Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России

Вместо предисловия

Книга «Кому на Руси сидеть хорошо? Как устроены тюрьмы в современной России» — новая работа известной российской журналистки (титулованной за очерки в газете «Московский комсомолец» званием «Золотое перо России»), активного правозащитника, члена Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) города Москвы, члена Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Евы Меркачёвой. Книга родилась на основе публикаций автора в ее родной газете. Недавно из печати почти одновременно вышли две ее книги — «Град обреченных»[3] и «Тесак, Фургал и другие»[4]. Обе посвящены трудной для общества теме — проблеме смертной казни как уголовному наказанию и тюремному миру осужденных за самые тяжкие и опасные преступления. Обе — в контексте главного вопроса о том, оправдан ли существующий в России запрет на применение смертной казни к таким преступникам. Ответ на него непрост, так как вряд ли еще какая уголовно-правовая проблема волнует людей (в равной мере юристов и неюристов) так, как проблема смертной казни. Сколько высказывается доводов за и против такого вида наказания!

Новая книга продолжает тему тюремной жизни современной России, однако привлекает внимание к другой категории «сидельцев» тюремных учреждений. А именно — к обвиняемым в самых различных преступлениях, но оказавшихся в жестких условиях тюремного быта по одному лишь подозрению в их совершении. Речь идет о лишении свободы находящихся в так называемых следственных изоляторах (СИЗО).

Автор сумел нащупать больное место нашей тюремной системы (уже постсоветского времени) — ее перенаполняемость. Так, например, даже через пять лет после принятия действующего и поныне Уголовного кодекса Российской Федерации в местах лишения свободы (а также в местах предварительного заключения), согласно официальной статистике, ежегодно находилось около миллиона и даже более человек. Это не могло не иметь негативных последствий, в том числе привело к криминализации значительной части населения России, ухудшению условий содержания осужденных (не хватало, например, «койко-мест» в колониях и тюрьмах, а также нормального питания).

И не сразу, а с большим трудом законодателю и судам все-таки удалось сократить «тюремное население». Так, к началу 2017 года число лишенных свободы в России достигло своего исторического минимума: в колониях и тюрьмах содержалось 523 000 человек (а не ежегодных около миллиона). Невероятно, но факт: некоторые колонии даже стали закрываться за ненадобностью (процесс этот, судя по официальным данным, продолжается до сих пор).

Существует, однако, одно но: для следственных изоляторов такая динамика наполняемости, по наблюдению автора книги, нехарактерна. И описанная выше проблема вернулась именно в СИЗО. И главное то, кто пострадал и продолжает страдать от этого, — лишенные свободы в этих учреждениях женщины. Так, по подсчетам Евы Меркачёвой, именно там в 2022 году встретили Новый год и Рождество почти 900 представительниц слабого пола, в том числе беременных и имеющих малолетних детей. «Примерно треть из них могли бы провести его с близкими под домашним арестом или под подпиской о невыезде, потому что совершили нетяжкие преступления. Но не сложилось… Трижды не сложилось: сначала следователь, потом прокурор и наконец судья посчитали, что решетки этим женщинам подходят больше новогоднего убранства». Автор приводит в пример «экономическую камеру», так как в ней находятся женщины, арестованные по подозрению в совершении именно экономических преступлений — мошенничества, присвоения и др. В ней 29 человек, из которых у 16 есть дети, а восемь из них — официально многодетные матери. По приблизительным подсчетам Евы, обитательниц только этой камеры ждет дома около 40 детей. Но те, кто отправлял за решетку их мам по подозрению в совершении ненасильственных (и еще не доказанных!) преступлений, вряд ли это учитывали.

На что жалуются эти лишенные свободы и возможности общаться с детьми женщины? Главное — на то, что нередко дожидаются приговора пять лет (!). Примеров достаточно. Вот один из них: «В этом СИЗО я с марта 2017 года, — рассказывает молодая женщина. — Я все еще не осуждена: за эти пять с половиной лет дело так и не доходило до приговора».

Переполнены не только женские СИЗО, но и мужские (там «перелимит» еще больше). Так, в «Матросской Тишине» заключенные спят даже на полу. Среди них десятки людей с тяжелыми заболеваниями, которые также могли бы остаться под домашним арестом до вынесения приговора. И все они точно знают: шанса на диагностику и лечение у них фактически нет, а единственный способ выжить — признать свою вину.

Впрочем, и это не гарантирует свободы. Так, например, в СИЗО «Лефортово» был помещен известный ученый — профессор Дмитрий Колкер. У него был рак в 4-й стадии. Но его, не способного самостоятельно передвигаться и питаться, находившегося на аппаратах жизнеобеспечения, вывезли из больницы. В тот же день судья арестовал Колкера, поверив в то, что в госпитализации тот не нуждается (хотя на руках были документы, где говорилось, что возможности хирургии и химиотерапии исчерпаны). А потом ученого на самолете доставили в Москву, в СИЗО «Лефортово». Автор задается вопросом: «Как можно было отключить больного от аппарата жизнеобеспечения и везти нетранспортабельного человека на самолете в другой город?» Результат: «В ночь с 1 на 2 июля 2022 года Колкера из "Лефортово" экстренно доставили в ГКБ № 29, где в 2:40 он скончался».

Следует отметить, что Ева Меркачёва при описании существующего тюремного режима в СИЗО постоянно задается вопросом, до каких пределов возможны ограничения в них свободы. Когда они допустимы (а может быть, и необходимы), а когда являются лишь неоправданной жестокостью? Можно ли считать находящихся в них лиц виновными? С точки зрения Конституции РФ (недавно обновленной), конечно же, нет. С точки зрения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации точно так же — нет. Но как же суды соглашаются с требованиями следователей и годами (как неоднократно отмечает автор книги) продлевают сроки пребывания подозреваемых в следственном изоляторе? Это вопрос к их профессиональной и нравственной компетентности.

Автор книги исходит из того, что герои ее очерков — это лишь подозреваемые в преступлениях, которые, может быть, виновны в инкриминируемых им деяниях, а может быть, и нет. И книга служит своего рода рекомендацией для оказавшихся в таком сложном положении. Она о том, как вести себя в СИЗО, как пройти курс тюремного выживания. Автор сформулировала ряд правил поведения (на основе пережитого как теми, кому удалось добиться справедливости, так и теми, кто отбыл назначенные судом сроки лишения свободы). Их много, и любой читатель ознакомится с ними не без пользы для себя. В их числе призыв использовать время нахождения в СИЗО для поддержания своей интеллектуальной формы: «Больше читайте, много читайте, но не желтую прессу… Соблюдайте общепринятые правила общежития. Проявляйте уважение к окружающим людям, в том числе и к сотрудникам тюремного учреждения. Регулярно занимайтесь физическими и интеллектуальными упражнениями. А главное — сохраняйте человеческие качества. Главное — остаться человеком!»

В качестве эксперта-советника по вопросам пребывания в СИЗО автор привлекла экс-следователя Следственного комитета России Андрея Гривцова (тот побывал за решеткой в качестве обвиняемого, но позже был полностью оправдан). И, увы, его опыт лишь подтверждает, к сожалению, не потерявшую актуальности пословицу о том, что в России от сумы и тюрьмы зарекаться нельзя. Всякое может быть.

Хотя, как говорится, и капля камень точит. И старания Евы Меркачёвой как автора журналистских расследований и книг не пропадают даром и доходят иногда и до законодателей, и даже до президента РФ (вспомним хотя бы его поддержку продвижения журналистом закона «о пытках» и возможного — вместо содержания под стражей — применения к подозреваемому домашнего ареста или «браслетов»). Так, в «Московском комсомольце» от 28 августа 2022 года сообщалось, что сенатор А. Клишас публично обратил внимание на такой юридический нонсенс: условия в СИЗО — как в колонии строгого режима, а строгий режим для женщин Уголовным кодексом не предусмотрен в принципе, т. е. еще не признанные виновными женщины (которые, возможно, будут оправданы) содержатся в таких строгих условиях, которые для них не предусматриваются даже после приговора. Так что браво, Ева! Как юрист-криминалист, более полувека посвятивший исследованию проблем уголовного права, только поражаюсь твоему мужеству и настойчивости.

Книга написана с откровенным сочувствием к узникам следственных изоляторов. В этом отношении круг предшественников у автора достаточно ограничен. К вершинам можно отнести: «Остров Сахалин» А. П. Чехова как проявление гражданского и литературного подвига писателя; пьесу «На дне» М. Горького, подвижническую деятельность тюремного врача Ф. П. Гааза (что-то мы не видим такой фигуры в сегодняшней тюремной медицине) и, наконец, А. Солженицына с его «Одним днем Ивана Денисовича» и «Архипелагом ГУЛАГ».

Книга Евы Меркачёвой продолжает эту гуманистическую традицию, а я вслед за автором повторю давнюю (применительно к обсуждаемым проблемам) истину, что «милосердие выше справедливости», и поздравлю журналиста и писателя с новым творческим успехом.