Конкурс

2. Бур

Бур в прошлом был буровиком. Закаленный, старый, измотанный отнюдь не мотанием по буровым, а гораздо в большей степени – нахлынувшей новой постперестроечной действительностью, в которой ему пришлось изрядно «почелночничать», порой рискуя жизнью. Пишущий на форуме сценаристов под ником «Бур», дома он всегда ходил босиком. Так было и в тот вечер. Он и сидел босой за компьютером в своей комнате, которую он торжественно именовал своим кабинетом. То, что в его «за полтинник» он обзавелся своим кабинетом, всегда было его мальчишеской радостью. Это был не просто кабинет солидного мужчины, что было очевидно при взгляде на него со стороны, но и комната исполнения его желаний. Поэтому на его массивном письменном столе, украшенном затейливой ручной резьбой, красовалась романтическая, тщательно выполненная каравелла, стоящая среди коллекционных моделей машинок «Бугатти», «Феррари» и прочих гоночных красавиц. На ковре была разложена дорогущая детская железная дорога.

Это был его мир, за порогом которого царила его жена – Зоя. Там был правильный, выстроенный умной и домовитой женщиной миропорядок, которым он очень дорожил: с добротной мебелью, ухоженным паркетом и обедами, с беседами за столом, обсуждениями – с домашней болтовней.

Да и Зоя любила посидеть в кабинете у него за спиной на диване с вязаньем.

В этот вечер увесистый клубок ярко-красной шерсти лежал у ее колен на диване, и металлические спицы в ее руках позвякивали тихо и умиротворенно.

Их дочери Олеси дома не было. А в те вечера, когда ее не было дома, чем бы они ни занимались, оба, не признаваясь друг другу, были погружены в ожидание возвращения дочери.

Бур допечатал свой синопсис. И выложил его на обсуждение на сайте сценаристов, где был объявлен конкурс «Триллер». Ожидая, когда появятся первые рецензии, он просматривал, что появилось новенького и кто из новеньких присоединился к этому конкурсу. Увидел, что на дисплее возникла новая аватарка с подписью «Миралинда». Стал читать, кто такая, что пишет.

Удивительно, но спицы за его широкой спиной тотчас перестали позвякивать. Зоя плавно встала с дивана и подошла к нему сбоку. Положив теплую руку ему на плечо. Зоя заинтересовалась, чем он так увлечен на этот раз. Бур, не оборачиваясь, пояснил:

– А помнишь, на сайте киносценаристов всей компанией решили одновременно писать на заданную тему? Каждый одновременно писал синопсис, а потом сценарий на тему «Сказка». А теперь та же компания собралась писать на этом же конкурсе, все одновременно будут писать сценарий на тему «Триллер».

– Да, уж тебе-то есть что вспомнить! Как вспомнишь – так вздрогнешь! Ох, ужасы тех лет перестройки, когда мы с тобой «челноками» мотались-то! То из Турции, то из Польши… и все тюки и тюки… Только знаешь, Гриш… Не надо об этом! Не вспоминай и не пиши. Прошу тебя. Не надо! Не буди призраков!

Но Бур возразил ей:

– Ну что ты, Зойка! Так всю жизнь и бояться? Всю жизнь в страхе таиться?! Пусть знают, как оно было! Как нам все досталось! Мы ж – свидетели того времени! Я же понимаю, чего ты боишься: вспоминать то возвращение из Польши. Но ведь столько лет прошло. Тех гадов и кости небось уж истлели, давно перестреляли друг дружку или глотки друг другу перегрызли. Нужно вспоминать! Вон, Леська-то наша все нос воротит: «Это – фирма, это – в теме, это – не в теме»… А еще шедевр – «Это ж я!» Письмо Татьяны Лариной хорошо бы так подписать! А интересно было бы выпустить адаптированное издание хрестоматии на их сленге, с их же слоганами! Ну, что ты сердишься? Зойка! А??

Он спорил с женой все сильнее и сам почувствовал, как в нем поднимается волна упрямства. Того самого упрямства, на волне которого он многого добивался в жизни. Построил эту квартиру, заработал достаток семьи, в котором они живут. Неуклонно растущее, азартное и даже злое – упрямство! Как давно он не ощущал этого. И поэтому этого он уступить не мог даже своей Зое. Хотя за все прожитые вместе годы оба они давно уже, отвечая на обычный вопрос «Как дела?», всегда начинали с «мы». И так же продолжали. Да и старая «заноза» не отпускала его даже спустя столько лет.

Поэтому он и стал спорить с женой. И считал, что этот конкурс позволит ему вспомнить и пережить, чтобы забыть, но теперь уже навсегда. Как перебирают шкаф, вытряхнув из него все, и только тогда можно окончательно выкинуть уже больше не нужное.

Зоя вышла из комнаты. И Бур начал описывать то, что пришлось ему пережить. Что больно было вспоминать – многое из реально пережитого им во времена перестройки. Зоя сильно разволновалась. Опять вернулась и сделала еще несколько попыток отговорить его писать о пережитом. Но Бур уже ушел в воспоминания о годах перестройки. О том, как они с Зоей – два инженера, потеряв работу, «челночничали» ради того, чтобы выжить в ситуации утраченного уважения к полученному образованию, к диплому, к профессионализму и мастерству. Как к этому относиться сегодня? Он вспоминал, как тогда это все рухнуло в сознании общества тех лет. Те поездки в заграницу за товаром – шмотками, новомодной бытовой техникой, чтобы закупить и привезти для продажи на рынках, в палатках, никакого отношения к прогулкам за границу, к туризму не имели. Каждый раз это было опасной затеей с риском для жизни в борьбе за право жить и не голодать. Потому что они охотились за товаром, но на этой охоте – охотились и за ними. И таких охотников на несколько «челночников» с мешками и коробками было много – рэкетиры, бандиты в погонах и без – их западни и подставы поджидали трудяг-«челночников» на каждом шагу.

И теперь Бур отчетливо вспомнил даже запахи того вагона. В его памяти всплывали тяжелые для него воспоминания. Тогда Зоя осталась дома с заболевшей дочкой. И Бур уехал с парой бывших сокурсников и своим бывшим начальником отдела, который оказался закрытым вместе со всем большим и некогда именитым государственным предприятием.

Тогда они – «челночники» – возвращались из Польши с тюками и коробками, забитыми дефицитной в то время аппаратурой. Радовались, что многое трудное уже позади. Пили пиво в купе, но напряженность и настороженность не покидала их ни на минуту. И они обсуждали и спорили, на каком километре при подъезде к Москве нужно будет, не дожидаясь прибытия поезда на вокзал, сбрасывать тюки с товаром и самим спрыгивать с поезда. Потому что на вокзале, как обычно, их поджидали рэкетиры и милиционеры – те же рэкетиры, но в погонах. И интуиция их не подвела. Стук в дверь вагона непрошеным гостем вторгся в шум их голосов в разгоряченном споре и грохот идущего поезда. За дверью послышался голос проводницы, предлагающей им чай. Бур открыл дверь. Сколько раз он мысленно вновь и вновь открывал ту дверь, пытаясь остановиться. Передумать. Не открывать ту проклятую дверь в надежде переиграть, изменить судьбу. Он увидел проводницу – растрепанную, в разорванной блузе. От резкого удара она с коротким вскриком отлетела по коридору в сторону. Банда налетчиков с ножами ворвалась в купе. И молниеносно вырезала всю компанию Бура. Бур лежал без сознания в кровавой груде сваленных тел своих друзей-«челноков». Из небытия его вырвали стоны его друзей. Он очнулся, словно оглянулся из другого мира. И, прижимая рукой рану на животе, которую нанес ему «голубоглазый», плотного сложения, но без особых примет рэкетир, его же ровесник, Бур, преодолевая боль, сделал несколько глубоких вдохов. Но тело не слушалось его. Боль, ослепительно жгущая боль, очертила контуры его тела, его самого – прежнего, покидающего лежащего в крови Бура, унося с собой воспоминания обо всем прожитом, о Зое, о праздновании несколько лет подряд дней рождения дочери. Оставив ему лишь наступающие и поглощающие его холод и боль. Встать он уже не мог – тело его не слушалось.

Словно пытаясь отгородиться от всей этой непосильной реальности, Бур закрыл окровавленными руками свое лицо, уже смирившись с неизбежностью своей гибели.

И вдруг, выпав из воспоминаний, он очнулся. Оглядывал свой кабинет, как вернувшийся издалека. Зои рядом не было. Он поднял отяжелевшую голову из сложенных ладоней, которыми закрывал лицо, и на мгновение удивился, что они чистые, не в крови. И что он – не в купе. Он здесь, в этом благополучном, годами выстроенном им вместе с Зоей их общем мире. Все хорошо! Ночь. Жена спит. В потемках светился дисплей. Бур увидел на дисплее, что появился новый участник конкурса. Обрадовался, что появилось что-то новенькое, что можно отвлечься от воспоминаний.

Бур не сразу разобрал непривычную на слух то ли фамилию, то ли ник – «Йёльс».

Произнес медленно, пробуя на слух:

– Йёльс! Это Йёльс! Йёльс??? То ли это фамилия? То ли персонаж какой-нибудь модной японской анимашки? Ну, почитаем! Разберемся… кто таков этот Йёльс! – вздохнул Бур, надевая очки.

На аватарке, похоже, реальная фотка – симпатичный пожилой интеллигент, но под непонятным ником. Какие только ники не придумывают! – размышлял Бур, начиная читать то, что выставил на форуме Йёльс.