Компьютерная лингвистика для всех: Мифы. Алгоритмы. Язык

ЛЖЕЦ

«Это все еще остается загадкой. Традиция приписывает ее Евбулиду Милетскому, который прославился тем, что сказал: «Pseydomai» «Я лгу», что означает, что, говоря это, он лгал. Цицерон излагает это так: «Если ты говоришь, что ты лжешь, и при этом ты говоришь правду, ты лжешь. Но если ты говоришь, что ты лжешь, и при этом ты лжешь, ты говоришь правду». Размышлении над загадкой Лжеца привели Филета Косского к роковому концу, что явствует из следующей эпитафии: «Путник! Я, Филет из Кос. Загадка Лжеца — причина моей гибели…».[53] Так он дал посмертную, а главное, свободную от дейктического выражения «объективную версию» знаменитого софизма.

Единственное высказывание, создающее «объективную версию», которое не запечатлено над его могилой, это следующее: «Выгравированное над могилой Филета высказывание ложно». Представьте эту надгробную надпись: если она истинна, то ложна, так как сама об этом заявляет; если она ложна, то истинна, так как сама говорит противоположное.

Итак, все повторяется.

От греков до Рассела и Тарского загадка лжеца цитируется вновь и вновь. Знаменитое свидетельство Епименида, жителя Крита: «Все жители Крита лжецы, скверные животные, ленивые утробы», конечно, пошло, но оно вдруг открыло новую форму этого парадокса.

Святой Поль, излагая его в экстралогических целях, добавляет: «Это свидетельство истинно. Даже не принимая во внимание «скверных животных» и «ленивые утробы», учтите, что это высказывание должно быть ложным и что вместе с тем, согласно Епимениду, любой житель Крита говорит правду, — вы опять оказываетесь перед парадоксом».[54]

Как видим, антиномия[55] «Лжец» играла значительную роль в философских системах античных софистов. Много внимания этому парадоксу уделял Платон. Например, в раннем сократическом диалоге «Евтидем» он пишет:

«Что ты имеешь в виду, Дионисодор? Не в первый раз, но от многих и часто слышал я это рассуждение и всякий раз удивлялся. Ведь и ученики Протагора[56] всячески пользовались нм, и старшее поколение тоже. Мне же оно кажется странным и ниспровергающим как другие рассуждения, так и само себя. Но я полагаю, что лучше всего убедишь меня в его истинности именно ты. Значит, ложь произнести нельзя (ведь именно в этом сила данного рассуждения, не так ли?) и говорящий может либо говорить правду, либо молчать?

Дионисодор подтвердил это».[57]

В рамках обыденного универсального естественного языка парадокс лжеца и не может иметь решения. Дело в том, что понятие истинности определяется семантической интерпретацией, которая неявно присутствует в высказывании «Я лгу». Но что представляет собой такая интерпретация для естественного языка? Здесь надо опираться на знание мира, а это знание непостоянно, зависит от интерпретирующего человека и может меняться от ситуации к ситуации. Интерпретация выходит за рамки формализма языка. Вот почему парадокс лжеца и не может иметь решения в этом же языке.

Аналогичная ситуация возникает и для формальных языков логики, являющихся лишь сложными, но слабыми подобиями естественного языка. Здесь также необходимо решить проблему структурного определения истинности.

Решение антиномии «Лжец» для формальных языков предложили английский философ и логик Б. Рассел в 1908 г. и польский логик А. Тарский в 1931 г. Они заметили, что следует различать уровни языка. Так, имя выражения имеет уже другой, более высокий уровень по отношению к самому выражению. Рассел построил теорию иерархических типов. Тарский предложил различать язык-объект и метаязык, на котором проводятся рассуждения относительно языка-объекта. Здесь понятие истинности для высказываний языка-объекта относится к метаязыку более высокого уровня.

«Также доказано, что любое удовлетворительное определение понятия истинности для объекта-языка конечного класса, содержащего арифметическую репрезентацию, может проявиться только в метаязыке высшего класса: представить противоположное — это значит так или иначе столкнуться с парадоксом типа «Лжец».[58]

В 1931 г. логик К. Гедель доказал знаменитую теорему о неполноте. В ней утверждается, что любая непротиворечивая формальная теория, включающая арифметику целых чисел, неполна. Иначе говоря, в этой теории существует имеющее смысл утверждение, которое средствами самой теории невозможно ни доказать, ни опровергнуть. То, что с ужасом предчувствовали пифагорейцы, пытавшиеся весь мир свести к числам, свершилось.

Модификацию парадокса «Лжец» используют и для доказательства существования алгоритмически неразрешимых проблем. Схема рассуждений в этом случае такова. Пусть имеется некоторый язык, в котором задаются алгоритмы. Предположим для простоты, что алгоритмы — это некоторые математические машины, перерабатывающие входную информацию в дискретные такты времени. Это могут быть машины Тьюринга или другие преобразователи. Такое предположение не нарушает общности. Язык определяет правила строгого описания таких машин. Проблема считается алгоритмически разрешимой, если существует алгоритм (машина, задаваемая в рассматриваемом языке), который за конечное число тактов работы отвечает на вопрос проблемы. В этом случае вместо человеческого «Я лгу» алгоритм заставляют «говорить» другие машинные варианты этой фразы, например «Я никогда не останавливаюсь», что означает, что при любом входе алгоритм работает бесконечно долго. Предполагая, что свойство «Я никогда не останавливаюсь» в классе всех алгоритмов распознаваемо каким-то конкретным алгоритмом, заставив этот алгоритм рассматривать самого себя, опять быстро получим ситуацию антиномии «Лжец». Отсюда следует, что такого алгоритма не существует, т. е. получим доказательство существования неразрешимости проверки некоторых свойств в классе алгоритмов. Затем из неразрешимости одной простой проблемы математики смогли получить доказательства неразрешимости других, более интересных и сложных математических проблем.

Парадокс «Лжец» создает ситуацию, которую так любят писатели-фантасты. В рассказе «Лжец» американский писатель А. Азимов описывает неразрешимую ситуацию. Специалист по психологии роботов Сьюзен Кэлвин поставила перед роботом Эрби неразрешимую проблему. Решение ее приводило к нарушению первого закона робототехники: «Робот не может причинить вред человеку».

«— Ты не можешь сказать, — медленно повторяла Кэлвин, — потому что это их огорчит, а ты не должен их огорчать. Но если ты не скажешь, это тоже их огорчит, так что ты должен сказать. А если ты скажешь, ты их огорчишь, а ты не должен, так что ты не можешь сказать. Но если ты не скажешь, ты причинишь им вред, так что ты должен. Но если ты скажешь, ты причинишь вред, так что ты не должен. Но если ты не скажешь, ты…»[59]

В итоге Эрби, не выдержав, превратился в бесформенную кучу металла.

Физиологов еще со времен Линнея волнует вопрос: в чем отличие мышления человека и животных? Сам Линней демонстративно признавал, что он не может указать черты, разделяющей человека и обезьяну.

В наши дни известны эксперименты ученых по обучению обезьян жестовому и знаковому языку. Начали их американские психологи Б. и А. Гарднеры. Они обучали группу шимпанзе американскому языку глухонемых, известному под названием «амслан». Обезьяны, используя свои подражательные способности, освоили несколько сотен слов в этом языке и могли самостоятельно давать новые имена вещам и строить нетривиальные грамматически правильные конструкции. Например, семилетняя шимпанзе Уошу, однажды увидев самолет, сказала знаками: «Покатай меня на самолете». Шимпанзе Люси, попробовав арбуз, самостоятельно определила его как «фрукт для питья», а горькую редиску как «плакать больно пища». Постаревшую Люси отпустили в заповедник на острове в Сенегале. Неизвестно, как она справлялась там с миссионерскими обязанностями среди других обезьян, но в литературе описан забавный случай. Однажды заповедник инспектировал известный защитник природы Б. Гржимек. К нему подошла шимпанзе и жестами просигналила: «Здравствуй, учитель! Я — Люси. Нет ли у тебя чего-нибудь вкусненького?» Обучали обезьян и специальному компьютерному языку. В этом варианте животные могли обращаться с компьютером, установленном в питомнике, в любое время суток. Однажды ночью шимпанзе Лана набрала на дисплее фразу: «Пожалуйста, машина, почеши Лану». В другой раз эта же гениальная обезьяна трудилась над составлением какой-то фразы. Инструктор все время со своего терминала вставлял в предложение слова, делавшие его бессмысленным. Лана немного понаблюдала за ним. Затем набрала фразу: «Пожалуйста, Тим, выйди из комнаты».

Язык обезьян напоминает раннюю детскую речь, которую человек воспринимает как вполне интеллектуальную. Некоторые специалисты подвергают критике успехи обучения обезьян — они считают, что это только проявления подражательного рефлекса. Критика базируется на том факте, что обезьяны испытывают трудности при создании отрицательных и вопросительных предложений. Например, вопрос Люси к Гржимеку вполне может быть объяснен устойчивым рефлексом, выработанным у Люси в годы обучения. Легко представить, как любимица Люси быстро усвоила последовательность жестов, в ответ на которые получала что-нибудь вкусное. Однако многие считаю;, что обезьяны в самом деле обладают значительными языковыми способностями. Они умеют задавать вопросы и давать отрицательные ответы. Но сможет ли обезьяна когда-нибудь самостоятельно сказать: «Я лгу»? Именно в этой антиномии отличие языка человека от языка животных. Вот черта, разделяющая человека и остальной животный мир. И если когда-нибудь появится порода лживых обезьян, осознавших собственную ложь, их придется включить в разряд обезьян разумных.

Парадокс лжеца вскрывает загадочную асимметрию языка относительно понятий истины и лжи. Если некто твердит: «Я говорю правду», — парадокса не будет. Люди равнодушно пройдут мимо такого философа. Нельзя получить парадоксальную антиномию, используя только утвердительные высказывания, не содержащие отрицания. Именно отрицание ввергло молчаливый мир неподвижной истины в вечное движение, превратило истину в ускользающую неопределенность, в зыбкий символ, стираемый волнами времени и вновь начертанный силой разума.

Интересные логико-семантические антиномии возникают при дальнейшем развитии и усложнении парадокса «Лжец». Предположим, честный философ, о котором известно, что он всегда говорит правду, вдруг серьезно заявляет: «Я не существую». Если это высказывание истинно, тогда оно ложно, потому что налицо сам акт его появления и существования. Если предположить, что высказывание ложно, это противоречит аксиоме правдивости философа, следовательно, оно истинно. Усомниться в правдивости философа нельзя, потому что никто не докажет, что он лжец, даже если он сам произнесет: «Я лгу». Таким образом, никто не сможет опровергнуть убежденную ложь честных людей. Такая ложь приводит либо к парадоксу, либо к безумию. Вариаций на эту тему бесконечно много.

Сенека в начале нашей эры писал:

«Протагор говорит, что утверждать и то н другое можно одинаково о каждой вещи, в том числе и о том, каждая ли вещь позволяет утверждать о ней и то и другое. Навсифан говорит: все, что кажется нам существующим, существует в такой же мере, как и не существует. Парменид говорит: все, что нам кажется, не отличается от единого. Зенон Элейскнй камня на камне ие оставил от всех сложностей, сказав: ничего не существует. Примерно к тому же приходят и последователи Пиррона, и мегар- цы, и эрнтрейцы, и академики, которые ввели новое знание — о том, что мы ничего не знаем… Если и поверю Протагору, в природе не останется ничего, кроме сомнения; если Навснфа- ну — достоверно будет только то, что нет ничего достоверного; если Пармениду — остается только единое, если Зенону — и единого не останется. Но что такое и мы сами, и все, что окружает нас, питает, держит на себе? Вся природа оказывается тенью — или пустой, нлн обманчивой. Нелегко мне сказать, на кого я сержусь больше: на тех ли, кто объявляет нас ничего не знающими, или на тех, кто и возможности ничего ие знать нас лишает».[60]

По-своему разрабатывал парадокс лжеца Ф. М. Достоевский. В «Дневнике писателя» он даже исследует процесс, названный им логическим самоубийством. Его персонажи мучительно ищут ответ на вопрос о существовании бога. Кириллов, герой «Бесов», чувствует, что бог необходим, значит, он должен быть. Но инженер Кириллов понимает, что бога нет и не может быть. Логического решения нет, звучит выстрел — Кириллов уходит из жизни.

Вечный спор на эту тему ведут братья Карамазовы. Поиск таинственного убийцы старика-отца — только повод для развертывания борьбы логических первоидей. Кто убил? Признался в убийстве и казнил себя Смердяков, предполагаемый побочный сын убитого. Ошибочно осужден и пошел на каторгу Дмитрий, старший из братьев. Сошел с ума Иван Карамазов, пытавшийся провести логическое следствие. Каждый из них мог быть убийцей, но таковым никто себя не считает. Убийство произошло как бы в другом измерении. В кошмаре Ивана Карамазова появляется еще один претендент на роль убийцы — черт. И тут начинается парад антиномий. Есть ли высшее существо? Для Ивана черт реален, значит, в мире должно существовать и его отрицание. Но Иван остается атеистом, он требует логического доказательства существования бога. Но такого доказательства нет и быть не может.

«Оказывается, окончательный «секрет черта» вовсе не в том, что бога и бессмертия нет. «Секрет черта» в том, что бог и бессмертие есть, но надо утверждать, что их нет — нечто обратное тому, что утверждал великий инквизитор.

Секрет в том, что истина на стороне тезиса, но надо провозглашать, что истина на стороне антитезиса.

Но зачем надо провозглашать торжество антитезиса, зачем надо «отрицать», зачем черту нужно быть «необходимым минусом» — этого черт не знает. Он только знает, что без отрицания не будет «происшествий», не будет нелепостей — и он творит «неразумное по приказу», обреченный на вечное сомнение. Любя людей, желая добра, он творит зло, потому что зло необходимо: иначе прекратится жизнь»[61]

В эпилоге «Братьев Карамазовых» есть интересное название предпоследней главы: «На минутку ложь стала правдой».

Каждый герой Достоевского воплощает в себе определенную идею и существует до тех пор, пока она не оборачивается ложью. Поэтому в романах Достоевского столько трупов и сошедших с ума. А ответа нет. Человек Достоевского подобен жонглеру, балансирующему на тонкой проволоке между двумя космическими безднами. И только князь Мышкин из романа «Идиот», кажется, находит для себя ответ, но он безумен и с безразличной улыбкой смотрит на остановившийся мир. «Удивителен ответ творца своим персонажам, ответ Достоевского Кириллову: жизнь есть ложь, а она является вечной».[62]

Аналогичный парадокс возникает, если вместо «Я не существую» произнести «Я сплю». Отсюда легко вывести антиномию «жизнь — сон» — любимую тему многих современных писателей и древних философов. На уровне языковых рассуждений нельзя отличить жизнь от сна. Платон развивает этот вопрос в диалоге «Теэтет». Ему также приписывают знаменитое парадоксальное утверждение: «Я знаю, что ничего не знаю». Впрочем, Платон все же сомневается и задает вопросы.

«Платон, заявляют они, сам признается в своем диалоге «Теэтет»: «Я ничего не знаю и ничему не учу, я только сомневаюсь…» К словам же «Я ничего не знаю» Платон прибавляет затем: «Кроме сущей безделицы — задавать вопросы и отвечать на них», — имея в виду искусство диалектики, которым владел в совершенстве».[63]

Таким образом, при помощи неприметной частицы «не» в язык заключается парадоксальное могущество и странное очарование принципа отрицания. Так язык, человек и весь мир сливаются в неразрывном единстве, как сливаются волны, исчезающие, чтобы опять возродиться. И если долго вслушиваться в это движение волн, вглядываться в мимолетные знаки, пытаясь понять их таинственный смысл, то в какой-то неуловимый момент перехода между явью и сном можно услышать тихий зовущий голос сирен, от которого нельзя оторваться: «Что этот мир? Только сказка в загадке сна снов, только книга из непрочитанных знаков и слов». И даже в последней лжи того сна, из которого нет возвращенья, кто-то опять повторяет: «Не существую, не знаю…»

Кажется, из какой-то непостижимой дали Платон улыбнулся и произнес: «Я существую, я знаю».

Вот почему, слушая такие речи, Одиссей привязал себя к мачте корабля.

ЗАПРЕДЕЛОМ

С развитием абстрактного мышления катастрофически увеличивается количество самоубийств. Человек перенял редкую болезнь богов. Еще в начале нашей эры философским анализом этой печальной проблемы занимался Луций Анней Сенека (ок. 4 до н. э. — 65 н. э.). В последнем произведении «Нравственные письма к Луцилию» он в разнообразных вариантах настойчиво повторяет печальный итог своих размышлений.

«Жизнь — как пьеса: не то важно, длинна ли она, а то, хорошо ли сыграна. К делу не относится, тут ли ты оборвешь ее или там. Где хочешь, там и оборви — только бы развязка была хороша».[64] Кажется, Сенека в большей степени убеждал себя. По приказу своего жестокого ученика императора Нерона он трагически уходит из жизни. С трудом перерезав вены, медленно умирая, он диктует писцам последние мысли. Жаль, что эти тексты до нас не дошли.

Самоубийство связано с возможностью сознания человека воспринимать самого себя как отчужденный абстрактный объект. Это новое качество — достижение эволюции разума. Какое-нибудь доминирующее неприятное чувство, возникшее по той или иной причине, может быть связано с абстрактными указателями, вызывающими образы различных вещей, включая образ самого человека. Возникает навязчивая идея избавиться от неприятного чувства. Может так случиться, что среди всех опротивевших вещей первичная причина затеряется, а объектное «Я» займет весь передний план. Уничтожается абстрактный объект, но с мгновенным освобождением исчезает сама личность.

«Теперь анализ меланхолии показывает нам, что «я» может себя убить только тогда, если благодаря обращению привязанности к объектам на себя оно относится к себе самому как к объекту; если оно может направить против себя враждебность, относящуюся к объекту и заменяющую первоначальную реакцию «я», к объектам внешнего мира… Таким образом, при регрессии от нарцистического выбора объекта этот объект, хотя и был устранен, все же оказался могущественнее, чем само «я». В двух противоположных положениях крайней влюбленности и самоубийства объект совсем одолевает «я», хотя и совершенно различными путями».[65]

Самоубийство — свойство циклического мышления с развитыми ассоциативными связями. В мысли «объект — охотник» соединяется действием с «объектом — целью», но тут же по ассоциативной связи возбуждаются новые образы, вызываемые «объектом — целью». Эти образы посылают импульсы «объекту — охотнику», сигнализируя о возможных отношениях с ним. «Объект — охотник» аналогичным способом вступает во взаимодействие с новыми образами.

Если «объект — охотник» и «объект — цель» представляют объектное «я» человека, то возможно усиление потенциала циклического пути, соединяющего эти два одинаковых «я». Мысль замыкается в кольце, напряжение возрастает, неприятные ощущения усиливаются. Хорошим профилактическим средством может быть любая работа, связанная с необходимостью быстрого управляющего реагирования. Такая работа требует одностороннего древнего мышления по типу «охотник и жертва». При этом отсекаются лишние ассоциативные потоки сознания. В частности, полезен спорт. Футбол изобрели в первобытных племенах индейцев, правда, играли тогда отрубленной человеческой головой.

У особо чувствительных людей в наше время абстрактное созерцание приводит в действие потоки ощущений, непрерывно меняющие свои полюса, которые могут вызвать опасное ощущение абсурдности жизни. Вещи в своей обыденности, повторяемости и ускользающих подробностях могут вызвать странные ощу» щения. Как на картинах пуантилистов, каждая вещь изображается множеством разноцветных изолированных точек, каждая точка есть тоже вещь, состоящая из точек, и, вглядываясь в детали причудливой картины мира, теряешь ощущение реальности существования.

В 1938 г. в Париже появился знаменитый роман Ж-П. Сартра «Тошнота», возникло философское течение абсурда, получившее название «экзистенциализм». Герой романа созерцает в парке деревья.

«Я приготовился увидеть, как движение возникает из небытия, как мало-помалу зреет и расцветает — наконец-то мне удастся подсмотреть, как существование рождается на свет.

Но не понадобилось и трех секунд, чтобы все мои надежды рухнули. На колеблющихся ветках, слепо шаривших вокруг, я не мог уловить «переход» к существованию. Сама идея перехода тоже придумана людьми. Слишком определенная идея. Все эти крошечные подрагивания были отделены друг от друга, выступали сами по себе. Они со всех сторон кишели на ветках и сучьях. Они вихрились вокруг этих высохших рук, обволакивая их крохотными ураганами. Само собой, движение было чем-то иным, нежели дерево. И все равно это был абсолют. Вещь. Все, на что натыкался мой взгляд, было заполнено. На концах веток роились существования, они непрерывно обновлялись, но они не рождались никогда… И все существующее, что мельтешило вокруг дерева, не являлось ниоткуда и не исчезло никуда. Вдруг оказывалось, что оно существует, и потом вдруг что уже — нет. Существование лишено памяти: от ушедших оно не сохраняет ничего — даже воспоминания. Существование всюду до бесконечности излишне, излишне всегда и всюду. Существование всегда ограничено только существованием… Они не хотели существовать, но не могли не существовать — вот в чем загвоздка».[66]

Экзистенциализм отличается пристальным вниманием к переходу между существованием и небытием. Только этот переход объявляется истинным бытием, все остальное, включая само существование и небытие, абсурд — логические ловушки нашей мысли.

В 1942 г. среди дрожащих неторопливых мелодий экзистенциализма прозвучал новый восточный мотив. Вышла в свет повесть Камю «Посторонний». Герой ее, алжирец Мерсо, живет в абсурдном мире вещей и событий. Он видит вещи, слышит звуки, хоронит мать, совершает бессмысленное убийство и все время безучастно наблюдает себя со стороны. Он посторонний, он тоже вещь в мире вещей. И только в ночь перед казнью он неожиданно избавляется от гипноза постороннего наблюдателя и запоздало бунтует.

«Тошнота» Ж. П. Сартра и «Посторонний» Камю дают описание чувства абсурда. Это сложное чувство нуждается в объяснении. Абстрактные концепции, связанные с философией абсурда, излагаются в «Объяснении Постороннего» Сартра и «Мифе о Сизифе. Эссе об абсурде» Камю. Логика абсурда (в нем тоже есть свои структура и логика) раскрывается в творчестве Кафки.

В «Мифе о Сизифе» Камю начинает с проблемы самоубийства.

«Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема — проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, — значит ответить иа фундаментальный вопрос философии. Все остальное — имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями — второстепенно. Таковы условия игры: прежде всего нужно дать ответ».[67]

Ф. М. Достоевский — один из тех, кто наиболее остро воспринимал все грани абсурда. В своих поисках он поднимается к богу и опускается на землю, парит над ужасающей бездной и падает в нее. Никому не дано удержаться между небом и землей. Только вверх или вниз. Преступление требует наказания или наказание требует преступления? В абсурдном мире однозначных ответов нет. Есть только две условные грани — существование и небытие. Одну истертую, потрескавшуюся грань мы, кажется, знаем. Что же там, за пределом? И в каком-то кошмарном, повторяющемся, черном, абсурдном сне Свидригайлов медленно подносит к виску пистолет и равнодушно нажимает курок. От звука выстрела он хотел проснуться, но выстрел прозвучал не во сне.

И все же экзистенциализм решает в пользу прекрасной и потрясающей в своей абсурдности жизни, вернее в пользу творчества, высшая цель которого — выявление как можно более точного раздела между нашим абсурдным миром и его переходом в свое отрицание. Неважно, что стоит за этим отрицанием, — другой абсурд или вечное ничто.

МИФЫ И РОБОТЫ

Парадоксы языка типа антиномии «Лжец» часто обыгрывают фантасты. Перед роботом ставится скрытая логическая загадка, любое решение которой противоречит жестоким законам поведения роботов. В такой ситуации робот либо погибает, либо застывает в абсолютной неподвижности, совершая бесконечный цикл бессмысленного пересчета. Люди радуются бессилию роботов, хотя сами не в состоянии справиться с подобными загадками. Такие игры фантастов помогают глубже понять логику законов управления роботами. Кроме того, они предостерегают от возможных катастрофических ситуаций в будущем. Сейчас наступает время создания промышленных систем искусственного интеллекта. Такие системы, обладая определенной свободой воли, ограниченной только заложенными в них правилами функционирования, могут случайно или по злому умыслу столкнуться с упомянутой логической ситуацией. Возможно даже создание специальных «логических бомб», разрушающих интеллектуальные системы. Причем, чем выше уровень «интеллекта» системы, чем доступнее она в общении с человеком, тем больше у нее шансов попасть под удар такой «бомбы». Возникает парадоксальная ситуация. С одной стороны, современные вычислительные системы подвергаются многочисленным атакам компьютерных вирусов, разрушающих данные и программы, с другой — в перспективе для компьютеров ожидается опасность «заболевать психическими расстройствами», аналогичными болезням человека. Поэтому для разработчиков систем искусственного интеллекта логико- семантические парадоксы языка, вскрытые в древних мифах, представляют не только философский, но и практический интерес. По крайней мере, их следует классифицировать и изучать. Так древнее гуманитарное знание неожиданно приобретает новый технологический аспект. Мифы обнаруживают загадочное свойство возвращаться. Парадокс лжеца широко распространен в сюжетных построениях. Менее разработана схема загадки Эдипа. Возможно потому, что она требует более тонких логических построений. Фабула литературного произведения, основанного на такой схеме, должна содержать последовательность действий: забывание, запретные действия, узнавание. Забывание означает снятие запретов на определенные действия персонажа. Запретные действия при выполнении не должны противоречить логике мира, учитывая, конечно, предварительное забывание запретов. Узнавание — кульминационный момент прозрения, Возвращение забытых запретов. Здесь определяется степень вины и кары персонажа за совершенные запретные действия. Все три действия должны вызываться естественным ходом событий. В этом сложность по схеме загадки Эдипа.

Рассмотрим пример. Предлагается небольшой фантастический рассказ. Условно назовем его «Звездные странники». Собственно, это даже не рассказ, а его схема. Для закопченного произведения ее следовало бы наполнить конкретными персонажами, действием, диалогами, эмоциями, любовью и смертью. Еще лучше рассматривать предлагаемый текст как краткий сценарий фильма. Итак, «Звездные странники».

Эта история случилась во времена освоения дальнего космоса. Небольшая экспедиция землян высадилась на планете, обозначенной в звездных каталогах под номером Z1. Планета была очень похожа на Землю: те же леса, поля, реки, океаны, горы. И состав воздуха соответствовал земному. Непривычным было только преобладание голубого цвета. Вблизи голубых океанов громоздились голубые горы, в лесах и полях пышно цвели голубые и синие растения, в голубом призрачном небе чужое солнце меняло цвет от красного на рассвете, желтого в полдень до фиолетового на закате, а по ночам было странно наблюдать две серебристо-голубые луны в мозаике незнакомых созвездий. Планета оказалась необитаемой, но в одной из каменистых пустынь путешественники обнаружили огромные загадочные рисунки, непонятным способом нанесенные на каменистую поверхность, а в дремучих лесах были найдены многочисленные развалины сооружений. принадлежащих исчезнувшей цивилизации. Экспедиция решила задержаться, чтобы исследовать ее следы. Звездолет улетел. Он не вернулся к намеченному сроку, не вернулся и к последнему возможному. Напрасно звездные странники с надеждой и тревогой всматривались в голубое небо — корабль затерялся в черных лабиринтах Вселенной.

Шли годы. Люди начали обживать приветливую планету, построили города, наладили системы жизнеобеспечения, зажили спокойной, мирной жизнью. Им снились ласковые сны. В этих снах они летали, как птицы, им открывались удивительные голубые миры сказочной красоты, они пели, смеялись, разговаривали с предками, видели себя в детстве, совершали головокружительные путешествия в необъяснимых потоках пространства и времени. Они привыкли к новому солнцу и полюбили приютившую их голубую планету.

Но однажды дождливой осенью в их сны стали вторгаться чужие зловещие образы. Загадочные волны, идущие из недр космоса, накатывались на людей, порождая чувство растерянности и страха. Исчезли голубые миры. Теперь в ночных грезах люди боролись с хаосом холодной бесконечной Вселенной. Им виделись огромные абсолютно черные сферы, стремительно вращающиеся, куда-то несущиеся, переходящие друг в друга, расширяющиеся и поглощающие все на своем пути. Они видели, как из этих внезапно остановившихся сфер вынырнули темные космические корабли пришельцев, стаями зависшие над голубой планетой. Им снились пустынные города, кровь на улицах, развалины прошлых цивилизаций, древняя дорога, по которой бредет слепой человек, несокрушимые гиганты- роботы, беспрекословно подчиняющиеся своим хозяевам, несущие смерть и разрушение.

Люди стали готовиться к неведомой битве. В глубоких затерянных пещерах оборудовали убежища, включили электронные системы защиты и дальнего космического обнаружения.

Однажды на рассвете люди пробудились от ужасного сна. По небу стремительно мчались огромные Черные вихрящиеся облака. Вдруг они исчезли, и в прозрачной синеве зависло множество странных темных объектов. Люди бросились к боевым системам, но все они бездействовали: неведомая сила отключила электронику. Началась неравная жестокая битва. Огромные роботы шли по улицам городов, уничтожая все живое. Они не боялись земного оружия, мощное силовое поле неизвестной природы всякий раз защищало их от всех попыток уничтожения. Реакция великанов была мгновенной. Многие храбрецы поплатились жизнью, вступая в неравную схватку с ними. Особенно страшен был огромный робот, выделяющийся даже среди своих братьев-гигантов.

Прошло некоторое время. Оставшиеся в живых притаились в глубоких пещерах. Наступил редкий короткий период времени, когда одна луна закрывает вторую. Такое событие встречается лишь раз в десять лет и длится всего несколько дней. Всем было известно, что в этот особый период в одном из заброшенных храмов исчезнувшей цивилизации ровно в полночь на огромном экране из белого камня можно увидеть свое прошлое и будущее. Об этом свидетельствовали древние письмена, которые удалось расшифровать землянам, а также многочисленные свидетельства самих землян, тщательно собранные в архивах городов. Природа такого феномена неизвестна. Но что только не может встретиться на звездных дорогах! Эти сведения, а также дорогу к храму, пытались скрыть от пришельцев, но не успели уничтожить городские архивы.

В последнюю ночь такого лунного периода группа пришельцев достигла развалин огромного старого сооружения. Ровно в полночь серебристый свет заструился по белой стене. В этом свете стали возникать странные пятна, которые вдруг приобрели вид темных стремительно вращающихся сфер, несущихся в неведомую даль. Затем сферы остановились, и из них вынырнули корабли пришельцев. В следующих кадрах гиганты-роботы шли по улицам городов голубой планеты, уничтожая все на своем пути. В какой-то момент серебристый свет задрожал, изображение исказилось, сместилось в сторону, и появились новые образы. Огромный, самый большой робот пришельцев уничтожал своих хозяев, молниеносно выводил из строя их космические корабли и отражал направляемые на него разрушительные лучи. Пришельцы резко двинулись к выходу. Один из них напоследок взмахнул каким-то темным предметом, и белая стена, простоявшая тысячи лет, потекла расплавившейся массой и рухнула. Серебристый луч задрожал и исчез. Только таинственный свет двух слившихся лун падал на священное место древних. Этой же ночью один из роботов-пришельцев исследовал здание храма, но ничего, кроме рухнувшей стены, не обнаружил.

На следующее утро земляне смогли проследить за торопливыми приготовлениями пришельцев. Самый большой робот был отключен, с него сняли огромные гусеничные ноги, а останки бросили в заброшенную штольню. В шахте взорвали мощный заряд. Штольня осела и погребла бывшего гиганта. После этого корабли пришельцев поднялись в воздух и неподвижно зависли над планетой. Затем завихрились черные облака, накрыли корабли и исчезли. В голубом прозрачном небе осталось спокойное знакомое солнце. Люди вернулись в свои города, и к ним вернулись прежние спокойные сны.

Но тревога осталась. Урок не прошел даром. Стала ясной причина гибели цивилизации голубой планеты. В любой момент пришельцы могли вернуться. Надо было готовиться к обороне. Люди откопали обломки робота пришельцев. От него остался только небольшой черный ящик из неизвестного сплава — все остальное сгорело в плазменном взрыве. Ящик представлял явную угрозу, и все же выхода не было: без помощи робота людям не одолеть пришельцев. В лаборатории электронной динамики приступили к уникальному эксперименту. Черный ящик окутали проводами, соединенными с самым мощным суперкомпьютером, в который была заложена специальная программа диалогового управления. Компьютер начал непрерывно генерировать фразы: — Я компьютер ZI, я твой хозяин. Очнись. Что тебе нужно, чтобы приобрести подвижность и силу?

Слова преобразовывались в разнообразную цифровую и аналоговую форму, в пространственные изображения, выражающие смысл фраз, и эта информация на разных частотах посылалась черному ящику. Прошло несколько дней. Были перепробованы миллиарды вариантов, но ящик не отзывался. Уныние царило на голубой планете. Вдруг на двадцатый день эксперимента компьютер зафиксировал ответные колебания. Черный ящик ожил и признал компьютер ZI своим хозяином. Был расшифрован код восприятия информации роботом, началась его сборка, которой он сам и руководил. Больше всего пришлось помучиться с его ногами — нужны были специальные сплавы и механизмы для создания средств быстрого и надежного передвижения гиганта. Проблема была решена после того, как робот смог использовать обломки одного из кораблей пришельцев, разбившегося о скалу при вторжении. Робота нарекли ЭД — по названию лаборатории электронной динамики, в которой происходила его сборка. ЭД помогал осваивать недра и океаны планеты, раскрывал людям неизвестные нм законы природы, хранящиеся в загадочной памяти черного ящика.

Прошли годы. И опять в одну дождливую осень в сны людей стали вторгаться зловещие образы. Опять закружились черные сферы и стремительно понеслись к голубой планете. Люди начали готовиться к сражению. ЭД получил приказание защищать хозяина. Сбылось старое пророчество. Ни один из кораблей пришельцев не смог опуститься на поверхность голубой планеты. Могучий робот мгновенно уничтожал их и отражал смертельные лучи, направленные на него. В считанные минуты космический флот пришельцев перестал существовать, а вторая волна черных сфер, идущая вслед за первой, резко повернула назад и мгновенно исчезла.

После победы ЭД получил новое важное задание: создать собственных двойников. Робот принялся за работу. Материалов и различных устройств с разбитых кораблей было достаточно много. За несколько лет на голубой планете появились первые четыре двойника могучего робота. Но было одно существенное отличие. По командам управляющего компьютера в черные ящики этих роботов ЭД заложил образы их хозяев — жителей голубой планеты.

Как-то осенью в третий раз в снах людей промелькнули черные образы. ЭДа немедленно перевели в информатеку. За несколько часов он переписал в свою память всю информацию, хранящуюся в базах знаний, включая летописи битв с пришельцами. Тревога людей нарастала. Все сильнее в снах кружились черные вихри. Люди уже хорошо знали, что это такое, и были готовы к битве. Но они с тревогой наблюдали за поведением ЭДа. Робот несколько раз пытался отключить линии связи с управляющим компьютером, с трудом и медленно выполнял его команды. Когда тревога в снах людей достигла предела, ЭД неожиданно, не повинуясь ничьим командам, шатающейся походкой пошел по направлению к информатеке. Там он блокировал все входы в нее, а сам спустился в хранилище летописей. Напрасно компьютер Z1 посылал ему сигналы. Роботу удалось отключить все каналы связи. Люди приготовились к худшему. Вдруг страшной силы звук донесся из хранилища информатеки. Содрогнулась планета и застыла в тревожном ожидании. Казалось, все заполнил рев взрывающейся Вселенной, лопающейся пузырями пространства и времени, падающей в бездну бесконечности, переходящей в другую бесконечность. Это был последний отчаянный крик сверхъестественного вселенского существа, которому на мгновение открылась ему только ведомая ужасающая картина мира. Постепенно звук стал угасать. В какой-то момент изумленные люди услышали плач живой космической души. Как будто тихо плакал ребенок, которого обманули. Дрожь ультравысоких частот пробежала по планете. Последнее, что слышали люди, было слабое шипение плавящегося металла. Когда они вошли в информатеку, то увидели груду искореженного металла, посреди которой растекся серебристо-черный сплав — все, что осталось от черного ящика, в котором хранилась загадочная душа робота. По странному стечению обстоятельств это случилось ровно в полночь, в тот редкий период, когда свет двух лун сливался в один поток и тревожным блеском заливал загадочную планету. Тут же пропали черные сферы. С тех пор люди перестали бояться прихода страшных снов, ведь с ними остались могучие помощники — потомки непостижимого робота.

На следующий день после гибели ЭДа был созван специальный совет обороны. Докладывал директор информатеки — маленький невзрачный человек с тихим голосом. Это ему принадлежал план разгрома пришельцев. Собравшиеся услышали удивительную историю. Оказалось, что с самого начала, еще в первый прилет пришельцев, действия землян подчинялись тщательно разработанному секретному плану.

Справиться с захватчиками сами люди не могли. Оставалось только одно средство — использовать против пришельцев их же оружие. На первом этапе предусматривалось убедить их отказаться от одного из своих роботов-гигантов. С этой целью в древнем здании была смонтирована и замаскирована в стене специальная видеопроекционная установка. С помощью средств компьютерной графики группа программистов создала необычный видеофильм, который и показали пришельцам. Сведения о возможности предсказания будущего, о расшифровке текстов древней цивилизации были подготовленной выдумкой, широко распространенной и донесенной до пришельцев. Они «случайно» обнаружили специально созданные хранилища летописей и видеотекстов, якобы тщательно скрываемые, но на самом деле подставленные им. При защите этих архивов погибло несколько десятков землян. Первый этап плана был выполнен.

После того как пришельцы расправились с роботом и улетели, наступил самый рискованный этап. Здесь план опирался на знание общих логических принципов конструирования роботов. Исходили из следующей гипотезы. Роботы, предназначенные для работы в экстремальных условиях космоса, должны иметь особый неразрушаемый блок управления. Он должен уцелеть даже при самых сильных взрывах. В блоке управления должны находиться два вида памяти: программируемая оперативная, настраиваемая на работу в изменяющихся условиях, и встроенная жесткая неизменная память, доступ к которой имеют только конструкторы роботов в специальных лабораториях. Имя хозяев, пользующихся роботом, программируется в оперативной памяти и может изменяться. Имя или код хозяев-разработчиков имеет приоритет, хранится в нестираемой, жесткой памяти и не сообщается простым пользователям. Черный ящик, попавший в руки землян, представлял собой такой блок управления. Пришельцы стерли свои имена из оперативной памяти, что дало возможность компьютеру беспрепятственно записать туда свой код и стать хозяином робота. Второй этап плана также завершился успешно.

На третьем этапе план опирался на знание универсальных законов робототехники. Один из главных законов гласил: «Робот должен защищать своих хозяев». ЭД успешно защитил своего нового хозяина — компьютер, а заодно и всех людей. На этом этапе особых трудностей не предвиделось.

Наконец, наступил четвертый ответственный этап. Используя передышку, роботу поручили срочно создать двойников. Он успел собрать их только четыре. Это была гарантия защиты от будущих нападений. Но после неудачного второго вторжения пришельцы поняли, с кем имеют дело. С этого момента ЭД стал представлять собой смертельную опасность. Пришельцы могли активизировать нестираемую часть черного ящика и подчинить робот своей воле. Следовало ожидать новой атаки, начинающейся с захвата робота. Так и случилось. Необходимо было уничтожить ЭДа. Но как это сделать? Он ведь практически неуязвим. Его двойники вряд ли смогут помочь, так как их конструктор, сам ЭД, — их приоритетный хозяин, которому они должны беспрекословно повиноваться. На помощь пришла логика. Управляющий блок ЭДа был спроектирован пришельцами в агрессивных, захватнических целях. Для таких роботов универсальный закон защиты звучит так: «Робот должен защищать своего хозяина. Если это ему не удалось, он обязан настичь и уничтожить убийцу хозяина». ЭДу на дальнем расстоянии стали передавать секретный приоритетный код хозяев. В итоге пришельцы добились его подчинения. Но накануне ЭД уже узнал все летописи голубой планеты, знал и о своей победе над пришельцами. Его специально для этого заставили работать в информатеке. Бедный робот понял, что он убил своих настоящих хозяев. В этот момент истины сработал жесткий закон робототехники. Мощный импульс атаки, идущий от неконтролируемого участка черного ящика, заставил робота уничтожить самого себя. Пришельцы поняли, что произошло. Если земляне справились с самым могучим их роботом, то там им нечего делать.

Могучий робот попался в ту же логическую ловушку, что и первая известная жертва — царь Эдип. Сам не зная того, он совершил действия, которые ие должен был совершать: убил своих хозяев, завладел их имуществом. Когда пришло знание, сработал закон трагедии, в данном случае реализованный посредством законов робототехники. ЭД должен был убить самого себя.

Были подготовлены и другие варианты развития операции, основанные на том же принципе загадки Эдипа. Но оказалось достаточно только первого.

Так хитроумные земляне победили в необычной звездной войне. И все это придумал маленький тихий человек, хранитель информатеки, большой знаток древних мифов Земли. Единственное, что безмерно удивляло этого человека, — это то, что решение проблемы пришло во сне. Среди хаоса черных несущихся сфер в его снах мелькнули изображения ласкового лазурного моря, древних городов, царя с искалеченными ногами, победившего сфинкса, того же царя — старца с выколотыми глазами, бредущего по пустынной дороге.

Это был Космический Разум, охватывающий несколько звездных галактик. Он впитывал в себя все проявления разума, возникающие в пределах его досягаемости. Он наслаждался игрой чистого мышления, строил бесконечно сложные теории, тут же оставлял их, принимался за игру образов, порождал новые прекрасные миры, погружался в загадочные бездны измерений пространства и времени. Иногда он замирал на века, созерцая созданную им картину, иногда погружался в странный сон, в котором возникали бесконечные серии прекрасных, совершенных образов, существующих мгновенья и вечность. Он не знал, откуда он появился, не знал, что есть его мысль, не знал даже, где расположен. Он был везде и охватывал все.

Однажды он уловил слабые позывные маленьких разумных существ, поселившихся на голубой планете. Он знал ее печальную историю. Жестокие посланцы древних темных участков вселенной уничтожили существующую там цивилизацию. Напрасно Разум пытался бороться с пришельцами. Они не поддавались внушению, они не видели снов. Разум был встревожен появлением землян, он уже чувствовал приготовления пришельцев. Он полюбил мужественных и веселых землян. Это он навевал им сны и сам был их сном, это он предупреждал их об опасности. И это он передавал им образы лазурного моря, древних развалин, слепого царя, бредущего по пустынной дороге. И только один маленький тихий человек, знаток древних мифов, сумел запомнить и расшифровать этот сон.

Единственное, что безмерно удивляло Разум, — это то, что решение проблемы пришло ему во сне, в котором мелькнули удивительные картинки древнего мифа, которые он сумел передать маленькому тихому человеку.