Конец Ядовитого Мну

Глава IX

Уже второй день Аванес Попян трудился офицером-снабженцем в подвале рейсхканцелярии под имеем Микаэль Гржимек. Его адъютантом был Ихи Еврюжихи, которому на Ядовитом Мну нравилось все больше и больше. Это было связано с тем, что тут отсутствовал сухой закон. Учёных удалось устроить в институт Этисмана, где занимались созданием газа «Фиалка и капель Оксмана — страшных отравляющих веществ из группы психотоминьетиков. Вака Немудрак работал сторожем в зоопарке для жён высшего комсостава. Связным был Лёша Посыпай — хитрец и злюка.

В этот субботний вечер Аванес гудел в компании группенфюреров и оберстов в ресторане на свежем воздухе «Нахтигайль». В отличие от них он не пьянел — сказывалась древняя армянская закалка. Рядом с ним сидел грузный и потный гауптман Апанасиади — секретчик канцлера.

— Отгадай загадку, Гржимек, — хохотал он, — висит, болтается — на «П» называется?

— «Плакат» — ответил Попян.

— Неправильно, — ещё больше захохотал пьяный секретник, — это Попян.

Аванес побледнел.

— Что такое «Попян»? — спокойно спросил он, обгрызая сардинеллу.

— Могу сказать честно, — зашептал Аванасиади, — это какой-то тип из космоса, на которого объявлен всепланетный розыск и награда в один миллион сольдо.

— А как о нём узнали? — ощупывая в кармане лазер спросил Аванес.

— Взяли двух его людей в концлагере при попытке поднять бунт скелетов. Эти ненормальные думали, что у нас в лагерях есть недовольные. А у нас нет недовольных, у нас все довольные. Вот ты, ты всем доволен?

— А скажи, дружище, как можно взглянуть на этих космических подонков? — небрежно спросил Аванес.

— Зачем тебе? — подозрительно глядя на него через фужер с анисовой, удивился гауптман.

— Хочу плюнуть в их гнилые пасти, — яростно заорал Аванес, — ненавижу! Мы сломим им головы! Раух!

За столом глянули «Хорста Весселя». По лицу патриотичного Апанасиади текли слезы.

— Молодец, Гржимек, — сказал он, достав связку ключей и приказал водителю: «В бункер, живо!»

Машина «Хорьх» мчалась по ночному Шпарвассеру.

Попян размышлял, что делать дальше и решил действовать по обстоятельствам. Спустившись в глубокий подвал, Апанасиади, пошатываясь, открыл дверь камеры смертников, и Попян увидел Мишу Талисмана, прикованного к стене, со следами горячего утюга на животе.

— Швайн! — заорал Аванес и стеганул Мишу лайковой крагой.

— Браво, — икнул гауптман, — продолжайте, а я пойду вырву, кажется я переел синеньких.

— Кто сдал? — свирепо прошептал Попян, когда гауптман вышел.

Ози не выдержал испытания — его били мёртвым ежом на палке,

— Где он сейчас?

— Ещё вчера преставился — отворил себе вены.

— Попян быстро расковал Мише ноги и приложил палец к губам. Зашёл Апанасиади с плоскогубцами.

— Талисман, сейчас ты станешь монархом, — я откушу тебе яйцо, — заплетающимся языком сказал гауптман и стал возле Миши на колени. Пятка разведчика свистнула в воздухе и по щиколотку вошла в горло садиста.

— Как?! — удивленно хрюкнул толстяк и ткнулся лицом в загаженный пол.

— Быстро! В машину, — сказал Попян.

— Кто дал санкцию? — спросил дежурный по этажу.

— Арестованного затребовал канцлер, — спокойно ответил Аванес и сказал пароль: «Яйка».

— «Млеко» — ответил офицер и открыл дверь машины.

Через полчаса они тихонько стучали в крошечную коморку Воки, прилепившуюся к стенке слоновника.

— Мишу надо спрятать, — сказал Попян, — через полчаса начнутся облавы.

— Можно, — спокойно буркнул Немудрак и стал связывать избитого Талисмана резиновым клеем. Затем он обвалял его в рыжей шерсти, вставил в рот жёлтые клыки и сказал:

— Это типичный горный окапи Пржевальского. В клетке его никто не узнает. Вода есть, колбасу я буду заворачивать в солому. У посетителей конфет не выпрашивай, гадить придётся на виду у всех.

— Толково придумано, — похвалил Попян, посмотрел на часы и стал стучать ключом Морзе.

Далеко в лесу Фрум Олива взял карандаш и записал: «Готлиб — Бецелу. Акция вступила в завершающую стадию. Необходимы данные о месте, где можно без труда заложить «машинку Кениса», чтобы планета раскололась с первого раза. Предлагаю группе Вдуича взять «языка» и занять позицию в доме номер четырнадцать по улице Мойвы Тойво. Связной принесёт дальнейшие инструкции. Фук-капут!»

Олива отстучал задание Золтану, пнул Зе Сельпугу в зад и сказал:

— Наши болваны заварили хорошую кашу. Как с товаром?

— Золото расфасовано, икра в бочках, меха в моей каюте, — доложил штурман.

— Правильно, сдавай! — распорядился Олива, и они зашлёпали нардами из хлебных мякишей.

А в это время Вилли Кенис, Юозас Гейдукис и Вацек Хари сидели в сугробе возле сауны и караулили «языка». Накануне за «языком» послали Бена Нисневича, но тот неправильно понял задание и задушил четырёх пленных еще по дороге, а пятого убил ударом кулака по спине, когда тот начал выдавать военные тайны. (Бену показалось, что он матюкается).

Дверь сауны распахнулась и оттуда с весёлым поросячьим визгом выскочил голый фашист с татуированными генеральскими погонами на плечах. Он заорал:

— Корош русски морозец! — и прыгнул в сугроб к разведчикам.

Там он очень удивился, потом возмутился, а потом крепко зажал во рту кукурузный кочан, заботливо предложенный Вацеком, и смирился.

Допрос был коротким.

— Где секретная кнопка? — спросил Золтан.

— (В нашем селе, — ответил генерал, — но вам до неё не добраться — там мины, электричество, овчарки и альпийские стрелки. Завтра приезжает канцлер Фук с супругой, чтобы на неё надавить.

— Зачем? — удивился Золтан, — ему что, жить надоело?

— Кнопка срабатывает только от направленного взрыва силой сто мегакалорий, а так давить ее бесполезно.

— Скажи пароль.

— «Юзик».

— Не лги, ложь наказывается, — назидательно предупредил Вдуич и отщипнул генералу мочку уха.

— Ай, я пошутил, — завыл немец, — пароль «Вы слышали, Киршнер умер!» — ответ «Протестую, Киршнер бессмертен».

— Спасибо за информацию, — сказал Золтан и махнул рукой.

Снайпер Гейдукис, конечно, не промахнулся.

— Здесь больше делать нечего, — сказал Золтан, — уходим на улицу Мойвы четырнадцать. Дом сжечь, деда Нягу лишить памяти на полгода. Барбару парализовать с последующим медленным выздоровлением.

Все распоряжения были выполнены быстро и чётко, как на учениях, и через пятнадцать минут старый Няга уже думал, что его зовут Бисмарк, а рядом в каталке-самоходке сидела неподвижная Барбара с катетером и газоотводной трубкой. Дом весело потрескивал. В квартире номер четырнадцать разведчиков ждал астроном Скабичевский и его коллега Панибрат — оба сильно пьяные, потому что пили с вечера для храбрости.

Люди Золтана рассредоточились по комнатам и стали ждать связного. Скабичевский и Панибрат, подперев друг другу щёки графинами, уныло тянули: «Давно не бывал я в Донбассе…» А в это время связной Лёня Посыпай шёл на явку. Когда он уходил, у Попяна защемило сердце: он понял, что Лёня совсем не умеет ходить в военной форме и носить оружие.

По пути на улицу Мойвы Тойво Лёня выпил нарзану и съел конский животик. Потом он зашел в зоопарк, подразнил приматов и, потеряв бдительность, вышел на проезжую часть на «красный свет».

— Ваши пешеходные права, — сразу взял его за руку постовой из гитлерюгенд.

— Не умничай, мальчик, — погрозил ему Лёня, вдруг страшно испугался и бросился бежать.

Золтан видел в окно, как постовой два раза крикнул ему «Цурюк!», а потом нажал курок фаустпатрона. Когда дым рассеялся, Вдуич увидел, что умирающий Лёня в окружении людей из гестапо доедает шифровку.

— Кто разрешил ему есть? — орал какой-то человек в штатском и пытался разжать Леониду зубы, но тот уже остекленел.

«Мужик», — с уважением подумал Вдуич, и вдруг раздался звонок в дверь. Открыли супруги Асс-Бабич. На пороге стоял взвод автоматчиков и молодцы из подземной тюрьмы Апанасиади во главе с человеком в штатском.

— Кто такие и почему голые? — раздраженно спросил главный.

— Мы супруги Эйзельсберг, — высокомерно ответили Асс-Бабичи, — а где ваш мандат на право проверки?

Вместо ответа главный махнул перчаткой и приказал:

— Стать лицом к стене. Квартира временно превращается в засаду.

Тут его взгляд упал на Скабичевского и Панибрата.

— Это что ещё такое? — заорал он. — Встать, когда с вами разговаривает следователь Клюге!

— Я таких Клюге вертел на унитазном круге, — заявил Панибрат и наколол вилкой маринованный огурчик. — Коллега Скабичевский, пусть он расскажет нам еврейский анекдот.

Клюге от ярости завертелся волчком на месте и вдруг без предупреждения выстрелил Панибрату в лоб из тяжелого «люгера». Старый донецкий астроном сказал «Майна» и упал головой в торт. В следующий момент рухнул линкруст и началось настоящее дело.

В грохоте выстрелов и вспышках бластеров ничего не было видно. Кто-то кричал: «Отто! Я слабею! Вызывайте вертолёты!» Где-то в дыму деловито гукал Нисневич и слышался треск ломающихся позвоночников.

Постепенно всё затихло. Золтан Вдуич мягко спрыгнул с люстры и крикнул:

— Живые, ко мне!

Из сортира выполз раненый Клюге, которого Золтан сразу добил. Потом показался Нисневич в разорванной тельняшке, жизнерадостный Вилли и сизый от пережитого Скабичевокий. Супруги Асс-Бабичи лежали в углу небольшой горкой, посеченные автоматными очередями. На дужке душа висел Вацек Хари с табличкой: «Он алеут — он убивал немецких солдат». Вокруг лежало человек тридцать автоматчиков, утыканных эскимосскими стрелами из моржовых клыков.

— Ряды редеют, — мрачно сказал Зоптан, — придётся вскрывать секретный пакет.

В пакете оказалась записка «Не суетись! Стой где стоишь! Буду с минуты на минуту. Попян».

— Будем ждать, — вздохнул Вдуич, — хотя нас, безусловно засекли и скоро здесь будет очень неуютно.

— Братва, давайте свалим, — предложил Скабичевский, — до ракеты рукой подать.

Но в этот момент за дверью раздался условный сигнал — три прихлопа, два притопа — и вошёл сам Аванес Попян с Вокой.

— Что произошло? — быстро оглядев комнату, спросил Аванес.

— Трошки постреляли, — ответил Золтан и тревожно спросил: — А где Миша?

— Миша и Ихи ждут внизу в глайдере, уходим немедленно. Через минуту-другую тут будет эскадрилья «Юнкерсов», а канцлер уже подъезжает к хутору.

Группа быстро погрузилась в глайдер, не забыв заминировать подходы к дому, и Талисман вывел глайдер на финишную прямую.

Жарким выдался осенний месяц мисан на Ядовитом Мну.