Компьютерра PDA N169 (14.04.2012-20.04.2012)

Голубятня: Сенека и DocuSign

Автор: Сергей Голубицкий

Опубликовано 16 апреля 2012 года

Предлагаю на обсуждение читателям довольно банальную, однако оттого отнюдь не потерявшую актуальность тему: норма в произношении и манере речи. Актуальна эта тема потому, что сегодня даже самый задрипанный компьютерный гик, не говоря уж о люмпен-пролетарии, понял, что он его умения и манеры выражать мысли зависит в его собственной жизни чуть больше, чем всё — от трудоустройства до любовных достижений.

Злокозненная советская система образования, то ли сознательно, то ли на уровне сублимированной установки лепившая начетников и зубрил (оно понятно: стране нужны были безропотные строители коммунизма, а не склонные к сопоставлениям и обобщениям независимые личности), создала в множестве поколений стереотип приоритета содержания над формой, информации над ее выражением (изложением). Общество было настроено (и, разумеется, продолжает быть настроенным, поскольку никаких качественных изменений в общественном сознании не случилось) на терпимое отношение к косноязычию, нескладному мычанию, эканью, бэканью и мыканью — лишь бы «товарищ говорил нужное, правильное и полезное дело».

Установка на пренебрежение и презрение формы выражения мыслей и речи подкреплялась на самых верхах: один вождь советских народов мерзко картавил, другой — поражал аульно-кавсказским акцентом, третий «гакал», четвертый истязал слух бурчанием про «сиськи масиськи и сиськи сраны», пятый — был не в состоянии произнести двух слов подряд без того, чтобы не задохнуться, шестой лепил многочасовые дискурсы, неотличимые от шизофазии (ярчайшее воспоминанием моего детства — мягкая пластинка, приложенная к Большой Медицинской энциклопедии 1963 года издания, с откровениями шизофазиков: «Библиотека двинется в сторону 120 единиц, которые будут… эээ… предмет укладывать на предмет. 120 единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от 120 кирпичей, потому что структура у нее, так сказать, похожа у нее на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берем телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем, там… эээ… все время черный хлеб… Дак что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?»).

Все слушали и хлопали, потому что не важно как товарищ (тем более — наиавгустейший!) выражается, главное — какие ценные и полезные идеи он нам преподносит. Точно из той же парадигмы вырастает монополия социалистического реализма как единственно благословенного метода литературы. Любая попытка писать ради письма и писать красиво тут же принималась в штыки и подвергалась развенчанию как чуждое и опасное влияние. Небольшое исключение делали для поэзии да и то только потому, что «поэт — он же юродивый, что с него взять-то?»

Проблема в том, что ценность идеи (если, конечно, речь не идет о чисто научном или технологическом дискурсе, который, как правило, не выносится на обсуждение в открытое пространство общества, а кулуарно решается на специализированных площадках информационного обмена) в ее конкретном воздействии на индивида на 80 процентов определяется именно формой ее подачи и изложения! Простейший пример: вы встречаете косноязычного зануду, который занимается, скажем, йогой, которая вас давно интересует. Вы просите зануду рассказать о своем увлечении (еще не зная, что общаетесь с занудой!) и тот выдавливает из тюбика своего мозга тоскливейший монолог на 30 минут, усыпанный словами-паразитами, мычанием, логическими нестыковками и проч. Будет ли вам до йоги после этого? Да вы проклянете эту напасть вместе с ее приверженцами, которые отныне будут ассоциироваться вами с этим занудой!

С другой стороны, любая простенькая мысль, банальная идея, незамысловатый сюжетик, если обернуть его в конфетную упаковку, может захватить воображение миллионной аудитории. Это, собственно, мы и наблюдаем после каждой яркой голливудской премьеры. Какая такая глубокая мысль в «Аватаре»? Зато три часа смотришь и слушаешь с раскрытым ртом, пуская слюни от восхищения. Восхищения формой подачи контента.

В общем, если бы я в этом месте остановился, то истинные любители культур-повидла были бы явно разочарованы: наговорил тут, понимаешь, с три короба банальностей! Не спешите списывать на покой: есть еще порох в пороховницах Старого Голубятника. Всю эту историческую справку по воспитанию презрительного отношения к форме я предпослал с совершенно иным умыслом.

На днях у меня вышла дискуссия с другом о правильном произношении имени римского стоика «Сенека». С университетской скамьи (мне преподавал латынь Юрий Анатольевич Шичалин — кто в теме, тот оценит!) я знал, что Цицерон был Кикеро, а имя Сенека несет ударение на первом слоге и никак иначе. Меня обучали классической латыни (той, в которой не было средневеково-вульгарного «ц», а лишь «к») и там Сенека был СЕнекой. Для моего друга классическая латынь не авторитет ни разу, другое дело — Пушкин и портал Грамота. ру, поэтому правильно говорить СенЕка.

У Пушкина:

Хоть не являла книга эта

Ни сладких вымыслов поэта,

Ни мудрых истин, ни картин,

Но ни Виргилий, ни Расин,

Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека,

Ни даже Дамских Мод Журнал

Так никого не занимал

На Грамоте. ру: «Допустимы оба варианта, но предпочтение словари имен собственных отдают варианту СенЕка».

Перед нами ситуация, когда спор в заданной исходной парадигме — норма в произношении и манере речи — невозможен. Пушкин заимствовал свое произношение имени римского стоика из французского языка (в котором Sénèque с ударением на конце), Грамота. ру зациклилась на авторитете советских словарей, которые для меня лично вообще никакие не авторитеты. Во времена Сенеки его имя могли произнести только как СЕнека и так и произносили. Равно как Цицеро был Кикеро. Мне лично близок и приемлем только классический вариант, хотя пушкинский СенЕка имеет точно такое право на существование, как и все прочие бесчисленные коверкания иностранных имен в русском языке (Гёте вместо Хёте, Гейне вместо Хайне, Париж вместо Пари и т. д.)

Короче говоря, идея культур-повидла следующая: оценка и восприятие произношения и манеры речи в русском языке XXI века не должна производиться в контексте нормы. Это чудовищный анахронизм, который вытекает хотя бы из наблюдения за тем, как мы на прошлой неделе обсуждали фотографии Прокудина-Горского: мир давно разделен на бесконечное множество фракций, групп, сторонников идей, концепция, влияний и проч.

Каждая из этих групп полагает себя единственным носителем истины в конечной инстанции, а если не полагает и даже допускает право иных взглядов на существование, тем не менее, не собирается менять свою точку зрения ни при каких обстоятельствах.

Мир после потери Традиции пребывает в абсолютно дискретном и раздробленном состоянии!

Отказ от нормативного подхода к произношению и манере речи является следствием этой дискретности и раздробленности. А посему: единственно актуальным подходом мне видится восприятие произношения и манеры речи (равно как всех остальных аспектов авторского дискурса) как показателя статуса говорящего: уровня образования, социальной среды, региональной и географической принадлежности, социального класса и т. п.

Согласен — подход нетривиален (а то ж!) Зато какие открываются перспективы! Выслушал косноязычного идиота — оценил его социальный «бэкграунд», сделал свои выводы и пошел дальше! А насколько там это соотносится с нормативами и словарями — это уже проблема самого оратора, но никак не внимающей аудитории.

Только такой подход позволяет считать правильным произношение и СЕнека, и СенЕка, поскольку выводит это произношение из прокрустова ложа нормы и задает лишь статусные ориентиры: я учил латынь у «классика» Шичалина, мой друг превыше всех римлян и шичалиных ставит Наше Всё! И то, и то замечательно и к норме не имеет ни малейшего отношения.

Софтверный аппендикс Голубятни — программа DocuSign. Польза — бесконечная. Сколько раз вы получали деловые письма с просьбой распечатать документ, подписать, сканировать и отправить обратно? Если вам приходится иметь дело с деловыми реалиями Западных стран, то — чуть ли не ежедневно. DocuSign делает две вещи: во-первых, официально регистрирует и хранит вашу факсимильную подпись и ваши инициалы (обычно инициалами визируются страницы договора):

Во-вторых, позволяет, не выходя из приложения, открыть документ (либо предварительно сохраненный, либо экспортированный из почтовой программы, либо сфотографированный встроенной в планшет камерой), ввести в него произвольный текст (заполнив, например, поля в формуляре), вставить дату, свою факсимильную подпись или инициалы, сохранить таким образом подписанный и оформленный документ в PDF и тут же переслать его обратно по почте:

Вставка подписей, текста, даты и инициалов выполняется простым перетаскиванием пальцем соответствующей иконки на изображение документа. Ну не чудо ли?