Королева и изгнанник (СИ)

ГЛАВА 26

Зигфрид замер и стал лихорадочно соображать. Выполнить требование напавшего – удаляться от людей, оставаясь наедине с человеком, который, возможно, сошёл с ума, было опасно. Отказаться или убеждать его, что никакого тайника нет, тоже опасно, это может его взъярить так же, как накануне в зале.

– Хорошо, – миролюбиво сказал он, – Я только спрошу у короля, может, они тот тайник уже распотрошили, там же обыскивали всю пустошь.

Пока напавший на него пытался переварить эту информацию и прийти к какому-то решению, Зигфрид так же благодушно позвал удаляющегося Лероя:

– Ваше Величество, помните, я говорил вам про тайник?

Лерой остановился и обернулся. Он посмотрел на застывшую улыбку Зигфрида, быстро оценил его неестественный тон и напряжённую позу, близко стоящего к нему словно закаменевшего охранника тюрьмы и понял, что ситуация явно угрожающая.

– Помню, – ответил он.

– Ну так я съезжу вот теперь с этим господином, посмотрю, вдруг там что-то осталось незамеченным королевским следователям?

– А налоги? – спросил Лерой после небольшой заминки.

– Налоги? – удивился Зигфрид.

– Господин Зигфрид, вечно вы забываете про налоги. Однажды это уже привело вас к большим неприятностям, – строго сказал Лерой, полностью войдя в образ короля, – Мне что, нужно напоминать вам, что с любого найденного клада полагается платить налог государству, в чьих землях клад был обнаружен? За уклонение от уплаты налогов полагаются штраф и арест.

– Я не собираюсь уклоняться от уплаты налогов! – истерично крикнул Ласло Зденек.

– Вот и хорошо, – величественно кивнул Лерой, – тогда мы сейчас вместе поедем в пустошь и поищем этот клад. А если найдём, то оценим его стоимость и отдадим нашедшему за минусом уплаты налога.

– Мы бы тоже поприсутствовали, с вашего разрешения, – сказал журналист "Пополо", который застал почти весь разговор.

Корреспондент "Сплетника" и вовсе не стал ни о чём предупреждать, всем своим видом выражая готовность ехать. Он только дал указание магу иллюзий запечатлеть Зигфрида и Зденека.

Ласло Зденек, совершенно не ожидавший такой компании, растерялся и не знал, что ему делать. Ему хотелось одного – получить свои сокровища. А убивать не хотелось. Господин Зигфрид помог ему решить:

– Вот видите, всё идёт как надо, как вы и хотели. Сейчас поедем искать тайник. Уберите свой нож, он только мешает и всё портит.

Зденек послушно сунул кинжал в ножны за пояс, и через секунду его рука оказалась завёрнутой далеко за спину, а сам он склонился от боли в этой руке. Ещё через секунду подбежавший король зафиксировал его другую руку, и в таком виде при помощи одного гвардейца он был обезоружен и препровождён к клетке, рядом с которой уже были заключены Мутный с Шакалом.

– Принимайте пополнение, – сказал Лерой осужденным, – раз уж вовлекли этого человека в свои хитромудрые планы.

Те загоготали и с издевательским энтузиазмом принялись объяснять совершенно деморализованному бывшему охраннику, как они его провели,

– Я знаю вашу бандитскую братию, – пытался возражать Зденек, – вы все делаете тайники, куда относите награбленное.

– Даже если бы у меня был такой тайник, – наконец, убедительно и зло ответил Мутный, – неужели ты думаешь, что я бы стал показывать его кому-нибудь, включая господина Дадиани?

Возле сарая остался пост из гвардейцев, а Лерой подошёл к Зигфриду.

– Ты в порядке?

– Да, спасибо, – улыбнулся тот.

– Постойте, а как же тайник, мы никуда не едем, что ли? – спросил Пилипейко.

– Ну почему же, – ответил Зигфрид, – раз уж так все настроились, и даже налоги обговорили – почему бы и не съездить, не поискать его прямо сейчас?

Заинтригованные журналисты расселись по своим мириаподам, а посмеивающийся Лерой, прихватив короб с лопатой, а потом и взяв у домового небольшой запас еды и питья, уместился с Зигфридом на втором.

На вулканический пляж прибыли уже в сумерках. Зигфрид активировал яркий осветительный амулет и повёл всех к месту, которое увидел в своём навеянном снюсем кошмаре.

Взяв у Лероя лопату, он разгрёб небольшую насыпь из мелких камешков и песка, а потом отодвинул большой плоский камень и открылась ямка в вертикальной стене большой скалы. Из этой ямки под взмахи магов иллюзий, запечатлевающих этот волнующий момент, Зигфрид выкатил большую кастрюлю и открыл крышку. Кастрюля была почти доверху наполнена драгоценными необработанными камнями, самородным золотом, очищенным от породы, а также готовыми ювелирными изделиями. Всё это поблёскивало под светом амулета и завораживало взор.

– Это ваш тайник, господин Зигфрид? – невинно поинтересовался Марио Пилипейко, после общей паузы.

– Нет, всё имущество Зигфрида Дадиани уже давно отошло в казну трёх королевств, – ответил Зигфрид, – а это тайник осужденного сегодня Джераба Раадика. И он ничего не знает о том, что я однажды случайно увидел, как он сюда что-то прячет.

– Насколько мне известно, у Раадика не было имущества, о котором что-то решалось бы приговором суда, – заметил журналист "Пополо".

– А значит, – закончил мысль Лерой, – этот тайник – ничто иное, как клад, найденный при всех при нас господином Зигфридом. Так что и принадлежать он будет только ему. За минусом налогов, конечно.

Все присутствующие поулыбались и поздравили Зигфрида с приобретённым состоянием. Это было трудно – тащить к мириаподам тяжёлую и неудобную к носке кастрюлю с внезапно нажитым добром и сохранять выражение лица, достойное красоваться в газетных визуализациях. Но Зигфрид справился.

Так как возвращение домой произошло уже под утро, Зигфрид поставил кастрюлю прямо на стол в гостиной и сразу пошёл спать под бочок к ожидавшей его белокурой женщине, сказав, что расскажет всё, когда проснётся.

Первым в непонятную кастрюлю рано утром сунулся домовой и с испуганным возгласом отскочил назад. Громкое ворчание Патрикия разбудило Сусанну, и она пошла выяснить, что случилось. Увиденное поразило её. Она перебирала драгоценности и сгорала от любопытства, почему всё это богатство в грязной кастрюле находится у них дома на столе. Но уподобляться героине фильма "Бриллиантовая рука", который она не менее трёх раз успела посмотреть в Первомире, и будить мужчину с вопросом "Откуда?!" она не стала. Её вера в Зигфрида была непоколебима – если её любимый делает что-то, значит, так нужно.

Проснувшийся после полудня Зигфрид сообщил Сусанне, что именно про этот тайник Мутного он вспомнил, когда блуждал в кошмарных видениях в мире снюсей.

– Нужно оценить тут всё и продать, а четверть денег потом заплатить в казну королевства в качестве налога.

– А кто будет это оценивать? – спросила Сусанна.

– Сегодня отвезу это к нашему ювелиру в универмаг. Только за Лероем заеду, чтобы он поприсутствовал.

Короли обедали на террасе, когда Зигфрид пришёл к ним, опять таща эту кастрюлю.

– Ты теперь не расстаёшься с ней, что ли? – хохотнул Лерой.

– Мечтаю скорее расстаться, затем и пришёл. Предлагаю вместе проехать к ювелиру для оценки и описи.

– Отсыпал, поди, часть? – поддел его король.

– Как ты мог подумать такое? Своё доложил! – ответил ему в тон Зигфрид.

– Мне-то покажете ваш клад? – спросила королева.

Осмотрев содержимое кастрюли, Лора, применяя своё государственное мышление, предложила:

– Надо позвать всех наших магов, может, они что-то захотят приобрести из этих камней для амулетов.

Так они и поступили. В результате к ювелиру они явились внушительной толпой. Тот, узнав в чём дело, тоже обрадовался возможности дёшево приобрести материал для своих изделий. В конечном итоге кастрюля наконец-то была выброшена, маги и ювелир обзавелись её материальным содержимым, Хосе Мендис получил сразу несколько заказов на амулеты и артефакты, а денежники Зигфрида и королевской казны приятно пополнились.

Несколько дней Зигфрид с Сусанной провели за подготовкой к свадьбе, не без оснований предполагая, что на неё, раз уж об этом событии было объявлено самым известным газетам, может явиться неопределённо большое количество людей.

Но сначала должна была состояться казнь.

Состояние осужденных к казни сильно отличалось от того, которое когда-то владело Зигфридом Дадиани. Раадик и Гецов находились в радостном возбуждении – сегодня их ждёт воля и приключение. Связывать их, чтобы препроводить к месту казни, не было необходимости – они с радостью намеревались идти к мириаподам.

Когда Зигфрид, присутствовавший при выводе заключённых из клеток, собирался выйти из сарая вместе во всеми, его окликнул Ласло Зденек.

– Господин Зигфрид, выслушайте меня, пожалуйста.

– У вас есть одна минута, – ответил тот.

– Я ошибся. Вы ничего не знали про тайник Мутного. Я напал на вас необоснованно и прошу у вас прощения.

Зигфрид понял, что здесь, как говорится, тяжёлый случай. Объяснять Зденеку, что его ошибка была вообще в нападении на человека, похоже, было бесполезно. Тогда он решил оперировать привычными тому понятиями.

– Вы напали на меня необоснованно не поэтому. Знал я или не знал – не имеет значения. А значение имеет другое – почему вы считаете, что тот тайник должен был принадлежать именно вам?

– Мне его обещали!

– А за что именно вам его обещали?

– За то, что я перешлю вам их письмо, – вспомнил Зденек, – и я выполнил свою часть работы, за это меня даже выгнали со службы, поэтому сокровища – мои!

– То есть вы убеждены, что вы переслали мне письмо? А мне вот известно, что на конверте вы указали получателем "господина Дадиани".

– Всё правильно, – подтвердил бывший охранник.

– А вы разве не слышали о том, что я отказался от этой фамилии, как только вернулся из изгнания?

– Слышал, об этом много говорили, но ведь вас все знают под этой фамилией, – немного растерялся тот.

– И второй вопрос: Вы знаете о том, что у меня есть двоюродный брат, магистр Серхио Дадиани, который живёт в этом королевстве после освобождения из плена?

– Да, и об этом тоже в газетах писали, – ответил Ласло Зденек, всё ещё не понимая, к чему ведёт Зигфрид.

– Ну так пока мы казним Раадика и Гецова, заслуживших смерть своими преступлениями, подумайте о том, кому должны были вручить письмо, адресованное "господину Дадиани" – господину Зигфриду, которого теперь называют только так и никак иначе, или господину Серхио Дадиани. И в связи с этим, решите честно, выполнили ли вы своё обещание, данное Мутному, и заработали ли сокровища его тайника.

Оставив Зденека размышлять над услышанным, Зигфрид вышел и быстро прошёл к мириаподу в намерении догонять всех выдвинувшихся к пустоши Бисти.

В пустоши Лерой сообщил представителями прессы, что осужденные к казни отправляются в другой мир, куда бы ни вёл открытый сегодня портал. То есть условия казни остаются теми же, какие были в своё время у Зигфрида Дадиани.

– А помнится, сообщали, что вы вручили Дадиани свой кинжал, – ехидно объявил Пилипейко, – этим осужденным вы тоже его дадите?

– Дам, – сказал король, пробурчав под нос, что так на всех кинжалов не напасёшься.

С рассветом Лерой незаметно кивнул Зигфриду.

– Здравствуй, пустошь. Сегодня мы хотим отправить двух человек из присутствующих в другой мир. Пожалуйста, открой дверь туда, где я уже был.

Зигфриду не пришлось напрягать память – Первомир в его мысленной картине стоял во всём многообразии своих деталей. Вскоре рядом заколыхалось знакомое марево, и Лерой вручил Шакалу свой кинжал. А Зигфрид тихо сказал Раадику:

– Мутный, если выживешь, не возвращайся. Твою коричневую кастрюлю с золотом и камнями я уже достал из тайника.

Бандит, оскалившись, словно зверь, со злобой уставился на Зигфрида, но окно портала уже проявилось и Шакал шагнул вперёд. Мутный рванул за ним.

А Зигфрид с некоторой ностальгией посмотрел на виднеющийся вдалеке крутой берег в окрестностях села Синенькие, со стоящими на нём голыми деревьями, освободившимися от листвы для поздней осени.

Шакал уже вынырнул и пытался сделать вдох, заставляя организм очнуться после удара о воду, очень холодную воду, когда рядом упал Мутный. Шакал сделал несколько гребков, а Мутный вынырнул и каким-то быстрым движением тела умудрился схватить Шакала за ногу.

– Шакал, стой, ты моложе, лучше плаваешь, вытащи и меня тоже.

– Отвали, Мутный, вода ледяная, как тут тебя тащить – самому бы выплыть, – ответил Гецов, отплёвываясь и дёргая ногой.

Однако Раадик не отпускал, крепко вцепившись в Шакала, из за чего сам не держался на воде, полагаясь только на силу своего подельника.

Гецов, поняв, что смерть его ждёт в считанных минутах, если такое положение сохранится, сжал крепко кинжал короля Обена и ткнул Мутному в спину, попав тому в позвоночник и оставив в нём застрявший нож. Раадик сразу разжал руки и с какой-то обидой глядя на Шакала, погрузился в воду.

А Шакал поплыл к виднеющемуся вдалеке берегу. Силы его почти оставили, когда он увидел плывущий неподалёку какой-то светлый предмет. Он смог дотянуться до него. Это оказалась двухлитровая пластиковая бутылка, закрытая крышкой и с остатками коричневой жидкости в ней. Опираясь на эту бутылку, Шакал заставил своё онемевшее от холода тело двигаться дальше. Так их и прибило к берегу в конце концов – замёрзшего до нечувствительности человека и пластиковую бутылку, которую он обнимал сведённой от холода рукой. Какой-то звериный инстинкт заставил Шакала завыть, когда он услышал неподалёку человеческую речь. Смутно он услышал женский визг, а потом провалился в беспамятство.

Дежурный врач районной больницы, Григорий Семёнович Коробков, позёвывая, дал назначение медсестре на согревающие процедуры.

– Он что-то говорил непонятное, на незнакомом языке, – сказала та доктору.

– Если до завтра не умрёт, а понятно говорить не начнёт – в психбольницу его.

Григорий Семёнович рассудил верно – а что ещё было делать с пациентом без документов, без денег и без медицинского полиса, не говорящим на понятном языке? Только спихнуть другому лечебному учреждению. Ну а оттуда, если пациент сможет представить хотя бы что-то одно из перечисленного, может, он и выберется. А нет – значит, там ему и место.