Конец Пиона

Выйдя на нее, он невольно присел на снег, заметив три человеческие фигуры. Он передернул затвор автомата и приготовился к бою.

– Где он, может быть? – произнес один из мужчин. – Я же видел, что он приземлился недалеко от места моей посадки.

– Здесь я, здесь, – прозвучал из темноты голос Александра.

Тарасов, отряхивая с себя снег, вышел на дорогу.

– Слава Богу, а то мы подумали, что с тобой что-то произошло. Давай, командуй, командир.

Тарасов вытащил карту, компас и быстро сориентировался на местности.

– Нам туда, – сказал он и рукой указал направление движения. – Где-то километра через три нас должны ждать.

Они шли около получаса, когда их догнала повозка. Александр вышел на середину дороги и поднял руку.

– Отец! Тебе, что не спится? Скажи, ты никого не встречал на своем пути? Ночью немецкий самолет гудел, может, опять парашютистов выбросил?

– Нет, сынки, никого не видел. Ночи сейчас темные и студеные.

Это был пароль. Александр улыбнулся и забросил автомат за спину.

– Ты прав, отец. В такую погоду хороший хозяин собаку на двор не выгоняет.

Теперь уже заулыбался старик, получив ответ на пароль.

– Здравствуй, Татарин. С удачной высадкой. Давайте, ребятишки, садитесь в сани. Нужно до рассвета добраться до выселок, там отдохнете.

Они быстро уселись, и старик, стегнув кнутом по крупу кобылы, погнал сани по дороге.

***

Старик вернулся вечером. Он снял у порога шапку и, перекрестившись, прошел в комнату и сел на табурет.

– Кое-как добрался, – выпалил он на одном дыхании. – Кругом воинские патрули, все дороги заблокированы, похоже, вас ищут.

– Пусть ищут! – с усмешкой произнес Космачев. – Ищи ветра в поле. Старик, пить будешь?

Тот снял с себя затертый до дыр полушубок и повесил его на гвоздь.

– Рано радуешься, соколик. Сегодня они заблокировали весь район, а завтра начнут шарить по деревням. Думаю, что вам нужно уходить отсюда как можно быстрее.

– Куда мы пойдем, старик? – спросил его Тарасов. – Сам говоришь, что дороги все заблокированы. Ты знаешь, где сейчас находятся «Лесники»?

– Нет! Откуда я могу знать?

– Ты здешние места знаешь хорошо, вот и подумай, где они могли укрыться от НКВД.

Старик протянул руку и взял рюмку мутного, вонючего самогона. Он опрокинул ее в свой беззубый рот и, отломив кусочек хлеба, начал жевать.

– Ну, что молчишь? Где они могли схорониться?

– Да не смотри на меня так, Татарин. Неужели, если бы я знал, тебе не сказал?

Старик встал из-за стола, снова надел полушубок и, взглянув на Тарасова, вышел из дома.

– Что будем делать, если они действительно начнут прочесывать деревни? В лесу в такую погоду долго не просидишь.

– Пока не знаю. Будем ждать, может, дед Тимофей что-то и придумает. Он здесь все места знает.

– Ты ему веришь, Татарин? – спросил Александра молчавший все это время Громила, мужчина внушительных размеров. – Вдруг он сам завтра приведет сюда НКВД?

–А что нам остается делать? Выйти на дорогу и принять бой, что ли? Да они нас постреляют за пять минут.

В избе снова стало тихо. Тарасов достал из самодельного портсигара папиросу и закурил. За окном было темно и тихо, и только вой голодных волков иногда доносился из леса.

– Это что – волки? – с испугом спросил Хворый. – Жрать, наверное, хотят, вот и воют.

– Не псы, – с усмешкой сказал Космач. – Только и ждут, когда ты выйдешь из дома. Конечно, волки.

Тарасов бросил полушубок на широкую лавку, положил рядом автомат «ППШ», пару гранат и лег, закрыв лицо шапкой.

– Вот тебе и командир! – со злостью произнес Хворый. – Он, вместо того чтобы думать, решил вздремнуть.

Александр приподнял шапку и посмотрел на него.

– Если хочешь, можешь думать за меня, а я немного посплю.

Кто-то из мужчин задул керосиновую лампу, и комната погрузилась во тьму.

***

Всю ночь под окнами выли голодные волки, лишь к утру их вой прекратился, и наступила тишина. Александр, разложив на столе оружие, чистил его.

На дороге, идущей в сторону их дома, показались сани. Тарасов быстро собрал автомат, вставил в него диск и передернул затвор. В дом вошел дед Тимофей. Он кнутом сбил с валенок снег и, сняв шапку, перекрестился.

– Здравствуй, дед! Какие новости привез? – спросил его Александр.

– Плохие, Татарин, плохие. НКВД шарит по деревням. Не ровен час, могут нагрянуть и сюда.

Их голоса разбудили спящих.

– Нужно уходить, пока есть время, – выпалил дед.

– Куда уходить? В лес? – спросил Тарасов.

–Есть одно место. Давайте, одевайтесь быстрее, уходим.

Пока они собирались, старик быстро прибрал посуду со стола.

– Готовы? Тогда пошли.

Старик явно торопился и сразу же погнал лошадь галопом. Минут через сорок они свернули на едва заметную дорогу и помчались по ней.

– Куда ты нас везешь? – поинтересовался Александр.

– Куда надо, туда и везу. У этого человека вчера вечером проверяли дом. Думаю, что сегодня НКВД едва ли будет проверять снова. Да ты не бойся, Татарин. Это надежный человек. Он тебе поможет связаться с «Лесниками».

– Он с ними связан?

– Считай, что я тебе ничего об этом не говорил.

Проехав еще километра два, они заметили небольшой дом, стоявший на поляне. Вокруг него, словно часовые, застыли ели и сосны.

– Вот и приехали, – произнес дед и остановил лошадь.

Набросив на круп лошади попону и бросив ей охапку сена, дед направился к дому.

– Хворый! Проводи деда, – приказал Тарасов.

Тот поднялся с саней и, прихватив автомат, пошел за стариком. Минут через пять на крыльце показалась фигура Хворого, который стал махать им рукой.

– Пошли, – коротко бросил Тарасов и, поправив автомат на груди, первым направился к дому.

Он вошел туда и увидел деда Тимофея и седого старика, который сидел за столом. Его большой с синими прожилками нос чем-то напоминал Александру баклажан. Взгляд старика был неприязненным и колючим.

– Здравствуй, – поздоровался с ним Тарасов.

Старик промолчал. Когда все вошли в комнату, он встал из-за стола и вышел.

– Что с ним? – спросил деда Тимофея Космач. – Что, не рад гостям?

– А чему радоваться? – произнес показавшийся в дверях старик. – Вчера здесь были из НКВД и все перевернули, а сегодня нагрянули вы, защитники. Вы, как надолго? Или тоже – чуть, что и в лес?

– Это зависит от многого, в том числе и от того, как примешь, старик. Накормишь, напоишь, может, и задержимся.

– Вот-вот, – прошипел старик. – Я так и думал. Все вы только пожрать.

– Татарин! Я поехал. Пора, – произнес дед Тимофей и, надев шапку, направился к двери.

– Располагайтесь, – приказал Александр мужчинам и первым стал снимать полушубок.

***

В натопленной избе было тепло. Космач и Хворый спали на печи, а Громила устроился на большой лавке. Из его широко открытого рта вырывался могучий храп.

За столом сидели Тарасов и старик, которого звали Охрим. Он был гуцулом, но всю свою сознательную жизнь прожил в Бессарабии. Он всегда был лоялен к любой власти, которая за время первой мировой войны и революции менялась неоднократно. В 1939 году в его деревню, где он владел небольшой винокурней, пришли русские солдаты. Он и сейчас не знал, чем он им не угодил. Красноармейцы отобрали у него лошадей, угнали скот, сожгли винокурню. На следующий день он вместе со старшим сыном поехал в город, где заседала власть. Разговора с ней у него не получилось. Старшего сына арестовали, а его и двух младших сыновей переселили в Ярославскую область. Вот с того времени он и жил в этом небольшом доме, который построил вместе с сыновьями. Когда началась война, один из сыновей исчез из дома, оставив записку, что хочет вернуться в Бессарабию. Что с ним стало и удалось ли ему добраться до дома, Охрим, не знал. В августе 1941 года его сын был арестован НКВД за профашистскую агитацию. Вместе с сыном были арестованы два эстонца, которые жили в соседней деревне. Помимо антисоветской агитации, их обвинили в том, что они входили в состав организации, которая нанесла значительный ущерб оборонной способности государства. Как было установлено следствием, один из арестованных эстонцев в мае 1941 года установил связь с сотрудниками германского посольства и во время одной из встреч получил обстоятельный инструктаж о самостоятельных действиях в случае войны. Вот этот человек и дал показания на его сына, что он и члены их организации собирали сведения о партийных и советских руководителях, активистах, а также разведывательные данные о частях РККА и военной промышленности, которые они якобы намеревались передать немецкой разведке. Их расстреляли в начале сентября, и с этого времени Охрим жил один под надзором местного начальника милиции, у которого он должен был отмечаться каждую неделю.

– Да, помолотила тебя жизнь, отец, – произнес Александр и, взяв в руки бутыль с самогоном, плеснул его в стаканы.

– А потом пришли ваши, то есть эти, которых ты называешь «Лесниками». Я сначала обрадовался им, думал, что они отомстят за моих детей, но не тут-то было. Первое, что они сделали, это попытались ограбить почту в соседней деревне. Вот там и подстрелил их командира охранник. Через полчаса в село нагрянули солдаты. «Лесников» как ветром сдуло. Они у меня здесь прятались две недели, боялись высунуть нос из леса: люди из НКВД хорошо знали свое дело и пообещали вознаграждение за их поимку.

Он замолчал и, взяв в руки стакан, опрокинул его содержимое в свой беззубый рот.

– Что было дальше? – спросил его Тарасов.

– А что дальше? Один из них оказался местным, вот и решил навестить своих родителей. А отец, царство ему небесное, не принял его. Говорит, мне стыдно, что мой сын – предатель. Когда мать вошла в горницу, оба они были мертвы. Отец ударил его ножом, а тот его – из пистолета. После этого «Лесники» ушли от меня.

– Куда они могли уйти, отец? – задал вопрос Александр.

– Да есть одно место, километра три отсюда. Там раньше была пилорама, а потом сгорела. Остался один барак. Вот в нем они и живут.

– Спасибо, отец. Завтра мы уйдем от тебя. Единственное, о чем я попрошу тебя, это показать нам дорогу.

– Покажу. Может, вы их заставите что-то делать, а не прятаться в лесу.

– Отец, сначала с тобой отправится один из моих людей. Пусть тот, кто остался у «Лесников» за командира, вернется с вами к вечеру. Здесь я с ним и переговорю.

– Как скажешь, Татарин.

Они еще поговорили немного и стали готовиться ко сну. Тарасов был рад, что ему удалось так быстро выйти на «Лесников».

***

Утро. Громила с Охримом отправились на базу «Лесников». Тарасов, чтобы не мучиться от безделья, весь день занимался домашними делами: наколол дров, вычистил хлев, отремонтировал просевшую входную дверь.

– Татарин, ты что пашешь, как трактор? – обратился к нему Хворый. – Для чего тебе все это? Может, зимовать здесь собираешься?

Александр промолчал. Ему не хотелось разговаривать с ним. С момента их высадки у него почему-то возникло навязчивое желание убить этого человека. С каждым часом оно становилось все сильнее и сильнее. Но убивать его было пока нельзя, так как он был радистом их группы. Сейчас, взглянув на него, Тарасов снова подавил в себе огромное желание всадить ему в голову пулю.

Перед самым вылетом Хейг завел его к себе в кабинет и положил перед ним четыре личных дела. Это были дела тех, с кем он должен был вылететь на задание.

– Вот, ознакомься. Возможно, это тебе поможет там, за линией фронта.

Первое дело, которое открыл Александр, было на Хворого. Он быстро пролистал его, так как практически все документы были на немецком языке. Лишь в конце он натолкнулся на рапорт командира роты полицейского батальона, в котором тот докладывал о действиях его подразделения при уничтожении деревни Гусево. В этом рапорте он описывал «подвиги» Хворого и просил командира батальона представить его к награде.

«Выходит, эта мразь заживо сожгла пятьдесят человек в забытой Богом деревне Тверской области, – подумал Тарасов, и его ладони непроизвольно сжались в кулаки. – Погоди, палач, настанет момент, и я с тобой рассчитаюсь за этих детей и стариков».

Остальные три дела не вызвали у него особого интереса: все эти люди добровольно сдались немцам, а в лагерях, в которых содержались, помогали немцам выявлять командиров РККА, евреев и политработников. Теперь Александр хорошо знал, с кем свела его судьба…

Хворый встал с крыльца и, посмотрев на Тарасова, зашел в избу. Там он развернул рацию и стал слушать эфир.

– Что нового в эфире? – поинтересовался у него Космач.

– Да ничего существенного, бои местного значения. Слушай! Что ты скажешь о Татарине? Не нравится он мне.

– Он не девушка, чтобы нравиться, – ответил Космач. – Он – человек проверенный и опытный. Говорят, что он уже ходил за линию фронта и успешно вернулся обратно.

– Откуда ты это знаешь?

–Мне по секрету рассказал один человек.

– Кто такой? Ему можно верить?

– Не знаю. Но раз сказал, значит, знает.

Космач подошел к окну и, отодвинув занавеску, посмотрел на двор. Александр по-прежнему убирал там снег.

–Хворый, а почему ты меня спрашиваешь о Татарине? Что у тебя с ним произошло?

– Ничего. Просто не нравится он мне и все.

– Интересный ты человек, Хворый. Ты живешь чувствами, а не головой. Посмотрим, насколько они у тебя верны. Вот приведет Громила с собой людей, и ты больше этого Татарина никогда не увидишь. Так что, побереги нервы.

Разговор прекратился. В сенях хлопнула дверь, и в избу вошел Тарасов.

***

Как только стемнело, и на небе загорелись первые звезды, в доме появились гости. Вместе с Громилой и Охримом в избу вошли трое мужчин. Они остановились у порога и посмотрели на Тарасова и Космача, которые сидели за столом и ели отваренную в чугуне картошку. Рядом с ними на лавке лежали их автоматы.

– Вечер добрый, – поздоровался один из вошедших: у него была большая окладистая борода черного цвета. На ремне висели две гранаты.

– Проходите, гости дорогие, – в ответ произнес Александр. – Садитесь, картошки хватит всем.

Бородатый мужчина посмотрел на своих товарищей и прошел к столу.

– Интересно, сколько стоят весной подснежники в этих местах? – произнес он первую фразу пароля и посмотрел на Тарасова.

– Здесь их никто не собирает, – ответил Александр второй фразой пароля.

Мужчина сел рядом с ним и взял в руки картофелину. Александр достал из портсигара папиросу, закурил и сказал:

– Руководство Абвера озабочено вашим молчанием. Вас сюда направили не для того, чтобы вы грабили почтовые отделения и бегали в гости к своим родственникам! Как так получилось, что погиб ваш радист? Разве вы не знаете, что он является чуть ли не Богом в подобном положении, в которое угодили вы?

Мужчина слушал, так как все высказывания Татарина были справедливы. Если в гибели командира группы его вины не было, то смерть радиста была на его совести: именно он разрешил ему посетить родственников.

– От вас ждали активных действий, а вы спрятались в лесу на пилораме, – продолжил Тарасов. – Может, решили сложить оружие и сдаться? Если так, то я вам не советую этого делать. Вас в лучшем случае ждет лесоповал на Колыме, а в худшем – расстрел!

Наконец, Александр замолчал и с укором посмотрел на собеседника.

– Оправдываться я не стану, вы – правы, – ответил тот. – Но поймите меня правильно, что я мог предпринять? Связи нет, продукты на исходе, кругом рыщут сотрудники НКВД и комсомольцы из истребительных отрядов. Ладно, дед Охрим помогает провизией.

– Передо мной оправдываться не нужно. Я человек, который выполнил поставленную задачу: нашел вас и привел к вам радиста. Сейчас, когда на улице зима, важно организовать разведку. Нужны сведения о передвижении воинских частей, об оборонных предприятиях. Впрочем, вы сами все это хорошо знаете. Нужно сделать так, чтобы под ногами коммунистов запылала земля. Если вы так и будете сидеть в этой глухомани, этого не произойдет. Нужно активно включаться в эти дела.

Тарасов замолчал. Рука его потянулась за новой папиросой.

– Мне нужно в Ярославль. Вы можете обеспечить меня квартирой и связным? Связь с Хозяином я буду держать через вас.

– Вы пойдете в Ярославль один?

– Да. Одному проще, предать будет некому.

Мужчина задумался.

– Хорошо. Я вам сообщу один адресок. Можете доверять этому человеку: его родной брат у меня в группе.

– Теперь вопрос с транспортом: не идти же мне пешком.

– И это обеспечим. Есть у нас на примете машина и водитель.

– Тогда договорились. Жду машину с утра через день. Мои люди поступают в ваше распоряжение.

Они пожали руки. Тарасов спросил у Хворого:

– Когда у тебя эфир?

– Через четыре часа.

– Ты знаешь, что делать дальше? Выйдешь в эфир с позывным «Лесников».

– Знаю, Татарин.

– Тогда я вас больше не задерживаю, – произнес Александр, обращаясь к мужчине.

Тот встал из-за стола и направился к выходу. Захватив вещевые мешки, вслед за ним вышли из дома и люди Тарасова.

***

Тарасов вышел из избы и направился по дороге в сторону города. Деда Тимофея он заметил издалека и помахал ему рукой. Когда сани поравнялись с ним, бросил в них вещевой мешок и сел рядом с ним.

– Татарин! А почему ты в сапогах, ведь не май месяц? – поинтересовался у него дед. – Сейчас весь комсостав ходит в валенках.

Александр усмехнулся. Он уважительно посмотрел на старика и пожалел, что тот почему-то встал на сторону врагов.

– Да я из госпиталя, вот поэтому и в сапогах. Приеду в часть, там меня переобуют, – произнес он и засмеялся. – А ты, дед, молодец, все приметил.

– Они, Татарин, тоже не дураки, – произнес он, намекая на сотрудников НКВД. – Там такие волкодавы работают, что просто так, на шермачка, от них не вывернешься: вцепятся, не отпустят.

– Хватит, дед, меня пугать. Мы тоже не лаптем щи хлебаем. У меня с собой все документы. А в отношении сапог, я думаю, решу, что сказать. Сейчас таких людей, как я, море.

– Дело твое, Татарин. Я просто предупредил тебя.

Он стегнул лошадь, и та, не торопясь, двинулась по дороге. Вскоре они выехали на тракт и увидели стоявший на обочине грузовик.

– Ну, что, дед, будем прощаться, – произнес Александр.

– Прощай, паря. Удачи тебе.

Они обнялись, и Тарасов, забросив вещмешок за плечо, направился к ожидавшей его автомашине. Он поздоровался с водителем и сел в кабину.

– Слава Богу, – тихо произнес мужчина. – Стою уже сорок минут, хотел уезжать.

– Как на дороге?

– Сегодня, похоже, НКВД сняло заслоны. Пока ехал сюда, всего два раза проверяли, и то какие-то комсомольцы. Солдат на дороге почти не видно.

Они проехали около часа, не встретив ни одного заслона.

«Повезло, – подумал Александр. – Посмотрим, что будет дальше».

Впереди показались пригороды Ярославля. Александр остановил машину. Закинув мешок за спину, пешком направился в город. Он долго плутал по улицам, пока не остановился у здания областного НКВД. Входить в него средь белого дня он не решился. Заметив неподалеку пивную, он направился туда. Спустившись по лестнице, он оказался в полуподвальном помещении. У потолка на электрических шнурах болтались две лампочки. Через минуту к нему подошла полная женщина с некогда белым передником на большом животе.

– Два пива, – попросил он ее.

– Есть астраханская вобла. Не желаете? – прошептала она тихо.

– Хорошо. Принесите и воблу.

Пиво было явно разбавленным, однако посетители пивной не возмущались по этому поводу. Сделав несколько глотков, Александр отодвинул кружку в сторону и начал разделывать воблу. Неожиданно стало тихо. Было слышно, как из крана текла вода. Тарасов оглянулся и сразу все понял: в пивную вошел военный патруль.

– Ваши документы? – обратился к нему офицер.

Тарасов расстегнул полушубок, достал из кармана гимнастерки документы и протянул лейтенанту. Он внимательно наблюдал за губами офицера, который читал его бумаги.

– Куда следуете? – поинтересовался тот у Тарасова.

– В Москву. Пока находился в госпитале, меня наградили Орденом Красной Звезды. Вот и вызывают в кремль, чтобы вручить награду.

– Поздравляю, – произнес офицер и, козырнув, вернул документы.

Патруль, проверив их еще у двух посетителей, покинул заведение. Александр посмотрел на часы и, оставив на столе недопитое пиво и воблу, вышел из пивной.

***