Королева мертвого города

Глава 4. «О Свете и мраке»

Оказалось, что Света, также как и Игорь родилась и жила в Москве. И, что удивительно — жила в одном с ним районе, и что уж совсем невообразимо — в соседнем доме, так что они, при желании могли бы видеть друг друга, выходя на балконы, но почему-то за всё это время так ни разу и не встретились.

Света, также как и Игорь, поехала вместе с родителями на юг. Только, в отличие от Игоря, они не путешествовали с места на место, а сняли небольшой домик, в холмистой местности. Кстати, цену за этот домик попросили очень умеренную, и что было плюсом: никаких шумных курортов поблизости не было. А ближайшая деревенька отстояла от них на десять километров.

Пищу привезли с собой, на машине, и разместили частично в холодильнике, и частично в погребе. Помимо того привезли и недавно купленный горный велосипед, который, в отличие от прежнего полуразвалившегося «Школьника», был сущей прелестью.

Света гоняла по узким, неведомо кем вытоптанным тропкам среди холмов, и часто развивала такую скорость, что, если бы её увидела матушка, то, наверное, упала бы в обморок.

А Свете всё нипочём — стремительные поездки на велосипеде были её любимейшим времяпрепровождением. И с каждым разом она всё дальше отъезжала от их маленького, уютного домика.

И вот настал тот роковой день…

С утра выл пронзительный ветер. Девочка сидела на крыльце, и слушала, как шумит крона, росшего поблизости каштана-исполина. Странно так, непривычно шумела. Ветер явно принёс с собой какие-то слова, какой-то напев колдовской. А потом у Светы закружилась голова и она едва не потеряла сознание…

Ближе к вечеру ветер усмирился, а голова у Светы больше не болела. Зато девочка почувствовала сильнейшее желание усесться на велосипед, и мчатся далеко-далеко.

Хотя Света собиралась вернуться к полуночи, она всё же собрала в свой рюкзачок продуктов, которых при разумном потреблении хватило бы дня на три — это, в дальнейшем, её и спасло.

Но о том, что это желание было внушено ей ветром, Света не подумала. Она даже не предупредила родителей, что вернётся поздно, а вскочила, да и помчалась…

Сначала девочка катила по уже изъезженным тропкам, но потом попала в какой-то невообразимый лабиринт из холмов, тропок, склонов, ручейков, овражков, кустов. Она углублялась в этот густой лабиринт, а когда к ней приходила пренеприятная мысль, об обратной дороге, она отгоняла эту мысль, приговаривая:

— По солнцу определю. Мне возвращаться на закат…

Неожиданно холмы расступились, и Света вылетела на широкую, тянущуюся вдаль тропу, которую окружали исключительно мрачные, древние деревья.

Она обрадовалась этому прямому пути, и мчалась по нему, развивая скорость достойную, быть может, Олимпийских игр.

Она мчалась целый час, и за это время взмокла, устала, но всё никак не могла остановиться, так как некий безумный, лихорадочный азарт гнал её вперёд.

Потом Света почувствовала, что сверху на неё кто-то смотрит. Она задрала голову, и заметила нечто слишком большое и слишком жуткое для птицы. Впрочем, она видела это лишь мгновенье, так как руль сам собой резко крутанул в сторону, и велосипед перевернулся. Инерция была столь велика, что велосипед, а вместе с ним и Света взмыли в воздух, ещё несколько раз перевернулись, а потом пролетели в кусты.

Последовал удар, от которого девочка потеряла сознание…

А когда Света вновь смогла открыть глаза, и приподняться, то уже наступил поздний вечер. И хотя небо ещё хранило какой-то отблеск ушедшего дня, но из-за деревьев, которые нависали над ней, невозможно было понять, с какой стороны этот отблеск исходит, так что неясно было и в какой стороне находится её дом.

Она молвила:

— Ну, ничего: выйду на тропу, и там всё пойму…

Она вытащила свой изрядно помявшийся, но всё-таки не сломанный велосипед на тропу, и тут поняла, что это вовсе не та тропа, по которой она приехала. Та тропа была прямой, а эта петляла из стороны в сторону.

— Наверное, я ошиблась, — пробормотала Света, и, вместе со своим велосипедом нырнула обратно в кусты.

Через кусты она пробиралась минут десять, а потом поняла, что совсем заблудилась. Вдруг ей послышался какой-то звук: вроде чей-то голос. Девочка замерла, стала вслушиваться.

Звук повторился. Это действительно был голос, и он прозвучал прямо возле её уха:

— Приди к нам. Останься с нами. Навсегда…

Это был такой леденящий, бесчувственный, нечеловеческий голос, что Света громко вскрикнула, и быстро обернулась.

В нескольких шагах за её спиной возвышался некто слишком высокий, чтобы быть человеком. Впрочем, из-за чрезвычайно скудного освещения не представлялось никакой возможности разглядеть этого незнакомца.

Тут руки Светы задрожали, она выронила велосипед, и побежала дальше.

Кусты цеплялись за её одежду, за её волосы, даже за руки и за ноги.

И Свете казалось, что это не кусты её хватают, а НЕчеловек. Она бежала с выпученными глазами, рыдала, и приговаривала: «Что же я такая глупая? Зачем я так далеко заехала?! И никто из людей не знает, где я! Даже я сама не знаю, где я!»

С пронзительным воплем пронеслось над её головой нечто, и девочка шарахнулась в сторону…

Света оказалась на поляне, окружённой кривыми, тёмными деревьями. А ещё на поляне были останки древней церкви. Каменные стены церкви были во многих местах проломлены — словно бы, истерзаны исполинским молотом. Что касается купола, то он был полностью разрушен, а покорёженные его останки наполовину ушли в землю, и обильно заросли мхом.

Что касается креста, то он был почти цел. Удивительный то был крест — из небьющегося стекла, которое источало тусклое малахитовое свеченье. Лишь несколько небольших стекляшек от креста откололось.

Девочка и сама не ведала, зачем ей нужны эти малахитовые стекляшки, но подхватила их, и сунула в карман.

Сначала она думала укрыться среди останков церкви, но, когда подошла к ним, то услышала угрожающее рычанье, которое из чёрных провалах в стенах раздавалось. И тогда поняла Света, что место это давно уже лишилось былой святости, и что, возможно, один только малахитовый крест от былого остался.

Она остановилась в нерешительности, дрожащая, не знающая, куда ей деться. Рычанье из разрушенной церкви усилилось. Тогда Света повернулась, и бросилась прочь с этой проклятой поляны.

Но в этот раз ей не пришлось долго бегать. Неожиданно заросли расступились, и она увидела широкую долину. Над долиной плыл туман, но сквозь туман этот проступали огни какого-то селения, и слышались человеческие голоса.

Девочка так обрадовалась, что даже рассмеялась, и поскорее бросилась от этого проклятого, жуткого леса к людям.

Света погрузилась в туман, и хотя со всех сторон доносились шорохи, и приглушённые завыванья, она уже не обращала на эти звуки внимания, и думала только о том, как бы поскорее среди людей оказаться.

И вот она увидела, что впереди, в тумане кто-то идёт. Света окликнула:

— Эй, извините…

Неизвестный обернулся к ней.

Девочка остановилась шагах в пяти от него, а ближе подойти не решалась. Она пристально вглядывалась в его лицо, однако не могла его разглядеть, так как туман всё размывал.

И у неё вырвалось:

— Вы человек?

Неизвестный хмыкнул, и ответил голосом весьма приветливым и вежливым:

— Да. Конечно, я человек.

И тогда Света разглядела его лицо, которое действительно было человеческим лицом, хотя и чрезвычайно худым. Незнакомец улыбнулся тоненькими белыми губами и вымолвил:

— Нечасто у нас бывают гости. Так что очень приятно видеть тебя, девочка.

— Почему же у вас гости — это редкость? — шёпотом спросила Света.

— А потому, что городок наш маленький, стоит на отшибе, и никто про него не знает. Тем не менее, жители его — существа добродушные. Они и накормят тебя, и напоят, а потом и спать тебя уложат. И будешь ты спать долго-долго…

— Насколько долго? — насторожённо спросила девочка.

— О, не беспокойся: когда понадобятся, тебя разбудят.

— А вы поможете мне найти моих папу и маму?

— Конечно. Даже и не сомневайся. Ведь они где-то здесь, в окрестностях, да?

— Да.

— Ну вот. Стало быть, завтра с утречка, как рассветёт, отправимся на поиски твоих родителей.

А Свете надоело бояться, она устала, ей хотелось расслабиться. И поэтому она почти доверилась этому неизвестному. Хотя она и пребывала в такой растерянности, что даже не спросила ни имени его, ни как этот городок называется.

Но всё же некая насторожённость осталась, и когда он предложил:

— Что же, давай руку, и я проведу тебя к нашему прекрасному столу.

То девочка ответила:

— Вы идите впереди, а я за вами последую. Так лучше будет…

Неизвестный равнодушно пожал плечами, и вымолвил:

— Ну, что же. На то твоя воля. Следуй прямо за мной, и не вздумай отставать. Здесь, если потеряешься, то потом уже никогда не найдёшься…

Итак, незнакомец пошёл впереди, а девочка следовала в нескольких шагах за ним. Вот они прошли через ограду украшенную плотно переплетёнными еловыми ветвями, и надписью из больших готических букв: «Добро пожаловать!».

Затем они оказались на улице, где стояли дома исключительно старинные, невысокие, но очень опрятные, с мезонинами, с прилегающими уютными садиками. И из каждого окошка выбивался тёплый, ласкающий глаза свет камина, и лилась музыка: в некоторых домах играли на гитаре, в некоторых — на скрипке.

А у некоторых домов на крылечках сидели люди. Все они, также как и Светин провожатый, были облачены в одежду старинную, но тоже весьма опрятную. Завидев девочку, они вскакивали, кланялись, и приговаривали:

— Заходи к нам! Не пожалеешь! У нас самый отменный ужин!..

Но Светин провожатый отмахивался от них, приговаривая:

— Нет — она мой гость. И она — отменный ужин. Тьфу! У нас её ждёт отменный ужин!

Затем провожатый вымолвил:

— Мы почти уже пришли. Вон дом, в котором живу я, моя супруга, и наши детки. Сегодня на ужин мы отведаем жаренной дев… я хотел сказать курочки. Мы будем пить кро… я хотел сказать вишнёвый сок.

Но Света чрезмерно разволновалась, и, в тоже время, слишком устала, чтобы обращать внимание на эти слова незнакомца. И только случайно её рука оказалась в кармане, и она нащупала то стеклышко от креста, которое она подобрала возле церкви.

То, что она делала после этого, Света делала по какому-то наитию, даже и не понимая, в общем-то, что она делает. Просто вынула стёклышко, и поднесла его к глазу, а другой глаз зажмурила. И через стёклышко взглянула на мир.

Её провожатый действительно был человеком. Но это было давно, быть может, за тысячу лет до рождения Света. А теперь это был скелет с серо-жёлтыми, скрипучими костями. В глазницах его мерцало нечто тускло багровое. Что же касается домов, то это были те развалюхи, которые в последствии довелось увидеть Игорю. Не уютный свет изливался из их окон, но плотная, едкая чернота, и не ласкающая музыка звучала из этой черноты, но ужасающий заунывный скрип, который мог бы родится, если бы множество сухих костей друг об друга перетирались. А на порогах сидели или стояли завёрнутые в истлевшее смрадное рваньё остовы. У некоторых не было рук, у некоторых — голов, у некоторых — ног, и безногие остовы стояли на руках.

Но все они шипели, хрипели, рычали, булькали, и вскрикивали:

— Съест её! Поглотить! Насладиться человеческим мясом! Вылакать жаркую кровь!

А её провожатый огрызался на них:

— Нет! Я её встретил, и я её сожру!

И Света прекрасно понимала: то, что она сейчас видит — это не иллюзия, а настоящее. Она верила этому отбившемуся от креста стёклышку, но не верила лживо-радушному, никак не связанным с цивилизацией городку.

Вот она остановилась, при этом лихорадочно оглядывалась — высматривала, куда же ей бежать.

Тут и скелет-провожатый обернулся, и спросил:

— Что же ты не идёшь?!..

И тут увидел малахитовое стёклышко, и проревел:

— Она увидела! Она поняла! Хватай её!

И он прыгнул на неё. Но Света, к счастью, успела отскочить в сторону. И она бросилась бежать по затенённой улице. Теперь уже обитатели всех домов решили на неё поохотится.

Несмотря на то, что в школе на физкультуре Света бегала лучше всех, она понимала, что теперь долго не пробегает. И это не только потому, что она уже устала, но ещё и потому, что слишком много было преследователей.

Но вот она услышала шум быстро текущей воды. Тогда мелькнула мысль: «Это река, и она меня спасёт. Они не посмеют сунуться за мной в воду».

Вскоре девочка оказалась на берегу широкой канавы, в которой булькало и быстро неслось нечто чёрное, смрадное.

— Нет, нет, — зашептала Света, — Я не смогу туда прыгнуть… ни за что…

Держа у глаза стёклышко, она обернулась, и увидела в нескольких шагах от себя перекошенный от ярости лик мумии. Куски ссохшейся плоти болтались на костях, из сгнившей глотки доносился утробный рык. Мелькнуло одно мгновенье, а мумия была уже в шаге от неё. Света вскрикнула, и прыгнула в канаву.

Она с головой ушла под эту тёмную, слизкую жидкость, и неслась со стремительным теченьем, так долго, как позволяли ей лёгкие. Но и когда воздуха стало катастрофически не хватать, Света всё не решалась вынырнуть, потому что была уверена, что её сразу схватят, вытащат и растерзают.

А потом она сильно ударилась головой об решётку и всё-таки вынуждена была всплыть. Оказалось, что её занесло в туннель, со стенами, выложенными из слизких кирпичей. Решётка, к которой прибило её течение, была достаточно широкой, чтобы просунуть в нёе руку или даже голову, но полностью туда было никак не протиснуться. Впрочем, из-за чрезвычайно скудного освещения и стены, и решётку едва можно было разглядеть.

Так прошло несколько минут. Света дрожала, и не знала, что ей делать дальше. А потом услышала шипящие, рычащие, визжащие и ещё чёрт знает какие голоса. Все эти голоса, вплетаясь в узкое жерло туннеля, доносились с той стороны, откуда она приплыла:

— Она там! Она не могла уплыть далеко! Решётка должна остановить её! Схватить её! Сожрать её!..

Но тут к этим голосам добавился ещё и иной: он выделялся среди них большей озлобленностью и мощью:

— Схватить её, но не жрать! Это не ваша добыча, а нашей Королевы! Королева заманила сюда эту девчонку! Девчонка нужна Королеве! И тот, кто посмеет хоть один палец у неё откусить, тот будет иметь дело с самой Королевой!

После этого иные голоса зазвучали уже испуганно:

— Мы очень голодны, но мы не осмелимся ослушаться Королевы! Мы знаем, сколь ужасна она в гневе! Мы доставим девчонку в сохранности! Вперёд! В туннель!..

Раздались такие звуки, будто в воду повалились некие тела.

Света лихорадочно обшаривала решётку. Она пыталась отойти хоть одно разломанное звено, чтобы протиснуться. Она пыталась расшатать решётку, но та, хоть и старая, и ржавая — не поддавалась. Девочка даже и ныряла, надеясь найти какой-нибудь проход у дна, но так ничего не нашла.

А когда она в очередной раз всплыла, то услышала, что гневные, рычащие голоса её преследователей быстро приближаются.

— Ну, пожалуйста. Ведь должен же быть хоть какой-то выход, — шептала она дрожащими губами, а по её грязным щекам катились слёзы.

И тут она вспомнила про малахитовые стёклышки. Одно из этих стёклышек она выронила, но несколько ещё оставалось в кармане.

Света поднесла очередное стёклышко к глазу, и с его помощью, словно с помощью прибора ночного виденья отчётливо разглядела стены тёмного туннеля.

И оказалось, что примерно метрах в пяти перед решёткой, стена была рассечена широкой трещиной. И именно к этой трещине, цепляясь за неровности стены, поползла Света. Тяжело это было. Течение отталкивало её назад, руки срывались. Но отчаянье и жажда жить придавали ей сил, и Света всё-таки добралась до этой трещины, и заползла в неё…

Руки её дрожали, она выронила стёклышко, но всё ползла вперёд, в черноту, обдирая уже коленки. Постепенно трещина расширялась, и вскоре Света выползла в каменный туннель, заполненный призрачный желтоватым свеченьем.

Девочка была уверена, что её по-прежнему преследует, и поэтому бежала, а потом шла, качаясь от усталости, так долго, как только было возможно. А потом она проползла к той самой гробнице, к которой потом привела Игоря.

Она остановилась, и тут ей послышались вопли преследователей. Тогда Света обхватила крышку гробницы, и с немалыми трудами отодвинула её в сторону. Оказалось, что в гробнице лежал уже даже не скелет, а какая-то костяная труха. И Света, рыдая, дрожала от ужаса, повалилась на эту труху, и закрыла за собой крышку.

Таким образом, девочка оказалась в кромешной черноте. Она дрожала, она нервно кусала кулак, и лепетала, плача:

— Здесь вы меня не найдёте. Слышите?.. Слышите?.. Нет, лучше не слышьте…

А потом она заснула…

Когда очнулась Света, то сразу стала слушать. Слушала минут пять или даже десять, но её окружало безмолвие.

Всё же она не смела пошевелиться, так как была уверена, что, стоит ей только сделать хотя бы незначительное движенье, и кто-нибудь в неё вцепится. Так она и лежала, глядя в черноту, дрожа и обливаясь холодным потом.

А потом услышала шорох. Это был едва приметный звук, но всё же для девочки, нервы которой были взвинчены до предела, шорох этот был подобен удару грома. А так как звук донёсся у неё из-под спины — то есть из того праха, на котором она лежала — Света дёрнулась вверх, и, конечно, пребольно ударилась об закрытую крышку гроба.

Все свои силы она употребила на то, чтобы хоть немного отодвинуть крышку. Наконец ей это удалось: девочка попыталась вырваться из гробницы, но зацепилась джинсами за какой-то выступ, повалилась лицом на пол, и тут закричала пронзительно и разрыдалась.

Одним словом, у Светы случилось то, что называется истерикой, и попадись ей тогда какой-нибудь скелет, она бы ему наверняка свинтила голову.

Но, хотя истерика эта продолжалась с четверть часа, ни один скелет так и не появился. Также и шорох из гробницы больше не повторялся. Наконец девочка немного успокоилась, достала из кармана одну из оставшихся малахитовых стекляшек, и заглянула в гробницу.

И она увидела, что тот прах, на котором она лежала, теперь шевелится, словно это была куча муравьёв. Оживший прах тщетно пытался выкарабкаться по каменным стенкам, миниатюрными валами дыбился, шипел, но не был способен на большее.

А ещё девочка увидела миниатюрный, и изрядно потёртый кожанный портфель, который забился в угол гробницы.

Девочка прошептала:

— Быть может, с помощью этому портфелю я узнаю тайну этого проклятого места…

Она склонилась, и быстро схватила портфель. Прах обвился вокруг её руки, но это прикосновение было таким слабым, что Света едва его почувствовала.

Девочка отбежала в угол, где уселась на корточки, и немало провозилась с погнувшимися застёжками портфеля. А потом от портфеля стали отваливаться некие тёмные корки — и девочка поняла, что это — куски ссохшейся крови. Она взвизгнула, выронила портфель, и он, ударившись об пол, раскрылся.

Всё, что было в портфеле — это одинокий лист бумаги. И эту бумагу тоже покрывали кровяные пятна, но всё же проступали и слова. Тот, кто писал, выдавливал каждую букву, и только благодаря его стараниям Света смогла прочитать следующее:

«Кто бы ты ни был, Читающий, знай, что ты знакомишься с записями мёртвого человека. И, хотя во время написания этих строк я ещё жив — смерть придёт за мной очень скоро. Я даже не знаю, смогу ли я довести это послание до конца.

Зовут меня Игнатий Петрович N, я учёный-археолог, и просто исследователь старины. В эти нелюдимые края занесла меня легенда о Мёртвом городе, и его Королеве. Легенда эта даже среди старожилов весьма редкая, но я услышал её в нескольких несвязанных друг с другом деревушках, и с довольно точными и одинаковыми указаниями, где этот город искать.

Конечно, как учёный, я не думал, что мне доведётся столкнуться с мистикой. Я надеялся, что найду остатки древнего города, рассчитывал даже на славу, но нашёл смерть. В прочем, обо всём по порядку.

В эту первую (и как выяснилось, последнюю), экспедицию отправился в компании только моего коня. И это хорошо — потому что, возьми с собой ещё и людей, так был бы в их гибели повинен.

Мы подъехали к лесу, и там конь захрапел и остановился. Как ни тянул я его дальше — конь только смотрел выпученными, безумными глазами на лес, и дрожал. Наконец, он повернулся и ускакал. Прокляв животное, которое, как вскоре выяснилось, разумело больше моего, я углубился в заросли.

Я не слышал птиц, я не слышал зверей, и даже листва не шелестела…

О, Боже! Они уже рядом! Я слышу их! Они идут!..

У меня нет времени расписывать подробно свои злоключения, поэтому буду по возможности краток.

Я шёл по лесной тропке, как вдруг почувствовал сильную усталость. Присел отдохнуть на камне, и тут же заснул. А когда проснулся, то уже вечерело. Взглянул на камень, на котором спал, и обнаружил, что он весь чёрный, и покрыт руническими письменами, которые я, несмотря на свои познания в этой области, не смог прочесть.

А потом…

Нет! У меня нет времени описывать! Но я многое пережил, я много боролся, пока они не загнали меня в угол! А, по сути, я метался в окрестностях Мёртвого города, и даже в самом городе, ибо — всё здесь окутано магией, и все тропки ведут обратно, к ней, к Королеве! Единожды попав сюда, уже невозможно вырваться!

Перескажу легенду, которая оказалась правдой. Давным-давно здесь действительно был город, в котором жили люди доброжелательные и трудолюбивые. Но потом в холмах появилась ведьма. Эта страшная и могучая колдунья одного за другим губила честных людей, а потом, и вовсе наслала на них страшную болезнь, так что все горожане за несколько часов усохли.

Над их душами ведьма не имела власти, но их обезображенные тела остались в её услужение. И она, с помощью магии, вызвала целую свору адских духов, которые в тех телах и поселилась, и с тех пор служили ей.

Много зла они натворили, а ведьма безнаказанно всем верховодила. Но раз в сто лет ей нужна кровь: мальчика и девочки. Ведьма должна выпить всю их кровь, тогда она в очередной раз омолодиться, и ещё сто лет будет творить свои беззакония.

Но, если ей не удастся насытиться кровью, то Владыка Ада, заберёт её, ибо давно уже жаждет заполучить её.

Если такие мальчик и девочка окажутся в этих проклятых местах, то ведьма может развлечься с ними: якобы выпустить. Эти несчастные дети будут метаться, пытаться вырваться, но ничего у них не выйдет. Даже с прямой дороги собьёт их тёмный вихрь.

И как бы хорошо они не спрятались, Королева-Ведьма всё равно увидит их с помощью Зеркальной Воды. И то единственное место, в котором они могут укрыться от её взгляда, — это магический круг.

О, я слышу скрежет их клыков! Сейчас они заберутся в моё убежище!

Итак, магический круг — он источает слабое синее свечение. Он по ту сторону холмов. Совсем небольшой по размеру, он находится прямо в…»

И на этом записи обрывались. По-видимому, несчастный археолог ещё успел засунуть лист в портфель, и закрыть его, а потом был каким-то страшным способом умерщвлён.

И оставалось только гадать, кто положил его прах в эту подземную гробницу. Хотя, впрочем — это было уже не важно. А гораздо более значимыми представлялись те сведения, которые он успел записать.