Контрмеры

Всадники

«Как быстро меняется мир…»

Мысль, мягко говоря, не отличалась новизной и оригинальностью. Но Владеющая ничего не могла с собой поделать: продолжала крутить эту мысль в сознании, поворачивая то одной стороной, то другой.

Мир действительно менялся очень быстро.

Исчезновение Высшей Аншин. Странный союз с Вольными Странниками… точнее, с их частью, потому что назвать их монолитным сообществом не поворачивался язык (и в этом смысле они служили зеркалом Сферы космоса людей, также не знающей монолитности). Запуск целого ряда совместных проектов, а также развёртывание программ, инициированных только виирай: «Сеятели», «Акваланг», спорный и жестокий, но признанный эффективным «Кашель». Крутой изгиб социальной динамики, вызванный подготовкой к неопределённости грозового грядущего.

Но лично для Владеющей важнее прочего была иная перемена. Глубоко личная.

— Морайя! Ты что, заснула? С фазы два, отметка двести сорок — пошла!

Мысленно фыркнув (сделать это физически не позволяла успешно завершённая первая фаза слияния), Владеющая потянулась сознанием к… ну, теоретически объект её усилий должен был стать новым оружием в грядущих столкновениях с псичами. Вот только трудно, очень трудно воспринимать как орудие или оружие живой объект, которым управляешь, погружаясь в нейрофугу. Экспериментальный артефакт СОН-Э1, созданный — выращенный — в рамках проекта «Всадник» всего за четверть хин-цикла, вполне мог стать прорывом в нескольких областях сразу. Мог изменить стратегию Овладения, масштаб и глубину влияния виирай на реальность, обрасти экономическими, политическими, в конце концов, чисто военными последствиями…

…если ей удастся доказать, что хотя бы десятая часть потенциала СОН-Э1 (Системы Общего Назначения, Экспериментальный образец № 1) может быть раскрыта и реализована.

«Фаза два, отметка двести сорок. Фиксация», — приказала она то ли артефакту, то ли себе самой. Для второй фазы определённость границ личности стиралась. И то ли артефакт, то ли сама Владеющая ответила без запинки:

«Есть фиксация».

«Углубление нейрофуги до порога безопасности».

«Начато углубление нейрофуги. Отметка двести пятьдесят, двести семьдесят пять, двести восемьдесят пять, двести девяносто… достигнут порог идентичности».

— Можешь ведь, когда захочешь! — хмыкнул в ушах назойливый голос.

Ей, прошедшей порог идентичности, уже не надо было двигать глазами, чтобы сфокусировать зрение на говорящем. Поле восприятия СОН-Э1 имело совершенно иную структуру, охватывая все триста шестьдесят градусов. Но Владеющая всё же выделила из своей новой плоти, такой податливой и огромной, вполне обычного вида глаз… диаметром около двух метров. И мигнула созданными точно так же, как глаз, веками.

— Ага, Большая Сестра видит нас. Душевно рад! А теперь попробуй сделать что-нибудь посерьёзнее, Морайя. Давай, резвись: я открываю шлюз.

Словно в порядке ответной насмешки шлюз, открытый в сплошной «крыше» силового поля, был так узок, что в него не пролез бы даже двухметровый глаз, не говоря уже об изначальной сорокаметровой «скруглённой пирамиде» СОН-Э1. Владеющая мысленно усмехнулась и вытянула податливую массу артефакта в метровой толщины шнур. Который и потёк в открытый шлюз, игнорируя силу тяжести и прочие законы физики.

Собственно, весь проект «Всадник» предназначался именно для этого: широкомасштабного, систематического, продуманного нарушения законов реальности при помощи особенных — пожалуй, даже слишком особенных — артефактов.

Вот только на данный момент «конь» существовал в единственном экземпляре. СОН-Э2 пока что не покинул бассейна с питательной средой (последние преобразования биоматериала должны были состояться примерно через шестнадцать мири, плюс-минус сколько-то арум-циклов). Создание СОН-Э3 было признано нецелесообразным, его зародыш — заморожен. А выпуск серийных образцов СОН по-прежнему находился под вопросом. Решить который должны были, среди прочего, результаты текущих испытаний.

— Что ты там копаешься?

Владеющая чуть не зашипела.

Автор проекта за минувшее время успел достать многих, но ей, как основному пилоту-испытателю, доставалось от него больше и чаще, чем прочим виирай. Вытекающий в шлюз шнур стал толще и ускорился… фактически настолько, что остаток СОН-Э1 вместе с пилотом оказался за пределами ангара за три с чем-то тина. Нейрофуга при этом углубилась до пункта четыреста три.

— Во-о-от. Можешь, когда захочешь.

Благодаря любимому присловью к требовательному сверх меры ехидине, Вольному Страннику с зубодробительным именем, насмерть прилипло прозвище Мо Ко За. Его уже и в лицо так называли: уважаемый лидер проекта «Всадник» Мо Ко За… но киборгу на это было со всей очевидностью наплевать. Его интересовали только результаты. Если ради означенных результатов всего-то и требовалось, что проехаться по чьему-то там самолюбию…

Бедное, бедное самолюбие.

— Давай, Морайя. Прояви свою фантазию. Если так можно сказать. Стайгеры на подходе.

Но поле восприятия Владеющей уже захватило условных противников и прочно вцепилось в них. Три звена, девять машин пятого поколения. Впрочем, то, что эти стайгеры не принадлежали к числу новейших машин шестого поколения, задачу СОН-Э1 облегчало не сильно.

«Углубление нейрофуги. Отметка четыреста тридцать. До порога безопасности осталось семьдесят пунктов».

Заколыхавшись и изменив цвет, СОН-Э1 превратился в идеальную сферу диаметром тридцать метров. Ещё один тин позади; сфера словно вспенилась, покрываясь коркой многослойной полуматериальной брони. Общая плотность появившегося силового барьера скакнула от нуля до значений, характерных для новейших мисанов. И продолжала расти.

А затем над полигоном проекта «Всадник» раздался гулкий грохот, фактически взрыв. Пилотируемый артефакт прянул в зенит, почти мгновенно набрав скорость в три звуковых.

— Давай, девочка, — пробурчал Мо Ко За, не включая трансляцию. — Дерзай… только не потеряй себя в фуге.

Горячая ванна. Настолько горячая, что кожу ощутимо жжёт. Сердце выбивает тяжёлую, частую дробь, приходится специальным пином снижать температуру тела, чтобы не потерять сознание от теплового удара. Простенькая стереосистема на полке, полускрытая клубами пара, изрыгает музыку в стиле «халг норр». Тяжёлые металлические перекаты, порой мелодичные, чаще скрежещущие, ввинчивающиеся в уши парой буравчиков. Далеко не классика, но оно и к лучшему: слушать нечто ажурно-изящное, с подтекстами и смысловыми изгибами, нет сил. Отдых…

И одиночество.

Голос в таблетках телефона, прилепившихся к коже за ушами и не снимаемых даже во время регулярных медосмотров, знакомо категоричен:

— Эй, Морайя! Вылезай знакомиться с пополнением!

Уголки губ дрожат, не зная, то ли ползти вниз, то ли загибаться вверх. Вот тебе и одиночество. Чтоб этому гаду, Мо Ко За, ржавчина корпус прогрызла!

Встать. Капли скатываются с лишь слегка порозовевшей кожи так быстро, что кажется: испаряются, не выдержав жара. Ещё тин, и освобождённые от лишней влаги волосы ложатся привычной густой шапкой без каких-либо изысков. Выйти из ванной, одним движением натянуть на голое тело привычный голубоватый комбинезон (который на самом деле никакой не комбинезон). Вот и вся забота о внешнем виде.

Лёгким, но точным волевым усилием отключив музыку, пройти сквозь плёнку слабого силового барьера, отделяющего ванную от гостиной. И замереть.

— Ага, вот наш основной пилот-испытатель, — автор и лидер проекта «Всадник» положил тяжёлую металлическую десницу на плечо своего спутника. — Знакомьтесь…

— Я его знаю. Аниэра Литто Эссори трудно с кем-то спутать.

Названный тоже начал отходить от лёгкого ступора.

— Мора… Сарина?

— Меня зовут Наарис, — ровно, но всё же чуть резковато. — Наарис Келл Морайя.

— Ну, вы общайтесь, а я побегу, — хмыкнул киборг. И, не тратя времени даром, телепортировался. Благодаря многовековому опыту это получалось у него практически беззвучно.

— Тебя угостить чем-нибудь? — спросила Владеющая, ни на йоту не отступая от формального тона. — Выбор невелик, но…

— Угости, — ответил Аниэр, буквально ощупывая её напряжённым взглядом. И уточнил: — Какой-нибудь сок, если найдётся.

— Тогда прошу сюда.

Жилой блок при полигоне планировали и строили в соответствии со стандартами планетников. Поэтому кроме общей столовой, где готовили дорогостоящие автоматы и профессиональные повара, при каждом «номере», кроме спальни, гостиной-кабинета и ванной с санузлом, имелось нечто вроде маленькой кухни. С одной стороны взглянуть — пустая растрата ресурсов. Но с другой — эта избыточность иногда оказывалась довольно удобна.

Как сейчас, например.

— Так ты тоже будешь пилотом? — поинтересовалась Наарис, разливая сок по тонкостенным бокалам, материал которых имитировал хрусталь, но на деле был чуть легче и гораздо прочнее.

— Да, — ответил Аниэр. — Меня выбрали среди полудюжины Владеющих-универсалов шестого ранга по рекомендации Высшей Сарины. Ты…

— Она моя мать, — последовал привычный ответ ещё до того, как будет окончательно сформулирован вопрос. — Юридически. Энар Итиари, также юридически, отец. Как при клонировании.

— Вот как.

— Вот так, — эхом отозвалась Владеющая, протягивая гостю бокал.

— Благодарю. А если не юридически, кто для тебя Сарина?

— Она — оригинал. Я — отражение.

— Понятно.

— Не думаю. Впрочем, твоё понимание или непонимание не имеет большого значения.

Некоторое время тишина обматывала своими бинтами острые углы беседы.

— Каково это — управлять СОН? — спросил Аниэр.

— Сложно.

— И всё?

— А ты хочешь, чтобы я повторила для тебя инструктаж?

— Знаешь, меня не очень-то долго инструктировали.

— Но хоть что-то тебе сказали?

— Да. Цитирую: «Система Общего Назначения, она же СОН, является биокибернетическим артефактом вне категорий, способным к трансформациям в широчайшем спектре форм и свойств. Рабочая масса также может меняться, но у экспериментальных образцов в среднем равна одной и двум десятым килотонны. Развиваемая мощность грубо соответствует классу энерговооружённости М22, но теоретически может быть и значительно выше. Это автоматически делает СОН наиболее мощным орудием из всех, когда-либо созданных виирай. Ограничения Системы Общего Назначения связаны преимущественно с личностью пилота, управляющего ею в специфическом состоянии сознания — нейрофуге. За так называемым порогом идентичности пилот перестаёт отделять себя от артефакта. Особенности нейрофуги остаются недостаточно изученными, в связи с чем установлен порог безопасности, за которым слияние пилота и СОН становится угрожающе тесным. Пересечение порога безопасности грозит непредсказуемыми последствиями». Конец цитаты. Сверх этого я не знаю о проекте «Всадник» ничего.

— Что значит — ничего? — непритворно изумилась Наарис.

— Только то, что сейчас сказал. Видимо, секретность не позволяет толком информировать даже непосредственных участников проекта.

Владеющая устремила на Аниэра пристальный взгляд, но тот даже не думал улыбаться и заявлять: «Шутка!» Наарис нахмурилась.

— Хочешь сказать, ты согласился неизвестно на что только потому, что Сарина…

Настал его черёд перебивать:

— Я ей доверяю. И тебе, кстати, тоже.

Несколько тинов тишины.

— Почему?

Ещё одна пауза.

Аниэр разглядывал Наарис, ища отличия от… как она выразилась?.. да, от оригинала. И, если говорить о внешности, не находил. Прямой нос, бледная кожа, белые короткие волосы. Безликий комбез, лишённый отметок, символов и цветовых маркеров, облегающий стройное тело… точнейшая копия Сарины, не придерёшься. Только взгляд у Наарис был другой. И ещё аура Силы, свойственная всем Владеющим: внушительная, но не подавляющая.

Как-никак, Сарина недавно вошла в число Высших. А основной пилот-испытатель проекта «Всадник» была обладательницей шестого ранга. Хотя во время слияния с СОН-Э1, если данные насчёт энерговооружённости не врали, распоряжалась мощью целой сотни Высших-энергетов.

— Странный вопрос, — заметил Аниэр, слегка откидываясь назад, на ажурную спинку стула, блестящего напылённым металлом. — Ты сомневаешься, достойна ли доверия?

— Нет. Мне интересно, почему мне доверяешь ты.

— Ну, доверие — это не единственное определение моему отношению. Может быть, это тоже тебя удивит, но я уважаю тебя.

— Сарину, — отрывисто, почти зло.

— Неужели разница меж вами настолько велика?

— По-моему, я уже отказалась говорить об этом.

Лёгкий вздох.

— Тогда вернёмся к более важной теме. Что это такое — пилотаж СОН?

Аниэр не ожидал, что Наарис (впервые за всё время беседы!) поспешно опустит глаза, склоняя гордо сидящую голову. Чуть ли не съёживаясь.

— Растворение.

— Что?

— Растворение, — прошептала Владеющая чуть громче. — За порогом идентичности пилот теряет себя. На время. Мо Ко За неспроста назвал своё творение именно так…

— То есть пилотирование СОН похоже на… сон?

— Наверно. Не знаю.

— Пилотировать страшно?

Наарис распрямилась. И прочесть что-либо в её взгляде было уже невозможно.

— Да. В числе прочего это — страшно. Так как СОН-Э2 уже закончил рост, вскоре ты сможешь лично оценить состояние нейрофуги.

— А как насчёт «трансформаций в широчайшем спектре форм и свойств»?

— Это надо понимать буквально. У Системы нет фиксированного обличья, её можно менять так, как в голову взбредёт. Можно выращивать броню, генерирующие цепи, сенсорные массивы, полуматериальные силовые барьеры. Можно создавать цепи программируемых рефлексов и даже, при некотором навыке, вторичные души…

— Что-что, прости?

— Это следующий шаг после создания рефлекторных цепей. Ткань СОН аморфна и не имеет специализации, но если пилот поставит перед собой задачу и преобразует часть артефакта в аналог нервной сети, в эту сеть можно будет поместить нечто вроде интеллектуальных программ, обслуживающих соответствующие функции. Внутри я могу размножить себя в лабиринте зеркал, стать — одна во множестве — идеально сыгранным ансамблем. СОН тысячекратно усиливает не только энергетику, но и восприятие, и мышление. За порогом идентичности пилот… — Наарис запнулась. — Не знаю, как объяснить. Наверно, это просто не описать… словами.

— А мыслями?

— И мыслями тоже. Иное качество бытия, Аниэр. Как его опишешь?

— Значит, не только страх, но и восторг?

Оживление ушло. Как тумблером щёлкнули.

— Да. В числе прочего.

Аниэр отвернулся, в точности так же, как Наарис. Из глубин сознания на свет вылезла глупая, детская какая-то мысль, подобная утомлённому беспрерывной работой челюстей червяку: «Что я здесь делаю?» Аниэр встал, по-прежнему не глядя на хозяйку комнат.

— Кажется, через пятнадцать мири у нас первые совместные испытания?

— Да.

— Тогда… увидимся.

— Да.

На пороге Владеющего обуяло внезапное желание обернуться, но он усилием тренированной воли подавил его и вышел, аккуратно задвинув за собой лишённую запоров дверь. А Наарис без промедления отправилась обратно в ванную — ждать наступления ауф.

Ангар выглядел как обычно, но для второго пилота-испытателя зрелище оказалось внове. Математически совершенную форму ангару обеспечивало силовое поле, заменяющее потолок, стены и пол. Более полутора сотен метров в длину, от пола до самой высокой линии потолка — метров семьдесят, если не все семьдесят пять. Общая форма — как у цилиндра, рассечённого вдоль оси симметрии и уложенного набок.

В общем, видали побольше, и даже намного больше, но не часто.

Совершенно особое ощущение возникало в груди от понимания, что всё это пространство, заполненное глуховатыми отзвуками и режуще-ярким светом, предназначено всего для двух единиц… гм, техники.

Биокибернетические артефакты — сорокаметровой высоты пирамиды серо-фиолетовой плоти, под определённым углом кажущейся зеленоватой, — смирно лежали прямо на полу. И хотя оба заметно лучились энергией, задействованной в каких-то внутренних процессах, Аниэру всё равно не верилось, что каждая из этих пирамид таит мощь, выходящую за рамки воображения.

Не заметив ни бассейнов с питательным раствором, ни кабелей, ни шлангов, он спросил:

— Разве им не нужно питание?

— По достижении зрелости — нет, — ответил киборг. — СОН полностью автономна. Её потенциал позволяет обеспечивать себя энергией и веществом даже в случае серьёзных повреждений.

— Ну, энергия — это понятно; но вещество-то откуда берётся?

— Обычно оно производится с помощью «чистого» ядерного синтеза.

— Что?!

— Полная автономность, — гордо повторил лидер проекта. — Даже если СОН окажется в межгалактической пустоте, утратив девять десятых своей массы, она всё равно регенерирует. Правда, для ускоренной регенерации придётся перейти на прямую конверсию энергии в массу, но возврату к рабочим параметрам — причём в кратчайшие сроки — это не помешает.

— Неужели?

— Испытания в столь жёстких условиях не проводились. Пока. Но расчёты и модельные симуляции не врут. Ладно, хорош болтать. Раздевайся и лезь внутрь.

— А почему Наарис не разделась?

— Потому что её комбинезон — отделяемая часть СОН. Преодолев порог идентичности, ты сможешь сделать себе такой же… или что-нибудь более замысловатое, если хватит воображения. Ну же, вперёд! Или поджилки трясутся слишком сильно?

«В том, что мои, хм, „поджилки“ трясутся, он не сомневается. Правильно не сомневается, вообще-то…»

Аниэр стянул комбинезон, как змея — кожу. Свернув его одним отработанным движением в небольшой пакет и положив на пол, направился к тому артефакту, что поближе. Когда до СОН осталось буквально два шага, из таблеток, укреплённых за ушами, донеслось:

— Положи ладонь ей на бок и мысленно прикажи открыть вакуоль слияния.

Не иначе как от волнения с губ сорвался изумительно глупый вопрос.

— На который бок?

Едва договорив, Аниэр и сам понял, что вопрос дурацкий. Но киборг не преминул съязвить:

— Это сложный философский вопрос. Так сразу и не скажу. Наверно, у артефакта, способного полностью изменять форму, разные бока чем-то отличаются, но вот чем?

— Понял уже, понял…

— Быстро ты решаешь сложные философские вопросы. Завидую, Эссори.

«Вот ведь змей злоехидный!» — восхитился Аниэр. И положил ладонь на тёплую, словно резиновую серо-фиолетовую грань.

Вакуоль слияния открылась (а точнее, выросла) спустя ровно семнадцать с половиной тин-циклов. Она оказалась с виду точь-в-точь как двухметровая полость, выстланная изнутри слабо шевелящимся белёсым «мхом». Заплесневевший гроб, ага…

— Ложись туда. Лицом вниз.

Чтобы не дать повода для дальнейших насмешек, Аниэр проглотил вопросы и подавил инстинктивную брезгливость. Понятно, что внутри СОН пилот не задохнётся. Артефакт позаботится обо всех нуждах, вплоть до внутривенного питания и утилизации отходов метаболизма… а что видок у вакуоли противный и лезть туда совсем не хочется, так это дело привычки.

Белёсый «мох» расступился под опускающимся телом, оказывая меньше сопротивления, чем оказала бы вода. И сомкнулась тьма.

«Первая фаза слияния, — шепнула она. — Подстройка индивидуальных параметров… завершено успешно. Первичная инициализация системы… подтверждён статус полной функциональности. Запечатление пилота… завершено успешно».

Миллионы тончайших игл вонзились в тело Аниэра. Игл столь тонких, что ощущения от их проникновения походили больше на зуд, чем на боль. В поле зрения расцвела феерией чистейших красок фрактальная радуга — сплошь налетающие, скручивающиеся в движении спирали и сияющие кольца. Под аккомпанемент лёгкого головокружения в ушах зарокотал прибой… и полностью стих, сменившись совершенно особой, бездонной тишиной. Тело исчезло куда-то, как и не было его. Когда Аниэр услышал об успешном завершении запечатления пилота, от него остался лишь сгусток чистого сознания — как во время углублённой медитации по отработке техник пси-восприятия. Только на этот раз покой, равный медитативному, оказался достигнут с небывалой быстротой.

Прямо-таки фантастической.

«Первая фаза слияния окончена. Начать вторую фазу?»

«Да», — откликнулся Аниэр после легчайшего колебания.

«Укажи желаемую глубину нейрофуги».

«Для начала — до порога идентичности… и ещё десяток пунктов».

«Принято. Начинаю углубление нейрофуги до отметки триста десять. Пройдена отметка сто сорок… сто сорок пять… сто пятьдесят… сто пятьдесят пять… сто шестьдесят…»

Монотонный голос, принадлежащий неизвестно кому, самим своим звучанием вгонял в транс. Интересно, подумал Аниэр, что же на самом деле представляет собой пресловутая нейрофуга? Ибо как-то не верится, что простое подключение сложного — ну ладно, ладно, не сложного, а сверхсложного! — устройства к нервным окончаниям способно представлять для виирай угрозу. Особенно если этот конкретный виирай — Владеющий шестого ранга шестой степени.

Кстати, как там Наарис?

Аниэр попытался дотянуться мыслью до сознания Владеющей… и неожиданно провалился в плотный телепатический контакт, как неосторожный пловец — в водоворот. Похоже, что

бесконечные изогнутые нити через всё поле зрения, белый шум, насквозь — тонкая, щемящая мелодия с ускользающим ритмом

соединение с СОН, даже неполное

вращение в падении, всё быстрее, быстрее и быстрее. До беспамятства, до полной утраты ориентации. Вспышка! И сразу подобие электрического удара сквозь всё на свете, а за этим — новая вспышка и новый удар, втрое сильнее

резко увеличило мои ментальные возможности…

спонтанное расширение во всех направлениях: сначала в четырёх, потом в шести, потом в восьми и даже больше. Резкий хруст. Словно обратились в кашу мелких осколков сразу все кости до единой. Мгновение без малейшего движения. Без каких-либо перемен.

И — резко, как вспышка лазера в глаз, — боль.

«Углубление нейрофуги за поставленной границей. Отметка четыреста двенадцать. Критическое углубление, сознательный контроль утрачен! Отметка четыреста сорок семь. Аварийный сброс параметров! Принудительный разрыв слияния!»

Мрак.

Бесконечно далёкий гул слышен потому лишь, что бесконечно силён. Но по мере приближения гул стихает — даже быстрее, чем пожирает расстояние полёт на этот звук. Белый шум превращается в ровный стук сердца… исчезает, растворяясь и тая…

«У меня снова есть тело. Изначальное тело. Какая приятная новость».

Аниэр Литто Эссори открыл глаза, ощущая себя вялым и пустым, как проколотый рыбий пузырь — но, по крайней мере, целым. Мудро отложив попытку встать до лучших времён, он моргнул, созерцая гладкий белый потолок, состоящий из сплошной световой панели… о, нет. Из нескольких панелей, собранных край к краю и аккуратно склеенных боками. Так, что не вдруг заметишь тоненькие границы между шестигранниками.

— Наконец-то! Ты помнишь, что произошло?

Скосив глаза, Аниэр обнаружил склонившееся над ним лицо Наарис. Неподвижное, как фарфоровая маска, и такое же невыразительное.

— Должно быть, я совершил… глупость?

— Да уж, умностью это не назвать при всём желании. В первом же слиянии едва не перескочить порог безопасности — это… я просто не знаю, как это можно назвать.

— Похоже, я только и делаю, что заставляю тебя выходить за пределы словарного запаса.

— Шутишь? А хочешь полюбоваться, как оно было со стороны?

— В воспитательных целях, да? Ну, давай…

Информационно обогащенная среда. Странно накладывающиеся ирреальные цвета, высокая плотность поля внимания. Где-то на заднем плане — знание, что сейчас ему демонстрируют фильтрат ощущений, принадлежащих лидеру проекта «Всадник». Тому самому, который Мо Ко За. Впрочем, каким бы необычным ни был ракурс, а узнать ангар с двумя пирамидами СОН труда не составляет. Можно также разобрать специально выделенную индикацию, отражающую текущий статус артефактов, телеметрию, в реальном времени отображающую состояние пилотов, и две ползущие вверх полоски с подписями «Морайя» и «Эссори»: глубина нейрофуги.

Всё гладко, всё по плану. Пилот СОН-Э1 с привычной уже уверенностью преодолевает порог идентичности, пилот СОН-Э2 без спешки приближается к порогу. Статус обоих — в середине «зелёной» зоны, отклонения минимальны…

Были.

Пик направленной ментальной активности устанавливает обратную связь пилотов. Характеристики, отслеживаемые СОН, меняются. Структура команд искажается. СОН-Э1 вздрагивает от макушки до основания, оплывает, без команды теряя пирамидальную форму; глубина фуги резко подскакивает до трёхсот сорока и продолжает колебаться около этого значения. Пилот, растерявшись было, уверенно берёт ситуацию под контроль.

СОН-Э2… с этим хуже. Намного. Глубина фуги взлетает, как грав-торпеда, показатели пляшут, как ионы в высокотемпературной плазме — резко и без видимого порядка. Артефакт вытягивается, отращивая гротескно искажённые руки и некое подобие головы, его поверхность начинает излучать в жёстком рентгене и двух полосах микроволнового диапазона. Жуткий инфернальный рык прокатывается по ангару: двенадцать герц, одна из самых мерзких инфразвуковых частот. СОН-Э2 бьётся, словно в припадке, и резко вышвыривает из себя крохотную на фоне творящегося буйства фигурку пилота. После чего резко успокаивается, возвращает пирамидальную форму и переходит в режим ожидания.

А пилота, не долетевшего до стены, аккуратно ловит пином СОН-Э1. И быстро-плавно опускает его на носилки, развёрнутые командой медиков, вбежавшей в ангар по тревоге.

На этом экскурс в чужие воспоминания заканчивается.

— Ну как? Впечатлился?

— Несказанно. Спасибо, что сохранила в целости мою шкуру.

Несколько тинов Наарис молчит.

— На будущее, — говорит она, — учти, что до преодоления порога идентичности в СОН лучше не предпринимать никаких активных действий. И даже не думать о них.

— Полагаешь, что у меня и СОН ещё есть какое-то общее будущее?

— А ты хочешь отказаться от участия в проекте «Всадник»?

Кратчайшая заминка.

— Нет. Не хочу.

— Готов рисковать?

— Скорее, не готов отставать… от Морайя.

— Идиот!

Вспышка Наарис сколь неожиданна, столь и страшна. Избыток активной Силы наградил Владеющую потрескивающей разрядами короной, заставил встать дыбом короткие белые волосы.

— Тут не соревнование, а мы — не конкуренты! Если считаешь иначе, проваливай!

— Знаешь, я ещё за твоей… юридической матерью это замечал…

— Что?

— Отсутствие чувства юмора.

Вместо полноценного телепортационного хлопка — лёгкое, почти незаметное колыхание воздуха. В присутствии условного начальства Наарис закрывает глаза и за пару мгновений устраняет все последствия эмоциональной вспышки. Ну, кроме по-прежнему стоящих дыбом волос.

— Так-так, пилоты. Ругаетесь? Значит, жить будете. Примета верная. Ступай, Морайя, ступай. Я сейчас буду проверять состояние Эссори, а это дело долгое и нудное.

— Хорошо, лидер.

Быстрый, как удар кинжала, взгляд из-под ресниц:

«Шутник!»

Прозрачный взгляд в ответ:

«Спасительница!»

Моргнув, Наарис отворачивается и бесшумно уходит.

— Итак, Эссори, — дождавшись ухода, спрашивает киборг негромко и очень серьёзно. — Ты не намерен покидать проект? Не напугало тебя позавчерашнее происшествие?

— Позавчерашнее?!

— Ты больше двух юлов провалялся без сознания. И всё это время Наарис сидела возле твоей бесчувственной тушки. Даже ела здесь.

— Вот как…

— Да. По всей видимости, чувство вины или нечто в этом роде.

— Но… при чём тут вина? Она спасла меня!

Киборг по-прежнему серьёзен. До холодного пота.

— Если бы она отреагировала на ментальное вторжение иначе, не потребовалось бы никого спасать. Искажение структуры твоего мышления, из-за которого произошёл скачок глубины фуги и утрата контроля — следствие её решения. Спонтанного, а не обдуманного, но именно её.

— А если бы мне не захотелось проверить, как у неё дела, ей не пришлось бы реагировать. Это бессмысленный спор. Что случилось, то случилось.

— Мудро. При следующей встрече скажи об этом Наарис. А теперь я всё-таки займусь диагностикой, с твоего разрешения.

«Первая фаза окончена. Начать вторую фазу?»

«Да. Желаемая глубина нейрофуги — триста пятьдесят».

«Принято. Начинается углубление до указанной отметки. Зафиксировано прохождение отметки сто сорок. Сто сорок три… сто сорок шесть… сто сорок девять…»

В этот раз медленнее, подумал Аниэр. И старательно изгнал из сознания эту мысль. Сосредоточился, заодно изгоняя опасливую настороженность. Смысла затягивать углубление нейрофуги он не видел.

«…сто восемьдесят восемь… сто девяносто два… сто девяносто шесть… двести… двести пять, двести десять… двести двадцать, двести тридцать, двести сорок…»

Наарис права. Это действительно очень сложно описать словами. Любыми.

«…двести семьдесят, двести восемьдесят пять. Достигнут порог идентичности!»

— Поздравляю с первым слиянием, Эссори. Как ощущения?

— Сильно, — громыхнул на весь ангар великанский бас.

«Глубина нейрофуги — триста пятьдесят. Фиксация».

«Сколько ещё до порога безопасности?»

«Около ста пятидесяти единиц».

«Тогда продолжим углубление. Ещё на сотню пунктов».

«Уверен?»

«На все сто, ха-ха!»

«Принято».

— Эй-эй, пилот! Не увлекайся! Прежде чем бегать, неплохо поучиться ходить!

— Но научиться бегать на практикуме по ползанию вряд ли получится.

— Хорошо. Под твою ответственность, Эссори. Но всё равно не увлекайся!

— Я уже взрослый. Не беспокойтесь так, лидер. Наарис? Ты готова?

— Вполне, — разнёсся по ангару голос, почти не отличающийся от голоса пилота СОН-Э1. Только усиленный раз этак в сто. — Какова программа на сегодня?

— Свободная. Попробуй поучить второго пилота уже освоенным трюкам.

— Принято. Открывайте выход.

На сей раз в силовом барьере открылась не щёлка, а полноценные ворота, достаточно широкие, чтобы СОН, проходящим сквозь них, не пришлось менять форму. И артефакты взлетели — без шума и лишних эффектов, плавно, как баллоны, надутые горячим воздухом. Первый чуть раньше, на лету превращаясь в шар; второй — следом, колеблясь, как… нет, даже не кусок желе, а гигантская капля жидкости, но в целом сохраняя форму пирамиды.

На первых порах для связи между пилотами было решено использовать обычную боевую сеть — такую же, какой пользовались пилоты стайгеров. Для передачи больших объёмов данных она не годилась, но задачу координации действий решала отлично.

/::/ С чего начнём, Второй? \

/::/ Как новичок, полагаюсь на твой опыт, Первая. \

/::/ Тогда будем отрабатывать простые метаморфозы. Скопируй форму шара, вернись к пирамидальной форме и повтори цикл — тщательно, но с максимальной скоростью. \

/::/ Слушаюсь, командир! \

/::/ Без шуток, Второй. \

/::/ Как можно, Первая? Я серьёзен, как никогда! \

СОН-Э1 превратился из шара в пирамиду, затем снова в шар, в октаэдр, в шар, в додекаэдр, семилучевую звезду, отрастил на лицевой стороне настоящее лицо, полностью копирующее лицо пилота, и устремил на СОН-Э2 взгляд пары гигантских глаз, при этом иронично изогнув лишённые волос «брови». На всю череду этих метаморфоз ушло не более десятка тинов.

/::/ Впечатляет… \

/::/ Не вздумай пытаться повторять. Хоть эти метаморфозы и просты — боевым не чета — но без подготовки даже они не так уж легки в исполнении. \

/::/ Понимаю, не совсем бестолковый. \

/::/ Итак, шар — пирамида — шар — пирамида. Действуй. \

Очертания СОН-Э2 исказились. Рёбра «поплыли», изгибаясь, грани утратили правильность. Резко изменился и цвет: артефакт внезапно полностью почернел. Впрочем, спустя дюжину тинов превращение в правильный шар завершилось, и даже оттенок поверхности вернулся в норму.

/::/ Как ощущения? \

/::/ Одним словом? Странные. Знаешь, Наарис, я раньше не обладал способностью к смене формы, и лепить из себя, как из глины, нечто иное… \

/::/ Нелегко? \

/::/ Да. В основном психологически. До порога идентичности я бы вряд ли добился успеха. \

/::/ В этом смысл слияния. Ты утрачиваешь часть себя — и получаешь взамен утраченного новые возможности. Границы допустимого раздвигаются… в первую очередь границы внутренние. Чего в этом больше: страха или восторга? Лично для тебя? \

/::/ Пока не понял. \

/::/ Что ж, время разобраться у тебя будет. Продолжаем. \

И они продолжали, на протяжении долгих мири отрабатывая создание различных форм и переходы между ними. Пока голос киборга, прорвав плёнку сосредоточенности, не призвал их на отдых и плановое тестирование.

— Что ж, вы оба полностью здоровы. Никаких отклонений. Довольны? Впрочем, да, у вас обоих сейчас наступил ауф, и с эмоциональностью дела плохи… Забавные вы существа, виирай. С виду — люди как люди, но копнёшь чуть глубже — просто оторопь берёт.

— Люди тоже забавны, — заявила Наарис голосом, живо напоминающим о качествах сухого льда. — Разум в любой из множества биологических форм вызывает улыбку.

— Не похоже, чтобы тебе было весело.

— Мне весело. Настолько, насколько виирай может быть весело в период ауф. Скажите, мастер Нихишварассеретари Сомоэнвлат…

— Лучше уж Мо Ко За, — прервал киборг. — Когда меня называют полным именем, я чувствую себя, словно призываемый с соблюдением всех формальностей демон.

— Вы чувствуете. Это связывает вас с вашими биологическими корнями. Разве не забавно, что память и чувства так сильны, что оказывают на вас влияние даже сейчас?

— Не переоценивай степень моей киборгизации. Моя центральная нервная система жива на все сто процентов, неорганические компоненты лишь расширяют спектр её функций.

К диалогу подключился Аниэр:

— Любопытно было бы испытать это на собственном опыте.

— Юмор в ауф, любопытство в ауф… ты про киборгизацию?

— Да.

— Ха! Понимаю, почему ты подался в пилоты-испытатели. Остаться авантюристом даже в серую долю цикла… немногие способны на такое.

— Ваше удивление нелогично. Вы изучаете виирай не первый юл, но почему-то плохо понимаете нас. Я по натуре совсем не авантюрист. И моё любопытство, связанное с возможностью киборгизации, в период лисар может исчезнуть. Точнее, заместиться другими чувствами.

Хмыканье под аккомпанемент тихого лязга перекладываемых инструментов.

— Ну, для вас-то понимать друг друга труда не составляет. К одному виду принадлежите, больше того: к одной субкультуре. Вот ты, Наарис, как относишься к своему ведомому?

— Настороженно. Аниэр Литто Эссори, на мой взгляд, излишне открыт и сверх меры склонен к манипулированию другими разумными. Для своего ранга и степени, конечно.

Киборг улыбнулся (его мимические возможности при частичной замене плоти на металл и пластик ничуть не пострадали).

— А ты, Аниэр?

— Наарис Келл Морайя ответственна, надёжна и талантлива. Но слишком ранима.

— Интересная характеристика. Ранима, значит… а как вы отнесётесь к перспективе совместно провести подступающий силпан?

Девушка промолчала. Парень сухо констатировал:

— Такое предложение было бы преждевременным.

— Почему?

— Прямое следствие ранимости. Сомневаюсь, что она готова к таким отношениям. Даже Сарина не готова. А Наарис как самостоятельной личности ещё нет и хина.

— Но ты хотел бы услышать её согласие?

— Лидер проекта, — сказал Аниэр совершенно спокойно, — мне кажется, что любопытством исследователя нельзя оправдать такой вопрос.

— Значит, ты не хочешь отвечать?

— Продолжение беседы на эту тему снизит мои шансы на получение положительного ответа о совместном проведении силпана. Позвольте мне покинуть медцентр.

— Я бы тоже хотела вернуться в свои комнаты.

— Ладно, детки. Ступайте, раз так.

Виирай почти синхронно поднялись с диагностических панелей, где до того смирно лежали, одели комбинезоны, нимало не стесняясь ни киборга, ни друг друга, и вышли из лаборатории. Наарис первой, Аниэр за ней. И разошлись в разные стороны — молча.

— Забавные существа… — пробормотал Вольный Странник Мо Ко За. — Даже более чем.

Теоретически в пространстве сражения СОН представляет собой фигуру, превосходящую мисан, а то и целый флот. Но это теоретически. На практике же всё упирается в мастерство пилота. И если Наарис в своём первом образце СОН уже могла не обращать большого внимания на три-четыре звена стайгеров, усилия которых полностью гасила многослойная активная защита, то для Аниэра стоило больших трудов отбиться от одного-единственного звена. Причём углубление нейрофуги пока что не столько помогало ему справляться с этой задачей, сколько мешало.

Слишком много возможностей — новых, неиспытанных, контролируемых плохо, а то и вовсе не контролируемых — не всегда хорошо.

К тому же строгим граничным условием, усложнявшим задачу на порядок, служил запрет на уничтожение условно-враждебных целей. Защищаться — сколько угодно. Пытаться обмануть, сманеврировать, разгадать планы противников и обернуть их против них же — пожалуйста.

Атаковать в ответ… ну, разве что с бо-о-ольшой оглядкой.

Вот объединение Аниэр + СОН-Э2 и крутилось, как умело. В качестве наилучшей защиты пользуясь «быстрыми» проколами — благо пилотируемый артефакт, в отличие от стайгеров, мог совершать их без пауз, нужных стайгерам для перезарядки накопителей. Это, кстати, давало СОН мобильность, невиданную для малых кораблей виирай. Наарис уже доказала, что может достичь эффективной скорости, в шесть тысяч раз превышающую скорость света — и это явно не было пределом. Корабль, на котором прибыли Вольные Странники, использовал аналогичную технику перемещения. Если громадным ковчегам Стай служил барьером предел эластичности вакуума, а классическое пилотирование в проколах не позволяло ускоряться сверх меры, заданной массой покоя корабля, то «потолок» так называемой скачковой техники оставался под вопросом…

В бок СОН-Э2 впился, мгновенно разрушая внешние полуматериальные барьеры, ком изменённого пространства. Если бы Аниэр оставался виирай — маленьким, слабым и ограниченным одной определённой формой — он зашипел бы от боли и ярости. Но в глубине нейрофуги, соответствующей четырёмстам пунктам, для подобного уже не оставалось места. Оттолкнув разрушительный комок «волной отрицания» и автоматически восстановив повреждения, Аниэр нырнул в очередной «быстрый» прокол.

/::/ До сих пор позволяешь себя задеть, Второй? \

/::/ Я просто немного отвлёкся, Первая. \

/::/ Забыл, что я говорила о вторичных душах? \

/::/ Помню. Но я так и не понял, как это делается. \

/::/ Не пытайся разделять своё внимание. Просто умножь его. \

/::/ Как?! \

/::/ Точно так, как черпаешь дополнительную энергию. СОН может создать строго функциональные копии тебя самого, обладающие нужными свойствами; используй эту возможность. \

/::/ Повторю ещё раз: как? \

/::/ Вряд ли тебе подойдёт мой способ. Лучше придумай свой. \

/::/ Полагаешь, это поможет? \

/::/ Система Общего Назначения потому и называется так, что она поистине универсальна. Более универсальна, чем кванк как система обработки информации, чем мини-реактор как генератор энергии, чем любые простые, чисто физические орудия. Включи воображение! Действуй! \

Весь диалог не занял и четверти тина.

Включи воображение, проворчал про себя Аниэр. Можно подумать, у меня есть на это время! Стоп. Время… время… а что, попробуем!

И время застыло.

«Глубина нейрофуги — четыреста восемьдесят два. Скачок на семьдесят шесть пунктов! Порог безопасности…»

«Сам знаю. Тихо. Дай подумать».

У растянутого времени быстро обнаружились границы. Тренированным разумом оценив их, Аниэр прикинул, что вырванная из потока событий пауза не так уж велика — и каждое мысленное усилие, каждое решение, каждый акт воли сокращают эту паузу. Что ж, тем больше причин использовать её с максимальной отдачей.

Вторичные души. Строго функциональные копии.

Идеально сыгранный ансамбль.

Отражения…

Да. Пожалуй, это подойдёт. Просто и изящно, как это свойственно по-настоящему красивым решениям. Начну с восприятия, затем перейду к закладке программ, а там…

Пауза кончилась. СОН-Э2 перестал совершать «быстрые» проколы, замер на месте правильным многогранником, ощетинившимся десятками зеркальных плит. Звено стайгеров разлетелось в стороны, подозревая ловушку, но всё же атаковало.

Безрезультатно.

Орудия прямого удара, которые одни имели шанс достать стремительно маневрирующую цель, спроецировали воздействие боевых артефактов. Комья изменённого пространства, разрушающего внутриатомные связи; полевые завихрения, подобные сгусткам плазмы, раскалённой до многомиллиардных температур; гравитационные «воронки»… всё оказалось бесполезно. Резко «поумневшая» защита СОН погасила, развеяла, нейтрализовала всё, что попало в сферу её действия. И последующие попытки проломить её, включая комбинированные атаки, также не привели ни к чему. Аниэр даже не пытался маневрировать, уклоняясь от ударов — теперь это было лишним.

— Вот! Можешь, когда захочешь! Конец забавам, возвращайтесь на базу.

Степь, раскинувшаяся вокруг полигона проекта «Всадник», отличалась своеобразной диковатой красотой. Бледное небо выгибалось, словно силовой купол, и беспрестанно шелестящие под ветром травы словно впитали эту вылинявшую голубизну. Растительный запах, витающий между землёй и небом, был сух и плотен, — а ещё слишком резок, чтобы назвать его приятным. Впрочем, говорить, что он неприятен, тоже вряд ли стоило. Слишком дикий, слишком чужой… слишком далёкий, чтобы мерить привычной меркой.

Наарис нашла Аниэра сидящим в незримой люльке пина, когда он смотрел на волны трав и медленно, глубоко дышал степными ароматами. Создав рядом точно такой же пин, она села, устремив взгляд в том же направлении, что и он.

— Как ты себя чувствуешь?

В вопрос помимо воли вплелись нотки личного участия. Это не командир интересовался состоянием подчинённого, а друг. В ответ, также помимо воли, просочилась растерянность:

— Странно.

Молчание длилось почти арум, и Наарис уже хотела нарушить его, когда Аниэр заговорил снова. Медленно, чуть ли не с усилием.

— Сегодня я выжал из СОН кусок дополнительного времени и научился отражаться в чёрных зеркалах. Я поймал за горло серебряную струну смысла. Я множил себя неполовым путём и перешагнул через естество. Что же будет завтра?

— Полагаю, завтра ты привыкнешь. И станешь удивляться иным открытиям.

— Привыкну?

— Может, и нет, — яд горечи, щёлок сомнений. — Может быть, мы уже слишком стары и неподатливы, чтобы привыкнуть к такому по-настоящему.

— Думаешь, СОН можно доверить ребёнку?

— Наверно, нет. Меня пугает мысль о ребёнке, распоряжающемся таким оружием. Но… в конце концов, мой испуг — это всего лишь мой испуг, не более.

— Выходя из слияния, чувствуешь себя мельче…

— Да.

Тишина. Ветер. Волны, катящиеся по морю трав — одна за другой, без остановок.

— Ты никогда не думала, что прячется там? За порогом безопасности?

— Думала.

— И?

— Это тоже пугает. И влечёт. Но пугает всё-таки больше.

— Думаешь, если превысить безопасную глубину слияния, вынырнуть уже не удастся?

— Не в том дело. Скорее, есть шанс, что превысившему порог не захочется выныривать.

— Величие как соблазн?

— Думаю, для Высших порог безопасности будет расположен дальше, чем для нас.

— Тогда почему СОН пилотируем мы? Почему именно универсалы шестого ранга? Или дело в том, что мы оба сравнительно молоды и гибки?

— Не знаю.

— Не думала?

— Можно спросить у Мо Ко За, если хочешь.

— Не уверен, что он ответит честно, — смена темы подхвачена с радостью и облегчением.

— Как знать? Не могу похвастать, что хорошо понимаю его.

— Ну, я бы сказал, что его и наши Высшие не понимают. Сколько ему сейчас?

— Больше тысячи хин-циклов точно. Полторы? Ещё больше?

— Целая бездна времени.

— Да.

Ветер шелестит травой. Далёкие облака — медленная рябь на краю циклона.

— Послушай, Наарис… если СОН — это так здорово, почему Мо Ко За сам не сделал для себя нечто подобное сотни хин-циклов назад?

— Интересный вопрос. Надо бы как-нибудь подловить его и спросить в лоб.

— А он наверняка ответит, что киборгам нейрофуга не показана.

— Бред! Если псичи могут делать частью своей сути даже неорганику, с чего бы душе опытного псионика оказаться не способной к слиянию с отчасти живым устройством?

— Кажется, ты произнесла ключевое слово.

— Опыт?

— Ну да. Если даже мы ощущаем себя негибкими старцами, этакими личинками в слишком тесном хитине привычек и правил…

Аниэр умолк, не договорив. Впрочем, особой необходимости в этом не было.

— Любопытная… гипотеза.

— А то. Но всё же было бы интересно увидеть, на что способна в нейрофуге Сарина.

Наарис резко развернулась.

— Ты…

Со стороны базы донёсся тягучий рёв тревожной сирены, похожий на стон громадной доисторической твари, болезненно раненной соперником и понемногу впадающей от этого в ярость.

— Оп! Что происходит?

— Мне-то почём знать? — огрызнулась Владеющая. И полетела к ангару, используя классическое сочетание пинов: так было быстрее, чем перемещаться бегом. Аниэр не отставал.

— На сей раз всё серьёзно, детки. Аж до смерти. К Узлу Ветонн, что не так далеко от Главного Узла, приближается неопознанный флот. Ну, это он до поры не опознан, а на практике это, скорее всего, долгожданный привет от псичей. Причём приближается этот привет с использованием скачковой техники… и не мне вам объяснять, чем это грозит. Военный флот виирай уже поднят по тревоге и стягивается к атакуемой точке, вот только я крепко подозреваю, что прикрыть все атакуемые Узлы его не хватит. Тут-то на первый план и вылезает мой… наш проект.

— Значит, мы должны принять участие в сражении?

— Именно. Морайя, Эссори, готовьтесь. Хотел бы ошибиться, но вполне возможно, что вскоре у вас не останется времени на отдых. И ещё. Надеюсь, не надо напоминать, что от ваших действий будет зависеть судьба проекта «Всадник»?

— Нет, лидер. Мы помним.

— Ну, тогда поднимайтесь на орбиту. Транспорт уже на подходе.