Королевство ведьм

Глава 17

Домой меня привезли, мягко говоря, не вовремя. Мать, высказав Бьянке пару ласковых, попросила ту на обратном, коротком пути, проезжая через торговый остров, сообщить ожидавшим всё так же появления Глауда сёстрам о его возвращении. «Кто же знал, что в дождь мы выберем самый длинный маршрут?». Следом началось форменное осуждение и выдача наказаний. Меня отправили в свою комнату, а молодую ведьму буквально выпроводили за дверь. Мать была очень недовольно и её можно понять, ребёнок в первый день учёбы исчезает, вдобавок в подобном, не самом безопасном для простолюдина месте, а после, как ни в чем не бывало, возвращается ночью. Должна же она была как-то на это отреагировать.

Попытавшись встать на защиту Бьянки и оправдать наше столь позднее возвращение, я услышал нежное для себя «ты ещё ребёнок», вслед за чем, громко топнув ногой, заявив об обратном, отправился в свою комнату.

Требовалось как можно быстрее подготовить снаряжение и еду. Помимо аристократов и рабов, у меня ещё был маленький кролик, которого требовалось кормить.

От трофейного оружия предстояло избавиться. Спрятанные мною под деревянный пол клинки являлись неопровержимой уликой, но, к сожалению, другого нормального оружия у меня нет. От эльфийского шёлка в своём сегодняшнем арсенале я так же отказался. Кожаные перчатки, к которым та прикреплённа, в прошлый раз изорвало в лоскуты. Требовалось поискать нечто покрепче. Также, по пути к городской стене, которую сегодня собирался исследовать получше, в надежде найти, временное пристанище рабов, я планировал заглянуть в лавку травников. Дурные мысли крутились в голове, и приоткрытое вслед за налётом окно не являлось добрым знаком.

Дождавшись ухода Бьянки, а следом и возвращения сестёр, пришлось выждать ещё немного. Заботливая Сигрид, пришедшая пожалеть обидевшегося на мать братца, получила в свой адрес пару не самых приятных слов, вернулась на первый этаж. Завтра за них я обязательно попрошу прощения, а пока мне требовался покой и полное нежелание окружающих со мной общаться.

Добившись своего, укутавшись в плащ, я вылез через окно, оставив ставни чутка приоткрытыми. Дождь лил не прекращаясь. Настоящий ливень буквально затапливал улицы, размывал дороги, максимально осложнял моё передвижение по крышам. Ступать приходилось медленно и осторожно. «Надеюсь, Хома умеет плавать, ведь в наличии хороших водостоков в этом городе я сильно сомневаюсь…» — Сначала показавшаяся мне забавной, а после до жути взволновавшая мысль вынудила ускориться. Буквально сорвавшись с места, я бросился к старому подвалу. Это глупое дитя наверняка будет до конца сидеть в этой чёртовой яме, пока та не заполнится доверху и не утопит её.

Быстро перебирая ногами, я, пару раз спотыкаясь, едва не падая, летел по крышам. Неуместная спешка чуть не сгубила меня, в момент когда я оступившись, звучно грохнулся рёбрами на черепице ветхой двухэтажки. Перепугав подорвавшихся хозяев едва сумел избежать непосредственного столкновения с испугавшейся и выбежавшей на улицу хозяйкой. Следующей преградой на моём пути стал патруль. Пятёрка местных воительниц в коже и стали мирно выполняли свои обязанности. Убедившись в отсутствии среди них дамочек в ведьмовских шляпах, способных, как мне казалось, видеть куда лучше обычных людей, я нервно дождался, когда те свернут за поворот, а следом, прибавив шаг, ускорился. Столь близко стоявшее здание сегодня казалось мне как никогда ранее далёким и недосягаемым. Отчего-то я волновался, переживал, думал, что не успею. "Но к кому? Ненужному грузу, бесполезному человеку, опасному свидетелю?"

— Лучший вариант, как я считаю, — избавиться от мелкого спиногрыза, оставить ту в подвале, и пусть сама решает свою судьбу. — шепотом проговорил я.

«Но ведь она всего-навсего ребёнок, к тому же доверяющий и верящий в свою спасительницу — Имперскую охотницу!» — вторил мой внутренний голос.

— Я не герой! — понимая, что сбился с пути и свернул куда-то не туда, в злобе и отчаянии вдарил кулаком по стене. В дождливую, холодную и мерзкую ночь, всё что я мог так это кричать, в надежде, что моё альтер эго наконец-то заткнётся, позволив мне сделать то, что нужно. Тяжело дыша, мокрым рукавом я вытер пот со лба. Вгляделся в окружающие меня размытые пейзажи и успокоимся.

В прошлой жизни я всегда был злодеем и всегда считал себя именно таким. Перед тем, как отправить очередную мразь на тот свет, я не давал ей второго шанса, не предлагал исправиться, а просто брал и делал то, что умею. Решительный, преследующий свои собственные, четко прописанные идеалы, я был буквально неуловимым и, если бы не та проклятая болезнь, сложившая меня, то, быть может, я и не оказался в этом чёртовом мире, не думал бы о спасении ненужной мне пешки, и не мучался в совестных терзаниях…

В глазах мелькнули счастливые лица Хельги, Сигрид, Илвы, а также всё такие же золотые глаза Бьянки. Отчего-то именно сейчас разум выдал старое, детское воспоминание Глауда, обещавшего молодой начинающей ведьме всегда быть вместе.

За следующим поворотом я наконец-то обнаружил искомое. Поправив маску, залетел в подвал. Уровень воды поднялся мне по самую грудь. Из-за низкого дверного проёма, пришлось подныривать.

В центре комнаты, обеими руками схватившись за деревянный столб, у самого потолка барахталась девчонка. Отталкиваясь руками от воды, я приблизился к ней, и с трудом, словно не умеющую плавать кошку, отодрал от подпоры, вслед за чем, заткнув той рукой нос и рот, вновь поднырнув, вытянул из злополучного подвала.

— Имперская охотница, ты пришла… — Кашляя и срываясь на плач, произнесло дитя. Она и вправду меня ждала, и, похоже, мне придётся пристроить её на новое, пусть и не самое безопасное, но точно более удобное местечко.

— Хома, пойдешь со мной.

Идея по поводу использования ребёнка — крайне сомнительная и рисковая, но и вести себя как герой я не могу, да и не собираюсь. Я не герой, поэтому и использую её жизнь так, как мне угодно, на верную смерть, конечно же, не отправлю, — питомец, всё-таки, но поработать ей придётся.

Лавка собирателей-травников, как и предполагал я, оказалась вскрытой. Закрытая для вида, под своими деревянными стенами и засовами она прятала два трупа. Муж с женой оказались убитыми: как в лучших театрах и драмах, с перерезанными глотками, на сыром, грязном полу, средь мусора и остатков разбитой мебели, они лежали, взявшись за руки. Первый этаж обнесли начисто, не оставив и пучка каких-либо трав. На втором ситуация, скорее всего, идентичная, но чем чёрт не шутит. Найти здесь какой-нибудь ножик или ещё что, так же было бы не плохо.

Чья-то злая шутка, оставшаяся на втором этаже, даже мне — человеку с большим жизненным опытом, показалась крайне жестокой. В кровати, средь пустых пузырьков из-под снадобий и прочего, едва слышно постанывая, звала своих детей слепая, немощная старуха. Её белые как сама луна глаза глядели в потолок; дряхлые худые руки средь валявшихся в её постели пузырьков пытались отыскать хоть один наполненный. Судя по виду тел внизу, их убили дня три назад, вслед за чем кто-то глумливо поднялся сюда, а после высыпал на старуху полный рюкзак самых дешёвых и невостребованных местных зелий, коими и питалась всё это время не имевшая сил подняться женщина.

— Йозеф, Йо-зеф… — Едва слышно звала мать убитого сына, раз за разом повторяя его имя. «Не повезло тебе, мать» — подойдя к ней и взяв за протянутую руку, подумал я.

Лицо старухи испуганно сморщилось. Старые пальцы, пройдясь по моей ладони, быстро определили, что перед ней стоял не её сын. Мёртвые белые глаза уставились на меня, вызывая мурашки и дрожь по всему телу. — По-мо-ги… — По слогам прошептала старуха.

И я помог, так, как умею.

Лезвие с точностью до миллиметра вонзилось прямо в сердце. Теперь, не взирая на то, кем она была при жизни — хорошим или плохим человеком, старуха могла претендовать на место в раю рядом со своим сыном, ведь, как говорилось в одном стихотворении: «Лишь убиенных щадят, отпевают и балуют раем»*. «И за право отправиться туда, порой приходится подождать» — Глядя, на только-что убитую мной, подумал я.

Была ли она хорошим человеком? Кто знает. Хотел ли я убить её? Нет, но и оставлять едва живую старуху, рассчитывая на милость средневекового мира, я не мог. Так пусть лучше в новом мире проклинает она меня — своего убийцу, чем, мучаясь, помирает в этом от голода, холода и своих болезней.

Второй этаж, помимо нескольких закатившихся под кровать колбочек, так же был обчищен. Из местных богатств — разве что несколько листов пожелтелой бумаги, да волшебное перо, подобное тому, которым я пользовался в академии.

Не побрезговав взять оставленную нападавшими сумку, я скинул туда пергамент и флаконы, вслед за чем, вернувшись на первый этаж и заглянув на кухню, собрал всё доступное железо, коим можно было колоть, рубить и протыкать.

Ждавшая всё это время снаружи Хома, увидев меня, хотела что-то спросить, но всё так же приставленный к губам палец ту остановил. Всё, что нужно, я ей итак скажу, и она, кажется, наконец-то стала это понимать.

У деревянных ворот, являвшихся слабым местом любой стены, горело пять разной яркости огней, по одному на «башнях-близнецах», расположившихся над воротами. Один — непосредственно у самих ворот, где сейчас ровным счетом никого не было; один, более яркий и, похоже, магический — у некой коморки; и один, по-видимому, принадлежавший караулу у конюшни. Итого: пять источников света, четыре потенциально опасных группы. Бьянка говорила о месте, где рабы ждут, когда за ними прибудет наниматель. Вряд ли для удобств «товара» стали зажигать магические светильники или тратить масло для факелов. Скорее всего, их, напихав как килек в бочку, закрыли в каком-нибудь сарае. Как по мне, для этих целей подошла бы и конюшня, но увы. Дав все нужные Хоме указания, я в первую очередь проверил ту. Вместе с лошадьми, устроившись на соломке поудобней, дрыхла и играла в карты беспечная стража. Окон в конюшне не было, выход так же только один — тот, который сейчас, к слову, был прикрыт.

Подперев опорой деревянные врата конюшни и понадеявшись, что ни одна из женщин не решит выйти под дождь справить нужду, я осторожно двинулся дальше. Источником магического света, как и предполагалось, стала ведьма. Устроившаяся в весьма уютной коморке, сидя за письменным столом и подсвечивая себе своим же посохом, она мирно заполняла какие-то бумаги, напевая себе под нос незамысловатую мелодию. «Где же вы, мои милые пешки» — смысла подпирать двери ведьмы я не видел: вспоминая силу Бьянки, подобная идея казалась мне бессмысленной. Почти полчаса я, ползая, прыгая и бегая, искал место где, могли держать «товар», и наконец-то нашёл его.

На небольшом отдалении за выгребными ямами, под дождём, на голой земле расположилось более пятидесяти тел. В основе — женщины, смуглые, крепкого телосложения с чётко выраженным мышечным рельефом. Свежая партия так же была разбавлена малознакомыми мне видами. Так, к примеру, я хорошо разглядел несколько полузвериных силуэтов, чьи глаза, ярко блистая в ночи, глядели в мою сторону. Чем ближе я подбирался к их расположению, тем чётче замечал, как вместе с моим перемещением в сторону смещались их взгляды. Они точно видели меня, и сейчас очень внимательно наблюдали за моими действиями.

Охраняла тех, на удивление, всего одна женщина, что, будучи полностью уверенной в прочности тяжеленных кандалов и цепей, спокойно закинув ногу на ногу, отдыхала в явно возведенной самими часовыми самодельной будке.

Из ночи в тень, из тени в плотную к стене, вслед за чем крадусь к повозке и ползком к сторожке. Расположившись спиной к стене, то ли специально, то ли случайно та максимально осложнила возможность подобраться к себе незаметно. Будь здесь второй часовой, возможно, я и не сумел бы подобраться, но мне в очередной раз повезло.

Не постеснявшись проползти в грязи, я, чумазый и испачканный, явился перед той подобно ночному кошмару. От страха и неожиданности, воительница, подпрыгнув на месте, роняет своё копьё, и, едва успевая набрать в грудь воздуха для выкрика, получает мощный втык прямо в лицо. Не зная, как быстро обмякшее тело очухается, я запихнул женщине в рот кляп, а после, связав по рукам и ногам, оставил в сухой сторожке. Смерть подопечных Эльги мне сегдня не нужна, и именно объяснение этого рабам сейчас являлось самым сложным пунктом в моём плане.

К моменту, когда я подошёл к прикованным, те, благодаря всё так же сверкавшим глазами в ночи кошкам, встретили меня с протянутыми вперёд руками. Молча потряхивая кандалами, они просили об освобождении.

— Кто говорит по-нашему? — произнёс я, и рабыни, быстро переглянувшись, руками и взглядами указали на одну из смуглых коротко стриженных женщин.

— Все мы немного говорим на языке заклятого врага. — Произнесла коротко стриженная громила. — Чего ты добиваешься, маска, и зачем, будучи одним из граждан империи, говоря на имперском, облачённый в их одеяния, помогаешь нам?

Тело женщины украшали множество шрамов, грудь прижжена, отсутствует ухо и пара пальцев на левой руке. Воительница, как ни погляди, ещё и наверняка боевитая.

— Местные властительницы довели город до отчаяния. Они залили его дерьмом и людской кровью, и нам, как карающим клинкам империи, это не нравится. — Мои слова не на шутку разволновали женщин, некоторые, рассчитывавшие на помощь, разочарованно вздохнув, повесили носы, потеряв веру в возможное спасение.

— И поэтому ты решила обратиться к нам — врагам, — люто ненавидящим твоих хозяев? В тебе столько же наивности сколько и безумия, имперская собака… — Рыкнула короткостриженая. Женщина понимала только язык силы, и уважала лишь сильных. Что ж, придётся играть по её правилам.

— Ещё раз назовёшь меня собакой, и следующей ночью я заявлюсь в порт, и вместо того предложения которое собиралась сделать вам, вырежу всех твоих сестёр, прибывших в этот город. — Мои слова вынудили воительницу стать серьёзней. Поиграв массивной челюстью, та, потупив взгляд, более смиренно спросила:

— Чего ты от нас хочешь? — «Так бы сразу, девочки».

— Власти, и вы мне в этом поможете. Сейчас я освобождаю вас, даю оружие, помогаю выбраться за пределы стены и расположиться там, вслед за чем буду снабжать вас необходимой информацией о торговых караванах и людях, покидающих и приезжающих в город. Вы будете нападать на нужных мне людей, я, в обмен, спасаю ваших близких из оков рабства. Вы — накормленные, сытые, при деньгах и режете своих заклятых врагов, я же, — достигаю своих целей, какие вам знать не обязательно. И ещё: когда всё закончится и город отчистится от скверны, обещаю, каждая из вас получит свободу, а также возможность остаться служить под моим началом или покинуть город, вернувшись домой на корабле, наполненном золотом, шелками и металлами. — С этими словами, ножом подковырнув замок с начала на руках короткостриженой, а после и на её ногах.

— Выбирайте: мучительная смерть в рабстве на рудниках, или спасение с возможностью убивать тех, кого вы так сильно ненавидишь. — Мои уверенные слова зародили в сильных сердца надежду. Маленькую, едва заметную, но реальную, за которой в свою очередь потянулись и слабые.

— Почему, Маска? Почему именно нас, своих врагов, ты просишь о помощи? — Взяв в руки переданный мною клинок, некогда отнятый у Гадюки Олк, спросила рабыня.

— Потому, что враг моего врага — мой друг. — Своими ладонями сжав её большой кулак, ответил я.

— Что мы должны сделать?

*Глауд надеялся на то, что все погибшие насильственной смертью очищались от грехов и могли попасть в рай.

Всех приветствую, на связи Focsker.

Друзья, мне очень не хватает ваших комментариев, касающихся сюжета. Пожалуйста, поделитесь своими взглядами на героя, его окружение и мир.

P.S.

А то, глядя на актив и то, как стороной книгу прошла реклама от АТ, аж руки опускаются.

Неужели всё настолько плохо?