Кормилица по контракту

5

Едва рассвело, громко зазвонил будильник. Спросонья Валя сунула голову под подушку, но резкий голос Евгении Гавриловны безжалостно выдернул ее из сладкой полудремы:

— Вставай, красавица. Прохлаждаться некогда.

«Старая ты карга!» — в сердцах подумала Валя про себя, открывая глаза. Ну что стоило этой вредине дать ей поспать еще часок? Так нет, орет тут над ухом, будто на пожаре.

Часы показывали ровно шесть тридцать. Попугай молчал, как рыба, наглухо прикрытый темным платком в своей клетке. Валя зевнула и принялась одеваться.

— На завтрак — яичница, — сообщила Евгения Гавриловна. Она уже успела сложить диван и теперь, держа во рту шпильки, скручивала перед зеркалом жидкий пучок из своих пегих волос.

Валя тоже принялась за косу: расплела ее, тщательно расчесала пряди от корешков до самых кончиков, затем заплела заново, перехватив внизу алой резинкой.

Обернувшись, она заметила, что тетка внимательно наблюдает за ее действиями. Та, поймав Валин взгляд, улыбнулась своей кислой улыбкой:

— Коса у тебя добрая. Гляди, не стриги — а то здесь девки чего только не придумывают с волосами: и красят в разные цвета, и бреют почти наголо. Страсть, да и только.

— Нет, я стричься не собираюсь. — Валя решительно помотала головой. — Я с самого садика ни разу не стриглась. И у Таньки нашей такая же коса, и у Ирки с Маринкой.

— Это что же, все сестры твои? — полюбопытствовала Евгения Гавриловна.

— Сестры, — подтвердила Валя, — средней одиннадцатый пошел, а младшим по семь. Они близняшки.

— Вон сколько нарожала мамаша твоя. И зачем, спрашивается? Кормить-то не на что. — В теткином тоне звучало явное осуждение.

Вале тут же сделалось обидно за мать. Как это так — зачем нарожала? Если Бог дал — грех не родить. Сама она собиралась в отдаленном будущем заиметь не меньше троих ребятишек, и непременно одного из них мальчика, чтобы порадовать отца, так и не дождавшегося от жены сына.

Евгения Гавриловна заприметила Валину молчаливую обиду, прервала разговор и ушла на кухню. Валя освободила раскладушку, сложила ее и сунула за шкаф, а постель убрала в нижний ящик комода, как велела тетка. Затем она подошла к клетке и сдернула с нее платок.

— Добр-рое утр-ро! — тотчас взбодрился Петруша.

— Привет, — поздоровалась с ним Валя.

Попугай слетел с жердочки, на которой спал, и принялся клевать из кормушки семечки.

— Пойду и я позавтракаю, — сказала ему Валя.

На этот раз она ела с хлебом, а к чаю у нее осталось целых два куска пастилы. Тетка демонстративно не притронулась к ее продуктам, нарезала себе собственный батон, выложила на блюдечко комочек подсолнечной халвы. Угощать Валю и не подумала, съела все до крошки, кинула тарелки в раковину.

— Помоешь!

Валя почувствовала себя настоящей Золушкой при злой, несправедливой мачехе. Зачем говорить таким тоном — и без того она никогда не оставит посуду грязной.

— Слышишь меня? — нетерпеливо произнесла Евгения Гавриловна.

— Слышу, не глухая, — буркнула Валя и тут же пожалела, что сорвалась. Надо молчать, сносить все про себя. Кто она тут такая? Живет Христа ради, в любой момент тетка может ее турнуть. Значит, нужно смириться и терпеть, пока не будет денег на то, чтобы уехать.

Евгения Гавриловна ничего не сказала, ушла из кухни в комнату. Минут десять возилась там, затем хлопнула входная дверь. Валя облегченно вздохнула и взялась за посуду.

Ровно в половине девятого она вышла из дома. Утро было пасмурным, накрапывал мелкий дождик. Валя не стала раскрывать зонтик, брела по тротуару, не спеша, подставив лицо под прохладные капли. В кармане легкой, болоньевой курточки у нее лежали паспорт и трудовая книжка.

Универсам еще не открылся, но внутри уже был народ. Через стеклянные двери Валя увидела вчерашнего охранника. Он оживленно беседовал о чем-то с хорошенькой, миниатюрной шатенкой в короткой юбке и остроносых туфельках на «шпильке».

Валя тихонько постучала по стеклу. Парень обернулся, заметил ее и указал пальцем куда-то вбок. Ничего не поняв, Валя недоуменно пожала плечами.

Охранник приблизился к дверям и, сложив ладони рупором, прокричал:

— Зайди через служебный вход!

— А где он? — крикнула в ответ Валя.

— Там. — Парень снова махнул рукой в сторону.

— Ясно. — Валя обошла здание слева и очутилась у другой двери. Она была открыта. Совсем рядом стоял грузовик, из которого двое мужиков выгружали ящики с хлебом.

— Посторонись! — рявкнул один из них. — Не то косу оторвем!

Валя строго глянула на шутника. Он был совсем молодой, может на пару годков постарше ее самой, некрасивый, весь в рыжих веснушках, но веселый и обаятельный. Прикольный, как сейчас говорят.

— Как звать? — поймав ее взгляд, поинтересовался паренек.

— Валентиной. А тебя?

— Меня Валеркой. Работать тут будешь?

— Да.

— Небось, в колбасном? — проявил проницательность грузчик.

— Там.

— Пойдешь вечером в кабак? Я угощаю.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Валя.

Она не собиралась вот так, с ходу, заводить близкие знакомства. Во всем нужно знать толк, и нечего бросаться за первым, что идет в руки. Однако парнишка ей понравился — даром, что страшненький, зато не жадный. Пожалуй, с таким можно будет провести вечер, но только не сегодняшний.

— Ну смотри, смотри, — хитро усмехнулся Валерка и понес ящик с булками в дверь.

Валя зашла вслед за ним и сразу же наткнулась на Люсю. Та стояла, держа в руках раскрытую пудреницу, и обводила губы своей ультрамодной помадой.

— А, вот и ты, — тотчас узнала она девушку, — рановато явилась, но это хорошо. Документы с собой?

Валя утвердительно кивнула.

— Прекрасно. Муртаза Аббасовича пока что нет, мы твои бумаги отдадим Лиде, это наш секретарь. Она снимет копию с паспорта и выпишет тебе медицинскую книжку. На днях съездишь в поликлинику, пройдешь необходимых врачей. Полиса не надо, у Муртаза Аббасовича там договоренность. Ясно?

— Да.

— Тогда идем. — Люся, как накануне, подхватила Валю под локоть и потащила за собой по узким, извилистым коридорам.

Вокруг громоздились бесчисленные ящики, терпко и вкусно пахло чесноком и солеными огурцами.

— Сюда. — Люся завела Валю в небольшую, светлую комнатку, где у включенного компьютера сидела полная, некрасивая женщина, с обрюзгшим, серым лицом и носом уточкой.

— Доброе утро, Лидочка, — лучезарно улыбнулась Люся.

Серолицая в ответ слегка наклонила голову.

— Вот, эта девушка теперь у нас будет работать. Ты оформи ей все, что нужно, а потом Муртаз Аббасович заберет ее трудовую. Ладно?

— Давайте документы, — проговорила секретарша. Голос у нее был такой же тусклый и серый, как ее лицо.

Валя вынула из кармана куртки полиэтиленовый сверток и протянула его женщине. Та извлекла оттуда паспорт, раскрыла его, быстро пролистала страницы, цепким, опытным взглядом осмотрела фотографию.

— Можете идти, копию я сниму. За паспортом зайдете вечером. Книжка к тому времени тоже будет готова.

— Лидочка, ты ангел, — с благодарностью пропела Люся и, не моргнув глазом, добавила: — А выглядишь просто супер! Пошли. — Последнее адресовалось уже Вале.

Покинув секретарскую, Люся наклонилась к Валиному уху и, сильно понизив голос, произнесла назидательным тоном:

— Советую с ней не ссориться. Себе дороже будет.

— С кем? С этой Лидочкой? — удивилась Валя. Ей трудно было представить существо более безобидное, чем эта неуклюжая, толстая клуша с увядшей, нездоровой кожей.

Люся многозначительно хмыкнула.

— Ну, для тебя она, пожалуй, будет не Лидочка, а Лидия Александровна, впрочем, как и я — Людмила Ивановна. Но суть не в этом.

— А в чем? — наивно поинтересовалась Валя.

— А ты не понимаешь? — Люся насмешливо прищурилась. — Эх ты, молодо-зелено. Лидка у нас в магазине первый человек, Муртаз Аббасович ее сильно… уважает. — Она выразительно подчеркнула последнее слово.

— За что уважает? — не уловив Люсиной интонации, спросила Валя.

— Вот дура! — рассердилась та. — Любовница она его, сечешь или нет?

— Она? Любовница? — не веря собственным ушам, воскликнула Валя. Люся поспешно прикрыла ей рот ладонью.

— Тише ты, идиотка, там, за дверью, все слышно. Да, любовница. Хозяину именно такие и нравятся, чтобы в теле, и возраст не слишком молодой.

— Да ведь у нее ни рожи ни кожи! — шепотом возмутилась Валя.

— Много ты понимаешь в рожах, — с усмешкой проговорила Люся. — Все, ладно, хватит треп разводить. Магазин уже открывается. Пойдем, познакомлю тебя с напарницами, они тебя и учить всему будут. Только раньше нужно форму надеть, у нас с этим строго.

Через десять минут Валя в симпатичном голубеньком фартучке и такой же косынке уже стояла за прилавком колбасного отдела. Высокая, черноглазая и чернобровая женщина лет сорока пяти терпеливо и спокойно объясняла ей, как пользоваться машинкой для нарезки. Женщину звали Зоя Васильевна, она исполняла в отделе обязанности старшего продавца.

— Вот, глянь. Берешь батон, делаешь два надреза, здесь и здесь. Снимаешь оболочку. Потом кладешь колбасу на доску и вот так. — Продавщица умело запустила аппарат. С другой стороны доски на лоточке один за другим стали появляться аккуратные, округлые кусочки колбасы.

— Видишь, как просто? — Зоя Васильевна вытащила наполнившийся лоток, затянула его пленкой и, кинув на электронные весы, нажала кнопку. Тут же из прорези выскочил ценник с указанием веса продукта и его стоимости. Зоя Васильевна приклеила его сверху на целлофан и протянула лоток Вале: — Вот и вся наука. Хочешь попробовать сама?

— Хочу. — Валя решительно потянулась за остатком батона, но Зоя Васильевна поспешно перехватила ее руку.

— Э, нет, погоди. Первый блин всегда комом, так я тебе, чтобы уродовать, другую колбасу дам, просроченную. — Она сбегала в подсобку и принесла новый батон, по виду ничем не отличавшийся от того, на который покусилась Валя. — Видишь, срок реализации — до пятнадцатого августа, а сегодня уже двадцать второе. Мы несвежим товаром не торгуем. — В голосе продавщицы прозвучала гордость.

Валя взяла колбасу, в мгновение ока очистила шкуру и, сунув в машинку, принялась нарезать. Зоя Васильевна стояла рядом и мягко подбадривала ее:

— Так, так. Хорошо. Все получается, главное, не отвлекайся. — Она поднесла готовый лоток к глазам и придирчиво осмотрела куски. — Ничего для первого раза. Многие куда хуже режут. Молодчина, ловкая девочка. Теперь порежь еще самостоятельно, а я пока отойду.

Зоя Васильевна принесла Вале еще батонов пять просроченной колбасы, на самом деле бывшей абсолютно свежей. Девушка устроилась в углу, за крайней машинкой и взялась за дело с утроенным рвением. Ей непременно хотелось уже сегодня начать обслуживать покупателей.

Однако пришлось смирить свое нетерпение. Вернувшись минут через сорок, Зоя Васильевна оглядела аккуратно упакованные лоточки и, удовлетворенно кивнув, произнесла:

— А теперь сядь и понаблюдай, как работают девочки. Заодно приглядись к названиям и сортам изделий. Да, и, главное, не стесняйся спрашивать, если что-то непонятно — тебе любой ответит.

Она снова исчезла. Валя со вздохом выполнила приказание и села на стоявшую рядом шаткую, сосновую табуретку, с любопытством оглядываясь по сторонам. Народу еще было немного, и в отделе работали всего три продавщицы. У той, что находилась к ней ближе всех, молоденькой, коротко стриженной блондинки, на груди висел бейджик с надписью «Марина». Девушка ловко взвешивала сосиски и ветчину, нарезала колбасные батоны и, время от времени, молчаливо косилась на новенькую. Валя наконец решилась с ней заговорить.

— Привет, — негромко сказала она, — меня зовут Валя. Тебе сколько лет?

— Двадцать, — коротко ответила Марина и выхватила с витрины длиннющую сосисочную гирлянду.

— Давно здесь работаешь?

— Четвертый месяц.

— Ну и как? Ничего?

— Тяжело, — так же тихо и бесстрастно проговорила девушка, взвешивая сосиски, — сейчас-то что, покупателей почти нет. Это конфетки. А вот ближе к обеду, да потом, с пяти до семи, такое начнет твориться, в туалет не сходишь.

— А платят исправно? — озабоченно поинтересовалась Валя.

Марина невесело усмехнулась.

— Платить-то платят. Да только штрафы эти проклятые насмерть душат. За все штрафы — за опоздание, за то, что не так посмотрела на покупателя, за малейшую ошибку. А как не ошибиться, когда к вечеру в глазах рябит от этой колбасы!

— Чего ж тогда ты отсюда не уйдешь? — спросила Валя, в глубине души уверенная в том, что драконовские меры хозяина ее не коснутся: она-то уж не будет опаздывать, а тем более ошибаться.

— А куда уйдешь-то? — со вздохом произнесла Марина. — Я ж не москвичка, прописки у меня нет, комнату в общежитии снимаю. Так просто нигде не устроишься, нужно терпеть. Вот подкоплю побольше опыта, может, перейду в «Перекресток», там, говорят, зарплата в полтора раза выше.

— Девушки! — раздался от прилавка капризный и требовательный женский голос, — Может, хватит болтать на рабочем месте? Народу раз-два и обчелся, а вы заставляете покупателей ждать.

Валя и Марина, как по команде, вздрогнули и подняли глаза. За витриной стояла низенькая, крашеная тетка с корзинкой и с неприязнью смотрела на них.

— Простите, пожалуйста, — извиняющимся голосом произнесла Марина, — что вы хотели?

— Мне полкило «Вегуса» в нарезке и грамм триста молочных сосисок, — потребовала тетка.

— Сейчас. — Марина принялась поспешно выполнять заказ. Пока она резала колбасу, Валя потихоньку вытащила с витрины сосиски, завесила их и, упаковав в пакет, приклеила ярлык. Тетке они протянули товар почти одновременно.

— Молодежь! — ворчливо заметила та, беря покупки. — Все-то вас учить надо, чтобы не лодырничали!

Марина дождалась, пока она ушла, и, обернувшись к Вале, проговорила трагическим шепотом:

— Ну, что я тебе говорила? И так каждый день: не только рот раскрыть, а и вздохнуть некогда. Хорошо еще, что жаловаться не побежала, а то чуть что, они к Людмиле Ивановне идут или к Галине.

— А кто они такие, Людмила Ивановна и Галина?

— Менеджеры по работе с клиентами. Людмила Ивановна еще и персоналом занимается. Тебя вот кто сюда принимал?

— Она.

— И меня она. Ничего себе женщина, душевная. Галка, вот та настоящая стерва. Всегда под монастырь подведет, даже если ты ни в чем не виновата. Да вон она, собственной персоной, — Марина махнула рукой в зал. Валя увидела ту самую хрупкую девушку в мини, с которой оживленно болтал утром охранник.

— Такая молодая? — удивилась она.

— Да ты что, молодая! — возмутилась Марина. — Ей уже двадцать восемь.

— А выглядит на восемнадцать. Красивая. — Валя завистливо поедала взглядом наделенную административными полномочиями девицу.

— Будешь красивой, если каждый день бегать по массажным кабинетам да по соляриям. Ты на прическу ее глянь, она одна сто баксов стоит.

— Когда же она все успевает? — изумилась Валя.

— А чего ей не успевать? — недобро усмехнулась Марина. — Она ж колбасу не вешает! Опять же, мамаша ее тут на теплом месте. Секретарша наша, Лидия Александровна. Галька у нее под крылышком, катается как сыр в масле. Только и делает, что пакостит всем да любовников меняет как перчатки. Ей все можно, только нам ничего нельзя. Сейчас вот с Пашей мутит, не знаю, надолго ль.

Галина, будто услышав, что разговор идет о ней, навострила уши и обернула к колбасному прилавку свое хорошенькое, острое личико. Взгляд ее уперся прямиком в Валю. Она оценивающе подняла тонкие бровки, постояла немного, затем подошла поближе.

— Здравствуйте, Галина Вячеславовна, — чинно поздоровалась с ней Марина.

— Доброе утро, Мариша. У вас новенькая, гляжу. Как зовут?

— Колесникова, Валентина, — представилась Валя, стараясь говорить хоть и вежливо, но с достоинством, не заискивая.

— Уже работаешь? — сладко осведомилась менеджер.

— Пытаюсь.

— Умница, — похвалила Галина и, покосившись на сосредоточенную Марину, произнесла фальшиво ласково: — Что-то ты хмурая, Мариночка. Не приболела ли?

— Нет, Галина Вячеславовна, все в порядке.

— И голова не болит? — продолжала лить патоку Галина.

— Говорю же, нет.

— Ну-ну. — Менеджер понимающе покивала. — А то, помнишь, третьего дня, когда ты мужчине вместо семисот грамм «ливерной» двести завесила — тогда головка-то «бо-бо» была. Верно?

— Верно, — совсем тихо, себе под нос, буркнула продавщица.

— Вот я и подумала, может, сейчас тоже что-нибудь? А то, вижу, покупательница ушла из вашего отдела недовольная, просто жуть. Как бы жалобу не написала.

Марина уже и не пыталась отвечать, стояла, молча опустив глаза, и теребила подол своего фартука. Вале стало ее ужасно жалко. Точно ведь, стерва эта Галька! Всю душу из человека вынет!

Она уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь колкое, но вовремя опомнилась. Да что ж это с ней! Сегодня утром нагрубила тетке, сейчас собралась ссориться с начальством. Ее ведь даже еще на работу толком не приняли, в любую секунду могут выгнать вон.

Галина между тем, добившись того, чего хотела, а именно полной Марининой подавленности и страха, еще раз медово улыбнулась и отошла от прилавка.

— Слава тебе, Господи! — Марина незаметно перекрестилась. — Значит, она все видела и слышала. Как мы с тобой болтали и как баба та взъерепенилась.

— Да ладно тебе переживать, — попробовала успокоить новую подругу Валя, — увидишь, все обойдется.

— Твоими бы устами да мед пить, — грустно проговорила Марина и подошла к очередному покупателю: — Что желаете?

Вале стало скучно. Прошло уже полтора часа, как она торчит в отделе, а дела настоящего нет. И куда подевалась Зоя Васильевна? Можно уже обслуживать покупателей или надо дальше сидеть, как чурбан, и глазеть на эту пессимистку Маринку?

Не успела она это подумать, как позади раздался знакомый, спокойный голос:

— Вот и я. Заждалась, поди? Как успехи?

Зоя Васильевна стояла рядом с Валей и улыбалась, мягко, по-доброму, чем-то напоминая Нину. Валя тоже улыбнулась в ответ:

— Все хорошо. Могу я поработать самостоятельно?

— Теперь, думаю, можешь. Пройди вот сюда. — Зоя Васильевна вывела ее из угла и поставила между Мариной и другой девушкой, веселой, рыжеватой толстушкой. — Мариша, Вера, следите за новенькой. Пусть она будет у вас на подхвате.

— Проследим! — задорно пообещала толстушка и ехидно подмигнула Вале: — Чего зеваешь? Вон твой покупатель.

У прилавка действительно стоял пожилой мужчина приятной наружности, с седым ежиком волос и добродушным, загорелым лицом.

— Здравствуйте! — в тридцать два зуба улыбнулась ему Валя. — Чего желаете?

— Доброе утро, девушка, — приветливо проговорил загорелый, — мне, пожалуйста, полкило «Краковской», и порежьте, если вас не затруднит.

«Ого, какой!» — с восторгом подумала Валя и, перекинув косу за плечо, весело прощебетала:

— Что вы, конечно, не затруднит. Это же наша работа. Сейчас все сделаем, в лучшем виде.

За ее спиной насмешливо хмыкнула Вера. Валя обернулась, сердито сверкнув глазами.

— Ты что?

— Я ничего. — Та невозмутимо пожала плечами.

— А чего фыркаешь?

— Да это я чихнула. Насморк одолел.

Валя смерила ее уничтожающим взглядом и занялась «Краковской». Через пару минут она с сияющей улыбкой подала загорелому лоток.

— Вот, пожалуйста. Приятного вам аппетита.

— Большое спасибо, — поблагодарил мужчина и, положив колбасу в корзинку, двинулся к соседнему прилавку.

На его месте оказалась молодая, краснощекая женщина. У ее ног вертелся малыш лет четырех, из-за прилавка виднелась лишь его стриженая макушка.

— Девушка, мне «венских сосисок» триста грамм и окорок.

— Нарезать? — с готовностью поинтересовалась Валя.

— Нет, не надо. Миша, не трогай стекло руками, оно может разбиться! — женщина дернула ребенка за рукав.

Тот тут же отчаянно заревел. Краснощекая принялась его увещевать вполголоса:

— Ой, как стыдно! Что тетя о тебе подумает? Вот сейчас она как выгонит нас из магазина!

— Не выго-онит! — орал пацаненок. — Не вы-ыго-онит!!

— Не выгоню, не выгоню, — успокоила малыша Валя, — гляди, какие сосиски красивые, длинненькие. Сейчас я тебе их взвешу и положу в пакетик. А ты их сам понесешь. Хорошо?

Ребенок затих и посмотрел на Валю удивленными, полными слез глазами.

— Хорошо? — еще ласковей повторила та.

— Холосо. — Малыш звучно шмыгнул носом и протянул ручонку: — Давай капет.

— Не капет, а пакет, — засмеялась Валя, — а во-вторых, подожди чуть-чуть.

Она быстро взвесила сосиски и окорок и отдала один сверток матери, а другой ребенку.

— Спасибо, — искренне поблагодарила краснощекая. — Он такой капризуля, хоть вообще с ним в магазин не ходи.

Они ушли. Больше за прилавком никого не было.

— Тебе бы воспитателем работать в садике, — насмешливо проговорила Вера, — смотри, какой у тебя подход к этим соплякам.

— Было бы у тебя трое младших сестер, ты бы тоже имела подход, — сухо ответила Валя.

— А у тебя три сестры? — оживилась Вера.

— Да. Одной десять, а двум младшим по семь.

— Двойняшки? — догадалась Вера и прибавила уже другим, свойским тоном: — Я сама двойняшка. Только у меня брат. На четыре минуты младше.

Валя смотрела на девчонку без прежней настороженности. Честно говоря, она нравилась ей куда больше, чем затюканная, тихая Маринка. За словом в карман не полезет, зато с такими и весело.

— Здесь есть обеденный перерыв? — спросила Валя, чтобы поддержать завязавшийся разговор.

— Есть, но обедают все по очереди, чтобы не оставлять покупателей без обслуживания. А ты поболтать хотела? — проявила проницательность Вера.

— Хотела, — призналась Валя.

Она действительно страстно нуждалась в общении. Шутка ли сказать — со вчерашнего утра ей довелось произнести не более трех десятков слов. Это было невероятно мучительно для человека, который привык стрекотать без умолку и всегда находиться в гуще внимания.

Надежда на общение с теткой отпала у Вали еще вчера утром, и получалось, что магазин отныне являлся для нее тем единственным местом, где она могла наговориться всласть.

— Ладно, — успокаивающе проговорила Вера, глядя на огорченную физиономию новенькой, — не расстраивайся. Успеем потрепаться и во время работы. Тут главное держать ухо востро, чтобы никого из начальства рядом не было. А покупатели и подождать могут, не баре.

Такой подход к делу Валю весьма обрадовал. Она продолжала обслуживать очередь, но теперь ее внимание было равномерно поделено между людьми по ту сторону витрины и Верой, работающей рядом в поте лица. Девушки оживленно, хоть и вполголоса переговаривались.

Оказалось, что Вера — коренная москвичка, причем живет совсем поблизости от дома Евгении Гавриловны, что она в позапрошлом году закончила школу, поступала в торговый, но провалилась. Родители устроили ее в «Надежду», и с тех пор она тут.

— Уходить не собираюсь, — сообщила Вера Вале, — мне здесь нравится. Это пусть Маринка ищет, где покруче, она у нас все мечтает о тридевятом царстве, тридесятом государстве. А нам с Катюшей, — она кивнула на третью девушку, нарезавшую колбасу чуть поодаль, — нам у Муртаза в самый раз. И ты привыкнешь, я же вижу, ты крепенькая, не из нервных. — Вера дружески похлопала Валю по плечу.

Они еще поболтали о том о сем, обсудили личную жизнь, а вернее, отсутствие таковой, и, наконец, сговорились после работы посидеть в баре напротив универсама.

— Я угощаю, — великодушно пообещала Вера.

Валя с охотой кивнула.

Марина, отлично слышавшая всю беседу и явно обиженная на то, что ее по негласному соглашению исключили из компании, с ожесточением орудовала машинкой, время от времени бросая на сослуживиц уничтожающие взгляды.

Незаметно приблизилось обеденное время. Народу в зале прибавилось, у прилавка с колбасами уже теснились, дыша друг другу в затылок, человек пятнадцать, если не больше. Валя и Вера теперь не успевали переговариваться, каждая, едва обслужив одного покупателя, тотчас переходила к следующему. К девушкам присоединилась Зоя Васильевна и еще одна продавщица, рябая, востроносая девица с давно немытыми, сальными волосами. Девицу звали Альбина, говорила она с заметным акцентом. Валя долго прислушивалась и все не могла понять, с каким. Наконец, любопытство ее не выдержало, и она спросила об этом Веру.

— С Карпат она, молдаванка, — пояснила та, — беженцы они, всей семьей сюда приехали. Там у них детей мал мала меньше, вот Альбинка и пашет за всех, чтобы хоть как-то прокормить эту ораву. Мать-то у нее инвалид.

Альбина, почувствовав, что ее обсуждают, нервным жестом пригладила и без того гладко прилизанную голову и втянула ее в плечи. «Небось такая же трусиха, как Маринка», — решила про себя Валя, хотя Альбина почему-то внушала ей больше симпатии.

Она выпрямилась, давая секундный отдых уставшей спине.

— Девочки, — негромко проговорила Зоя Васильевна, — ступайте, перекусите. Сначала ты, Валюта, потом Мариша. Вера, ты пойдешь последней, не возражаешь?

— Ничуть, — беззаботно отозвалась та, хотя Валя отчетливо видела, что она устала не меньше ее.

Сама она была рада сделать передышку — от сосисок и колбас уже рябило в глазах, руки с непривычки дрожали. Валя отошла от машинки, сняла целлофановые перчатки и направилась в подсобку.

— У тебя полчаса, — сказала ей вслед Зоя Васильевна.

Валя кивнула и юркнула за дверь. Первое, что она увидела в коридоре, был старый, венский стул. Он оказался как нельзя кстати. Валя, не раздумывая, плюхнулась на него, с наслаждением вытягивая перед собой измученные трехчасовым стоянием ноги. Есть не хотелось, а вот пить ужасно.

«Посижу чуть-чуть и вскипячу себе чаю, — решила она. — Наверняка тут имеется чайник, а заварку у кого-нибудь одолжу».

Мимо прошел давешний рыжий грузчик, Валера, неся за плечами огромный мешок с картошкой. Увидел Валю, хитро подмигнул.

— Отдыхаем?

— Отдыхаем.

— А чего ж не обедаешь?

— Аппетита нет.

— Не порядок, — усмехнулся Валера, — с такими щечками, как у тебя, аппетит должен быть отменный. — Он приостановился, спустил мешок на пол и деликатно поинтересовался: — Может, у тебя того… средств нет? Так ты скажи, не стесняйся, я тебе займу. С получки отдашь.

— Спасибо, Валер, со средствами у меня все о’кей, — соврала Валя. Ей не хотелось посвящать парня в свои проблемы: пока что он ей никто, ни сват ни брат.

— Ну, как знаешь, — легко согласился тот, снова подхватывая мешок. — А насчет вечерочка не забудь, думай быстрей. А то я другую найду, посговорчивей. — Он засмеялся и скрылся за поворотом коридора.

Валя посидела еще немного, потом зашла в комнату для отдыха, поставила чайник и, позаимствовав пакетик «Пикквика» у обедавшей там кассирши, сделала себе стакан крепкого чаю. Та же кассирша угостила ее бутербродом с сыром, от которого Валя не отказалась, сочтя, что одалживаться у женщины совсем не одно и то же, что у мужика, имеющего на тебя явные виды.

После этого она почувствовала себя бодрой и отдохнувшей и вернулась в зал на пять минут раньше позволенного срока. Марина, лишь только заметила ее, тут же покинула свое место и двинулась в подсобку.

— Ну что, подкрепилась? — с улыбкой осведомилась Вера.

— Вполне, — ответила Валя, умалчивая о том, что ее рацион составил лишь стакан чая с бутербродом.

— Ходила куда-нибудь или с собой еду брала?

— С собой.

— А я в кафешку смотаюсь, — мечтательно произнесла Вера, — тут совсем рядышком отличная забегаловка. За полтинник запросто можно перекусить.

«Ничего себе «за полтинник», — с ужасом подумала Валя, прикидывая в уме, в какую сумму выльется такой ежедневный перекус. За неделю выходило почти четыреста «рэ», а в месяц, стало быть, больше полутора тысяч, почти треть от зарплаты. «Нет уж, — сказала она сама себе, — я и чаем с бутербродом обойдусь. И вовсе незачем быть такой пампушкой, как эта Верка».

— О чем задумалась, Валентина? — мягко спросила Зоя Васильевна. — Устала?

— Нет.

— Тогда работай. Вон, очередь ждет.

Валя кивнула и поспешила к очередному покупателю.

К концу дня у нее немного болела голова, но в целом она чувствовала себя сносно. Они с Верой повесили в шкаф форменную одежду, вместе зашли в секретарскую, забрали Валин паспорт, новенькую, пока что совершенно пустую, медкнижку и, как и договаривались, пошли в бар.

Верка заказала два лимонных коктейля и пачку соленого миндаля. Девушки устроились за уютным столиком возле окна. Напротив сидела какая-то изрядно подвыпившая компания, в основном парни лет двадцати-двадцати пяти. Была среди них и пара девушек, довольно потасканного вида, беспрестанно дымивших сигаретами. Глядя на них, Вера тоже достала пачку «Кента» и зажигалку.

— Ты куришь? — спросила она Валю, с видимым удовольствием делая глубокую затяжку.

— Нет. А ты разве куришь? — Валя с удивлением глядела на подругу: за весь день она ни разу не заметила, чтобы в руках той была сигарета.

— В том-то и беда, — с сожалением ответила Верка, — у нас в зале курить запрещено. Приходится дожидаться перерыва. — Она сморщила скорбную мину и тут же хитро ухмыльнулась: — Правда, я все равно пару раз за день убегаю, когда никто не видит. Сегодня вот только с тобой заговорилась и время упустила. Ты попробуй, хорошие сигареты. — Вера протянула Вале пачку.

Та нехотя взяла сигарету, прикурила от Вериной, вдохнула в себя едкий, горьковатый табачный дух.

— Неужели никогда не баловалась? — изумилась Вера, глядя на то, как Валя давится кашлем.

— Мне мама не разрешала, — виновато призналась та.

— Подумаешь, «мама»! — Вера презрительно подняла вверх аккуратный носик. — Давай учись, а то будешь, как белая ворона.

— Научусь, — пообещала Валя, мужественно глотая дым.

— Вот, уже лучше, — одобрительно произнесла Вера, потягивая из трубочки коктейль.

Они просидели минут сорок, беспечно болтая о всякой всячине. Потом вдруг Верка спросила безо всякого перехода:

— Скажи, тебе нравится вон тот брюнет?

— Какой? — слегка опешила Валя.

— Ну вон сидит, справа, — Вера кивнула на одинокого мужчину за столиком неподалеку. — По-моему, он классный. Пожалуй, я с ним познакомлюсь.

— Как, прямо так, сразу? — не поверила Валя.

— А чего церемониться? — захохотала Вера. — Смотри, малышка, как это делается. — С этими словами она встала из-за столика и, виляя бедрами, направилась к незнакомцу.

Валя с любопытством наблюдала за тем, как Верка идет, как небрежным, царственным жестом отодвигает свободный стул, садится, вальяжно откинувшись на спинку и с вызовом глядя на незнакомца. Издалека ей был хорошо слышен их разговор.

— Приветик, — произнесла Вера вибрирующим, грудным голосом.

Брюнет посмотрел на нее с иронией.

— Здравствуй, коли не шутишь. — Тон его был лениво-снисходительный, движения замедленными и расслабленными — чувствовалось, что он прилично выпил, однако, очевидно, умел держать себя в руках.

— Не шучу. — Вера игриво заглянула ему в лицо, — Потанцуем?

— Я не танцую. — Мужчина равнодушно пожал плечами.

— Тогда угостите даму коньяком, — нахально потребовала она.

— Это можно. — Брюнет плеснул из полупустой бутылки в свою стопку и пододвинул ее Верке: — Пей.

«Неужели она выпьет?» — Валю передернуло от омерзения.

Верка, однако, как ни в чем не бывало, выдула стопку до дна.

— Ты здесь одна? — В глазах мужчины зажегся наконец интерес.

— С подругой. — Вера кивнула на столик, за которым осталась Валя, и незаметно подмигнула ей.

— Что ж это она скучает в одиночестве? — удивился мужик. — Непорядок. Зови ее сюда.

— Да она не пойдет, — засмеялась Верка, — слишком скромная.

Брюнет тоже усмехнулся.

— Зато ты, гляжу, без комплексов. Не хочешь поехать поразвлечься? Есть свободная хата.

— Далеко, что ли, ехать-то? — деловито осведомилась Верка.

— Десять минут. У меня тут тачка под окнами.

Вера с сомнением оглядела нового знакомца и покачала головой.

— А ты газ с тормозом, часом, не перепутаешь?

— Не боись, — заверил брюнет, — домчим с ветерком.

— Ладно, уговорил. Я сей момент, пойду девушке прощальное слово скажу. — Верка встала, одергивая коротенькое платьице, задравшееся на ее полных ляжках, и вернулась к своему столику.

— Ты с ума сошла! — Валя крепко схватила подругу за руку. — Ехать в чужую квартиру на ночь глядя! Черт его знает, кто это такой, вдруг бандит? И вообще, ты ведешь себя, как шлюха.

— Я и есть шлюха, дорогая, — весело проговорила Верка, спокойно отцепляя от себя Валины пальцы. Та смотрела на нее полными ужаса глазами.

— Вера, ты пьяна. Не соображаешь, что несешь!

— Детка, уймись. Я почти каждый вечер хожу сюда с одной целью — снять мужика. Не волнуйся, со мной ничего не случится. И хорошенько подумай — может, в следующий раз стоит и тебе подыскать что-нибудь подходящее?

С этими словами Вера чмокнула ошеломленную Валю в щеку, измазав губной помадой, и, повернувшись на каблучках, поспешила к брюнету, уже успевшему расплатиться и поджидавшему ее у выхода.

«Вот это да!» — воскликнула про себя Валя. Ей немедленно захотелось покинуть бар, тем более что парни из шумной компании уже поглядывали в ее сторону с явным оживлением. Она почти бегом вышла из зала.

Спеша по стремительно темнеющим улицам, Валя во всех красочных подробностях представляла себе, что скажет тетка на ее позднее появление дома. Правда, вчера она успела предупредить ее, что отныне будет работать до девяти, но сейчас уже шел одиннадцатый час.

Однако когда Валя отперла ключом дверь, в квартире царили мертвая тишина и темнота. Евгения Гавриловна давно спала, вовсе не думая дожидаться внучатую племянницу, а уж тем более волноваться за нее.

Валя потихоньку приняла душ, в кромешной тьме поставила раскладушку и легла. На этот раз сон сморил ее моментально — она даже не успела ни о чем подумать, как мысли в голове стали путаться и мешаться, а после и вовсе исчезли, все до одной.