Корабельный секретарь

Глава 3 Не «наглый», а «нахальный»

В вагоне третьего класса благоухало, разумеется, не лавандой, хотя крошечная уборная, как ни странно, оказалась в полной исправности. Арсений поморщился, но не удивился. В третьем классе всегда найдутся любители сделать лужу на полу в тамбуре, а следящего за порядком киберкондуктора в принципе можно обмануть – Арсений не знал как, он знал лишь, что это возможно. Жизнь люмпенов скучна, и они разнообразят ее по-своему.

Любопытно, что у многих из них хватило бы мозгов, чтобы вести куда более достойный образ жизни в должности квалифицированного мастерового, техника или даже инженера. Нет, не желают… Почему? Что это: своеобразная форма протеста против общественных устоев – или обыкновенная лень людей, знающих, что им не дадут помереть с голоду?

Третий класс… Всегда в голове состава, мчащегося со скоростью пятьсот верст в час. А вагоны класса «люкс» всегда позади. Глупо. Если откажет электромагнитная подвеска и весь состав брякнется на брюхо, всем достанется поровну. А если на полной скорости произойдет столкновение, сминаемые в гармошку головные вагоны все равно окажутся недостаточным амортизатором удара. В этом случае вся разница между отутюженным тайным советником с безукоризненными манерами и какой-нибудь завшивевшей образиной, гадящей мимо унитаза, будет заключаться в том, что образину расплющит сразу, а тайный советник проживет еще секунду-другую, так что, возможно, даже успеет осознать ближайшую перспективу и испугаться… Интересно, ему это очень надо?

Третий класс. Помойка. Виварий. Место, где тебя могут запросто оскорбить. Место, которое оскорбляет само по себе. Всем прекрасно известно, что в случае драки или какого иного бесчинства киберкондуктор мигом превращается в киберкопа: отключает вентиляцию и наполняет вагон усыпляющим газом. И все равно драки и бесчинства здесь нередки. Сиденья – жесткие, с глубоко вырезанными надписями хамского содержания, вдобавок безграмотными. И запах, запах… Неистребимый, несмотря на вентиляцию. Навечно въевшийся в пористый пластик обшивки.

Вагон скрипел и раскачивался; внизу под полом что-то ныло на высокой ноте с омерзительным упорством бормашины. За грязным стеклом мелькали пейзажи – так быстро, что болели глаза. И все-таки смотреть вовне было приятнее, чем изучать вагон и его пассажиров. Несмотря на отвратное амбре, хотелось есть, а еще больше пить. Облизнув пересохшие губы, Арсений подавил в себе желание поискать по карманам неучтенную купюру. Откуда ей там взяться? Отходя от билетной кассы, он пересчитал оставшуюся наличность: два имперских кредита и шестнадцать российских рублей, не считая мелкого никеля. Хватит на одну ночь в наидешевейшей гостинице, но на еду и бутылку воды уже не хватит…