Глава 3 ЭКСПЕДИЦИОННЫЙ КОРПУС

Надо задерживать Сергеева, проводить дома обыск. Матвей посмотрел на часы. Поезд в Сестрорецк через сорок минут. Если поторопиться, можно успеть. Матвей перехватил извозчика, успел на вокзал за десять минут до отхода поезда. На Сестрорецк вагоны водил небольшой паровоз-танк, без тендера с углем. Баки для воды по обе стороны котла. Уголь за будкой машиниста в небольшом бункере. Очень своеобразного вида, позже такие работали только на маневровой работе.

Добрался до Сестрорецка и пешком на завод. У проходной его филер перехватил.

– Господин ротмистр! Сергеев исчез.

– Как исчез?

– С завода после окончания смены не вышел.

– Стоять здесь!

Матвей в цех прошел, Сергеева в самом деле нет. Поинтересовался у начальника цеха. Тот удивился.

– Рабочее время у него закончилось. Ушел, наверное, дома.

Адрес старшего мастера у Матвея записан в блокноте. Вместе с филером направился домой. Дверь на навесной замок заперта. Матвей к соседям постучал.

– Простите, Сергеева не видели?

– Недавно со смены пришел.

– А дверь заперта.

– Да, может, в магазин человек пошел?

– Спасибо.

Да ни в какой магазин он не пошел. Если бы вышел через проходную, его бы филер засек.

Или вышел через ворота для грузов, либо через заводские железнодорожные пути. На завод вела ветка, продукцию грузили в вагоны прямо на заводе и вывозили в сопровождении охраны, причем армейской, а не заводской. Сергеева знали, вполне могли пропустить, на заводе он работает давно, все сотрудники завода его знают в лицо, даже пропуск не спросят. Сейчас важно перехватить Сергеева. Он если решил сбежать, то в первую очередь задерживать его надо на подходе к Петрограду. Пассажирский поезд идет через станцию через час. Это время Сергеев может пересидеть у знакомых. Даже билет они могут ему в кассе купить, а Сергеев появится в последний момент. Но предатель может отправиться по шоссе, наняв извозчика. Матвей почти побежал к проходной и сразу к филеру.

– Быстрее на вокзал. Думается мне, Сергеев в Петроград поедет. Садись в поезд, тщательно осмотри все вагоны. Учти, фигурант хитер, может парик нацепить, одежду сменить.

– Раскусим, не впервой.

– Встречаемся в отделении.

А сам в заводоуправление, к главному инженеру. В его распоряжении был автомобиль «Рено», Матвей видел темно-красный кабриолет.

Коротко и четко доложил, что срочно нужен автомобиль.

– Только до Петрограда и сразу шофер может ехать назад. Крайне важно.

– Коли так, автомобиль и шофер в вашем распоряжении.

Матвей передал распоряжение шоферу, тот опустил очки-консервы на глаза и поехали. По случаю войны шоссе пустынное. Редкие экипажи, машины вообще единичные, да велосипедист один. Велосипед считался забавой, как и мотоцикл. Когда обогнали велосипедиста, Матвей обернулся и посмотрел на чудака. Лобовое стекло автомобиля низкое и встречный ветер выжимал из глаз слезы, шофер на зря надел очки. И у Матвея глаза слезятся, однако показалось, что лицо знакомое. Да не Сергеев ли?

– Остановись! – приказал Матвей.

Шофер затормозил, съехал на обочину, Матвей сидел в машине, ждал, пока велосипедист подъедет. Выходить не торопился, если велосипедист Сергеев, он сразу насторожится, а то и свернет с дороги на тропинку. Машина не проедет, бегом велосипед не догонишь. Когда велосипедист уже рядом был, Матвей открыл дверцу, выскочил на дорогу. Ба! Какая неожиданность! Сергеев сосредоточенно педали крутит. Матвей вскинул руку.

– Сергеев! Остановитесь, иначе буду стрелять!

Как же! Сергеев вильнул в сторону, объехал Матвея по другой стороне дороги, налег на педали. Шофер закричал:

– Господин офицер! В машину! Моментом догоним.

Матвей вскочил на подножку, шофер тронул «Рено». Сергеева догнали быстро, он крутил головой по сторонам, высматривая съезд, тропинку, поперечную дорогу.

– Сбей его! – приказал Матвей.

Аккуратно притер велосипедиста шофер, легонько ударил краем бампера, столкнул в кювет. Упал Сергеев, а Матвей спрыгнул с подножки.

– Что же это вы, Сергеев, убегать вздумали? Нам побеседовать надо.

– Не имею желания!

Сергеев встал, начал отряхивать костюм от придорожной пыли.

– Руки поднимите, я вынужден вас обыскать!

– Это произвол, я буду жаловаться!

– Имеете право.

Матвей осмотрел карманы, задрал пиджак. Имеющие оружие зачастую прятали его под пиджаком сзади, заткнув за ремень. Оружия не было, но записную книжку изъял, там могут быть адреса и телефоны контактов предателя. А еще было толстое портмоне, набитое ассигнациями. Тоже изъял, иначе задержанный может выбросить. Как правило, любое преступление имеет финансовый след, в том числе предательство, зачастую предатель ищет финансовую выгоду. Матвей деньги не считал, прикинул приблизительно, выходило – годовое жалованье. Кто с собой такие деньги носит? Человек, который хочет сбежать, почуяв угрозу. Как только жандармерия начала проявлять интерес к работе завода, обеспокоился. Почувствовав, что запахло жареным, решил сбежать.

Матвей выдернул из брюк Сергеева ремень, стянул им руки, заведя за спину.

– Садитесь в машину.

Матвей еще и велосипед погрузил, в машине места хватало. Надо еще его досмотреть попозже. Сам уселся рядом с Сергеевым, шоферу приказал:

– В Петроград, на Мойку!

Уже в Охранном отделении фельдфебель тщательно обыскал, прощупал каждый шов одежды. Заграничная агентура – это не доморощенные террористы, сталкивались уже жандармы с хитроумными тайниками, когда послания писали на шелковой ткани, прятали за подкладку одежды. И даже был случай вовсе уникальный. Агенту выбрили голову, написали шифровку химическим карандашом, подождали, пока волосы отрастут и отправили через кордон, строго наказав не мыть голову. Уже прибыв на место, волосы обрили, шифровку прочли. «Почтальона» смогли задержать на следующий день, кепку он натянул, чтобы надпись не была видна, а только надо было хорошо вымыть, с мочалкой и мылом, тогда и текст смылся. Оплошность австрийца, не предупредившего «почтальона», вышла ему боком.

И велосипед осмотрели, в инструментальной сумке только ключи, трубки рамы заводской сварки, ранее не вскрывались.

Матвей к допросу приступил. Сергеев свое участие в хищениях отрицал. И про то, что в Петроград ездил, не отрицал, якобы к врачу-окулисту. Матвей тут же на стол протокол допроса Герберштейна.

– Были вы у доктора на приеме, но давно. Можете почитать.

– Мне неудобно говорить, каюсь – солгал. Был у любовницы. Она замужем, не хочется бросать тень на женщину.

– Адрес, фамилия?

– Не скажу.

– Надеюсь, вы понимаете, что вас подозревают в хищении дистанционных трубок? По нынешним временам это серьезное преступление. За него под трибунал и виселица.

– Не скажу, – уперся старший мастер.

– В камеру его, – распорядился Матвей.

А сам взял ключи от дома Сергеева и ближайшим поездом вернулся в Сестрорецк. Поздно уже, обыск на квартире решил провести утром, при дневном свете. Успел предупредить полицейского урядника, чтобы нашел двух понятых. Хоть и военное время, без соблюдения закона нельзя.

Обыск провел тщательнейшим образом, не только квартиры, но и дворовых построек. Похищенных деталей не обнаружили, зато несколько интересных писем Матвей изъял. Сначала подумал – ничего особенного. Письма короткие, от женщины, судя по подписи – Мария. И сам текст от женского лица, но почерк твердый, скорее мужской и содержание деловое, не любовное. И обратный адрес на конверте, на Васильевском острове. Самый центр города. Матвей вместе с филерами, которым делать уже было нечего, отправился в Петроград ближайшим поездом. Вместе с филерами, наняв извозчика, добрался до адреса, нашел дворника.

– Кто у вас живет в двадцать второй квартире?

– Франц Заубер, солидный господин.

– А семья?

– Он один. Еще приходящая домработница, три раза в неделю. Истинно так.

– А где он служит?

– Не могу знать, ваше благородие! Вроде слышал я – в каком-то банке.

Судя по фамилии, немец, не семит. Вот тебе и подпись – Мария. Маскировка, не более. Во время войны все письма перлюстрируются цензурой. Особенно тщательно подозрительных лиц – неподходящая фамилия, участие в партиях, осуществлявших теракты или проводивших антимонархическую деятельность. Для цензора подпись Мария никаких подозрений не вызовет и в «черный список» отправителя не занесут. На это был расчет. Стало быть – есть чего скрывать. Честному человеку бояться нечего. Надо учинять обыск, ждать возвращения хозяина квартиры, искать двух понятых. Впрочем – один уже есть, дворник. Филеры, как сотрудники жандармерии, люди заинтересованные, понятыми быть не могут.

Одного из филеров Матвей отправил в Охранное отделение, здесь он не нужен, а несколько человек посторонних Заубера могут насторожить. Даже если немец с жильцами не приятельствует, многих знает в лицо. Филера Матвей поставил во внутреннем дворе недалеко от арки, чтобы отрезать путь отступления, если попробует сбежать. Сам Матвей занял место в дворницкой, у окна сидел дворник. Он должен подать сигнал, когда появится Заубер. Пока ждали, Матвей расспрашивал дворника – как поздно появляется Франц, да часто ли бывают гости, мужчины или женщины? Не торопясь, обстоятельно. И дворник отвечал после раздумий. За полчаса, а то и больше Матвей многое выяснил. В числе гостей никогда не было женщин, только мужчины, причем одиночки. Если бы приятели, задерживались надолго. А уж коли содомиты, то и подавно. А визитеры уходили через десять-пятнадцать минут. Похоже, встречи явно деловые. Пришел, доложил результат, получил вознаграждение и новое задание. Да и гости были регулярно, ежедневно, по два-три визитера. Если Франц германский или австрийский разведчик, то преуспел, много агентов завербовал. Даже если на незначительных должностях работают или служат, приносят не самую секретную информацию, то в целом картина может складываться объемной. В таком случае успех Франца это недоработка Охранного отделения. Не провал, но досадная и серьезная ошибка.

Дворник вскочил со стула.

– Заубер прошел!

– Тихо! Я за ним, ты бери кого-нибудь из жильцов понятым и к его квартире.

– Есть такой, истопник Егор.

Матвей вышел из служебной квартиры дворника. Он был в штатском, внимания не привлекал, как и филер. Тот вообще смотрелся приказчиком третьеразрядной лавки. Матвей вошел в подъезд следом за фигурантом. Тот уже был на третьем этаже. Поднимался легко, чувствовалось – в хорошей физической форме. Матвей побежал, перепрыгивая через ступеньку, через две. Ему хотелось попасть в квартиру вместе с Заубером, пока тот не войдет в квартиру и не запрет дверь. Матвей уже видел ее – из дубовых досок, такую сломать только тараном можно. Видимо, обратил на себя внимание фигуранта топотом, хотя старался бежать бесшумно. В отличие от многих, на каблуках не было металлических подковок, и подошва была не кожаная, она скользит, а резиновая. Такая изнашивается быстро, но не скользит и не стучит.

Вот позади третий этаж, слышен щелчок замка, громыхание связки ключей. Заубер уже второй замок открывает. Секунда и он войдет, захлопнет дверь. Матвей на ходу выхватил табельный наган, закричал:

– Полиция! Стоять!

Он решил стрелять по дверному замку, если Франц успеет закрыть дверь. Если опередит, то пока Матвей будет рваться в квартиру, успеет уничтожить все улики, если они имелись. Франц посмотрел на бегущего Матвея, сразу понял – за ним, да и не полиция. Каким-то седьмым чувством угадал. Улыбнулся широко, прыгнул к перилам, перегнулся и полетел вниз. Четвертый этаж, каждый этаж высота метра по четыре. Глухой удар! Матвей замер. Вот это номер! Заубер понял, что разоблачен, и решил покончить с собой, унеся в могилу все секреты. В тюрьме могут сломать любого, это вопрос времени.

Переиграл его немец, из-под носа ушел! Сильный противник, Матвей таких уважал. Дворник вошел в подъезд с истопником, увидел тело Франца, вокруг головы которого расплывалась кровавая лужица.

– Пусть мой человек вызовет судебного врача! А истопник пусть тело охраняет! – приказал Матвей.

Дворник кивнул, видимо, не впервой. А Матвей решил по-быстрому квартиру осмотреть. Дом доходный, комнаты меблированы владельцем, стандартно. Матвей быстро просмотрел шкафы, тумбочку, ящики письменного стола. В ящике шкатулка, попробовал крышку открыть – не поддается. Ладно, с этим позже разберется. Хуже другое. Жильцы дома стали возвращаться со службы, с работы. О смерти одного из жильцов сразу станет известно всем. Сбежал вниз.

– Снимай картуз! – приказал истопнику.

И картузом прикрыл лицо погибшего.

– Барин, да как же это? Картуз-то один, весь в крови будет, убыток!

Матвей достал портмоне, выудил три рубля купюрой. Этих денег и на шляпу хватит. Протянул.

– Благодарю, ваше благородие!

– Никому не говори, кто таков! Спросят ежели – неизвестный, был пьян!

– Слушаюсь.

Матвей вышел из подъезда, подождал немного. Через арку уже въезжала полицейская пролетка с полицейским в форме и судебным врачом в цивильном платье. Следом закрытая черная карета – труповозка. Матвея знали, поздоровались.

– Чего тут приключилось?

– Бросился в лестничный пролет с четвертого этажа.

– Бывает.

Полицейский и судебный врач стали осматривать тело. Им еще протокол писать. А Матвей, прихватив дворника и истопника, поднялся в квартиру. Обыскивал методично, слева направо. Немного личных вещей, стопка чистых листов, пачка денег в кармане плаща, висевшего в шкафчике. Деньги российские, шесть тысяч. Сумма изрядная, многие люди таких денег в руках никогда не держали. Не истопник, с ним понятно, а чиновники небольшого ранга или лавочники. Матвею понятно, зачем деньги. Рассчитываться с агентурой. Люди, изменившие Родине, не бывают альтруистами, за свои труды просят деньги. Еще оставалась шкатулка. На столе связка ключей, которые были в замочной скважине двери. Матвей решил их осмотреть. Один ключ маленький, на дверной не похож. Ключик подошел, после поворота внутри щелкнул замок, заиграла мелодия. С одной стороны – занятная безделица, а с другой – всегда даст хозяину знак, что шкатулку открывает прислуга, либо излишне любопытный гость. В шкатулке несколько открыток с видами Парижа, штемпелями и рукописным текстом на французском.

«Мой дорогой друг! Рад …»

Надо позже изучить, не шифровка ли? Иначе с чего бы Зауберу хранить их в шкатулке? А главное – был пакет из плотной бумаги. Матвей обратил внимание понятых.

– Попрошу подойти!

Аккуратно развернул. Вроде пакет невелик, а тяжел. Перед ним две дистанционные трубки, похищенные с Сестрорецкого завода. Вещественное доказательство, которое поставит Сергеева на эшафот. Письма-то с подписью «Мария» с этого адреса шли. Жаль, что Заубер оказался быстр и решителен, успел покончить с собой и унес в могилу многие тайны. Если был осторожен, хранил в каком-то укромном месте адреса завербованных агентов. Как-то же они назначали друг другу даты и время тайных встреч, обмена информации на деньги. Может быть, при тщательном изучении бумаг погибшего кое-что станет известным. Было бы большой удачей по адресам задержать других предателей.

Провозились на квартире Заубера до вечера. Когда вышел, труп уже увезли, а кровь замыли, и ничего не напоминало о разыгравшейся трагедии.

Утром доложил о расследовании начальнику Охранного отделения, Глобачеву.

Константин Иванович выслушал, действия Матвея одобрил. А потом огорошил:

– Следственное дело по Сергееву с документами по Зауберу сдайте Замятину.

Матвею обидно стало. Он раскрыл предателя, арестовал, вышел на предводителя ячейки, обнаружил новейшие дистанционные трубки, а теперь дело забирают, когда остается бумажная работа. Несправедливо! Только собрался спросить – почему? В армии, жандармерии, гвардии и прочих структурах обсуждать приказы начальства не положено. Но хотелось бы узнать причину. Упущение он совершил, так в чем оно, либо его перебрасывают на более важное дело, тогда не обидно. Все же он не мальчик для битья. А полковник уже сам объясняет.

– Формируется экспедиционный корпус для отправки на помощь союзникам во Францию. Положение там сложилось очень тяжелое. Немцы от Парижа совсем рядом. Солдат на передовую везли на парижских такси.

Матвей слушал внимательно. О таких подробностях в газетах не писали. Видимо, в самом деле ситуация скверная, когда не поезд солдат везет, не грузовик, а такси. И второй вывод – немцы от столицы недалеко.

– Вы назначаетесь в пехотную бригаду для целей контрразведки. Даю день на передачу следственных и прочих дел сотрудникам и еще три дня уладить личные дела. Прибыть согласно предписанию, имея трехдневный запас продовольствия с личным оружием на Московский вокзал к восьми утра, к генерал-майору Лохвицкому. Он назначен командиром первой бригады.

Полковник помолчал, походил по кабинету.

– Моих сотрудников четверо с формируемым корпусом отбывают. Не рискуйте попусту, мне хотелось бы видеть вас всех живыми и здоровыми по возвращению. Удачи!

– Спасибо, господин полковник!

Как понял Матвей, Глобачев получил приказ свыше, либо от шефа Отдельного корпуса жандармов, а то и от Министерства внутренних дел.

Русский экспедиционный корпус был направлен во Францию по просьбе союзников. Фронт во Франции трещал по швам, немцы активно напирали, применяя запрещенные методы ведения войны – боевые отравляющие вещества.

Корпус сформировали из четырех особых отдельных пехотных бригад, каждая двухполкового состава. Всего 750 офицеров и 45 тысяч унтер-офицеров и нижних чинов. Прибыли во Францию кружным путем. Бригады 1-я и 3-я направлены на фронт в Шампани, 2-я и 4-я на Салоникский фронт, в Македонию. Весной 1917 года на помощь корпусу были направлены еще артиллерийская бригада и инженерно-саперный батальон.

Первой бригаде путь достался самый тяжелый и длинный. Поездами Петроград – Москва – Самара – Уфа – Красноярск – Иркутск – Харбин – Далянь. Здесь погрузка на французские пароходы и плавание маршрутом Далянь – Сайгон – Цейлон – Аден – Суэцкий канал – Марсель, где следовала выгрузка и поездом до Парижа. Фактически без малого кругосветное путешествие. Прибыли 20 апреля 1916 года, через полгода после отправки. В июле 1916 года была отправлена вторая бригада под командованием генерал-майора М. К. Дитерихса. В августе 1916 года третья бригада под командованием генерал-майора В. В. Марушевского отправилась морем через Архангельск. Такой маршрут оказался значительно короче и быстрее.

По нему же отправилась и четвертая бригада во главе с генерал-майором М. Н. Леонтьевым на пароходе «Лютеция», который уже 10 октября прибыл в Македонию на Салоникский фронт.

Первая бригада была брошена на оборону Реймса. Находился он на северо-восток от Парижа, в 140 км от столицы и в 99 км от Вердена, входил в регион Шампань – Арденны. Знаменит был собором Нотр-Дам-де-Реймс, где проходили коронации французских королей. Кстати, Квазимодо и Эсмеральда, герои знаменито романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери», жили именно в Реймсе.

Город был еще славен как родина французской авиации, здесь летал Блерио, здесь появилась первая летная школа и самолетостроительный завод.

Русские сменили в окопах потрепанные французские части, которые отвели на отдых. Немцы главный удар нанесли по Вердену. Бои начались 21 февраля и продолжались десять месяцев. С французской стороны под Верденом убито было 162 тысячи воинов, с немецкой – 143 тысячи. Битва получила у французов наименование «Верденская мясорубка».

Германия впервые в истории войн применила боевые газы и ранцевые огнеметы. К французским фортам и укреплениям подбирались под прикрытием ночи или днем под защитой пулеметов команды огнеметчиков, пускали в амбразуры огненные струи, выжигая защитников. Немцы наращивали усилия, пользуясь преимуществом в личном составе. Положение спасли два момента. По многократным просьбам французов русские предприняли Брусиловский прорыв на широком участке фронта. Немцы вынуждены были экстренно перебрасывать на Восточный фронт резервы. И второе – Антанта силами англичан предприняла атаку на реке Сомме, где они применили танки. Бронированные монстры легко преодолели оборону, немцы отступили и были изрядно напуганы. У немцев танков не было, и они опасались, что если британцы перебросят на фронт еще танки, немецкая пехота побежит. Противопоставить английским «Марк I» было нечего.

Русским бригадам, сформированным спешно, приходилось туго. В первую очередь из-за просчетов. В штатах не были предусмотрены медики. Раненых в боях было много, но ни санитаров, ни перевязочных материалов не было. Раненые погибали от кровотечений. А кого успевали доставить во французские госпитали в Реймсе, помощь от врачей получали во вторую очередь, после французов. Многие раненые умерли от ран и были упокоены на кладбище в Мурмелоне, недалеко от Реймса.

Для Матвея, как контрразведчика, работы не было. Братания были только на Восточном фронте, да и то год спустя начались. Французы в бригаде не появлялись, если только маркитанты, как назывались снабженцы продовольствием.

В отличие от французов, положение бойцов русской бригады было хуже, в немалой степени из-за отсутствия артиллерии. Иной раз наши наблюдатели засекали пулеметные гнезда или позиции немецких батарей, а подавить их не могли. Первое время даже с патронами для винтовок было плохо. Потом французские заводы наладили производство русских боеприпасов. У каждой армии свои обозначения патронов – у французов 8 мм, у англичан .300, у немцев 7,92 мм. Очень близкие по характеристикам, но использовать другой армией их невозможно. Такая же картина со снарядами для пушек.

Офицеры, свободные от службы, собирались по вечерам, делились впечатлениями о боевых действиях прошедшего дня. А Матвею и сказать нечего. Французы бошей не любили, хотя предатели были среди гражданских. А офицеры и солдаты почти все время проводят в траншеях, на виду друг у друга. И контакт с посторонним лицом сразу заметен будет. Но не было таких, к чести первой бригады. В каждом пехотном полку были контрразведчики в звании поручиков, Матвей над ними старший. Без дела сидеть плохо. С офицерами на вечерних посиделках сдружился, периодически в траншеи первой линии ходил.

Осмотреться, с солдатами поговорить, выяснить настроения. Письма с родины приходили нерегулярно. Месяц-два-три нет, потом сразу несколько, с прибытием судна. Писали отец с матерью, жена. Если женщины больше о чувствах – скучали, беспокоились за Матвея. То отец чаще письма деловые – о недовольстве граждан всех сословий войной. Одни монархисты и черносотенцы требовали продолжать войну до победного конца. Писал о том, что большевики сильно мутят воду, в запасных полках в городе устраивают митинги, требуют штыки в землю и по домам. А еще лучше свергнуть царя и избрать новое правительство, ибо не хватает продовольствия. Можно подумать, после смены царя или правительства появится вдосталь хлеба, масла и мяса.

Загрузка...