Конец экономической мифологии Кудрина

В спорах об устойчивости российского экономического роста проиграли все. Оптимисты посрамлены внезапно обрушившейся суровой реальностью, пессимисты обескуражены тем, что победа оказалась пирровой. Вновь наступает время перемен, а вместе с ним — надежда на то, что хоть на этот раз мы избежим прошлых ошибок.

Призрак приближающегося экономического кризиса бродит по российским улицам, участвует в кухонных спорах, витает в офисных кабинетах и рабочих курилках. Остановка производственных конвейеров, неплатежеспособность предприятий и банков, сокращение работников приводят к невеселым размышлениям о пагубности былого экономического курса. Чем больше плохих новостей — тем чаще мы слышим всё новые экономические мифы, часто преподносимые как адекватный ответ на возникающие трудности. Однако уже в первом приближении оказывается, что все они не что иное, как пустопорожняя болтовня.

до сих пор не получило, а в ближайшем будущем и не получит прямых подтверждений. Страна по-прежнему обеспечивает всего 2,8 % глобального валового продукта (ГВП), сырьевая “специализация” усиливается, а зависимость от импорта нарастает с каждым годом. Об интеллектуальном ренессансе и говорить не приходится: цитируемость российских исследователей в мире упала за последние 8 лет в 2,7 раза, а число изданных книг, которые можно отнести к научной литературе, в 2007 г. было на треть меньше, чем в Голландии.

За период 2000–2007 гг. удельный вес природных ресурсов и продуктов их первичной переработки в общей структуре экспорта страны колебался от 78,2 % в 2002 г. до 85,5 % в 2006-м, а экспорт машин, оборудования и транспортных средств снизился с 9,4 % в 2002 г. до 5,6 % в 2007-м. За тот же период импорт продовольственных товаров увеличился в 3,7 раза, машин, оборудования и транспортных средств — в 9,6 раза, ширпотреба — в 4,3 раза. Ещё один важный момент: в 2000–2007 гг. внешние займы российских банков и корпораций возросли с $31,4 млрд. по итогам 2000 г. до $488,3 млрд. к концу 2007 г., причём в первом полугодии этого года российский бизнес по-прежнему продолжал активно занимать на Западе. Для справки: международные резервы страны, включающие средства Банка России, Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, на 24 октября 2008 г. составили $484,7 млрд.

Сегодня стало модным говорить о негативном потенциале, накопленном в американской финансовой системе и ставшем причиной полномасштабного финансового кризиса. Но в чём виноваты американцы перед Россией? По сути дела лишь в том, что не смогли и далее поддерживать запредельные цены на нефть и насыщать рынки долларовой ликвидностью. Или власти считали, что долги не нужно отдавать? Что финансирование развития России — это дело Запада, а наше — накачка средствами резервных фондов рынка американских казначейских обязательств? Да, в Америке и Европе есть проблемы — но те же китайцы, более вовлеченные в мировую экономику, предпочитают говорить о совместном решении проблем, а не противостоянии пришедшему с Запада кризису. Оборотной стороной обличения Америки выступают недоработки во внутреннем хозяйстве, способные ввергнуть Россию в более серьёзный кризис, чем тот, что наблюдается в США.

Ещё одна распространенная иллюзия — кризис не слишком затронет Россию, которая даже сможет поучаствовать в реформировании мировой финансовой системы. Непродуктивные инициативы множатся с каждым днём — чего стоят, например, заявления о необходимости перевода российско-китайской торговли на расчёты в рублях и юанях, демонстративно проигнорированные китайской стороной. Мы почему-то отказываемся понять, что США и ЕС выступают эмитентами свободно конвертируемых валют, тогда как рубль не более чем чек на покупку долларов или евро.

Объём помощи мировой финансовой системе, реализованный ФРС и ЕЦБ по состоянию на конец октября, превысил $1,9 трлн. В эту сумму входят кредитные линии более чем на $120 млрд., открытые Федеральной резервной системой США для развивающихся стран: Бразилии, Мексики, Сингапура, Южной Кореи. Цель проста — не допустить спада производства в этих странах вследствие нехватки оборотных средств. Можно быть уверенным в том, что центральные банки развитых государств будут эмитировать столько денег, сколько потребуется для преодоления кризиса. Россия же, вместо того чтобы заняться собственными проблемами, все больше хочет поучаствовать в глобальной игре, не имея ни устойчивой валюты, ни значительных резервов, ни определяющего влияния.

Миф об энергетической сверхдержаве в 2006–2007 гг. был частью общих рассуждений о растущей мощи “России, поднимающейся с колен”. Сторонники этого мифа считают, что Россия способна быть ведущей энергетической державой, и выступают за наращивание инвестиций в нефте- и газодобычу, прокладку новых трубопроводов и монополию России на транзит нефти и газа в Европу. На деле за этим мифом скрывается ужасающая неэффективность нефтегазового сектора, которую предлагается “подправить” за наш счёт — недавно газовики и нефтяники попросили у правительства “всего” $100 млрд. на развитие своёго бизнеса.

В отличие от Саудовской Аравии, где добыча нефти в 2005–2007 гг. достигала исторических максимумов, в России в те же годы нефти добывалось более чем на 15 % меньше, чем в 1987 г., когда Российская Федерация входила в состав Советского Союза. Более того, в последнее десятилетие прирост добычи обеспечивался не вводом новых месторождений, а расконсервацией тех, на которых в 1992–1998 гг. добыча была прекращена, а также повышением коэффициента извлекаемости из действующих скважин.

В бывших союзных республиках в последние годы производство углеводородов, наоборот, стремительно росло. Например, в Азербайджане и Казахстане с 1997 по 2007 г. добыча нефти увеличилась соответственно в 3,6 и 2,7 раза, в Узбекистане и Туркменистане добыча газа за тот же период выросла соответственно в 1,3 и 2,6 раза. В результате, если в 1989 г. на РСФСР приходилось 90,5 % добываемой в СССР нефти и 94,2 % газа, то сегодня доля России в добыче стран бывшего СССР не превышает по нефти 79,3 %, а по газу — 78,6 %.(!)

Может быть, спросить у руководства сырьевых госкомпаний, кем приватизированы огромные прибыли и почему именно нефтяникам и газовикам, а не производителям потребительских товаров нужно выделять огромные государственные кредиты? Да и зачем финансировать нефтянку в условиях, когда все страны-производители заявляют о необходимости сокращать объёмы производства на фоне падения цен? И не значит ли это, что поддержка “стратегических” отраслей закрывает перспективы развития отечественной перерабатывающей промышленности?

Впрочем, уже сегодня всем понятно, что ресурсное богатство страны так и не переросло в промышленный рост и не стало основой для индустриального прорыва.

В последние годы с подачи властей россияне чуть ли не поголовно уверовали в миф об обильности и совершенстве отечественных технологий. Несмотря на то что наши граждане лечатся на 68 % импортными лекарствами и покупают всё больше иностранных автомобилей, они уверены в том, что высокие технологии в России имеются чуть ли не в избытке. Но где они применяются? Видимо, в секретных лабораториях и подземных бункерах.

Если количество организаций, выполнявших исследования и разработки, с 1992 г. сократилось незначительно (на 20,3 %), то проектных и проектно-изыскательских организаций — в 8,5 раза, а численность исследователей упала более чем вдвое. Если в 1992 г. по числу исследователей США опережали Россию в два раза, то в 2006 г. — в 6 раз, что с учётом превосходства по численности населения даёт американцам трехкратную фору. Если в нищем 1992 г. федеральные ассигнования на науку составляли 2,43 % от всех расходов, то в “тучном” 2006 г. — 2,27 %.

В 2000–2007 гг. российские компании увеличили объёмы закупок за рубежом вычислительных машин и их блоков в 12,8 раза, грузовиков — в 7,1 раза, легковушек — в 22,3 раза. Западные компании производят уже 70 % геологоразведочных работ в нашей нефтедобыче; строительство сплошь ведётся по западным технологиям, а самые сложные объекты возводятся иностранными инженерами.

Модернизация сегодня считается тождественной развитию инновационной экономики, хотя наиболее успешно модернизировавшиеся страны (Япония, Корея, Китай) в первые 10–15 лет промышленного роста обходились заимствованными технологиями, дешёвыми и отработанными до мелочей. Россия, публично восторгаясь успехами Китая, и здесь намерена действовать совершенно противоположными методами.

Ещё одна беспочвенная мечта связана с близкими успехами государственных корпораций. Утверждается, что любые промышленные прорывы в разных странах обеспечивались именно с участием государства в программах развития, и Россия должна идти по этому пути. Отчасти это верно — но страны, прошедшие через этап быстрой модернизации, создавали госкорпорации прежде всего для вывода своей продукции на мировой рынок. В России же псевдогосударственные корпорации создаются для установления монополии на внутреннем рынке, закачки государственных средств и последующего акционирования (приватизации).

Сегодня в российских госкорпорациях консолидируются неконкурентоспособные активы — обанкротившиеся авиаперевозчики, нерентабельные автозаводы, военные производства, в планах которых внешняя экспансия вообще не стоит. Это дискредитирует саму идею участия государства в процессе модернизации и ставит под сомнение возможность нашей страны встать в один ряд с промышленно развитыми державами.

В общем, за последние десять лет мы столько всего услышали о наших достижениях, основанных на самом деле на высоких нефтяных ценах, низких процентных ставках на Западе и пузырях на фондовых рынках, что уверовали в “мощный прорыв” и “гигантский потенциал” России. Сегодня пришло время потребовать доказательств. И лишний раз убедиться в том, что их нет.

Так как же можно охарактеризовать ту сытую, но недолгую эпоху, окончание которой мы отмечаем в эти дни? Эпохи паразитирования на природных богатствах, данных нам свыше, эпохи слепой веры в бесконечное процветание?

Отдавая должное авторам всевозможных “периодов стабильности”, “тучных лет” или “нефтяного благоденствия”, а также учитывая, что на протяжении последних лет балом правил рост потребления, назовем этот период экономикой иждивенческого спроса.

Цены на сырье брали всё новые рубежи, рубль перманентно укреплялся, доходы людей год от года возрастали. И экономика, и государство всеми силами стремились поддерживать потребительский спрос. Ещё бы: прирост заработной платы был стабильно выше увеличения производительности труда, потребительские кредиты можно было получить в любой забегаловке, а кредитные карты отправлялись по почте. “Активируй!” — таков был лозунг вчерашних дней.

За период 2000–2007 гг. оборот розничной торговли вырос в 4,6 раза, среднедушевые доходы населения — в 5,5 раза, кредиты физическим лицам — в 72,5 раза (!), а ВВП — всего на 72,0 % (промышленное производство и того меньше — на 64,2 %). Всё общество, от бюджетников до олигархов, привыкло жить в долг, часто даже не имея стабильной работы или перспектив увеличения зарплаты. Государство потворствовало такой модели экономического поведения, закрывая глаза на увеличивающиеся зарубежные займы, объёмный взрыв высокорискового потребительского кредитования, засилье импорта и загнивание собственного производства. В жертву экономическому росту, основанному на культе потребления, была принесена даже борьба с инфляцией — считалось, что удвоение ВВП любой ценой для страны важнее, чем уменьшение инфляционного налога.

В России стремительно образовывался и нагло матерел новый средний класс из тех, кто имел отношение к бюджетным средствам, нефтянке, торговле, недвижимости. При росте в 2000–2007 гг. среднемесячной начисленной зарплаты по экономике в целом в 6,1 раза довольствие работников государственного управления увеличилось в 6,2 раза, сферы торговли — в 6,6 раза, секторов операций с недвижимостью и финансовой деятельности — в 6,8 раза. В то же время зарплата в обрабатывающих производствах возросла всего в 5,5 раза.

Россия отрывалась. Новости из мира новоявленных нуворишей и профессиональных содержанок превратились в будничную хронику первых полос. Социальное расслоение проявлялось не только в увеличении материального разрыва между богатыми и бедными, но и в насаждении стандартов потребления, недоступных для абсолютного большинства граждан страны. Иллюстрациями стали и автомобили за сотни тысяч долларов, и бессчётные бутики, где цена дамской сумочки составляла несколько годовых зарплат среднего россиянина, и перекос в жилищном строительстве от массового жилья к бизнес-классу и элите.

Анализировать прошлое всегда проще, чем форматировать будущее. И всё же возьмём на себя смелость утверждать, что страна нуждается в кардинальной смене курса от экономики иждивенческого спроса к экономике предложения, основанной на мобилизации всех имеющихся ресурсов для развития собственного производства. Метафора “съедено в России” должна уступить место надписи на промышленных и потребительских товарах “сделано в России”. Что для этого нужно сделать?

Во-первых, прекратить противостояние власти и бизнеса. Улучшение предпринимательского климата должно быть основано на незыблемом постулате: государство не может принимать решения за своих граждан, как им организовать свою жизнь. Новый формат отношений повлечёт сокращение административных функций госаппарата, уменьшение расходов на его содержание, сокращение штатов ведомств. Основными показателями деятельности чиновников — от президента до главы муниципалитета — должны стать созданные рабочие места, увеличение выпуска продукции, рост налоговых поступлений, внедрение инновационных технологий, снижение доли импорта в потребительском секторе.

Во-вторых, критически пересмотреть законодательство в сфере предпринимательства и начать с принятого в прошлом году Федерального закона “О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации”.

Правительству потребовался без малого год, для того чтобы определить финансовые показатели, по которым предприятия можно отнести к малому или среднему бизнесу, но до сих пор декларация о финансовой поддержке предпринимательства остается пустым звуком. Почему бы не обязать государственные банки выдавать часть выделенных бюджетных средств на кредитование малого и среднего бизнеса под фиксированный, нормативно определённый процент, а региональные власти — внедрить программы предоставления частичных гарантий возврата средств?

В-третьих, прежде чем дискутировать о снижении налоговой нагрузки на бизнес, нужно максимально ужесточить ответственность за экономические и административные правонарушения. Неуплата налогов должна приравниваться к преступлениям против основ конституционного строя и безопасности государства, а санкции за превышение полномочий должностными лицами должны начинаться сразу с увольнения со службы с обязательной передачей материалов в органы прокуратуры. Впрочем, уже сегодня можно заморозить на фиксированный срок отчисления по налогу на прибыль предприятий на текущем уровне, снизить НДС на товары народного потребления (при сохранении его на импортные товары) и уменьшить налогообложение обрабатывающих производств с одновременным повышением налогов на производителей сырья и металлов.

В-четвертых, борьба с инфляцией должно стать безусловным приоритетом деятельности правительства на ближайшие годы. Рост тарифов естественных монополий, индексов цен производителей промышленных товаров и сельскохозяйственной продукции, повышение процентных ставок по кредитам негативно отражается не только на потребительском рынке, но и на сбережениях. Одной из первоочередных мер должна стать заморозка, но не потребительских цен, а тарифов энергетических и коммунальных монополий. Если монополии окажутся не в состоянии поддерживать цены за счёт снижения издержек, необходима их демонополизация или продажа на открытых аукционах.

В-пятых, пересмотреть внешнеэкономическую политику, приостановив выполнение принятых таможенных норм ВТО.

Одновременно нужно стимулировать перенос в Россию конечных производств из-за рубежа с установлением лимитов отраслевых капиталовложений, свыше которых иностранные предприятия освобождалось бы от налога на прибыль.

Государство должно софинансировать импорт зарубежных технологий и контролировать целевое использование средств, а также кредитовать экспорт российской конечной продукции. Параллельно следует ввести дополнительные резервные отчисления на зарубежные займы.

Конечно, эти предложения требуют более детальной проработки. Но она станет актуальной только тогда, когда и власть, и общество поймут, что другого пути у страны нет.

Владислав ИНОЗЕМЦЕВ,

доктор экономических наук,

директор Центра исследований

постиндустриального общества;

Никита КРИЧЕВСКИЙ,

доктор экономических наук,

профессор,

научный руководитель

Института национальной стратегии

«— Уважаемые друзья! Мне приятно выступать в очень солидном составе экспертов, которые, я уверен, смогут уже на этом этапе раскручивания мирового кризиса ответить на многие вопросы или оценить происходящие вещи.

Со своей стороны вспомню, что в Библии есть такая притча об Иосифе, кто-то, может быть, знает. По сути, это притча о Стабилизационном фонде. Кто помнит: Иосиф попал к правителю Египта, и ему потребовалось объяснить сны правителя. И он объяснил известный сон, что на одном лугу пасутся семь тощих коров и семь тучных коров. Никто не мог из окружения правителя это объяснить, а он объяснил, что Египет ждет семь богатых, урожайных лет и семь лет, когда урожая не будет. Он предложил собирать налоги и накопить фонд зерна, который поможет в трудные годы. Кстати, Ллойд Вебер, известный композитор, поставил сейчас новый мюзикл по этой притче. Он уже идёт в Лондоне. Я сходил, советую. Но это также и о циклическом развитии мировой экономики. Оно имеет полное отношение к тому, что происходит сегодня. И когда мы говорим об истоках кризиса в США или в мире и тех мерах, которые нужно принимать, конечно, в первую очередь нужно разобраться: а в чём природа этого кризиса? И здесь нужно копнуть немного глубже, чем, как правило, сейчас освещается, это и в том числе в зарубежной литературе.

Но, тем не менее, есть серьёзные исследования, которые говорят, что главная причина кризиса — это циклическое развитие. США входят в новый цикл снижения темпов экономического роста и, возможно, рецессию…».

1 апреля 2008 года: “Маховик экономического роста ещё только раскручивается, и мы не должны остановить его разговорами о перегреве экономики… Жёстко ограничительная финансовая политика может подорвать экономический рост”.

А уже 19 ноября 2008 года: “Мировой экономический кризис, который только разворачивается, показал исчерпанность модели роста российской экономики, которая у нас была в предыдущие годы. Главная задача текущего момента — адаптация нашей экономики к снижению экспортных доходов и ухудшению платёжного баланса”.