели включены. Это уже не пробный пуск, впереди настоящий полет. «Терра Нова» дождалась звездного часа. Корабль вздрогнул, чуть накренился и рванулся к свободе. «Терра Нова», так долго бывшая пленницей земной орбиты, разорвала оковы и помчалась в открытый космос.

Диана Стайгер («капитан Диана Стайгер», — напомнила она себе) наслаждалась долгожданной минутой. Ускорение уже достигло 4 «g», и это был не предел. Корабль переполняла невероятная мощь, которая, выплеснувшись, превратится в скорость корабля и пройденное расстояние.

Разумеется, такое огромное начальное ускорение требуется лишь для кратковременного испытания двигателей, слишком долго находившихся в законсервированном состоянии. План полета предусматривал постоянное ускорение в один «g».

Планеты Мультисистемы пока еще не были наименованы. Здесь нужна продуманная система названий, чтобы избежать путаницы.

Штурманы, не мудрствуя лукаво, говорили о ближайшей планете как о цели № 1, их это устраивало. Путешествие к цели № 1 едва способно разогреть двигатели обычного межпланетного корабля. Для корабля, рассчитанного на преодоление триллионов километров, эта маленькая прогулка в несколько миллионов километров просто пустяк. Они долетят за два дня.

Пристегнутая ремнями к креслу, Диана упивалась каждым мгновением полета. Все шло хорошо.

Конечно, она была права, скомандовав срочный старт. Главное улететь. Неважно, что часть оборудования не смонтирована и кое-кто попал на борт, когда двигатели уже гудели. Нужно было опередить загадочного противника. Да и начальство вполне могло передумать.

Уже слышалось глухое ворчание, что последствия старта «Терра Нова» непредсказуемы, что нельзя бороться с невидимым врагом. Эти трусливые доводы могли все испортить, и Диана решила рискнуть.

Она, конечно, затеяла опасную игру, но в корабле была уверена абсолютно. Как в самой себе. Главную опасность представляли харонцы.

Официально корабль спешил к Сфере, но все прекрасно знали, что это вранье. Они направляются к ближней планете. Если все будет хорошо, Диана готова лететь оттуда дальше, но не к Сфере. Сфере придется ждать еще долго. Диана сидела совершенно счастливая. Лампочки приборной доски переливались всеми цветами радуги под стать ее настроению.

Ее первый помощник, пристегнутый к креслу напротив, был доволен куда меньше.

Летя к планете, где, по всей вероятности, в избытке обитали неизвестные живые организмы, экзобиолог Джеральд Макдугал клял себя за согласие участвовать в этой рискованной авантюре. Ревели двигатели, звенел и скрежетал металл, и богатому воображению Джеральда представлялись картины разваливающегося на куски корабля. Умом он понимал, что корабль рассчитан на десятикратные перегрузки, но ничего не мог с собой поделать. Ему не хватало настоящих окон, корабль казался ему тесным железным гробом, из которого уже никогда не выбраться. А он не хотел умереть, не повидавшись с Марсией.

Надо взять себя в руки, говорил он себе, корабль прекрасен, и все идет по плану. И вопреки логике возносил из глубины сердца страстные молитвы к Богу. Так горячо он не молился еще никогда.

«Нет смысла испытывать судьбу», — говорил он себе.

«Терра Нова», набрав необходимую скорость, отключила двигатели и продолжала мчаться через пространство к безымянной планете по инерции.


«Ненья» выстрелила с Луны и устремилась прочь от Солнца к Плутону, к Кольцу Харона. У приборов управления сидел Тайрон Веспасиан.

Доктор Саймон Рафаэль смотрел в каюте Ларри на экран, где быстро уменьшалась Луна. Его занимало, что чувствует человек, лишившийся головы.

Доктор Рафаэль никогда не надевал на себя спецкомбинезон «телеоператор», но знал — чем лучше спецкомбинезон, тем точнее ощущение присутствия, им создаваемое, тем вероятнее серьезная психическая травма, если с телеоператором происходит несчастный случай.

Спецкомбинезон, в котором работал Ларри, был одним из лучших.

Юноша заметался и застонал во сне. Левая рука свесилась с кровати. Рафаэль взял ее и задержал в своей. Ларри ощутит дружеское прикосновение и, быть может, немного успокоится.

Рафаэль посмотрел на видеомонитор. Нажав на несколько кнопок дистанционного регулятора, он сменил красивое изображение Луны скучной схемой. Но сейчас для Рафаэля не было ничего интереснее ее. На схеме вычерчивалась траектория полета «Святого Антония» к червоточине.

И зонд был сейчас совсем рядом с ней.

Он неуклонно падал, приближаясь к тому страшному месту, откуда вырывались странные синие вспышки, откуда до сих пор словно из ничего появлялись загадочные летательные аппараты и неслись к уцелевшим планетам. Этот маленький бронированный прибор нес в своей электронной памяти все последние данные с Марса, все перехваченные сообщения Лунного колеса, абсолютно всю информацию о захватчиках, поступавшую от других источников. Все это должна была узнать Земля.

Если Земля еще была жива.

«Святой Антоний» был машиной, и важность задачи, которую ему предстояло выполнить, его не волновала. Все его знания ограничивались тем, что он должен прибыть в точно определенное место, диаметром всего в несколько метров, в точно определенное время. Если «Святой Антоний» промажет или не успеет проскочить за долю секунды между появлением псевдоастероида и закупориванием червоточины, зонд будет просто съеден черной дырой.

Мгновение приближалось. «Святой Антоний» в последний раз выверил траекторию движения.

Червоточина раскрылась точно в рассчитанную секунду. Камеры зонда увидели это с близкого расстояния, транслировали изображение на Луну и записали его для предполагаемой передачи на Землю.

Словно из ничего возник псевдоастероид, на бешеной скорости выскользнул из дыры и, прошмыгнув в каких-нибудь ста метрах от «Святого Антония», улетел во тьму.

Дыра оставалась открытой.

Зонд упал внутрь.


Великий Клешневидный Оглушитель (Фрэнк Барлоу) отвечал за поддержание связи Района Обнаженного Пурпура с остальной Вселенной. Но теперь Земля оказалась единственным объектом связи, и налаживать эту связь стало очень легко. Не мешало даже то, что система коммуникаций Земли, лишенная сети спутников, сильно пострадала.

Создавшееся положение очень беспокоило начальника Великого Клешневидного Оглушителя Шаляй-Валяя. В конце концов в обязанности оглушителей входило обеспечивать не слишком хорошую и не особенно плохую связь. Теперь определить эту золотую середину оказалось трудным делом. Означала ли легкость, с которой они могли посылать сигналы на Землю, что связь слишком хороша и нуждается в порче? Или ущерб, нанесенный космической сети коммуникаций настолько повредил линии связи, что оглушители должны трудиться с большим тщанием? «Сколько игл уместится на спине у ангела?» — ехидно спросил себя оглушитель Фрэнк. Он устал от пустых споров.

Он устал от всего. Устал от своего пурпуристского имени, устал намеренно запутывать свои рассуждения, устал от того, что ему не разрешали добросовестно выполнять свою работу. Больше всего его бесило пурпуристское имя. «Оглушитель» — это просто работник связи. «Великий» не такое нейтральное слово, оно издевательски намекало на то, как серьезно он относится к своим обязанностям. Но «Клешневидный»! Фрэнк знал, что пурпуристы вкладывают в это слово дополнительный смысл: очень решительный и энергичный человек. Однако вчера вечером он случайно выяснил у донельзя осведомленной и безжалостной молодой особы, что слово «клешневидный» имеет насмешливый оттенок, связанный с сексом. А Фрэнка называли так уже много месяцев!

К черту это все! К черту все правила! Когда власти предержащие растерялись, Фрэнк почувствовал себя свободным, он понял, что теперь волен честно работать. И никто не помешает ему использовать приборы для наблюдения за странными предметами, в одной Вселенной с которыми оказался ОбнаПур. Почти все время Фрэнк держал датчики настроенными на червоточину. На его глазах крупные летательные аппараты ныряли в нее и направлялись неведомо куда. Фрэнк был очарован этим зрелищем. Он часами сидел, словно прикованный к креслу, и, не отрываясь, пялился на дыру в пространстве.

Так он сидел и в ту минуту, когда в червоточину вошел «Святой Антоний».

Фрэнк Барлоу (Великий Клешневидный Оглушитель) в изумлении увидел, как от мощных видео- и радиосигналов загораются экраны связи, погасшие несколько недель назад. Он долго не мог понять, что случилось. А потом его пальцы замелькали над пультом управления, чтобы все записать.

Новости из дома шли лавиной. Фрэнк скосил глаза вниз и сообразил, что его рука ищет кнопку внутренней связи. Первая и вполне понятная реакция — вызвать начальника, Верховного Оглушителя Шаляй-Валяя.

Но что мог сделать Шаляй-Валяй? Усесться здесь и сочинить надлежащий ответ в духе пурпуристской философии? Или измыслить, как наилучшим образом обратить этот поток новостей на пользу Бессмысленной Цели? Или созвать собрание всего брасества?

«Ну уж нет!» — сказал себе Фрэнк. Плевать ему на пурпуристскую ответственность. Это послание предназначено для Земли, а не для пурпуристов.

Фрэнк отрегулировал лучшую антенну и ретранслировал сигнал на Лабораторию реактивного движения. Сотрудники ЛРД примут его сообщение.


Даже для столь защищенного прибора, каким был «Святой Антоний», путешествие через дыру не осталось безнаказанным. Некоторые системы получили повреждения. Но он был очень умной машиной и умел ремонтировать себя.

За считанные секунды «Святой Антоний» проверил все бортовые устройства и восстановил основные системы. А затем его видеодатчики начали искать тот единственный объект, который волновал всех больше всего.

«Святой Антоний» нашел все, что искал, и записал столько, сколько успел до того, как червоточина вновь открылась. И залпом выпустил через нее все собранные данные.


Ларри открыл глаза и обнаружил, что лежит в теплой постели.

— Что… что происходит? — спросил он.

— Ты на борту «Неньи», — ответил мягкий голос. — Мы везем тебя домой, на Плутон.

Ларри поднял голову. Рядом с ним сидел доктор Рафаэль. Ларри несколько раз моргнул и огляделся вокруг. В углу каюты он заметил видеоэкран.

Рафаэль проследил за его взглядом.

— Это «Святой Антоний», — сказал он. — Несколько секунд назад зонд провалился в черную дыру.

Ларри приподнялся в постели, не сводя глаз с экрана. Тем временем изображение зонда исчезло. У Ларри захолонуло сердце. Зонд уже встретил свою судьбу.

Часы на экране отсчитывали время. Ларри наклонился вперед и следил, едва дыша. Прошло 128 секунд.

— Теперь в любую секунду, — сказал Рафаэль.

Экран замелькал всеми цветами радуги и прояснился.

Установилось далекое, расплывчатое изображение. Это была Земля. Без сомнения, это Земля. Планета жива.

Ларри отчаянно заморгал, пытаясь сдержать слезы. Он взглянул на Рафаэля — тот вел себя точно так же. Они вздохнули и крепко обнялись.

Земля. Земля там, она уцелела в странной и страшной Вселенной. Родная планета живет, несмотря на таящиеся вокруг опасности.

Так было всегда.


Радиоастрономы Земли должны были бы радоваться: новое небо кишело множеством чрезвычайно сильных радиоисточников.

Но они не радовались, ведь сигналы этих радиоисточников ничего не означали. Насколько можно было судить, вокруг всех планет Мультисистемы по замкнутым орбитам обращались радиоизлучатели, которые сразу же, словно для того, чтобы сбить всех с толку, окрестили Орбитальными источниками радиоволн — ОРИ. Казалось, ОРИ выполняли единственную задачу — глушить любую радиосвязь в системе.

Вдобавок ко всем прочим бедам, на Земле не хватало подходящих параболических антенн-«тарелок» и радиоастрономов. Почти все они с давних пор работали в космосе.

Но несколько действующих наземных «тарелок» все же нашлось, осталось и несколько специалистов. Они держали антенны постоянно включенными, стремясь понять прекрасный и ужасный новый мир, в котором вдруг оказалась Земля. Большинство «тарелок» было нацелено на Сферу Дайсона, но ни одна не следила за черной дырой в Точке Луны.

Поэтому все прозевали позывные «Святого Антония», и переполох поднялся лишь после сигналов ОбнаПура.

Когда пришло послание Оглушителя (Фрэнка), Вольф Бернхардт крепко спал. Хотя он почти не отдыхал уже несколько недель, помощник пренебрег строгим приказом ни под каким предлогом не будить Вольфа и поднял его с раскладушки, как только поступило первое сообщение. Когда Вольф, рысью добежав до главной диспетчерской ЛРД, уселся перед пультом управления, «тарелки» Лаборатории уже поймали «Святого Антония» и общались с ним напрямую. Компьютеры записывали основной массив данных — все, что Солнечная система узнала о захватчиках. «Значит, харонцы», — подумал Вольф. «Ха-ронцы, — повторил он шепотом по слогам и усмехнулся: — Враг с именем уже не так страшен». Томительная неизвестность отступала.

Сведения были невероятны: о кидающихся на планеты астероидах, о черной дыре, занявшей место Земли. Фантастика.

Но усталому, взъерошенному, не совсем проснувшемуся Вольфу Бернхардту удивляться было некогда. Он думал, как послать ответное сообщение, как сделать это поскорее, прежде чем существа с мрачным названием «харонцы» успеют вмешаться. Но связь со «Святым Антонием» — дело непростое, хотя характеристики лазерного передатчика для трансляции информации на Солнечную систему передал все тот же зонд. Солнечная система делилась с Землей всеми своими знаниями, и Земля должна была ответить тем же. «Святой Антоний» вел передачу на Землю постоянно на всех частотах, но обратно, в Солнечную систему, мог отправлять лишь трехсекундные импульсы каждые две с небольшим минуты.

А сколько зонду осталось жить? Неизвестно. Значит, нужно действовать очень быстро, отбирая для передачи важнейшие сведения.

Вольф сгорбился в кресле и невидящим взглядом уставился на экраны дисплея. «Думай. Проснись и сосредоточься». Кто-то поставил ему на стол чашку кофе, и он, не глядя, кивнул в знак благодарности.

Ну ладно. Допустим, противник уничтожит зонд через пять минут и у них в запасе один-единственный сеанс связи. Что прежде всего нужно знать Солнечной системе? Черт возьми, это очевидно.

О Сфере. Все буквально и фигурально вертится вокруг Сферы. Нет, за пять минут толкового объяснения не составишь. Тогда в первую очередь вопросы помельче. Просто все, что известно о новом мире. Подряд. Как Бог на душу положит. А он пока займется составлением главного послания.

Вольф нажал кнопку на пульте связи.

— Тодд, разыщите все научные отчеты, сделанные после Большого Скачка, и начните передавать их на «Святой Антоний». Пометьте эти сведения как второстепенные. Сведения первостепенной важности я пошлю через несколько минут сам.

Вольф выдвинул клавиатуру. С чего начнем?

«Земля уцелела, — продиктовал он в микрофон. — Нас захватили в плен и поместили в огромную искусственную мультизвездную систему, в которой господствует Сфера Дайсона. На здешнем небе почти не видны звезды, находящиеся за пределами Мультисистемы. Вероятно, их заслоняет пылевая завеса. Попытки обнаружить Солнце пока безуспешны, местоположение Земли по отношению к Солнечной системе неизвестно. Минимальное расстояние до Солнечной системы мы можем оценить, исходя из того, что здешняя удивительная звездная система никогда с Земли не наблюдалась. Это несколько сотен световых лет, но, возможно, гораздо больше. Мы не знаем, кто похитил Землю. Мы также не знаем цели этого похищения…»


Приготовления еще не закончены. Похищенная планета до сих пор подвергается случайным опасностям и мелкому риску.

Вот и сейчас через червоточину проник предмет крупного размера. Время от времени из червоточины вываливались обломки, но этот был опаснее других, потому что на скорости двигался прямо к новой планете. И хотя осколок не мог принести ей значительного вреда, Сфера не привыкла рисковать.

Рядом находилась другая планета. Сфера связалась с Кольцом, охраняющим ближайшую планету, и приказала осуществить перехват. Почти тотчас же навстречу пришельцу устремился с орбиты Пастух.

Происходило что-то не совсем понятное. Чуть раньше от похищенной планеты отделился какой-то предмет и отправился по направлению к ее соседке, уступившей сейчас одного из своих Пастухов.

Впрочем, все это мелочи. Пастухи не дремлют и, если понадобится, планету защитят.

Сейчас огромная опасность угрожает самой Сфере. Чтобы предотвратить несчастье, важен каждый миг.

Да, каждый миг. Сфера отправила еще одно послание Дирижеру новой системы, прося его поторопиться.


Новость о появлении «Святого Антония» поступила на «Терра Нову», как раз когда Диана Стайгер отправилась отдыхать в каюту. Передаваемую зондом информацию нужно было заложить в компьютер, а уж тогда научный персонал будет спокойно ее переваривать.

Диана поручила эту работу своим подчиненным.

Лучше всего Диане Стайгер спалось в невесомости, она привыкла к этому за долгие годы пилотской работы. Запуск корабля потребовал много сил, и Диана чувствовала глубокую усталость. Она заснула, едва оказалась в постели.

Диана не знала, сколько прошло времени — пять часов или пять секунд, когда над ее койкой внезапно зазвенел звонок, и она проснулась. Нащупала незнакомые кнопки, зажгла свет и включила внутреннюю связь.

— Стайгер слушает.

— Мэм, это Леклерк. — Загорелся крошечный экран, на нем показалось серьезное юное лицо Леклерка. — Простите, что беспокою вас, но мне кажется, это важно. На табло радара появилась какая-то цель. Летит из района ОРИ по направлению к Земле.

Диана моргнула и резко села в постели.

— Откуда? Повторите.

— Простите, мэм. Я имею в виду один из радиоисточников, вращающихся вокруг Цели № 1. Один из них только что сошел с орбиты и ринулся к Земле. С невероятным ускорением, по меньшей мере 30 «g», правда, потом оно прекратилось. Подождите-ка, компьютер показывает точную траекторию. Теперь мне ясно: радиоисточник идет на перехват «Святого Антония». Посмотрите сами.

Лицо Леклерка исчезло, на экране возникла кривая траектории.

Диана вгляделась в нее и выругалась.

— О черт! Кончен бал. Сколько времени осталось до перехвата?

— Сорок восемь часов четыре минуты плюс-минус несколько секунд.

— На каком расстоянии от нас пройдет этот радиоизлучатель?

— Судя по теперешней траектории, меньше чем в десяти тысячах километров.

В голову Диане пришла неожиданная мысль.

— Погоди-ка. Я приказывала только регистрировать сигналы. Как же вы на таком расстоянии наблюдаете за радиоизлучателем?

— Трудно было бы не наблюдать, мэм. Эти проклятые штуки так и сверкают в радиочастотах. Мощность страшная. Они забивают все естественные радиоисточники.

— Ладно. Проверьте, знает ли Земля о том, что происходит, пусть используют эти сорок восемь часов. Есть какие-нибудь соображения насчет того, почему эти ОРИ не погнались за нами?

— Нет, мэм. Может, они просто ждут, пока мы подлетим поближе?

— Не очень утешительно. Спасибо, Леклерк. Правильно сделали, что разбудили меня. Следите за обстановкой.

Как будто человек способен уследить за тем, что творится в таком месте, как Мультисистема.

Загрузка...