Королева Ателии

Айя Линг

«Королева Ателии»

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Оригинальное название: Queen of Athelia (Unfinished Fairy Tales #4) by Aya Ling

Айя Линг — «Королева Ателии» («Незаконченные сказки» книга 4, одни герои)

Переводчик: Настя С.

Редактор: Анастасия М., Ксюша Р., Алёна Х.

Обложка: Александра В.

Перевод группы: vk.com/lovelit

Глава 1

Сверкающие огни хрустальной люстры слепят глаза, когда я кружусь в танце, вышитые шелковые слои моих юбок развеваются, покрытые жемчугом туфли стучат по мраморному полу.

Сильная рука обвивает талию, поддерживая меня, и я смотрю в золотисто-карие глаза моего принца и мужа, его королевского высочества принца Ателии — Эдварда. В его глазах тлеет раскаленный жар, как будто я единственная девушка на танцполе.

‒ Кэт, ‒ Эдвард напрягает руку на моей талии, притягивая ближе к себе. Его дыхание, теплое и соблазнительное, обдувает мое лицо, когда он наклоняет голову и шепчет мне на ухо: ‒ Ты прекрасна.

Я смеюсь и краснею.

‒ Большинство мужчин не согласятся, но мне важно только твое мнение.

‒ Они слепые, ‒ говорит Эдвард пренебрежительно. ‒ Не обращают внимания на качества и красоту, которыми ты обладаешь в отличие от любой женщины в этой стране. Тем лучше для меня. Я могу заявить, что ты полностью моя.

Музыка постепенно затихает, скрипачи в унисон натягивают смычки и звучит последняя нота. Я делаю глубокий реверанс, а Эдвард кланяется, танец завершен.

В толпе раздаются аплодисменты. Каждый представитель аристократии смотрит на нас с искренней признательностью, которую я называю чудом. Мало кто осмеливался усомниться в моей пригодности быть принцессой, с тех пор как я вышла замуж за Эдварда под своим настоящим именем и родила сына, но многие все еще возмущаются тем, что я уменьшила их привилегии и власть. Я зародила идею голосования за членов парламента, и короткое, но шокирующее восстание Чарли Куинна осуществило выборы. Парламентарии больше не наследственные. Внешне лорды и леди были как нельзя более вежливы, но сплетни (благодаря Мейбл) донесли до меня, что они предпочли бы, чтобы Эдвард женился на ком-нибудь другом. На ком-то, кто не будет вмешиваться в политику и образование. Кто будет держать голову опущенной и…

‒ В-а-а… В-а-а.

Посреди танцпола материализовывается люлька, где мой сын кричит во все горло.

‒ В-а-а-а-а-а!

Сажусь и моргаю. Я в своей постели, шторы задернуты, значит это был сон.

Но плача нет. Встаю с кровати, зажигаю лампу и иду к кроватке Эдди в углу. Я не знаю, который сейчас час, но обычно, если он плачет по ночам, это значит, что его нужно кормить.

Вынув сына из кроватки, сажусь на низкий диван и расстегиваю ночную рубашку. Как только Эдди наедается и засыпает, я, спотыкаясь, возвращаюсь в постель.

* * *

‒ В-а-а! В-а-а!

Утром мне требуется полчаса, чтобы заставить Эдди вздремнуть. По какой-то причине он раздражен и продолжает выказывать недовольство.

К счастью, Эдварда нет во дворце. Пользуясь случаем до начала работы парламента, он отправился в поездку по северным заводским городкам, где сообщения о загрязнении воздуха стали настолько многочисленными, что он решил почувствовать это на себе. Совсем как в старые времена, когда он сопровождал Генри в визитах к больным и бедным.

Я скучаю по нему, но все же радуюсь, что его нет рядом, когда Эдди такой капризный. С тех пор как родила, я спала с Эдди в своей спальне. Педиатр посоветовал, чтобы малыш не спал один, пока ему не исполнится год, а учитывая высокий уровень младенческой смертности в Ателии (даже среди богатых один из пятнадцати младенцев умирает маленьким), я велела поставить кроватку в своей комнате.

Поначалу Эдвард терпел раздельное проживание, но по мере того, как проходили месяцы, начал намекать, что Эдди следует перенести в детскую наверху.

‒ Пусть служанка присмотрит за ним ночью, если ты волнуешься, ‒ сказал он.

Но я не могу каждую ночь подниматься наверх, чтобы кормить грудью. Могла бы нанять кормилицу, как это делают большинство аристократок, но хочу сама заботиться о своем ребенке. Меня всегда переполняют нежность и радость, когда Эдди протягивает ко мне ручки с очаровательным умоляющим выражением на личике, прижимается маленькой головкой к моей груди или выглядит умиротворенным и счастливым после того, как наестся досыта. Он наполняет мою жизнь глубоким, особым смыслом.

Я располагаюсь в кабинете с раздвинутыми шторами. Солнечный свет льется через огромные окна, из которых открывается великолепный вид на сад. Много раз мы с Эдвардом сидели на подоконнике, он обнимал меня и клал голову на плечо, и мы оба наслаждались приятным теплом.

Губы невольно приоткрываются, когда я думаю об Эдварде. Он не безупречен — другим он кажется грубым и безразличным, а со мной он может быть собственником и сильным — но большую часть времени Эдвард просто мечта. Жизнь в этой стране, где все напоминает девятнадцатый век, расстраивает, будь то отсутствие современных технологий или устаревшее мышление (особенно в отношении женщин), но Эдвард никогда не позволяет мне чувствовать себя неполноценной. Скорее всего из-за образования двадцать первого века он ставит меня на пьедестал, заставляя чувствовать себя какой-то богиней. Иногда, когда скучаю по маме и сестре, говорю себе, что у меня здесь новая семья.

Мейбл спешит сообщить радостную весть.

‒ Его высочество вернулся!

Я вскакиваю на ноги. Он вернулся!

Я проверяю Эдди, он все еще крепко спит, его длинные ресницы покоятся на щечках, крошечные ручки подняты по обе стороны головы. Это наш с Эдвардом драгоценный и очень милый малыш.

‒ Позвони миссис Браун, если он заплачет. Я скоро вернусь.

Пробегая по коридору, останавливаюсь на верхней площадке и смотрю вниз. Нет, Эдвард видимо пошел другим путем. Я отступаю и сворачиваю налево, спускаюсь по лестнице и спешу через гостиную и портретную галерею. Планировка дворца представляет собой огромный лабиринт. Временами мне все еще нужно дважды подумать, куда свернуть, когда иду в менее посещаемое место, такое как конюшня или кабинет лорда-камергера.

И затем я вижу его, шагающего мне на встречу со знакомым блеском в глазах.

‒ Эдвард! ‒ я подбегаю к мужу и бросаюсь в его объятия. Он наклоняет голову и крепко целует меня в губы. Хотя правила дворца диктуют, что мы не должны обниматься и тем более целоваться, Эдвард их игнорирует. Когда другие спрашивают о его «ужасном» поведение, он отвечает, что раз среди знати разрешены тайные связи, так почему бы супружеской паре не обниматься на публике? Насколько он мог судить, он не нарушал никаких законов. Некоторые, как мадам Дюбуа, ворчали о «декадентском поведении молодого поколения», но большинство людей смирились с тем фактом, что его королевское высочество — упрямый мул.

Я прижимаюсь головой к его груди, наслаждаясь его теплом и ароматом…а?

‒ Что это за запах? ‒ от его тела исходит странный, неприятный запах, и это определенно не запах пота.

‒ Наверное, это от дыма северных городов, ‒ хмурится Эдвард. ‒ Качество воздуха там действительно столь же плачевно, как и говорится в отчетах. С сожалением должен сказать, что там предстоит проделать большую работу.

Будучи в Ателии уже несколько лет, я знаю, что в связи с быстрым развитием индустриализации качество воздуха значительно ухудшилось, особенно в промышленных городах. Нет ничего необычного в том, что на улицах висит смог.

Эдвард неохотно отпускает меня, когда я делаю шаг назад и мы оба замечаем пятно картофельного пюре, прилипшее к его нагрудному карману.

‒ Извини, ‒ смеюсь я. ‒ Ты же знаешь какой Эдди неряха. Восьмимесячный ребенок обязательно прольет еду себе на грудь.

Его взгляд скользит по мне, замечаю, что моя грудь забрызгана кусочками картофельного пюре, юбки помяты, а пряди волос выбились из пучка и вьются по подбородку. Но все, что делает Эдвард, это проводит пальцем по коже под моими глазами.

‒ Ты хоть немного поспала прошлой ночью?

«Ох, дорогой»

Я моргаю и ободряюще улыбаюсь ему.

‒ Эдди все еще нужно кормить посреди ночи. Не волнуйся, через несколько месяцев у него будет нормальный сон.

Эдвард не улыбается.

‒ Когда уезжал в фабричные города, я сказал тебе, что пора перевести его в детскую. Где ему и место.

Раздражение пронзает меня, когда я слышу слова «где ему и место». Эдварда воспитывали няни, но меня не устраивает королевский ателийский образ жизни. Я хочу, чтобы мой сын был рядом.

‒ Он уже не просто младенец, вышедший из материнской утробы. Настало время, чтобы наш сын научился быть более независимым. Будущий принц и король не может цепляться за взрослых…

‒ Эдвард, ему всего восемь месяцев. Иногда он плачет так сильно, что кажется, будто задыхается. Я не могу оставить его одного.

‒ Я могу нанять больше нянь, ‒ муж складывает руки на груди. ‒ Не забывай, что ты принцесса, Кэт. Нет необходимости обременять себя.

‒ Я так же и мать. Серьезно, Эдвард, я в порядке. Лишение сна — это нормально для матерей. Я предпочитаю уставать и привязывать Эдди к себе, чем отдавать его няне и заставлять его отдаляться.

Хмурый взгляд Эдварда становится глубже.

‒ Мы поговорим об этом позже, ‒ я беру его за руку и сжимаю ладонь. ‒ В данный момент ты нуждаешься в отдыхе.

Мне становится не по себе, когда плач Эдди становится все громче и громче по мере приближения к комнате. Должно быть, он проснулся и обнаружил, что меня нет в комнате. Я отпускаю руку Эдварда и спешу в комнату. Мейбл баюкает Эдди и пытается успокоить его, но ее опыт ограничивается лишь созданием причесок и выбором одежды. Она и вполовину не такая способная, как миссис Браун, милая, заботливая женщина из семьи Бертрама.

‒ Эдди! ‒ я протягиваю руки, и Мейбл с явным облегчением протягивает его мне.

‒ Извините, принцесса, Эдди начал кричать, и я подумала, что лучше сначала успокоить его. Может, мне позвонить миссис Браун?

‒ Нет, в этом нет необходимости. Принц и я сможем с ним справиться.

Мейбл кивает, делает реверанс, проходит мимо Эдварда и убегает. Она стала смелей, когда начала говорить со мной, но еще не преодолела этот страшный-барьер-его-высочества.

‒ Тише, дорогой, ‒ напеваю я, похлопывая сына по спине. ‒ Смотри, кто вернулся!

Наш несговорчивый сын смотрит на отца, сопит и отворачивается к окну.

‒ Папа здесь! Разве ты не узнаешь своего папу? Эдвард, ты даже не улыбаешься. Не делай такое бесстрастное лицо в присутствии нашего сына.

Эдвард любезно приподнимает уголки рта, но это не искреннее, подлинное выражение. Это не помогает. Ни отец, ни сын не проявляют дружелюбия по отношению друг к другу.

Неприятно, но не удивительно. Эдвард не проводил так много времени со своим сыном, как я. Его королевские обязанности требуют все больше времени, и кроме того, он искренне верит, что будущему монарху не нужно лично заботиться о своих детях. Когда он действительно заботится об Эдди, он переносит строгий, без излишеств подход, который унаследовал от своего отца. Маленький Эдди отвечает тем же.

‒ Вот, ‒ я передаю Эдди в его объятия. ‒ Пора наладить отношения между отцом и сыном.

Эдди начинает извиваться, протягивая ко мне руки. Я решительно поворачиваюсь спиной к сыну и иду разыскивать слуг, чтобы приказать им приготовить для принца ванну, а потом подать ужин.

Когда возвращаюсь в комнату, Эдди визжит так, словно голодный. Эдвард расхаживает взад и вперед, как солдат, сдвинув брови, словно не может понять, почему сын обращается с ним как с чужаком.

Я вздыхаю и протягиваю руки.

‒ Отдай его мне. Иди и прими ванну, пока эта вонь из фабричного городка не проникла в нашу комнату.

Глава 2

‒ Леди Садерленд хочет пригласить вас на бал, который устраивает на следующей неделе.

‒ Отказаться.

‒ В эти выходные лорд Бофорт устраивает званый ужин и спрашивает, не хотите ли вы и его высочество принять приглашение.

‒ Отказаться, ‒ Эдварду не очень нравится Бофорт, который обычно не одобряет каждый предложенный им законопроект. Почему Бофорт захотел пригласить нас — выше моего понимания. Наверное, это скорее формальность.

‒ Младшая дочь леди Фремонт празднует свое восемнадцатилетие и выражает горячее желание, чтобы принцесса Кэтрин присоединилась к этому счастливому событию.

‒ Отказаться.

Мейбл кладет кремовую карточку, украшенную розовыми и золотыми завитками на мой стол.

‒ Принцесса, вы не можете отказываться от каждого приглашения.

Я смотрю на своего сына, который грызет уши игрушечного кролика. Он очень похож на Эдварда, только волосы у него рыжие, как у меня. Меня всегда забавляет, когда мой сын делает что-то очаровательное, например, как сейчас. Это как увидеть глупую, миниатюрную версию Эдварда.

Мы с Мейбл в комнате. Каждое утро я кормлю Эдди и завтракаю, играю с ним, пока он не заснет, и использую драгоценные несколько часов, чтобы писать письма и читать газеты, в то время как Эдвард встречается со своим отцом, премьер-министром и другими правительственными чиновниками. Было время, когда я посещала собрания, когда Эдвард был тяжело ранен, но, когда его нога зажила и я забеременела, мы вернулись к нашим обычным ролям.

Из-за плотного графика и ребенка, мы с Эдвардом редко проводим время наедине. Я стараюсь выкроить время после обеда и поработать пару часов в его офисе, но иногда, когда миссис Браун берет выходной и Эдди отказывается вздремнуть после обеда, я остаюсь и играю с ним.

‒ Вы отклоняли почти каждое приглашение, когда были беременны, ‒ говорит Мейбл, не обвиняюще, а скорее смиренно. Я всегда с удовольствием пью чай с Элли или Поппи, но общение с аристократами морально истощает. Знаю, я не могу избежать этого, и важно узнать, что они думают, но большую часть времени я предпочитаю носить удобный портной-сделал-для-кормления грудью наряд и заботиться о своем сыне.

‒ В этом году все ждут, что вы снова появитесь в обществе. Вы популярны среди людей, и они надеются, что общение с вами повысит их статус.

Я вздыхаю.

‒ Давай ты сделаешь маркированный список приглашений, а я выберу половину, ну, или две трети мероприятий, которые нужно посетить.

‒ Конечно, принцесса. Но что такое маркированный список?

Упс. После короткого объяснения, Мейбл начинает работать над приглашениями, пока я читаю газету. Есть сообщение о загрязнении в Астоне, крупнейшем городке на севере. Старуху сбила телега, потому что смог такой густой, что возничий ее не увидел. Другие заметки о Кингстоне, еще одном промышленном городе недалеко от Астона.

Местная выставка скота оказалась неудачной, потому что животные кашляли и хрипели, когда их выводили на выставку.

Ух. Похоже проблема загрязнения и правда настолько серьезна, как описал Эдвард.

‒ Принцесса, ‒ Мейбл протягивает мне лист бумаги, выглядя довольной собой. ‒ Вот ваш бон-бон список.

‒ Маркированный список, ‒ смеюсь. ‒ Ты должно быть очень любишь конфеты, раз так сильно ошибаешься.

‒ Но почему вы называете это маркированный список?

Я решаю бегло просмотреть список.

‒ Разве королева не собирается присутствовать на заседаниях суда?

‒ Она уезжает в Энрилт на следующей неделе, принцесса.

Ох, точно. Король жаловался, что возраст достал его, и хотел надолго остаться в Энрилте, как только Эдвард вернется из фабричных городов.

‒ Все правильно, ‒ не то чтобы я ждала этого с нетерпением, но тут либо я, либо королева, и она, как король, отказавшийся от обязанностей перед Эдвардом, тоже передала эстафету мне.

‒ Ох, это напомнило мне, что я должна принести вам церемониальное платье, ‒ Мейбл ударяет себя по лбу. ‒ На случай, если потребуется внести какие-то коррективы.

‒ Конечно, ‒ смотрю на свою талию. Я похудела с тех пор, как родила, но определенно осталось несколько лишних килограммов. Трудно поддерживать достойный образ, заботясь об Эдди, но бывают моменты, когда во мне просыпается тщеславие и мне хочется надеть старые корсеты.

Боже, Кэт, когда ты успела так увлечься своей фигурой? Ты же мать, а не дебютантка. И Эдвард совсем не возражает, он все еще смотрит на тебя взглядом «горящим огнем», который так метко описала Поппи.

Мейбл выбегает из кабинета. Я убеждаюсь, что Эдди весело играет в своей кроватке, затем усаживаюсь за свой стол. Мое внимание привлекает письмо, лежащее рядом с чернильницей. Отправитель: мисс Кавендиш, директриса «Принцесс-колледжа». Среди многочисленных людей, присылающих мне письма, мисс Кавендиш вместе с моими немногочисленными близкими друзьями (Поппи, Элли, Генри, мистер Уэлсли и др.) — это те, с кем я искренне рада переписываться.

«Дорогая Кэт. Я надеюсь, что это сообщение дойдет до вас. Как материнство отражается на вас? Пусть королевский наследник доставляет вам как можно меньше хлопот. Если, по какой-то случайности, вы сможете выкроить немного времени от вашего малыша и других королевских обязанностей, не могли бы вы выступить с речью на церемонии окончания «Принцесс-колледжа»? Они окончили первый курс, и ваше присутствие было бы очень ценно. Несколько слов от вас, несомненно, побудят остальных девочек усердно учиться и делать все возможное на своих уроках»

Несколько лет назад я бы отказалась от приглашения выступить с речью перед толпой. Но став принцессой, смирилась с неизбежным: выступлениями на публике. И это событие я действительно хочу посетить. Я являюсь соучредителем «Принцесс-колледжа», и стараюсь не отходить от руководства школы. Он был закрыт на время, когда я вернулась в собственный мир, и мне не хочется, чтобы его закрыли и продали какому-нибудь аристократу для его пятой резиденции в столице.

Открываю ящик и достаю ежедневник. Он толстый, в кожаном переплете, с золотым королевским гербом ателийской монархии на обложке. Google календарь остался в прошлом.

Я переворачиваю страницы, задерживаясь на дате моей свадьбы, отмеченной сердечком. Прошло уже полтора года, но воспоминание всплыло в памяти так же живо, как если бы это случилось вчера.

Сад купался в солнечных лучах, гости осыпали нас лепестками, а лицо Эдварда сияло так, словно это был один из редких случаев, когда он был по-настоящему счастлив в своей жизни…

Словно почувствовав, что я слишком долго игнорировала его, Эдди начинает кричать. Я позволяю ему поплакать некоторое время, но, когда понимаю, что сын не собирается успокаиваться, вытаскиваю его из кроватки. По детскому личику стекают слюни, я ищу чистую тряпку, но в комнате ее нет. В Ателии нет салфетниц или упаковок влажных салфеток. Придется вызвать служанку.

Знаете, почему сказки не продолжаются после долго-и-счастливо? Никто не хочет читать о скучных деталях воспитания детей после того, как прозвенели свадебные колокола.

Глава 3

‒ Я позабочусь о нем, принцесса, ‒ говорит миссис Браун, укачивая Эдди в своих умелых руках. Она ниже ростом, чем большинство дворцовых служанок, но держу пари, что одна из самых сильных. Она двоюродная сестра одной из старших тетушек Бертрама, и, несмотря на отдаленную связь, у них почти идентичные характеры, хотя миссис Браун более опытная и зрелая.

‒ Маленький принц скоро уснет, я присмотрю за ним, пока вы не вернетесь.

Я снимаю запятнанный брокколи фартук и бросаю его в корзину для белья.

‒ Спасибо, миссис Браун. Я знаю, что всегда могу положиться на вас.

‒ Вы откусываете больше, чем можете прожевать, ‒ говорит она предостерегающим тоном. ‒ Вам не нужно делать все самой. Вам нужны силы, а их можно обрести только когда отдыхаешь.

‒ Со мной все будет в порядке, ‒ улыбаюсь я.

Для принцессы ненормально брать на себя большую часть обязанностей по уходу за своим ребенком, но я не хочу пропустить первые шаги Эдди, первое ползанье, первый зуб и первое слово — надеюсь, что это будет «мама». Мне уже невероятно повезло, что не нужно беспокоиться о расходах на подгузники и о няне. Торопливо подхожу к зеркалу, стягиваю волосы в тугой пучок и проверяю, нет ли на платье пятен. Затем надеваю пару крепких ботинок (я всегда ношу пушистые тапочки в комнате) и ищу еду. Зная, что у меня после рождения сына разыгрался непомерный аппетит, слуги держат в комнате запас фруктов, орехов и выпечки. Я складываю несколько яблок, сыр и клюквенные лепешки в корзину и направляюсь в другой конец дворца. Эдвард, мой сказочный муж, принц и любовник, стоит ко мне спиной, когда вхожу в его кабинет. Похоже, он ищет книгу на полках.

‒ Пора отдохнуть, трудоголик, ‒ зову я. ‒ Хочешь кусочек?

Муж поворачивается на мой голос. Прежде чем успеваю вручить ему булочку, он подходит и крепко сжимает мои плечи, а в следующую секунду его рот оказывается на моем — горячий, голодный и требовательный. Я протестующе вскрикиваю, но, когда он в альфа-режиме, я ему не ровня. Эдвард целует с таким мастерством и страстью, что я снова вскрикиваю, когда он отпускает меня — на этот раз в знак протеста против слишком скорого окончания.

‒ Эдвард, ты бессовестный авантюрист, ‒ с громким стуком ставлю корзину на его стол. ‒ Ты воспользовался мной, когда я несла еду!

Он не выглядит ни в малейшей степени смущенным.

‒ Это ты спросила, не хочу ли я перекусить.

Я закатываю глаза.

‒ Дверь открыта, мы почти на публике. Что, если войдет лорд-камергер?

‒ Пусть жалуется, ‒ его ухмылка становится только шире. ‒ Мы женаты, ты родила наследника, и никто из нас не пренебрегает королевскими обязанностями. Маленький поцелуй вряд ли что-то изменит.

Я закатываю глаза.

‒ Это был не маленький поцелуй, ваше высочество.

‒ Кэт, у меня были открыты глаза, и я стоял лицом ко входу. Я бы знал, если бы кто-то вошел, ‒ Эдвард встает и отодвигает мой стул. ‒ Я так редко могу застать тебя одну, и не хочу упускать такую возможность.

На мгновение меня пронзает чувство вины. Мой маленький сын нуждается во мне больше. Эдвард не будет кричать или закатывать истерику, если я не буду с ним. Но мне следует помнить, что я не только мать, но еще и жена, как бы трудно ни было поддерживать это равновесие.

‒ Я попрошу миссис Браун прийти пораньше, ‒ говорю я. ‒ Она может взять на себя кормление Эдди твердой пищей после того, как я покормлю его грудью. ‒ Что дает мне только полчаса, но это неплохо. Эдвард кивает.

‒ Ты читала утреннюю газету?

‒ Эдди хотел играть, так что, к сожалению, нет. О боже, это напомнило мне — мне нужно написать ответ мисс Кавендиш. Она попросила меня выступить с речью в «Принцесс-колледже».

‒ Когда? Зачем?

Я рассказываю о церемонии вручения дипломов.

‒ Хочешь пойти со мной? Девочки будут рады тебя видеть. Некоторые спрашивали, когда будет еще один пикник.

‒ Результаты выборов депутатов парламента пришли, ‒ Эдвард ведет себя так, будто не слышит меня. В первый (может быть уже последний?) раз, когда он соглашался дать школьницам урок ботаники, то вел себя как робот среди их обожающего внимания. ‒ Генри не был избран.

‒ Не может быть.

‒ Да, может, ‒ ответ Эдварда настолько серьезен, что я хихикаю. Мне трудно поверить в то, что Генри не избрали. Он работал с Эдвардом по множеству вопросов, большинство из которых касалось здравоохранения из-за его интереса к медицине. Может быть, из-за того, что он держится так незаметно, или из-за того, что он уехал в Морин на год, люди Сомерсета не заметили сколько работы проделал Генри.

‒ Как он к этому относится?

‒ Разочарован, естественно. Генри не жаждет престижа или власти. Ты знаешь, что он никогда не желал внимания, но это отсутствие поддержки со стороны его народа. Его родители будут недовольны, но я планирую попросить Генри работать на меня, так что его талант будет при деле. Было бы идеально, если бы Генри мог выступить в парламенте, но поскольку его там больше нет, мне придется говорить за него.

Интересно, что герцогиня, леди Петуния, теперь думает обо мне? Я предложила идею голосования, а не наследственную традицию. Если бы не я, Генри остался бы на своем месте.

‒ Вот еще одна новость, которая поднимет тебе настроение, ‒ говорит Эдвард, словно прочитав мои мысли. Он перелистывает страницу в газете и показывает ее мне. Статья состоит всего из одного абзаца, но она сразу же привлекает мое внимание.

«Долгожданная последняя книга серии Кастел Энстворт выходит на следующей неделе. Автор, Роберт Коллинз, будет присутствовать на подписании книги в Baxter Books на следующей неделе»

Меня охватывает возбуждение.

‒ Не могу поверить, что он написал последнюю книгу в серии! Я должна прочитать ее. Мне до смерти хочется узнать, с кем в итоге окажется героиня.

‒ Не хочешь пойти на подписание?

‒ С удовольствием, ‒ выдыхаю. Я следила за серией в течение многих лет, и с удовольствием встречусь с автором. ‒ Но сегодня начинается неделя судебных презентаций, и я обещала твоей матери, что заменю ее.

‒ Это только на один день, ‒ говорит Эдвард. ‒ Я поговорю с ней, скорее всего, она тебя отпустит. И пойду с тобой. Возможно, если у нас будет достаточно времени, мы сможем сходить потом в ресторан.

Обнимаю Эдварда за шею и целую. Кто-то кашляет позади меня, и я оборачиваюсь. Лорд-камергер стоит у входа, на его лице написано неодобрение. Я пожимаю плечами и улыбаюсь. Как сказал Эдвард, маленький поцелуй почти ничего не меняет.

* * *

Изо всех сил стараюсь подавить зевок, сидя на троне и ожидая появления дебютанток. Три года назад я была одной из них и на уме было только то, как бы поскорее вернуться к своей семье. Не ожидала, что именно я буду сидеть на месте королевы, готовясь приветствовать новую партию дебютанток. Какой поворот судьбы.

«Хватит ерзать», — говорю я себе. — «Однажды ты станешь королевой. Привыкай к этому»

‒ Ваше высочество, ‒ объявляет лакей. ‒ Время пришло.

Я сильно моргаю и сажусь чуть прямее.

‒ Я готова. Приведите их сюда.

Дебютантки входят одна за другой. Все девушки одеты в белое, как будто собираются выйти замуж. Узнаю Клэр Фремонт, которая когда-то соперничала с Бьянкой за любовь Эдварда, и которая теперь замужем за Рэндаллом МакВином. Леди Мэнсфилд, выглядя в высшей степени уверенно, сопровождает новую дебютантку. Как почтенная глава одной из старейших аристократических семей Ателии, она всегда переполнена просьбами от благородных молодых женщин, которые надеялись, что ее престиж придаст немного блеска их презентациям. Леди Мэнсфилд красива, как цветок, она — друг детства Эдварда и когда-то была влюблена в него. Хотя она уже как год замужем, каким-то образом ей удается сохранять детский вид, что позволяет ей казаться такой же молодой, как девушка, которую она опекает. Она улыбается мне, но улыбка не касается глаз.

Я пересчитываю пустые стулья — осталось только два, для последней дебютантки и ее покровительницы. Наконец-то.

‒ Мисс Флоренс Ловелас и ее покровительница, леди Гвендолин де ла Тремуаль.

На зал опускается заметная тишина. Дебютантка миниатюрная, неброской внешности, молодая женщина, которая выглядит так, будто ее душит надетое на нее обилие белого шелка и кружев. Ее покровительница, с другой стороны, излучает уверенность и спокойствие. По сравнению с молодой девушкой наряд леди Гвендолин можно было бы даже назвать тусклым — она одета в платье сиреневого и серого цветов, а ее единственным украшением является нитка жемчуга. И все же она так красива, что невозможно отвести от нее глаз, пока не осознаешь, что слишком долго смотришь на нее. Прошло уже немало времени с тех пор, как внешность леди могла быть такой ослепительной, напоминая мне о моей «сестре» и Немезиде, Бьянке. Тогда я удивлялась, почему раньше никогда не встречала леди Гвендолин. Такая красавица не могла обойтись без сплетен и домыслов за те пару лет, что я живу в Ателии. Если бы она была молодой девушкой, которую в основном держали дома до начала ее сезона, я бы не слышала о ней, но, если она выступает в роли покровительницы, значит она провела некоторое время в обществе.

‒ Поздравляю, ‒ я встаю и делаю великодушный жест, позвякивая золотыми браслетами. Будь моя воля, я бы не носила других украшений, кроме обручального кольца. ‒ Я восхищаюсь вами, леди, за то, что вы выдержали испытание, в котором я однажды потерпела ужасную неудачу.

Несколько девушек нервно улыбаются; Клэр и Лилли выглядят раздраженными. По их мнению, какой смысл организовывать идеальную презентацию, когда вы не можете получить принца? Я прочищаю горло.

‒ Давайте пройдем в гостиную, где вас ждут закуски.

Большинство из девушек оживляются при упоминании о прохладительных напитках. Еще бы они не оживились. Девушкам пришлось встать рано утром, просидеть часы в своих экипажах, а потом стоять в приемной, примыкающей к тронному залу, ожидая, когда назовут их имя.

Мне нравится гостиная. Это мое третье любимое место во дворце: первое — сад Эдварда, второе — мое место у окна в комнате. Она просторная и со вкусом обставлена, окна от пола до потолка делают ее очень светлой. Благодаря тому, что сегодня солнечно из окон открывается прекрасный вид на яркое голубое небо и зеленые сады, которые расцветут через несколько недель. Эдвард будет в восторге. Он снимает стресс, копаясь в земле и подстригая растения. Не могу дождаться, чтобы взять нашего сына в наш сад, когда на улице достаточно потеплеет.

Я хожу среди дебютанток и их представителей, ведя светскую беседу, когда это необходимо, выполняя свои обязанности.

‒ Ваше высочество, ‒ восклицает леди Мэнсфилд. ‒ Вы сегодня прекрасно выглядите.

‒ Спасибо, ‒ улыбаюсь я. Хотя вряд ли это правда, учитывая, что я спала ночью всего пять часов.

‒ Моя дорогая принцесса Кэтрин, ‒ говорит леди Бефорт, подходя ко мне. ‒ Вы редко куда-нибудь выходите, и с вами так трудно поговорить наедине. Так что позвольте мне воспользоваться возможностью и спросить, что вы планируете надеть на скачки в этом году? Расклешенные рукава или шляпу с перьями? Я еще не решила, хочу ли присутствовать на скачках. В прошлый раз я поняла, что скачки просто предлог, чтобы дамы могли продемонстрировать модные наряды. И потом, мне совсем неинтересно делать ставки на какую-нибудь лошадь.

‒ Не думаю, что я — та, кого можно спросить об этом, леди Бефорт, ‒ мягко говорю я. ‒ Большую часть времени я занята. У меня едва хватает времени почитать, не говоря о следовании последней моде.

‒ Но вы же принцесса! ‒ недоверчиво произносит леди Бефорт, словно я только что сказала ей, что неграмотна. ‒ Какой смысл быть принцессой, если вы не можете диктовать нам последние тенденции в моде?

Слова застревают в горле. Прошло несколько лет, а они все еще не понимают меня. Я не хочу быть номинальной принцессой. Не хочу резать ленточки и закладывать камни в фундамент. Хочу использовать власть для улучшения условий жизни в этой стране. Мы с королем во многом расходимся во мнениях, но в кое чем все же пришли к согласию: наше необычайно высокое положение означает, что мы должны жить в соответствии с ним.

‒ Я согласна с принцессой Кэтрин, ‒ говорит леди Фремонт. ‒ У нее есть более важные обязанности, чем диктовать тенденции в моде. Помни, она тоже мать, ‒ я благодарно улыбаюсь ей. Наконец, хоть нашелся хоть кто-то, кто способен понять меня. ‒ Принцесса Кэтрин должна сосредоточиться на рождении следующего ребенка, ‒ леди Фремонт тянется за пирогом с вареньем. ‒ Одного недостаточно.

Если бы я пила чай, я бы его выплюнула.

‒ Эдвард — единственный ребенок в семье и посмотри, что произошло за это время… крестьянская революция, ‒ вздрагивает леди Фремонт. Она имеет в виду бомбу в парламенте во время бунта Чарли Куинна. Эдвард был в здании, когда взорвалась бомба, к счастью, он отделался только сломанной ногой. ‒ Если с ним что-нибудь случится, мы лишимся наследного принца. Мой муж считает, что просто необходимо иметь запасного наследника. Чем больше, тем лучше. Даже одна или две принцессы вполне могли бы заключить брачный союз.

Боже. Я думала, что она защищает мое право заботиться об Эдди. Но нет, она описывает меня как племенную кобылу. Как и все считает, что единственное что мне нужно делать — это рожать детей, чтобы продолжить королевскую династию и женить их на политических пешках.

‒ Ваше высочество, ‒ раздается богатый, мелодичный голос. Это загадочная леди Гвендолин. Она приседает в глубоком реверансе и поднимает на меня глаза. И снова меня поражает ее красота. Почему я никогда не слышала об этой женщине? Леди Гвендолин улыбается, словно понимая, какое впечатление производит на окружающих. ‒ Как великодушно с вашей стороны, принцесса, позволить мне выступить покровительницей на этом престижном мероприятии.

Ой. Мне не следует упоминать, что я просто позволила лорду-камергеру самому заняться списком молодых леди, которые будут представлены.

‒ Ее высочество известна своим сочувствием, ее статья о детях-работниках заставила меня прослезиться, ‒ жеманно говорит леди Бофорт. ‒ Вряд ли стоит удивляться, что она приняла тебя обратно в Ателию.

Э… что?

‒ Ну, конечно, ‒ леди Гвендолин промокает губы изящным носовым платком. ‒ Зная Эдварда, он наверняка выбрал бы даму с выдающимся характером.

Эдвард? Он никогда не позволяет никому, кроме близких друзей и семьи, называть его по имени.

‒ Должно быть, то, через что вы прошли — ужасно, ‒ говорит леди Бофорт. ‒ Мы были так опустошены, узнав о вашем бедном муже. Простите меня, если это причиняет вам боль — вам не нужно отвечать, если вы этого не хотите, но правда ли, что мятежники казнили его на плахе?

Леди Гвендолин закусывает губу и опускает глаза.

‒ Его постигла та же участь, что и бедного императора Августина, да упокоится его душа. Мне повезло, что моя семья уговорила меня вернуться всего за неделю до его внезапного ареста, но ни дня не проходит без навязчивой мысли, что я так и не попрощалась с мужем по-настоящему.

Насколько понимаю, леди Гвендолин вышла замуж за моринского аристократа, который умер вместе с императором в прошлом году. Революция разразилась в Морине из-за неспособности императора преодолеть огромную пропасть между богатыми и бедными. Не помогло и то, что его жена была расточительницей. Неудивительно, что я никогда не слышала о леди Гвендолин. Она жила в Морине много лет назад, задолго до того, как я приехала в Ателию. Смерть мужа также объясняла приглушенные цвета ее платья. Ожидалось черное траурное платье, но во время праздничных мероприятий допускались белые, серые и сиреневые цвета.

Но почему леди Гвендолин называет Эдварда по имени, как будто он не просто случайный знакомый?

Глава 4

‒ Леди Гвендолин была сегодня на презентации? ‒ делает паузу Мейбл, просматривая мой гардероб. ‒ Как мог лорд-камергер позволить ей выступить в роли покровительницы? О… я забыла. Она не разведена. Она — вдова, трагически потерявшая мужа во время революции, так что думаю, он сжалился над ней и сделал скидку.

Разведенной женщине не разрешалось спонсировать дебютантку. Но это меня не беспокоит. Меня больше интересует, почему она назвала Эдварда по имени.

‒ Г-а-а-а! ‒ кричит Эдди из своего угла, жуя ярко-красный шарик. Сегодня утром он был капризным, вопил и катался, пока мне не удалось успокоить его корзиной с разноцветными шариками. Эдвард был недоволен, когда приходил проведать нас; как бы он ни был занят, он всегда заглядывал на несколько минут перед уходом на работу.

‒ Попроси миссис Браун прийти пораньше, ‒ сказал он, погладил Эдди по голове и поцеловал на прощание.

‒ Ты что-нибудь знаешь о Гвен? ‒ если Мейбл, неофициальная королева сплетен, не знает, то, скорее всего, и другие не знают. Она широко раскрывает глаза.

‒ А что, разве вы еще не знаете? Леди Гвендолин чуть не стала принцессой много лет назад.

У меня отвисает челюсть. Как мог Эдвард заинтересоваться дамой, которая напоминает Бьянку?

‒ Расскажи мне больше.

Мейбл пускается в пространные объяснения. Леди Гвендолин — единственная дочь барона. Еще до того, как ее «вывели в свет», она имела неплохую репутацию, ибо была не только необычайно красива, но и чрезвычайно умна. Несмотря на то, что у нее было типичное слабое образование для аристократических женщин, она оказалась достаточно умна, чтобы самостоятельно заполнить пробелы, овладев несколькими языками, профессиональной игрой на пианино, и даже написала критические эссе, которые получили неохотную похвалу.

‒ Его высочество увлекся ею в самом начале, когда она была представлена ему на званом вечере. Большинство дам могли только хихикать и флиртовать, но леди Гвендолин смогла держать себя в руках и произвести на него впечатление блестящим умом, ‒ говорит Мейбл. ‒ В то время меня не было во дворце, но Амелия сказала мне, что слуги думали, что его высочество может выбрать ее, хотя надеялись, что он этого не сделает. Она очень гордая, леди Гвендолин, и хотя может быть очаровательно милой перед его высочеством, на самом деле она — тиран, когда дело касается других.

В голове всплывает давнее воспоминание… Я слышала эту историю. Бертрам рассказывал мне об этой леди Гвендолин, когда я сопровождала Поппи в Руби-Ред.

‒ И когда она ударила служанку за то, что та пролила чай на ее платье, между ними все было кончено.

‒ О, так его высочество рассказывал вам! ‒ восклицает Мейбл. ‒ Амелия сказала, что она устроила ужасную сцену, когда его высочество велел ей покинуть дворец. Она кричала, плакала, молила на коленях, но его высочество был непреклонен, ‒ Мэйбл качает головой. ‒ Если бы она вежливо извинилась, он, возможно, передумал бы, но закатывать истерику, как ребенок? Не понимаю, леди Гвендолин достаточно умна, чтобы говорить, как уроженка Морина, но не может держать себя в руках. Послушайте, принцесса, вам лучше быть осторожнее.

‒ Ты хочешь сказать, что она может попытаться сблизиться с Эдвардом? ‒ я смеюсь. ‒ Мейбл, не будь параноиком. Неужели ты думаешь, что Эдвард сбился бы с пути, когда у него была такая возможность много лет назад?

‒ Нет… нет, я так не думаю… ‒ Мэйбл запинается. ‒ Он, конечно, без ума от вас, но она прожила в Морине не меньше пяти лет и могла овладеть некоторыми навыками соблазнения. Никогда не знаешь наверняка.

Я вспоминаю то недолгое время, что провела в Морине, и гримасничаю. Хотя была в восторге от встречи с Эдвардом и заверила его, что вернулась в Ателию, та ужасная встреча с братом императора до сих пор пугает меня, когда думаю об этом.

‒ Кроме того, леди Гвендолин входит в общество, начиная со спонсирования молодой девушки. Ее не устраивает спокойная жизнь. Бьюсь об заклад, она будет посещать все балы и вечеринки в надежде узнать, сможет ли она вызвать сенсацию, как до того, как вышла замуж.

Ку-ку…ку-ку… Мы обе смотрим на большие резные часы с кукушкой, висящие на стене. Эдди пытается встать, но терпит неудачу. Он приземляется на попку и указывает на крошечную кукушку, хлопая крошечными ручками. Раньше у меня были обычные часы, но после того, как обнаружила увлечение Эдди кукушкой, решила заменить их.

‒ Черт. Уже девять часов? Через час я должна быть в «Принцесс-колледже» на церемонии вручения дипломов.

‒ О нет! ‒ Мейбл распахивает дверцу моего массивного гардероба, открывая взору море платьев всех мыслимых фасонов и цветов. ‒ Мы должны одеть вас, принцесса, иначе вы опоздаете!

Мейбл зовет другую горничную. Вместе они снимают с меня забрызганную едой ночную рубашку и зашнуровывают в красивое голубое платье, отделанное белым кружевом.

‒ Ослабьте…, ‒ тяжело дышу я. ‒ Не могу дышать.

‒ О! Мне так жаль, принцесса, ‒ Мэйбл расслабляет шнуровку на корсете и мои легкие наполняются воздухом. Это старое платье так что все правильно. Я, должно быть, набрала десять фунтов с момента родов. И хотя похудела после рождения Эдди, постоянный голод из-за кормления грудью не помогает вернуться в прежнюю форму. Мейбл укладывает мои волосы в элегантный шиньон с голубыми лентами в тон к платью. Этот наряд далек от тех изысканных, которые надеваю на балы и вечеринки, но даже простая элегантность показывает, что Мейбл вкладывает много мыслей в мой гардероб каждый день.

‒ Скорее, принцесса, скорее! Сейчас я позову миссис Браун. Не беспокойтесь о маленьком принце.

Эдди тут же начинает плакать, когда выхожу из комнаты, но я заставляю себя не обращать внимания на шум. Миссис Браун будет здесь через минуту. Эдди должен понять, что небо не упадет, если меня не будет рядом. Когда спешу к карете, мне кажется, что прошло всего несколько месяцев с тех пор, как я приехала во двор. Я была прикована к этой комнате с самого рождения Эдди — я сама напросилась, знаю — но в этот момент рада, что ухожу.

* * *

В сотый раз достаю карманные часы и сверяюсь со временем. Я должна была быть в школе полчаса назад, но пробка в центре города мешает.

‒ Кажется, идут строительные работы, принцесса, ‒ говорит водитель. В передней части вагона вырезано небольшое окошко, предназначенное для связи между пассажиром и водителем.

‒ Я могу пойти пешком.

Мужчина выглядит встревоженным.

‒ До школы еще добрых несколько миль. Вы испортите обувь.

‒ Мои туфли будут в порядке, ‒ я открываю дверь. ‒ Я не собираюсь ни на концерт, ни на званый вечер.

Воздух кажется особенно свежим, когда я выхожу из кареты, хотя знаю, что качество воздуха в столице хоть и намного лучше, чем в фабричных городах, но ни в коем случае не является идеальным. Вереница экипажей и повозок на улице убеждает меня, что решение сойти было правильным. Церемония может закончиться, если я продолжу ждать в карете. Звон колокольчика заставляет меня оглянуться. К моему величайшему удивлению, мимо меня проезжает мужчина на велосипеде. Велосипеды. В Ателии есть велосипеды.

‒ Сэр! ‒ кричу я, размахивая руками. ‒ Вы не подскажете, где я могу его арендовать?

Мужчина останавливается. Из-за пробки он все равно не мог далеко уехать.

‒ Арендовать что?

‒ Велосипед…

‒ Велосипед — вот как вы это называете, да?

Я бегу к нему.

‒ Я спешу, и если поблизости есть прокатный магазин…

Он хмурится.

‒ Леди не ездят на бисиклетах. (В Ателии велосипеды называют «бисиклет», сама же Кэт называет их велосипед так как она из нашего мира)

‒ Эта леди может, ‒ говорю я не задумываясь.

‒ Разве вы не знаете, что это опасно?

Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием возразить, что если это опасно для женщин, то это опасно для всех. Уже сейчас вижу новую проблему, маячащую на горизонте — убедить мужчин, что женщины могут ездить на велосипедах.

‒ ПОШЕВЕЛИВАЙСЯ! ‒ кричит позади нас краснолицый мужчина. ‒ Ваши разговоры задерживают движение!

* * *

Пыхтя и задыхаясь, я прибываю в «Принцесс-колледж» с опозданием на целый час. Ноги превратились в лапшу, слишком долго варившуюся в кипятке — сколько времени прошло с тех пор, как у меня была приличная тренировка? В Ателии единственная тренировка, которую я могу получить — это долгие прогулки в саду. Корсет и юбки мешают делать что-то более энергичное. Если бы я не увлеклась, слушая рассказ Мейбл о леди Гвендолин, я уехала бы из дворца пораньше. Пробки на дорогах становятся все более частым явлением, что связано с быстрым развитием городов.

Школа выглядит точно так же, как я ее помню. Высокие железные ворота ведут в небольшой передний двор с дорожкой, которая ведет к величественному историческому зданию из желтого кирпича. Как и большинство ухоженных таунхаусов в столице, здание может похвастаться высокими арочными окнами и искусно вырезанной дверью с двойными латунными кольцами. Я одергиваю юбки, поднимаюсь по лестнице и вхожу в здание. В классах пусто, в зале тихо. Думаю, это потому, что все на церемонии вручения дипломов… где же она? Лезу в карман, но нет, я оставила приглашение в комнате. В спешке забыла взять с собой открытку.

‒ Кэт! ‒ как раз в тот момент, когда иду по другому коридору ко мне спешит молодая женщина. ‒ О, как я рада тебя видеть! Я ужасно скучала по тебе, ‒ Элли обнимает меня, и я чувствую запах сирени и первоцветов. Когда она отстраняется, замечаю на ней красочный корсет, слегка расплющенный от наших объятий. Она выглядит еще красивее, чем в последний раз, когда мы виделись, хотя, честно говоря, это потому, что она может позволить себе хорошо одеваться. Ее волосы аккуратно обвиты ниткой жемчуга, а пастельно-розовое платье подчеркивает ее цветочную красоту. Оно гораздо лучше ее унылой темной униформы горничной.

‒ Я тоже по тебе скучала, ‒ говорю я с чувством вины. Эдди занял так много места в моей жизни, что у меня не было времени думать о друзьях. ‒ Как твои дела с тех пор, как ты вышла замуж за Генри?

‒ Вначале все было лучше, чем я себе представляла, ‒ говорит Элли, и ее лицо озаряется милой улыбкой. ‒ Но он так занят путешествиями, что я почти не вижу его.

‒ Почему? ‒ Генри даже не избран депутатом в этом году. ‒ Что он задумал? После всего, через что ты прошла, я думала, что он успокоится и будет наслаждаться семейной жизнью с тобой.

‒ Его высочество поручил ему пару проектов, связанных со здоровьем. У Генри есть лицензия врача, но даже если он станет практикующим врачом, он все равно будет ужасно занят.

Помнится, Эдвард упоминал, что хочет занять Генри, хотя я не ожидала, что он даст своему кузену столько работы. Или, может быть, Генри действительно чувствует себя плохо из-за потери места в парламенте и нуждается в напряженной работе, чтобы отвлечься от разочарования. Особенно если его мать, леди Петуния, недовольна им.

‒ В любом случае, ‒ Элли бросает взгляд на часы, висящие на стене, ‒ нам надо спешить. Церемония уже давно должна была начаться. Ты задержалась из-за маленького принца?

Я рассказываю ей о пробке, а также упоминаю велосипед, который видела. ‒ Я могла бы приехать вовремя, если бы у меня был велосипед.

‒ Эта двухколесная машина с колокольчиком на ручке? ‒ Элли вздрагивает. ‒ Я бы не осмелилась попробовать. Это выглядит рискованно. Ездоки раскачиваются справа налево, как акробаты.

‒ Все очень просто, Элли. Все, что тебе нужно, это практика.

Элли пожимает плечами, но ничего не говорит. В отличие от образования, она не интересуется велосипедами. Ну что ж. Я не могу ожидать, что она поддержит все, за что я выступаю. Мы идем к двери, ведущей на детскую площадку. Я думала, церемония будет проходить в зрительном зале, где девушки ставят спектакли и концерты, но, видимо, благоухающая весенняя погода слишком хороша, чтобы ею не воспользоваться.

На детской площадке качели сдвинули по углам, а в центре расставили дюжины длинных скамеек. Деревянный помост, украшенный горшками с папоротниками и лилиями, был принесен из одного из классов. Студентки болтают и хихикают, но когда мы подходим к мисс Кавендиш, вокруг воцаряется тишина.

‒ Принцесса Кэтрин! ‒ кричит одна девушка. ‒ Она приехала!

Внезапно возникает суматоха, когда школьницы поднимаются и делают реверанс, большинство из них переполнены волнением, в то время как другие застенчиво улыбаются.

‒ Тетя Кэт! ‒ перед глазами появляется размытое розовое нечто. Я моргаю и вижу Рози, которая улыбается так, словно только что выиграла в лотерею. Дочь герцога Филиппа, старшего кузена Эдварда, поступила в «Принцесс-колледж» несмотря на желание ее матери, чтобы она брала уроки этикета, музыки и танцев. ‒ Вау, ‒ щеки Рози порозовели от физических упражнений, а глаза блестят так же ярко, как мое обручальное кольцо на солнце.

‒ Ты только что сделала колесо, Рози пирожок?

‒ Я могу сделать три подряд, ‒ гордо говорит она. ‒ Ты можешь так сделать, тетя Кэт?

Интересно, что сказала бы Констанция, мать Рози. Когда я впервые увидел Рози, она напомнила мне изящную фарфоровую куклу. Теперь она похожа на маленький огненный шар, наполненный жизненной силой. Должна сказать, что мне нравится эта перемена.

‒ Я научила ее делать колесо, принцесса. ‒ Ко мне бежит еще одна девушка. На секунду я ее не узнаю. У нее круглое розовое лицо и шоколадно-каштановые волосы, собранные в пышный хвост.

‒ Молли! ‒ восклицаю я. ‒ Боже мой, ты изменилась. Вообще-то, вы обе.

Когда я только познакомилась с Молли, она работала на хлопчатобумажной фабрике, волосы у нее были коротко подстрижены, как у мальчика, чтобы не запутались в машинах, и выглядела она как пугало, худая как палка и одетая в лохмотья. Теперь девушка выглядит сытой и здоровой, как Рози.

‒ Рада вас видеть, принцесса. Столько времени прошло с тех пор, как вы приезжали к нам.

‒ У тети Кэт есть ребенок, ‒ говорит Рози. ‒ Она была очень занята.

Молли оглядывается.

‒ Вы его привезли?

‒ Он слишком маленький, поэтому я оставила его с горничными, ‒ я замолкаю, раздумывая, стоит ли мне спросить о ее сестре, Нелл. Хорошее здоровье Молли приписывают средствам, которые она получила от лорда Фремонта, похожего на спортсмена аристократа, который сделал Нелл беременной. Я вмешалась и заставила лорда Фремонта ежемесячно выплачивать семье Молли непомерную сумму, иначе выставила бы его измены на всеобщее обозрение. Но прежде, чем я успеваю что-то сказать, мисс Кавендиш встает и объявляет, что церемония начинается. Молли сияет и бежит к своему месту, бормоча окружающим девочкам.

‒ Я знала ее еще до того, как она стала принцессой.

Ну, должна признать, что это лестно, когда с тобой обращаются как со знаменитостью.

«Не позволяй вниманию завладеть твоей головой, ‒ говорю я себе. ‒ Они делают реверансы только потому, что ты вышла замуж за Эдварда».

‒ Выпускницы сидят вон там, ‒ шепчет Элли. ‒ Ты должна вручить им дипломы, когда они поднимутся на платформу.

В выпускном классе всего четыре девочки. У них нет официальных церемониальных платьев, как у нас в современном мире, только одинаковые белые блузки и темно-синие пиджаки. Они с непокрытой головой, никакой академической шапочки.

Мисс Кавендиш жестом указывает на платформу.

‒ Кэт, ты окажешь мне честь?

У меня не было времени на репетицию, но мисс Кавендиш — опытный гид. После вручения дипломов, наступает пора выступать с речью. Много лет назад я бы не решилась обратиться к толпе, но то, что я стала принцессой, заставило меня вылезти из своей скорлупы. И, кроме того, мне не так страшно выступать перед школьницами, которые уже смотрят на меня так, словно я получила Нобелевскую премию.

‒ Для меня большая честь быть здесь, ‒ говорю я улыбаясь их нетерпеливым, поднятым вверх лицам. ‒ В «Принцесс-колледже», первой школе для женщин в Ателии, у вас есть возможность делать то, что не разрешалось вашим матерям и бабушкам. Здесь вы получаете образование, узнаете, что умение читать, писать, считать принесет вам огромную пользу в жизни. В прошлом у вас была возможность стать только домохозяйкой и заботиться о детях, но с навыками, которые вы получаете в школе, будущее открывает перед вами бесконечные возможности. Идите вперед, расправьте крылья и воспарите в светлое будущее, которое вас ждет.

Раздаются аплодисменты, за которыми следуют солнечные улыбки и несколько одобрительных возгласов. Элли лучезарно улыбается, когда я возвращаюсь на свое место, и мисс Кавендиш берет инициативу в свои руки. Такое чувство, что я совершила подвиг. Когда церемония закончилась, мисс Кавендиш просит меня зайти к ней в кабинет.

‒ Я бы хотела поговорить с вами, Кэт.

Элли машет рукой на прощание, говоря, что ей нужно заняться делами. Видя, как она исчезает за углом, я спрашиваю себя, когда мы встретимся в следующий раз. Мне было трудно найти время для друзей до рождения Эдди, а сейчас это стало практически невозможно. У меня даже нет времени на Эдварда.

«Это всего лишь первый год, ‒ говорю я себе. ‒ Если ты хочешь быть рядом с Эдди, то это нормально, что ты будешь занята».

Мисс Кавендиш готовит чай и ведет светскую беседу, пока мы ждем, когда закипит вода. Она спрашивает, как дела у Эдди, и сочувствует моему напряженному графику, но соглашается, что я должна серьезно относиться к своим материнским обязанностям. Только когда мы сидим друг напротив друга с кружкой в руке, она переходит к настоящей сути разговора.

‒ Вы знаете некую леди Гвендолин, которая была замужем за моринским аристократом, но вернулась, когда произошла революция?

‒ Она была покровительницей одной из дебютанток во время их представления ко двору, ‒ говорю я, удивляясь, что мисс Кавендиш спросила меня о благородной даме. ‒ Она была мне представлена, но, кроме этого, я с ней толком не знакома.

Мисс Кавендиш выглядит задумчивой.

‒ С момента принятия закона «Об образовании» наблюдается нехватка квалифицированных преподавателей. У нас нет особых проблем, поскольку вы являетесь покровителем школы, но нам бы не помешала дополнительная помощь, если это возможно. Нам требуется преподаватель иностранных языков. Один ушел на пенсию, а другой не может справиться с целой школой.

Я ставлю кружку с чаем на стол.

‒ Мисс Кавендиш, вы хотите сказать, что хотите нанять благородную даму в учителя?

Не могу поверить, что она спрашивает меня об этом. Есть благородные молодые леди, которые становятся гувернантками, но они происходят из семей среднего класса и берутся за эту работу только потому, что нуждаются в деньгах. Мне трудно представить ослепительно красивую леди Гвендолин, высокую и элегантную, входящую в класс и преподающую уроки.

‒ Леди Гвендолин славится своими литературными способностями, и годы, проведенные в Морине, несомненно, дают ей преимущество, ‒ мисс Кавендиш кладет локти на стол. ‒ Я понимаю, что такая дама, как она, не склонна работать, но слышала, что барон сокращает свои расходы с тех пор, как потерял место в парламенте. Она могла бы рассмотреть предложение, если бы вы спросили ее. Это будет рассматриваться как очаровательная попытка угодить принцессе, а не отчаянная попытка заработать дополнительную монету.

‒ Учитывая ее гордость, леди Гвендолин может подумать, что я ее жалею.

‒ Возможно, но попробовать не помешает, ‒ мисс Кавендиш смотрит мне в глаза. Морщинки вокруг ее глаз стали более заметными; руководить школой — трудная задача. ‒ Я знаю, что ты очень занята, но Кэт, для девочек было бы очень полезно получить качественное образование.

Я думаю о Молли и Рози, и о том, как сильно они изменились — стали здоровее и счастливее.

‒ Конечно. Сделаю все что смогу.

‒ Кэт, спасибо. Если бы не ты, школа уже несколько раз была бы на мели, ‒ мисс Кавендиш хватает меня за руку. ‒ Если вы напишете ей письмо, попросите ее о встрече во дворце и после сообщите мне результат, я была бы очень признательна.

Глава 5

Золотой свет пробивается сквозь облака и освещает безукоризненно ухоженные сады. Пришла весна и творит чудеса с моим настроением после серо-белых зимних дней, сопровождаемых холодными ветрами и скользкими дорогами. Прожив на Среднем Западе большую часть жизни, я привыкла к холодной погоде, но гораздо приятнее выйти на улицу и погреться на долгожданном солнце.

Сейчас ранний полдень. Эдди отказался спать после того, как поел, поэтому я посадила его в коляску и вывезла на улицу, надеясь, что медленное покачивание и легкий ветерок заставят его уснуть. Слуги кивают мне, выглядя весьма озадаченными, Мейбл сказала мне, что это потому, что я не должна сама толкать коляску. Для будущей королевы вполне приемлемо, когда ручную работу за нее выполняют слуги, но мне не трудно заботиться о собственном ребенке. Я бы попросила о помощи, если бы она мне понадобилась, но мне больше нравится, когда есть только Эдди и я.

Ну, им просто придется привыкнуть к этому. В некоторых вещах я готова пойти на компромисс, но когда дело касается Эдди, я со многим не согласна.

Где-то позади меня раздается смех, видимо, кто-то разделяет мое восхищение теплой погодой.

‒ Здравствуйте, принцесса! ‒ ко мне приближается пухлый мальчик. Это Джоел, сын Марии. Когда вернулась в Ателию, но Катриона все еще была во дворце, я некоторое время жила с Марией, старшей сестрой Амелии.

‒ Привет… То есть, здравствуй, Джоел. Боже, ты, кажется, вырос по крайней мере на дюйм с тех пор, как я видела тебя в последний раз.

Джоел улыбается и машет мне рукой, прежде чем убежать, остальные мальчики бегут за ним. Похоже, они играют догонялки. Я машу в ответ и замечаю, что глаза Эдди широко открыты, он растерял всю сонливость. Шум от мальчишек встревожил его.

Поправляю козырек коляски так, чтобы на Эдди не светило солнце и продолжаю идти, разговаривая с сыном мягким, успокаивающим тоном.

Путь загораживает мужчина средних лет, неся лопату и ножницы. Гален, главный садовник, известен своим нетерпением и отвращением к женщинам, хотя могу с гордостью сказать, что мы с Элли исключения.

‒ Принцесса, ‒ он приподнимает кепку. ‒ Приятно видеть вас. Наслаждаетесь погодой?

‒ Да, здесь очень красиво, особенно после долгой и суровой зимы. Как дела в саду, Гален? Эдвард не слишком загрузил тебя работой?

‒ Нисколько. Его высочество не терпит бездельников, но он справедлив. Лучшего работодателя не придумаешь.

В груди вздымается гордость. Я знаю, что Гален не любит льстить, да и хвалит он неохотно, так что его слова об Эдварде — это действительно нечто.

‒ Скоро мы будем срезать весенние цветы, ‒ говорит Гален. ‒ Если у наследника королевской семьи нет аллергии, я могу каждое утро посылать букет в вашу комнату.

Я благодарю его и ухожу. Продолжая прогуливаться по саду, склоняя голову, когда слуги кланяются или делают реверанс, я размышляю о том, что еще не до конца привыкла что ко мне относятся как к королеве. Что люди обращаются ко мне по титулу, а не по имени, и прислушиваются ко всему, что я говорю. Неудивительно, что большинство аристократов — снобы, если бы я выросла в богатой семье, а не в семье среднего класса в Америке, я могла бы стать кем-то вроде Бьянки, Клэр или Лили. Просто чудо, что Эдвард не стал высокомерным хамом.

Глядя на ангельское личико Эдди, клянусь, что не позволю ему вырасти пустоголовым аристократом, которые не умеют ничего, кроме как пить и охотиться.

Проходит целых полтора часа, прежде чем Эдди наконец засыпает. Я прикатываю коляску во дворец и нахожу в гостиной миссис Браун, где она вяжет пару носков.

‒ Положи его в кроватку, ‒ я расстегиваю плащ и вешаю шарф на крючок за дверью. ‒ Мне пора идти, Эдвард ждет меня.

* * *

Часы, висящие над столом Эдварда, показывают без четверти четыре. Именно в это время я обычно прихожу к нему.

‒ Извини, ‒ говорю я, вытирая капельку пота со лба. ‒ Сегодня тепло, и я вывела Эдди подышать свежим воздухом. Похоже, он очень наслаждался погодой и заснул только полчаса назад.

Эдвард отодвигает мне стул и звонит, чтобы мне принесли чашку молока с медом. Я предпочитаю чай или кофе, но так как кормлю грудью нашего сына, кофеин под запретом.

‒ Я рад, что ты вышла подышать свежим воздухом, но, Кэт, ты могла бы поручить прогулку с Эдди миссис Браун.

‒ Но мне хотелось погулять с ним, ‒ возражаю я. ‒ Мне нравится смотреть на Эдди в коляске.

‒ Ты итак проводишь с ним все время: утром и вечером. Когда ты собираешься перевести его в детскую?

‒ Я не знаю.

‒ Твое здоровье является моим приоритетом, ‒ Эдвард кладет руку поверх моей. ‒ Я думал, что все было плохо, когда ты была беременна, но оказывается, это только начало.

Я улыбаюсь ему.

‒ Эдди того стоит.

Эдвард не улыбается в ответ.

‒ Кэт, я не могу допустить, чтобы ты перенапрягалась, ‒ в его золотисто-карих глазах горит яростный, покровительственный огонь. ‒ Когда ты решила остаться со мной и покинуть свой мир, я поклялся быть рядом и защищать тебя. Меньше всего мне хочется видеть тебя уставшей и постоянно зевающей.

Стук в дверь заставляет нас оглянуться. В дверях робко стоит горничная с подносом в руках. На подносе стоит керамическая кружка, от нее идет пар.

‒ Поставь поднос на стол, ‒ приказывает Эдвард. ‒ Оставь нас.

Служанка убегает прочь. Эдвард по привычке отдает приказ с бесстрастным лицом. Гален сказал, что Эдвард был лучшим работодателем, который у него был. Пока слуги довольны работой во дворце, я не должна чувствовать себя неловко из-за его поведения.

Вдыхаю насыщенный, сладкий аромат, исходящий от кружки. Обычное сидение на стуле и потягивание горячего молока с медом избавляет меня от усталости. Бывают моменты, когда принцессой быть неплохо. Я могу перекусить, не беспокоясь о количестве еды на кухне и мне не нужно бегать в магазин.

‒ Над чем ты сейчас работаешь?

Эдвард посылает мне взгляд, ты-должна-дать-своему-разуму-отдохнуть, но все равно отвечает. Одна из причин, по которой он женился на мне, заключается в том, что ему нравится, как искренне я забочусь о благополучии ателийских граждан.

‒ Мы планируем решить проблему со смогом в городах. Генри работает с группой врачей над деталями, но главным препятствием, как я предвижу, будет реализация.

Это слишком знакомое чувство. Ателия стремительно развивается, создавая всевозможные проблемы. Все, что мы пытаемся сделать для улучшения жизни людей, неизбежно делается за счет уменьшения прибыли и власти отдельных людей. Даже когда мы добились прогресса, например, ограничили рабочее время для детей-работников и заставили всех детей посещать школу, проблем появляется все больше. Как будто мы играем в чокнутого крота.

‒ Ситуация в Астоне самая плохая.

Из-за регулярного чтения газет я знаю, что Астон — самый большой промышленный город на севере. Тридцать лет назад это был всего лишь небольшой сельскохозяйственный городок, но сейчас население в нем выросло более чем втрое, и он заслужил прозвище «Город сотен профессий» в деловом журнале. На долю металлообрабатывающей промышленности приходится более половины производства в стране. Пуговицы на моем платье, по словам Мейбл, из Астона.

‒ Когда я был в Астоне, то видел, как домохозяйки сметают пепел с крыльца. В каждом доме темно и грязно, окна покрыты сажей. Когда шел по улицам, мне приходилось повязывать на лицо платок, ‒ Эдвард смотрит на картину, на которой по иронии изображен зеленый сельский пейзаж, и поджимает губы. ‒ В каком-то смысле я не прочь был скрыть лицо, становится все труднее сохранять анонимность, учитывая возрастающую популярность газет. Впрочем, я был бы не прочь быть узнаваемым везде если бы это означало, что я смогу свободно дышать в фабричных городах.

Загрязнение. Да, я должна была догадаться. Ателия далека от достижения технического прогресса моего мира — первый поезд начал курсировать всего несколько лет назад, но зная, сколько сжигается угля и что что в стране паровое электричество, это не особо радует. Даже в столице, далеко от Астона, бывают дни, когда я вижу парящий над зданиями смог и чувствую вонь от рек.

‒ Я предполагаю, что это будет похоже на случай с Эндрю МакВином, ‒ размышляю я вслух. ‒ Губернатор города или какой-нибудь фабрикант не согласится уменьшить загрязнение, потому что прогресс и прибыль имеют первостепенное значение.

Эдвард был со мной достаточно долго, чтобы понять, что означает прибыль.

‒ Так и есть. Мы говорили с лордом Сесилом, который также представляет Астон в парламенте, ‒ он показывает мне фотографию из газеты. На ней изображен представительный мужчина с широким лбом и приветливой улыбкой. ‒ Это Сесил, сын виконта. Он получил свое место в результате голосования, что говорит о том, что народ его поддерживает.

Лорд Сесил? Кажется, я встречала его на светских мероприятиях, но так как мне были представлены слишком много людей, трудно его вспомнить.

‒ Лорд Сесил сколотил состояние на металлургических заводах, ‒ говорит Эдвард. ‒ Большая часть его богатства была получена в результате быстрой индустриализации Астона. Он — редкий аристократ, который преуспел в торговле, а не просто унаследовал землю. У него есть титул, богатство, и, по-видимому, он знает, как вести дела.

В отличие от Генри. Сесил, должно быть, талантливый политик.

‒ Лорд Сесил настаивает, что загрязнение не так серьезно, как утверждают критики. Он утверждает, что очернение Астона в газетах — это трусливая попытка помешать прогрессу города. «Мы потратили тридцать лет, чтобы стать городом, где бизнес в приоритете, и мы не собираемся лишаться того, чего добивались еще наши деды и отцы». Так он нам и сказал.

Я стону.

‒ Мне вообще стоит удивляться? Но ведь люди в Астоне сами видят состояние окружающей среды?

‒ Это самое сложное, ‒ Эдвард проводит рукой по волосам. На секунду, когда я смотрю на него, у меня возникает фанатский момент. Он великолепен, как кинозвезда, в этом нет никаких сомнений. Я уже предвижу, что Эдди разобьет сердца многих девочек, когда вырастет. ‒ Сесил любим горожанами. Он известен как филантроп, регулярно раздающий хлеб и суп для бедных и жертвующий деньги больницам и школам. И большинство рабочих считают, что они обязаны ему средствами к существованию, без него у них не было бы работы. Что, к сожалению, верно, но не учитывает пагубного влияния загрязнения на их здоровье.

Я крепче сжимаю ручку кружки.

‒ Мы что-нибудь придумаем, Эдвард. Так было всегда. Как только я…

‒ Ни в коем случае, дорогая. Я сожалею, что рассказал тебе так много, но, с другой стороны, с тобой всегда легко говорить о стрессовых вещах, ‒ муж печально улыбается. Еще одна причина, по которой он так любит меня, это то, что я могу слушать его разговоры о проблемах Ателии, мыслить нестандартно и предлагать неслыханное решение, благодаря моему современному воспитанию.

Возле двери раздаются шаги. У входа в кабинет останавливается одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела, а видела я их много, и смотрит на нас с Эдвардом сияющими глазами.

Боже мой. Это леди Гвендолин. Я послала ей письмо с просьбой встретиться со мной во дворце при первой же возможности только сегодня утром, а она уже здесь?

‒ Гвен?

Я тут же перевожу взгляд на Эдварда. Он смотрит на леди так, словно не может отвести глаз. Он только что назвал ее Гвен?

‒ Эдвард, ‒ отвечает Гвен с ослепительной улыбкой. Она одета точно так же, как я на выпускном вечере «Принцесс-колледжа»: элегантное синее платье с высоким воротником, волосы собраны в простой пучок. Чопорная и правильная, что делает все еще более запутанным. ‒ Или, возможно, нам следует вернуться к нашим титулам, что кажется более уместным, ‒ она делает шаг в кабинет и протягивает руку. ‒ Я — леди де ла Тремуаль, если вы забыли, ‒ леди Гвендолин делает такой элегантный реверанс, что я подозреваю, что у нее была классическая балетная подготовка. Даже Бьянка и Клэр не могли похвастаться подобной грациозностью. ‒ Ваше высочество. Приятно снова встретиться с вами.

‒ Привет, то есть да, взаимно, леди, ‒ очень гладко, Кэт. Ты прошла уроки леди и обучение принцессы, и все же становишься косноязычной, когда разговариваешь с бывшей Эдварда? ‒ Спасибо, что пришли так скоро. Думала, вы получите мое письмо только сегодня вечером.

Она слегка наклоняет голову, привлекая внимание к изящной, совсем как у Бьянки, лебединой шее.

‒ Боюсь, я не получила вашего письма, ваше высочество. В нем было что-то срочное?

‒ Ну… вроде, ‒ я объясняю ей положение в «Принцесс-колледже». Стоит воспользоваться шансом, раз уж она здесь. ‒ Мы были бы очень признательны, если бы вы помогли нам с девочками. Здесь не так много квалифицированных учителей. Мы обсуждали возможность создания педагогического колледжа для подготовки квалифицированных учителей, но на это потребуется не менее нескольких лет.

‒ Я польщена такой просьбой, ‒ медленно произносит Гвен. ‒ Однако, к сожалению, вынуждена отказаться. Я уже приняла должность помощника министра иностранных дел.

Мы с Эдвардом обмениваемся удивленными взглядами. Мы же живем в Ателии. Не то чтобы все женщины здесь должны сидеть дома и заботиться о детях. Женщины здесь тоже работают, но в основном лавочницами, гувернантками и прислугой. Леди вроде Гвен должны выходить замуж за богатых мужчин. Полагаю, что замечание мисс Кавендиш о финансовых затруднениях барона и есть причина, по которой Гвен ищет работу.

Эдвард тоже смотрит скептически, но никак не комментирует ее желание работать. Может быть потому, что я много раз говорила ему, что в моем мире женщины часто выполняют мужскую работу.

‒ Я одобряю вашу решимость, ‒ говорит он. ‒ Однако, позволь указать, что заявители должны отчитываться перед канцелярией министра иностранных дел.

‒ Я уже сделала это, ‒ Гвен вздергивает подбородок. ‒ Лорд Дерри провел собеседование и решил нанять меня. Он не смог найти другого человека, который так же свободно говорит на моринском языке и знаком с их обычаями, как я. Все, что нужно — это ваше официальное одобрение.

Часы пробили пять.

‒ Мне пора возвращаться, ‒ говорю я. ‒ Эдди нужно кормить.

Эдвард удерживает меня за руку.

‒ Всего несколько минут, Кэт. Как будущей королеве, тебе, возможно, придется выполнять подобные обязанности.

Почему-то мне кажется, что в его словах есть что-то еще. Гвен продолжает улыбаться, но ее сияющий взгляд мечется между Эдвардом и мной.

Я стою рядом с Эдвардом, когда он подписывает лист бумаги. Там уже стоит подпись министра иностранных дел. Проведя во дворце пару лет, я знаю, что существует формальная процедура, требующая королевского согласия, но это в основном просто процедура.

‒ Благодарю вас, ваше высочество, ‒ Гвен делает глубокий реверанс. Я понимаю, как ей удается выглядеть такой грациозной. Она делает реверанс в моринском стиле — одна рука на груди, другая вцепилась в юбки, а одна нога лежит плашмя на полу. Ателийский способ менее причудлив, в котором леди использует обе руки, чтобы держать юбки и глубоко сгибает оба колена. Во всяком случае, она такая элегантная, что я на секунду отвожу взгляд, ненавидя себя за то, что ревную.

‒ Мои наилучшие пожелания на новой работе. Если у вас возникнут какие-либо трудности, не стесняйтесь обращаться.

‒ Удачи, ‒ добавляю я, поднимая бровь в сторону Эдварда. Он использовал все причудливые слова, что не оставило мне ничего, кроме простой фразы.

Гвен улыбается миллионной улыбкой и уходит, слегка покачивая бедрами. Рука Эдварда все еще лежит на моей руке, хотя он смотрит на удаляющуюся фигуру Гвен.

Глава 6

Я смотрю на тарелку, заваленную лимонными пирожными. Грудное вскармливание делаем меня постоянно голодной. Я уже позавтракала за двоих, но все еще голодна. В голове бушует война — взять еще одно или нет?

‒ Гах! ‒ Эдди машет маленькими толстыми ручками, его глаза тоже прикованы к пирожным. Даже когда я пью воду, он смотрит на стакан так, словно это самая восхитительная вещь в мире.

Отношу своего ребенка в кабинет. Мисс Кавендиш недавно упомянула, что университет не желает, чтобы выпускники «Принцесс-колледжа» сдавали одни и те же вступительные экзамены с мальчиками. Мне нужно написать директору университета и попросить его пересмотреть решение. Если девочки не смогут сдавать те же экзамены и будут вынуждены поступить в женский колледж, они навсегда будут считаться неполноценными.

В кабинете есть угол, отгороженный большими подушками, что позволяет Эдди безопасно ползать. Я оставляю его в углу, убеждаюсь, что у него есть игрушки и устраиваюсь на подоконнике.

Вид на сады захватывающий. Исчезла унылая пора белых и серых цветов. На ветвях розовые и сиреневые бутоны, земля покрыта тонким слоем зелени, и фонтан снова работает, посылая в воздух искрящиеся брызги.

Как бы мне хотелось, чтобы Эдвард сидел рядом со мной, упираясь подбородком мне в макушку и обвивая руками, заключая в теплый кокон объятий. Но он должен быть в парламенте. Необходимо пересмотреть многочисленные акты, не говоря уже о сложной проблеме загрязнения окружающей среды. В документах сообщалось, что каменщики были непреклонны в своем неприятии правил выбросов, полагая, что технический прогресс важнее окружающей среды.

По крайней мере, в парламенте не будет шикарных женщин, которые будут приходить и просить бессмысленные подписи. Как бы ни старалась мыслить рационально, я не могу быть совершенно равнодушной к вчерашнему внезапному появлению леди Гвендолин. Даже Эдвард был немного подозрителен, когда она ушла.

‒ В следующий раз я скажу лорду Дерри, что он имеет полное право нанимать любого кандидата, которого сочтет подходящим для этой работы. Нет необходимости в моей подписи при найме офисного помощника.

Не могу не вспомнить, как Гвен смотрела на Эдварда, когда вручала ему письмо. Неужели она все еще испытывает к нему чувства?

«Не будь смешной, Кэт. Ты замужем за Эдвардом, он предан тебе, а леди Гвендолин лучше найти богатого мужа, чем пытаться соблазнить женатого мужчину»

Кроме того, мне следует радоваться тому, что женщина устроилась на работу, ведь быть помощником министра иностранных дел — необычно. Это будет поощрением для женщин быть более квалифицированными чтобы иметь возможность устроиться на хорошую работу. Хотя мне любопытно, как отреагировал лорд Дерри, когда леди Гвендолин подала заявление. Я мало что знаю о лорде Дерри, но он, похоже, как и большинство других лордов, равнодушен к переменам. Но, учитывая красоту и ум Гвен, ей было несложно убедить его.

И все же, глядя на свою располневшую фигуру, в голове всплывает давнее воспоминание. После того, как мама родила Пейдж, она смертельно устала заботиться о двух детях и одновременно работать неполный рабочий день. Я плохо это помню, но она постоянно была в изможденном состоянии, ее одежда была заляпана детским питание, а на голове красовалось птичье гнездо. Ей не удалось сбросить вес, который она набрала во время беременности. Тогда-то папа и завел роман. Не желая мириться с шумной семьей, он нашел утешение в девушке, которая могла позволить себе все время выглядеть красивой и жизнерадостной, и которая не ругалась на него за то, что он игнорировал детей. Это было несправедливо, ужасно несправедливо, но именно так и случилось. Даже когда мама в конце концов похудела и стала выглядеть так же великолепно, как до замужества, вернуть мужа было уже невозможно.

Я закрываю глаза и заставляю себя прогнать образ леди Гвендолин, которая умудряется выглядеть звездой даже в простом наряде, и Эдварда, называющего ее Гвен, как близкого друга.

В комнате на удивление тихо. Каким-то чудом Эдди заснул, сжимая в руках игрушечного кролика, а у Мэйбл сегодня выходной. Я скучаю по ее болтовне, даже если большая часть ее разговоров состоит из сплетен. Есть и другие слуги, если мне что-то понадобится, но они такие вежливые и почтительные, что с ними невозможно вести шутливую беседу.

Я иду в спальню за одеялом для Эдди. Открываю ящик и замечаю коробку ароматических свечей. Амелия принесла коробку, когда я была беременна и у меня случались перепады настроения. Аромат свечей успокаивал нервы.

Амелия. Я видела ее всего несколько раз с тех пор, как она забеременела, и велела ей взять декретный отпуск. Амелия настаивала, что может служить мне, но на пятом месяце беременности мы с Эдвардом приказали ей оставаться дома и отдыхать. Бертрам остался на своем посту, хотя часто просит отгул на полдня, чтобы навестить ее возле птичьего двора, где она живет с Мэри.

Чувствуя потребность в компании, я достаю свечи и ставлю их на комод.

* * *

Когда иду по саду, воздух свеж и ароматен. Я оставила записку Эдварду, сообщив ему, что навещаю Амелию и не присоединюсь к нему во второй половине дня. Миссис Браун пришла после обеда, предоставив мне возможность заняться своими делами. Я бы с удовольствием побывала бы в городе, так как давненько не виделась Поппи, но очень устала после того, как покормила Эдди. Меньше всего мне хотелось бы простудиться от усталости.

Вокруг коттеджа очень тихо, так как он находится далеко от дворца. Если бы только у нас с Эдвардом было такое место, дом, который мы могли бы назвать своим, без множества слуг и чиновников, где мы могли бы растить Эдди как нормальная семья среднего класса. Но… это вряд ли. Бесконечные обязанности Эдварда едва позволяли ему несколько дней отдохнуть, не говоря уже о длительном отпуске.

Амелия открывает дверь. Несмотря на большой живот, она по-прежнему хороша собой. Она приветствует меня искренней улыбкой, а ведь улыбки Амелии так же редки, как и улыбки Эдварда.

‒ У тебя все хорошо, Амелия? ‒ я протягиваю ей корзинку, наполненную маслом от растяжек и ароматическими свечами. ‒ Попробуй это. Они помогали мне чувствовать себя лучше во время беременности.

‒ Спасибо, ‒ просто говорит Амелия. ‒ Очень мило с вашей стороны, принцесса, что вы пришли ко мне, когда так заняты, ‒ она ковыляет на кухню. ‒ Я бы предложила вам чаю, но знаю, что вы не можете пить ничего, кроме воды или молока.

‒ Амелия, сядь. Я жила здесь раньше и могу достать его сама.

‒ Мне нужно ходить, ‒ Амелия включает плиту. ‒ Хотите подогретого молока или воды?

Мгновение спустя мы сидим за столом с кружками горячего молока и тарелкой домашнего черничного пирога Мэри. Чувствую себя Бертрамом, когда проглатываю большой кусок пирога. С тех пор как я поела лимонные пирожные, я так проголодалась, что меня не волнует моя фигура.

‒ Аппетит — любопытная штука, ‒ Амелия смотрит, как я проглатываю пирог. ‒ Когда вы были беременны, вас тошнило по утрам, а теперь, когда вы родили, вы едите вдвое больше.

‒ Это грудное вскармливание, ‒ я объясняю ей, что из-за него организму требуется больше калорий. ‒ Хотя доктор говорит, что у матери тоже может быть плохой аппетит.

Амелия выглядит немного встревоженной, поэтому я меняю тему.

‒ Как ты проводишь время, когда Мэри целый день в отъезде?

‒ Иногда я шью, иногда готовлю, ‒ спокойно говорит она. ‒ Бертрам приходит почти каждый день, пусть даже ненадолго. Мейбл тоже приходит через день, ‒ Амелия улыбается уголками губ. ‒ Она следит, чтобы я была в курсе последних сплетен. Например, о разводе Лили Мейнард.

‒ Лили… развелась?

Амелия поднимает бровь.

‒ Вы что, не слышали?

‒ Из-за Эдди я не читаю газет так часто, как следовало бы, ‒ признаюсь я. ‒ И я стараюсь сосредоточиться на социальных и политических вопросах, а не на сплетнях. Не могу поверить, что не знала, что Лили разводится. Она замужем всего год.

‒ Я больше удивлена, что лорд Садерленд позволил это, ‒ говорит Амелия. ‒ Вспомните, как трудно было его высочеству добиться развода с леди Катрионой.

Это меня тоже озадачивает. Может быть, Садерленд потерял свое состояние или что-то в этом роде. Я знала, что Лили выходит замуж не по любви.

‒ И я слышала, что леди Гвендолин вернулась из Морина. Я имела удовольствие служить ей, когда его высочество благоволил ей, ‒ говорит Амелия, наморщив лоб. ‒ Однажды она приказала мне принести ей зонтик и перчатки, как будто я была ее горничной, а не горничной королевы. Бертрам был настроен оптимистично, он сказал, что его высочество не потерпит леди, которая ведет себя так, будто все ей обязаны. Правда ли, что она претендовала на должность в Министерстве иностранных дел?

‒ Я была там, когда она показала нам письмо о принятии, ‒ я рассказываю Амелии о том дне, когда леди Гвендолин заглянула в офис Эдварда.

Амелия хмурится.

‒ Леди Гвендолин, которую я знала, не удосужилась бы навестить кого-либо лично, она попросила бы посыльного доставить письмо. Если только у нее нет планов на его высочество.

‒ Ее визит казался излишним, ‒ признаю я. ‒ Но я не буду волноваться. Если бы Эдвард хотел кого-то вроде нее, он мог бы жениться на Бьянке.

‒ И все же я не считаю, что леди Гвендолин из тех женщин, что работают, ‒ Амелия допивает свое молоко. ‒ И его высочеству не нравится, что вы проводите так много времени с маленьким принцем. Я не пишу колонки о семье и браках, но по словам Бертрама его высочество очень по вам скучает.

Боже. Даже Бертрам, который не славится чувствительностью, заметил это.

‒ Вы должны уделять больше времени другим, принцесса, ‒ Амелия серьезно смотрит на меня. ‒ Вы итак делаете гораздо больше, чем от вас ожидалось. Когда его высочество родился, королева провела с ним не больше пары часов…

‒ Тетя Амелия! ‒врывается в кухню Джоэл. ‒ О, принцесса! Рад видеть вас. Хотите посмотреть на новое хитроумное изобретение мистера Хиллса?

Мистер Хиллс — учитель для мальчиков во дворце. Существует правило, что все мальчики до пятнадцати лет должны полдня заниматься обучением, с принятием закона «Об образовании» они могут около шести часов обучаться в школе. Дети аристократов обучаются у частных учителей.

‒ Это безопасно, не так ли? ‒ спрашиваю я. ‒ Амелия должна родить через несколько месяцев, так что ее нельзя беспокоить.

‒ Мы можем понаблюдать за ним под деревьями. Он не будет катиться так далеко, и мистер Хиллс контролирует его.

‒ Все в порядке, ‒ Амелия встает. ‒ В любом случае, я собиралась пойти прогуляться.

Джоэл ведет нас на луг, где дюжина мальчишек окружает долговязого молодого человека, катающегося на велосипеде.

Так вот какое «хитроумное изобретение» так взволновало Джоэла.

‒ Что он делает? ‒ говорит Амелия, выглядя смущенной.

‒ Это называется бисиклет! ‒ кричит Джоэл, прыгая вокруг, как будто он сам это придумал. ‒ Как металлическая лошадь, только тебе не нужна настоящая лошадь. На нем можно гораздо быстрее добраться до нужного места.

Бам. Мистер Хиллс катился вниз по склону, велосипед набрал слишком большую скорость, чтобы он мог им управлять. Все подбегают к нему, встревоженные.

‒ С вами все в порядке, мистер Хиллс?

‒ Вы ударились головой?

‒ Нужно вызвать врача?

‒ Я в порядке, ‒ мистер Хиллс отряхивается и встает со смущенным видом. ‒ Мне следовало потратить больше времени на эту штуку, когда я ее покупал.

‒ Вы тормозили, когда спускались с холма? ‒ спрашиваю я.

‒ Я забыл об этом до последней минуты… принцесса? ‒ мистер Хиллс смотрит на меня, как на инопланетянина. ‒ Вы раньше ездили на бисиклете?

Это один из тех случаев, когда сопротивляться пошутить слишком трудно.

‒ О, всего несколько тысяч раз.

Мужчина разражается смехом. Мальчишки тоже хихикают, как будто я рассказала отличную шутку.

‒ Мы знаем, что его высочество снисходителен, но для такой опасной штуковины, как эта…

Опасной? Я сдерживаю смех.

‒ Позвольте мне показать вам, как это опасно.

Прежде чем они успевают остановить меня, я хватаюсь за ручки велосипеда и сажусь на сиденье. Я не в очень хорошей форме после беременности, но езда на велосипеде — это как съесть кусок пирога. Мистер Хиллс и мальчики начинают протестовать, но я поднимаю руку в императорском жесте.

‒ Королевским приказом я приказываю вам убраться с пути, ‒ я подражаю Эдварду во всем его высокомерии. ‒ Я не смогу поехать на этой штуке, если вы не дадите мне места. Джоэл, перестань смотреть на меня так, будто я сейчас разобьюсь. Я еще даже не поехала.

Поставила ногу на педаль и тронулась с места. Велосипед сделанный в Ателии тяжелее, чем тот, на котором я ездила в колледже, с железной рамой и деревянными колесами, но как только привыкаю к весу, это перестает быть проблемой. В Ателии мне пришлось научиться ездить верхом на лошади боком. Езда на велосипеде намного проще.

А потом я застреваю. К моему смущению, нижняя часть моего платья запуталась в колесе. Прежде чем слезть с велосипеда, я притормаживаю и ухитряюсь вытащить порванные и обтрепанные края своего бедного платья. К счастью, это только концы, но Амелия обеспокоенно смотрит на нижние юбки, выглядывающие из того места, где мое платье было порвано колесом.

‒ Вот видите… ‒ я машу рукой, пытаясь сохранить остатки достоинства, ‒ все очень просто и не опасно. Ну, мне пришлось остановиться, потому что мое платье было слишком длинным, но с правильным нарядом я легко смогу проехать на велосипеде через весь город. Нам не придется ждать омнибус¹.

Мальчишки разражаются радостными криками. Джоэл бросается ко мне, умоляя научить его, а мистер Хиллс интересуется, когда я началась кататься, так как велосипед только недавно стал популярным. Другие тоже толпятся вокруг меня, желая прокатиться на велосипеде.

День прошел не так, как планировалось, но я не против.

Глава 7

‒ Твоя конспирация не работает, ‒ шепчу я Эдварду.

Он бросает на меня кислый взгляд и опускает поля шляпы. Несколько читателей, сжимающих в руках книги, отступают, но все равно бросают нетерпеливые, хотя и несколько нервные взгляды в нашу сторону.

Сегодня солнечный пятничный день, парламент и другие дела стоят на месте, и я поручила миссис Браун присмотреть за Эдди до конца дня.

Мы с Эдвардом стоим в очереди на подписание книги. Навязчивый роман в серии заставил меня поверить, что автором была женщина, использующая мужской псевдоним, но на самом деле Роберт Коллинз — женатый человек с большой семьей. Так что думаю, он больше похож на Диккенса. Хотя в его книгах нет сатиры — они больше о хаосе, убийствах и тайнах. Они как криминальное чтиво в наши дни, но с готической обстановкой. Полностью затягивает.

‒ Спасибо газетам, ‒ говорит Эдвард таким тоном, словно ему не нравится пресса. Благодаря появлению печатного станка, бумага стала дешевле, люди получили возможность видеть наши фотографии и запомнить, как мы выглядим. ‒ Всего несколько лет назад я мог анонимно отправиться с Генри в любое место столицы, и мало кто узнал бы меня.

‒ Это цена, которую ты должен заплатить за то, что являешься знаменитостью.

‒ Что ты имеешь в виду?

‒ Известный человек, ‒ я взмахиваю правой рукой наружу, что означает: «это из моего мира».

Эдвард морщит нос.

‒ Я бы предпочел не быть зна…знаме…

Я издаю веселый смешок.

‒ Знаменитость, Эдвард. Ты говоришь совсем как Бертрам, когда он пытается сказать длинное слово.

Эдвард пытается выглядеть раздраженным, но ему это не удается. Вместо этого он обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

‒ Если это цена за то, чтобы стоять с тобой в очереди в центре города, то оно того стоит. Давно ты так не смеялась.

Щеки горят, когда читатели вокруг нас задыхаются от шока. На самом деле то, что Эдвард обнимает меня на людях, настолько не соответствует его воспитанию, что у меня такое чувство, будто он делает это нарочно, как способ восстать против многочисленных правил.

‒ Разве это не принц Эдвард и принцесса Катриона?

‒ Это Кэтрин, а не Катриона. Разве ты забыл тот скандал вокруг нее?

Эдвард поворачивается и смотрит на того, кто произнес слово «скандал». Я успокаивающе кладу руку ему на грудь. Незачем злиться на безобидное замечание.

Наконец, когда мы оказываемся в самом начале очереди, я беру книгу с полки и плачу за нее. Кассирша смотрит на нас с Эдвардом, и ее глаза загораются. Но прежде, чем она успевает что-то сказать, Эдвард направляет меня в сторону автора, который сидит за соседним столиком и болтает с одним из своих читателей.

Роберт Коллинз моложе, чем я думала, ему, наверное, чуть за тридцать. У него красивые, умные серые глаза и нежная улыбка. И все же под этой спокойной внешностью скрывается ум, который создает триллеры.

‒ Мистер Коллинз, ‒ приветствую я его, волнение бурлит во мне. Я испытываю восторг от знакомства с человеком, который написал книги, развлекавшие меня в течение многих лет. ‒ Хочу сказать, что ваши книги удивительны. Мне понравился сюжет, я полюбила персонажей, и то, как вы закончили серию, было просто потрясающе.

‒ Потря…сающе?

Эдвард толкает меня локтем. Упс.

‒ Я имею в виду, что конец отличный, ‒ быстро говорю я. ‒ Не думала, что вы сможете закончить историю одной книгой, было так много вопросов без ответов, но вы так красиво все изложили. Вы, должно быть, гений.

На этот раз Эдвард бросает на меня презрительный взгляд. Он не рад, что я веду себя как сумасшедшая фанатка.

‒ Спасибо. Всегда приятно слышать, что мои книги ценятся, ‒ Коллинз берет ручку и некоторое время пристально смотрит на меня. ‒ Простите, но вы выглядите ужасно знакомой, мисс. Я не думаю… Боже мой! Вы же принцесса! ‒ он резко встает, проливая на мое платье недопитую чашку воды. Поскольку я стою слишком близко к его столу, а книжный магазин переполнен, у меня нет никаких шансов избежать этого.

Коллинз смотрит так, словно хочет заплакать.

‒ Нет! О нет, мне так жаль! Я никогда не думал, что вы будете читать мои книги, а тем более придете за автографом.

Я поднимаю руку. Эдвард молниеносно выхватил носовой платок, и хотя на платье осталось пятно, к счастью, в чашке была только вода.

‒ Мистер Коллинз, все в порядке. Пожалуйста, не смотрите так испуганно, это просто ошибка, которую мог совершить кто угодно, ‒ видя, что он все еще расстроен, кланяясь и извиняясь, как будто только что ударил меня ножом, я быстро протягиваю ему свою книгу. ‒ Вы еще не расписались для меня.

‒ О! Конечно, конечно, ‒ Коллинз хватает ручку и размашисто ее подписывает. ‒ Если есть что-то еще, что я могу сделать, чтобы извиниться…

‒ Хватит, ‒ коротко говорит Эдвард. ‒ Остальные посетители тоже ждут.

Действительно, читатели позади нас становятся все более и более беспокойными, раздаются фразы шепотом: «Принц и принцесса здесь!», «А вы знали, что принцесса тоже читает его романы?». Как только Коллинз возвращает мне книгу, Эдвард выводит меня через задний выход, словно за нами гонятся сборщики долгов.

‒ Пойдем к «Книжному червю», ‒ говорю я. Пятно на моем платье все еще заметно, но я не хочу пока возвращаться во дворец. ‒ Я уже несколько месяцев не видела мистера Уэллсли.

Мы направляемся к «Книжному червю». Мистер Уэллсли приезжал во дворец, когда я рожала и больше мы не виделись. Я скучаю по его веселому нраву и готовности участвовать в проектах социальных реформ, хотя иногда разочаровывалась в том, что он не прилагает столько усилий, как я. Он считает, что прогресс есть прогресс, каким бы медленным он ни был.

«Книжный червь» выглядит точно так же, хотя вокруг него все изменилась. Старые, кривые дома, построенные ранее в хаотичном порядке, заменили высокие, ярко окрашенные здания. Я не против перемен, но ностальгия все же колит. Исчезнет ли когда-нибудь и «Книжный червь»? Мистеру Уэллсли уже почти семьдесят, и он поговаривает об отъезде в деревню. «Книжный червь» хранит для меня драгоценные воспоминания. Воспоминания о том, как мы рылись на пыльных полках, натыкались на Эдварда и Генри и даже посещали собрания для детей-работников.

Мистер Уэллсли расставляет на полках журналы, когда мы с Эдвардом приходим.

‒ Дедушка, ‒ я делаю шаг вперед и обнимаю его. Хотя формально мистер Уэлсли — не мой настоящий дедушка, этот термин стал для меня естественным.

‒ Моя прекрасная внучка, ‒ мистер Уэлсли обнимает меня в ответ. ‒ Добрый день, ваше высочество, рад видеть вас обоих. Как поживает малыш?

‒ Он учится ходить, ‒ говорю я. Если бы у меня был смартфон, я могла бы показать ему фотографии. Но в Ателии только у немногих есть камеры, большие и громоздкие, хотя все еще портативные. ‒ Вы должны как-нибудь приехать и повидаться с ним. Он вырос из крошечного безволосого пучка и очень похож на этого мужчину с каменным лицом.

Эдвард только приподнимает бровь. Он уже привык, что я поддразниваю его за бесстрастное выражение лица.

‒ А как насчет тебя, дедушка? ‒ по сравнению с «Книгами Бакстера», где Коллинз раздавал автографы, «Книжный червь» маленький и тесный. Улицы вокруг кишат покупателями, но редко кто бросает взгляд на магазин. ‒ Где твой помощник?

‒ Сейчас он работает неполный рабочий день, ‒ мистер Уэллсли протирает очки. ‒ Ты помнишь, что у меня есть друг, который работает редактором в «Сегодня в Ателии»?

«Сегодня в Ателии» — одна из крупнейших газет страны. Когда закончила свой отчет о детях, работающих на хлопчатобумажной фабрике, мистер Уэллсли обратился к своему человеку в «Сегодня в Ателии», чтобы напечатать его.

‒ Владелец газеты присвоил деньги и исчез. Полиция уже уведомлена, но мы все еще пытаемся его выследить. Последнее, что мы слышали, он сел на корабль, идущий в Морин.

‒ Не может быть, ‒ говорю я. ‒ Разве газета не популярна? Зачем ему воровать у компании?

‒ Он годами копил долги, например, неосторожно играл на скачках. Мы ничего не знали, пока он не исчез.

‒ Это ужасно. Придется закрывать офисы?

‒ Они подали заявление о банкротстве, но в настоящее время мой друг пока не хочет покидать свой пост. Он работает в газете уже тридцать лет, и для него ужасно отказаться от нее.

‒ Вы вложили деньги в газету? ‒ спрашивает Эдвард.

‒ Кое-какие сбережения, ‒ признается мистер Уэлсли. ‒ Но не забивай этим свою хорошенькую головку, девочка. Я все равно подумываю о пенсии. Арендная плата в этом районе выросла, и даже если бы не это фиаско с газетой, не думаю, что смогу держать магазин в течение следующего десятилетия.

Мне хочется чем-нибудь помочь, но, честно говоря, это выше моих возможностей. Несмотря на то, что жизнь во дворце выглядит гламурно, у меня есть регулярные расходы, такие как зарплата для слуг, гардероб (хотя я пыталась сократить количество необходимых платьев), и в последнее время все, что нужно Эдди. Я часто делаю пожертвования в школы и больницы. Но с таким огромным бизнесом, как в Ателии сегодня, восстановление его потребует капитала миллионера. И кроме того, монарху не стоит вкладывать деньги в прессу. Люди могут заподозрить, что я использую газету для влияния на общественное мнение.

‒ Будем надеяться, что преступник скоро будет пойман, ‒ говорит Эдвард. ‒ Если вам понадобится помощь, пошлите сообщение во дворец.

‒ Держите меня в курсе, ‒ говорю я мистеру Уэллсли. ‒ А когда все разрешится, приходите к своему внуку.

‒ Конечно, приду.

Глава 8

‒ О, вот он опять вылез! ‒ восклицает Мейбл, хихикая. ‒ Я принесу еще подушек, принцесса. Посмотрим, сможет ли маленький принц переползти через стопку из пяти подушек.

Мы находимся в моем кабинете, который теперь выглядит как причудливая смесь детской и рабочего места. Одна половина комнаты занята письменным столом и книжными полками, а другая завалена подушками и игрушками.

Сегодня мы построили для Эдди лабиринт. Смысл в том, чтобы позволить ему найти выход, ползая вокруг. Так умилительно наблюдать за тем, как он тащит свое маленькое тельце, издавая радостное бульканье, когда он, наконец, находит выход и оказывается в моих объятиях.

Мейбл покидает комнату, так как мы уже использовали все доступные подушки с подоконника, моей спальни и гостиной. В спальне Эдварда подушки только на кровати, и мы посчитали плохой идеей украсть их. Меня пронзает чувство вины, когда вижу, как опрятна и эстетична его постель. До рождения Эдди мы проводили бесконечные ночи, свернувшись калачиком в объятиях друг друга, но теперь…

Я вспоминаю слова Амелии.

«…по словам Бертрама его высочество очень по вам скучает»

«Когда Бертрам говорит, что его высочество скучает по вашему обществу, это знак»

Я решаю пойти в офис Эдварда, как только вернется Мейбл.

‒ Вах! ‒ кричит Эдди. О нет, он вышел из лабиринта и направляется к моему столу. Я оттаскиваю его назад как раз вовремя, прежде чем он врезается в ножку стола.

‒ Ах ты, маленький нарушитель спокойствия, ‒ ворчу я, усаживая его обратно в угол и окружая мощной стеной из подушек. ‒ Я даже на мгновение не могу освободиться, потому что ты никогда не сидишь на месте.

Эдди немедленно переворачивается на живот и начинает бодать головой подушку. Я наблюдаю за ним, думая о том, как все было проще, когда он не мог ползать.

Возвращается Мэйбл. Я почти не вижу ее, она исчезла в горе подушек, которые несет.

‒ Я иду в офис Эдварда, ‒ говорю я. ‒ Присмотри за ним, пока не приедет миссис Браун. Учитывая сколько ползал, Эдди устанет в одно мгновение. Не забудь накрыть его одеялом, когда он уснет.

* * *

Прежде чем выйти из комнаты, я переодеваюсь в платье с кружевным декольте. Покрой платья респектабельный, но небольшое количество черного кружева делает его слегка кокетливым. Прикалываю к волосам бутон розы — Гален прислал букет из сада Эдварда. Эдвард всегда ценит, когда я ношу цветы из его сада.

Та-дам. Я смотрю на себя в зеркало, довольная тем, что превратилась из грязной мамы в сексуальную жену.

По дороге в кабинет Эдварда знакомая фигура, идущая в мою сторону, заставляет меня остановиться.

‒ Ваше высочество, ‒ Гвен делает реверанс и одаривает меня безмятежной улыбкой. Она просто сногсшибательна в малиновом шелковом платье, расшитом золотом, с рубиновыми серьгами в ушах и массой блестящих золотых волос, уложенных в лабиринт завитков. Женщина выглядит так, будто собирается на бал. ‒ Рада вас видеть. Вы выглядите замечательно.

‒ Благодарю вас, леди Гвендолин, ‒ отвечаю я. Забудь о ее прошлом, Кэт, и играй роль милостивой принцессы. ‒ Я польщена комплиментом такой привлекательной леди, как вы.

‒ Ваш макияж очаровательно естественный. Розовые бутоны — восхитительный выбор. Его высочество оценит, я уверена.

‒ Вы его видели?

Гвен одаривает меня лисьей, то есть ослепительной улыбкой.

‒ Я должна была передать записку для ознакомления его высочеству.

‒ Я думала, что лорд Дерри воспользуется вашим знанием языка и культурным опытом.

Гвен смеется. Я могла бы восхищаться и любить ее, не будь она бывшей невестой Эдварда и не имей она этой раздражающей привычки появляться во дворце, когда в этом нет необходимости.

‒ Посыльный мог бы помочь, но было необходимо, чтобы я доставила документ лично. Если бы его высочество поставил под сомнение любую формулировку или намерение в меморандуме, я могла бы объяснить или сделать заметки.

Ладно. У леди Гвендолин есть причина быть здесь.

‒ Хорошо. Я имею в виду, все в порядке. Рада слышать, что вы получили это место, леди Гвендолин. Желаю вам хорошего дня.

Женщина делает реверанс и уходит. Когда она проходит мимо, на нее оборачиваются, и несколько слуг шепчутся и показывают в ее сторону пальцами. Без сомнения, они гадают, откуда взялась эта похожая на Бьянку дама. Но в отличие от Бьянки, которая может наделать глупости, когда сердится, леди Гвендолин кажется более изобретательной. Более разумной.

«Перестань вести себя как параноик, Кэт. Ты не чувствовала бы себя неловко, будь она невзрачной и средних лет».

Так почему же у меня такое странное чувство, что визит Гвен предвещает в будущем неприятности?

* * *

Эдвард действительно выглядит усталым, когда я вхожу в его кабинет. Под глазами залегли тени, он потирает виски, когда я подхожу. И все же он приветствует меня с той же знакомой искоркой в глазах.

‒ Ты сегодня рано.

‒ Восхитительный сюрприз?

‒ Очень, ‒ он притягивает меня к себе для быстрого поцелуя. ‒ Твое присутствие всегда приносит мне огромное утешение.

Я краснею. Да, не беспокойся о леди Гвендолин. Слишком много девушек пытались, но преданность Эдварда никогда не подвергалась сомнениям.

‒ Эдвард, ‒ я хлопаю ресницами в дурацкой попытке пофлиртовать. ‒ Хочешь пойти со мной на свидание?

Он выглядит подозрительно.

‒ Если это уловка, чтобы попросить меня прочесть лекцию в «Принцесс-колледже», позволь мне повторить, что я не заинтересован в том, чтобы на меня глазели хихикающие школьницы.

‒ Эй, большинство мужчин хотели бы быть окруженными девушками, ‒ я машу указательным пальцем. ‒ Разве не ты жаловался, что у тебя редко бывает время побыть со мной наедине?

‒ Ты это серьезно?

‒ Сто двадцать процентов, ‒ я кладу руку на сердце. ‒ Могу ли я смиренно просить вашего общества, ваше высочество?

Уголки его губ приподнимаются.

‒ Я никогда не смогу устоять перед тобой, любимая, но боюсь, что мое расписание в последнее время пугает. Однако, ‒ Эдвард достает из ящика стола карточку, ‒ в следующем месяце будет бал, которым я заинтересовался. Мы могли бы пойти вместе.

Я кладу руку на грудь и имитирую преувеличенную реакцию актрисы на сцене.

‒ На бал? Я правильно расслышала? Это антисоциальное существо, которое предпочитает запереться в огороженном саду и разговаривать с цветами, заинтересовано в том, чтобы пойти на бал?

‒ Я не разговариваю с цветами, ‒ Эдвард выглядит оскорбленным. ‒ И хотя наслаждаюсь одиночеством в своем саду, я всегда наслаждаюсь им больше, когда ты рядом со мной. Бал, о котором я говорю, устраивает не кто иной, как лорд Сесил.

‒ Почему ты хочешь пойти на его бал? Разве вы не видитесь каждый день в парламенте?

‒ Мы с Генри разработали проект закона о чистом воздухе, но думаю, ему будут сильно противиться. Ограничение производства загрязняющих веществ на заводах Астона не будет хорошо воспринято. Считаю, что стоит поговорить с Сесилом, прежде чем мы вынесем этот закон на голосование, поскольку я уверен, что он будет самым большим противником. Кроме того, бал также является благотворительным мероприятием. Всем гостям необходимо приобрести билет, а все вырученные средства пойдут в больницы Астона.

‒ Лорд Сесил — очень умный парень.

‒ С ним будет нелегко иметь дело, ‒ соглашается Эдвард. ‒ Ты пойдешь со мной на бал, Кэт?

Я делаю реверанс, заставляя его улыбнуться.

‒ Для меня это большая честь.

* * *

Через пару часов Эдвард возвращается в комнату вместе со мной. У него встреча за ужином с премьер-министром, и ему нужно переодеться в более официальный костюм. Я бы с удовольствием пошла с ним, но кроме того досадного факта, что женщины не склонны обсуждать политику, мне нужно покормить и искупать Эдди.

Звук плача достигает моих ушей еще до того, как я открываю дверь в комнату. К моему величайшему удивлению, миссис Браун там нет. Вместо этого в гостиной Мейбл пытается успокоить Эдди. Она качает его на руках, ходит, поет, но я вижу, что она в полном отчаянии. Эдди кричит, визжит, в сущности, он сам себя не контролирует.

‒ Принцесса! ‒ Мейбл смотрит на меня на грани плача. ‒ Вы вернулись!

Я протягиваю руки, беру своего ребенка и в следующую секунду чуть не роняю его. Запястья пронзает острая боль, но я тут же заставляю себя стоять спокойно.

‒ Эдвард, ты можешь подержать его немного?

Муж делает мне одолжение, но он, кажется, не рад возможности сблизиться со своим сыном. Когда Эдди оказывается в объятиях отца, он отчаянно извивается, его большие глаза устремлены на меня, как будто я бросаю его.

Нет. Я должна проявить выдержку. Эдди не может зависеть от меня одной.

‒ А где миссис Браун? ‒ спрашиваю я. ‒ Она должна была днем присматривать за Эдди.

‒ Я не знаю, ‒ говорит Мейбл, заламывая руки. ‒ Я все ждала и ждала, и попросила служанку привести ее, но ее нет дома. Может что-то случилось?

‒ Может быть, ‒ Эдвард поднимает Эдди высоко в воздух, отчего наш сын заливается восторженным бульканьем. ‒ Лучше всего обставить комнату для миссис Браун во дворце. Для нее проблематично ежедневно ездить во дворец.

Словно по сигналу распахивается дверь, и к нам спешит миссис Браун.

‒ Мне очень жаль, ваше высочество, ‒ она задыхается, ее круглое лицо возбуждено. ‒ Я только что из больницы. Мой муж сломал ногу — этот идиот пытался дотянуться до старой бутылки вина на верхней полке кухни и упал со стула. Он забыл, что ему шестьдесят и он уже не такой бодрый, как раньше. Мне пришлось срочно отвезти его в больницу, а там полно пациентов. Когда наконец доставила его домой, я сразу же помчалась сюда, но задержалась в пробке.

Я думаю о велосипеде, но сейчас не время поднимать эту тему.

‒ Очень жаль это слышать, миссис Браун.

‒ Почему вы не послали сообщение? ‒ говорит Эдвард. Его резкий голос заставляет Эдди бросить на него тревожный взгляд.

‒ В доме никого не было, ваше высочество. Мои сыновья давно переехали, и остались только Джим и я, ‒ миссис Браун выглядит раскаивающейся. ‒ Мне очень жаль, что я заставила вас ждать.

‒ Эдвард, они же не во дворце, ‒ говорю я, кладя руку ему на плечо. ‒ У них нет гонцов чтобы послать их с сообщением. ‒ «А сотовый телефон еще не изобрели», ‒ мысленно добавляю я. ‒ Миссис Браун не может написать нам.

Миссис Браун остается взволнованной.

‒ Мне очень неприятно говорить вам об этом, ваше высочество, но я не смогу заботиться о маленьком принце, пока Джим не поправится. Он сам большой ребенок, и я не смогу оставить его одного на весь день.

О нет. Если миссис Браун уйдет, я буду единственной, кто может справиться с Эдди. Мейбл и другие горничные могут помочь с мелкими делами, такими как подогрев воды для ванны и растирание брокколи и картофеля, но только мы с миссис Браун способны накормить и искупать Эдди, успокоить его, когда он плачет, и уложить спать.

‒ Я могу нанять слугу, чтобы присматривать за ним, ‒ говорит Эдвард, все еще используя свой императорский тон. ‒ Принцесса зависит от вас, как и наш сын.

Миссис Браун смотрит в пол.

‒ Спасибо за ваше любезное предложение, ваше высочество, но Джим в плохом настроении с тех пор, как я стала работать во дворце. Он сказал, что мне давно пора на покой, и он ухаживал за мной, когда я лежала с брюшным тифом, так что я должна быть сейчас рядом с ним.

‒ Конечно, миссис Браун, ‒ говорю я. ‒ Мы найдем кого-нибудь другого, кто поможет мне с Эдди.

Эдвард хмурится.

‒ Вы должны были сказать нам, что ваш муж не одобряет ваше положение здесь. Этот инцидент непреднамеренно причинил нам много неприятностей.

‒ Простите меня, ‒ миссис Браун опускает голову. ‒ Я люблю маленького принца и не хочу уходить. Я пыталась убедить Джима позволить мне продолжать присматривать за ним, но он непреклонен.

‒ Все в порядке, ‒ я касаюсь ее руки и посылаю Эдварду строгий взгляд. Он может быть честным работодателем, но ему не хватает сочувствия. Я вспоминаю, как он обращается с садовниками и удивляюсь, почему он так строго разговаривает с миссис Браун только потому, что ее отставка вызовет у меня неприятности. ‒ Это несчастный случай, и вы не могли предвидеть его. Я напишу письмо в казначейство и дам им знать, что вам нужно выплатить жалование за этот месяц. Явитесь к лорду-камергеру и скажите ему, чтобы он разослал уведомление о подаче прошений на мое имя.

Миссис Браун делает небольшой реверанс.

‒ Благодарю Вас, ваше высочество. Вы были очень добры. Могу я попрощаться с маленьким принцем?

Эдвард передает ей сына. Эдди улыбается и протягивает руки к своей няне. Если бы только Эдвард не был так занят своими королевскими обязанностями. Мне кажется неправильным, что наш сын привязан к кому-то постороннему больше, чем к собственному отцу.

Миссис Браун целует Эдди в пухлые щечки и велит ему вести себя прилично.

‒ Перестань так орать и дай маме отдохнуть. Господь знает, что у нее итак хватает забот.

Когда миссис Браун уходит, мы с Эдвардом смотрим друг на друга. Хотя я согласилась отпустить миссис Браун, раздражаюсь что ее муж выбрал самое неподходящее время, чтобы сломать ногу. Это займет время, пока Эдди не научится доверять постороннему.

Глава 9

‒ А-а-а-а! А-а-а-а-а!

Нет. Только не снова. Я натягиваю одеяло на голову, желая, чтобы звук исчез, но, конечно же, этого не происходит.

‒ А-А-А-А-А!

Боже мой, если Эдди и дальше будет так реветь, Эдвард проснется. Я сажусь, протираю сонные глаза и встаю с кровати. Гранитный цвет неба говорит мне, что приближается рассвет.

‒ Ну-ну, милый, ‒ я ковыляю к кроватке Эдди и беру его на руки. Боль пронзает запястья, но сейчас мне некогда об этом беспокоиться. Стиснув зубы, обнимаю сына и издаю успокаивающие звуки. ‒ Не плачь, дорогой, мама с тобой.

Пока я качаю Эдди, похлопывая его по спине, мне интересно, сколько раз он просыпался ночью. Иногда его требуется покормить пару раз, но начиная с полуночи он, кажется, просыпается каждый час, сводя меня с ума. Похоже, он понимает, что миссис Браун ушла, и вымещает на мне свое разочарование.

‒ Принцесса? ‒ Мейбл стучит в мою дверь. ‒ С вами все в порядке?

‒ Да, ‒ тихо отвечаю я, расстегивая верхнюю пуговицу ночной рубашки. ‒ Ложись спать, я справлюсь.

Прикладываю сына к груди, чтобы он мог кушать. Однако на этот раз Эдди кажется не голоден. После нескольких неудачных попыток заставить его открыть рот, я кладу его обратно в кроватку. Он тут же начинает плакать. Опасаясь, что Мейбл снова постучит, я беру Эдди на руки и нежно укачиваю его.

Это как волшебство. Он перестает плакать и смотрит на меня большими глазами. Но я не могу держать его вечно. Эдди весит двадцать фунтов, здоровый вес для его возраста, и, несмотря на тренировки по карате, я все же не очень сильная. Не говоря уже о том, что мне очень, очень хочется спать.

Веки полуприкрыты, руки болят и мне очень хочется, чтобы мой сын мог говорить, чтобы я знала причину его плача. В конце концов засыпаю, баюкая Эдди на руках.

* * *

Утром я едва могу держать глаза открытыми, когда кормлю грудью Эдди. Возможно, из-за частого пробуждения прошлой ночью он устал и вскоре засыпает. Малыш похож на маленького ангела, когда лежит в своей кроватке, крошечные кулачки сжимают одеяло, а его рыжевато-каштановые волосы, удивительно густые для его возраста, рассыпаются по подушке. Видя его таким, чувствую, что бессонные ночи стоят того.

Кто-то стучит в дверь.

‒ Войдите, ‒ говорю я неуверенно.

Входит Мейбл с подносом для завтрака.

‒ Поставь его вон на тот стол, ‒ я прячу голову под одеяло. Обычно я голодна, но после прошедшей ночи недосып слишком сильный.

Поднос падает на стол с глухим стуком, ложка и вилка звенят о тарелку. Мейбл не уходит, она подходит к кровати с озабоченным выражением лица.

‒ Вы не можете пропустить завтрак, принцесса. Вам нужны силы.

‒ Я поем, когда встану.

‒ Принцесса, ‒ тон Мейбл напоминает мне Амелию — жутко. Мэйбл обычно взбалмошна и болтлива, поэтому, услышав ее строгий тон, я обращаю на это внимание. ‒ Его высочество пришел час назад, но вы спали. Он знал, что вы плохо спали прошлой ночью и беспокоится о вас, а если вы похудеете, он будет волноваться еще больше.