Королева Альтури

Глава 3

*Радио-апокалипсис*

*Зомби-волна *

Track # 3

Lena Fayre «Colors of leaving»

***

Оката, Эргастул

– Какими были твои родители? Расскажи о них.

– Для чего? Их давно уже нет в живых.

– Да, но… они живы в твоей памяти. Расскажи.

Хочу узнать о Килиане как можно больше. Пока ещё есть время.

Хочу знать, были ли у Килиана друзья, и какой была выбранная для него пара, – невеста, с которой они не успели вступить в брак. Мне, правда, интересно. Всё, что может быть связано с ним. Интересно, были ли радостные моменты в его жизни, а если были, то какие?.. Когда у него день рождения, какой у него любимый цвет… Боже, любимый цвет?.. Словно Килиан может ответить на такой глупый вопрос. Есть ли у него вообще любимый цвет?..

Хочу знать, в какой колонии он рос, кем был её старейшина, какими были родители Килиана, его сестра и тот самый старик Отто, о котором боец упоминал не раз.

Знаю. Кому может понравиться, когда бередят старые раны? Но сейчас, именно эти раны – всё, что у нас двоих осталось. У каждого свои. Одна глубже другой.

Мы сидим в противоположных углах камеры, в непроглядной темноте. Но я знаю, что Килиан видит меня, а мне достаточно его глаз напротив. Они как якорь цепляют; горящие синевой, холодные и яркие, как звёзды, нет… как целые мириады звёзд, за каждой из которых – вселенные, неразгаданные и таинственные.

– Мой отец… он… – спустя долгую паузу звучит тихий голос Килиана. – В каждой колонии есть ответственный за обучение детей письму и чтению. Этим мой отец и занимался.

– Значит, твой отец был учителем, – говорю утвердительно, и на душе вдруг так тепло стало от того, что Килиан поделился со мной частичкой своего прошлого, что впервые за последние дни губы тронула улыбка. – Значит, тебя тоже он обучал?

– Да. И Далию тоже.

– Далия, – повторяю, словно пробуя имя на вкус. – У твоей сестры красивое имя.

– Было, – поправляет Килиан, но вовсе не сердито, скорее… с печалью. – Мать назвала её в честь «Одних из самых красивых цветов в мире». В каком-то старом журнале увидела, когда ещё сама ребёнком была.

Кровь. Крики толпы. Боец в яме… Стоит на коленях… Слёзы на лице, а на руках мёртвая, истерзанная псами сестра…

– Далия и вправду очень красивый цветок, – шепчу.

– Не знаю. Никогда не видел.

– У моей матери был небольшой сад за домом. Там она и Далии выращивала; тебе бы они понравились.

Не отвечает. И отводит взгляд.

– А чем занималась твоя мама? – продолжаю интересоваться. Вот так просто, без стеснений, неловкости и напряжения; этому всему в нашей истории уже не осталось места.

– Моя мать была добытчиком.

– Добытчиком? – Мне не послышалось?..

Видимо, удивление в моём голосе повеселило Килана, потому как тот приглушённо усмехнулся и повторил:

– Да, добытчиком. И охотником. Женская работа была не по её части. Едва Далия сидеть научилась, как я стал её круглосуточной нянькой, а мать продолжила вылазки с отрядом добытчиков; у отца и без того забот в колонии хватало.

– Сколько тебе было?

– Когда Далию посадили мне на шею?.. Шесть.

«Совсем ещё ребёнком был». – Вслух сказать не решаюсь. А слёзы вновь душат. Ведь выходит… Килиан практически в одиночку вырастил свою сестру?..

Теперь я ещё лучше понимаю боль его утраты.

– Что насчёт тебя? – спустя паузу тишины, без капли колкости, спрашивает. – Не жалеешь о сорвавшейся свадьбе?

– А ты? – вопросом на вопрос.

Не отвечает, но я почему-то уверена, что сейчас на его губах блуждает улыбка. Просто чувствую это.

Решаю подобраться поближе, – на расстояние двух шагов между нами. И в этот раз Килиан не требует вернуться обратно.

Тяжело вздыхаю.

– Я так и не дала своё согласие, – припадаю спиной к стене, и сцепливаю пальцы в замок, потому как желание коснуться Килиана слишком велико. – У нас всё иначе. Никто не выбирает тебе пару. Никто не заставляет вступать в брак поневоле.

– Ты не ответила на вопрос, – так пристально мне в глаза смотрит, что мурашки расползаются по коже. – Не жалеешь о том, что ваша с майором свадьба теперь уже вряд ли состоится?

Молчу. Дышать вдруг тяжелее становится, и как маятник из стороны в сторону бросает, – настолько противоречивые эмоции я испытываю.

Жалею ли я, что у нас Дьеном всё так печально закончилось? Конечно, да.

Жалею ли я, что не выйду за него замуж?.. Ответ очевиден.

– Ты ведь почувствуешь, если твой пульс участится? – задаю свой вопрос.

– Да, – спустя паузу, голосом с хрипотцой, – но я не знаю предела.

– А что если я просто возьму тебя за руку?

– Не стоит этого делать, Эмори, я…

Не договаривает, – замолкает резко, потому что я уже взяла его за руку, просто не смогла и дальше бороться с желанием коснуться.

– Даже дети держатся за руки, в этом нет ничего плохого. Как пульс?

– В норме.

А у самой вот сердце чаще забилось, а по телу разлилось тепло: от макушки и до самых кончиков пальцев, которые сжимает в своей большой ладони Килиан.

– «Нет» – это ответ на мой вопрос, – шепчу, глядя в горящие неоном глаза. – Больше нет. Больше не жалею. – И голос дрогнул. Пришли недавние воспоминания… Обида и злость на Дьена затопили, сердце сжалось, а в глазах защипало.

– Ты виделась с ним. – Это не вопрос. Боец слишком хорошо чувствует меня. – Что он сказал? Он сделал тебе больно?.. Эмори!

– Я не хочу говорить о нём сейчас, – вновь Килиану в глаза заглядываю. – Пожалуйста.

– Что он сделал, Эмори?!

– Ничего, – трясу головой, не желая сейчас говорить на эту тему. – Он ничего не сделал. Не смог. Правда! Давай не будем говорить о Дьене?

Пауза тишина.

Шумный выдох Килиана…

– Хорошо, – … и его вторая ладонь оказывается на моей щеке.

Подушечкой большого пальца поглаживает скулу, и меня накрывает новой волной чувств. Таких смешанных… И нежность, и грусть, и страх, и волнение…

– Иди сюда, – Килиан привлекает меня к себе, обняв за плечи, и я оказываюсь прижатой к его широкой груди.

Осторожно обнимаю его за талию и с силой зажмуриваюсь, прогоняя слёзы.

– А как же «Я же говорил тебе, что так будет, Эмори»? – Голос мой дрожит.

– Я не знал, что так будет, Эмори, – обнимает меня крепче. – Я не знал.

– Как дела с пульсом?

Чувствую, как пожимает плечами:

– Неплохо.

Теперь я тяжело вздыхаю.

– Сэйен у них, – считаю нужным сообщить. – Её пытают. Я слышала, как она кричит.

К моей огромной неожиданности, Килиан мрачно усмехается:

– Сэйен кричит? Серьёзно? Поверь, какой бы страшной не была пытка, и какой бы сильной не была боль, гордость не позволит ей даже звука проронить.

– Тогда зачем она это делала?

– Просто напомнила тебе о себе.

Вот как?..

Приподнимаю голову и смотрю Килиану в глаза:

– В таком случае Сэйен напоминала не о себе, нет… А о том, что мы должны сделать. О том, что всё ещё можно исправить.

– Да. И мы не собираемся этого делать, – голос Килиана звучит предостерегающе. – Или ты успела поменять своё решение, Эмори?

– Нет, я… Нет.

Качаю головой и замолкаю.

На самом деле я больше не уверена в том, что приняла верное решение.

Это черта, к которой Сэйен подвела нас всех. Назад дороги нет, – там теперь обрыв. Либо прыгнуть вниз, либо переступить черту.

– Не делай этого, Эмори, – Килиан берёт моё лицо в ладони. – Не пытайся скрыть то, что чувствуешь.

– Я не знаю, что я чувствую! – горячо заверяю. – Я запуталась… Но что, если… что если изменив прошлое у нас действительно появится шанс на лучшую жизнь?

– Эмори…

– Только подумай: всего этого уже не будет, война никогда не начнётся, а наши любимые и близкие не погибнут от руки врага! Твои родители, Килиан… Твоя сестра! Далия будет жить! Она не погибнет в яме!

– Эмори! Ты заблуждаешься!

– Для чего вообще существует Инфинит? – обхватываю его запястья пальцами. – Что если именно для того, чтобы сделать этот мир лучше? Исправить ошибки, допущенные в прошлом?

– Теперь ты веришь Сэйен?.. У неё есть лишь её слепая вера в это, и никаких доказательств!

– Но что если они и не нужны? – восклицаю с надеждой. – Что если и нам… просто нужно поверить в это? Поверить в то, что наше с тобой предназначение – изменить прошлое, сделав настоящее лучше, чем оно есть сейчас.

Тишина.

Он знает… Точно знает, что изменить прошлое – наш единственный выход из этого Ада. Сдаться, или сделать много-много ходов назад, чтобы переиграть историю – выбор за нами.

– Я не хочу тебя терять, – шёпотом слетает с моих губ и слёзы горечи вырываются на свободу.

– Я не проиграю, – уверенно отвечает Килиан. – Даю слово. Я ни за что не проиграю этот бой! Я не проиграю тебя, Эмори.

Сквозь слёзы мрачно усмехаюсь:

– В твою грудь вшит чёртов кардиостимулятор, способный лишить тебя жизни в любую минуту, а ты веришь в то, что бой закончится в твою пользу? В нашу пользу?.. Этого не будет, Килиан. И ты это знаешь. А даже если и случится чудо, и ты одержишь победу… что дальше? Вновь рабство? Вновь ямы?

Килиан заводит ладонь мне за шею, резко притягивает к себе и припадает лбом к моему лбу. Слышу, как тяжелеет его дыхание.

– Я знаю то, что всё идёт своим чередом. И если суждено, то однажды эта кровопролитная война закончится! И однажды, пусть даже через сотни лет, на земле наконец наступит мир. И я точно знаю, что вмешиваться во время и в ход событий нельзя. Никому и ни при каких обстоятельствах. Мы не Боги, Эмори, чтобы позволять себе играть с историей человечества. Это не приведёт ни чему хорошему, поверь.

Должна ли я ему верить?..

И должна ли верить в чудо, что нас ещё можно спасти?..

А как же все остальные? Те, кто погиб во имя веры в меня! Во имя веры в то, что я дам всем второй шанс на жизнь?.. Ослеплённые, вдохновлённые речами Сэйен… Погибшие во имя справедливости!

Чёрт бы побрал эту справедливость!

Кладу ладонь Килиану на грудь и с ужасом понимаю, как громко и часто бьётся его сердце. Из-за меня.

– Я… я лучше вернусь в свой угол, – торопливо сообщаю, вскакиваю на ноги и собираюсь выполнить сказанное, но в этот раз Килиан сам меня не желает отпускать; поднимается следом, ловит за запястье и снова притягивает к себе.

– Нет, не н-надо, – бормочу, заикаясь от страха, пытаюсь сбросить с себя его руки и поскорее отстраниться, но не выходит. Что – моя сила по сравнению с силой морта?.. – Килиан, твой пульс! Что ты делаешь?! Ты должен…

– Я его контролирую, – одной рукой обнимает меня за талию, вторую заводит за шею, и у меня внутри происходит настоящий бунт эмоций, взрыв ощущений. От грани до грани.

– Нет, не контролируешь!

– Контролирую.

– Нет, не контролируешь! Килиан…

– Я знаю, что делаю. Ты должна научиться доверять мне, – шепчет мне в губы, так что сердце в груди замирает, а дыхание становится частым и отрывистым.

Желание вновь почувствовать вкус его губ сводит с ума, а от страха за то, что этот поцелуй может закончиться смертью бросает в ледяную дрожь.

– Не слишком ли поздно для того, чтобы чему-то учиться? – выдыхаю отрывисто, дрожащими пальцами касаюсь его обнажённой груди, подушечками осторожно скольжу по старым рубцам, к напряжённой шее…

– «Учиться никогда не поздно», – так говорил мой отец. Но лишь после встречи с тобой я понял весь смысл этого выражения. – Одна рука зарывается мне в волосы, вторая опускается на поясницу. Рывок. И я всей грудью прижимаюсь к груди Килиана.

Судорожно сглатываю, дрожу, как лист на ветру в его больших и крепких руках, дышу им, провожу сквозь себя каждый удар его сердца и впервые… впервые с момента нашего знакомства не чувствую вины перед Дьеном.

Так должно было быть.

Так пусть так и будет! Ведь счёт за поступки уже выставлен, и скоро придёт время платить.

Проводит кончиком носа по скуле и нежно, практически невесомо целует в уголок рта.

Замирает. И какое-то время не двигается, словно выжидая чего-то, но всё ещё держит меня так крепко, что можно даже не думать о новой попытке отстраниться, – не отпустит. С огнём играет.

– Знаешь, почему я спас тебя тогда, в яме, четыре года назад? – шепчет, целуя меня в другой уголок рта, и в этот раз не отстраняется сразу, плавно перемещается к центру губ и вновь целует. И во всей этой невинности и нежности я чувствую столько страсти и желания, что голова идёт кругом, земля из-под ног уплывает.

– П-потому что я защитила тебя. Потому что ты не мог позволить собрату убить невиновного, – отвечаю на вопрос, будучи точно уверенной, что это так, но слегка отстранившись от моих губ, Килиан говорит другое:

– На самом деле уже тогда ты каким-то образом сумела почувствовать то же, что чувствовал я. Вся та боль… моя боль, моё отчаяние, разрывающееся от горя сердце, слепая ярость затмевающая разум, злость на весь этот проклятый мир… всё это я почувствовал от тебя. Словно взглянул на себя твоими глазами, Эмори. Ты впитываешь в себя каждую мою эмоцию, – уже тогда я это понял. Впервые в жизни… кто-то настолько глубоко смог почувствовать то же, что чувствую я. Я не знаю, как это возможно, но это всё ты, Эмори. – Касается губами моих и томно шепчет: – Как бы я не пытался отрицать это… ты с самого начала была для меня особенной.

На этих словах огонёк свечи раздувается во всепоглощающее пламя, для которого обнажённые друг перед другом чувства становятся сильнейшим топливом. Границы стираются, предрассудки исчезают, нет трёх рас, нет предназначения, нет тюрьмы и заточения в ней. Есть только я и Килиан, сплетенье наших рук и тел, и губы познающие вкус друг друга. Настоящий вкус, истинный, безо лжи и притворства.

Зная о риске, не можем остановиться. Всё ярче, всё глубже целует меня, а я отвечаю, сгорая от желания, чтобы этот момент длился как можно дольше. Его дыхание на моей коже, руки ласкающие тело, жадно, но без грубой силы. Властно, но не подчиняя.

Тугие мышцы спины перекатываются под моими ладонями. Напряжённая шея горячая и влажная, а ёжик коротких волос приятно покалывает пальцы. Дыхание наше сливается, становится чаще, отрывистей. Воздуха не хватает, как и стойкости перед желанием броситься в омут с головой и будь что будет…

Вдруг толкает меня к стене, а сам отступает на шаг назад. Шумно, тяжело дыша, скользит по моему телу голодным взглядом своих неоновых глаз, словно кубиком льда по разгорячённой коже, и внизу живота разливается пожар. Ноет, пульсирует. Каждой клеточкой кожи изнываю от желания… чтобы вновь коснулся, чтобы ласкал, дал себя почувствовать, прижал к груди, жадно, с потребностью, и страстно со всем отчаянием поцеловал.

Шаг вперёд. А стоило бы в сторону, подальше от Килиана.

Судорожно сглатываю. Тянусь к нему всем своим естеством.

И резко опускаю руки… «Чёрт, что же я делаю?.. На что обрекаю его?»

Два шага назад. Спрятаться, сбежать в свой тёмный угол, накричать на Килиана, чтобы не смел приближаться! Чтобы не трогал меня себе же во вред, но…

Обхватывает меня за талию – ловко, с силой, – и рывком притягивает к себе, сходу обрушиваясь на мой рот в поцелуе. Языком стремительно врывается в рот, и я, задыхаясь от чувств и нехватки воздуха, отвечаю тем же.

Страсть накрывает с головой, напрочь лишает рассудка… Обвиваюсь руками вокруг его шеи, с силой впиваюсь в кожу пальцами, и целую Килиана так, как никогда не целовалась прежде. Даже понятия не имела, что возможно испытывать настолько сумасшедшее, неистовое, первобытное желание всецело кому-то принадлежать!

Забирается под робу и рисует круги на покрывающейся мурашками коже… Накрывает грудь ладонью, ласкает, жадно мнёт. Губами припадает к шее и из моего рта вырывается протяжный стон. А затем…

Затем всё превращается в сущий кошмар.

Наш огонь горел вечность и совсем ничего, перед тем, как Килиан вздрогнул в моих руках, напрягся, замер… А затем резко отстранился и упал на пол, протяжно, болезненно захрипев:

– Отходииии… Отходи, Эморииии!!!

И двух секунд не прошло, а я уже забилась в дальний угол, сжалась в комочек, с силой зажала рот ладонью, чтобы не разрыдаться в голос, чтобы не закричать: ни охране с просьбой о помощи, ни с мольбой всем Богам с той же глупой просьбой, ни Килиану, умоляя не сдаваться!

Молчать. Молчать. Молчать! Словно и нет меня здесь! Сидеть тихонько, как мышка, не напоминать о себе, слушать его болезненные кряхтения на полу и дрожать в немых рыданиях мысленно проклиная себя за то, что не отвергла, пошла на риск вместе с ним!

«Пожалуйста… Не сейчас… Не забирайте его у меня. Не сейчас!»

Стало тихо. Так пугающе тихо, что не сдержалась – всхлипнула, подалась вперёд, но тут же услышала в ответ:

– Всё хорошо, – тихое, обессиленное. – Я в порядке. Только… не подходи.

– Больше не делай так!!! – сорвалась одновременно и на громкий отчаянный крик и на судорожные рыдания. – Никогда не смей так делать, пока у тебя в груди эта дрянь!

– Постараюсь, – ещё тише в ответ, одновременно с коротким смешком. – Но не обещаю.

– Зачем? – На смену страху в одно мгновение пришла злость на Килиана. – Говорила же: не нужно! Совсем спятил?! Жить надоело?! Чёрт бы тебя побрал, Килиан! Зачем нужно было так рисковать?!

– Ну… – тяжело протяжно выдыхает. – Во-первых, теперь мы точно знаем предел частоты пульса; а его нужно было проверить. Во-вторых… сопротивляться желанию поцеловать тебя было слишком невыносимо А в-третьих… нужно же было как-то закрепить доверие между нами.

– Издеваешься?!

Из темноты вновь доносится приглушённый смешок, и Килиан открывает глаза, устремляя взор на меня.

– Я не шучу, Эмори, – говорит предельно серьёзно. – Мне нужно, чтобы ты доверяла мне, потому что завтра… тебе придётся довериться своему врагу. И я прошу тебя сделать это во что бы то ни стало.

– Что? – Не понимаю. – О чём ты?.. Завтра бой.

– Именно, – ещё решительнее. – И если ты доверяешь мне, то завтра сделаешь всё, что скажет тебе Лафлёр.