Глава 6 Рафаэль

В отличие от Миры, Сиен намного примитивней мыслит и не умеет прятать важные вещи в своей спальне. Она их просто складывает в шкаф и прикрывает одеждой, что и облегчило мне поиски, как и отсутствие девушек в доме. Прислушиваюсь на всякий случай и вылетаю из спальни Сиен, забегая в свою. Так, теперь мне нужен мой ноутбук, несколько программ по поиску скрытых файлов, что в очередной раз убеждает меня, как сильно заблуждается Эрнест в умственных способностях своей дочери. Затем предстоит встреча с директором, где у меня будет шанс воскресить в памяти все мои передвижения по кампусу, и отследить действительный ход событий того дня, ведь в моей голове до сих пор каша, и я не могу доверять своим воспоминаниям. Они созданы действием галлюциногенного препарата, до сих пор терзающего меня, а дальше будет только хуже. Сейчас усталость и слабость организма пока ещё ощущаются потоотделением и слабым головокружением, затем я буду хотеть снова принять что-то, что позволит мне ощутить себя бодрым и активным. Зависимость, от которой я всю жизнь прятался, настигла меня именно здесь. Я боюсь этого, ведь моя кровь пропитана этой гадостью с рождения, мама, сама не понимая этого, вдыхала пары наркотиков, которые варил отец, и не могла ничего с этим поделать, ей тоже было страшно. Наркоманы безумны и никогда не осознают, какие последствия будут из-за их слабости и трусости. А я таким быть не желаю. Я вырвался со дна и попал в очередной капкан, где мне предстоит проверить себя на прочность и выстоять перед соблазном. Это мой личный ад, на сцене которого у меня главная роль. И, выходит, здесь есть тот, кто точно знает, откуда я приехал. Единственный человек, кому я всё рассказал из-за паники и зашкаливающего уровня адреналина, это Флор. Но я не упоминал, где именно проживал всё время до моего появления здесь. Мои данные тоже были изменены, и даже если кто-то и влез в моё дело, то ничего особенного не увидел. Эрнест внёс достаточно пожертвований университету, чтобы завуалировать моё истинное прошлое. И он тоже молчит. Ни звонка, ни сообщения с момента нашего последнего разговора. Вероятно, он уже в курсе того, что я сделал. Он вышвырнет меня отсюда. Поэтому у меня очень мало времени, чтобы хоть что-то изменить до моего исчезновения. Я обязан, чего бы мне это ни стоило, разобраться во всём и достать тех, кто заставил меня уничтожить то светлое, что я увидел с Мирой. И я это сделаю. Сделаю, клянусь.

Подсоединив проводами свой ноутбук к компьютеру Миры, запускаю программу и жду, что она покажет. Мне необходимо вернуть его на место до возвращения Сиен. Стучу пальцами по столу, расхаживаю по комнате. Подбираю с пола складной нож, и боль вновь пронзает сердце, когда в голове вспыхивают ярким и жестоким огнём слова, брошенные истерзанной и слабой Мире, лежащей на полу. Боже, я не могу забыть об этом. Не могу. И вряд ли когда-нибудь наберусь смелости извиниться перед ней. Такое не прощается, не стирается со временем. Оно навечно встало между нами, подобно нерушимой железобетонной стене. Ноутбук пикает, оповещая о завершении поиска, и я, подлетая к столу, просматриваю страницу с различными файлами. Щёлкаю по одному, и там видео, в другом, те самые фотографии обнажённой Миры, выложенные на сайт. Вот оно. Копирую их и пересылаю на свой ноутбук. Мне кажется, что время тянется очень долго, а я с ума схожу. Вроде бы кто-то вернулся, слышатся шаги внизу и тихие разговоры. Возможно, их и нет, но меня трясёт от нервов, ведь все они против меня, а я даже сам не представляю, что узнаю в будущем из документов Миры. Чёрт, ей хреново… хреново ей. И мне так же, клянусь. Меня колошматит во все стороны, отчего весь покрываюсь потом, и тошнота поднимается к горлу. Нет, нет, я должен, никакой новой волны ломки. Я выдержу… выдержу.

Когда все файлы скопированы в мой ноутбук, я вырываю кабели и закрываю наспех все окна на мониторе, выключая компьютер. Несусь из комнаты, постоянно прислушиваясь к шагам и передвижениям внизу. Нет, я всё надумал себе, никого нет. Возвращаю ноутбук Миры в шкаф Сиен и укладываю поверх него одежду, закрываю дверцы и вылетаю из спальни девушки. До вечера осталось не так много времени, но я успею просмотреть хотя бы пару файлов и где-нибудь перекусить. Есть всё же хочется, а в последнее время я только пью. Но как только сажусь за стол, то сразу же забываю о нуждах и открываю первый документ. Опись и счета имущества, чеки по выполненной работе в летние месяцы… не то. Затем следуют фотографии Миры в обнажённом виде. Да, я бы тоже такими гордился, но не выставляя на всеобщее обозрение. Она могла их сделать, чтобы насолить отцу. Это вполне в духе Эмиры Райз, внутренне скрытой бунтарки. Далее, вижу имена девочек из сестринства, контакты и логины с паролями к аккаунтам. Так, нахожу данные Саммер и копирую их. Вхожу на студенческий сайт под её именем, и открывается не особо-то и приятная картина. Фотографии Миры до сих пор висят там, а вот выложила их не Саммер, вероятно, она могла их тоже кому-то передать. Есть вкладка сообщения, и там пусто. Оливер был прав, Саммер подчищает за собой и не оставляет улик, но с кем ещё она здесь могла так близко общаться? Кому переслала фотографии и попросила выставить за неё? Вряд ли они были бы здесь, сделай это кто-то из братств, значит, точно замешаны девушки. Придётся проверять всех. Буквально всех, а это очень долго и муторно. Выхода нет, начинаю копировать файлы и просматривать данные на каждую девушку из сестринства. Через полтора часа меня это уже жутко раздражает, потому что не вижу в них ничего странного или необычного, просто их комментарии и общение между собой, в которых они или опасаются нового нападения, или же категорично решают выйти из сестринства. Есть даже файлы тех, кто уже смотался отсюда и убеждает других сделать то же самое. Но даже они не являются теми, кто выложил фотографии. Наконец-то, дохожу до последней, и это файлы самой Миры. Я не могу это сделать… не могу. Курсор замер на её имени, и я не в силах позволить себе просмотреть личную переписку Миры, хотя безумно хочется, но нет… нет.

Поднимаюсь со стула и захлопываю ноутбук. Кладу его в рюкзак, который забрасываю на плечо. Приближается время просмотра видеозаписей с камер наблюдения, а я уже на нуле. Сонливость не даёт мне идти быстрее, а лишь позволяет ощущать себя в бесконечном и мутном вакууме, на который изредка проходящие студенты обращают внимание. Они улыбаются мне и здороваются, а я даже не придаю значения тому, как выгляжу в их глазах. Мне противно от них и от себя. От всей этой ситуации противно и гадко, а они рады. Сжирают друг друга, как твари последние, и считают это нормой. Это дебилизм, в жизни и так всё дерьмово, а они ищут больше говна, чтобы бросать его в небо и прыгать, как придурки.

– Мистер Лоф, за мной, – едва вхожу в кабинет директора, как он указывает мне рукой двигаться за ним. Марджори нет, а она могла бы мне помочь. Но за это, как понимаю, мне придётся поработать или ртом, или членом, который, вообще, скукожился до размера маленького отростка. Стать шлюхой ради достижения цели. Этого я ещё не практиковал и, видимо, не смогу, ведь даже в туалет мне ходить больно. А если мне так больно, то, что там с Мирой? Я слабо представляю себе, как там устроено всё у женщин, и какие тонкие нюансы могут быть, но, к сожалению, это не мешает мне ярко представить, как мучается она из-за меня. Это же… это… я слов не подберу, чтобы описать, в какое месиво я превратил её. Ей необходима медицинская помощь, а она гордая, не обратится за ней, будет всё терпеть. Одна. И это меня убивает.

– Добрый вечер. Вы всё подготовили? – Мистер Леду спрашивает двух подскочивших при нашем появлении мужчин в провонявшей потом и наполненной спёртым воздухом небольшой комнате с несколькими мониторами на стенах.

– Здравствуйте, да, мы собрали всё, что у нас есть, кроме тех записей, что были негодны. Хотя и их тоже, – кивает один из мужчин, указывая на ноутбук и флешку.

– Хорошо. Что ж, – директор поворачивается ко мне, – смотрите, мистер Лоф. Если у вас после просмотра записей появятся догадки или же какие-то зацепки, то завтра я буду ждать вас здесь после обеда.

– Конечно, сэр.

– Хорошо… хорошо, – мистер Леду тяжело вздыхает, словно хочет сказать что-то ещё, но не имея права переходить границы, лишь разворачивается и выходит из комнаты, оставляя меня наедине с охраной.

– Развлекайся. Все файлы распределены по датам, – усмехаясь, мужчина показывает рукой на стул, и я располагаюсь на нём.

– Скажите, а как, вообще, видеозапись была повреждена? – Интересуюсь я.

– Такое бывает, мячом попали в видеокамеру или же просто хотели уничтожить её.

– Но ведь есть дополнительные камеры, – замечая, оборачиваюсь к мужчинам.

– Верно, но и они были в непригодном состоянии несколько часов, пока их не заменили.

Или же им заплатили, чтобы камеры были в негодном состоянии. Вряд ли они признаются, да и мне не особо хочется задерживаться здесь, поэтому принимаюсь за дело. Мне необходимо понять, куда я ходил и что делал. Итак, приступим.

Открываю первую папку, по времени подходящую под тот момент, когда Флор оказалась в бальном зале вся в крови. Я вижу себя на улице, слышу свой крик о том, что она умирает, и ей требуется помощь. Визг студентов, пока я иду с ней и скрываюсь из поля зрения. Так, да, это я помню, что отнёс её к зданию, где располагается медицинский кабинет. Далее, видеозапись, на которой мы садимся в машину скорой помощи и выезжаем из ворот. Прокручиваю до момента, когда я вернулся. Это было в десять пятнадцать. У меня в руках ничего нет, а должна быть бутылка. Я помню её, значит, нужно смотреть записи с камер, расположенных около бара. Да, туда я и направился. Через двадцать три минуты я оказался снова на улице и пошёл к воротам, как понимаю для того, чтобы купить в аптеке таблетки и быстро приготовить наркотик для Миры и для себя. Но я уже был под ним, уверен в этом. Прокручиваю видео, и запись начинает шипеть.

– Да, она повреждена, о чём мы и говорили, – подаёт голос один из охраны.

Понятно. Выходит, кто-то сделал так, чтобы здесь не смогли отследить моё возвращение, но я вернулся и должен был пойти к бару, чтобы забрать бутылку. Ищу в папках нужные кадры и вижу, как вхожу туда и через десять минут возвращаюсь, держа в руке бутылку шампанского. Я иду к сестринству, дальше мне не хочется смотреть. Я пробыл там не менее одного или двух часов, а это значит, что не мог оказаться в двух местах одновременно. В больнице был кто-то другой, изображающий меня. А как же медбрат? Я помню его. Ладно, если галлюцинации могли показать мне состояние Флор в более жутком виде, чем на самом деле, но людей-то я не мог выдумать. Он был там, но при этом в больнице не работает. И если был, то Флор должна его знать, он ждал нас там, словно знал, что изнасилование должно произойти, и именно я приеду туда, чтобы показаться всем и якобы остаться.

– А есть ли записи коридора и комнаты, откуда вышла Флоренс Делон? – Интересуюсь я, поворачиваясь к мужчинам, жующим чипсы.

– Да. Пять точка ноль три. Там видео из того коридора, только ты ничего нового не увидишь. Девушка входит туда одна, читая что-то в телефоне, а через тридцать одну минуту выползает в крови и в слезах.

– И больше никого? То есть, должны же были засветиться насильники?

– Нет, за весь день туда вошёл только один профессор, потому что это его кабинет, и вышел за пять часов до этого случая. Мы предполагаем, что они появились и исчезли оттуда через окна. А там камер нет, и вычислить их невозможно. В ту ночь гуляло много студентов, и все были в костюмах и платьях.

Поворачиваюсь обратно к ноутбуку. Флор пошла туда по собственному желанию, у неё там была назначена встреча или свидание. Она попала в ловушку и была изнасилована. Отчего-то вопрос Оливера теперь рождает во мне жуткие сомнения: действительно ли она была изнасилована или же тоже участвовала во всём этом спектакле? Но зачем невинной девушке жертвовать своей девственностью и позволять бить себя? Ради мести? Это же глупо и чудовищно по отношению к самой себе. Но тот факт, что Флор врёт и заставляет всех верить в то, что я был с ней и вынудил подписать заявление, больше не позволяет мне думать о ней, как о добром и нежном создании. Какая ей выгода от этого? Она должна вернуться в университет, где все будут указывать на неё пальцем, унижать ещё больше и смеяться над ней. Хоть Флор и жертва насилия, но я не уверен, что здешняя молодёжь это понимает.

Лучше вернуться к тому, что было со мной. Я находился на балу, где выпил бокал шампанского.

– А видео с бала есть?

– Десять точка один дробь три, – моментально подсказывают мне.

Открываю нужную папку и ищу записи с праздника. Хоть в зале и было темно, но я помню, что стоял у стенки, а перед этим недалеко от стола с закусками. Взглядом нахожу себя в тот момент, когда ко мне подходит Белч, затем я иду к столу и хватаю с подноса единственный бокал с шампанским. Делаю глоток за глотком, хотя не помню, чтобы меня душила жажда, но я пью из него, а затем ставлю его на пол и иду к стене, где мне снова предлагают шампанское. Нет, был только один бокал, а, выходит, что второй я тоже выпил перед тем, как подойти к Мире. Я не могу разглядеть лица официантов, разносивших напитки, но уверен, что там уже был наркотик, иначе бы не смог выдумать себе куски мяса, торчащие из Флор, коих не было и в помине. Да, конечно, там могло быть достаточно препарата, вызывающего галлюцинации, но для забытья и того состояния, в котором я был… не стоит забывать, что я сын наркомана, и даже маленькая доза может сотворить со мной жестокую вещь. Капля – и всё разрушилось.

Тяжело вздыхая, возвращаю своё внимание в папку с видеозаписью из бара, в котором я был. Просто смотрю, как в него входят и выходят студенты, а я в это время готовлю смертельную дозу для уничтожения той, что заполонила собой мой разум. Чёрт, почему я был так слеп ко всему? Почему не предвидел этого? Почему? Мой взгляд цепляется за парня, вышедшего покурить, в тот момент, когда к нему подходит другой в капюшоне, накинутым на голову, и передаёт что-то, сверкнувшее в свете фонарей. Выпрямляясь, останавливаю запись и максимально увеличиваю картинку. Блять! Это та самая бутылка, розовая бутылка шампанского за которую я отвалил около четырёхсот евро. Точно не помню, но я потребовал самую дорогую.

– А можно распечатать у вас кадр? – Бросаю взгляд на охрану.

– Да, конечно. Что-то интересное?

– Нет, личное.

Щёлкаю на кнопку вывода на печать кадра, на котором видно лицо бармена в форме, и, подскакивая, хватаю листок. Он говорил, что поищет бутылку в подсобке к моему возвращению. А ему, оказывается, её кто-то принёс. Лица не разглядеть, оно скрыто. Но парень габаритами похож на меня и, вероятно, именно он и был в больнице. На нём похожая на мою накидка чёрного цвета, и в кадре, где он протягивает бутылку, даже видно татуировку на внешней стороне ладони, выглядывающую из рукава.

– Спасибо. Больше мне ничего не нужно, – подхватываю рюкзак и буквально вылетаю из комнаты, смотря на фотографию. Зачем передавать бутылку, если она имеется в подсобке? Только для того, чтобы быть уверенным, что она попадёт строго по назначению. И с ней тоже что-то не так. К тому же я ни разу не встретил здесь человека с татуировками на руках, идентичными моим. Их легко можно было скопировать, ведь были фотографии из спортзала, на которых они идеально просматриваются. И ответы очень близко. Мне нужен именно этот бармен, и тогда я узнаю, что точно он мне продал.

Вхожу в наполненное звуком громыхающей музыки помещение, где не так много людей, как раньше. Несколько компаний, не из братства и сестринства, а обычных, сидят за столиками и выпивают, мусоля новости, но даже этот гул стихает, когда появляюсь я. И как только все понимают, что это я, то замечаю движение у барной стойки, слышу звук разбитых бокалов. Моментально разворачиваясь, срываюсь на бег и огибаю здание, успевая поймать парня.

– И куда это ты? – Язвительно шиплю я, перекрывая путь тому самому человеку с фотографии.

– О, да это… живот прихватило, – я помню, как он улыбался мне и заверял, что всё выполнит по лучшему разряду. Выполнил, мудак. А сейчас, бегая взглядом, ищет пути к спасению, осознавая, что я вернулся не просто так.

– Потерпишь. Теперь говори, что было в том шампанском, и кто тебе его принёс? – Шипя, наступаю на парня.

– Не понимаю, о чём ты. Мы продаём разные виды шампанского…

На секунду на моём лице появляется понимающая ухмылка, а затем, замахиваясь, со всей дури бью его по лицу. Падает, скулит и выплёвывает кровь, смешанную со слюной.

– Ещё раз спрашиваю: что было в том шампанском, и кто тебе передал его для меня? – Поднимаю его за рубашку и прижимаю к стене.

– Эй… парень, успокойся. Мне охрану вызвать?

– Конечно, вызови, и я расскажу им, что вы здесь наркотики подсыпаете и продаёте нелегально алкоголь, деньги с продажи которого кладёте себе в карман. Ну что, вызываем? – Едко предлагаю я.

Сглатывает и облизывает разбитую губу.

– Ладно… ладно, не кипятись. Я, правда, не понимаю, почему ты ударил меня, и о каком шампанском идёт речь?

– Не понимаешь, значит, – роюсь в кармане, удерживая парня одной рукой, и достаю распечатку кадра.

– Не узнаёшь себя? Кто это был? И что за шампанское он тебе передал? – Дёргаю рукой, стягивая сильнее ткань его форменной рубашки на шее.

– Обычное шампанское. Попросил, и принесли…

– Так дело не пойдёт, – хмыкая, перебиваю его и прячу обратно лист, вытаскивая нож. Одним движением раскрываю бабочку и приставляю к его щеке, отчего он испуганно переводит глаза.

– Я не раз делал подобное. Мне ничего не стоит немного подправить твоё лицо и некоторые лишние, по моему мнению, части твоего тела. Начну с языка. Отрежу его, и ты будешь захлёбываться кровью, затем каждый глаз вырежу и запихаю их тебе в глотку. Твои признания мне не особо-то и важны. Сам процесс – вот он меня сильно возбуждает. Он меня просто с ума сводит, особенно кровь и чувство мщения за то, что меня чем-то накачали. Начнём? Ты выбираешь язык или глаз? Наверное, язык, чтобы никто не услышал, как ты медленно умираешь, как достоин умирать только подонок, вроде тебя, – наблюдаю за тем, как страх от моих слов и интонации скапливается в его глазах, и парень бледнеет.

– Эй, я… давай обсудим всё спокойно, идёт? Я…я расскажу всё, что знаю, – умоляюще шепчет он.

– Думаю, пару минут дам тебе, а потом немного поиграю. Ведь здесь всё разрешено, никто не осудит меня за то, что я всего лишь избалованный богатый извращенец, – давлю остриём ножа, разрывая немного кожу на его щеке.

– Ладно-ладно. Да, я помню тебя, и то, что ты приходил в бар в ту ночь. Ты заказал водку, и я уже готов был подать твой бокал, когда меня подозвал к себе тот самый парень в капюшоне. Я не разглядел его лица… темно было, он дал мне пять тысяч евро за то, чтобы я подсыпал в твой бокал какой-то порошок. Деньги мне нужны, понимаешь? Я не из таких, как ты, и я…

– Порошок? Значит, тогда его тоже подсыпали? Голос запомнил? – Перебиваю его.

– Обычный голос, как у всех парней, акцент, скорее всего, немецкий, грубоватый. Он точно был из ребят постарше, чем с четвёртого курса. Я не особо придал этому значение, потому что…

– Он заплатил тебе. Купил тебя, и ты легко продался ему за грёбаные бумажки, – рычу, сильнее надавливая на нож. Из раны выступает кровь и катится струёй по щеке. Блять, я убью его, на хрен, сейчас. Шампанское два бокала, водка. Везде был порошок. Я же мог сдохнуть от дозы.

– Я…я думал, что это какой-то допинг, вроде тех, что парни принимают, чтобы с девчонками развлекаться. Я…

– И что дальше? Как оказалось, что ты взял у него бутылку шампанского?

– Он услышал то, что ты её попросил. И когда ты ушёл, он сказал, что принесёт её, и я буду должен отдать бутылку тебе прямо в руки, убедившись, что именно её ты и купишь. Я и отдал. Но там в крышке была дырочка, как будто шприцем проткнули и влили туда что-то. Это всё, что я знаю… честно… клянусь, больше этот парень не появлялся. И раньше я его тоже не видел. Если увижу, то сразу же скажу тебе… только успокойся. Ты же бешеный, говорят, войну затеял. Мне нужна эта работа, не сдавай меня, – быстро шепчет бармен.

Кривлюсь от едкой и отвратительной горечи внутри. Выходит, наркотик был и в бутылке тоже. А я же на понт его брал. Блефовал, чтобы вытащить правду, а вон оно, как оказывается. Мира, значит, была тоже под ним, и не известно, как он подействовал на неё, и как она всё увидела. Блять… чёрт возьми.

– Нож убери… а? Я, правда, ничего больше не знаю. Здесь все постоянно балуются порошками и травкой, – молит он.

Разжимаю руку и отхожу, а он быстро стирает со щеки кровь и облизывает разбитые губы.

– Ты знал, что это не просто порошок, поэтому решил свалить, когда увидел меня. Даю не больше получаса, чтобы исчезнуть, иначе тебе будет плохо. А доложишь кому, что говорил со мной, то я всю твою семью вырежу на хрен. Тебе ясно? – Угрожающе сжимаю в руке нож.

– Да… да…

– Мудак, – сплёвываю и, разворачиваясь, выхожу из закутка.

Всё ещё хуже, чем я мог себе представить. Меня накачали наркотиком, Миру тоже. Помимо этого, ещё тот препарат, который я сам приготовил для неё. Вот причина, из-за которой она так кричала и выглядела полоумной.

Господи, помоги мне. Я никогда не обращался к тебе, потому что не верил в твоё существование. Сейчас тоже не верю, но не знаю, к кому ещё обратиться, потому что мне так больно. Грудь дерёт, а сердце рвётся в клочья снова и снова. Я виноват, признаю, но не во всём. Я бы никогда… никогда бы её не тронул. Не тронул… я люблю её… люблю. Помоги мне не сойти с ума, пока не накажу этих ублюдков и не вытащу её. Помоги мне в этом, а потом делай со мной всё что угодно. Только бы она не погибла внутри… большего мне не нужно.

Загрузка...