20…

Я открываю дверь нашей квартиры. Мама сидит у окна. Виден только ее силуэт.

– Я не спала всю ночь… – с укоризной говорит она, но не оборачивается.

– Надо было выпить снотворное…

Я разуваюсь.

– Почему мы не говорим нормально? – она говорит тихо.

– Нормально?! – возмущаюсь я. – Нормально говорят с нормальными! Пока у тебя над кроватью висит этот спаситель мира по фамилии Филоненко… А, ладно…

Я прячу деньги в стол. Не смотря на недавнюю «зачистку» карандаши, ластики и заколки чувствуют себя свободно. Ящик вновь начинает жить своей независимой жизнью.

Мама сгорбилась у окна – словно плачет. Мне становится ее жалко, как жалко глупого ребенка, который каждый раз прищемляет себе дверью палец.

– Ну ладно… – я достаю валерианку.

– Ты многого не понимаешь еще.

– Да уж, мам. Ваш святой Филоненко ездит на джипе, и квартира у него, наверное, получше наше однокомнатной.

Я пою ее валерианой – и обнимаю.

Теперь я подхожу к кровати – и ложусь.

– Мам…, а где мой медведь-вонючка? – Я не нахожу своего пахнущего пылью старого медведя.

– Ты уже взрослая… Мы в приют игрушки собирали.

Я чувствую, как кровь приливает к щекам, недавняя жалость превращается в злость и раздражение. Я поднимаюсь с кровати, сжимая кулаки:

– Все! – говорю я, – меня больше нет! – и закрываю дверь.

Загрузка...