Королей убивают неудачники

Пролог

Вот в Ригу и пришло лето… Яркое, беззаботное, — в зелени лип и кленов, белизне лотков с мороженым, в мареве разогретого воздуха над асфальтом. Трамвай-поливальщик выплыл из-за угла, окруженный облаком водяных капель. Отступила изнуряющая жара; пыльный булыжник мостовой покрылся иероглифами водных узоров.

Девчонка в белой футболке с медвежатами запрыгала на одной ножке, закружилась, вытянув руки вверх. Радужное облако коснулось ее самым краешком, и она завизжала, по-детски щедро делясь с миром переполняющей ее радостью:

— Дождик-дождик, подожди! Дождик-дождик, не дожди!

Денис свернул под арку ворот и двинулся вдоль аллеи. Верманские сады непривычно пустовали. Истосковавшиеся по теплу рижане штурмовали электрички, отправляясь в Юрмалу. Лишь старый лоточник возился возле фонтана, прилаживая огромный бело-синий зонт.

От легкого ветерка вертушки из янтарной и зеленой фольги затрещали, завертели огнистыми крыльями. Со времен детства Завацкого они нисколько не изменились. Да и старик, что продавал их, — высокий, чопорный, с распушенными усами и в капитанской фуражке — был все тот же.

Невольная мысль заставила Дениса улыбнуться.

Быть может, лоточник — тот самый посланник судьбы, с которого начинаются приключенческие истории? Старый нищий из романов о Ковенанте? Капитан из крапивинских сказок?

Ужасно захотелось подойти к нему и спросить: так ли это? — но Денис чувствовал, что не сможет. Ничего... Пусть сказка останется тем, для кого предназначена. Крепышам, что возятся в обмелевшем фонтане, девчонке со смешными косичками...

Прощайте, Капитан, не держите лиха!.. Случается, что мальчишки вырастают из ваших историй. Но ведь на смену им идут новые, правда?..

...В тот миг, когда Завацкий свернул на дорожку, ведущую к выходу из парка, за спиной прозвучало:

— Молодой человек!

Денис замер, не в силах обернуться.

— Молодой человек, — продолжал лоточник, — вы любите тайны? Уж извините, что я так по-простому... Люди ходят разные. Есть такие, что дальше своих башмаков не видят. Мне показалось, что вон та загадка придется вам по душе.

За чугунной оградой радостно поблескивал стеклопластиком рекламный стенд. Афиши его Завацкий знал чуть ли не назубок, поскольку был завзятым театралом. В Ригу приехал «Ленком», ставили бессмертного «Гамлета». К сожалению, раньше следующей недели вырваться на представление не получалось. Даже умения Дениса — а он специализировался по чудесам — не могли помочь.

— Вы присмотритесь повнимательнее.

Завацкий подошел к ограде. Афиша как афиша...

Гамлет с помятым лицом держит в вытянутой руке череп. В позе его брезгливость, словно в руке не голова Йорика, а раздавленная жаба. Ниже — красными буквами название и...

Черт возьми!

Картину перечеркивала нарисованная маслом ветка кедра. Почему кедра, а не сосны, Денис бы так сразу не ответил, но подсознательно чувствовал, что прав. Нарисованная двумя-тремя мазками, она мастерски передавала ощущение угрозы. Художник, несомненно, обладал талантом.

— Классика детективного жанра, — донеслось до него. — Я слышал, вы дока в расследованиях, кроме того, знакомы с учением теиров не понаслышке. Так как, примете вызов?.. Если хотите, я в нескольких словах обрисую ситуацию.

Так обычно и получается. Человек ноет, жалуется, что быт заел, униженно выпрашивает чуда. Но вот чудо пришло. Надо принять его, отдаться на волю потока...

...И выясняется, что дел по горло. Времени совсем нет.

Звонок от вице-магистра настиг Завацкого в тот самый момент, когда он собрался ответить старику «да». Ну что стоило притвориться, будто забыл телефон дома? Не пришлось бы юлить, выкручиваться...

Глаза Капитана погасли. На лице возникло скучающее выражение: мол, все ясно, господин... Да, конечно же, дела. Прощайте.

И вот Завацкий сидит в кабинете Валерия Владимирцева, вице-магистра по делам колоний. Титул, конечно, громкий, спорить нечего. Вот только двенадцать миров, куда землянам открыт доступ, — это не совсем колонии. На некоторых даже посольства толкового не завели. Впрочем, об этом я расскажу чуть позже.

Сам кабинет Владимирского легче всего сравнить с филиалом исторического музея. На столах кавардак, по стенам развешаны рыцарские щиты, знамена. У Владимирцева — лучшая в мире коллекция холодного оружия, и не только земного. Сам же он немного алхимик, немного чернокнижник, немного... да бог его знает, кто еще. Сноб он. А вот с Завацким почему-то на «ты».

И насколько известно, таких людей немного: раз, два — и обчелся. Ну что Денису стоило телефон дома забыть?!

Теперь же приходится сидеть у окна, прихлебывая из чашечки черную жижу, пахнущую персиками. Или ананасами?..

— Что за кофе?..

— Не бойся, не «Копи Лувак»[1], — хихикает Валерий. — Хороший сорт, «Мокко сидама». Знакомый из Эфиопии привез.

Что же... При случае магистр мог бы пить и «Копи Лувак», — в деньгах он стеснения не испытывает. Но дешевый эпатаж чужд Валерию, и Завацкий это знает.

— Денис, что тебе известно о Тшиине?..

— Средневековый мир. По уровню развития — двенадцатый век. Рыцари, разобщенные графства, взаимное соперничество. Ах да!.. У тшиинов оригинальное отношение к языку, позволяющее им использовать магию. Одно и то же утверждение выражается разными словами в зависимости от того, истинное оно или ложное. Фраза: «Дует ветер» — прозвучит совершенно иначе в зависимости от того, дует ли на самом деле ветер или нет.

— Это все?

— Все.

— Негусто. — Валерий усмехнулся. — Наши особисты на высоте. Даже орденский теир пребывает во тьме невежества... К счастью, это легко исправить, друг мой! Хочешь познакомиться с Тшиином поближе?

Денис оживился. Он не признался бы даже сам себе, но после земли Соль в его душе проснулась тяга к коллекционированию других миров. Владимирцев улыбнулся и подлил ему еще кофе.

— Да, Тшиин... — начал он задумчиво. — Чудная средневековая пастораль. Знаешь, Денис, как это ни обидно, но мы получили щелчок по носу. Отношения с тшиинами у нас катастрофически не сложились.

Завацкий поболтал ложечкой в кофе. Металл противно звякнул, и Валерий поморщился.

— Потом, правда, ситуация изменилась. Первоисследователь Тшиина решился на отчаянную эскападу[2], которая привела к успеху. Послов начали приглашать на пиры: сначала мелкие владетели, а потом уж и сам король Баван.

Он поставил чашечку на стол. На скатерти расплылось пятно, но Владимирцев не заметил этого.

— Тут-то и начинается самое мерзкое, — продолжал он. — Неделю назад в замке короля убили женщину. Тшиины обвиняют землян. Мало того: один из пророков предсказал королю скорую смерть. Провидцы на Тшиине — уважаемые люди, слово ихи — закон.

— Чье слово?..

— Ихи. По-тшиински это пророк, предсказатель. Ясновидящий. Запоминай, тебе пригодится. Тем более что вы с ними в некотором роде коллеги.

Денис криво усмехнулся:

— Провидец из меня никакой. Я и зачет-то по предсказаниям сдал случайно, божьим попущением.

— Ну ладно, ладно, не прибедняйся! Случайно он сдал... — Вице-магистр усмехнулся было, но тут же построжел: — А ситуация сложилась страшненькая. Убитая приходится Бавану дальней родственницей. Дочь нашего посла обвинили в убийстве, а также в том, что она навела на правителя порчу.

— Ого!

— Как видишь. Тшиины требуют Господнего Правежа.

— Это как?

— Не знаю. Пока что известно одно: тшиины грозятся сжечь ведьму. Варвары, одним словом...

Владимирцев принялся расхаживать по кабинету.

Завацкий нахохлился, словно сова; на миг ему стало очень тоскливо.

Средневековье. Рыцари, провидцы... Наверняка Божий Суд... или как он там? Господень Правеж?.. никакого отношения к юриспруденции не имеет. Что за правовые нормы могут быть у средневекового дикаря?.. Сила. Умение пускать кровь.

Вице-магистр словно прочел его мысли:

— Мы вытребовали отсрочку до того момента, как ко двору прибудет наш Правежник. Процедура Правежа очень проста: они выставляют своего бойца, мы — своего. Результат поединка трактуется как воля богов — неоспоримая, вне апелляций...

— Очень интересно. Я буду махать мечом, пытаясь снести голову немытому варвару? Варвару, который априори фехтует куда лучше меня. Ведь это его жизнь, смысл его существования!

— К сожалению, Денис, наш Орден тоже во многом пережиток Средневековья. Недобрая шутка благодетелей-лодошей... Дело не в том. Мы могли бы выставить против тшиина одного из наших мастеров фехтования. Уверен: бальи Тибурасаки великолепно бы справился. Но поступить так — значит пойти на поводу у варваров. Мы обязаны принести в их жизнь наше представление о законности.

Денис позволил себе ироничную улыбку:

— Мировая революция?.. Или идеалы демократии во всех странах?..

— Называй как хочешь. Но ты справишься лучше других. В тебя верят!

С этим спорить не приходилось. У орденцев на слуху была история с роем Соль, которую Завацкий так великолепно распутал[3].

— Кроме того, — добавил вице-магистр, — есть еще один немаловажный аргумент. Помнишь, я упоминал первоисследователя Тшиина?

Денис кивнул.

— Ходят слухи, что он собирается ко двору Бавана. Тшиины почитают его как великого святого. Очень важно убедить его помочь. И вот тут-то твоя кандидатура становится просто незаменимой.

— Это почему же?

— Первоисследователь Тшиина — Алексей Мокош. Говорят, когда-то вы были друзьями.

— Так Лешка жив?!!

— Тсс! Успокойся. Жив, жив... — Валерий взмахнул рукой, предупреждая невысказанный вопрос: — Дело это темное, неясное... Языком лучше не трепать, понял?.. Пойми: сведений о тшиинах почти нет. Аборигены неохотно идут на контакт, так что у тебя есть шанс увековечиться в истории исследования Тшиина. Золотыми буквами. Ну как, берешься?..

Денис задумался. Вопрос вопросов... Второй раз судьба предлагает сделать выбор, а будет ли третий?.. Глупо бежать от того, что так упорно ищет с тобой встречи.

— Берусь, — ответил он.

Глаза Владимирцева вспыхнули радостью.

— Приятно слышать! Тогда сразу перейдем к деталям. Вот девушка, которую обвинили тшиины. Первое, с чего следует начать, — это выяснить, нет ли у нее способностей теира. Пусть даже неосознанных.

На стол легла глянцевая карточка голограммы. По потолку побежали радужные разводы; в столбе пылинок, что падал у дальнего окна, мелькнул светлый локон.

— Грязно здесь... — поморщился вице-магистр. — Уборщице надо выговор влепить. Такой свинарник развела, не приведи боже!..

— Сейчас будет еще грязней, — пообещал Завацкий. — Мел есть? Ну... или тальк, зубной порошок... что-то в этом роде.

— Пошаманить решил?

— Надо же понять — могла девчонка навести порчу или нет?

— Что ж, валяй. Колдуй.

Владимирцев выдвинул ящик стола, доставая коробку с порошком. Жест напомнил старый фильм о Шерлоке Холмсе, и Денис непроизвольно хихикнул. Уж не кокаин ли в коробке?.. С магистра станется.

Валерий смешок понял правильно и обиделся:

— Тальк! Тальк это, Пинкертон недоделанный!.. Тренер просил занести... у нас соревнования завтра, тяж, а запасцы — тю-тю!

— Да я ж ничего... — смутился Денис. — Ну тальк и тальк. Что такого-то?..

Он повернул голограмму к свету. Из-под темной пленки вынырнуло девичье личико: круглая мордашка с детски пухлыми щеками, на лбу — россыпь угрей. Светлые волосы волной ниспадают на плечи, выражение на лице немного обиженное. Лет восемнадцать девчонке, не больше...

— В динамике сделана? — полуобернулся он к Валерию. Тот протянул авторучку — щегольской «паркер» с маломощным лазером; специально для голограмм. Вспыхнуло алое пятнышко луча, и картинка ожила.

Ролик Завацкому не понравился. Девчонка хохотала, запрокинув голову, — глазки-щелочки весельем брызжут, а в лице что-то неприятное, звериное. Нижняя челюсть вперед выдвигается, словно защита: не трогайте меня! я сама по себе!.. Впрочем, для работы голограмма вполне подходила.

— Неплохо... С этим уже можно работать.

Он зачерпнул из коробки тальк, зажмурился и сдул его с ладони. В носу защипало; Владимирцев чихнул — раз, другой, третий. Белесая пелена повисла в воздухе, радугой выгнулся пыльный луч.

— Теперь пошаманим, — словно из тумана донесся собственный голос.

Горло саднило, словно от простуды, глаза слезились. Денис осветил лазером карточку, направляя вторичное изображение в облако. Среди тальковых прядей высветилось лицо девушки. Вновь глазки-щелочки, беззвучный смех... Хлестнули по плечам волосы, взметнулся вверх круглый подбородок.

— Что видишь? — нетерпеливо подал голос Валерий.

— Сейчас. Как ее зовут?..

— Вера. Вероника Тенокки.

...Лазерный луч плясал по пластику голограммы, вновь и вновь заставляя Веру смеяться. Теир расслабил взгляд, проникая в изображение.

Соприкосновение... Контакт!

Искусство сканирования изображений существовало давно. В прошлом веке, например, умельцы могли по фотографии определить болезни человека, его судьбу. Где он находится сейчас и куда забросит его в будущем.

Формализовать алгоритм не получалось; это была магия чистейшей воды. Лишь в последние годы все упростилось. Появились динамичные голограммы, появились методики, позволяющие любому человеку, мало-мальски знакомому с учением теиров, расшифровывать изображения. Тайна исчезла, взамен пришла наука.

— Значит, так... — чужим, неестественным голосом начал Денис. — Вероника Тенокки. Местоположение неизвестно... на Земле ее нет, во всяком случае, — он перевел дыхание. — Способностей к работе с биоэнергетикой никаких, энергоинформационных поражений — тоже. Девушка чистая.

— А если прячется? Ну-у... скрывает умения, шифруется, иными словами?

Ага, как же!.. Завацкий позволил себе едва заметно улыбнуться:

— Валера, способности теира невозможно скрыть. Это жесткая дисциплина мысли, умение концентрироваться... а у нашей подопечной в голове ветер гуляет.

— Ну, хорошо, — не сдавался вице-магистр. — А врожденные способности? Или спонтанные, но вызванные... хм, гормональными изменениями в организме?..

Завацкий покачал головой:

— Будь она ребенком, я бы еще подумал. Да, во время полового созревания возможен всплеск паранормальных способностей. Но в нашем случае все чисто. Барышня в возрасте, когда ситуация уже нормализуется или ее нормализуют.

— А наследственность?..

— Теиры выловили всех, кто мог нести ведьмовские гены. Да и порчу навести — это уметь надо. Я ведь диплом писал, знаю, о чем говорю.

— Иди ты?! — брови магистра поползли вверх. — И практику сдавал?!

— Было дело... — Денис замялся и поспешил перевести разговор: — Есть еще одна версия, но очень уж хлипкая: одержимость. Никаких следов мне обнаружить не удалось. Думаю, тшиины оболгали девчонку.

— Что ж... — Валерий поднялся. — В таком случае могу сказать одно: спаси ее. Не как вице-магистр прошу — как человек, как отец!.. У меня тоже дочки дома... две. Скоро невестами станут. — Голос его дрогнул. — Отправляйся, Денис.

Завацкий церемонно поклонился и вышел.

Глава 1 СОВИНЫЕ ВОРОТА

На мосту скопились машины, образовав пробку. Автобус продвигался рывками, отвоевывая у бесконечной вереницы автомобилей каждый метр дороги. Утреннее солнце отражалось в Даугаве, играя серебристыми зайчиками на лбах и щеках пассажиров. Это лишь подчеркивало угрюмость их лиц.

Денис раскрыл книгу:

«Человек любит мечтать. Желания его обычно просты: купить зимние ботинки, подсидеть начальника, съездить на Кипр. Иногда он хочет странного, но реже: отыскать снежного человека, например. Или написать психологическую космооперу о котах.

Это здоровые, правильные мечты. Без них жизнь бы остановилась.

Но есть другой сорт мечтаний, о которых вслух не говорят. Стыдно, господа! Стесняясь, пряча глаза, мы изливаем наши нездоровые фантазии в романах, сказках и поэмах, а потом теребим прохожих за рукав: товарец запретный! не желаете ли попробовать?..

И вот Емеля помыкает щукой. Мефистофель исполняет желания Фауста — глупейшие, заметьте, желания!.. Ключники одаряют старушку Землю новейшими технологиями, да так щедро, что чиновники не успевают разворовать подношения.

Что это? Отчего?

Неужто взрослый человек может всерьез мечтать о чем-то подобном? Давно известно: бесплатный сыр бывает только в мышеловках. И все же мы жаждем бесплатного сыра. Пусть явится некто — бог, дьявол, инопланетянин — и с ходу решит наши проблемы. Ответит на все вопросы.

Не страшно, что ответ будет звучать, как «сорок два»[4]. Это можно пережить.

Хуже другое...»

Денис прикрыл глаза и улыбнулся.

Автор книги попал пальцем в небо, сам того не ведая.

Дело в том, что человечество получило ответ на Великий Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального. И дар свой боги сделали. Вот уже лет сорок минуло с тех пор. Правда, об этом мало кто знает.

В 1996 году состоялась встреча с иной цивилизацией. Ни жукоглазием, ни иными пороками инопланетяне не страдали — опрятные милые тушканчики в юбках, носители высокодуховных самурайских добродетелей. Казалось бы, что могло помешать контакту?..

К сожалению, общего языка мы с пришельцами так и не нашли. Толпы психологов, лингвистов, биологов бились над этой проблемой, но так и не смогли ничего придумать. Земля оказалась на грани войны. Мир спасла случайность: один из контактеров, Василий Самоса, постиг лодошскую жизненную философию.

Ходят слухи, что он обрел власть над причинами и следствиями, временем и пространством.

Так это или нет — проверить невозможно. Контакт состоялся, но какой-то урезанный, бесполезный: один человек общался с целым миром. Остальные: президенты, ученые, художники... да те же обыватели, наконец — остались не у дел. В этом таилась страшная несправедливость. Самоса не блистал никакими особенными достоинствами: студент, архитектор-недоучка — за что ему такая честь?

Дальнейшие события развивались еще хуже. Вместо того чтобы честно передать землянам положенную дань — новейшие лекарства, синтезаторы пищи, установки по контролю над погодой, — лодоши ударились в неуместное меценатство.

Они сделали один-единственный подарок.

Но не тот.

И уж конечно же, не тем, кому надо.

...Об Ордене конца прошлого века известно мало. История его начинается с 1994 года, когда в издательстве «Северо-Запад» вышел трехтомник Дж. Б. Кейбелла «Сказание о Мануэле». Книга расходилась плохо; третий том так и не увидел свет, однако и первых двух хватило, чтобы смутить умы читателей.

Несколько студентов-шалопаев так увлеклись приключениями Котта, Периона и Юргена, что создали Орден святого Мануэля. Ни духовностью, ни эзотерической направленностью Орден похвастаться не мог. Устав его состоял всего из четырех пунктов:

1. защищать справедливость;

2. пить вино;

3. взахлеб читать фантастику;

4. считать все десятками.

Первые три пункта вопросов не вызывали, а вот с последним было хуже. Орден состоял всего из девяти человек. Так что Василий Самоса, можно сказать, в компанию попал случайно — его пригласили для ровного счета.

Не случись пришествия лодошей, Орден просуществовал бы года два и мирно бы распался. Без целей, без смысла — такие организации долго не живут. Ну что?.. Что нашли пришельцы в этом сборище эскапистов, заигравшихся в Средневековье? Отчего вручили Пустые Норы именно им?..

Не Америке, не России, не Ватикану или ООН, не людям доброй воли?..

И почему именно Пустые Норы? Неужели у лодошей не нашлось другого дара?..

...Двери автобуса раскрылись, выпуская пассажиров, и Завацкий вышел вслед за всеми. Миновал памятник Красным Стрелкам, оставил позади дом Черноголовых и углубился в Старую Ригу.

Время близилось к десяти утра. Чтобы попасть на Тшиин до вечера, следовало поторопиться. Перед детективом раскрылся неприметный переулок, даже скорее узкая щель между домами. Денис протиснулся в пахнущее плесенью и кошачьей мочой отверстие и оказался во внутреннем дворике.

Над чугунными створками ворот пучила глаза медная сова. Лет ей было сто, а то и больше. Отчего тушканчики выбрали место для Пустых Нор за Совиными Воротами? Остается лишь гадать.

Владимирцев считает, что у лодошей своеобразное чувство юмора. А может, они изживают свои потаенные страхи перед пернатыми хищниками.

Пустые Норы представляли собой гладкую стену песка. Законы физики в Норах действовали странно: так, например, если кто-то начинал копать сквозь стену, песок не осыпался. Тоннель мог получиться сколь угодно длинным — его своды держались крепко.

Начиная с какого-то момента пещера росла самостоятельно. Ей не требовалось помощи: песок утекал и таял, словно весенний снег. Куда он девался, никто не знал. Через несколько дней из сводов прорастали корни неведомых растений и Пустая Нора окончательно обретала форму. Отныне она вела в новый, неизведанный мир, полный загадок и тайн.

К сожалению, Нору мог копать лишь один человек. Где угодно, как угодно — хоть посередине чужой Норы, — но один. Когда за дело брались двое, они мешали друг другу, и стена скоро затягивала рану.

Далеко не каждому удавалось пробиться к своей Ойкумене. Даже сейчас, когда Орден переживал расцвет, Нор насчитывалось всего двенадцать. Но самым неприятным было то, что первоисследователей становилось все меньше.

Пустые Норы накладывают жесткие обязательства: первоисследователи должны жить в обретенных мирах не менее трех месяцев в году. Не просто отсиживаться в безопасном месте — жить. Не у каждого находятся силы на это. Если же первоисследователь пренебрегает своими обязанностями, его тоннель схлопывается. То же самое происходит, если создатель погибает.

Дениса всегда волновал вопрос: что происходит с закрывшимся миром? Исчезает он навсегда или продолжает существовать в инобытии за песчаной стеной?

Завацкий порылся в рюкзаке и достал бронзовую пайцзу (так орденцы называли карточки универсального допуска). Едва он прикоснулся к датчику, часть стены поехала вверх, открывая окошко. Сквозь прутья решетки просунулся острый нос:

— Ваши документы? — потребовал привратник.

— Вот, пожалуйста. Возьмите.

Денис отдал кнехту бумаги, полученные от Владимирцева, и пайцзу. Послышался тонкий свист: оживали диски гарнизонного компьютера, от долгого отсутствия работы впавшего в нирвану.

— Денис Завацкий, теир, — прозвучало из окна. — Пункт назначения: Тшиин. Проходите, Денис Завацкий.

Завертелась обычная путевая кутерьма: направления, учетные листы, изнурительные проверки... Пайцзу пришлось показывать раз восемь, и это еще цветочки. Денис вообще мог застрять на проходной до вечера.

Гарнизон Пустых Нор традиционно формировался из религиозных фанатиков. Свидетели Иоанна верили, что всадники Апокалипсиса попытаются проникнуть через Пустые Норы в другие миры. Первейшей задачей привратников стало не допустить этого: пусть Конец Света везде происходит местными силами. Отсюда их педантизм: те, кто готовится остановить ангела смерти, должны подходить к делу основательно.

Эта позиция Денису нравилась, а вот сами привратники вызывали у него отвращение: десятилетиями не покидая гарнизон, они понемногу теряли человеческий облик. Бледные, одутловатые лица, водянистые глаза... Видимо, что-то таилось в стене песка — опасное, ядовитое, — что исподволь меняло своих охранников.

Разные слухи ходили о Свидетелях. Считалось, что они способны закрыть все Пустые Норы и даже уничтожить их. То, что за сорок лет правительство не сумело прибрать Орден к рукам, отчасти их заслуга. Их и лодошей.

Пришельцы держали слово. Начинавшийся как забавная игра, Орден стал государством в государстве: свой суд, свои органы управления, свои войска. Не раз Денис гадал: а что в действительности видят простые обыватели? Как воспринимают теиров с их воистину волшебными силами, сложную рыцарскую иерархию?

Кое-что удавалось узнать из газет и телевизионных передач. Пресса служила для Ордена кривым зеркалом. Словно актер, играющий самого себя в модернистской пьесе, Орден изображал средневековое братство, созданное на потеху туристам. Рыцарские шествия по улочкам Старой Риги, потешные бои, балы... Конечно, рижский филиал нельзя было сравнивать со Средиземьем Новой Зеландии, но Капитул традиционно находился в Риге.

Завацкому довелось однажды участвовать в представлении, устроенном Университетом. Юный теир ушел с празднества, кипя от негодования: настолько пошлы и убоги были трюки, которые ему пришлось исполнять. Лишь через несколько лет он понял истинный смысл происходящего. Теиры намеренно создавали себе славу шарлатанов, чтобы избежать ненависти людей, далеких от псионики.

Обиды обидами, но результат трудно не заметить. Гадальные салоны, представительства магов всех расцветок и мастей перешли в ведение Университета. И при этом никто не воспринимает теиров всерьез.

Разве что рыцари. И гарнизонные служаки...

— Ваш ноутбук, — кнехт с неестественно выпрямленной спиной протянул Завацкому пакет. — Мы все проверили, чисто. Никакой крамолы.

— Благодарю вас.

Денис включил компьютер. Абу (так назывался ноутбук детектива) за свою жизнь успел пройти несколько проверок в гарнизонах, но всякий раз, принимая его из рук привратника, Денис волновался. Все ему казалось, что Свидетели сделают какую-нибудь гадость: сотрут нужный файл или подсадят вирус.

— Скажите, — с надеждой поднял голову кнехт. — А вы... вы ведь теир, да?..

Денис кивнул.

— Вы чирей вылечить можете?.. У меня... вот...

Стесняясь, он отвернул воротник рубашки, демонстрируя фурункул в разводах болотно-зеленой мази.

— Боюсь, нет, — ответил Завацкий, пряча ноутбук в рюкзак. — Нам запрещают лечить без лицензии. Разве что в особых случаях. Обратитесь к своему теиру, он должен помочь.

— Так это она мне и сосватала, — вздохнул солдатик. — Сука... — И спохватился: — Доброго пути на Тшиин, господин Завацкий!

Путь сквозь Пустую Нору занял около получаса. Приятный сюрприз: на Тшиине Завацкого ждали, так что общение с местными привратниками свелось к взаимным улыбкам и расшаркиваниям. Ландмейстер Тшиина — крупный, носатый, с львиной гривой волос — торопливо подхватил детектива под локоть и увлек за собой.

— День добрый, Денис Завацкий, — со значением объявил он. — Наслышаны о вас.

Прозвучало это так, словно неведомый недоброжелатель порассказал ему о Завацком много нехорошего и теперь Ландмейстер детектива очень не одобряет. Денис подобрался:

— Рад знакомству. Э-э...

Прозвучала фраза фальшиво, и Завацкий это почувствовал. Знакомства не было и быть не могло: по уставу Ордена, Ландмейстерам не полагалось имен, только титул. Считалось, что работа Ландмейстера требует от человека полного самоотвержения.

— Надеюсь, вы в курсе произошедшего?

— Ну-у... в общих чертах.

— Вам следует поговорить с господином Тенокки. Эй!.. — закричал он неведомо кому. — Тенокки ко мне!.. Где Тенокки, Тенокки, черт возьми!..

Поднялась суета. Вообще, как заметил Денис, суета в посольстве была делом обыденным. Атташе как будто забыли о чести и достоинстве.

И это люди, которым выпало представлять человечество перед лицом варваров!

К сожалению, ничего лучшего Земля пока предложить не смогла. Многие дипломаты почли бы за честь работать на Тшиине, но Пустые Норы принимали далеко не каждого. Парадокс: чем более трезво смотрел человек на вещи, тем меньше светило ему попасть в иномирье. Словно некий злой гений задался целью не выпускать с Земли людей прагматичных и здравомыслящих. Пустые Норы раскрывали объятия мечтателям и фантазерам, отвергая остальных. К счастью, правил без исключений не бывает: именно к таким исключениям относил себя Завацкий.

— Что же ваш посол не идет? — поинтересовался он иронично. — Не хочет?

— М-да, действительно... — насупил брови Ландмейстер. — Дисциплинка ни к черту...

Он поднялся, чтобы самому отправиться на поиски господина Тенокки, но тут в дверь кабинета постучали.

— А вот и он, слава богу! — с облегчением вздохнул Ландмейстер. — Входите, входите же!

Долгожданный посол вошел церемонно, с нарочитой медлительностью:

— Вызывали, г...ин-стер?

— Да. Садитесь, господин посол. Перед вами — орденский детектив, Денис Завацкий. Прошу любить и жаловать. Ему поручено вести расследование дела о вашей дочери...

При этих словах лицо посла вытянулось.

— Молодой человек, — скучным голосом произнес он, — я не стану вам помогать.

— Это отчего же?..

— Я прошу прощения...

Он рукавом вытер потные щеки и уселся прямо на пол. Глаза его блуждали по сторонам; щека подергивалась.

— Черте что!.. — прошипел он. — Да как вы смеете!.. Я жаловаться буду! Я... я потерял самое дорогое... Веру, Веру я потерял!.. А тут этот молокосос... Убирайтесь! Немедленно!

Детектив и Ландмейстер переглянулись.

— Ну-у, господин Тенокки, — укоризненно прогудел Ландмейстер. — Нельзя же так все близко к сердцу. Поймите: наш гость облечен... доверие Ордена...

— Да его там убьют! — заголосил посол. — Вы посмотрите! Убью-у-у-у-у-ут!

Он вцепился ногтями себе в щеки и сильно сжал. На глазах его выступили слезы.

— Его зарежет сам господин Кедра!.. Или же проклятый Айши!.. Я знаю, о чем говорю!.. Тшиины, мерзь! Сукины дети тшиины, и это все правда!.. Правда, правда, правда!!! Земля чудовищ!

Договорить послу не пришлось. Ландмейстер незаметно нажал кнопку на ножке стола, и в кабинет ворвались кнехты.

— Уведите его, — усталым голосом приказал Ландмейстер. Обернувшись к Денису, он добавил: — Извините, что так произошло. Я прошу простить... Простите!..

Солдаты давно увели обезумевшего атташе, а Ландмейстер все не мог успокоиться:

— Не будьте строги к нему, умоляю вас!.. Жизнь среди тшиинов сродни труду сапера: одно неверное движение — и пуфф!.. Гибель!.. Бесславная гибель! Вы сомневаетесь?.. О нет, господин детектив, умоляю вас!..

Завацкий заверил собеседника в том, что вполне его понимает. Во всех мирах, которые он посетил, сказал он, послы всегда эксцентричны. Каждый день общаясь с представителями иного разума, не всегда удается сохранить в полном здравии свой.

— Да, именно так! Не всегда — свой!.. Наши эксперты подготовили энциклопедию тшиинской жизни, — чуть подуспокоившись, сообщил Ландмейстер. — Я прикажу, чтобы вам записали ее на ноутбук. Быть может, она продлит агонию вашего существования в замке Бавана.

— Хорошо, хорошо. Я обязательно прочту, — пообещал Завацкий. — А теперь будьте добры, расскажите, что все-таки случилось в замке. Кто та погибшая женщина и в чем тшиины обвиняют Веронику?

— С удовольствием! А пока не желаете ли грушевой алы?.. Ала — это местный напиток вроде сидра. Весьма рекомендую.

Не дожидаясь согласия, он достал из ящика стола бутылку. Напиток и в самом деле оказался неплох: легкий, тонизирующий, с тонким миндальным послевкусием.

— Началось все месяц назад, — приступил к рассказу Ландмейстер. — Баван повздорил со своим вассалом, тайлильским градоначальником Айши, и схватился с ним на мечах.

...Что послужило причиной ссоры, земляне не знали. Варварам свойственно ненавидеть друг друга. Высшей доблестью у них считается пролить кровь ближнего.

Бавану не повезло. Во время дуэли он получил тяжелую рану. К счастью, целители излечили короля, а когда он выздоровел, в замке устроили пир. Чужинцы (так тшиины называют землян) также получили приглашение. Господин Тенокки отправился в замок Бавана, и с ним вместе поехала Вероника.

Приняли землян хорошо. Глупенькая и диковатая Вера Тенокки оказалась в центре внимания. Тшиины не привыкли к светловолосым женщинам; неудивительно, что Верочка их заинтриговала. Сам Баван увлекся чужинкой.

Звезда господина посла стремительно поднималась. Король во всем слушался Тенокки; даже придворные звания он раздавал по указке землянина. Недовольство среди тшиинов росло. Больше всех возмущался церемониймейстер Хавир, по милости посла потерявший должность.

И вот несколько дней назад случилась трагедия. Принцесса Деваль-Иту, жена тайлильского градоначальника (того самого дуэлянта Айши), была найдена в своей постели мертвой.

Обстоятельства ее смерти вызывали дрожь: одеяло, перины, подушки — все пропиталось кровью. На теле жертвы не обнаружилось ни единой раны; рот, уши, глаза и другие естественные отверстия тела оказались чисты. Кровь вытекла из тела жертвы, но как?..

Колдовство?..

Царедворцы неизвестно почему обвинили в убийстве Верочку Тенокки. Айши затеял Правеж, и герольды отправились во все концы Тшиина — искать рыцаря, что выступит в защиту чужинки.

— Так что вы и есть этот рыцарь, господин Завацкий, — подытожил Ландмейстер.

— Хм... Интересно. Далеко отсюда замок Бавана?..

— Далеко. Но вы не волнуйтесь, вас довезут. Лучше скажите, что вы собираетесь предпринять?..

— Как что? Расследую обстоятельства дела и найду настоящего убийцу. Или у вас есть другие идеи?..

Ландмейстер смущенно заулыбался:

— Это хорошо, это славно... Дело в том, что мы почти уже собрались штурмовать замок. Нанести ракетный удар, а потом... — Он махнул рукой. — Вам следует переговорить с нашими техниками. Они снабдят вас всем необходимым, дадут средства связи. Завтра с утра вы отправитесь в замок.

— Вот и договорились.

Ландмейстер сдержал слово. Дениса проинструктировали, подключили его ноутбук к посольской сети по эфиролинку. Атташе смотрели на детектива с таким видом, будто провожали в могилу. Это действовало на нервы. Когда пришло время отправляться в путь, Денис покинул посольство без сожаления.

К замку Завацкого доставили на посольском бронетранспортере. Водитель пробормотал сквозь зубы нечто похожее на напутствие и заторопился обратно. Денис отлично его понимал: враждебный мир, рыцари кругом, колдуны... Понимал, но простить не мог. Трусливый солдат хуже пьяного хирурга. Что же за чудовища такие живут в замке, что их боятся и кнехты, и атташе?..

Бронетранспортер взрыкнул мотором и укатил, обдав теира белой мучнистой пылью. Денис остался стоять на дороге — один на один с чужим миром. Отныне рассчитывать приходилось только на себя.

Прежде всего следовало добраться до замка. Посольский кнехт высадил теира далеко от места назначения, — может, опасаясь дурного тшиинского глаза, а может — из неких местных правил благопристойности. Скажем, к Бавану в гости прилично подниматься полкилометра в гору. Услаждая взор иноземными красотами, проникаясь величием и красотой чужой земли.

А земля тшиинская и в самом деле красива. Голубоватые сопки скрываются в дымке; в озерной глубине небес тают серебристые облачные пряди. Чем ближе к земле, тем плотнее облака; они затопляют далекий лес, свиваются спиралями. И в центре вихрей этих — замок тшиинского короля. Тонкие багряные шпили, купола, подобные куполам восточных минаретов. Стены белого и янтарного кирпича — чередующиеся в произвольном порядке цвета сливаются в неясный узор. Плющ ползет по краю стены, и в темно-зеленом полотнище посверкивают алые звездочки цветов.

Денис остановился, любуясь великолепием картины. А ведь строили замок для другого времени года! Не летний, не весенний — дворец осени, вот он что. И

цвета стен не случайны: наступит миг, когда листья плюща зазолотятся красками увядания, придут в хрупкую гармонию с узором стен.

Но это произойдет через два месяца. А пока что на дворе лето... Вьется дорога в белой пыли, горизонт — чаша тумана, солнце палит над головой. И идти приходится так, что замок оказывается все время слева, а это странно. Земные крепости строят с другим расчетом: чтобы враг, попытавшийся напасть, поворачивался к лучникам правым боком. Правым — незащищенным. Значит, тшиины либо не носят щитов, либо не расстреливают врагов со стен. А может, у них иное отношение к правому-левому.

...Когда Завацкий подошел к замку, ворота оказались заперты. Детектив подергал решетку — бесполезно, впускать его никто не собирался.

Он огляделся. Сплетались над головой стилизованные звериные пасти, бронзовые виноградные кисти звенели под порывами ветра. Волчья морда хранила замок надежно, вряд ли ее взял бы даже лучемет-фузионер, окажись такой под рукой.

К счастью, возле ворот висел гонг. Денис пнул бронзовую тарелку, и та закачалась, завибрировала. Рыдающий звук ударил в зенит.

Минуту или дольше ничего не происходило, затем в воротах распахнулась крохотная дверца. Выглянуло равнодушное лицо:

— Кири? Кири ту сии?

— Денис Завацкий. Правежник из посольства Земли.

Человек с той стороны ворот оказался щеголем. Лицо его напоминало оранжерейную розу после полива. Капли на лбу и щеках складывались в причудливый узор, перетекая одна в другую, играя. Высокий двухслойный воротник усиливал сходство с цветком.

Уловив звучание чужой речи, тшиин перешел на русский:

— Ты чужинец? — Говорил он нараспев, широко раскрывая рот на каждом слове. — Не примем чужинца, нет. И так Баван хворает, места себе не находит.

И это правда! Испортили злодеи правителя, навели болезнь.

Тшиин выглядел ровесником Завацкого — лет двадцать пять, не больше. От этого его покровительственный тон казался особенно обидным.

— Я Правежник, не забывайте! Или в ваших правилах оскорблять гостя?..

— К Господнему Правежу прибыл — суд богов вершить, — привратник хихикнул. — Хорошо, да. Не пустим, потому что запрем двери, да. Это правда.

— Какого черта! Эй, ты!..

— Правеж запаздывает, ага. Господин Айши не прибыл, в пути еще Айши. Жди, чужинец, ночуй у ворот. Когда Айши явится, ликом ясен, мы тебя пустим, войти позволим. И это правда!.. Будешь кричать — спущу на тебя ягуаров. Да.

Дверца щелкнула, и королевская твердыня вновь стала неприступной. Денис в отчаянии сжал кулаки. Над головой насмешливо синело небо; растекшиеся по горизонту облака походили на взбитые сливки. Детектив почувствовал себя муравьем, завязшим в креме пирожного.

Когда же появится второй Правежник? Айши тайлильский, громила, всю жизнь проведший в боях и походах?

Теир уселся на землю, привалившись спиной к решетке. Жесткая трава колола ноги; от ворот несло разогретым металлом. Оставалось ждать и надеяться на лучшее.

Денис задумался. Каков он, этот Айши, с виду?.. Вряд ли — закованная в сталь башня на боевом коне. Рыцари Тшиина выглядят иначе. В посольстве ему показывали голограммы, но память услужливо подсовывала средневековую гравюру — Король Пеллинор отправляется за Зверем Искомым. Лают псы, скачут кони, флажки трепещут на копьях...

Мало-помалу летний пейзаж расплылся перед глазами, и сладкая дремота навалилась на теира. Лес вокруг замка как-то сам собой превратился в рижский парк. Закружился перед глазами цветастый зонтик уличного торговца.

— Классика детективного жанра... — забубнил Капитан. — Классика. Верьте мне... дальше своих ботинок не смотрят...

Девчонка с медвежатами на футболке стянула с лотка мячик и умчалась в глубь парка. Порчу на Бавана наводить.

Разбудила Дениса птица. Если верить записанной в ноутбук энциклопедии — просяной зимородок. Тшиины использовали их в качестве гонцов и записных книжек.

— Тиви-тиви! Фьють-фьють-фьють! Айши тиу лли-улам! Айши фиуридалла! — заливался зимородок. — Айши кем! Айши лау макуаль тисса!

Щебет пичуги неприятно резал слух. «Господин Айши явится, ликом ясен...» — почему-то всплыло в памяти. Птица прыгала вокруг те и ра, искательно заглядывая ему в лицо. Внезапно она упорхнула.

Денис поднял голову. Вдоль дороги плыл шлейф белой пыли; в гору поднималась карета, запряженная двумя быками.

Айши?!

Теир торопливо поднялся на ноги, перебрал в памяти все, что касалось просяных зимородков. Получалось негусто. На Тшиине нет письменности. Для передачи сообщений шлют птиц и гонцов, но птицы куда лучше. Зимородок доберется в те края, куда человеку путь заказан...

Так что — едет второй Правежник?!

А белый шлейф все ближе... Ну не может благородный тшиинский рыцарь ездить на быках!.. Или — может? Что, в конце концов, известно о местных обычаях?.. Денис сорвал травинку, принялся в волнении грызть и тут же отбросил в сторону. Еще не хватало чужой органикой отравиться.

Быки двигались быстро. Времени бежать и прятаться не было: наверняка седок его уже заметил. Оставалось одно — замереть в непринужденной позе, делая вид, что вышел за ворота подышать свежим воздухом.

— Эй, чужинец! Не пускают ночевать беднягу? Скажи правду!

Дверца кареты приоткрылась, выглянуло женское личико:

— И как не побоялся к замку прийти! Смельчак из смельчаков, бедовая шея, и это правда! Кто ты?

Детектив поклонился:

— Денис Завацкий, госпожа. Я прибыл к Господнему Правежу... да, видно, Баван не горит желанием меня видеть.

— Дена Зарай? Тса-маки! Смеющееся имя! Можешь подать мне руку, Дена. Я не кусаюсь, и это ложь.

Теир протянул руку, и тшиинка бодро выпорхнула из кареты. Возникла неловкая пауза: согласно тшиинскому этикету, при первой встрече следовало сказать даме комплимент. Тут-то и произошла заминка.

При взгляде на девушку у Завацкого смешались в голове мысли.

Она была удивительна. Ее облик притягивал взгляд, одновременно отталкивая.

На вид тшиинке едва ли можно было дать восемнадцать лет. Коротенький балахон в ало-зеленую клетку, за спиной — гриф неведомого музыкального инструмента. При своем невысоком росте девушка сильно горбилась, что, впрочем, не мешало ей двигаться с балетной грацией. Каждое движение — четко очерчено, завершено, ничего лишнего. Даже сутулость свою она несла изящно, словно танцевальную позицию.

И лицо... Волосы — темные с травяными прядями — сплетены в причудливую сеть, лицо за ней — что птица в клетке. Острый нос, глаза — перевернутые полумесяцы, смотрят насмешливо, безжалостно.

— Госпожа, — сказал Денис. — Госпожа незнакомка... Как... называется твой инструмент?.. Бьюсь об заклад — тех пяти струн, что я вижу на нем, мало.

Глаза девушки расширились от удивления. На лбу собрались морщинки; пока она переводила комплимент на родной язык, Денис продолжал:

— Других струн не видно, однако они-то и заставляют твое тело двигаться словно в танце. Правда!

Говорить труверским языком было неудобно. Завацкий неуклюже завершил комплимент и выжидательно посмотрел на девушку.

— Правда? Сумасшедший! — прыснула та. — Ты безумец, и вот это — правда! Правдивейшая правда из всех правд, что я слышала.

Тшиинка закусила губу, а потом не выдержала и расхохоталась.

— Идти в танце? Тса-маки! Маки-ай! — Она запрыгала, захлопала в ладоши: — Если б ты знал, как звучат твои слова на нашем языке!.. — Она хлопнула себя по бедрам и присела, раскачиваясь: — Маки-оро! Пяти струн мало!.. Тсии лаах утара! — Отсмеявшись, девушка сообщила: — Зовут меня Матрататалиссия, что означает — Колокольчики. Для добрых друзей я — Мая. Дена Зарай, ты настолько же учтив, насколько остроумен. Но молю тебя... не говори местным дамам того, что сказал мне. Я всего лишь комедиантка, девушка для игры, насмешки. А они — благородные дамы. Могут удавить шнурком от сандалий. Это все правда, поверь мне!

Больше от Маи ничего не удалось добиться. Комплимент Дениса в переводе на тшиинский обретал двойной смысл, но разъяснить его девушка отказалась.

— Держись меня, Дена, — сказала она. — Стань моим кавалером, и я отблагодарю тебя щедро, от души! Это совершеннейшая правда.

На это Завацкий не нашелся что ответить. Да, похоже, она и не ждала ответа... Подойдя к гонгу, Мая легко прикоснулась к нему пальцами. Уже знакомый теиру рвущий сердце звук расплылся над стенами замка. Вновь раскрылась дверка в воротах.

— Кто там? Я спрашиваю — кто? — выкрикнул все тот же голос. Блеснуло лицо в узоре капель: — Гости Бавана, которые к празднеству приглашенные? Отвечайте правду!

— Госпожа Матрататалиссия, — гордо вскинула голову комедиантка. — Пропусти, иначе пожалеешь! А это — мой кавалер. И это правда. Нас ждут.

Ворота распахнулись. Вышел представительный мужчина — ростом чуть выше Завацкого, одетый в кремовый кафтан. На правой руке белела просмоленная повязка, на пальцах запеклась кровь. Мая поморщилась: от царедворца воняло застарелым потом, смолой и духами — мелисса, мускат и перец. Отвратительный букет, вполне в духе многодневного пира.

Мужчина склонился в учтивом полупоклоне:

— Матрататалиссия-кеоки, чужинец, да. Вы желанные гости при дворе, рады вам очень!.. И это правда. Входите, ага.

— Рада тебе и я. Присмотри за моими быками, ага? Это правда, молю тебя. Ты хороший человек, Хавир.

— Ты хороший человек, Матрататалиссия-кеоки, славная, значит.

Хавир схватил поводья, заторопился увести карету. Денис успел заметить в тени ворот притаившихся тшиинов. Стражники, наверное. Странное дело: Мая и человек с блестящим лицом любезничали вовсю, но, называя друг друга хорошими людьми, забывали добавить, что это правда.

— Правежник-чужинец, гость с Земли, — обратился Хавир к Денису. — Наглость твоя поражает. Вcтретимся ближе к вечеру, ага?.. Когда солнце туман погладит, да. Я хочу беседы. Чтобы ты говорил, и я говорил много. Встретимся в саду Бавана у ручья. Скажи, молю тебя! Это все правда!

Отсебятину Денис нести не рискнул, поэтому ответил чуть ли не слово в слово:

— Хорошо. Встретимся в саду Бавана у ручья. Это правда, умоляю!

Перед тем как войти в замок, пришлось задержаться еще ненадолго. Дело в том, что всем гостям полагалось сдать оружие. Детектив пожал плечами и достал из рюкзака складной «Andujar».

Знай Денис, насколько важен этот обычай, он задержался бы на минутку поболтать со стражниками. И конечно, узнал бы много нового.

Но ничего этого не произошло. Как вы помните, даром предвидения детектив не обладал. Он и зачет-то в университете сдал случайно.

Чужие праздники утомительны. Завацкому пришлось убедиться в этом на собственном примере.

Комедиантка неслась сквозь дворцовые переходы, словно пламя, бегущее по пороховой дорожке. Она появлялась то тут, то там, успевая переброситься парой слов и с застенчивым пажом, и с патриархом в бирюзовых одеждах. Мая играла наверняка; вскоре весь замок знал, что она явилась с кавалером из чужинцев.

Через час с небольшим двор залихорадило. Дамы судачили о «мерзавке, снюхавшейся с чужинцем». Кто-то успел заявить, что лучше разделить ложе с псом, чем с чужинцем, — это обсуждали тоже.

Рыцари в гневе кусали губы. Правежник явился ко двору с любовницей! Мало того — этой шлюхой Матрататалиссией... за которой не прочь были приударить знатнейшие люди тшиинских родов. Куда катится мир!

Мая ликовала: верные люди шепнули ей, что Баван заинтригован.

— Еще немного, — подбадривала она Завацкого, — и король сам захочет видеть тебя. Редкая удача, это правда!

Удача удачей, но и силы человеческие не бесконечны... Очень скоро Денис запросил пощады. Всевозможные «ихи», «Ай», «кетли», «кеоки» путались в голове; от кафтанов, тюрбанов и узорчатых женских хитонов перед глазами прыгали цветные пятна.

— Ты выглядишь сонным и тупым, Дена, — с очаровательной непосредственностью объявила тшиинка. — Это правда. Тебе надо отдохнуть.

— Мне надо отдохнуть, — покорно согласился Денис. — Нет! Мне надо поговорить с Баваном. А еще — спасти...

— После. — Маленькая ручка закрыла ему рот. — После. Ага, да?.. Это правда!..

Мая увлекла его в галерею, заполненную зеркалами и палевыми кувшинами. Оттуда, мимо гигантской терракотовой птицы землянин с тшиинкой вышли во внутренний дворик, поросший бамбуком и орхидеями. Дурманный аромат цветов, жара, влажность — Денису казалось, что он попал в тропический лес. Не хватало лишь криков попугаев над головой.

Дышалось здесь тяжело, и девушка отвела Дениса к беседке зеленого камня. У подножия поросшей мохом скалы вилась серебристая нить ручейка. После суматохи дворцовых залов место это радовало душу покоем и безмятежностью.

— Посиди здесь, ага, да?.. Я вернусь и приготовлю тебе сюрприз. Ты мне нравишься, очень! Это я правду говорю, да!..

Узелки волос жестко царапнули кожу. Мягкие губы тшиинки коснулись щеки, застыли на мгновение:

— Всю правду. Ага?..

— Ты мне тоже нравишься, Мая, — принужденно улыбнулся Денис. — И это — правда.

Когда Мая умчалась, он без сил опустился на скамью. Ноги дрожали, сердце билось тяжело и гулко, словно тамбурин в пещере. Ко всему еще и насморк начался — ее величество аллергия тут как тут. Антиаллергики Денис принимал, но двух дней, чтобы они подействовали, у него не было. Вернее, их не было у Веры Тенокки.

Что ж... Раз выдался миг передышки, его следует использовать с толком. Например, изучить файлы с информацией о Тшиине. Кое-что Завацкий успел прочесть, пока его везли в замок, да и вчера не терял времени даром, но в нынешних условиях любая неучтенная мелочь могла оказаться фатальной.

Ноутбук лег на колени детектива.

Итак, что у нас творится? На первый взгляд — дела плохи... Тшиины чураются землянина и настроены недоброжелательно. Если бы не помощь Маи, куковать бы Денису под воротами, ожидая второго Правежника. Но все же, отчего его не хотели пускать?..

Абу[5] пискнул, загружаясь, и по экрану побежали строчки. Завацкий открыл файл с информацией о Тшиине и углубился в чтение.

Языковой барьер между землянами и тшиинами отсутствует. Это еще раз подтверждает гипотезу, что первоисследователи не отыскивают иные вселенные, а создают их.

Язык тшиинов неудобен. На нем невозможно лгать. Фразу «ты мой друг» можно сказать тремястами способами: тут вам и «ты друг моих друзей, а мне тебя приходится терпеть», и «у тебя можно переночевать», и «я люблю твою жену», и «ты просто хороший человек»... Никакой возможности для недомолвок. Именно поэтому тшиины переняли язык чужинцев и разговаривали с землянами исключительно по-русски (а с теми, кто русского не знал, — по-английски).

Единственная дань местным традициям — слова-связки: «да», «правда», «и это так». Собеседник должен знать, какие слова истинны, а какие ложны — и точка.

По историческим меркам земляне общались с тшиинами ничтожно мало. Лет девять назад, когда завязались первые контакты, ситуация была проста. Местные жители казались безобидными дикарями, и Ландмейстер[6] Тшиина видел себя вторым Кортесом.

У подножия горы Теулеа возникла исследовательская база. Понемногу она превращалась в военную; ученые и теиры изучали местные нравы, пытались постичь религию и язык тшиинов. Они открыли несколько школ, в которых успешно приобщали аборигенов к цивилизации.

Продолжалось это довольно долго. Тшиины освойли искусство вранья, которого не знали ранее, переняли кое-какие из людских пороков — обычный путь, который проходит всякий колонизируемый народ.

За одним исключением. Тшиины скрытничали: новой информации о местных обычаях не прибавлялось, а старая вдруг оказывалась неверна. Аборигены переиграли колонизаторов. Узнавая о своих соседях все больше и больше, сами они ухитрялись оставаться в тени. К тому времени, как Тсиифар ихи Батини Ай поднял античужинское восстание, тшиинам удалось выявить все слабые места противника.

База Теулеа погибла в считанные часы; не помогли ни автоматы, ни фузионеры. Зачарованные мечи мятежников резали экзоскелеты и танковую броню так же легко, как яичную скорлупу.

...На этом месте информация в файле обрывалась. Вернее, она была, но бронзовой пайцзы детектива не хватало, чтобы получить допуск. Со слов вице-магистра Денис знал, что с мятежом как-то был связан его друг — Алексей Мокош. Что первоисследователю удалось остановить бойню и не дать разъяренным разбойникам штурмовать посольство и Пустую Нору. Вот только как он все это сделал?

Завацкий уже собирался выключить ноутбук, как вдруг заметил новый ярлычок на экране: «Кто есть кто на Тшиине?» Базу данных ему в последний момент переписал сам Ландмейстер; настало время ее опробовать. Денис запустил поисковик, и на экран выскочила форма ввода информации для поиска.

«Матрататалиссия» — набрал Завацкий, не очень-то надеясь на результат. Абу тут же выдал:

«Матрататалиссия — знаменитая лицедейка из Койлайхона. Настоящее имя неизвестно; в качестве псевдонима М. выбрала звук барабана, начинающего представление. Благодаря блестящим личным качествам, обаянию и уму М. добилась исключительного положения придворе. Ее брат, Дон Ткни Ай, не так давно занял должность церемониймейстера...»

Легкая тень пронеслась над головой. Склонившийся к ручью ствол бамбука дрогнул и закачался — на нем сидел уже знакомый Денису просяной зимородок. Птица смотрела на теира, приоткрыв от удивления рот.

— Тиви-тиви? — вопросительно пропела птаха. — Айши тиу ллиулам! Айши фиуридалла!

Завацкий вздохнул:

— Хотел бы я знать, где этот Айши. Может, ты подскажешь?..

— Айши тиу ллиулам! — объяснила птица. — Гуу, Айши!

— Вот и я так думаю.

«Айши» — набрал он в поле ввода. Компьютер выдержал паузу, а затем выбросил на экран десятка два ссылок. Айши в здешних краях проживало много.

— Айши лау макуаль тисса!

Денис подумал немного и открыл новый документ.

Записал в него все: и «Айши тиу ллиулам», и «Гуу, Айши», и «Айши лау макуаль тисса». Вполне возможно, что слова звучали иначе, но Дениса это не волновало. Он обещал себе выяснить их значение. Потом. После. Что-то в душе подсказывало: встреча эта неспроста, и зимородок сыграет важную роль в расследовании.

— Что же ты хочешь рассказать, птица?.. А?.. Что-то важное?.. Нужное?.. Спасти кого-то?.. Предупредить?..

Зимородок склонил голову набок, словно прислушиваясь к словам теира, затем чирикнул и упорхнул.

Закачался, распрямляясь, стволик бамбука. Плети лиан, переплетавшиеся под ним, зашуршали. Кто-то шел к укрытию Правежника.

В каждом городе существует излюбленное место для неназначенных встреч. Обычно это площадь или улица; говорят, что, если долго прогуливаться по этой улице, встретишь всех своих знакомых. В Питере это — Невский проспект, в Риге — улица Бривибас.

Беседка зеленого камня на эту роль вроде бы не годилась. Она пряталась в глухой бамбуковой чаще, и добраться до нее, не испачкав и не порвав одежды, было невозможно. Да и как вы представляете себе эту картину: почтенный царедворец ломится сквозь кусты, словно обезумевший тур... ради чего?.. Чтобы встретиться с презренным чужинцем?..

Да.

Именно так. Мая все рассчитала верно: родовитые снобы ни за что не станут разговаривать с землянином.

Прилюдно — не станут. А наедине?.. В укромном уголке?.. Почему бы и нет. Кто помешает? Шелест лиан не даст подкрасться соглядатаю; нет риска, что кто-то захватит врасплох царедворца, беседующего с чужинским Правежником.

Листва зашевелилась, и из чащи вынырнула парочка: статный молодец в бело-золотом кафтане, а за ним — сутулая девица в красно-зеленом хитоне. В первый миг Денис решил, что это Мая, но скоро понял, что ошибся. Да, спутница гостя тоже была комедианткой, но другого пошиба: с потухшим взглядом, мечтательной улыбкой на лице. Вряд ли ее имя сыщется в памяти Абу...

— Какая жалость! — Бело-золотой обернулся к девушке: — Наше место занято, синичка. Не быть тебе рекой нынче, радость моя Донадоналеа.

— Но, господин Дон Ткни Ай!.. — в голосе девушки звучали слезы. — Мы могли бы пойти в другое место! Это правда.

— Ага, да. Но я — рыцарь и не испытываю судьбу дважды. Иди и молчи, вот это — действительно правда.

Он ласково хлопнул девушку по ягодицам и подтолкнул к зарослям. Та бросила на Завацкого взгляд, исполненный бессильной злобы, и нырнула в листву. Затрещали плети лиан. Денису стало жаль комедиантку. Протоптанных тропинок в чащобе не было, а при хрупком телосложении девушки (она казалась еще меньше ростом, чем даже Мая) обратный путь грозил стать для нее серьезным испытанием.

— Ну, здравствуй, чужинец Дена Зарай, — поклонился гость. — Вот уж не ожидал тебя здесь встретить! Это ложь, конечно, не думай.

Денис захохотал. Бело-золотой посмотрел на детектива исподлобья, а затем тоже рассмеялся. Сразу же между ними установилась симпатия — та, что возникает, когда людям незачем притворяться друг перед другом.

«Дон Ткни Ай — начальник стражи Бавана, по совместительству — хранитель оружейной коллекции и церемониймейстер двора», — услужливо подсказал Абу.

— Рад видеть тебя, Дон Ткни Ай. Правдиво рад. Заходи, присаживайся, поговорим.

Дважды повторять не пришлось. Церемониймейстер уселся напротив Дениса и принялся его бесцеремонно разглядывать. Завацкий ответил тем же.

И по местным и по земным меркам Дон Ткни Ай был красив. Высокого роста, широкоплечий, статный. Молод — разве чуть моложе Завацкого. Каштановые кудри с зеленоватыми прядками, властное лицо, на щеке — маленький шрамик. Шрам церемониймейстера не уродовал, а наоборот, добавлял воинского шарма. Возможно, чуть портила дело тяжелая складка губ, но, когда Дон улыбался, в его лице появлялись детскость и открытость. Денису он сразу понравился.

Ко всему прочему, он неуловимо напоминал кого-то знакомого. Сходство было мимолетным, ускользающим, как кончик занозы под кожей, и эта неизведанность мучила землянина.

— Что привело тебя сюда, Дон Ткни Ай?

— Зови меня просто Доном. Я слышал, что на одном из ваших языков это значит «благородный».

Денис улыбнулся. А ведь одеяние начальника стражи весьма символично... Золотое шитье повторяет узор на крепостных стенах; кружевной зеленый воротник — точь-в-точь плющ, покрывающий их зубцы. Объяснение этому возможно одно: Дон Ткни Ай не разделяет себя и замок. Разрушь варвары стены, сожги башни — и церемониймейстеру придется погибнуть, защищая твердыню.

И тут Завацкий произнес фразу, на которую не решился бы при иных условиях. Окажись перед ним другой человек, с другими глазами:

— Покой замка держится на тебе, Дон. Это правда.

— Ты прав, — оживился церемониймейстер. — В наш век не очень ценят искренность. Тшиины прячутся за ворохом пустых чужинских слов; нам постоянно приходится напоминать себе, что мы говорим правду. — Денис хотел что-то сказать, но Дон его остановил: — Постой, я не закончил. Знаешь, как я получил эту должность?.. Человек, чью дочь ты приехал защищать, объяснил Бавану, что означает мое имя на вашем языке. «Дон, — сказал он, — это благородный чужинец из гордой страны. Ткни — это приглашение нанести удар. Ай — крик боли, неожиданности». А вместе получается — благородный господин, каждый удар которого завершается криком боли врага. Такова правда, сказал он, и я это повторю, молю тебя!

Тшиин снял с пояса фляжку, отхлебнул и протянул Денису.

— Выпей! Если Правежник Айши запоздает, мне придется занять его место. А я не хочу. Нет чести в этом Правеже.

Ладони Дениса вспотели от волнения. Церемониймейстер предложил стать винным побратимом! Вот так удача! Не далее как вчера он читал описание этого обряда и вот...

Не колеблясь, Завацкий схватил фляжку и глотнул едкую жидкость с терпким гранатовым привкусом.

— Мы с тобой братья, ты и я, — торопливо произнес детектив. — Это так, ага!..

Да, Ландмейстер пытался обучить его придворному этикету... Но что можно объяснить человеку за один день?..

— Как?.. Что?.. — В глазах церемониймейстера читался ужас. — С чего ты взял, чужинец?!

— Но ведь... обряд братания...

— Братаются, — четко разделяя слова, объявил Дон, — на вересковом вине. Но никак не на гранатовой але! Мы заключили соглашение не проливать кровь в бою. Слышишь, безумный чужинец!.. Впрочем, дослушай мою историю, молю тебя. Есть еще кое-что, ага. — И церемониймейстер принялся рассказывать: — В тот день я стоял на карауле в покоях короля. Господин Тенокки беседовал с властителем, и тот позволил себе остроту в мой адрес. — Глаза тшиина блеснули обидой: — Баван посмеялся над моим родом, и это правда!.. Я не виню господина... моя жизнь и смерть в его руках... но не стой я на страже, дело кончилось бы кровью! Выпей еще в знак того, что я не лгу!

Завацкого передернуло. «Господи, — взмолился он. — Сделай так, чтобы меня не пронесло от тшиинского самогона. Огради от аллергии. Пусть сопли и сыпь по телу станут худшим, что со мной случится!».

Он отхлебнул, и носоглотку ожгло, словно от ядреного русского хрена. На глазах выступили слезы.

— Ты плачешь, чужинец, — умилился Дон. — Ты скорбишь вместе со мной, и душа моя радуется. Беды наши близки, сердца бьются в унисон. Правда! Слушай же дальше: господин Тенокки вступился за меня. Не побоялся гнева Бавана, восславил мое имя. Слова его так поразили властителя, что он немедленно сделал меня начальником стражи. Передал в мое ведение коллекцию оружия, поставил хозяином церемоний... — Дон Ткни Ай склонился к Денису и зашептал: — Я многим обязан послу. Уверен — дочь его Варай-Иту оболгали. Темное это дело, Дена, ага. Моя сестра попросила помочь тебе. Я помогу. Правда.

Только тут до Завацкого дошло, на кого похож церемониймейстер.

— Так Мая — твоя сестра? — удивленно выдохнул он.

— Постой... Она сказала тебе свое имя?! — в свою очередь поразился Дон. — Воистину женское сердце не познать! Да. Она — Мая Ткни Ай, но немногим известно это. Истинно так, ага.

Церемониймейстер нахмурился. Минуту или больше он размышлял о чем-то своем, тшиинском, а затем рывком закатал рукав.

— Пожалуй, так будет лучше. Ты предложил побратимство, а я отказал. Поторопился. У меня нет верескового вина, но я предлагаю тебе — и это все правда! — стать кровным братом.

Раньше, чем Денис сообразил, что случилось, тшиин ухватил просунувшийся меж столбиков балюстрады лист травы и оторвал. Темно-зеленое лезвие ударило по запястью церемониймейстера.

— Мы братья с тобой, Дена Зарай. Да.

— Мы с тобой братья, Дон Ткни Ай.

Денис схватил окровавленный лист и ударил себя по руке.

«Господи, — мелькнуло в голове. — Я что-то там говорил об аллергии... Так вот, господи, забудь! Прости бестолковому чаду своему...»

Что за пытка! Как Дону удалось с первого удара располосовать руку? Лист скользил по коже, царапая, но не раня.

«...ибо не ведал, что говорил. Спаси и охрани меня, господи, от заражения крови, от отравления чужими ядами, от местной тшиинской чумы, которую я вполне могу подцепить...»

Травяная кромка наконец растерзала кожу.

«...от этого благородного и доброго человека».

Денис прижал окровавленную руку к запястью Дона. Опять что-то не то... Дон Ткни Ай деликатно не стал поправлять землянина, просто поднес его руку к губам, слизывая кровь. Завацкий сделал то же самое с рукой тшиина.

— Благодарю за доверие, Дена Зарай. — Тшиин скомкал окровавленный лист и протер зеленым соком рану. Затем протянул комочек землянину: — Останови кровь, брат. Поможет, правда.

Травяной сок и правда помог, рана затянулась буквально на глазах. Странное дело: еще пять минут назад Завацкий чувствовал себя совершенно чужим в этом мире, а теперь все изменилось. Словно возникло легкое сродство между людьми, родившимися по разные стороны Пустых Нор. Сродство, которого не хватало Ландмейстеру и его подчиненным.

— Не думай, что я предлагаю побратимство каждому встречному, — проворчал Денис. — Но для меня твоя помощь — что вода в пустыне.

Известно: в чужих мирах стоит быть поосторожнее с метафорами. К счастью, на Тшиине существовали пустыни, а Дон Ткни Ай знал, каково в них умирать.

Он кивнул:

— Мне не нравится этот Правеж. Мне не нравится, что Правежником станет Айши. Мне не нравится, что Баван так легко обвинил дочь посла. Прости меня, брат Дена, но вы, чужинцы, никудышные колдуны. Это все правда; девчонка не могла убить Деваль-Иту.

— И многие так думают? — поинтересовался теир.

— Большинство. Никто не верит, что Варай-Иту может колдовать, что она ихи. Но принцесса мертва; Господнему Правежу дан ход! — Тшиин воздел руки к небу. — Это заговор, правда.

— Расскажи все, что знаешь... — Денис помедлил немного и добавил: — Брат. Это правда.

Неясности в рассказе церемониймейстера начались с самого начала. За каким чертом, скажите на милость, господину Тенокки потребовалось тащить дочку ко двору Бавана? Что это: тонкий расчет, далеко, идущая интрига?.. Или же банальная глупость?..

Ни Дон, ни Завацкий этого не знали. Баван пригласил девушку для уединенной беседы в алый павильон, и пили они при этом персиковое вино. В этом месте рассказа Дон Ткни Ай скорчил многозначительную рожу и подмигнул.

Денис уже освоился в обществе побратима и не стеснялся подглядывать в энциклопедию. Пальцы забегали по клавиатуре:

«Персиковое вино — обрядовый напиток (см. Обрядовые вина, ала, сидр). В зависимости от числа участников, их пола, родовитости и отношений между ними разнится смысл обряда. Это может быть предложение вечной вражды, намек на известную тайну, предупреждение об опасности и т.д.»

Далее шла таблица, из которой получалось, что Баван предлагал юной жительнице Земли легкий флирт. Может быть, нечто большее — вплоть до романтической ночи в дворцовом саду. Что ответила Вероника, осталось известным лишь ей и Бавану, однако расстались они в дружеских отношениях.

С этого момента и начались страшные события. Погибла Деваль-Иту. Слухи гуляли разные, однако все сплетники сходились в одном: дело нечисто. Ни раны на теле, а кровь вытекла — что это, как не колдовство?..

Айши, муж погибшей принцессы, словно обезумел. Подхватил на руки труп жены, вскочил в седло — только его и видели.

Тем временем в покоях Веры Тенокки служанка обнаружила под кроватью детский череп. Еще она нашла ворох перьев пепляного зимородка и заброшенное гнездо трупных пчел. В кровати лежала кукла из воска трупных пчел; дворцовый предсказатель с ходу опознал в этой кукле Бавана...

— Дознание шло на тшиинском? — перебил Денис. — Но как он мог сделать это?.. Я слышал, в вашем языке ложные понятия выражаются иначе...

— Предсказателю-ихи не пришлось лгать. Советник Хавир прямо спросил у него: «Эта кукла изображает Бавана. Ведь ты никогда не лжешь, правда, ихи?» Он ответил: «Да», и все присутствующие приложили мизинцы к ладоням. Так предсказатель выставил себя правдолюбом и обвинил Варай-Иту. Это правда.

— Ага, ясно. Спасибо, брат, продолжай.

По крайней мере, одна загадка — как тшиинам удается плести интриги, когда их язык отрицает ложь, — разрешилась. Горько, обидно... Рухнула легенда о земле правды, рассыпалась, как карточный домик. Тшиины точно так же ловчили, предавали и ставили ловушки, как и земляне. А может, даже и лучше, — ведь им приходилось изворачиваться, обходя собственные языковые запреты.

...События понеслись вскачь. Разъяренный советник приказал возвести колдунью на костер, но Веронику — Варай-Иту спасло упрямство ее отца. Перед посещением дворца следовало сдать мечи; однако на лучевое и стрелковое оружие запрет не распространяйся. Тенокки сжег из именного фузионера шестерых стражников... Он убил бы еще больше, если бы советник Хавир не опомнился. Не отозвал стражу, прекратив бессмысленную бойню.

Делу был дан официальный ход. Айши объявил Господень Правеж. Веронику посадили в высокую башню, обязали утром и вечером расчесывать волосы, призывая рыцаря-заступника. Естественно, никто из тшиинов не заступился бы за ведьму, тем более светловолосую, да Что с того?.. Формальности обряда оказались соблюдены.

По счастью, какая-то доля порядочности у советника сохранилась. А может, то был далеко идущий расчет: Хавир помнил, как легко Тенокки перебил стражу из лучемета. В общем, Хавир обменял жизнь девушки на чужинское оружие. Он разоружил посла и вытолкал его из дворца — будто бы искать Правежника. Боги посмеялись над Хавиром; волшебное оружие потекло сверкающей водой, едва не спалив ему руки.

...Денис кивнул, вспомнив перевязанную смоляной тряпицей ладонь царедворца. Хавир, привратник чертов... Все объяснялось: и замешательство советника, когда он увидел Завацкого у ворот замка, и его ненависть, и нежелание впустить. Перед тем как отдать лучемет, Тенокки включил систему самоуничтожения. Руки советник лечить будет долго.

Над парапетом мелькнула знакомая тень. Зимородок покрутил головой и запрыгал по скамье. Денис сделал вид, что не замечает птицу.

— Расскажи о Правеже, — попросил он тшиина. — Как проходит обряд, какова роль второго Правежника. Кто такой, наконец, этот господин Айши?..

— Айши лау макуаль тисса! — вдруг иорал зимородок. Забил крыльями: — Кеш цыцы!

— Брысь, зараза!

Денис взмахнул рукой, и пернатый наглец испуганно упорхнул.

— Целый день меня преследует, — пожаловался детектив. — Покоя от него нет.

— Просяной зимородок? Странно. Он либо гонец, либо сказитель, как моя сестра. Кажется, я узнаю фразу из сказания... но нет. Это не может быть правдой.

— Что он говорит? Я слышал, он упоминал Айши.

— Да, это так. — Дон Ткни Ай нахмурился и потер лоб. Глаза его сделались встревоженные, больные. — Он говорит... да нет, чушь... Это ерунда, небывальщина. — Он встрепенулся: — Я слышу, как шуршит трава. Ага. Не стоит мне быть здесь, говорю тебе. Сестра скажет, когда и где встретимся.

Тшиин перекинул ногу через перильца беседки, но остановился, будто вспомнив нечто важное:

— Да, вот еще, Дена Зарай... Мая тебе доверяет, раз сказала свое детское имя. Не трепли его, говорю тебе, будь добр! Иначе удавлю шнурком от сандалий. Это все истинная правда!

— Черт бы побрал вас, правдолюбцев, — вздохнул Денис. — Одна морока с вами... Подожди, я с тобой!

Пока побратимы возвращались, Дон успел рассказать о Правеже. История эта прелюбопытнейшая, так что я вам ее поведаю.

Началось все, когда Жарран — Убийца Великанов решил установить на Тшиине справедливость и порядок.

Герой верил себе, и его окрыляла идея. Достойных

противников его правоте не находилось. Силы и боевого мастерства хватало. Он загнал в горы яростных тварей, перебил мятежников, усмирил злых ихи. Настал век радости. Реки Тшиина потекли молоком, алой и благополучием. По лесам ходили жареные вепри, начиненные сытным просом. Люди не уставали прославлять героя.

Но вот что-то пошло наперекосяк. Что-то нарушилось в нем самом, и это правда.

Как-то раз к Жаррану пришли крестьяне с просьбой убить великана, который держал в страхе всю округу. Единственный путь к его логову лежал через мост, сплетенный из волос сестры великана.

Никто не мог пройти через мост, но Жаррану это удалось. Он обольстил гигантскую деву и провел с ней шесть ночей страсти. Затем она пропустила своего возлюбленного через мост, но заставила поклясться Господом, что на обратном пути Жарран возьмет ее в жены.

Убийца Великанов нарушил слово. Чудища мешали людям; родись у великанши сын, он стал бы мстителем и погибли бы многие.

Следующий раз Жарран оказался в ловушке выбора, когда спасал восточное царство от бандитствующего ихи. Колдуна удалось сразить, но перед смертью он поведал, что у царя растет сын, который станет могучим бойцом, — куда сильнее и прославленней, чем даже сам Убийца Великанов.

Жарран попросил за голову колдуна не золота и драгоценных камней, а царского ребенка. Убил, сделал из него макурта и продал на мельницу.

Слишком много несправедливости оставалось в мире. Жарран чувствовал, что, если у него появится достойный соперник, они начнут междоусобицу, а нечисть вновь расплодится под солнцем.

Следующим противником оказался дракон, проглотивший солнце. Герой вырезал ему бок, чтобы светило смогло выйти наружу. В этом бою братья Жаррана остались калеками — без глаз и рук. Жарран пробовал силы чудища, посылая против него то одного своего брата, то другого — каждый раз более сильного. Последним вышел сам.

Когда Жарран повсюду установил справедливость, покой и достаток, он призадумался. Совесть подсказывала ему, что не всегда он был праведен и безупречен. Оставались поступки, которых следовало стыдиться.

Тогда Убийца Великанов бросил клич: пусть-де каждый обиженный им придет и выкажет свою горечь, чтобы он мог оправдаться. Никто не откликнулся. Это был добрый знак, но и он не успокоил Жаррана. Быть может, думал герой, гонцы кричали недостаточно громко, а кто-то из обиженных спал и не слышал покаянных речей?..

Оставалось одно: просить совета у самого бога. Жарран надел кафтан трех цветов: хвойного, зеленого и салатового, надел железные сандалии и взял в руки железный посох. Дорога расстилалась перед ним — бескрайняя, манящая. Быть может, она вела к богу.

Убийца Великанов шел и у каждого встречного спрашивал: ты бог? а может, ты?

Однажды ему попался дурачок с кривым глазом. Была у дурачка привычка: повторять бессмысленно слова, которые ему говорят. Вот и сейчас, спросил у него Жарран: «Ты бог?» — а тот возьми и ответь: «Бог». Убийца Великанов обрадовался: «Скажи, бог, прав ли я? Много разного натворил... аж сердце пополам рвется. Но все честно! Жизнь моя — вечный поединок, а победитель несет мир. Да вот проклят мой меч и где найдет покоя?»

Стоит дурачок, слюни пускает. Потом говорит: «Меч пополам рвется. Натворил поединок — все честно! Победитель прав, сердце найдет покоя» — и смотрит жалобно. Тут-то Жаррана и осенило: сам бог ему советует! Не думая, расщепил меч напополам — обе половины равны, — сунул дурачку половину меча. «Становись, — говорит. — Я верю тебе, Господи! Кто мой поединщик?»

«Я тебе поединщик», — отвечает дурачок радостно. А последнее слово договорить не успел. Лежит губами в пыли: снес ему голову Убийца Великанов. Это истина, говорю тебе, ага. Повеселел Жарран, вернулся домой счастливый: сам бог простил ему грехи.

Вот и вся история.

...Выяснилось, что суд тшиины творили точно так же, как рыцари земного Средневековья. Последователи Жаррана сходились в поединке — истец против ответчика, меч против меча. Победитель оказывался прав, и дело закрывалось. Все стороны принимали «божье решение» как непреложную истину. В некоторых случаях (как, например, сейчас) допускались компромиссы: чтобы не заставлять женщину сражаться против заведомо более сильного противника, ей разрешалось выставить кого-нибудь вместо себя.

До суда Правежники получали особый статус. Они оказывались вне преследований и мести, вне долгов и обязательств. Многие пользовались этим — точно так же, как в земной истории пользовались правом убежища в церкви.

Следуя легенде, Правежники сражались одинаковым оружием. Не всем это нравилось: когда-то Жарран расщепил клинок надвое[7], но кто захочет ради суда погубить свой меч?..

И тогда тшиинские оружейники нашли изящное решение. Они создали пять волшебных мечей-перевертышей. Стоило перевертышу полежать рядом с другим мечом, как он превращался в точную его копию. Копировалось все: форма, материал, волшебные свойства.

Никакой замок не мог считаться благородным, если в его арсенале недоставало перевертыша. Имена им обычно давали шутовские, — чтобы ни у кого не возникало желания использовать их в настоящем сражении.

Перевертыш Бавана звался «Господним Чижиком».

Глава 2 ПРОСЯНОЙ ЗИМОРОДОК

Ихи Мая Ткни Ай.

Тшиинское слово «ихи» многозначно. Его ложное и правдивое произношения не различаются; провидец, святой и шарлатан обозначаются одним и тем же еловом: «ихи». Кроме того, «ихи» — это чудо, неожиданный сюрприз.

Ихи — это большая удача, но и предчувствие беды. Это вовремя поданный совет, ребенок, сотворивший глупость, неожиданная выходка.

Десятки значений у этого слова... И одно из довольно редких: комедиантка. Мая Ткни Ай была ихи — так сказал бы любой, кто ее видел. Временами некрасивое лицо комедиантки преображалось: щеки загорались румянцем, глаза блестели. Девушка становилась способна на любую выходку.

Совершенная ихи. Никогда не знаешь, чего от нее ждать.

— Прекрасный рыцарь! — щебетала Мая. — Отведай этих трюфелей. Они нежны на вкус и очаровательны с виду, правда. Твое чело затуманено, о чем ты беспокоишься?..

— Мая, — опасливо поморщился «прекрасный рыцарь», — я очарован вашим гостеприимством, но... боюсь, эта пища не для меня. Я слышал, что вы едите кашу из мозгов тростниковой жабы, сваренных с соком драцены. Это так?..

— Нет. Это всего лишь фигура речи, поэтическая вольность. — Девушка подняла глаза к потолку, силясь подобрать нужные слова, но скоро сдалась: — Нет, не могу... На ваш язык это непереводимо, да. Это блюдо подают к столу Бавана, а потому расхваливают его, как могут. Нужно быть поэтом, ага.

Завацкий и Мая устроились за крохотным столиком на галерее, опоясывающей пиршественный зал. Если честно, им здесь не полагалось находиться: переход предназначался для стражников, охраняющих покой дворца. Но брат Маи заведовал дворцовой стражей. А верхняя галерея — лучшее место для уединенной беседы.

Пиршественный зал суетой напоминал привокзальную площадь. Толчея, шум, гам... Благородные князья, ихи и утонченные дамы сражались у столов, как позорная чернь, — вырывая из рук пирожки, разбивая миски с салатом и лимонной водой.

То ли Баван ошибся и выставил меньше столов, чем требовалось, то ли обычаи тшиинов вынуждали их сражаться за каждый кусок, но пир понемногу превращался в побоище. Денис не раз благодарил судьбу, что находится там, где находится, а не внизу.

Комедиантка деловито доставала из корзинки запечатанные кувшинчики с соусами. Прячущиеся за колоннами стражники делали страшные глаза, надували щеки, хмурились — беспокоились. Глядя на них, Денис чувствовал себя как дома. Кнехты Ордена вели себя точно так же. Да и выглядели похоже.

— Скажи, Дена, — вдруг спросила Мая, — а та девушка... что она для тебя?..

— Какая еще девушка?

— Ну, эта... Варай-Иту, дочь посла.

Денис пожал плечами:

— Я ни разу не видел Веру. Знаю имя, у меня есть портрет...

О портрете упоминать не стоило. Мая сразу помрачнела:

— И ты немедленно откликнулся на призыв к Правежу... Да. Так ты любишь ее?..

Завацкому вспомнилась круглая мордашка на голограмме, и он усмехнулся. Мысль о любви даже не приходила ему в голову. Он накрыл руку тшиинки своей ладонью.

— Давай не будем об этом, хорошо? Я здесь потому, что меня направило мое начальство... мой король, если хочешь. Это правда.

Мая затаенно вздохнула. Ответа на свой вопрос она так и не получила...

— Мне нужно переговорить с Вероникой. Я слышал, как твой брат рассказывал о происшедшем, я знаю версию землян, но мне хотелось бы понять, что она сама обо всем этом думает.

— Боюсь, это невозможно. Пока она сидит в башне, к ней никто не может прийти, это почти правда.

— Почти? А что правда?..

— Начальник стражи — твой побратим. Я — комедиантка. Если Варай-Иту заскучает, она может попросить Дона, чтобы ей прислали музыкантов или мимов. Тогда я смогу с ней встретиться и передать послание. Да. К сожалению, она ответить не сможет, и это правда.

— Что ж... Будем искать другие пути...

Денис отвернулся к пиршественному залу. И замер.

— Мая, — осторожно сказал он. — Посмотри вон на того господина. Чего он хочет?..

Тшиинка бросила быстрый взгляд через перила и скривилась. Дородный рыцарь в черном камзоле стоял на столе, делая комедиантке какие-то знаки. Лицо его сияло. Он смотрел на Маю так, как дети смотрят на пряничного Деда Мороза, что притаился в ветвях рождественской елки.

— Матрататалиссия-кеоки! — заголосил толстяк. — Ци-ци-ци леноки, айссс тсии мааса! — Тут он заметил чужинца и без заминки перешел на русский: — Просим! Просим!

— Просим, просим, госпожа Матрататалиссия! — поддержали другие гости. — Спойте нам!

— Это поклонники, — в ужасе зашептала комедиантка. — Я не могу им отказать. Правда!.. Ты дождешься меня?..

— Так ты пойдешь выступать? Здорово! Мне очень хочется послушать, как ты поешь.

Мая беспомощно улыбнулась:

— Я почти не знаю чужинских песен... Это ложь, но...

— ...но тогда спой на родном языке. Иди.

Девушка обреченно двинулась к выходу из галереи.

Один раз она оглянулась, словно ожидая, что Денис позовет ее обратно, но тот лишь покачал головой.

Едва шаги Маи стихли, стражники вырвались из укрытия.

— Господин чужинец, — начал первый из них (судя по сломанному носу и высокому воротнику — десятник), — здесь нельзя находиться посторонним. Это галерея стражи. Ага.

Денис кивнул:

— Рад это слышать. Что дальше?..

— Твои речи заносчивы, у тебя листвяной шрам на запястье. Утром его не было, правду говорю. Чей ты побратим, скажи?..

— Дон Ткни Ая, вашего командира.

Лица стражников вытянулись:

— Это... это неслыханно! Мы оставляем тебя, чужинец — побратим Дона, и мы кланяемся тебе, хоть это и неправильно. Это да, ага. Приятного отдыха!

— Это правда? — Завацкий неприязненно посмотрел на громилу.

— Что?..

— Последнее пожелание. Ты не сказал, что это правда.

— А?.. Да, это правда. Правдивейшая из возможных.

На десятника было жалко смотреть. Униженно кланяясь, он удалился в тень колонны.

«Вот я и обретаю новых врагов, — подумал Денис. — Это хорошо. Если у человека есть враги, то и друзья будут».

Он взял с тарелки пирожок песочного цвета. Синие нити водорослей пронизывали его, так что пирожок напоминал нежную сладкую губку или плод инжира. Как Денис успел убедиться, ни одно блюдо тшиинов не оставляло крошек.

— Экономные, экономные варвары... Даже противно.

Теир с опаской откусил от пирожного. Хм... Вкусно. И аллергия исчезла: нос чист, тело не чешется... Побратим-трава исцелила его.

— Матрататитата! Трататитуту! Тритаматиторо! — рассыпался дробью барабанчик. Отозвались хрустальные колокольчики, ленивым шмелем загудели струны неведомого инструмента — одна, другая, третья. В пиршественном зале установилась тишина; даже стражники на галерее замерли, обратившись в слух.

Появилась Мая. Свой короткий ало-зеленый хитон она сменила на тяжелое платье, напоминающее венесуэльские карнавальные костюмы. Огромный павлиний хвост за спиной, разрезы на бедрах, тонкие ленты вьются, охватывая руки... В этом платье она казалась трогательно маленькой и беззащитной.

— Йи-сса-маки, тшиин-кекли! — объявила она. — Лели, саиддама.

Толпа взорвалась приветственными криками. Игла ревности уколола сердце Дениса: девушка говорила со зрителями на одном языке. Ее понимали, ей сочувствовали... и любой из пирующих рыцарей был Мае ближе, чем он сам. Что ж, хорошо... Завацкий грустно усмехнулся и взял с блюда травяную колбаску.

— Приятного аппетита, да, — прозвучало за спиной. Денис резко обернулся. — Ваша подруга прекрасно поет, просто замечательно. Я рад, чужинец, готов поздравить! Я говорю правду.

Странное дело: в этот раз он обращался к детективу на «вы».

— Я не слышал, как вы подошли, господин Хавир.

— Еще бы. Вы же варвар, Дена. Ваш слух несравним со слухом тшиинов, и это правда.

— Вы будете говорить много, Хавир? — не удержался от колкости детектив.

Советник шутки не принял:

— Вы в беде, мой друг, это правда. В большой беде. Дон Ткни Ай сделал вас побратимом, кровь смешал... Стойте, не говорите, я скажу! — оборвал он Завацкого. — Много чего скажу, потому что вы себя губите. Только что вы хвалились своим побратимством. Только что кровью Ткни Ай воспользовались, стражу хотели смутить. Это правда?..

— Правда. — От испытующего взгляда советника Денису стало не по себе.

— Берегитесь, чужинец! Церемониймейстер — себе на уме, а сестра его — великолепнейшая лицедейка. Они говорят — правда, правда, это все правда! И да, ага, ихи, сами тому верят, но в правде всегда таится другая правда. Вы ходите по лезвию макуаля, Правежник, пятки режете. Зачем Дон Ткни Ай смешал кровь, не вино?.. Вам известно?..

Завацкий покачал головой. Советник подобрал полы кафтана и уселся там, где раньше сидела Мая.

— Господин Правежник, мы с вами ровесники, но я знаю жизнь лучше вас... Да. Я потерял отца и сестру, я знаю цену предательства... — Он помолчал немного и продолжил: — Вы уже воспользовались правом крови, чтобы войти в галерею. Это правда, ага. Бойтесь, Дена Зарай. Начальник стражи имеет на вас виды, глазом не моргнете — окажетесь в заговоре. Легче всего обвинить побратима. Побратим просит — как откажешь?.. Да. Люди не скажут: «Дон виноват», скажут: «Подлый чужинец чести не знает, порядка не ведает — святого для него нет». Если что-то случится, знать будет на его стороне, и это говорю вам! Ага, правдивейшая правда!

— Так вот вы о чем хотели со мной поговорить!

— Нет, Дена Зарай, не об этом. Баван вами интересуется, хочет вас видеть. Послезавтра утром, в зеленый час. Это правда. Все об этом знают.

По спине Дениса пробежал восторженный холодок. Вот оно — ихи! Ихи в значении «чудо из чудес». Бюрократия при дворе Бавана давно уже стала притчей во языцех. По-хорошему, землянин только завтра рассчитывал приступить к хлопотам. Свести знакомства с нужными людьми, раздать подарки (на дне рюкзака лежали мельхиоровые чайные ситечки — в лучших традициях Остапа Бендера). В лучшем случае встреча с Баваном могла состояться дней через шесть. Обычно же приема приходилось ждать месяцами.

К добру или худу, но события ускоряются. И это хорошо.

— Я благодарю вас, советник Хавир. И это правда. Благодарю за добрые вести и за совет.

— Верю, что мы сможем стать друзьями, Дена Зарай. Еще раз нижайше прошу простить, что заставил ждать у ворот. Это правда.

Советник прикоснулся кулаком левой руки к ладони правой и поклонился. Денис ответил тем же.

Когда Хавир ушел, в душе детектива поселилась тревога. С одной стороны, Дон и Мая казались ему симпатичны, с другой — слишком много неясностей таилось во всей этой истории. Тут уж все припомнилось: и странности в поведении комедиантки, и слишком легкое согласие Дона на побратимство...

Беспорядок в мыслях лечится тем, что ему дают имя. Огоньки на панели Абу загорелись теплым зеленым светом. Денис отыскал файл с названием «Bookl.xls», переименовал в «Zimorodok.xls» и открыл табличку с тремя колонками: «Удача», «Бог его знает», «Что надо сделать».

— Пинкертон хренов, — хмыкнул сам себе. Как и в прошлый раз на земле Соль, он совершенно не представлял, с какого конца возьмется за дело. Но если там на выручку пришел первоисследователь, то среди тшиинов на подобную удачу рассчитывать глупо.

Завацкий заполнил таблицу. Всему нашлось место: и приглашению Бавана, и странностям Хавира, и его предупреждению. Документ обрел солидность и основательность. К сожалению, главный вопрос так и остался без ответа.

Кому понадобилось обвинять Веру Тенокки в колдовстве? Какова в этом роль Хавира? Дона, Маи? При чем тут наглый зимородок, что преследует теира?

Айши тиу ллиулам!

Денис оторвал взгляд от экрана; ему показалось, что среди огоньков мелькнуло знакомое серое оперение. Черные крылышки с белыми строгими полосками. Правежник моргнул, и морок рассеялся. Птица не могла сидеть на люстре, среди свечей и чугунных завитушек — это стало бы насмешкой над здравым смыслом. Или же — нет? Вон псы охотничьи под столами бегают, и ничего. В порядке вещей.

Денис хотел было записать легенду о Жарране — отце тшиинской юриспруденции, — но выяснилось, что в этом нет нужды. Легенда значилась в энциклопедии под буквой «С» — «Суеверия». Обряд Правежа тоже отыскался: неведомый посольский грамотей вместо «Правеж» написал «Привеж». В общем-то, почти верно — одной буквы до кривежа не хватает. Только вот от таких опечаток порой зависят человеческие жизни...

Мая неслышно выскользнула из тьмы галереи.

— Дена! — Она опустилась на скамеечку, вытянула ноги. Волосы ее взмокли и слиплись от пота, косички грязной клеткой прилипли к лицу. На хитоне темнели влажные пятна. — Ох!.. Тебе понравилось, как я пела?

— Да. — Завацкий защелкнул крышку ноутбука, спрятал его в рюкзак. — Это чудесная песня, только грустная, правда...

— Грустная? Ты говоришь, грустная?

— О влюбленных и разлуке. — Он запнулся. Признаться в том, что он не слушал, мешало чувство такта. — Разве не так?

— Ага-да. Пойдем, Дена. Время уже позднее, а тебе надо устроиться на ночлег. Пора отдохнуть, ага. Ты будешь откидывать полог моей кровати.

Может показаться, что при таком отношении к правде и лжи тшиины должны говорить лишь то, что думают. Ну, в крайнем случае то, что думают, что они думают. Ничего подобного. Речь тшиинов переполняли вычурности, цветистости, эвфемизмы и метафоры. Быть может, дела зашли не так далеко, как на земном Востоке, но слова таили по нескольку смыслов.

Существовало около трех сотен обозначений для любви во всех ее проявлениях. Тут и «перекинуть мост через речку», и «перестукнуться сердцами», и «погулять в сопках, заросших мягким мхом». Для убийства и насилия иносказаний было немногим меньше. Тшиины проявляли немыслимую изобретательность, чтобы выскользнуть из пут, которые накладывал на них язык.

Весь путь до покоев комедиантки Денис провел в размышлениях: что означает «откидывать полог кровати»? Что скрывается за этими словами?

Местный обычай? Приглашение к флирту? Нечто большее?

На самом деле фраза значила ровно то, что значила. Полог над кроватью Матрататалиссии не был вырезан или сколочен: его построили по всем правилам фортификационного искусства. Тяжеленная крышка железного дерева, украшенная резными павлиньими глазками.

Денис снял его с трудом; как бы девушка справилась в одиночку — бог ведает.

— Понятия не имею, зачем он. Наверное, чтобы крысы не лазили, — с очаровательной улыбкой объяснила Мая, вытряхивая простыни. — Когда в комнате долго никто не живет, они спят в кроватях, как господа, а это позор. Правда! Теперь здесь живу я. Приходи в гости.

— А сейчас? Разве я не в гостях?

— Конечно, нет, самый бестолковый из рыцарей! Надо же понимать приличия. Ты откидываешь полог на моей кровати. А потом вернешься к себе. И это так.

Денису страшно захотелось включить Абу и набрать в окошке поисковика «полог». Или «приглашение в гости». Могучим усилием воли он подавил это желание.

— Хорошо, — покорно согласился он. — Я схожу к себе, положу вещи и вернусь в гости. Это правда. А где моя комната?.. Распорядитель кроватей сказал, что меня поселят там, где раньше жил земной посол. Господин Тенокки.

Мая грустно смотрела на теира.

— У тебя нет комнаты, Дена Зарай. В покоях, где жили чужинцы, сейчас очень грязно. Верь мне, ага. Господин посол бил огненным боем стражу, очень страшно, правда. А в другие места тебя никто не пустит. Брат попросил, чтобы я тебя приютила. Да.

Денис вздохнул. Вопрос о жилье отпал сам собой. После боя на фузионерах в комнатах чужинцев не просто грязно. Можно биться об заклад, что там не хватает стен, а местами — полов и потолка.

— Куда же мне идти, Мая? — спросил он в растерянности.

— Никуда, — жизнерадостно отозвалась тшиинка. — Я ведь пригласила тебя в гости. Правда! Здесь тебя никто не будет искать, да. Кроме того, это естественно — ты гостишь в замке и на ночь отправился к комедиантке. Ага?

О tempora, о mores![8] Ночевать у незамужней девицы — это естественно? Завацкий наконец понял, что от него требуется. Он вышел в коридор, потоптался у порога, затем постучал.

— Камаис! — донеслось из-за двери. Слова этого детектив не знал, но догадался по интонации. «Входите» на всех языках звучит одинаково.

— Вот теперь ты у меня в гостях, правда.

Мая зажгла свечи, и комната заиграла палевыми бликами. На стенах висели ковры из разноцветного мха; такой же ковер лежал на полу.

В свете свечей комната выглядела иначе, не как раньше. Горка белого дерева, столик со свечами, еще один столик — низенький, широкий, наверное, обеденный... Вокруг него в беспорядке громоздятся подушки. У одной стены кровать Маи, у другой — широкий тюфяк за легкой резной перегородкой. Простенький, но удобный — наверное, для слуги или охранника!

За бархатными занавесями пряталось огромное окно в полстены. Ни щели, ни просвета в золотистом бархате, но Денис ощутил, как в комнату заглядывает слепая тшиинская ночь.

На миг ему стало неуютно. Он откинул штору, выглянул. Ничего; за окном клубился подсвеченный цветными фонариками туман.

— Облако пролилось через стены, — ответила на невысказанный вопрос Мая. — Мы находимся слишком высоко над равниной.

Она подошла к Денису, стала рядом с ним, вглядываясь в белесые пряди.

— Говорят, если долго смотреть в туман, увидишь будущее. Станешь ихи. Наверное, это ложь...

— К чему здесь такие огромные окна? — спросил Денис. — Когда замок атакуют — разве они не опасны? Камень или стрела могут влететь внутрь, убить защитника.

Тшиинка удивилась:

— Как можно воевать с замком? Что за странные вещи ты говоришь, Дена Зарай! Воюют с людьми, а не с камнями, это правда. — Она потянула его за рукав: — Закрой окно, рыцарь, не надо смотреть в ночь! Правда!..

Нехотя Завацкий повиновался. Показалось ему или нет, но в ночной мгле мелькнуло птичье крыло. Зимородок, так настойчиво певший о втором Правежнике, преследовал его днем и ночью...

— Расскажи мне об Айши, — попросил Денис, взбивая подушки. Уселся, скрестил ноги в полулотосе, выжидательно глянул в лицо тшиинки. — Я хочу знать о человеке, с которым мне придется сражаться.

Мая вздохнула:

— Не стоит о нем, на ночь глядя... Страшный он человек, градоначальник Айши, безумный. Правда! Ходят слухи, что он ихи, но вряд ли это так.

Огоньки свечей качнулись, бросая колеблющиеся тени на лицо комедиантки. В их неверном свете все преобразилось; Мая перестала быть сильной и решительной дамой и превратилась в испуганную девчонку, рассказывающую подругам истории о Черной Руке и Зеленых Пальцах. Скажи она, что Айши вампир и что это правда, Денис поверил бы, не колеблясь. Очень уж располагала к тому обстановка: тишина, таинственность, запах горячего свечного воска...

— Днем, возможно, у меня не будет времени.

— Хорошо. — Она поднялась и решительным шагом направилась к моховому ковру на стене. — Я совершу вечернее омовение и впущу ночь в покои, а потом расскажу тебе историю Айши.

Девушка отвела в сторону серо-зеленые моховые пряди. За ковром оказалась маленькая клетушка с курящимися горячим паром чанами. Мая повозилась немного, зажигая свечи; что-то стукнуло, и арка потайной комнаты осветилась золотисто-зеленым светом. Намеренно или нет, но девушка стала так, чтобы тень ее падала на ковер — словно в театре теней. Сняла платье, расправила плечи. Денис усмехнулся. Красивое зрелище, ничего не скажешь.

— Да, Дениска, — проворчал он себе под нос. — Вот она, инопланетная принцесса... Ну, ладно, ладно, хватит на голых девчонок пялиться. Пора заняться делом.

Не отрывая взгляда от освещенного ковра, он взялся за рюкзак. В отличие от господина посла, Завацкий прибыл в замок без оружия; надеяться он мог лишь на самого себя.

Прежде всего следовало защитить комнату. Среди камней-амулетов, что лежали на дне рюкзака, теир выбрал тигровый глаз. Погрел в руке, устанавливая связь. Амулеты умели создавать все теиры, но лишь единицы делали это хорошо, не абы как. Сам Завацкий звезд с неба не хватал, но по крайней мере его помощники понимали, что от них требуется.

Защитник пространства, которого он держал в руке, мог отследить чужака и даже атаковать. Вряд ли защитнику удастся перепугать тшиина (все-таки разница культур велика), но предупредить хозяина он успеет.

Теплая волна толкнулась в ладонь: защитник включился. Денис ощущал его беспокойство: рядом была Мая, которую амулет не понимал. На всякий случай следовало включить тшиинку в круг охраняемых.

Сознание камня раскрылось, принимая образ комедиантки. На всякий случай теир приказал будить его всякий раз, как проснется Мая. Если циклы сна у тшииное такие же, как у людей, ночка выдастся беспокойной... Но ради безопасности придется смиряться с неудобствами.

— Я уже умылась! — донеслось из-за ковра. — Сейчас приду, это правда.

Завацкий вздрогнул, быстро донастроил защитника и спрятал в рюкзак.

Моховые плети качнулись, и появилась Мая. После омовения она переоделась в шелковый халат, расшитый сосновыми ветвями. Мокрые волосы свисали свободно; теперь, когда они не были уложены в прическу-клетку, лицо комедиантки выглядело симпатичным и даже в чем-то красивым.

— Можешь тоже смыть грязь, говорю тебе. Слуги Бавана расторопны; горячей воды хватит на пятерых. Это неправда, конечно, но близко к правде.

Мая показала, где лежит огниво, объяснила, как пользоваться мыльным песком, и оставила детектива одного в клетушке. Денис передвинул светильник поближе к ковру и осмотрелся.

Изнутри каморка выглядела просторней, чем снаружи. Чаны с горячей и холодной водой, огромная бадья для принятия ванн, у стены — скамья с чистым бельем и полотенцами. Для Средневековья — весьма и весьма неплохо! Вода в чанах парила; не кипяток, конечно, но руку окунуть нельзя — обожжешься. В углу каморки чернела дыра — сток, а по совместительству нужник.

Орудуя ведрами, Денис наполнил бадью. Разделся, крякнул с наслаждением, погружаясь в горячую воду. Волна плеснула через край, и ручеек побежал к стоку, увлекая за собой мыльную пену, очески женских волос.

Вот и все. Тело расслабленно обмякло, глаза закрылись.

Хорошо как... Вот и закончился первый день в чужом мире. Из-за ковра звучит негромкая мелодия. Мая играет — легко, умиротворяюще. Для тьмы за окном, для белого тумана и пятен фонарей... «Впускает ночь в покои», — мелькнуло в голове Правежника.

Амулет-защитник тревожно запульсировал, требуя внимания. Денис пригладил его, успокоил, и тот принялся за привычную работу: следить за проходящими мимо, искать злоумышленников. Сущность, заключенная в тигровом глазе, жадно постигала новую реальность.

...В стене, метрах в двадцати отсюда — подземный ход...

...У входа в коридор меняется гвардейский караул...

...Этажом ниже звучит музыка — знатный князь пирует в обществе друзей. Им весело, сознания затуманены...

...В комнате напротив занимаются любовью. Женщина испугана, тоскует; мужчина исполнен звериной похоти и торжества. Царедворец затащил в постель служаночку. Может, такую же лицедейку, как Мая...

...Человек прошел за дверью. Тяжкие думы гнетут его, не дают жить спокойно...

Стоп!

Денис непроизвольно дернулся. Вода плеснула на пол.

За дверью прошел человек. Не тшиин — человек!.. Но единственный землянин, который может свободно разгуливать по замку, — Алексей Мокош! Значит, он уже прибыл?

Завацкий набрал пригоршню мыльного песка, растер в ладонях.

Защитник пространства не сумел по-настоящему прикоснуться к сознаниям тшиинов. Лишь верхушка, лишь самые грубые эмоции. А это означает, что аборигены неподвластны псионике. Вероятно, теировские методы работы с сознанием чересчур грубы и технологичны для тонкой души тшиинов...

А из этого следует, что в предстоящем расследовании Денису нельзя полагаться на псионику. Никакого гипноза, никаких «подслушанных» мыслей...

Только логика.

Когда Денис вышел из-за ковра — распаренный, чистый, умиротворенный, — Мая оглядела его и одобрительно кивнула:

— Садись, чудеснейший из рыцарей. Я расскажу тебе о твоем противнике. Да.

Завацкий поддернул халат, уселся. Мая зажгла ароматическую палочку и помахала в воздухе, гася крохотный огонек; комнату наполнил аромат сандала.

— Прочь, прочь злые ихи-духи. Вам нет места под этой крышей, и это правда! Правда, ага, да.

После этого начался рассказ. О самых чудесных вещах Мая повествовала нарочито будничным голосом, и это действовало на Дениса гипнотически.

— Имя Айши на языке чужинцев значит «Коршун». Родился Айши в городе Тайлиль, в семье градоправителя. С детства мальчик рос замкнутым и нелюдимым. Больше всего на свете он обожал прятаться в подвалах отцовского дома и охотиться на крыс.

Мать Айши держала домочадцев в страхе. Чтобы реже встречаться с ней, старый градоправитель подолгу пропадал в странствиях, и честолюбивая женщина правила от его имени. Говорят, народ ее ненавидел.

Время шло, мальчик подрастал. Мать стала задумываться о том, чтобы найти ему хорошую жену — в своем понимании хорошую, это правда. У Айши была возлюбленная, но старая градоправительница постаралась извести бедняжку. Вечный затворник, рассуждала она, мальчишка — откуда бы взяться настоящей любви? Разве он понимает женщин?..

По ее просьбе Баван выдал за Айши свою племянницу. Принцесса Деваль-Иту не любила молодого Коршуна. История повторялась. Как и отец, Айши стал подолгу пропадать в походах. Городом правили две женщины — неуемные, жадные, жестокие...

Через несколько лет старый градоправитель умер, и Айши занял его место. Рассказывали, что в наследство от отца Коршун-Айши получил две вещи: меч-макуаль по имени Белое Крыло и макурта-проводника...

— Кого-кого?

— Макурта. Это мертвец, оживленный злой магией. Обычно их делают посланниками: передать вызов или дурную весть, которую живому нести страшно.

— A-а... понятно.

...Мертвец знал путь в волшебную страну, в которой реки текут гранатовой алой, а тростник фарширован сыром, бараньей печенью и достатком. Так это или нет — неизвестно, однако Айши тяготился своим городом. Ему приходилось править Тайлилем — разбирать тяжбы, назначать и смещать чиновников, строить дороги, — а он-то мечтал о большем.

Червь жрал сердце Айши. Макурт, запертый в ледяном подземелье, манил, звал... Не однажды Айши просил Бавана, чтобы тот дал войск для завоевания волшебной страны. Увы! Всякий раз король отвечал отказом; причины менялись, а суть оставалась неизменной. То нужно было поддержать притязания одного из любимых вассалов, то вдруг начался бунт Тсиифара.

Айши подурнел, почернел лицом. Богатства волшебной страны уходили все дальше и дальше... Меч Белое Крыло не покидал ременной петли; сталь потускнела.

Кончилось дело большой кровью, говорю тебе, а чем еще могло кончиться? Однажды Айши застал мать в постели со своим оруженосцем. Ярость застила глаза. Обнаженной, как и была, он вытащил мать на городскую стену и удавил пращой. Затем приказал своим ихи превратить ее в макурта и отправил в загородный дом, где веселилась Деваль-Иту...

Мая остановилась, чтобы перевести дух.

— Ты мне не веришь? — встревоженно спросила она.

— Да нет, не в том дело... — Денис поморщился.

Деваль-Иту, Деваль-Иту... Где он слышал это имя?.. И ведь вертится же в памяти, никак не может выплыть...

Внезапно все стало на свои места. Завацкий вздохнул с облегчением. Это ведь та самая женщина, которую убила колдовством Верочка Тенокки! Из-за которой и началось расследование.

— Продолжай, прошу тебя. Просто у меня возникают разные мысли... твоя история очень интересна.

— Хорошо. Я продолжу, хоть и не знаю, что ложь, а что — истина. Итак, изуродованный мертвец-макурт прибыл в дом, где отдыхала принцесса. Ужас наполнил сердце Деваль-Иту.

Она заметалась, бросилась искать защиты и покровительства. Дикость души не дала ей обзавестись нужными знакомствами; кроме Айши и Бавана, не нашлось никого, к кому она могла обратиться. Поэтому она, не колеблясь, выбрала правителя всех земель.

Баван принял ее хорошо, и это неудивительно: родственники, как-никак. Принцесса с ходу потребовала наказать мерзавца и выродка Айши. Затеяли Правеж, и Баван выступил на стороне племянницы. Айши прислал королю просяного зимородка, — такой уж у него был обычай, и это правда...

— Странный обычай. Знаешь, Мая, ведь меня сегодня тоже целый день преследует зимородок.

— Это птица Айши, да. Что он говорит?..

— Понятия не имею, я ведь не знаю вашего языка. Лучше расскажи, что было дальше. Айши и Баван сразились в поединке?

— Да. Начальником стражи и хранителем оружия в то время был советник Хавир. Он взял меч Айши — Белое Крыло — и поднес к перевертышу. Господень Чижик сменил облик — и так восторжествовала справедливость. Правежники вступили в бой. Долгое время никто не мог взять верх, хоть оба и получили по нескольку ран. Затем Айши изловчился и разрубил Бавана от плеча до паха. Удар оказался смертельным.

Мая выдержала мелодраматическую паузу.

— Так-так, — нахмурился детектив. — И чем все закончилось?..

— О! Тут начинается самое интересное, и это все правда, клянусь! В приступе раскаяния Айши рухнул на колени. Он закричал, что готов все отдать — лишь бы властитель жил. Эти слова остались бы пустым бахвальством, да в замке гостил целитель с севера. Он забрал у Айши Белое Крыло и намазал мазью из чешуек семидесяти рыб. Рана затянулась. Хоть правитель и потерял много крови, но жизнь его оказалась вне опасности. Мазь лекарь смывать запретил, и Белое Крыло перенесли в арсенал, чтобы хранить там веки вечные. Лучшие мастера королевства сотворили алмазный ковчег для проклятого оружия. Меч и по сей день хранится в замке — в ведении моего брата. И это истина. Что скажешь, добрый рыцарь?

Завацкий молчал. История потрясла его.

Казалось бы, что такого?.. Он сам теир, а значит — маг в понимании соотечественников. Теиры умеют проникать в суть вещей. Гипноз, внушение... да что там!.. Тренированный теир в состоянии сбить с ног взрослого мужчину, просто прищелкнув пальцами. И чем сильнее окажется противник, тем легче заставить его потерять равновесие. В том нет никакого чуда.

И вот — магия истинная. Та, что стала обыденностью в мире тшиинов.

— Когда... когда это произошло? — хрипло спросил Денис.

— Месяц назад. Правда.

Всего месяц... Месяц, как произошло чудо, которому нет названия. Unguentum armarium, или как там было в «Маятнике Фуко»? Мазь, способная исцелять, если ею смазать не рану, а клинок, нанесший удар. Бельбо, Бельбо[9], слышишь меня?! Это не наука, это способ жить!

Денис почувствовал себя бесконечно усталым.

Что, какое расследование может он вести? Как он докажет, что ведовство дочери посла — мнимое, что обвинение беспочвенно?..

Как переубедить толпу варваров, что основа их мировоззрения порочна, когда они с легкостью поднимают мертвецов, а смертельные раны исцеляют, смазав оружие волшебным снадобьем?..

— Что с тобой, Дена?

— Ничего, — резко ответил детектив. — Нет, ничего, сейчас все пройдет... — Он потер лоб.

— Ты весь горишь, рыцарь!.. И это правда. Дай я уложу тебя спать.

Денис покорно побрел к тюфяку за деревянной перегородкой. Каким он самоуверенным был, когда ехал сюда...

Логика против дремучего суеверия! Знания против веры!

Глупец, глупец, глупец!

Сон не приходил.

В голове Дениса царил форменный кавардак. Мысли метались, сталкивались друг с другом, играли в салочки. Самые надоедливые из них вопили во весь голос: «Вставай! Беги! Зачем тебя хотели поселить в разрушенной комнате посла? Что это — халатность? преступный расчет?» Им отвечали другие: «А для чего обвинять девчонку в колдовстве? Кто-то хочет навести порчу на Бавана! Убить Бавана!»

Денис ворочался, тер виски. Наконец ночь смилостивилась над ним, и он провалился в сон.

Над головой — бескрайнее небо. Денис стоит на дороге, ведущей в старый, словно присыпанный пылью город. Перед ним хрупкий темноволосый юноша в белом кафтане с пепельно-серыми разрезными рукавами. За спиной юноши — меч с белой рукоятью, на плече — просяной зимородок. Рядом застыла обнаженная женщина лет сорока. Кожу ее покрывают кровавые разводы в засохшей пыли, глаза — пустые и тусклые, щеку пересекает цепочка кукурузных бусинок. Айши и его мать-макурт.

Значит, не лгут легенды...

Вот юноша взмахивает рукой, и мертвая женщина бредет по дороге — все дальше, дальше. При каждом шаге голова макурта беспомощно болтается; на коже багровеет след от удавки. Трупные пчелы гудят, ждут не дождутся, когда можно будет собрать меда.

Айши смотрит матери вслед, затем поворачивается и уходит прочь. Денис следует за ним.

Свет! Удар!

В сознание ворвался тревожный шепоток амулета-защитника: «Мая не спит, смотрит!» Сил, чтобы подняться, не было. Денис вертелся на тюфяке, скрипел зубами; пот стекал по лицу крупными каплями.

Высокое помещение со стрельчатыми арками; проникая сквозь окна, свет расцвечивает пол цветными пятнами. По стенам — мечи, мечи, мечи... тусклые синеватые лезвия, каменные грани. Замковый арсенал, дом макуалей. Здесь хранится перевертыш — Господень Чижик.

Настало время справедливости.

У окна — человек в кремовом камзоле, советник Хавир. Вот он достает из ларца меч, похожий на стилизованную елочку — такую, как ее рисуют дети. Спускается по лестнице в зал Правежа; там ждут Айши и Баван. Денис жадно всматривается в лицо Бавана, но ничего не видит — облик правителя расплывчат, неясен.

Два меча — Белое Крыло и Господень Чижик — соприкасаются. Остаются два Белых Крыла, и Хавир меж ними — как ангел божий. К Правежу! К Правежу!

Руки тянутся к мечам; старческая в белом шелке — Бавана, тонкая юношеская — Айши. Правежники расходятся; меж ними — тусклые пятна факелов, колонны и застывшее в воздухе ожидание.

— Я слышал, вы дока в расследованиях, — говорит Хавир, — кроме того, знакомы с учением теиров не понаслышке. Так как, примете вызов?..

Рыдающий голос гонга разносится над залом. Хавир уже не Хавир, а продавец игрушек из рижского парка. Разноцветные шарики над его зонтом вьются, отталкивают друг друга, как щенята у миски с овсянкой. Мечи сверкают, ветка кедра склоняется к лицу Айши.

— Понятия не имею, кто мог испортить афишу, — пожимает плечами Хавир. — Ни малейшего понятия...

Зал Правежа тает, плывет маревом. Вот уж не зал перед Денисом — храмовый павильон. Огромные стены-витражи раздвигают пространство, создавая иллюзию сада под открытым небом. Апельсиновые деревца, растущие в кадках, лишь усиливают обман. В нише над алтарем прячется закутанная в кожу и парчу статуя. Откуда-тo Денис знает, что это Жарран — первый Правежник Тшиина.

Но не статуя привлекает его внимание. На полу лежит человек: шелковая одежда коробится от крови, руки беспомощно раскинуты. Человек мертв, и с этим ничего не сделать. Остается лишь звать охрану: тшиины остались без короля.

Неведомый злоумышленник навел на Бавана порчу, и кровь властителя вытекла из тела. Точно так же, как это произошло с Деваль-Иту.

Мертвый старик на полу исчезает, вместо него появляется женщина. В окровавленном платье, завернутая в заскорузлые простыни. И лицо ее — лицо Веры Тенокки.

Дочь посла вздрагивает, запрокидывает голову. И смеется — взахлеб, радостно...

— Аа-а-а-а-а-а-а!

Завацкий рванулся из теплых сухих пут сна — истово, отчаянно. Сердце билось отчаянно, словно дрель с перекосившимся сверлом, застрявшим в стене.

— Не-е-е-е-ет! Живи, ты-ы-ы-ы-ы!..

Мая вскочила мгновенно, будто и не спала:

— Дена! Что?.. Что случилось?! — бросилась к нему.

Денис вцепился в виски:

— Сон... Это просто сон...

— Не держи его, расскажи! Иначе кошмар и тебя погубит, и других. Правда!

— Хорошо. Я попробую.

Глава 3 ГОСПОДЕНЬ ЧИЖИК

Вымотанный ночными видениями, Денис проспал до зеленого часа. Мая не стала его будить. Когда детектив поднялся, она уже успела умыться, одеться и репетировала причудливый бесшумный танец с веером.

Вышли в сад они к самому концу трапезы. Этому никто не удивился: в обычаях знати было спать подолгу, восстанавливая силы после ночных безумств, так что завтраком тшиины обычно пренебрегали. Слуги, разносящие еду, выглядели изможденными; полуденная жара валила их с ног. К сожалению, до небесного времени об отдыхе лучше было не думать.

Цветочными часами Дениса научила пользоваться Мая. Устройство их было просто: всюду, где только можно, росли кустики бивон — они-то и показывали время.

Ранним утром, когда растения еще спали, их листья поворачивались наружу темно-синей, бархатистой на ощупь нижней стороной. К полудню бивона просыпалась. Листочки обращались к свету глянцевито-зеленой кожицей, и бутоны загорались алыми огоньками. Полностью цветок распускался часам к четырем. После седьмого часа лепестки меняли цвет — от ярко-алого выгорали до блеклой голубизны. В десять цветы закрывались. Бивона засыпала, чтобы утром вновь расцвести.

Полдень — зеленый час, четыре — алый. Семь — час небесный.

Десять — безымянный.

С десяти вечера до двенадцати утра наступало безвременье. Тшиины путались в ночных часах и не различали их. Существовало два ложных времени: черная полночь — когда листья бивоны темнели, съеживаясь от недостатка света, и час синий — рассвет.

Все, что творилось после десяти часов, по определению хорошим быть не могло и за серьезные дела не считалось. Для синего часа — восхода — делалось любезное исключение, но все равно время это считалось позорным. Простолюдинским.

Бивоны покачивали зелеными свежими кистями. Легкий ветерок проносился по террасе, овевая лицо Правежника. В животе урчало. Поесть толком не удалось: едва они с Маей уселись за стол, появился толстый сановник с красной конфузливой физиономией.

Он долго и велеречиво извинялся, рассказывал о своей шестнадцатилетней дочери, что впервые прибыла ко двору. «Вы же понимаете... — бормотал он, выпучивая глаза, — торжественный момент... Ах, ах! моя девочка, Матрататалиссия-кеоки... правда... в долгу не останусь...» Кажется, речь шла о том, чтобы комедиантка участвовала в обрядовом посвящении. То ли Мая должна была представить ко двору новую фрейлину, то ли дальновидный отец собирался заручиться поддержкой артистки во время будущего конкурса наложниц.

Мая бросила на землянина беспомощный взгляд, шепнула: «Я скоро вернусь» — и поспешила вслед за сановником. Денис вздохнул. При всей видимой самостоятельности комедиантки, она была рабой в замке. Такой же рабой, как слуги, разносящие блюда.

Денис остался один. Тшиины словно не замечали его; казалось, они намеренно отворачиваются, едва их взгляд приближается к чужинцу. Что ж... Это хорошо.

Детективу хотелось одиночества. Ему следовало поразмыслить над многими вещами. Например, о нынешней ночи. В том, что ему приснился вещий сон, Денис не сомневался.

Итак, он видел Бавана мертвым. Но после поединка с Айши правитель Тшиина остался жив. Он получил смертельную рану, которую исцелил неведомый лекарь... Вряд ли сон лгал. Скорее он указывал на будущие события или же говорил иносказательно.

Тшиинке не удалось узнать место, что описывал Завацкий. Да, говорила она, храм, в котором стоит статуя Жаррана, существует, но витражи там другие. Дым, огонь и кровь — вот их основной сюжет. Картины битв и грабежей, войн и походов. Убийца Великанов пустяками не занимался и садов не разбивал.

Значит, правителю угрожает опасность в другом месте. Этот храм стоило бы найти...

— Прошу прощения, господин Дена.

Размышления детектива прервало деликатное покашливание. Из зарослей плюща вышел высокий худой тшиин с отвислыми, как у сенбернара, щеками и тоскливым взглядом. Как и Дон Ткни Ай, он носил цвета замка — белый с золотом, — но одет был попроще, не с такой вызывающей роскошью.

Минуту, а то и дольше Правежник смотрел на него, пытаясь вспомнить, где они могли встречаться, но так и не смог.

— Что вам надо, любезнейший?..

— Я распорядитель кроватей. — Тшиин переступил с ноги на ногу. — Мы вчера разговаривали, правда.

— Разве? Да, помню. И что?..

Худой замялся. Ему было неловко.

— Прощения я прошу, господин Дена Зарай. — Он откашлялся и интимно понизил голос: — Это ведь я вам вчера покои посла сосватал. Погорелые. Не подумавши-то... Это правда все, ага.

Денис с интересом уставился на распорядителя:

— И что?

— Так ведь, — тшиин шмыгнул носом, — убийц там вчера нашли!

— Правда?..

— Истинная правдычка. Побратим ваш, Дон Ткни Ай, собственноручно их казнил. Даже допрашивать не стал. Истинное слово, ага!

Денис нахмурился. К скоропалительным казням он всегда относился с подозрением.

— Зря не стал. И что дальше?

— Ну... — Распорядитель заозирался, глазки его заблестели: — Это... причитается с вас, да!.. Правда. Если бы не я, порезали бы вас супостаты ни за грошик медный, правда это, господин!..

Родным, русским духом повеяло на Правежника. Ай, молодчина распорядитель! Сделал подляну ближнему своему, чудом тот спасся — выставляйся, ближний!..

— А ты... — Теир хотел было послать наглеца к черту, но в голову пришла другая мысль. — А скажи-ка, милейший, — начал он, невольно копируя манеру распорядителя, — сам ли догадался меня в посольские комнаты отправить, или надоумил кто? Правду говори!

— Дон Ткни Ай, побратим ваш, надоумил. Говорит, предоставь Правежнику достойные покои.

— Ну. А дальше?..

— Дальше... А советник Хавир: «Лучшие, какие видел чужинец в нашем дворце». И это правда тоже, все правда! Я и подумал: чужинцы, — уж не обижайтесь, господин Дена, что я вас так кличу, привык, знаете ли...

— Ближе к делу, болван!

Вырвалось это совершенно непроизвольно. Денис тут же пожалел о своей несдержанности.

Распорядитель на болвана не обиделся:

— Вы вот лаетесь, господин хороший, — заметил он, — а чужинцы у нас все больше по конурам разным жили, по бедным клетушкам. Один посол, господин Тенокки, пристойно устроился да дочурка его Варай-Иту. Это правда все, ага. Приказы господина советника выполнять надо, он, когда злой — совершеннейший ихи становится...

— Спасибо, я понял, — нетерпеливо перебил Денис. — Скажите, а в каком состоянии у вас находятся дороги?..

— Не понял? — заморгал распорядитель.

— Да нет, нет, ничего... Поговорка вспомнилась... О двух бедах, преследующих великие государства. К сожалению, господин распорядитель, у меня нет ничего, чем я мог бы отблагодарить вас.

— Совсем, господин Дена?

— Совсем.

— Вам ведь и сегодня где-то ночевать надо, господин Дена, — с укоризной прогудел распорядитель. На лице его появилось хитрое выражение: — Знаете что? Истолкуйте на чужинский манер мое имя. Как это сделал господин Тенокки с Дон Ткни Аем. Баван назначил вам аудиенцию на завтра. Вот вы могли бы упомянуть: смотрите, господин Баван, какой казус, хе-хе-хе!.. Понимаете? И тут вворачиваете мое имечко, а оно толкуется как-нибудь презабавно. Возвышенно и благородно. Правда?

— Интересно. И как же вас зовут?

— П шал ван.

Денис улыбнулся:

— Бавана ваше имя, несомненно, позабавит. И это правда. Оставьте меня, прошу вас. Кстати, ваше имя так и толкуется.

Пшалван убрался, что-то ворча себе под нос; Завацкий вздохнул с облегчением. По большому счету он был рад поболтать с хитрованом. Его шутовство развеяло чувство обреченности, нависшее над Правежником.

Надо приступать к расследованию дела. Стоит порасспросить девушку-прислужницу, что нашла под кроватью Веры череп. А также ихи, обвинившего дочь посла в колдовстве. Выяснить, кто мог ненавидеть Айши или его жену. Кому выгодна смерть Бавана. Кто больше всех заинтересован в сварах между землянами и тшиинами. Чьим матримониальным планам могли помешать беседы Тенокки с Баваном....

Уф-ф!..

Еще надо выспросить у Дона все, что можно, о ночных убийцах. Неужели он так просто расправился с ними?.. Досада берет, что за варварская страна!

Детектив допил воду из кружки, вытер губы и встал из-за стола. Тшиины за соседними столами дружно отвернулись.

— Где я могу найти советника Хавира? — спросил Денис у бритоголового здоровяка в полосатом кафтане. На лице громилы дрожали радужные капли; он тоже принадлежал к дворцовым щеголям. Денис отметил, что у Хавира, по крайней мере, есть вкус: узоры советника выглядели изящно и утонченно. Не то что у бритоголового.

— Хавир — вольный ветер, — пробурчал тот. — Ищи его в южном крыле замка. И это правда, чужинец.

Завацкий поблагодарил и отправился в путь. Долго искать не пришлось: как оказалось, Хавир сам горел желанием поболтать с Правежником.

Первым делом он осведомился, хорошо ли спалось бездомному землянину. Сначала Денис решил, что советник издевается, но потом понял. Хавир пытался выяснить, где же на самом деле ночевал Правежник. Пробормотав что-то о теплых ночах на лоне природы, Завацкий поспешил перевести разговор в деловое русло. Узнал, где можно найти девушку-прислужницу и предсказателя. Хотел поспрашивать о Веронике, может быть, даже договориться о встрече с ней, но получил вежливый отказ.

Что ж... И это хлеб. С этим вполне можно работать. При мысли о хлебе в животе забурчало. Завацкий подтянул брючный ремень и отправился в крыло замка, где обитала прислуга.

В комнатах слуг Завацкому выяснить ничего не удалось. Фортуна посмеялась над детективом. Казалось, все случайности, что обитали в замке, задались целью помешать ему. Само по себе это было очень подозрительно.

Не раз и не два Денис поражался, сколь безыскусно тшиины обстряпывали свои интриги. Девушку-прислужницу он нашел быстро, но никаких показаний взять не удалось, хоть у него и было кольцо Хавира, удостоверявшее право задавать вопросы. Дело в том, что минут за десять до прихода детектива бедняжка выпила отвар побратим-травы. Сделала это совершенно случайно, по рассеянности — спутав с яблочным вином.

Завацкий только руками развел: перепутать бурую, пахнущую болотом жижу и вино — это что-то странное. Для чего и кому понадобилось варить зелье, также осталось непонятным. Целебными свойствами трава обладала лишь в свежем виде, в пищу ее не добавляли из-за дурного запаха. От этого варева распухали голосовые связки, так что человек долгое время не мог произнести ни звука. Правда (как пояснила словоохотливая повариха), чтобы онеметь, надо выпить очень много отвара. Целый кувшин, не меньше.

По удивительному стечению обстоятельств несчастная служанка так и поступила. И теперь мычала, размахивая руками и разевая рот, словно голодный совенок в дупле. Теир смотрел на ее круглое глуповатое лицо с жалостью. Все-таки на Тшиине преступники — добрые отзывчивые люди... У побратим-травы острая кромка, девушка вполне могла перерезать себе горло.

Ненароком. Невзначай.

— А почему у нее синяки под глазами? — спросил Завацкий. — Пить не хотела?

— Ах, господин, выдумаете тоже! — хихикнула повариха, прикрывая рот ладошкой. — У дурехи Акату жених драчлив. Притиснет ее в углу да и давай в бок подсаживать. Мерзавец тот еще, и это ага-правда.

Завацкий кивнул. Женщина ушла от ответа; сказав правду, ни словом не обмолвилась об истинной причине происходящего. Впрочем, в ее показаниях не было нужды: он и так понимал, что за всеми случайностями стоит Хавир. Допрашивать повариху дальше — значило ставить под угрозу ее жизнь.

Без особой надежды детектив отправился в башню Предсказателей. Там выяснилось, что ихи, о котором он хотел узнать, ночью получил откровение небес. Откровение туманное; чтобы проникнуть в его смысл, требовалось провести несколько недель в медитации. Поскольку ихи отличался ревностностью в магических делах, он выбрал самый сложный вид транса. А именно: попросил, чтобы его завернули в мешковину и закопали на пять дней под священным камнем Баахва, дающим мудрость и понимание. Теиру оставалось лишь раскланяться и покинуть башню.

Ниточки рвались одна за другой. Завацкому вежливо давали понять, чтобы он не совал нос куда не следует.

Информации накопилось много, однако ничто не давало ключа к загадке. Стоило бы сходить в беседку зеленого камня, посидеть, привести мысли в порядок... Денис почти решил так и сделать, как над головой промелькнул неясный силуэт. Захлопали крылья; старый знакомец, просяной зимородок, спрыгнул на гаревую дорожку и залился радостной песней:

— Айши тиу! Айши лиу! Айши лау макуаль!

Что ж, вполне к месту. Денис сбросил с плеча лямку рюкзака, достал записную книжку и Абу. Дикция просяного зимородка оставляла желать лучшего, но все же, по сравнению с земными попугаями, он мог служить образцом ораторского искусства. Пока детектив записывал, посланник Айши смотрел на него любопытным круглым глазом.

— Что ж ты, птица, смотришь строго? — пробормотал Денис, пряча Абу в рюкзак. — Далеко ль твоя берлога?

Зимородок наклонил голову, будто прислушиваясь, и неуверенно сообщил:

— Айши фиуридалла.

— Брысь.

Завацкий едва удержался, чтобы не добавить «и это правда». Все-таки тшиинские привычки заразны. Своим рижским друзьям он доставит немало забавных минут, когда вернется. Если вернется, конечно...

Птица подумала немного и упорхнула. За спиной послышались шаги; Денис обернулся и увидел побратима.

— Доброе утро, Дон.

Начальник охраны поклонился:

— Доброе, Дена Зарай, и это правда! Воистину я оказался прозорлив. На твои покои напали сегодня ночью, думаю, ты слышал. — Денис кивнул. Дон продолжил, невесело кривя губы: — Признаться, я был зол и поступил необдуманно, зарезав убийц. Нельзя думать только о себе. Уверен, ты сам хотел расправиться с ними. Да.

— А, пустяки... — отмахнулся Завацкий. — Не забивай голову. Кто их послал?

Тшиин поднял глаза к небу:

— Бог знает. Они принадлежали к Братьям Кедра. Эта сволочь молчит даже под пытками, словно отвара побратим-травы в рот набрали. Это правда. Лучше бы не было такой правдой...

— Дон, могу я попросить об одной вещи? Не станет это нарушением этикета, не сочтут ли тшиины, что я пользуюсь нашим побратимством в корыстных целях?

Дон нахмурился:

— Спрашивай, брат, я отвечу. Отвечу правду.

— Мая рассказала много чудес об арсенале Бавана. Мой начальник, что послал меня сюда, тоже большой охотник до разного оружия. Я хочу сравнить две коллекции, понять, какая полнее и краше. Это не запрещено?..

— Нет. Бавану будет приятно узнать, что чужинец трепетал перед мощью его мечей. Я говорю истину, Дена Зарай. Когда ты хочешь осмотреть коллекцию?

— Чем раньше, тем лучше.

— Как раз сейчас у меня выдалось свободное время. Это правда, искренне тебе говорю. Я буду рад показать диковинки, что находятся в моем ведении, тем более что сам до сих пор туда не заглядывал. Хавир передал мне коллекцию на слух.

— На слух? Как это?!

— Пойдем, Дена. По пути я тебе все расскажу.

...Как выяснилось, Дон Ткни Ай действительно не видел коллекции, которой распоряжался. Пока побратимы шли в арсенал, он порассказал много интересного о местном делопроизводстве.

Язык тшиинов облегчает бюрократические процедуры. Когда собеседнику можно верить на слово, многое становится проще. С другой стороны, говорильни при смене министров столько, что поневоле задумаешься: а стоит ли их менять?..

Вступление Ткни Ая в должность происходило весьма занятно. Баван хлопал в ладоши и объявлял: «В сокровищнице должен быть меч Плавник Блестящей Рыбы, Что Обитает в Потаенных Водоемах Тишина». После этого Дон Ткни Ай должен был спросить у Хавира: «Правда ли, что в сокровищнице находится меч Плавник Блестящей Рыбы, Что Обитает в Потаенных Водоемах Тшиина?» На это бывший хранитель оружия закатывал глаза, вспоминая, как там на самом деле, а потом объявлял: «То, что в сокровищнице находится меч Плавник Блестящей Рыбы, Что Обитает в Потаенных Водоемах Тшиина, — это истинная правда!» — и чиновники переходили к следующему экспонату.

Длилась церемония долго, однако тшиины смирились с этим как с неизбежным злом. Кому и куда торопиться в Средневековье?

— И давно тебя сделали церемониймейстером? — словно бы невзначай поинтересовался детектив.

— Девять дней назад. Костюм, который я ношу, мне пошили только позавчера. — Тшиин горделиво надулся. — После боя с Айши Баван провалялся в постели порядочно. Почти две недели! Лекарь оказался прохвостом и шарлатаном. Всем известно: истинная мазь из семидесяти чешуек исцеляет мгновенно; наверное, некоторые чешуйки оказались порчеными.

Денис вздохнул. Две недели на исцеление смертельной раны — это у них долго... Зажрались, господа рыцари, одно слово!..

Тшиин продолжал:

— Едва лишь Баван встал на ноги, Хавир уговорил его заняться делами. Принять посла чужинцев. — Лицо Дона осветилось самодовольной усмешкой. — Тут советник перемудрил сам себя, и это правда. На всякого мудреца довольно простоты. Видел бы ты, брат Дена, как скривилось его лицо, когда господин Тенокки истолковал мое имя! А ведь сам предложил словами поиграть. Побей меня господь, если это не истина!

Церемониймейстер хлопнул себя по бедрам и расхохотался. Денис пожал плечами. Варвар, одно слово... Смотреть на то, как достойный, в общем-то, человек радуется промашке врага, было неприятно.

«Чему же ты радуешься? — подумал землянин. — Твое положение при дворе непрочно. Если Баван меняет советников как халаты, кто поручится, что ты долго продержишься на своей должности?»

Вслух же ничего не сказал. К чему ссориться с побратимом?

— Мы пришли, — объявил Дон. — Подожди.

Он что-то рявкнул стражникам, охранявшим вход в арсенал. Те вскинули пики в приветственном жесте и посторонились, пропуская начальника.

Завацкий покачал головой. Снова магия... Полированные плоскости и грани барельефа на двери располагались так удачно, что создавали иллюзию глубины. Подобно картинкам «Magic Eye» [10], узор притягивал взгляд, вызывая головокружение. Под его влиянием угол зрения сам собой сместился, и в глубине орнамента возникло лицо — жестокое, темное, опасное.

«Кто?» — услышал Денис голос в голове.

— Хранитель Дон Ткни Ай с побратимом, — торопливо откликнулся церемониймейстер. На лице его блеснули капельки пота. — Побратима ты знаешь — это Правежник Дена Зарай, чужинец. Дай нам пройти, Знаток Оружия!

Стражники затаили дыхание. Дьявольское лицо нахмурилось, словно бы раздумывая: впустить или убить на месте? Наконец в голове Завацкого послышалось: «Проходите», и Правежник перевел дух. Вытер о халат потные ладони.

— Зачем здесь охрана? — спросил он, когда страшная дверь захлопнулась за спиной. — Думаю, Знаток Оружия отпугнет любого вора.

— Не все его видят, — рассеянно отозвался церемониймейстер. — Для некоторых иллюзия не складывается, и это правда. Прискорбная правда... Ну, как тебе здесь?..

Денис огляделся. Вот так сюрприз! В этом помещении он уже был. Не наяву — во сне. Пришел вместе с советником Хавиром за мечом-перевертышем, Господним Чижиком.

Наяву зал выглядел немного иначе. Свет, проникая сквозь цветные стекла, расплывался по полу дрожащими пятнами. За окнами клубился туман; утонувшие в нем деревья казались призраками. На стенах висели щиты с оружием; ковчеги, сундуки, стеллажи заполнили зал. Даже по самым приблизительным подсчетам коллекция Бавана насчитывала несколько сотен экспонатов. Денис искренне посочувствовал Тшиинскому правителю: чтобы передать ее от одного хранителя к другому, требовались чуть ли не сутки напряженной работы.

Что же могло толкнуть правителя на такой шаг? Уж явно не пустая прихоть. Денис все более уверялся в том, что смена хранителей коллекции была тщательно спланирована. Понять бы зачем...

Он подошел к одному из щитов. В темное, почти черное дерево врастали руки; отлитые из серебра, вырезанные из камня — они крепко держали рукояти мечей. Едва детектив пересек незримую границу, лезвия дрогнули, жадно подались навстречу.

— Осторожно, брат! — донесся до Завацкого голос побратима. — Это оружие не подпустит тебя. Еще шаг — и останешься без головы, правда!

Денис попятился.

— Еще один способ защиты? — уважительно осведомился он. — На случай, если человек слеп и не увидит Знатока Оружия?

— Истинно так. Лишь трое могут войти сюда и снять любой меч: Баван, Хавир и я. Остальных макуали изрубят в кровавую пену. Все правда, ни слова лжи.

— Хорошо! — Землянин с уважением покосился на длинный ряд сверкающих рук. — Где же хранится Господень Чижик? Могу я взглянуть на него?

— Этого, — Дон Ткни Ай положил ладонь на плечо побратима, — я тебе позволить не могу. Господень Чижик лежит вон в том футляре, но я открою его лишь в день Правежа, не раньше. Опасно божий меч тревожить не ко времени, и это правда.

Денис приблизился к ларцу, в котором хранилась его судьба. Светлое дерево блестело полировкой; на крышке сплетался орнамент из концентрических квадратов. Углы ящика были окованы серебром; тончайшая серебряная сетка соединяла их, одевая крышку и стенки ларца переливчатым муаром.

Интересно, что случится, если кто-то вздумает разрубить ящик?.. Завацкий чувствовал исходящую от серебристой пленки силу. Ох, не поздоровится вору, вздумай он украсть перевертыш! На всякий случай Денис поинтересовался у побратима:

— Тоже с секретом?

— Ты прав, Дена Зарай. Серебряный блеск испепелит руку мерзавца, сломает меч или топор, что коснется хранилища Чижика. (Завацкий отдернул палец.) Печальна будет судьба похитителя... Впрочем, что мы о грустном? Пойдем, я покажу другие мечи. Уверяю, здесь есть на что посмотреть! Диковинок много, истинная услада для воина, ага.

И Дон повел побратима осматривать коллекцию. Чего здесь только не было! Одни клинки выделялись красотой отделки, другие — увлекательной историей жизни, третьи — чарами, что лежали на их лезвиях.

До сих пор Завацкому не доводилось видеть тшиинского меча вблизи — только во сне или на картинках. Макуаль сильно отличается от любого земного оружия. Фактически, если искать аналоги, ближе всех к нему меч ацтеков. Основа макуаля — древко, к которому крепятся лезвия, — напоминает свирель со сквозными отверстиями. Свирель прочную, тяжелую, снабженную рукоятью и гардой. Как рассказывал побратим, иногда враги в насмешку оставляли бойца с голым древком в руках, заставляя сражаться против отлично вооруженных фехтовальщиков.

В отверстия древка вставляются лезвия — остро отточенные пластины из камня или металла. Выполняют их обычно в виде металлических листьев, глаз, волчьих и драконьих морд — фантазия оружейников безгранична.

Главную силу мечам придают чары. Одни заставляют рану гореть огнем, другие замедляют движения противника... Особенно потряс Завацкого вид повстанческого макуаля. Простая палка с уродливыми каменными шипами рубила любой доспех и могла резать танковую броню, как масло.

Знать считала повстанческие мечи средоточием скверны. Ни один уважающий себя рыцарь ни за какие богатства мира не согласился бы взять в руки оружие простолюдинов.

— И этим можно разрубить человека? — недоверчиво спросил Денис. — Я имею в виду... разве они не застревают в теле?..

Дон воспринял вопрос как нечто само собой разумеющееся:

— Идем, брат, я покажу тебе кое-что. Все-таки ты чужинец... уж прости, но многого не знаешь о нас. И это правда.

Хранитель коллекции отвел землянина в дальний конец зала, где горой были свалены дубовые и акашевые чурбаки. На скамьях лежали аккуратно сложенные платки, у стены чернели чугунные прутья. Не без содрогания Денис увидел два земных экзоскелета, валяющиеся на куче щепок. Оружейники Тшиина постоянно совершенствовали свое мастерство, и, судя по плачевному состоянию бронекостюмов, дела шли успешно.

Дон выкатил из кучи чурбак потолще, взял из серебряной руки меч.

— Это — Жабий Глаз, Дена Зарай. Смотри внимательно: от его ударов земля под ногами противника в зыбучий песок превращается. Правда, лишь в провинции Койлайхон... и это прискорбная правда. Иначе б мечу цены не было... Хочешь попробовать?..

— Я?!

— Не бойся.

Церемониймейстер небрежным ударом снес верхушку чурбака. Старательно и неторопливо разрубил дерево на несколько неровных кругляков.

— Теперь ты.

Не без трепета взял Завацкий в руки чужеземное оружие. Легкость, с которой Дон сокрушил полено, поражала. Детектив оглядел лезвия; свет играл в травленых узорах болотных трав, переливаясь на синеватом металле. Сталь — крепче булата, и вряд ли на Земле знают такую...

— Пробуй! — Дон выкатил из поленницы почерневший от долгого лежания под водой дубовый комель. — Режь!'

Денис облизал пересохшие губы. Дзинь! Клинок отскочил от дерева, едва не поранив самого детектива. Церемониймейстер отвернулся, пряча улыбку.

— Ровней лезвия держи! Не скашивай! Это истина, как то, что меня зовут благородным доном на языке чужинцев.

До Завацкого стало понемногу доходить. Действительно, чтобы рассечь мореный дуб, лезвия должны бить прямо и точно. Малейший перекос — и удар пропадает впустую.

Дзахх! Меч вновь отскочил от бугристого комля, однако на черной поверхности остался глубокий след.

— Жабий Глаз проще освоить, чем другие мечи, — меланхолично сообщил церемониймейстер. — Кроме того, он более других похож на макуаль, который нынче носит Айши.

— На Белое Крыло?

Денис готовился к третьему удару и потому не видел лица побратима. Зато услышал голос — злой, исполненный горечи:

— Не поминай его при мне! Воистину дьявол его ковал, и это правда!..

— Что, настолько опасен?

— Все, кого Айши убил Белым Крылом, рано или поздно становились макуртами. Это почти правда. Пойдем, я покажу тебе его.

Холодок пробежал по спине детектива. Стать живым мертвецом... Неудивительно, что Баван так не хотел умирать на той злосчастной дуэли.

— Куда Жабий Глаз девать? — спросил он у церемониймейстера.

Тот отмахнулся:

— Никуда. Мы глянем на Белое Крыло и сразу же вернемся. Надо же тебе научиться меч держать в руках. Айши — боец из лучших, шансов у тебя нет, но ты хоть умрешь достойно. И это будет лучшей из правд, которые я слышал.

Больше Завацкий ничего не спрашивал.

Проклятый меч хранился у всех на виду: в ковчеге с прозрачной каменной крышкой. Когда Дон сказал, что крышка выточена из цельного алмаза, Денис не поверил. Впрочем, церемониймейстер не настаивал, даже не добавил, что его слова — правда.

Не без опаски детектив склонился над ковчегом. Тшиины — мастера охранных заклинаний, можно ожидать, что уж Белое Крыло они защитят особенно хорошо. Однако же никаких проявлений магии не было заметно.

— Дьявольский меч сам себя хранит, — пояснил Дон. — Только Айши может взять его без содрогания. И это правда.

Против всех ожиданий, от меча-цареубийцы злом не веяло. Лезвия его были выкованы из светлого металла с легкой янтарной патиной. Белые крылья... Перо к перу, свет тускло переливается на острых гранях. В первый момент Денис решил, что меч покрывает оружейное масло, и лишь потом догадался:

— Мазь?

— Да. Лекарство, которым шарлатан исцелил Бавана. — Лицо тшиина потемнело. — Если стереть мазь, Баван умрет. Все лезвия должны быть тщательно покрыты ею. Да, ага.

— А если кто-нибудь освободит меч и сотрет снадобье?

— Это невозможно. Ковчег заперт жизнью Бавана, его можно будет открыть или разбить, лишь когда правитель умрет.

— Ого!

— Его даже сдвинуть с места нельзя. Истинная истина! Ладно, пойдем тренироваться. Я объясню, как работать мечом.

Денис бросил прощальный взгляд на Белое Крыло. Что-то во всем этом — мази, ковчеге, алмазной крышке — казалось ему фальшивым.

Что? Что же?..

— Дон! Скажи: у меня есть шанс?

Спина тшиина замерла. Церемониймейстер медленно обернулся:

— Нет, Дена, — покачал он головой. — Чтобы научиться сносно фехтовать, потребуется не менее трех лет. У тебя же — пара дней, не больше.

— А Баван? Он хорошо фехтует?

— Месяц назад мы думали, что он — лучший боец Тшиина. Это оказалось ложью.

Когда Денис покинул оружейный зал, замковые бивоны алели раскрывшимися бутонами. Футболка взмокла от пота, в желудке поселилась болезненная пустота. Есть хочется... даже обидно. Все утро впроголодь, нельзя же так измываться над собой!

Без особой надежды Завацкий свернул на ведущую к обеденному залу дорожку. Из рассказов Маи следовало, что в замке вот уж несколько дней период затишья: Баван почти не дает пиров. Праздник обжорства, которому вчера Денис был свидетелем, — не в счет. Жалкое дилетантское сборище... Порядочный правитель постыдился бы именовать это пиром.

Настоящее веселье начнется послезавтра, когда прибудет Айши. Не раз и не два детектив ловил на себе оценивающие взгляды местных аристократов. Тшиины пытались понять: способен ли новичок-чужинец сражаться с легендарным воином? Пока что сравнение было не в пользу землянина. Что ж, поживем — увидим...

По лестнице туда-сюда сновали служанки с подносами. Горы снеди, пыльные горлышки бутылок... Боже мой, да здесь все время едят!

Денис огляделся: никого из замковых ихи поблизости не было. Хороший знак. Надо опробовать свои способности теира. Когда-нибудь все равно придется выяснять, как местные реагируют на земные техники внушения. Пусть хоть поесть принесут.

Волна расслабления пошла по телу. Лестница и стебли бамбука мягко сдвинулись вниз: теир сместил зону восприятия и смотрел на мир из собственной макушки. В носу защипало от тонких запахов ванили и женского молока; слуги окутались рваными тающими лентами разноцветья...

Искры, искры, искры... Водовороты, фонтаны, изодранные полотнища...

Все это в корне противоречило тому, что Денис изучал в университете. И аур таких быть не могло, и взаимодействовали они неправильно. Тшиины не подчинялись земным законам биоэнергетики.

Для пробы Завацкий попробовал сместиться в голову пробегавшего мимо пажа, но тут же отпрянул: в хаосе направлений, желаний, стартовых импульсов не ощущалось никакого смысла. Получалось, что тшиин бегал кругами, страдая от жестокой головной боли и одновременно переживая эйфорию. При этом он ненавидел и вожделел окружающих, мечтал пообедать ножками скамейки и обнять растущую у стены бивону.

О том, чтобы внушать аборигенам свои желания и мотивации, речи не шло. Проще уж объединяться мыслями с рекой — она хоть понятнее будет. Денис досадливо мотнул головой, возвращаясь к обычному восприятию мира.

Плохо. В очередной раз выяснилось, что земная магия на тшиинов не действует. За тонкой гранью, что отделяет внутренний мир чужаков от него, Дениса Завацкого, таится хаос. Чужаки, иные...

В груди родилась глухая тоска. Свет дня приугас, стал тусклым, тягостным. Листва бивон выцвела; из-под белизны мрамора проступила серая грязь. Заныло сердце — так, словно его облили горячим свечным воеком.

— Что ж так?.. Один я... совсем один... — прошептал Денис, без сил опускаясь на землю. Постыдно защипало глаза. Странно — последний раз плакал бог весть когда. В начальной школе, кажется...

А сейчас бы с чего реветь?.. С какой стати?..

Стены замка навалились со всех сторон, мешая дышать. Где-то далеко мчался на вороном жеребце тайлилец — Айши-Коршун, стройный мальчик с глазами мечтателя и поэта. Дьявол Айши... Брели по свету макурты его меча, и от этого хотелось выть во весь голос, биться и кричать... Завацкий сжал зубы, борясь с подступающим отчаянием.

— Дена!

Пойдите прочь! Все!.. Все!..

— Дена. — Теплые ладошки опустились на плечи Дениса. — А я ищу тебя, и это правда. — Мая присела рядышком: — Посмотри, кого я привела. Он расскажет тебе о Правеже Айши и Бавана, ведь он был там. Правда, хорошо?

— Д-да...

Боль отпустила сердце, не оставив следа.

— Вы — Дена Зарай? — спросил спутник Маи. — Иначе говоря, Денис Завацкий?

Денис поднял взгляд. Гость не был тшиином. Рыжеватые вьющиеся волосы, волевой подбородок с маленьким шрамиком у нижней губы (отчего незнакомец выглядел немного надменным), волчьи скулы. Взгляд приветливый, в уголках глаз лучиками собираются морщинки. Росту незнакомец был высокого, выше Дениса. Одет в холщовый балахон, джинсы и армейские ботинки. На голове — коническая шляпа из рисовой соломы.

— Лешка, ты? — не веря своим глазам, воскликнул Завацкий. — Да ведь Владимирцев...

— Тсс! — человек в джинсах поднес к губам палец. — Давай уйдем, не хочу здесь разговаривать. Госпожа, — он обернулся к Матрататалиссии, — вы обещали отвести нас в безопасное место.

— Я так сделаю, и это правда. — Тшиинка обернулась к Денису и доверчиво взяла его за руку: — Дена, ты голоден? Я распоряжусь, чтобы слуги принесли еды, и вы с Алсеем сможете поговорить, да.

Мая раздобыла корзинку с едой, и компания направилась к уже известной нам беседке. Там тшиинка расстелила скатерть, выложила хлебцы, печеную утку и бутылку вина. Со времени утреннего расставания она успела накраситься, зачем-то подвела глаза — густо, неумело, словно школьница, впервые взявшаяся за косметику.

— Что тебе удалось выяснить? — спросил Алексей.

— Так, помаленьку... Свидетели травятся, живьем закапываются в землю... чуть ли не в макуртов превращаются. Зацепок почти нет.

— Тебе повезло, Денька. Чересчур любопытных дознавателей тшиины закапывают. Их правосудие несколько отличается от нашего.

— Это я уже понял. Кто может ненавидеть Айши?..

— Смотря за что. Айши вообще несчастный человек, — философски заметил Мокош. — Сперва его насильно женят на принцессе Деваль-Иту...

— Она была страшненькая?

— Напротив — красавица. Айши ее любил, правда, без взаимности. Принцесса все время жаловалась, что тайлилец заедает ее жизнь...

— Поведение, недостойное благородной госпожи! — вскинула голову Мая. — И это правда!

— Вот-вот, — согласился Мокош. — Дальше — хуже. У Айши умирает отец, Баван беднягу третирует, мать и жена его в грош не ставят...

— Думаю, старую градоначальницу можно исключить из рассмотрения. Или макурты все-таки способны на колдовство?..

— Не способны. Самоубийство тоже отпадает. Для тшиинской женщины свести счеты с жизнью — нечто непредставимое. Деваль-Иту убили.

— Хорошо. Кто еще мог враждовать с тайлильцем?

— Хавир. Говорят, Айши обесчестил его сестру.

— Баван, — подсказала Мая. — Он тайлильца терпеть не может, да.

— Баван, — согласился Мокош. — Затем — твой брат. Вы ведь из Койлайхона? А Койлайхон и Тайлиль на ножах.

— Мой брат не убивал Деваль-Иту! — запротестовала комедиантка. — И это правда! Что такое вы делаете: говорите о хороших людях, будто они убийцы, и не добавляете: «это ложь»?!

— Ладно. — Денис достал из рюкзака ноутбук, открыл файл и напечатал:

«Ненавидят Айши: Хавир, Баван, Дон, Мая».

Алексей пододвинул компьютер к себе и впечатал еще несколько имен, которые ничего Завацкому не говорили.

— Вы великие ихи, — с восхищением заметила Мая. — Какие красивые узоры вы рисуете, ага!

— Эта магия помогает отделить ложь от правды, — улыбнулся Денис. — Осталось выяснить, кому перешла дорогу Вера Тенокки...

— Варай-Иту — не виновата. Кто-то злоумышляет против властителя и хочет обвинить чужинцев, это правда. Вы же не способны наводить порчу, говорю вам, ага. Ваши ихи не могут самих себя защитить, не то что расправиться с врагом!

— А смерть Бавана? Она кому выгодна?

— Господину Кедра. — Мокош переглянулся с комедианткой. — Я правильно говорю?

— Правильно, Алсей. Точно так, да.

— Господин Кедра — это мифический персонаж, герой сказок и легенд, — пояснил первоисследователь Денису. — Обычно его изображают могущественным колдуном, главарем разбойников. На самом деле его не существует. «Выгодно Господину Кедра» — это поговорка. Так тшиины отзываются о бессмысленных, вредных делах. Вроде убийства короля.

— Но постойте! А рыцари?.. Наследники?.. Бастарды?..

— Все рыцари так или иначе обязаны властителю. Если он погибнет — страна окажется в пучинах анархии.

— Ну а сам Айши?..

— Айши не может желать Бавану смерти, — рассудительно заметила тшиинка. — А то зачем бы ему отдавать Белое Крыло? Зачем мазать клинок волшебной мазью?

Мокош улыбнулся:

— Матрататалиссия-кеоки, вы судите поверхностно. Вряд ли Айши выпустили бы живым из дворца, позволь он умереть Бавану. — Он задумался ненадолго, а затем продолжил: — Тайлилец — человек меча. Он в чем-то сродни нашим крестоносцам, искателям бога. Айши вряд ли опустится до таких хитросплетений: убить магией жену, а затем обвинить постороннего человека в покушении на Бавана. Зарезать принцессу он мог, но сделал бы это как положено — мечом.

— Хорошо, Коршун отпадает. А Хавир?..

— Вот Хавир — это штучка. Хитрый, изворотливый... У него свои счеты и с Айши, и с Баваном. Где ни копни — сплошные вопросы. Зачем, например, ему понадобилось заводить при короле разговор об именах? Должность церемониймейстера перешла к Дону — а что получил Хавир?

Денису пришлось признать, что все это выглядит подозрительно. Он вытащил из корзинки кусок пирога и принялся есть, не замечая вкуса. Внезапно в голову пришла другая мысль, которой он не замедлил поделиться:

— Насколько я понимаю, Баван не женат. Быть может, Деваль-Иту и Верочка перебежали дорогу кому-нибудь из тшиинских охотниц за мужьями?

Алексей задумался.

— Хороший вопрос. У тебя есть фотография Вероники?

Детектив достал из кармана голограмму Веры Тенокки. Мая жадно потянулась через плечо Мокоша:

— Это она?.. Та, из-за которой ты рискуешь жизнью?

— Да, — рассеянно ответил Денис. Он вытащил ручку Владимирцева, протянул Алексею. — Можешь посмотреть в динамике. Качество вполне сносное.

Вспыхнул алый огонек. Мокош активизировал голограмму, и Мая сдавленно ахнула: движущихся картинок она никогда не видела.

— Вряд ли между королем и Вероникой что-то могло быть. У Тенокки светлые волосы, а у тшиинов они символизируют скорую смерть.

— Смертоволосая, да! — фыркнула Мая. — Такие лишь в сказках водятся!..

Земляне приумолкли. Алексей играл с голограммой, вновь и вновь заставляя Веронику хохотать. Денис отпил глоток вина и задумался.

Итак, что же получается?

Поединок с Айши. Баван лежит при смерти. Едва придя в себя, он назначает встречу с послом чужинцев. По надуманному поводу смещает Хавира и передает его полномочия первому попавшемуся. Дону.

Зачем?

Странно, очень странно...

После этого следует обвинение в колдовстве. Господин Тенокки плюет на этикет и геройствует, расстреливая варваров из фузионера...

Детектив повернулся к Мае:

— Когда Айши попросил Правежа?

— Шесть дней назад. Да, шесть... Сеай-куоки родила сына, в Койлайхоне расцвела Бирюзовая Яблоня. Дон прислал зимородка с вестью, что его сделали начальником охраны, и это правда. А потом появился макурт, принес весть о Правеже.

— Макурт? Мать Айши?

— Нет. Мертвая Деваль-Иту, и это правда.

Сказать, что Денис был поражен, значило ничего не сказать:

— Принцесса?! Жена Айши?!

— Да. — Тшиинка нахмурилась: — Что-то странно. Я слышу, кто-то идет...

Денис прислушался. Нет, ничего... Ни шороха листьев, ни треска сучьев.

— Стоп! Но ведь преступление совершено всего неделю назад! Сколько времени занимает путь до Тайлиля?

— Четыре дня, да.

— Но тогда...

Договорить ему не пришлось. Девушка схватила теира за плечо:

— Дена, берегись! Это правда!

— Что случилось?!

Маю била крупная дрожь.

— Они вооружены! У них мечи, я чувствую! Они здесь!

Шорох близился; уже и земляне слышали его. Листья шелестели со всех сторон — незваные гости окружали беседку, не оставляя ни единого шанса бежать. Первоисследователь неторопливо распустил завязки балахона и потянул из-за пазухи рукоять фузионера.

— Эй, побратим! — донесся гневный голос Дона. — Я знаю, что ты здесь, Дена Зарай. Это истина. Выходи, злодей!

Скрываться дальше было бессмысленно. Завацкий подхватил рюкзак и вышел на каменные ступени. На всякий случай он поднял над головой пустые ладони, показывая, что безоружен.

— Что случилось, Дон? — миролюбиво спросил он. — Когда мы расстались, ты был спокойнее. Да и злодеем меня не называл, это правда.

Церемониймейстер зло посмотрел на детектива. Солдаты придвинулись к своему начальнику, словно ища поддержки. Денис отметил, что копья у стражников хоть и хороши, но не идут ни в какое сравнение с тем оружием, что хранится в арсенале.

— Утром я думал, что ты честный человек, а ты нарушил законы побратимства, Дена. И это истина, как то, что я мужчина. Ты украл Господнего Чижика!

Стражники молча вели Дениса через парк. Ярость читалась в их лицах. Чужинец, Правежник! Вступился за смертоволосую — и оказался предателем.

Наплевал на честь побратимства, украл реликвию тшиинов!

— Дон, — окликнул церемониймейстера Завацкий. — Скажи хоть, кто придумал эту чушь? Я же все время был у тебя на виду.

— Молчи, — устало огрызнулся тот. Он вытер капли пота и покачал головой. — Сам не понимаю... Я ведь... — Он прикрикнул на солдат по-тшиински. Те дружно ответили, подтверждая приказ, и вокруг Правежника образовалось пустое пространство. — Я не знаю... Кроме меня, никому нет доступа в арсенал, и это правда.

— Но кто обнаружил пропажу? Ведь это был не ты?

Начальник стражи развел руками. Если бы Завацкий сам не находился в столь плачевном состоянии, он бы посочувствовал побратиму. Еще бы! Неделю занимать должность, а тут такое ЧП... Похоже, от трибунала Дону не отвертеться.

— Не знаю я, — прошептал Ткни Ай. — Ничего не знаю...

Едва заметная тропинка вилась сквозь чащу. В отличие от земных дворцов, затерянных в джунглях, здесь была ситуация обратная: джунгли терялись во дворце, окруженные златокаменными стенами. Побратим-трава выползала на мраморные ступени, а слуги вели с ней беспощадную войну, вырубая и охапками унося к конюшне, где скармливали лошадям.

В этих-то джунглях и прятались храмы: Убийцы Великанов, Просяного Господа, Маленьких Крылатых Ихи и Водной Целительницы. К последнему-то стража и привела Дениса.

— Храм Водной Целительницы. Мы пришли, и это правда.

Тшиины опустились на одно колено. Завацкий так и продолжал стоять, вертя головой. Наконец кто-то из стражников дернул его за штанину, и детектив торопливо поклонился.

Перепутать Храм Водной Целительницы с чем-либо еще было невозможно. Бирюзовая черепица, арки, стилизованные под льющиеся потоки воды, огромные стрельчатые окна голубоватого стекла. Морды речных драконов венчают скаты крыши, у ворот из лазурита висит медный гонг.

Тшиины благоговейно поднялись с колен и выстроились по сторонам от входа. Двое здоровяков в двуцветных — синих с бирюзовой оплеткой — панцирях стали за спиной детектива, громко сопя.

— Ждем, еще не время! — предупреждающе поднял руку Дон Ткни Ай. — Бивоны красные, да! Ждем.

Бивоны действительно еще алели. Бледная голубизна поднималась по их лепесткам, знаменуя наступление вечера. Тшиины дождались, пока последние розовые искры погаснут на цветах, после чего церемониймейстер ударил в гонг. Тягучий, сильный звук наполнил небо.

Медленно, невыносимо медленно ворота распахнулись. К стражникам вышли монахи в сине-бирюзовых балахонах — той же расцветки, что и панцири воинов, охранявших Завацкого. Возглавлял монахов старик с перебитым носом и изодранными бровями. Быстрым взглядом окинув прибывших, он поклонился и сообщил:

— Баван ждет вас. Входите и будьте почтительны с Водной Целительницей. Лжи нет места в моих словах!

Не без трепета Завацкий вошел в храм. Путь его пересекали полосы золотого, пурпурного и зеленого цвета; стекла, которые снаружи выглядели одноцветными, изнутри превращались в чудесные витражи.

Чудо! Чудо! Стоит миновать ворота — и стены растворяются, уходят вдаль, сменяясь райскими кущами. Джунгли снаружи дики и необузданны — бамбук, лианы и побратим-трава, — но витражи обманывают взор. За ними цветет миндаль. Весна давно миновала, но ветви деревьев тонут в нежно-розовой кипени.

Пусто в храме... У стен зеленеют апельсиновые деревца в широких кадках. Над витражами — ниша, в ней прячется медная шестирукая женщина в бирюзовых одеждах. Водная Целительница!

Круг замкнулся. Если не считать статуи Целительницы, Завацкий вернулся в храм из своего сна. Под нишей сидит человек — узколицый, с бородкой-клинышком, в широких шелковых одеждах.

— Приветствуем тебя, о Повелитель! Все так! — склоняются стражники перед Баваном. В этот раз Денис не стал ждать напоминания, опустился вместе со всеми.

Дон выбежал вперед, прижимая руки к груди. Пал на колени:

— Властитель, я привел его, нет лжи в моих словах! Это чужинец — тот, кто принял вызов Айши. Это верно, как то, что бивона знает пять времен суток.

— Хорошо. — Правитель помедлил и добавил: — Пусть подойдет.

Не без трепета Денис поднялся. Витражи собирали рассеянный свет неба и направляли его на короля. От этого одежды Бавана нестерпимо сияли, заставляя щуриться.

— Ты похитил Господнего Чижика, основу тшиинского права, — просто сказал правитель. — Зачем ты это сделал, и это правда?

Ловушку в словах Бавана Денис заметил сразу, однако как ее обойти, не знал. Пришлось выкручиваться:

— Вы правы, повелитель, Господень Чижик — это средоточие справедливости. Я тоже так скажу. Могу я спросить, кто первый заметил пропажу меча?

За спиной пронесся едва слышный полувздох-полушепот. Денис опять отличился: задавать вопросы королю могли только избранные.

Однако сам король счел его просьбу вполне разумной:

— Узнать можешь, — кивнул он. — В этом нет тайны.

Он сделал приглашающий знак кому-то за спиной Дениса. Детектив оглянулся: сквозь ряды стражников проталкивался советник Хавир.

— Пропажу меча обнаружил я, это истинно, как... как...

— Хорошо, господин советник, мы верим, — прервал его Баван. — Расскажи, как это произошло.

— Я шел по государственной надобности, очень важной, да. Проходя мимо арсенала, потребовал от стражи отчета. Иначе не будет порядка в этом дворце, наступит хаос, истину я говорю.

— Это входит в круг ваших обязанностей? — сузил глаза Завацкий.

— Нет, но...

— Значит, вы не доверяете нынешнему хранителю коллекции, Дону Ткни Аю? Это правда?

Денис бросил быстрый взгляд на побратима. К сожалению, тот впал в оцепенение. Как некстати! И это в миг, когда его помощь была бы неоценимой!..

Последовало секундное замешательство, а затем Хавир заявил:

— Хороший советник должен быть в курсе дворцовых дел. Должен знать, что происходит. Это правда.

В голосе детектива прозвучал сарказм:

— Вы так же проверяете поварих, да? Подменяете... травки, например?..

— Довольно! — захлопал в ладоши Баван. — Чужинец, нет чести Правежнику пачкаться в мелочных дрязгах. Хавир, продолжай.

— Продолжаю, — с готовностью отозвался тот. — Как есть продолжаю. Я допросил стражников, и они ответили, что уважаемый Дон Ткни Ай и чужинец вошли в хранилище мечей. И что мои слова — истиннейшая истина. А еще они сказали, что чужинец и Дон покинули зал сразу после начала красного часа и что я всегда говорю истину. Тогда я прошел мимо Знатока Оружия, открыл ларец с Господним Чижиком и увидел, что меч пропал. Это так, говорю вам.

Денис внутренне застонал. Тшиины смотрели на Хавира, приоткрыв рты, и никому не пришло в голову спросить: «А что вы вообще делали в хранилище оружия? Кой черт вас туда понес?»

— Что скажешь, Правежник? — Баван повернулся к детективу. — Это серьезное обвинение, да.

— Пока что я не слышал обвинения, и это правда.

— Хавир утверждает, что ты украл меч.

Детектив вздохнул. Вот оно каково — вести расследование в мире, где слыхом не слыхивали о презумпции невиновности...

— Я не прикасался к крышке ларца, в котором лежит Чижик, и это правда. Дон был со мной, и он скажет, что это так, — последняя фраза вышла неудачной, и Денис замялся. Наконец он спросил: — А как Хавир сам докажет, что не брал меча?

— Я обвинил вас раньше.

Завацкий растерялся: столько в его словах звучало детской непосредственности. С женщинами и детьми трудно спорить, им наплевать на логику. Что уж тут говорить о взрослом мужчине, который ведет себя одновременно как женщина и ребенок?

— Постой, Хавир! — нахмурился Баван. — Мне тоже интересно знать: как ты докажешь, что не брал меча, и отчего те же рассуждения нельзя применить к Правежнику?

— Он мог взять меч в ложный час! Когда еще и творить злые дела, как не под покровом ночи, говорю вам! Да. Разве чужинцам ведома власть тьмы?

Правитель смущенно потер подбородок:

— Правежник, я не вижу, как ты можешь оправдаться. Слова Хавира весомы. Ты побратим Дона, и он сделает все, чтобы спасти тебя. Поможет украсть меч и отсрочить Правеж. Всем известно, что ты слаб против Айши, что это правда!

Ай да советник! А ведь по его словам и вышло: вот детектива и побратимством попрекнули, и обвинили в краже меча.

Завацкий обернулся к Дону:

— Дон, скажи: брал я меч? Я ведь был у тебя на глазах все время!

— Не брал. Ни ты, ни я не поднимали крышки ларца, в котором хранится Господень Чижик. Это истина, как то, что я мужчина.

— Мог ли я проникнуть в арсенал один?

— Нет. Знаток Оружия растерзает тебя, если ты пойдешь без провожатых. Да.

— Это так, — одновременно закивали Баван и советник.

— Кто может войти в зал оружия? — продолжал спрашивать Денис. — Ответь при всех, это важно!

— Войти могут, — вмешался Баван, —лишь трое: я, советник Хавир и хранитель Дон Ткни Ай. Это ага-правда. Ты придумал интересную игру, Правежник: познать истину умами, а не правотой меча, что идет от господа и Жаррана. Что ж... Сыграем. Пошлите кого-нибудь за нашими ихи, пусть допросят Знатока Оружия. Он помнит все, и это правда.

— Он помнит все, — эхом повторили Дон и Хавир, а Баван продолжал:

— Он должен сказать, кто унес Господнего Чижика из зала. Это истина, как то, что моя одежда — самая богатая из всех ваших.

Хавир поклонился и ушел на поиски ихи. В его отсутствие детектив почувствовал себя свободнее.

— Я вижу по твоему лицу, Правежник, что твоя ночь была беспокойной, — ласково проговорил Баван. — Расскажи мне свои сны, поделись ими. Что-то подсказывает, что они важны для меня.

— Вы правы, Баван. Я видел тревожный сон: вашей жизни угрожает опасность. К сожалению, я не знаю, откуда она идет, и это правда.

В нескольких словах Денис рассказал свой сон. Некоторые подробности он благоразумно опустил: к примеру, то, как мертвый Баван превратился в Веру Тенокки. Все остальное передал дословно, поразив тшиинов до глубины души.

— Почему ты не сказал мне об этом, побратим? — нахмурился Дон. — Я — начальник охраны, я ведаю безопасностью властителя. Разве не так?

— Успокойся, мой верный слуга. — Баван сделал примиряющий жест. — Ты не спросил, а я спросил, вот и все. Я приму слова Правежника с благодарностью, пусть он и чужинец. Не зря ведь говорят: устами Правежников глаголет истина. Я останусь на ночь здесь, и это правда. Стены Водной Целительницы неодолимы, врагу сюда не ворваться. Я закроюсь изнутри и стану молиться о том, чтобы справедливость нас осияла.

— Мудрое решение, повелитель, — склонился Дон Ткни Ай. — Сила Водной Целительницы оградит вас от порчи и колдовства, это правда. Я утрою караулы вокруг храма. Сны Правежника — всегда ихи. Это так.

Беспокойство кольнуло Дениса: решение Бавана слышали все, кроме советника. Если с правителем что-то случится, Хавир окажется в стороне. А как раз его-то Завацкий был склонен подозревать больше всего...

С другой стороны: что же могло случиться с Баваном, находись он в неприступном храме, под охраной солдат и защитой богини? Разве только волшебство могло сокрушить его, но в магию Завацкий верил с большими оговорками. Несмотря на то что сам считался волшебником. Несмотря на то что колдовство пронизывало все существование тшиинов.

Снаружи загудел гонг, и жрецы засуетились, открывая воротца. Быстрым шагом вошел Хавир в сопровождении застенчивого ихи с оттопыренными ушами и хрящеватым носом.

— Мое обвинение оказалось ложным, — заявил советник, кусая губы. — Знаток Оружия показал, что никто сегодня не выносил Господнего Чижика из арсенала.

— Тогда где же меч? — ахнули все. — Когда он мог исчезнуть?

— Ночью, — поднял палец Хавир, — Знаток Оружия подслеповат. Возможно, кто-то сделал это в ночные часы, и это правда.

— Знаток Оружия утверждает, что никто не входил в арсенал этой ночью, и я всегда правдив, — добавил ихи.

— А вчера меня в замке не было, — подытожил Завацкий. — Хавир, мне очень интересно, куда пропал меч. Когда ты передавал Дону коллекцию, Господень Чижик находился в зале.

— И это правда.

— Мы вот как сделаем, — примирительно объявил Баван. — Правежник доказал свою честность. Пусть он придет вместе с побратимом завтра до наступления синего часа. Это правда.

— А я? — растерянно спросил Хавир. — Мой повелитель, а что же я?..

— Тебя я не приглашал. Это истина, как все, что я говорю.

Советник был убит. Уничтожен, раздавлен, растоптан. Давно не приходилось терпеть ему такого поражения! Дон стер с лица пот и опустился на одно колено:

— Ваше повеление — закон для меня, господин. И это правда.

Лишь когда ворота храма захлопнулись за спиной, Завацкий понял, какой ценой далась ему победа. Колени дрожали, мокрая футболка липла к спине. Мая бросилась навстречу, но Денис лишь махнул рукой — после, все вопросы после!.. Не может он сейчас ни о чем говорить!..

— Пойдем, Дена Зарай, — хрипло объявил Дон. — Выпьем. Сегодня твой день рождения, да...

Они молча двинулись через парк. Мая семенила следом, пытаясь узнать, что произошло у Бавана, но ей никто не отвечал. И Дон, и Денис были слишком взволнованны.

— Распорядитель кроватей, Пшалван, подготовил хорошие покои. Но лучше тебе в них не ночевать, и это правда.

Побратимы устроились на мраморных ступенях дворца. Дон налил из фляжки янтарной жидкости с плавающими на поверхности черными семенами. Денис принюхался — пахло мокрой псиной.

— За веселую жизнь, — поднял стаканчик начальник стражи. — Пусть враги наши не сдохнут, а живут макуртами!

— И то правда, — подхватил Завацкий, выпивая. Глаза Маи округлились.

— Дена, Дена, — покачал головой Дон, глядя на корчащегося в приступах кашля побратима. — Это же не ала, а таньяк восьмидесятилетней выдержки. Его глоточками смакуют, дубина!.. И это правда. По делам и награда!

— Спасибо, брат, — сипло отозвался Завацкий, размазывая по щекам слезы. Глотку драло так, словно он съел банку свежей горчицы. — Ох... благодарю тебя... х-х-х-х-х... и это правда!..

— Чужинцы — великие герои, — с трепетом произнесла Мая. — Только в легендах рыцари пили таньяк чарками, воистину!

— Да уж... — Дон похлопал по спине побратима, убеждаясь, что тот пришел в себя. — Героям свойственно безумие, да.

— Дон, отчего ты так костенеешь перед Хавиром?

— Замечаешь? Ты все замечаешь, говорю тебе, глаз такой, правда!.. Боюсь я его, мерзавца. Смертным страхом боюсь, и это так... Спасибо тебе, Дена. Спасибо, не бросил меня.

Над замком собиралась ночь. Извечный спутник ее — горный туман — уже опустился на бело-янтарные башни, стекал по лестницам, вился прядями меж темнеющих листьев бивон.

Денис и Мая гуляли в парке. Сколько прошло времени, никто не знал — для тшиинки темной поры не существовало, а Завацкому было лень смотреть на часы. Они разговаривали вполголоса, словно боясь нарушать торжественную тишину ночи.

— А этот человек, мой соотечественник... Правда, что он святой?

— Алсей Ай? — улыбнулась тшиинка. — Да. Он несет в своей душе бога из шести полубогов. Говорят, эту тайну открыл ему мятежник Тсиифар. Не знаю, правда ли это... Но Алсей видит суть вещей. Держись его, он поможет, да.

Мая зябко передернула плечами. В парк пришла ночная сырость, и ее дыхание чувствовалось в воздухе. Денис снял куртку и накинул на плечи комедиантки.

— Никогда не думал, что стану участником легенды, — вздохнул он, — Говорят, завтра появится Айши. Чем больше я узнаю о нем, тем дальше хочется от него оказаться... Хотя такие мысли, наверное, и не пристали лучшему на свете рыцарю.

Мая положила ему голову на плечо:

— Дена, глупый мой Дена... Все воины из легенд перед решающей схваткой испытывают страх и печаль — иначе они просто безумцы, да. Легко ли нести на плечах справедливость? Это правда.

Денис задумчиво улыбнулся. К сожалению, это действительно правда... Кто бы сказал — почему?..

Крылатая тень промелькнула над стеблями бамбука. Зимородок (по крайней мере, так думал Завацкий) уселся на ветку и принялся чистить перья.

— Посланник от Айши, — заметил Денис. — Вспомни беса — он тут как тут.

— Да, это он...

— Вряд ли он станет при тебе петь. Чужих он стесняется, но у меня все его слова запи...

— Айши фиуридалла, — вдруг тонко выкрикнула птица. — Айши!

Мая и Денис вздрогнули.

— Кивид-хаа! Айши тиу ллиулам! Айши фиуридалла!

— Что он говорит? — шепотом спросил землянин. Мая сделала нетерпеливый жест: не мешай!

— Айши кем! Айши лау макуаль тисса! Гуу, Айши!

— Ну?

— Кеш, цыцы!

Пальцы девушки впились в плечо Правежника.

— Он говорит... он говорит... нет, я не могу!..

— Что?!

— Айши мчится, словно снег, — торопливым шепотком начала переводить комедиантка, — на коне, подобном вихрю. Кто не спрячется сейчас же, правоту его докажет... На бедре у Айши меч — меч, подаренный отцом. Он, в соитии со смертью... сохранить поможет тайну. — Мая поежилась. — Такими же словами зимородок встречал Бавана перед Правежом... А потом Баван едва не погиб. Мне страшно, Дена, правда!.. Вернемся, а?

Где-то вдали загремело железо. Стражники открывали дворцовые ворота; скрипу и звону створок вторило конское ржание. Вот зацокали копыта по булыжнику, загрохотали колеса кареты.

— Кто-то приехал... — задумчиво произнесла Мая. — Гость ночной — не к добру, правда. Так говорят. И почему он не ударил в гонг?..

— Наверное, чтобы не будить спящих. Разве у вас не бывает так, что гости приезжают ночью?..

— Бывает. Если карета сломается или разбойники нападут... — Лицо ее понемногу смягчалось. — Ты прав, милый Дена. Я слишком много беспокоюсь обо всем. Наверняка это несчастливый градоначальник или рыцарь, которому недостало удачи приехать в свете. Да. — Она зевнула и смущенно покосилась на Дениса: — Я хочу спать, Дена. Завтра начнутся торжества, у меня будет тяжелый день. Пойдем обратно?

— Хорошо. Идем.

Знакомая дверь с красно-зеленой гербовой ручкой распахнулась. Тшиинка остановилась на пороге своей комнаты.

— Скажи, Мая, — спросил Денис. — Отец подарил Айши лишь один меч?

— Да. Белое Крыло.

— А в чем его сила? Что за чары наложены на его лезвия?

Комедиантка на миг задумалась:

— Ты хочешь знать, чего опасаться... Чем тебя встретит Айши. — Не запирая дверь, она подошла к окну, чтобы удостовериться, что снаружи все в порядке. — У Белого Крыла нет боевых свойств, правда. Человек, который носит этот меч, выглядит осанистей, значительней. Его движения становятся плавными, величественными — как у могущественного господина. Речь звучит громче; даже шепот заставляет людей прислушиваться к его словам, да.

— То есть человек, который носит Белое Крыло, разговаривает громко и властно?

— Истинно так. Всем мужчинам из рода Айши приходилось умерять громкость речи, чтобы не оглушать собеседника. Эта привычка сослужила им дурную службу в спальне, наедине с их женщинами, ага. — Мая хихикнула.

— Что ж... запомню. Тихий, как мышка, тайлилец.

На лице тшиинки промелькнула тень:

— Айши опасен. Очень опасен, и это правда. Даже с Белым Крылом в руках он умеет прятать свое дыхание. Ты не услышишь ни звука, ни шороха его одежд, Дена Зарай — так он сражается. Мне страшно, да!

— Я справлюсь с Коршуном, — просто ответил Денис. Слова его прозвучали решительно, хотя сам он настолько уверен не был.

— Девушка, которая смеется на живой картинке, — твоя невеста? — вдруг спросила Мая.

— Что?..

— Ты носишь с собой ее портрет! И это правда. Ты ее любишь?

Детектив покачал головой:

— Я никогда не видел ее. Меня отправили спасти Веру, и я это сделаю. Ничего больше.

— Правда? Тогда, — вкрадчиво попросила комедиантка, — отдай мне ее портрет.

— Да зачем он тебе?

— Не спрашивай, сделай!

С непонимающей улыбкой Завацкий достал голограмму и протянул тшиинке. Та схватила карточку и в одно мгновение изодрала в клочья:

— Так, значит, ты ее терпеть не можешь! — Мая запрыгала, захлопала в ладоши. — Спокойной ночи, добрый рыцарь.

Денис развел руками. Слова куда-то запропастились.

Он тихонечко вышел и отправился в свою комнату — неподалеку от покоев Дона. Завтрашний день обещал быть тяжелым.

В окна сочился предрассветный полумрак. Казалось, туман за окном молочно светится, напитываясь сиянием от спящего за горизонтом солнца. Очертания предметов таяли, расплываясь в тьме. Где-то капала вода.

Денис поднял голову. Беспокойные мысли не давали уснуть.

Хавир, Хавир...

Хавир обвинил Веру в колдовстве. Хавир подстроил гибель жены Айши. Хавир мстит Бавану за то, что тот отстранил его от должности.

Нет, не складывается картинка... Словно в движениях планет, чьи орбиты отличаются от предсказанных, и нет возможности понять — отчего? Почему? Наверняка где-то существует еще одна планета, чье присутствие влияет на ход остальных. Но поди отыщи ее...

Почему жертвой стала именно жена Айши? Как Хавир сумел ее так убить: ни единой раны на теле и лужа крови? За что он на самом деле мстил Бавану?

В тех рассуждениях, что привел Алексей, перепутаны причина и следствие. Хавир подстроил возвышение Дона, чтобы скрыть свои делишки. Похищение Господнего Чижика, например.

А еще есть Айши — всем Правежам затычка... И вот это — самое неприятное.

Завацкий бесшумно спрыгнул на ковер и потянулся к рюкзаку. Включил ноутбук. Часы показывали двадцать минут шестого, до аудиенции оставалось чуть больше полутора часов.

Надо бы разложить все по порядку. Итак, Айши дерется с Баваном. Господень Чижик превращается в Белое Крыло — фактически в замке находятся два Белых Крыла. Затем неведомый целитель совершает чудо, лечит раненого короля. Один из мечей прячут в алмазный ковчег.

Погибает Деваль-Иту. В замок прилетает зимородок с песней Правежа. Если верить его чириканью, Белое Крыло осталось в руках Айши.

Хавир передает дела Дону. По его словам, и Белое Крыло, и Господень Чижик — в арсенале. Он не лжет — посмотрел бы я на тшиина, который осмелился бы соврать королю!

Но Перевертыша нет в футляре! Кто его мог украсть?! Никто!

...Лихорадочное возбуждение овладело детективом. Голый, разгоряченный, он сидел на полу и лихорадочно набирал текст.

Получается ребус: Белое Крыло у Айши, но вместе с тем — в арсенале. Господень Чижик есть в арсенале, но одновременно его там нет!

Денис перевел дух. Все сходилось! С торжественностью, которая в иных обстоятельствах могла бы показаться смешной, Завацкий переименовал файл.

Отныне вопроса «кто убийца?» не существовало. Детектив знал, кто станет следующей жертвой, и вот это было самым страшным. Как там говорят англичане?

Господи, спаси тшиинского короля!

Глава 4 ТЕМНАЯ ПТИЦА С БЕЛЫМ КРЫЛОМ

Час синий — ложный час.

Говорят, бивона меняет цвет на рассвете, но это не совсем гак. Иногда ее листья синеют во тьме, иногда — чуть ли не перед самым зеленым часом.

Дон Ткни Ай и Завацкий в нетерпении ждали, пока чернота уйдет с блестящих сердечек. Храмовники бесстрастно взирали на побратимов: им-то торопиться некуда — точно так же, как и цветам, что заведуют временем.

А церемониймейстер маялся. Под глазами его темнели синяки — он тоже плохо спал в эту ночь.

— Моли своих богов, брат-чужинец, — угрюмо заявил он, — чтобы король не передумал. Не торопись, и это правда. Пусть минует постыдное время, пусть тьма покинет листву. Тогда мысли Бавана обратятся к свету, вот истина, ага, да.

Денис вяло пожал плечами. Он уже сам с трудом понимал, где грань между чудом и обыденностью, между причинами и следствиями. А ведь ему предстояло привлечь на свою сторону варварского короля!

Как можно убедить кого-либо, если сам себе не веришь?

— По-моему, они уже синие. — Денис облизал пересохшие губы и вопросительно глянул на побратима. — Или скоро будут.

— Думаешь? Да, пожалуй. Это правда, я вижу...

Дон поднялся. Ох, как не хотелось ему идти к храму!..

Монахи, глядя на церемониймейстера, даже не шелохнулись. Дон ударил в гонг, и звук — глухой, рокочущий, словно шорох прибоя, — разнесся над парком.

Закачался потревоженный куст бивоны. Денис стал рядом с побратимом. То ли от утренней сырости, то ли от возбуждения, но детектива бил озноб. Колени мелко подрагивали, зубы начали клацать. Он вполголоса выругался и сделал несколько глубоких размеренных вдохов.

Это помогло: по телу прокатилась горячая волна, дыхание стало ровным и спокойным. В животе словно заработали кузнечные мехи, раздувающие пламя.

— Отчего они стоят? — спросил он у побратима. — Монахи? Они не собираются впускать нас?

— Им нельзя. Баван заперся изнутри, только он может открыть. Храм Водной Целительницы неприступен. Это истина, как то...

— А он мог не услышать звона? — перебил Денис.

— Не знаю...

Время шло. Дон волновался все больше и больше. Баван слыл справедливым королем, но порой на него накатывало безумие. Гнев охватывал властителя, и никто во дворце не мог чувствовать себя в безопасности.

Как поступить?

Ждать? Ударить в гонг еще раз?

Монахи равнодушно смотрели на мечущегося церемониймейстера. Им было все равно, что тот предпримет: храмы Тшиина мало зависели от милости и немилости Бавана. Ярость яростью, а остаться без помощи богини король побоится.

— Что скажешь? — сипло спросил Дон. — Еще?.. Раз?..

— Я думаю, если Баван не слышал этого грохота, он мертв или одурманен. И в том и другом случае вреда не будет, если ты снова ударишь.

Начальник стражи кивнул. Король назначил время перед синим часом, а черноты в листьях бивон почти не осталось... Лучше лишний раз потревожить храм, чем нарушить приказ Бавана. И так уже время на исходе.

Решившись, Дон нанес удар. От протяжного стона металла, казалось, задрожали башни. Завацкий стоял и прислушивался к тому, как звук гаснет, истаивая в утреннем тумане, сменяясь гулкой тишиной.

Время шло, однако ничего не менялось. Ворота так и остались недвижимы.

— Все, — обреченно выдохнул Ткни Ай. — Синий час настал. Мы нарушили приказ Бавана, и это правда. Молю богов, чтобы наказание не было чрезмерным!

Он оглянулся на лазуритовые створки и в отчаянии закашлялся. От темных, покрытых каплями росы ворот веяло смертью.

— Есть ли возможность открыть их снаружи? — спросил Завацкий.

Монахи едва заметно покачали головами. Нет. Храм Водной Целительницы неприступен. Это — абсолютная защита, иной быть не может.

— Ни нож убийцы, ни злое колдовство не способны поразить того, кто прячется в храме. Это истина, — по тону церемониймейстера чувствовалось, что он готов усомниться в любых истинах, даже азбучных. — Что же делать? Что делать?!!

— Не паникуй, брат! Веди себя достойно!

Денис задумался.

Перед ним стояла сложная задача... Решение лежало на поверхности, но как сказать об этом тшиинам? В конце концов, то, что он собирался предложить, граничило со святотатством!

— Можем ли мы взломать ворота храма?

На лицах монахов не дрогнул ни единый мускул. Сине-бирюзовая шеренга качнулась, придвигаясь к побратимам. На полшага, на шаг — самую малость. Невесть откуда появились воины в доспехах храмовых цветов.

— С ума сошел! — задохнулся Дон. — Ты нас погубишь, ага!

— Речь идет о жизни и смерти короля! — возвысил голос детектив. — Баван в опасности! Быть может, он ранен? Ему нужна помощь? А вы мнетесь, ни да, ни нет!

Храмовники молчали. Наконец, кто-то отозвался:

— Мы спросим первосвященника. Крушить врата храма — деяние небывалое, истинно так! Что скажет он?

Монахи перестроились. Один из сине-бирюзовых стражников убежал, и потянулись минуты тоскливого ожидания. Зная тшиинскую бюрократию, на скорый ответ рассчитывать не приходилось.

— Как ты откроешь ворота? — встревоженно спросил Дон. Слова «взломать» он тщательно избегал. — Этот камень не разрушить! А уж изнутри, правда...

— Ты рассказывал о макуалях повстанцев, — перебил детектив. — О мечах, что режут любую броню, неважно, из чего она сделана.

— Это подлое оружие! Ни один благородный воин не коснется его, истинно говорю!

— Я коснусь. Вряд ли кто-то в этих стенах заблуждается относительно моего благородства.

Дон с ужасом посмотрел на Дениса. Идея использовать для взлома ворот мечи повстанцев не приходила ему в голову. Да и не могла прийти, если честно.

Вынести что-либо... украсть что-либо... из коллекции Бавана; прикоснуться к поганому оружию мятежников; повредить храм; нарушить отдых короля — для простого тшиинского царедворца, достигшего должности благодаря везению, это было бы чересчур. Скольким запретам и табу предстояло рухнуть, чтобы Дон решился войти к Водной Целительнице!

Денис видел побратима насквозь. Что ж... Сам-то он находился в куда более выгодной ситуации: статус Правежника давал право на безрассудство, ограждая от преследований со стороны местной знати.

Правежник — вне долга и мести, вне границ и обязательств... Только вот плата за это — не слишком ли велика?

— Первосвященник дал добро! — донеслось со стороны дорожки. Подбирая полы балахона, по каменной тропке бежал посланец. — Святой Алсей ему советовал!.. Да!.. Правда!.. Он будет здесь, и это истина!..

Завацкий обернулся к побратиму:

— Ну, Дон? Решаешься?..

— Да. Ты прав, брат, прав!.. Истина в твоих речах!.. Проклятая истина!..

— Значит, в арсенал?

— В арсенал. — Дон обернулся к монахам. — Не допускайте к храму никого, ради Господа и Целительницы! Пошлите гонца за королевскими ихи, они будут нужны здесь, и это так!

Не дожидаясь ответа, он повернулся и двинулся прочь широкими шагами. Денис следовал за ним.

Замок спал. Ложное время, синий час — только дурак испытывает судьбу, творя дела на рассвете. Упаси бог, конечно, сказать о Баване плохо, но разве нельзя было подождать до полудня? К чему эта спешка, сумятица?.. Аудиенции в неурочное время?..

Оставьте синий час холопам, истинно вам говорю! Их дело сажать рис и пасти коров, но господам макуаля утренняя суета неприлична. Мягкая постель, тепло женского тела — вот высший закон утра.

Замковые переходы почти пусты. Заспанные служанки да повара не в счет — простолюдины, что с них возьмешь? И гвардия не в счет: их дело служивое, куда пошлют — там и будут стоять, копья в потолок. Даже палевые дворцовые коты еще не проснулись.

Замок наслаждается утренним покоем. Лишь побратимы бесчестят звание истинного рыцаря: бегут, спешат... Истинно говорю вам: вот зрелище, достойное порицания!..

Впрочем, нашлись еще любительницы ранних моционов. Вдоль галереи, ведущей в арсенал, прогуливались две благородные дамы.

Обе высокого роста, статные, в шелковых платьях. Плиссированная ткань поблескивает золотыми нитями, бахромчатые кисти свисают до самой земли. Странно, что обе дамы носят одинаковые цвета: багряно-красные, осенние.

Законы очарования неизменны и на Земле, и на Тшиине: разве могут две женщины без принуждения надеть платья одного и того же покроя, схожих расцветок? Даже комедиантки, чья одежда определена традициями, и те стараются разнообразить наряды.

При виде женщин Дон остановился.

— Tea лай глаха! — вполголоса выругался он. Ладонь к лицу, пальцы сцеплены: знак от дурного глаза.

— Что такое? — недоуменно завертел головой Денис. — Что случилось?

— Вон!..

Завидев побратимов, дамы заспешили к дальнему концу галереи. От землянина не укрылось то, как они двигаются: та, что постарше, ступала тяжело, переваливаясь с ноги на ногу, подобно утке. Молодая же шагала порывисто, с наводящей ужас паучьей грацией. Порой она совершала неприличные телодвижения, но спутница ее никак на это не реагировала.

— Это они, — помертвевшими губами объявил Дон Ткни Ай. — Макурты!

— Кто?..

— Жена и мать Айши. Истина, истина! Пойдем отсюда, молю тебя!.. Не хочу на них смотреть.

Денис заупрямился. Он ускорил шаг, пытаясь нагнать женщин. Странное чувство — он словно перенесся в тот миг, когда Мая рассказывала о легендарном воителе Жарране.

Макурты! Живые мертвецы, злой магией поднятые из могил. Те, что на посылках у своих хозяев, хранят тайны и сказания...

Старуха обернулась к Завацкому и что-то выкрикнула на тшиинском наречии. Голос ее, неожиданно звучный, расплескался меж мраморных колонн.

— Уйдем, молю! — церемониймейстер ухватил детектива за руку. В голосе Дона звучал страх: — Ведьма пыталась проклясть тебя, это правда! Они ненавидят живых, да, ага. Скорее!

— Подожди, — рванулся Денис. — Еще немного!..

Ему не удалось разглядеть лица мертвой под копной испачканных охрой волос. Темнела на щеке цепочка кукурузных зерен — знак послежизни. Рукав старухи-макурта зиял прорехой, ткань напиталась кровью.

— Кто им позволил бродить по замку? Разве это не опасно?!

Дон провел ладонью по лицу, словно защищаясь:

— Это макурты Айши, — объяснил он. — Мать Коршуна когда-то взяла с сына клятву, что тот не оставит ее одну. Ее и Деваль-Иту. Рыцарь ни в чем не нарушил материнской воли. Кроме того, они — дамы благородных кровей, Дена, пусть и макурты. Непросто их выгнать из замка.

— Получается, Айши возит их с собой?

— Да. Интересно, когда он прибыл в замок? Старая карга почти рассыпалась: ее зерна совсем черны. Ей осталось ходить считаные часы, помяни мое слово. Истину говорю.

Завацкий промолчал. Вид вшитых в кожу зерен вызывал тошноту. Смертью веяло от макуртов, смерть пряталась в их движениях и голосах, в чистоте и опрятности шелков. Такие платья бывают у кукол, которые месяцами не покидают коробок...

— Боюсь, что нас опередили, — задумчиво проговорил Денис. — Ты видел рану у старшей на плече?..

— Видел. Клянусь Господом, ты прав: это рана от макуаля. В замке никто не носит мечей, а ударь покойницу стражник копьем — след был бы иным.

— И рана эта недавняя, потому что платья на макуртах сменили вчера или сегодня.

— Твоя истина! — Дон с хрустом сжал кулаки. — Знаток Оружия пытался остановить их. Скорее в арсенал! Они разбили ковчежец с Белым Крылом! Стерли мазь!

Не чуя под собою ног, расследователи бросились в оружейный зал.

При виде начальства стоявшие у входа стражники напряглись. Денис хотел их расспросить о ночных визитерах, но Дон махнул рукой: караулы менялись в синий час, а искать гвардейцев, что несли ночную вахту, — занятие безнадежное. Знаток Оружия мог бы порассказать больше, но чтобы разговорить его, требовался ихи.

— Скорее, Дена, — прикрикнул Дон. — Ради всего святого, не отставай, и это правда! Властитель в опасности!

Баван в опасности... Завацкий знал почти наверняка, что король мертв. Вопрос заключался в одном: как?.. Каким образом его убили?..

В памяти всплыли события сегодняшней ночи. Конечно же, грохот копыт, который он слышал у замковых ворот, принадлежал лошадям Айши. Рыцарь-матереубийца прибыл ночью, как и подобает злодеям. Правда, у Коршуна были свои причины для этого. Ничего, скоро все разъяснится...

К алмазному ковчежцу побратимы подбежали одновременно.

— Хвала Целительнице! Меч нетронут, и это истина! — Дон обернулся к детективу с сияющим лицом: — Я запомнил, как была наложена мазь! Слои лежат точно так же, как лежали вчера. Это да, ага. Разве не чудо?

— Чудо, и еще какое. Но здесь найдется нечто более удивительное.

— Что же именно?

Правежник указал на пол. Там, на запыленных белых плитках, чернели кляксы.

— Это кровь макурта, — нахмурился церемониймейстер. — Проклятая упыриха была здесь! Да.

— Упыриха?..

Дон поморщился: ну не обсуждать же с чужинцем, пусть даже и побратимом, личную жизнь макуртов?.. Он завертел головой, пытаясь понять, какой из мечей нанес рану, и скоро нашел:

— Ага! Жабий Глаз, старый знакомец! Мне все ясно, Дена. Идем, я возьму для тебя повстанческий макуаль, да.

— Что же тебе ясно, Дон? — полюбопытствовал тот.

— Все. — Начальник стражи обернулся. — Рассказать?..

— Давай.

Дон Ткни Ай остановился возле щита с оружием повстанцев. Обернул ладонь шарфом и брезгливо отобрал макуаль у деревянной руки. Протянул меч Денису, а испоганенный шарф бросил под ноги и плюнул сверху.

— Слушай же, Дена Зарай, побратим мой. Говорю тебе: проклятый макурт проник в оружейный зал, чтобы разбить ковчежец и пожелать Бавану смерти. Мертвые ненавидят живых, это правда! Но алмаз прочен; когда дело не выгорело, старая карга впала в безумие. Потеряв бдительность, кривляясь и пуча глаза, она приблизилась к руке с Жабьим Глазом. А уж та рубанула от души. Разве не так? Да. Это истина.

Денис усмехнулся: если бы все оказалось так просто!.. В любом случае следовало торопиться. Быть может, еще удастся спасти Бавана.

Когда из зарослей вынырнули стены храма, у детектива тоскливо засосало под ложечкой. Прав, сто раз прав был мудрец, который говорил, что слухи быстрее света. Откуда все эти крики, гам, вопли?.. Известно: монахи Целительницы немногословны; кто шумит возле храма?

Чуть ли не бегом побратимы помчались к воротам. Увы! Дурные предчувствия оправдались: возле храма толпился бездельный люд. Ихи в остроконечных шляпах, мордастые рыцари, князья, словно сошедшие с иллюстраций к сочинениям Ломброзо. Хорошо, что закон запрещает носить мечи в пределах замка... Страшно представить, что случилось бы, окажись зеваки вооружены.

— Правежник. Хранитель оружия Дон Ткни Ай. — Из толпы вытолкался советник Хавир. Переливающиеся капли на его лице исчезли: Хавир так торопился, что для косметики времени не оставалось. — Рад видеть вас, добрые рыцари! Очень рад, и это правда.

«Что за черти тебя принесли?» — недовольно подумал Завацкий, отвечая на поклон. Судя по всему, Дона одолевали те же мысли.

— Какими судьбами вы здесь, Хавир? — осведомился он. — Баван говорил, что ваше присутствие нежелательно, и все это слышали.

— Вероятно, вы не так поняли его слова, ошиблись немного. Ага?

Горькая улыбка скользнула по лицу церемониймейстера. Не отвечая, он пошел к воротам. Рыцари и предсказатели расступились. Меж цветных кафтанов мелькнул балахон Мокоша, и Денис вздохнул с облегчением.

Все не так уж и плохо. Местные уважают первоисследователя, а значит, драки не будет.

Когда тшиины разглядели меч Завацкого, гул голосов стих. Денис старался смотреть прямо перед собой, но все равно от ненавидящих взглядов рыцарей ему стало не по себе. Похоже, не один благородный князь

пал жертвой каменных лезвий. Да уж, это вам не безропотные крестьяне земного Средневековья!

Кто-то тронул Дениса за плечо. Детектив оглянулся: на него смотрело старческое лицо, даже скорее лик, сошедший с древнерусских икон. Огромные печальные глаза, страдальческая морщинка разделяет брови, губы скорбно поджаты...

«И явились к нему фарисеи и саддукеи», — всплыло в памяти. Несмотря на иконописность, старик в бирюзовых одеждах выглядел лицемером и ханжой. Денис смутился: тшиинский патриарх никак не вызывал мыслей о святости. Скорее о лжи и притворстве.

Вот он что-то сказал на местном наречии, и Дон перевел:

— Первосвященник Водной Целительницы благословляет тебя на варварское преступление. Да будет крепка и святотатственна твоя рука, и это правда! Ломай, брат.

Мокош хихикнул. Выбора у священников Целительницы не было. Верховный жрец лишь пытался сохранить лицо.

Что ж... Дополнительная тренировка не помешает. Денис примерился и нанес первый удар по воротам. Лезвия скользнули по лазуриту, оставляя белые царапины — словно след от кошачьих когтей.

Шепоток пронесся среди рыцарей и храмовой стражи.

«Чужинец... юродивый... совершенно бить не умеет...» — донеслось до Завацкого. Детектив стиснул зубы и продолжил врубаться в неподатливый камень.

Очень скоро в створках образовалась небольшая дыра. Денис просунул в нее руку и отодвинул засов. Тшиины были поражены: они ждали, что Правежник не остановится, пока не превратит ворота в гору каменных обломков. Кто-то потянулся следом за детективом, но церемониймейстер осадил любопытных.

В искореженные ворота кроме Завацкого вошли пятеро: Хавир, Дон, монах, представившийся личным врачом Бавана, Мокош и первосвященник. В полном молчании они миновали золотую полосу, отделяющую храм от мирской территории.

— Что за вонь стоит здесь? — наморщил нос Хавир.

— Судя по всему, запах крови и тайлильской сосны [11], — ответил Мокош.

Больше советник вопросов не задавал. Едва дознаватели вошли в зал Целительницы, им пришлось заткнуть носы от нестерпимого зловония. Прямо под статуей богини темнела лужа свернувшейся крови. Баван лежал в ней, широко раскинув руки и ноги. Бурые брызги застыли на витражах, отчего иллюзия сада нарушилась. Стало видно, что стекла дурно окрашены, а части витража подобраны без толка и смысла.

Монах-лекарь бросился на колени рядом с телом короля. Пощупал пульс, оттянул веки, поднес к лицу Бавана медальон с гравировкой в виде речного змея. В движениях его не было и намека на подобострастность, которой царедворцы окружали своего повелителя.

— Баван мертв, — объявил он. — Смерть наступила после черного часа, и это истина, клянусь Водной Целительницей.

Дон и Хавир переглянулись.

— Отчего умер господин? — спросил советник. — Отвечай ради той, что направляет твое служение!

Монах развел руками:

— Сложно сказать. На теле нет ран, и что привело к гибели — непонятно. Нарушилось равновесие между огненной и водной стихиями. Кровь не удержалась в жилах короля и пролилась на камни. Это так.

— Что теперь, Дена Зарай? — Хавир обернулся к детективу, и глаза его стали белыми от бешенства. — Та же картина, до мельчайших деталей! Несчастная Деваль-Иту... теперь великий Баван!.. О, господин мой! — запричитал он. — Клянусь, я отомщу проклятым колдунам, твоим убийцам, кто бы то ни был! Клянусь, я говорю истину!

— Отчего вы считаете, что смерть наступила от колдовства?..

— А от чего еще, помилуйте?! — Хавир воздел руки к потолку. — Храм неприступен! Он был заперт изнутри! Посмотрите: здесь негде спрятаться, негде укрыться, и это истина. Перед тем как Баван вошел сюда, чтобы посвятить ночь молитвам и размышлениям, боевые монахи проверили помещение! Вы знаете, как ищут убийц храмовники?

Завацкий этого не знал, но предполагал. Прятаться в храме не имело смысла. Если уж несколько капель крови, попав на витражи, сумели разрушить иллюзию, то что наделал бы притаившийся под потолком убийца?

— Яд?

— Дена! — укоризненно прогудел Ткни Ай. — Цветы бы увяли, да. Тут чувствуется та же рука, что убила принцессу... Я скорблю, это истина. Если убийцей стала Варай-Иту — я желаю тебе гибели в Правеже, брат!

Мокош устало вздохнул:

— Итак, господа тшиины, ваша логика очевидна. Раз обвинив несчастную девушку в колдовстве, вы не способны остановиться. Но в ваших словах звучит ересь. Хвалите богов, что первосвященник не знает языка чужинцев.

— Как так?

— Очень просто. Храм был заперт изнутри. Он неприступен?..

— Да.

— Яд и убийцы исключаются, правда?..

— Истинно точно. Да, — сбивчиво ответили Дон и Хавир.

— Так вот, — продолжал первоисследователь, — народ верит, что сила Водной Целительницы превыше колдовства. Вы собираетесь объявить тшиинам, что чужинка-ихи убила короля в храме? Бунт Тсиифара покажется детской забавой по сравнению с тем, что начнется!

— Я понимаю, куда вы клоните, Алсей, — нахмурился Хавир. — Покончить с собой Баван не мог. Он король, знаете ли, и это правда. Короли гибнут в бою, так предначертано.

— Никто не говорит о самоубийстве. Быть может, болезнь?

Монах-целитель покачал головой:

— Властитель пребывал в добром здравии. Да и сила богини поддержала бы его.

После этих слов повисла томительная пауза. Денис стоял, с тоской глядя на испоганенный храм. На поникшие деревца, витражи, потерявшие свое волшебное обаяние... В раме витража снаружи застряло птичье перо. Зимородок, посланник Айши.

— Да... — начал детектив. — Я начинаю понимать.

Взгляды присутствующих обратились к нему.

— Говори, брат! — заторопил Дон. — Ты постиг суть вещей?

— Да. Если никакое колдовство не способно одолеть силу храма, то... — Он умолк, не в силах продолжать.

— Ну же!.. Ну!..

— ...то Бавана убила магия Целительницы.

Тшиины отшатнулись от детектива, словно от прокаженного. Один лишь первосвященник стоял как ни в чем не бывало. Он не знал русского.

— Ай да Денис! Ловишь мышей, детектив, ловишь! — усмехнулся Мокош. Он повернулся к церемониймейстеру и спросил: — Дон, вы можете заставить господина Айши присоединиться к нам для разговора?

— Боюсь, нет. Он Правежник, как и Дена Зарай. Никто не может указывать Правежнику, и это правда.

— Тогда мы сделаем вот как, — предложил Завацкий. — Я пошлю ему приглашение. Надеюсь, он не откажется принять его.

— Величайшим позором он покрыл бы себя, да. Где вы хотите встретиться?

— В арсенале.

Хавир, до того молча прислушивавшийся к разговору, гневно выкатил глаза:

— Воистину безнаказанность кружит вам голову. Не будь вы Правежником, давно бы корчились в яме со змеями! Истинно, истинно так!

— Что ж. Рад, что вы не скрываете своих чувств. Посмотрим, как изменится ваше мнение после встречи с господином Айши.

Известие о том, что король убит, мгновенно разнеслось по замку. До зеленого часа оставалось порядочно времени, а переходы дворца уже бурлили народом. Гнев и растерянность овладели тшиинами: слишком многие зависели от милостей Бавана. Требовалось выбрать нового властителя, а это означало долгие и опасные поиски. Законных наследников Баван не оставил, значит, трон отходил надменным северным князьям, чье сердце знало лишь алчность. Или одному из многочисленных койлайхонских бастардов, что тоже не лучше.

Не раз и не два Завацкий благословлял благоразумие покойного короля, запретившего носить оружие в замке. Если бы не эта добрая традиция да не помощь боевых монахов — до оружейного зала живым бы ему не добраться.

Повсюду — искаженные ненавистью лица, горящие глаза. В той самой галерее, где побратимы встретили макуртов, на детектива набросился здоровяк в парчовой тунике. Схватив горшок с бивоной, громила метнул его прямо в гущу дознавателей. К счастью, монах-целитель был настороже. Неуловимым движением ладони разнес горшок, мгновенно выхватил из воздуха осколки. Буян заревел, заметался в панике, но было поздно. Монах одним движением сломал ему обе руки.

— Негодяй злоумышлял против первосвященника, — объяснил он своим спутникам. — Нет рук — нет непочтительности, так говорит богиня.

И все с ним согласились.

Больше на дознавателей никто не нападал. Дебоширы постигли гибельность своих заблуждений и устыдились. Путь к оружейному залу оказался свободен; если не считать кликушествующих дам в исподнем, никто не мешал продвигаться к цели.

Увидев столь большую компанию, Знаток Оружия погрустнел. Причина его уныния стала ясна позже, когда дознаватели вошли в арсенал.

Денис ожидал от тшиинов многого. Но он и думать не смел, что зал окажется забит под завязку. Князья и предсказатели, служанки и повара... гибель короля никого не оставила равнодушным. Неумолчный гул стоял в арсенале, словно кто-то принес гнездо трупных пчел на кладбище.

При появлении дознавателей все стихло. Многочисленные взгляды обратились к вошедшим.

— Дон, — в панике пробормотал детектив. — Что это такое? Откуда все эти люди?

— Понятия не имею.

— Это я приказал Знатоку Оружия впускать всех желающих, — отозвался Хавир. — Чтобы вам, чужинцам, не пришло в голову выкинуть какой-нибудь фокус, сотворить несчастье. Я истину говорю.

Денис огляделся. Лица, лица, лица... Клетки волос, туфлеобразные носы, кустистые брови. Бороды немыслимых расцветок, тяжелые подбородки, высокие лбы. Паноптикум уродцев, причудливых, невообразимых — такими он увидел тшиинов.

Увидел и тут же устыдился этого.

— Дена! Добрый рыцарь, ты опять попал в историю, да?

Мая протолкалась из толпы и ухватила Дениса за локоть. Боевые монахи беспрепятственно пропустили комедиантку. Видимо, почуяли, что она не опасна.

— Люди волнуются, — торопливо зашептала Мая. — Говорят, проклятый чужинский колдун тянет кровь из тшиинов. Убил неслыханную красавицу, погубил благородного короля — доколе злодеяния терпеть? Пусть, говорят, народный заступник Айши зарежет колдуна. Это ложь, да?..

Денис усмехнулся. Как все просто... Настает миг, и склочная диковатая принцесса становится красавицей, а убийца — народным заступником. Людская молва капризна.

— Айши здесь?..

— С минуты на минуту прибудет.

Детектив кивнул. И зачем мерзавец Хавир впустил крикунов в зал?.. Только беспокойство лишнее.

— Брат! — шепнул он. — Помнишь кровь на полу?.. Ее же затопчут!

Церемониймейстер понял с полуслова. Он рванулся к советнику:

— Хавир, вы за это ответите! Коллекция оружия священна, и это так!

— Вы начали первым, — парировал тот. — Вы впустили чужинца в оружейный зал, опозорили все, что можно, дали ему повстанческий макуаль! Я правдив во всем!

Ткни Ай лишь махнул рукой. Он выскочил перед тшиинами и заорал:

— Эй вы! Прочь от Белого Крыла! Прочь, прочь! Кого найду рядом с ковчежцем — ославлю убийцей короля, и это будет так!

Поднялась суета. Царедворцы шарахнулись от проклятого меча, как от чумного трупа. Сразу несколько металлических рук пришли в движение, карая неосторожных. Послышались стоны, крики и проклятия.

Дознаватели прошли к возвышению. С радостью Денис отметил, что пятна на полу остались в целости и сохранности. Едва монахи окружили сияющий ковчежец, как дверь зала распахнулась.

— Айши! — пронеслось над толпой. — Народный заступник, и это правда!

Денис подался вперед, отыскивая глазами своего будущего противника. Айши поднял голову. Взгляды Правежников встретились.

Сон в руку, истинно так! Коршун в точности походил на юношу, которого Завацкий видел во время кошмара. Изящный, стройный — Айши выглядел хрупким подростком среди громил-рыцарей. Вьющиеся темные волосы, тонкогубый рот, щеки, едва тронутые румянцем... Вряд ли кто-то мог заподозрить в нем мастера меча.

Коршун, не колеблясь, прошел в сторону дознавателей, и полы черного кафтана шелестели при каждом шаге.

— Вы звали меня, господин Дена Зарай? — приятным баритоном спросил он. — Зачем же?..

— Я хотел поговорить с вами, Айши. Вы прибыли так поспешно, ночью. Я видел вас, но постеснялся подойти.

Щеки тайлильца залила краска.

— Ложь! Я прибыл перед синим часом, да. Отчего вы не сообщаете, какие из ваших слов истина?

— Оттого, что я правдив, и нет нужды постоянно напоминать об этом. Перед синим часом — понятие растяжимое, Айши. Впрочем, мы ушли в сторону от темы разговора.

По рядам тшиинов пробежал шепоток. Сам того не сознавая, Завацкий нашел верный ход. Образ светлого рыцаря, народного защитника оказался с гнильцой — добро не таится и не крадется. Не приезжает в замок под покровом ночи.

— О чем же вы хотите говорить, убийца моей жены?

— О разном. Вот, например, у вас рукав в крови. Отчего бы? Вы поранились, да?

Айши недоуменно поднял руку. На лице его отразилось беспокойство: увидеть пятна крови на черной одежде было почти невозможно... если не знать, где искать.

— Да... в самом деле. Я... я порезался. То есть... нет...

— Конечно же, вы не порезались, — примиряюще проговорил Завацкий. — У вас на руке нет раны. Кровь выплеснулась из вашего тела — в точности так же, как она пролилась из тела Бавана. И вашей жены. Разве не так?..

— Так.

Айши с ужасом смотрел на своего обвинителя. Тот продолжал не торопясь, с сознанием собственной правоты:

— Значит, вы стали жертвой той же магии, что и погибшие?

— Да.

Завацкий повернулся к тшиинам и объявил:

— Вы слышали все. Он сам признал, что злая магия поразила его, но не убила. Значит, силы, охранявшие Коршуна, оказались могущественнее тех, что защищали Бавана.

Князья и предсказатели переполошились. Все заговорили разом, загалдели, не слушая друг друга. Чужинец сбил их с толку, и непонятно было, куда он клонит, чего добивается?..

Денис дождался, пока шум утихнет:

— Здесь на полу — пятна крови, — указал он. — Кровь эта появилась утром, до синего часа. Господин церемониймейстер может подтвердить это. Скажите, Айши, это ваша кровь?

Толпа придвинулась. Зеваки из задних рядов тянули шеи, стараясь разглядеть пятна на мраморе. Айши побледнел:

— Я... я не буду отвечать! — тонким голосом закричал он. — Беззаконие! Святотатство! Проклятый чужинец издевается над добрым рыцарем в присутствии князей, и все молчат! Это истинно так!

Бородач со звероподобным лицом, весь в шрамах, заревел:

— Что за гнусная болтовня? Мы слушаем давно, и это правда! Убьем чужинца!

— Правежника? — вскинулся Дон. — Вы готовы убить Правежника, потому что он задает не те вопросы? Вопросы, на которые тайлилец боится отвечать! Воистину мир перевернулся! Стыдитесь, тшиины, да!

— Мы можем определить, чья это кровь, — вдруг отозвался монах-целитель. — Думаю, нам придется прибегнуть к старым ритуалам. Честь храма Водной Целительницы задета, и это правда!

Айши побледнел еще больше, хоть и казалось, что это невозможно:

— Не надо храмовых ритуалов... Да. Это моя кровь, так.

Молчание разлилось средь толпы. Пользуясь наставшей тишиной, Денис выступил вперед:

— Что ж, слово сказано. Кровь рыцаря Айши пролилась в оружейном зале. Кровь Бавана, а до того — принцессы Деваль-Иту окропила землю. Я могу рассказать, как это произошло, и это правда.

Слышно было, как кто-то высморкался в дальнем конце зала. Наконец из задних рядов донеслось:

— Рассказывай! Говорю вам, чего уж там!..

Разрозненные голоса поддержали крикуна:

— Пусть чужинец говорит!

— Ага! Да. Пусть говорит!

Поднялся невообразимый гам, в котором тонули отдельные слова и звуки. Вновь лязгнули мечи, награждая ударами тех, кто неосмотрительно заступил опасную черту. Монахи придвинулись к первосвященнику, торопливо пересказывая ему суть происходящего. Патриарх слушал внимательно, время от времени бросая быстрые взгляды то на Дениса, то на Айши. Дослушав, он шагнул к детективу и поднял руку. Шум тут же стих. Первосвященник повернулся к Завацкому и с трудом произнес:

— Говори, Дена Зарай. Тамаис лака урсии.

Денис откашлялся. Вот и настал момент, которого он ожидал... Храм на его стороне, а значит, можно не бояться обидчивых князей и наемных убийц.

— Начало этой истории, — неторопливо объявил он, — погребено в подвалах Тайлильского замка. Я не знаю причин, по которым Айши так возненавидел своих родственниц. Это правда. Поэтому я начну сразу с Правежа. Того самого легендарного Правежа, в котором господин Айши сражался против Бавана и смертельно его ранил.

— Рассказывай! — выкрикнул кто-то. — Мы слушаем, да!

На него зашикали.

— Удар, нанесенный королю, оказался смертелен. Властитель умирал, и жить ему оставалось считанные часы. К счастью, во дворце гостил целитель. Он смазал лезвия Белого Крыла волшебной мазью, и раны короля закрылись. Жизнь его оказалась вне опасности, а проклятый меч навеки заперли в арсенале, так, чтобы никто не мог до него добраться. Это истина. И вот тут легенда заканчивается, а начинается жизнь. — Завацкий перевел дыхание и оглядел присутствующих. — Следуя традициям, установленным Жарраном, поединщики сражались одинаковым оружием. В руке каждого был меч Белое Крыло: один настоящий, а второй — созданный из перевертыша Господнего Чижика. Фактически это был один и тот же клинок. Неудивительно, что в спешке их перепутали. Целителю принесли превращенного Господнего Чижика. Советник Хавир, исполнявший в те времена обязанности церемониймейстера, допустил опаснейший промах...

— Это ложь! — взвыл Хавир. — Наглая ложь!

Он рванулся к детективу, но путь ему преградила могучая фигура в сине-бирюзовой рясе.

— Выслушаем, что скажет Правежник, — миролюбиво произнес монах. — Молю вас, пусть это будет истиной!

— Ложь!!!

— Благодарю вас, — Денис поклонился своему заступнику. — Что касается обвинений во лжи, господин Хавир, то пусть они останутся на вашей совести. — Он вытер платком шею и продолжил: — Очень скоро обман раскрылся. Конечно же, советник пришел в ужас, но изменить ничего было нельзя. В алмазном ковчежце под видом Белого Крыла хранился Господень Чижик. Истинное Белое Крыло Коршун забрал с собой; думаю, здесь не обошлось без шантажа.

Айши молчал. На лице его отражалось высокомерное презрение. Втайне Завацкий восхищался выдержкой своего противника: сам-то он давно бы устроил какую-нибудь глупость, окажись на его месте.

— Господин Коршун, как вы знаете, мечтал достичь далеких земель, что завещал ему отец. В подвалах замка томился макурт-проводник, единственное существо, знавшее дорогу в чудесную страну. К сожалению, чтобы завоевать ее, требовались войска, которых у Айши не было. Баван отказал ему в помощи; неудивительно, что тайлилец возненавидел своего короля. И тогда в голове Айши родился дьявольский план.

Для того чтобы воплотить заговор в жизнь, требовалась помощь Хавира. Первым шагом стало назначение Дона Ткни Ая на должность хранителя оружия. Проделано это было мастерски; не знаю, правда, что получил господин Тенокки...

— Этот болван действовал бескорыстно, истинная правда! — прохрипел Хавир.

— ...что ж, это делает честь вашей изобретательности, господин советник. Так или иначе, но интрига удалась: пораженный толкованием имени, Баван назначил Дона церемониймейстером. Хавир передал на слух коллекцию оружия. Естественно, когда его спросили, находится ли в арсенале Белое Крыло, он ответил «да». Вот оно, перед вами, — детектив театральным жестом указал на ковчежец. — Когда же его спросили, есть ли там Господень Чижик, советник опять согласился. Поскольку этот меч тоже здесь.

Тшиины зачарованно выдохнули. Привычный для них мир переворачивался с ног на голову.

— На самом деле ларец с мечом-перевертышем пустовал. Хавир воспользовался этим, чтобы обвинить меня в краже. Собственно, так у меня и возникли первые подозрения. А потом был зимородок, которого Айши послал с песней Правежа.

— Айши мчится, словно снег, — продекламировала Мая, — на коне, подобном вихрю. Кто не спрячется сейчас же, правоту его докажет... На бедре у Айши меч — меч, подаренный отцом. Он, в соитии со смертью, сохранить поможет тайну.

Затем она повторила эти же слова на тшиинском. Денис благодарно улыбнулся:

— Именно так, истиннейшая истина! Спасибо, кеоки.

— А что же убитая принцесса? — нетерпеливо спросил звероподобный бородач. — С нею что произошло?

— Не волнуйтесь, расскажу и о принцессе. Покушение на Бавана готовилось тщательно: Айши не пожалел собственной жены — для того чтобы создать ореол тайны и обвинить в колдовстве чужинскую девушку. Варай-Иту, как вы ее называете. Те, кто видел убитую, наверняка помнят обстоятельства смерти: лужа крови и ни единой раны на теле. Айши заколол Деваль-Иту Белым Крылом. Настоящим Белым Крылом, не превращенным.

Возникла удивительная ситуация: лезвия перевертыша покрывает волшебная мазь, а значит, любая рана, нанесенная Белым Крылом, мгновенно заживает. В мире существует два Белых Крыла, и мироздание не видит меж ними разницы.

Смерть принцессы превратилась в кошмар: Айши всадил в тело жены меч и держал, пока не вытекло достаточно крови. Затем он вытащил клинок и удалился, оставив жертву умирать от «нарушения равновесия между огненной и водной стихиями».

Айши не выдержал:

— Вы несете полную ихи, господин Правежник! Ваши слова трупным медом льются в наши уши. Ради Господа и Целительницы, объясните, отчего вы считаете меня убийцей? Разве не мог кто-нибудь другой взять Белое Крыло и убить мою жену?..

— Отчего же? — вместо детектива ответил Мокош. — Мог. Но вы упускаете из виду один пустяк: принцесса лежала в своей кровати. Судя по расположению кровавых пятен, удар был нанесен в грудь или живот. Будь жертва одета, клинок неминуемо разорвал бы

платье, но ткань осталась целой. Я вижу этому лишь одно объяснение. Вы вошли к Деваль-Иту, возлегли с ней на ложе, а потом закололи ее. Затем надели на нее платье, чтобы придать убийству видимость порчи... Вы что-то хотите сказать?.. Быть может, у вашей жены был любовник, который украл Белое Крыло?

Туше! Удар пришелся в больное место: Айши скорее бы согласился умереть, чем жить с клеймом обокраденного рогоносца.

— Мне нечего сказать, покарай вас Господь! — Он прикрыл глаза ладонью, словно ему было тяжело смотреть на Завацкого. — Мерзавцы! И это истинно так.

— Что ж... — Дон нетерпеливо притопнул каблуком. — А раз сказать нечего, то пусть говорит тот, у кого слова найдутся. Продолжайте, Дена, молим вас, и это правда!

Денис продолжил:

— Заговорщики следовали своему плану. Айши бежал из замка, увозя труп Деваль-Иту на крупе своей лошади. Ехать в Тайлиль он не собирался: где-то поблизости его ждали сообщники. Вероятно, слуги. Коршун превратил принцессу в макурта и отправил в замок с требованием Правежа. Очень эффектно, не правда ли?.. Расчет Коршуна был прост: вряд ли кто на Тшиине взялся бы защищать чужинку. Особенно, если учесть, что пришлось бы сражаться против самого Айши — победителя Бавана.

— Волосы колдуньи предвещают смерть! — донесся до Дениса выкрик из толпы. — Это так!

— А у нас — иначе, — парировал детектив. — В наших землях светлые волосы символизируют чистоту и невинность. Истинно говорю вам.

Мая втайне вздохнула.

— Хавиру удалось спрятать концы в воду. Все, кто мог рассказать что-либо о гибели принцессы, оказались выключены из игры. Очередь была за мной. К счастью, распорядитель Пшалван допустил глупость, и мне достались непригодные для жилья покои. Это меня спасло: я в них не ночевал, и пущенные по моему следу Братья Кедра попали в руки стражи. До Господнего Правежа оставался всего один день, поэтому заговорщикам следовало торопиться. К сожалению, я не учел того, что Айши пренебрежет традициями и примчится в замок ночью. Едва приехав, тайлилец нанес Бавану смертельный удар.

Если до того тшиины держали себя в рамках приличия, то сейчас в зале воцарилось безумие. Рыцари и благородные князья ревели, топали ногами, свистели. Со всех сторон неслись бессвязные угрозы в адрес Айши, Дениса, жрецов храма и невесть кого еще. Не раз и не два первосвященник поднимал руки, стремясь утихомирить толпу, но никто не слушал его. Айши стоял, наклонив голову и крепко сжав кулаки; на лице его застыла беспомощная гримаса.

Наконец церемониймейстеру и монахам удалось восстановить порядок. Гневные выкрики понемногу стихали. А после того как звероподобный рыцарь пообещал сломать хребет тому, кто скажет хоть слово, в зале установилась тишина.

— Говори, Правежник, — объявил звероподобный. — Горьки слова твои, да, правда таится на дне. Говори, да. Как же смог Айши убить Бавана? Неужто проник в запертый храм?

— Для этого не было нужды. Не в храм ему следовало попасть, а в арсенал, что он и сделал. Думаю, ему помог советник Хавир... а может, для Айши Знаток Оружия не преграда. Так или иначе, господин Коршун прокрался к своему мечу, запертому в ковчежце. Заговорщика сопровождал один из макуртов: мать или жена, скорее всего мать. Айши приказал макурту снять со стены один из мечей. Жабий Глаз.

При этих словах Айши вздрогнул. Это не укрылось от Дениса, ободренный успехом, он продолжал:

— Рука, у которой мертвая женщина пыталась отобрать меч, отчаянно сопротивлялась. Макурты не знают боли и страха, поэтому, получив несколько ран, покойница сумела добыть оружие. С этого момента Баван был обречен. Коршун поднес Жабий Глаз к ковчежцу, и перевертыш сменил форму: был Белым Крылом — стал Жабьим Глазом. Целительная мазь, покрывавшая меч, больше не защищала властителя. Раны короля открылись. Единственное волшебство, что могло проникнуть сквозь защиту храма, — сила Водной Целительницы — обернулось против Бавана.

Завацкий облизал пересохшие губы.

— Убийце пришлось ждать долго. Он хотел быть уверенным в том, что из короля вытечет достаточно крови и это приведет к смерти. Те, кто видел Правеж Айши и Бавана, помнят, что сам градоначальник получил в бою несколько ран. Они также оказались исцелены волшебной мазью, а когда Коршун разрушил заклятие, они открылись, и кровь полилась на землю. Вы и сейчас можете видеть эти пятна на полу.

Тшиины придвинулись, чтобы удостовериться в словах Дениса, а он продолжал:

— Когда Айши решил, что Баван мертв, он вернул Жабий Глаз на место и поднес к ковчежцу Белое Крыло. Перевертыш принял форму проклятого меча, и целительные заклятия восстановились. Мазь лежала в точности так, как ее нанес целитель; все раны — в том числе и самого Айши — закрылись. Король покоился мертвым в центре запертого изнутри храма, и на его теле не было ни малейшей царапины.

Денис вновь вытер шею платком и посмотрел на Маю умиротворенным взглядом. Тшиины молчали — добавить к словам детектива было нечего. Наконец послышался усталый голос Хавира:

— Все это хорошо. Эта история очень похожа на правду... при других обстоятельствах я первым призвал бы покарать убийц. Да. Позвольте же мне один вопрос, господа рыцари! Вы знаете, что по законам Бавана — небеса ему льном и шерстью — никто не может проникнуть в замок, не отдав меча. Каюсь, я скрыл от вас то, что господин Айши прибыл ночью, — не хотел порoчить рыцарской чести. Но мы блюдем закон, да!.. Белого Крыла при Коршуне не было, клянусь.

— Мы подтверждаем слова советника, — выступили из толпы два тшиина в одеяниях стражников. — Мы досматривали Айши, когда он прибыл к воротам, но Белого Крыла не нашли. Да, ага, истинно так.

Завацкий растерянно потер подбородок. Одна досадная мелочь оказалась способна перевернуть весь ход расследования...

— Согласитесь, — развел руками Хавир. — У господина Айши попросту не было возможности превратить Господнего Чижика обратно. Я говорю истину. Где Белое Крыло?

— Да, где Белое Крыло? — заволновались тшиины. — Пусть скажет немедленно! Верно, так! Где Белое Крыло?!

— Тихо! — поднял руку церемониймейстер. — Слушайте, да.

Он расправил плечи.

— Хавир спрашивает: где проклятый меч? Что ж, я могу ответить. Но прежде всего я хочу задать господину Айши другой вопрос. Все мы помним клятву, которую он дал у подножия трона: хранить и защищать своих родственниц, что бы ни случилось. Отчего же я не вижу с нами мать и жену Коршуна?

— Они макурты! — запротестовал Айши. — Заставлять их бродить меж живых — жестоко и святотатственно!

— Совсем недавно вы говорили совершенно иное, господин градоначальник. — Ткни Ай повернулся к предсказателям и объявил: — Лау тсаа иль иха Айши макуртой! Приведите сюда макуртов!

— Слушаемся, господин церемониймейстер! — склонились в поклоне ихи. Скрипнула дверь: кто-то бросился исполнять приказание Дона.

— Вы не посмеете, — тонко выкрикнул Айши. — Моя мать больна! Быть может, она уже мертва!..

— Конечно, Айши! — загоготали рыцари. — Макурты живут годами. Как она могла умереть так быстро? Что ты с ней делал?

— Он собирает гарем из макуртов! — донесся откуда-то глумливый голос. — Возводит их на ложе, поит пустыню жемчужным блеском! Это истина!..

— А ну молчать! — взъярился Дон. Он врезал кулаком по стеллажу с мечами. — Закройте пасти, вы, подворотные псы! Где ваша честь? Оставили у ворот, мышам на прокорм?..

Издевательские крики стихли. Горлопан из задних рядов почел за лучшее промолчать. Царедворцы прятали глаза, стараясь не смотреть друг на друга.

«Дети. Большие дети, — подумал Завацкий. — Кто крикнет громче — тот и прав. У кого меч — тот знает истину... Как они до сих пор не перегрызли глотки один другому?»

Детектив был не прав. Вряд ли тшиины порочнее и глупее людей... Они живут иначе, и это нельзя не принимать во внимание... Впрочем, у Дениса был хороший повод для озлобления: он спал всего несколько часов, да еще и не завтракал. Жизнь виделась ему в черном свете.

Долго раздумывать над несовершенством мира не пришлось: за дверью послышались шаги. Что-то прорычал Знаток Оружия, ему ответил голос ихи. Заскрипели петли, и в зал ворвались предсказатели, ведя за собой уродливую фигуру в багровом платье. Измазанные охрой волосы разметались по плечам; движения казались вымученными и резкими — словно женщина страдала от сильной боли.

За время, что прошло с утренней встречи, Деваль-Иту сильно сдала. Она высохла, кожа на лице растрескалась, а ряд кукурузных бусинок, идущий через щеку, зиял пустотами. Даже походка изменилась: утратила диковатую грацию, став шаркающей, больной.

— Мать господина-Айши мы не смогли привести, — извиняющимся тоном проговорил предсказатель. — Почтенная дама не может ни говорить, ни ходить. Скоро она умрет совсем, да. Это так, Айши.

Градоначальник закрыл лицо руками, по щекам потекли слезы. Сколько в том было искренности, трудно сказать. Человек неопытный, простодушный увиделбы в позе тайлильца лишь глубочайшую сыновнюю скорбь. Кто знает, что творилось в его душе? Быть может, и в самом деле жалел он свою беспутную мать?

Увидев Коршуна, мертвая женщина протянула к нему руки и жалобно закричала. Голос ее эхом отразился от стен, раскатился под сводами зала, ударив неожиданно сильно и звучно. Тшиины вздрогнули, им стало не по себе.

Расталкивая предсказателей и стражников, Айши бросился к жене. Успел он вовремя: мертвая принцесса оступилась и обессиленно рухнула в его объятия. Голова ее упала на плечо рыцаря, глаза закрылись.

Айши нежно прижал к себе принцессу. Губы его коснулись завитков перемазанных в охре волос; казалось, Коршун что-то шепчет жене — ласковое, утешающее. В миг, когда он повернул голову, Денис увидел слезы в глазах рыцаря.

Комок подкатил к горлу. Князья зашептались, зашушукались смущенно. Где-то у двери вскрикнула женщина — та самая служанка, что вчера пила отвар побратим-травы.

— Те масаи у лю, кукулина, — хрипло и нежно прошептал Айши. — Те маса, галаис? Галаис?.. Те ллеу тал ай...

И показалось Денису... нет-нет, наверное, все-таки показалось!.. В речах Правежника он услышал все: и запоздалое признание в любви, и обещание никогда не расставаться. Айши гладил принцессу по сухим ломким волосам, жадно целовал, припадая губами к стянутому кукурузными бусинами шраму, а в глазах его застыла боль.

Мая вцепилась в локоть Дениса. Глаза ее наполнялись влагой.

— Вот оно... — всхлипнула комедиантка. — Вот, значит, как оно бывает... любовь у них, ага...

Где-то далеко, возле поленницы, плакальщица ревела в полный голос.

— Да что же это деется, бабоньки? — доносилось до Завацкого. — Да что же это?! Ведь любит он ее! Любит! Покарай меня Господь, если это неправда!.

Мая принялась вытирать слезы рукавом, размазывая тушь по лицу.

— Бог да пребудет с тобой, Айши... — склонил голову звероподобный рыцарь. — Ты это... ты прости, если что не так. Мы тут, получается, поклеп на тебя возвели... Оболгали... Истинно так, выходит... значит...

— Да ничего... ничего... — Коршун тяжело дышал, стараясь сдержать слезы. — Я это... я сейчас вернусь. Доведу до покоев мою ненаглядную и обратно. Я ж понимаю... раз так, раз злодей, — значит, должен по закону ответить, правда...

Воины расступились. Айши повел принцессу к двери, и драный шелк подола плескал по белым плиткам пола. Женщина шла через силу, так, словно пятки ее жгло раскаленным железом. Несколько секунд Дон стоял, тупо глядя им вслед, а затем бросился за ними.

— Ох!.. Простите!.. Простите меня, господин Айши, дурака этакого. Ради бога, умоляю! Не знаю, смогу ли... загладить... искупить, да!..

Он вцепился в руку макурта с явным желанием помочь. Голова мертвой принцессы болталась, словно у тряпичной куклы, рот уродливо распялился. Правежник и церемониймейстер тянули каждый в свою сторону, не давая ей сделать и шагу.

— Не трогайте мою жену, болван! — зашипел Айши. — Убирайтесь прочь, и это правда!

— Да я ж помочь! — тосковал церемониймейстер. — Я ж от чистого сердца, да!

— Убирайся, мразь!!!

Дон отпрянул, словно его ударили. При этом он будто бы случайно зацепил рукой ленты подола и рванул шелковую ткань вверх. Платье задралось на голову макурта, обнажая ноги. Тшиины ахнули. Бедра принцессы покрывали кровавые разводы; в животе чернела рана, из которой торчал металлический оголовок эфеса.

Тишина повисла в зале. Миг градоначальник затравленно озирался, а затем ухватил рукоять, выдирая Белое Крыло из тела макурта. От крика, разнесшегося под мраморными арками, зазвенело в ушах. Дон бросился на пол и откатился в сторону. Завизжали служанки.

Счастливая звезда хранила церемониймейстера. Трижды счастливая. Когда Айши, раскрутив над головой меч, бросился в атаку, под ноги ему рухнула обессиленная принцесса. Взметнулся клинок, и голова макурта отлетела под ноги дебелой поварихе. Ударилась, перевернулась, покатилась по полу, разметав грязные волосы. Толстуха икнула и завизжала, пятясь задом.

Подняться на ноги Дон не успевал. На четвереньках он перебежал к стене, под защиту волшебных рук. Тшиины с воплями бросились в разные стороны. Началась паника. Словно волк, попавший в овчарню, метался Айши среди беззащитных зевак. Меч в его руках ударял молниеносно, не оставляя ран. Мазь, застывшая каплями на перевертыше, мгновенно исцеляла порезы, не давая раненым истечь кровью.

Затем произошло самое удивительное. Не окажись Завацкий в числе очевидцев, он вряд ли поверил бы случившемуся. Первосвященник вознесся в воздух и перелетел к разъяренному Айши. Бирюзовая ряса мелькнула среди толпы. Патриарх качнулся, удерживая равновесие, а затем топнул по полу.

Зал содрогнулся. Громовой удар пронесся меж стен, сбивая с ног. Из ближнего окна вынесло цветные стекла витражей — водопадом они хлынули на пол. Первосвященник отшвырнул Айши в центр зала, а сам ринулся следом.

Воздух рвался и стонал, не успевая расступиться перед атакующим монахом. Коршун уходил от ударов, уклонялся, парировал. Не два человека сражались среди битых стекол и перевернутых сундуков, но сплеталось цветное пламя — черное с бирюзой.

Мечом Айши владел виртуозно. Удары лились с такой скоростью, что глаз не мог уследить за ними. Фигуры бойцов размазывались в цветном сиянии витражей. Несколько раз первосвященник голыми руками отбивал Белое Крыло, выхватывая смертоносную сталь из воздуха.

Лязгнули волшебные мечи, стремясь достать тайлильца. Старик присел, крутанулся волчком, ударил ладонями по воздуху. Ну же!

Томительно застонал макуаль. Айши покачнулся, и бирюзовый рукав полоснул его по лицу. Завершая пируэт, тайлилец закружился по белым плиткам, но что-то было не так. Левая рука Айши бессильно обвисла.

Монах пошел в атаку.

Удар! В горло! В бедро!

В следующий миг все было кончено. Первосвященник сложил ладони перед грудью и поклонился. Коршун стоял, не в силах пошевелиться. Старый монах не убил его и не ранил — лишь обездвижил.

Щелкнул предохранитель. Мокош торопливо деактивировал фузионер и спрятал за пазуху.

— Ф-фух! — выдохнул он зачарованно. — Черти полосатые, ну как они!.. Похлеще Джеки Чана. Дениска, и ты собрался драться с этим дьяволом?

Монахи из свиты патриарха уже бежали к парализованному градоначальнику. Первосвященник что-то приказал им, а сам вернулся к дознавателям.

— Не расходиться! Не расходиться никому! — проревел Дон. В руках его болотным огнем засветился Жабий Глаз. — Уважаемые, — обратился он к монахам. — Помогите раненым, да. Сила Целительницы с нами.

Двое жрецов остались недвижимы. У них был приказ первосвященника, им следовало охранять Айши от произвола толпы. Третий же — тот, что называл себя личным лекарем Бавана, — последовал за церемониймейстером.

Раненых почти не было. Зачарованный меч Правежника оказался гуманным оружием. Двое или трое зевак клялись, что Айши перерезал им горло и что они умрут, если кто-то вздумает стереть мазь с перевертыша. Этих монах быстро успокоил, раздав талисманы Водной Целительницы и наложив тяжелую епитимью.

По десять тысяч поклонов Целительнице, молитвы и подвижничество — этого вполне хватило, чтобы заткнуть рты паникерам.

К сожалению, совсем без жертв не обошлось... Одного рыцаря Айши убил прямым выпадом в сердце. Маленькая тихая комедиантка, подруга Дона, лишилась кисти руки. Она скорчилась на полу, прижав к груди окровавленный обрубок, и скулила, как раненый котенок. Дон с мученическим лицом бродил вокруг, не решаясь подойти.

Лекарь осмотрел рану и покачал головой: поздно. Чары остановили кровь и сняли болевой шок, но девушке на всю жизнь предстояло остаться калекой... Пальцы священника коснулись висков девушки. Комедиантка обмякла, погрузившись в целительный сон. Церемониймейстер подхватил ее на руки и бегом бросился из зала. Мельком Денис увидел лицо побратима, и ему стало нехорошо.

Кто-то из целителей отобрал у Коршуна меч. Тайлилец мычал, дергался, но сказать ничего не мог: первосвященник скрутил его крепко. Монахи окружили пленника, настороженно оглядывая зал. Судя по лицам тшиинов, сейчас даже особое положение Правежника не могло защитить его.

— Полегче, полегче, господа! — кривил губы Хавир. — Умерьте пыл, поостыньте, да!.. Где были вы, когда Айши бился один против всех? Коршун в своем праве: начальник охраны оскорбил его жену, позорно обнажил перед всеми ее ноги. И это истина.

— Хавир, — одернул его первоисследователь. — Хоть сейчас не паясничайте, пожалуйста! Преступлений Айши хватит на десятерых. А вы ему попустительствовали!

Советник грустно усмехнулся:

— Да. На десятерых, и это правда... Помилуй бог, какой позор для мужчины, скажу я!.. Мне страшно. Да, страшно. Я помогал этому зверю, и я держал его руку. — Хавир расхаживал перед притихшими слушателями, словно камышовый кот в клетке. Слова его звучали все громче и громче: — А знаете, что самое жуткое? Сейчас монахи освободят господина Айши, вернут ему руки, ноги и способность двигаться. И это истина. Он вновь сможет убивать. — Советник нагнулся и, подобрав что-то с пола, благоговейно прижал к губам. Те, кто был в первых рядах, отшатнулись. Хавир поднял страшный предмет над головой. — Узнаете? Да. Это рука Донадоналеа-кеоки, малышки. Я слушал ее песни, наслаждался ее игрой на арфе... а когда ночи становились холодны, она дарила меня своей благосклонностью. Да и не меня одного. Сейчас монахи отпустят Коршуна, он снова будет свободен. Он — Правежник, и это истина. Правежники вне преследований.

Толпа потрясенно молчала. Наконец кто-то неуверенно произнес:

— Айши — сосуд божий. Ага, говорю я вам. И чужинец Дена Зарай — тоже. Это правда.

— Да, господа. — Хавир бережно положил отрубленную кисть на крышку ларца. — Это правда. Закон, идущий от Господа. Чужинец Зарай не раз нарушал приличия, но мы позволили ему жить. Чем хуже тайлилец?

Хавир с демонстративным видом отошел в сторону. Первосвященник Целительницы хлопнул в ладоши и отдал своим спутникам приказ. Те засуетились вокруг Айши, снимая невидимые путы. Миг — и тайлильский градоначальник кулем повалился на пол, что-то неразборчиво мыча. Наконец ему удалось совладать с непослушным телом. Айши привалился спиной к ларцу; отрубленная рука свисала почти над его плечом.

— Правеж... никто не отменял, — задыхаясь, произнес Коршун. Глаза его отыскали Дениса: — Ты, чужинец... хорошо работаешь языком. Я сохраню его... в бутыли маринада... потом, когда Правеж... — Речь давалась ему с трудом, тем не менее он продолжал говорить, выплевывая слова одно за другим: — Чужинка... Варай-Иту... станет макуртом... Истина! Я увлеку ее на ложе... Да!

— Фрейд рыдал бы от счастья, глядя на этого урода, — вполголоса пробормотал Мокош. — Слушайте, а может, я его просто пристрелю?..

Айши рывком поднялся, привстал на коленях. В глазах его читалась мольба:

— Эй, чужинец! Я надеюсь, ты не умрешь до Правежа? Я жду твоей крови. — Хавир хотел что-то сказать, но Айши жестом остановил его: — Баван мертв. Мы построим новое царство — царство Господа и справедливости. Вот за что я убил короля, да!

— Да что ты врешь! — не выдержал потрясенный советник. — Бавана ты убил из ревности, да! Он насиловал твою жену, поил ее персиковым вином, а ты молчал, молчал!.. В надежде, что она выпросит войск для твоего чертова похода. Что скажешь?.. Неправда это?!

Завацкого трясло. Тшиины орали, один за другим включаясь в перепалку; их обвинения становились все более причудливыми и гнусными. «Они не люди, — всплыла в голове давешняя мысль. — Они — другие... Скорее бы домой. Боже, как я хочу домой...» Ком тошноты подкатил к горлу. Изнасилованные мертвецы, ложь, предательство, калеки, инцесты...

Шатаясь, Денис убрел к поленнице. Никто не пытался его остановить. Тшиинам хватало других дел. От тягучего духа акашиевой смолы, застывшей на чурбаках, Дениса вырвало, и он почувствовал себя лучше. Спорящие голоса отодвинулись, стали неважными.

— Что с тобой, Дена? — откуда-то вынырнула Мая, подхватила его под руку. — Тебе плохо?.. Пойдем!

Она отвела его обратно к спорящим рыцарям. И вовремя.

— Правежник Дена Зарай! — обернулся Хавир. — Мы ждем твоего слова, да. Это истина, я так говорю.

Завацкий обвел спорщиков усталым взглядом. Вновь лица, лица, лица... Что-то изменилось в них, что-то неуловимое, но очень важное. Словно исчезла пленка, разделяющая детектива и рыцарей чужого мира.

Странное чувство: вон тот, в сиреневом камзоле с золотым шитьем — вылитый двоюродный брат Дениса.

А бледная девушка, прячущаяся за спиной маленького носатого ихи, как две капли воды похожа на барменшу из «Кофейной республики». Как-то внезапно тшиины утратили свою чуждость, став понятными и близкими.

И все они смотрели на детектива, ожидая его решения. Что ж...

— Жарран, — пробормотал он. Голос звучал хрипло; Денис откашлялся и повторил, но уже громче: — Жарран! Вот ваша проблема.

Едва слышный вздох пронесся над рыцарями. Тшиины внимали Правежнику так, словно каждое слово его было пророческим.

— Справедливости в ваших землях нет и никогда не было. Убийца Великанов принес вам беззаконие под видом права, он учредил власть сильного. Есть среди вас кто-нибудь, кто способен сразиться с Айши?

Ответа не последовало, да Денис его не очень-то и ждал.

— Вот! — он презрительно скривил губы. — Видите? Я бросаю вызов всем вам. Я объявляю новый Правеж. Целью его будет не жизнь светловолосой чужинской девочки, нет!.. На чаше весов жизни ваши и ваших любимых, десятков и сотен девчонок, таких, как Донадоналеа, принцесса, Матрататалиссия. Я хочу, чтобы профессиональные убийцы не чувствовали себя в безопасности. Чтобы звериная сила, умение ломать и калечить перестали быть индульгенцией для черных душ. Пусть вина определяется не Правежом, а расследованием. Пусть карой мерзавцам станет не произвол победителя, но закон — единый для всех. Господь найдет пути, чтобы вывести злодейство на чистую воду. Заставлять его еще и карать негодяя — не много ли мы хотим от Всевышнего?..

— Продолжай, Правежник! — откликнулись тшиины. — Мы говорим тебе — это истина!

Поднялся гам. Речь детектива зажгла рыцарей, словно порох. Кто-то ссылался на древние традиции, иные вспоминали последний Правеж, когда неправедный Айши взял верх.

Последним выпало говорить тайлильцу:

— Что ж... Интересные дела, скажу я вам, — начал он удивленно. — Что слышу я?.. Чужинец поносит богов, порочит наши устои, а вы молчите? Воистину мир перевернулся! Знай же, святотатец, — обратился он к Завацкому, — я не стерплю такого поношения Господа. Я принимаю твой вызов, и это правда!..

— Эй, Коршун! — предупреждающе вскинул руки Хавир. — Не может человек одновременно судиться в двух Правежах, терпение Господа испытывать! Ты отказываешься от своего вызова? Это так?

Тайлилец хмыкнул.

— Да, ага! Ведьма с белыми волосами получается ни при чем. Асаха! Властитель мертв, кровь его вопиет к небу, а она, выходит, чиста и непорочна?! Ложь! Хороши же дела на Тшиине, коль заведомую мерзавку оправдают! Но я отказываюсь от обвинения. На время. Слышишь, Дена? Пусть будет так!..

— Пусть будет так, Айши. Это истина, — глухо подтвердили царедворцы.

А советник добавил:

— Баван мертв. Господень Чижик в неподобающем состоянии, храм Целительницы осквернен... Чтобы привести все в порядок, понадобится время, я правду говорю. Господень Правеж назначаю на послезавтра, на зеленый час. Согласны ли вы, господа рыцари?..

— Мы согласны, ага, да. Ты мудр, Хавир.

Один за другим тшиины покидали оружейный зал. Ушел Айши в сопровождении первосвященника, скрылся за дверью Хавир. Мая и Денис остались в почти полном одиночестве. Я говорю «почти», потому что у стены маячила фигура монаха. Храм решил исключить случайности и сохранить Правежников для решающего боя во что бы то ни стало.

— Твои пути неизменны, Дена, — вздохнула тшиинка. — Идем же, самый безрассудный из рыцарей! Идем, да.

Священник поколебался немного, а потом подошел к влюбленным.

— Храм благодарен тебе, Дена Зарай. Ты вступился за честь Водной Целительницы, воистину, и это хорошо! Хочешь совет, Дена?..

Завацкий кивнул и выжидающе посмотрел на монаха.

— Я видел, как ты ломал ворота храма. Ты не умеешь правильно держать меч, а Коршун — лучший фехтовальщик Тшиина. Нет тебе спасения, истинно говорю.

— Это весь твой совет?..

— Не будь таким нетерпеливым, Дена, — улыбнулся священник. — Когда вы окажетесь в Зале Правежа, Айши поднимет меч над головой и будет стоять. Долго стоять, — это поза вызова. Кто первый опустит меч — тот опозорен. Не пытайся отринуть наши традиции и атаковать его, пока он стоит, — Коршун быстр, он тебя сразит, и это истина. Стой до последнего.

— А смысл?

Монах придвинулся поближе. Глаза его весело сверкнули:

— Патриарх ударил Айши — в яревое поле и охряное. Вряд ли Коршун придет в себя за два дня. Чем дольше он простоит в неподвижности, тем медленнее и неповоротливее будет его тело. — Послышался смешок. — На этом умолкаю. Умному достаточно, а смелый сам за себя постоит. Это знание, дарованное богиней.

Монах поклонился и отошел на почтительное расстояние.

— Все в порядке, да. — Детектив пригладил волосы Маи. — Пойдем. Отныне жизнь Айши — монетка разменная, и цена ее невелика...

Они направились к выходу. Когда они оказались возле двери, монах сказал:

— Твоя жизнь тоже недорого стоит, но Господь на твоей стороне. Ты заронил зерно сомнения, Дена. Уже есть несколько рыцарей, что начнут Правеж твоими словами. Это правда. Время Жаррана подошло к концу, радуйся!

Глава 5 ЖАР-ПТИЦА ФЕНИКС

Суета овладела замком. Суета и растерянность.

К северным князьям направили гонцов. По городам и селам рыскали отряды воинов в янтарной парче: искали бастардов короля. Настали новые времена; менялся девиз правления, и большинство царедворцев сходились на том, что перемены ведут к худшему.

В обеденном зале на возвышении покоилось тело Бавана. Это, впрочем, не помешало рыцарям устроить карнавал. Уж начался черный час, а в замке не умолкало веселье. Музыка играла, вино лилось рекой, плясали комедиантки... Все это напоминало пир во время чумы. Истеричность и бравада царили на празднике, заставляя задуматься: что же хотят скрыть господа рыцари под маской показного ликования?..

Среди веселого шума Денис ощущал себя потерянным. Он бродил по дворцу в сопровождении безмолвного монаха, пытаясь поймать пульс жизни. Получалось плохо.

Еще совсем недавно, когда он был чужинцем — врагом и негодяем, — существование его наполнял смысл. Завацкого ненавидели, строили мелкие козни, шушукались за его спиной. Нынче же, когда тшиины приняли землянина как своего, получалось, что никому он не нужен...

Дон и Хавир заперлись в тронном зале, с головой уйдя в государственные вопросы. Судя по их лицам, дела обстояли ужасно. Настолько ужасно, что это приходилось прятать от царедворцев.

Тшиины ненавидели советника: все помнили, кто провел Айши в оружейный зал прошлой ночью. Кто помог убить Бавана. Будь у Дона хоть малейшая возможность разобраться в делах одному, Хавир и минуты лишней не провел бы на воле.

Комедиантка же исчезла после зеленого часа и с тех пор не появлялась. Денис знал, что она сидит у Дона-доналеа, утешает несчастную подругу. Рана, нанесенная злым мечом, зажила; но как, скажите, шестнадцатилетней девушке примириться с тем, что отныне она — калека? Кто умерит эту боль?

Не раз и не два приходили веселые рыцари к покоям комедианток и отправлялись обратно несолоно хлебавши. Матрататалиссия-кеоки наотрез отказалась выступать в этот вечер.

Брошенный друзьями и врагами, Денис томился в одиночестве. Не считать же обществом безмолвную тень за плечом?.. Или Абу?.. Помня о долге перед вице-магистром, он попытался занести последние впечатления в файл, но скоро сдался. Мысли скакали с одного на другое, слова путались. Поймав себя на том, что вот уже минуты три тупо пялится на фразу: «Айши крадучись крался к ковчежцу, чтобы краденым Белым Крылом сокрушить короля», Денис раздраженно захлопнул крышку ноутбука.

— Господин Правежник? — послышался смутно знакомый голос. Денис поднял глаза: перед ним высилась громадная фигура в лиловом камзоле с разрезными рукавами.

Огромная лобастая голова в шапке курчавых волос, тяжелая челюсть, ноздри бесстыдно торчат наружу. Давешний знакомец, крикун из оружейного зала. Тот самый, звероподобный...

— Вы позволите задать вопрос, господин Правежник? — учтиво склонился в полупоклоне воин.

— Спрашивайте.

От гуляки несло сивухой. Рубашка его сияла всеми оттенками винных пятен, на сапоге белело кольцо лука, но держался рыцарь ровно. И речь, насколько мог судить детектив, звучала вполне связно и осмысленно.

— Мои друзья, — начал звероподобный, — все свободное от войн и пирушек время отдают изучению русского языка.

Завацкий напрягся. Ну вот, начинается... Вполне в духе филологических анекдотов прошлого века: «Русский язык непонятен мне, Вася: вот, говорят, воды в реке по колено, а рыбы — до...»

— Послушайте, э-э...

— Дена. Дена Иту Ай, и это правда, — любезно подсказал собеседник.

Тезка, значит... Завацкий почувствовал себя свободнее.

— Так вот, Дена. Дело в том, что нецензурщина в русском языке уходит своими корнями в...

— Прошу прощения, — перебил рыцарь. — Меня не интересует ваша обсценная лексика. Я лишь хотел спросить о значении некоторых слов, которые мы с товарищами неоднократно слышали от ваших соотечественников. Это правда, ага.

— И что же это за слова такие?

— Духовное развитие, например. Гармония с природой. Прогресс. Патриотизм. Есть еще несколько выражений того же плана, да. Но пока остановимся на этих.

Завацкий скривился. На душе стало тоскливо, беспросветно... Хорошо хоть, орденских особистов поблизости нет, врать не перед кем.

— От кого вы это слышали, господин Дена?

— От посла Тенокки. Хотя нет, это ложь. Главным образом, от его дочери. Да.

— Понятно. Эти слова принадлежат к так называемой «местоименной семантике», — зло ответил Денис. — Они не несут никакой смысловой нагрузки, кроме той, что употребивший их человек хочет выглядеть умнее, чем он есть. Умнее, утонченнее, законопослушнее. Понятно?..

— Да, спасибо, — поклонился рыцарь. — Вы многое прояснили для нас, правда. Благодарю от всей души, — и неожиданно добавил: — Ваш друг, Алсей Ай, хочет вас видеть. Он послал меня за вами, ага.

— Где он?

— Я провожу. Следуйте за мной.

Не дожидаясь отклика, Дена повернулся и принялся подниматься по лестнице. Монах вопросительно глянул на Завацкого; тот кивнул, и они отправились за рыцарем.

«Интересно... — думал детектив, рассматривая кляксу птичьего помета на плече своего провожатого. — По лицу ведь ничего не скажешь... Выглядит тезка так, будто всю жизнь общался исключительно односложными словами. Однако же знает, что такое «обсценная лексика». Увлекается филологией. Чудны дела твои, Господи!»

В который раз Денис пал жертвой своей предвзятости. Ну нельзя, нельзя судить о людях с бухты-барахты!.. Быть может, — чем черт не шутит? — в парке гуляет новый Эйнштейн, объясняя зимородкам теорию относительности. Где-нибудь в потайных кузнях ихи варят уран, стремясь получить атомную бомбу.

А может... Да мало ли что может быть!

Что, собственно, он знает о людях (Денис все чаще ловил себя на том, что вместо слова «тшиины» употребляет «люди»), окружающих его?.. Варвары? Выясняют истину грубой силой?

А в чем проявляется цивилизованность землян? Хороший адвокат способен выиграть процесс, который нормальному человеку покажется анекдотичным. Взять хотя бы историю с вором, который оказался заперт в гараже из-за неисправности двери, а затем отсудил у хозяина дома немалую компенсацию за моральный ущерб... Этот суд чем-то принципиально отличается от Правежа? Да, конечно. Стороны меряются не силой мышц и быстротой реакции, а способностью к крючкотворству, знанием прецедентов, умением найти лазейку в законах...

«Что же я несу бедным тшиинам? — подумал Завацкий. — Не стану ли я вторым Жарраном, который в бормотании дурачка услышал голос бога?»

— А ведь Айши мерзкий человек, — не оборачиваясь, бросил рыцарь. — Ударить комедиантку — низкий поступок, а уж ранить или убить ее... представить себе не могу, как такое возможно!.. Вы хорошее дело затеяли. — Немного помолчав, он добавил: — Злодеев надо карать самим, не дожидаясь решения бога. Да. Я многих людей знаю, которых мне хотелось бы убить не просто так, а по закону. Если вы погибнете, я продолжу Правеж. И Сомор продолжит, и Галад. Рано или поздно кто-нибудь победит Коршуна. Это ага-правда, говорю вам!

Показалось детективу, или идущий рядом монах иронично усмехнулся?.. И ведь прав, прав!.. Ну отчего мы, люди, любую хорошую идею способны извратить до неузнаваемости?

— Долго нам еще? — спросил Денис, чтобы перевести тему.

— Почти пришли. Осталось подняться в башню, где Варай-Иту заключена. Алсей Ай беседует с девушкой, да. Они хотят тебе кое-что поведать.

По спине Завацкого пробежал холодок: уж очень ситуация походила на ловушку. Не окажется ли зверомордый Дена предателем? Завлечь Правежника в темный угол... благо, ночь на дворе, светлых-то углов в замке почти не осталось. А дальше — ему ведь и меча не понадобится, вон громила какой!..

— Успокойте свое сердце, господин Правежник. — Монах из деликатности понизил голос. — Рыцарь Иту Ай славен среди тшиинов своей любовью к справедливости. И это истина. Он посвятил жизнь борьбе с Господином Кедра. Рядом с ним вы в безопасности, да.

Слова священника мало успокоили детектива. Когда Денис проходил мимо окна, на крыше возле флюгера промелькнула неясная тень. Старые подозрения всколыхнулись вновь.

— Что... кто это? — схватил он за руку монаха. Тот лишь пожал плечами:

— Верно, брат Кедра из Айшиной своры. За Варай-Иту охотится, очень она Коршуну по нраву пришлась. Не отставайте, прошу вас!..

Больше детектив ни о чем не спрашивал. Тревога на сердце не улеглась, но стала как-то глуше, отдаленнее. Для дурных мыслей не оставалось ни времени, ни сил: лестница, ведущая на самый верх башни, вилась нескончаемым серпантином, вызывая головокружение. Непривычно высокие ступеньки норовили выскользнуть из-под ног, приходилось постоянно думать о том, как не упасть.

К счастью, все на свете приходит к концу. Завершилось и восхождение. Денис стоял на самом верху башни, переводя дыхание. Спутники его не торопили; рыцарь Дена подошел к окну, тревожным взором впиваясь в ночной туман.

— Чисто, да. Ага, все в порядке, — повернулся он. — Идем.

Башня произвела на Дениса тягостное впечатление. Неуютом сквозило из всех щелей, из каждого угла... впрочем, вру — углов в круглой башне не было. Повсюду валялись горы мусора; изломанные скелеты бочек вырастали из плесени и пыли. К стене привалился проржавевший рыцарский доспех. Денис мог клясться, что разглядел под ветхим забралом сардоническую усмешку черепа.

Спутники Завацкого отнеслись к окружающему безобразию спокойно. Рыцарь Иту Ай подвел их к невзрачной дверце и особым образом постучал. Ему ответили схожим образом. Загремел засов, и дверь распахнулась. Из желтого сияния вынырнула голова Мокоша. Оглядев честну компанию, первоисследователь кивнул и распахнул дверь пошире.

— Заходите, — пригласил он. — Варай-Иту ждет вас.

Один за другим гости ныряли в наполненные светом покои пленницы. Контраст с неустроенностью башни ошеломлял; так, верно, чувствует себя закоренелый холостяк, из своей одинокой берлоги попадая в дивный уют семейного гнездышка. Под ногами — пушистые ковры, разрисованные павлиньими глазками; столик — серебристого дерева, полированный, в тонкой металлической оплетке. На столешнице лаковый поднос с фруктами, корзиночка с растерзанным караваем, безногая курица (на месте ножек торчат обрывки жил). Рядом примостился кувшин вина, и бокалы прилипли к столу в полувысохшей луже.

Горшок с бивонами на окне. Само окно — в белосиних морозных витражах; по контрасту с ним огонь, потрескивающий в камине, кажется чересчур жарким. Воздух в комнате колеблется, дрожит. Тени качаются по стенам. Душно здесь...

Денис заозирался по сторонам, ища взглядом хозяйку. Удалось это не без труда, хоть Вера и не пряталась. У дальней стены, возле шкафа с одеждой и полуразобранных чемоданов, притулилась лежанка. На ней, поджав ноги и горестно сгорбившись, сидела девчонка в короткой джинсовой юбке и грязном розовом топике. На немытом животе застыли потеки пота. Глаза ее были закрыты; в ушах чернели наушники. Девушка поводила плечами и мотала годовой в такт неслышимой музыке.

Впрочем, музыка была не такой уж и неслышимой. Подойдя поближе, Денис сообразил, что в наушниках гремит металл, а через несколько секунд удалось опознать и композицию: Rhapsody, «Holy Thunderforce».

— Привет! — он тронул за плечо девушку.

Та очнулась от задумчивости и ослепила детектива неестественно радостной улыбкой.

— Хай!

Раньше, чем Денис сообразил, как себя вести, девчонка хлопнула его по кончикам пальцев и вытянула руку ладонью вверх.

— Что, пожалуйста? — опешил детектив. Мокош фыркнул и отвернулся. Тшиины смотрели равнодушно, для них чудачества чужинки не выходили за рамки дозволенного.

— Привет, говорю. Дай пять! — с энтузиазмом гаркнула Вера. Наушники она снять не удосужилась, поэтому голос ее гремел, как иерихонская труба.

Ошеломленный детектив проделал все ритуальные хлопки тинейджерского приветствия, после чего девица вновь заулыбалась во весь рот. Дениса ее дружелюбный оскал начал приводить в ужас. Хоть Денис и зарекся судить о людях с первого взгляда, но Верочке явно не хватало воспитания. Бедняжка росла без матери, и некому было преподать ей основы кокетства и женского обаяния.

— Эй, — блондинка стянула наушники и перевернулась на живот. — Леша, я хочу есть. Дай курицу!

— Сейчас, подожди...

— Быстрее! Ну что ты копаешься! Есть же хочется, блин!..

Мокош хмыкнул, подхватил со стола блюдо с курицей и через всю комнату пронес пленнице.

— Присаживайтесь, ребята, — кивнул он тшиинам. — Чувствуйте себя как дома. И это правда, ага.

Как только тарелка с едой оказалась на лежанке, глаза Веры сразу же потухли. Она деловито распотрошила птичий бок и принялась выковыривать кости, раскладывая их кучками на ковре. Рыцарь Дена пожал плечами, взял со столика кувшин и заляпанный бокал.

— Вам налить, господин Правежник?..

— Да, пожалуй.

Монах от вина отказался: по канонам его религии, любая жидкость кроме воды считалась непригодной для питья.

— У нас возникли некоторые проблемы, Денис, — устало объявил Алексей. — Вот с этим чудом в перьях.

— Я не чудо, — не переставая жевать, заметила Beра. — И не в перьях.

— Хорошо, не чудо. Помолчи, Вера, ладно?.. Мы разговариваем.

— Зачем ты мне рот затыкаешь? Между прочим, я тоже человек и могу высказывать свое мнение. У меня по экономике девятка и по логике семь... почти. Если кто-то что-то говорит и он использует все полученные факты, то к его словам люди прислушиваются с интересом и вниманием. Ведь правда?.. А если он не учитывает всех фактов, то, значит, его слушать необязательно.

Денис насторожился.

— Ешь курицу, хорошо? — миролюбиво заметил первоисследователь. — Вон насвинячила как. Бестолочь.

— Я не бестолочь! Слышишь?!!

— Хорошо, не бестолочь, не бестолочь, только помолчи, пожалуйста.

— Те, которые бестолочи, между прочим, ничего не понимают в жизни. А я понимаю. Главное — это жить в гармонии с природой и не обращать внимания на рекламу по телевизору. Потому что она ведет к зомбированию сознания. Те, кто не живет в гармонии с природой, зазомбированы вусмерть. — Вера оторвала зубами кусок курицы и, жуя, невнятно продолжила: — Я книжку читала одну. Эзотерическую. Там про телевизор написано.

Тшиины смотрели на Завацкого с вежливым недоумением. Денис понял, что еще миг — и у него начнется ментальная зубная боль. «Вот сейчас они опять спросят что-нибудь из теории русского языка, — с тоской подумалось ему. — Ну, вот как им объяснишь, что Верочка — просто дура?»

— Иногда, между прочим, — недовольно заметила девушка, — стоит прислушиваться не только к мнению других людей, но и к моим словам тоже.

Она надела наушники и с недовольным видом погрузилась в мир грохочущей музыки. Земляне вздохнули с облегчением.

— Девица странная. Очень странная, — медленно произнес Мокош. — Не знаю, о чем Баван вел с ней беседу... наверное, августейше развлекался. Я хочу спросить о другом. Как вы условились связаться с посольством в случае успеха миссии?

Денис заколебался. При тшиинах выдавать орденские тайны не хотелось, но вряд ли в оставшиеся дни можно рассчитывать на уединение... Монах ни на секунду не спускал с детектива глаз; даже в отхожее место приходилось ходить вдвоем.

— Не бойся, при них можно, — заметив его колебания, обнадежил Мокош. — Храмовники вне политики, а господина Иту Ай я знаю хорошо. У нас были общие дела, да.

Рыцарь вежливо улыбнулся. По какому-то наитию Завацкий понял, что Мокош имеет в виду мятеж Тсии-фара, безумного провидца. Тот самый мятеж, после которого Алексея тшиины объявили святым.

— Хорошо, — успокоился он. — Я скажу. В Абу встроен скриптик, позволяющий вызвать подмогу. Есть еще дублирующая система, но о ней пока не стоит говорить.

— И это правильно. Нам необходимо как можно скорее вызвать ребят из посольства и отправить Веру в безопасное место...

— А еще лучше — на Землю, — подхватил Дена. — Ага. Я случайно подслушал разговор Айши с одним из братьев Кедра. Белоголовой чужинке грозит несчастье. Коршун от своих обещаний не отступится, да! — Рыцарь возмущенно сплюнул прямо на ковер.

— Страсть тайлильца к девушкам-макуртам общеизвестна, — бесстрастным голосом объявил монах. — Дону пришлось снять караул у дверей башни, да. Иначе его обвинили бы в том, что он держит в заточении прекрасную даму. Варай-Иту беззащитна. Если братья Кедра захотят похитить ее, они сделают это с легкостью. Говорю так, да.

— Именно поэтому я пригласил тебя, — сказал Мокош. — Дена согласился помочь нам; его друзья дежурят на крышах с пращами. Если братья Кедра нападут, они получат достойный отпор. — Он оглядел присутствующих. — Нас четверо сильных мужчин. Один из собравшихся — прославленный рыцарь, всю жизнь проведший в походах, другой — монах, мастер рукопашного боя. Я вооружен, причем довольно неплохо, а ты — маг.

— Чужинский ихи? — встрепенулись Дена и священник.

— Нет. Предсказатель из меня аховый. Но кое-что сделать смогу...

Денис потянулся к рюкзаку, вытащил ноутбук. Быетро ввел пароль, прикрывая клавиатуру рукавом. В углу браузера мигнул орденский значок, закружилась золотая монетка.

— Ждем, — объявил он. — Задержка порой доходит до нескольких минут. Пока, может быть, кто-нибудь расскажет мне об этих братьях Кедра? Я слышу о них слишком часто в последнее время.

— Это еретическая секта, — быстро ответил монах.

— Это опасная банда, — одновременно произнес рыцарь. Тшиины переглянулись.

— Похоже, и то и другое. — Мокош налил себе вина и уселся рядом с погрузившейся в транс девушкой. Рука Веры требовательно протянулась к бокалу, но первоисследователь не удостоил ее вниманием. — Говорят, они как-то связаны с дьявольскими культами белых ихи. Водителей макуртов.

— Они — мастера выслеживать и убивать из-за угла, — присовокупил рыцарь. — В бою один на один братья Кедра ничто против хорошего рыцаря. Но за счет внезапности они способны убить сильнейшего из нас. Крадутся по стенам, виснут на потолочных балках, как летучие мыши, и это правда.

Все четверо посмотрели вверх, словно ожидая увидеть наемного убийцу.

— Кроме того, они жуют листья криша, — сообщил монах. — А это — сильный наркотик. Истинно говорю вам, без криша вся выучка убийц бесполезна.

— Ясно, — подытожил Завацкий. — Местные ассасины. Наш ответ Аламуту, так сказать... А кто у них Хасан?..

— Что? — вскинул брови Дена. — Я не понимаю вас, Правежник, и это правда.

— Это так... из земной истории. У нас тоже были мерзавцы вроде ваших братьев Кедра. Из крепости Аламут они распространяли свое учение по окрестным землям, а руководил ими Хасан ас-Саббах...

— ...которому наследовал Горный Старец, — подхватил Мокош. — На Тшиине еще интересней. Говорят, что ими веками предводительствует некий маг по прозвищу Господин Кедра. Собственно, он-то и создал когда-то братство.

— Тот самый Господин Кедра? Которого не существует?

Мокош развел руками: увы! Значит, существует.

К счастью для первоисследователя, послышался мелодичный звоночек: пришло подтверждение связи из посольства. Пальцы детектива бойко засновали по клавиатуре, побежала синяя строчка приветствия. Тшиины словно ничего и не замечали, обсуждая боевые качества братьев Кедра в сравнении с королевской гвардией и монахами. Завацкий слушал вполуха, обговаривая предстоящую встречу.

— Ну, что передают из посольства? — нетерпеливо спросил Мокош.

— Ничего хорошего. Раньше завтрашнего дня ребята не подъедут. Обещали часам к десяти.

Первоисследователь присвистнул:

— Ничего себе оперативность. А если бы нас тут резали?..

— Фузионер у тебя есть, прецедент создан... Господин Тенокки перед тем, как устроить бойню, наверняка тоже связывался с Ландмейстером. Типичное земное раздолбайство.

Тшиины оживились:

— Что означает «раздолбайство»? Это род боевой повинности?

Алексей объяснил. Дена подумал немного, а затем неуверенно произнес:

— Хорошо. Я понял, да. Это нечто вроде права первой ночи. Сколько я вассалов женил — никогда толком не могли ничего устроить.

...Тьма за окном давно вступила в свои права. Время близилось к синему часу. Огонь в камине погас, и предутренней свежестью тянуло от приоткрытого окна. Вера уснула, трогательно поджав под себя ноги. Мокош снял с нее наушники и потеплее укутал девушку одеялом. Защитники бросили жребий. Первая стража выпала Завацкому — ему предстояло бодрствовать до синих прожилок на листьях бивоны.

— Где ты пропадал? Дон искал тебя. Он был готов поднять гвардию, и это правда.

В нескольких словах Денис пересказал Мае события минувшей ночи. Услышав, что Вера отправляется на Землю, комедиантка повеселела. Дочь посла она явно недолюбливала.

— Мог бы и предупредить, ага, — упрекнула она За-вацкого. — Неужто так трудно?

— Трудно, Мая. Кого бы я послал? Алсей Ая? Дену?

— Истинную правду говоришь. А что же твой храмовый соглядатай? — Мая указала глазами на монаха.

— Он меня одного не оставит. Извини, я в спальню. Умыться хочу. Такое чувство, что неделю из леса не вылезал, из самой глухой чаши.

Девушка втянула носом воздух:

— Правда. Пахнешь ты, как благородный сеньор после трехдневного пира. Да.

Умывшись и переменив белье и рубашку, детектив почувствовал себя лучше. Комедиантка увела его завтракать в беседку зеленого камня. Монах увязался следом, но к нему Завацкий уже привык.

— Сегодня мне многое предстоит переделать, — сообщила Мая. — Торжества в самом разгаре. Все танцовщицы, певицы, комедиантки нарасхват. Без малышки Донадоналеа нам тяжко придется, да...

Она помрачнела. Взяла из корзинки яблоко, надкусила задумчиво.

— Жизнь-то продолжается, да. Приходи после алого часа в Зеленый зал, хорошо?.. Дон покажет. Алсей Ай перевел «Жар-птицу Феникса» на русский, мне интересно знать, как прозвучит старинное предание на чужом языке. Ты будешь?

— Обязательно. Жар-птица — она о чем?

— О том, как Жервин посрамил Господина Кедра, да.

— Того, которого не существует?..

Мая хихикнула:

— Это ага-правда, говорю тебе. Его нет, но он есть. А ты приходи! Я буду ждать, и это так.

Посольский БТР задерживался. Когда миновал зеленый час, Завацкий отыскал Дона, и тот провел его в зал Правежа. С Денисом вместе оставались безымянный монах и Алексей Мокош. По запутанным тшиинским законам посещать зал Правежа до священного

боя разрешалось, но считалось это неприличным и для честного рыцаря занятием неподобающим.

Денис давно понял, что местные приличия для него несовместимы с жизнью. Он упросил побратима выдать им учебные мечи; Дон скрепя сердце принес два макуаля красного дерева.

Как пояснил церемониймейстер, клинки эти передавались в семье Ткни Ай из века в век. Чары, наложенные на лезвия, отвращали случайные раны. Если тот, кто наносит удар, не хочет ранить противника, он никогда не сможет этого сделать.

— Ты будешь стоять между этими колоннами, — объявил Дон. — Твой противник — под балконом. И это так.

Денис огляделся. Это место он уже видел.

Во сне.

Люстры под потолком — тусклое золото и снежная яшма. Вдоль стены вьется галерея из белого в зеленоватых разводах камня. В ней царит темнота, лишь кое-где факелы тускло желтеют волчьими глазами. Случайно они зажжены парами, нет — кто знает?..

Зал ярко освещен. Свет льется сквозь витражи; на них Жарран режет великанов, и никто не может остановить его.

— Когда вам выдадут мечи, — слышится голос церемониймейстера, — вы замрете в позах вызова. Меч вверх, правая нога за левой, спина прямая. — Дон продемонстрировал. — Будете стоять так, пока кто-нибудь из вас не шевельнется. Я прошу тебя, Дена, не гонись за славой! Если дома ты не тренируешься стоять подолгу в таких позах, значит, привычки у тебя нет. И проклятый Айши, выстояв часа два, будет свеж и радостен, а ты — задеревенеешь вконец. Да.

— Хорошо, — кивнул Денис. — Я прислушаюсь к твоим словам, а пока давай попробуем. Покажи мне стойку вызова.

Выяснилось, что держать ее совершенно невозможно. После нескольких минут пытки Завацкий опустил меч: плечи и спина налились болью. С самим боем

дела обстояли не лучше: Дон с легкостью вышибал клинок из рук побратима.

Раньше Денис считал, что умеет обращаться с мечом. Ну, хотя бы немного!.. Как-то он целых два месяца отзанимался кендо и добился неплохих результатов. В приключенческих книгах этого обычно хватает. Даже если приходится сражаться с мастерами.

Наверное, Денис читал не те книжки. Или же Дон не был великим мастером. Иначе как бы он выигрывал бой за боем, не прилагая особых усилий?..

— Хм, — проворчал он. — Интересно, интересно, да... Ладно, я тебя оставлю. Потренируйся один, ага?.. И не потяни связки, прошу тебя! Иначе Айши из тебя котлету сделает, и это правда.

Уходить церемониймейстеру не хотелось. Он ощущал вину перед побратимом и не знал, как избавиться от этого чувства.

— Так я пойду? Хавир говорит, что он использовал твои методы дознания и кое-что раскопал. Это истина, да.

Когда тшиин ушел, первоисследователь подошел к детективу:

— Скажи честно, Денис, на что ты надеешься?

Тот пожал плечами:

— Ты, верно, мало знаешь о теирах, раз спрашиваешь. Раз я ввязался в это дело — значит, надо идти до конца.

Он поискал взглядом монаха: тот дремал, привалившись спиной к лестнице. Это было хорошо. Лишние уши только помешали бы.

— Налей мне чаю, пожалуйста. Вон там, на окне стоит. А я тебе одну штуку покажу.

Алексей пошел за чаем. Не успел он преодолеть и половины пути, как послышался девичий голосок:

— Дена! Дена!

Детектив поднял голову: среди колонн мелькнул знакомый хитончик. Мая перегнулась через перила, помахала рукой.

— Дена, как твои успехи? Лови! Я сейчас!

Раньше, чем он успел отреагировать, тшиинка перепорхнула через точеные столбики. Каким образом ей удалось замедлить падение — одному богу известно, но вместо того чтобы рухнуть на пол под ее тяжестью, Денис всего лишь присел и отступил на два шага назад. Девушка обвила его шею руками:

— Я буквально на чуть-чуть, правда! Девчонки меня подменят, да.

— Сумасшедшая! А если бы ты разбилась?

Она дурашливо закружилась по бело-золотым плиткам:

— Ты о чем? О прыжке? Но я умею падать, а ты — истинный герой, достойный последователь Жаррана.

Денис не нашелся что ответить. К счастью, появился Мокош, держа в вытянутых руках по пиале.

— Хочешь чаю, Матрататалиссия-кеоки?

— С удовольствием, Алсей Ай! Ага.

Первоисследователь протянул одну пиалу комедиантке, другую — Денису. Сделал он это неловко, выплеснув весь чай себе на штаны.

— Ох! Отличился я, нечего сказать. Подожди, я еще налью.

— Буду благодарен, Леша.

Начались чудеса. Пока Мокош шел к чайнику, он дважды упал. Наливая чай, он плеснул кипятком себе на руку и чуть не уронил чайник. С горем пополам ему удалось принести Денису полпиалы остывшей бурой жижи.

— Что со мной такое, не пойму, — извиняющимся тоном пробормотал он. — Никогда не был таким неуклюжим!..

— Позвольте, я согрею еще чаю, — предложила Мая. — Сегодня жарко, вы быстро захотите пить, да.

Комедиантка ушла. Денис проводил ее взглядом, а затем обернулся к первоисследователю:

— С тобой не случилось ничего особенного. Просто я поработал с твоим стартовым импульсом.

— Как это?

Денис объяснил. Лекции по псионике он помнил плохо. К счастью, практика у него получалась лучше.

— Дело в том, что каждое действие человека (да и тшиина тоже) начинается с мысленного приказа, включающего мышцы. Хороший теир умеет играть этими сигналами. Может заставить одни движения наступить раньше, а другие — позже. Может сделать человека торопливым, нервным или наоборот — заморозить.

— Так ты непобедим, получается?..

— Это не со всеми выходит. Надо установить с человеком контакт, а это требует времени. Да и противостоять воздействию не так сложно, как кажется. У тшиинов раньше получалось. Видимо, я стал сильнее...

— Нет. Тшиин очаровал тебя, позволил быть своей частью. Местные жители теиров ни в грош не ставили. Но ты показал, что у чужинцев есть сила, и тшиины в нее поверили. — Он взял меч. — Попробуем еще раз? Представь, что я — Айши!

Земляне разошлись в разные концы зала. Монах лениво поднял бровь. Он казался дремлющим алабаем, который способен в любой миг из добродушного пса превратиться в опасного зверя. Опасности пока не было.

Начался поединок. Денис посмотрел на своего противника, зажмурился. Вместо высокой фигуры в обвислых камуфляжных штанах возник силуэт Айши.

Бред?.. Волшебство?.. Или Завацкому в самом деле удалось протянуть ниточку от тайлильца к первоисследователю?..

Ближе... Ближе... Удар!

Мокош полетел на пол; макуаль его, бешено вращаясь, врезался в колонну.

...Где-то далеко дернулся тайлильский градоправитель — так, словно его ткнули тупым мечом в ребра. Прянул бешеной кошкой — глаза горят, зубы оскалены. Собеседник Коршуна поднял глаза с вежливым недоумением: заданный вопрос вовсе не предполагал такой бурной реакции.

— Еще?..

— Давай. — Мокош недоуменно потер бок. — Но как ты меня?.. Все ребра сосчитал. И голову, кажется, зацепил... я словно раздваиваюсь. Пробуем?

...Второй бой прошел почти так же: Алексей спутал правое с левым, споткнулся о собственные ноги и рухнул на землю.

— Жестко! — объявил он, сидя на полу, и расхохотался. — Я же был уверен, что достану!

Появилась Мая. В руках она держала поднос, на котором дымились два чайника. Посмотрев на Алексея, девушка осведомилась:

— Алсей Ай! Вы таким способом выражаете почтение Дене, да?..

— Этому чертяке? — загоготал первоисследователь. — Он меня отлупил, колдун чертов! Почему ты не пробовал свои штучки на Доне?

— Так, — пожал плечами Денис. — Растерялся...

На самом деле растерянность тут была ни при чем.

Дон — простая душа и вряд ли станет держать язык за зубами. Пусть по замку разнесутся слухи о том, что чужинец слаб в фехтовании. Пусть Айши чувствует себя в безопасности. Денису это на руку.

— Дена, можно с тобой сразиться? — несмело предложила Мая. Видя сомнение в глазах детектива, она зачастила: — Я умею, не думай! Отец обучал нас с Доном наравне, ага. Только у Дона лучше выходило — он все-таки мужчина. Это так, да.

Она поставила поднос на пол. Быстро, пока Денис не передумал, потянулась к лежащему на полу мечу.

— Что ж... Один черт, — усмехнулся Завацкий. — Если меня девчонка опозорит, конец моей кендошной карьере. Давай, Мая!

— За справедливость! Ага!

Комедиантка выпрямилась. Танцующей походкой она направилась к дальней стене зала. Алексей хмыкнул:

— Ох, отлупит она тебя! Как пить дать!

Мая наградила Мокоша яростным взглядом. Вскинула клинок над головой:

— К бою!

Детектив не стал проверять, держит ли она стойку вызова дольше, чем он. И так ясно: держит. Раскрутив меч, Денис ринулся в атаку. Мая ринулась навстречу.

— Сила! — выдохнул Алексей. — Ну, давай!

Когда между фехтовальщиками осталось не больше трех метров, тшиинка поскользнулась. Извернулась в воздухе, словно кошка. В последний миг, когда Денис уже был рядом, она выбросила в сторону руку с мечом и...

Клинок полоснул по запястью детектива. Отразившись, скакнул к горлу. Завацкий едва успел повернуться, пропуская острие мимо. На ответный удар времени не оставалось.

— Ты просто не смог ударить, — голос Маи звучал виновато. Девушка поднялась с пола, отряхнула платье на бедрах. — Если бы не это, ты бы победил, да.

— Вряд ли... Я не мог даже уследить за твоими движениями. — Денис помрачнел. Принял из рук перво-исследователя пиалу, отхлебнул. — Ладно, что об этом... Будем надеяться, что в драке с Айши мне уверенности хватит. Остальное приложится.

Мая чмокнула его в щеку:

— Все равно ты лучший, и это правда! Идем. Скоро представление, помнишь, я обещала? «Жар-птица Феникс». Алсей, ты с нами?

— Госпожа Матрататалиссия, я подойду позже. У меня возникло желание помедитировать в одиночестве.

— Но ты все равно приходи. Придешь?

— Конечно!

Дверь закрылась. Первоисследователь сунул руку за пазуху и проверил, легко ли ходит рукоять фузионера. Чутье подсказывало, что время огненного боя скоро наступит. Не сегодня, завтра — дело движется к большой крови.

Нет... Алексей провел ладонью по лицу, словно стирая невидимую паутину. Это — последнее средство. Не стоит идти стопами Тенокки. Послом двигала родительская любовь, а она зачастую слепа. Найдутся и другие решения.

Алексей поднялся на галерею. Прошелся взад-вперед, выискивая наилучшую точку обзора. Вот, пожалуй, отсюда Айши будет виден лучше всего... Что за черт?!!

Он остановился, прислушался к себе.

Такое ощущение, что безумный тайлилец заглядывает через плечо. Следит за каждым шагом!

Чушь. Неважно. Не может того быть!..

Он покопался в карманах балахона и вытащил ручку вице-магистра. Ту самую, что два дня назад стянул у Дениса. Затихарил, упокоил, сдемократил — называть можно по-разному, суть не изменится. Сейчас эта краденая ручка должна была спасти детективу жизнь.

Щелкнула кнопка на лакированном боку, и алое пятнышко лазера заплясало по белой стене. Капитан Блад из бессмертной книги Сабатини ослепил бретера, направив тому в глаза солнечный зайчик. Лазер должен сгодиться не хуже. Правда, женевская конвенция запрещает применять лучевое оружие для ослепления противника.

Орденские функционеры живут по своим законам.

...Айши схватился за лоб. Кровоподтеки растекались по его запястьям — в тех местах, куда пришлись Мокошу удары Дениса.

— Проклятый ихи! — заорал он. — Избавьте меня от этого чужинца в голове!

— Не могу, — с затаенным злорадством ответил голос. — Вы сами этого хотели. Ваши жизни и мысли повязаны — ненадолго, но прочно.

— Тогда убейте! Убейте Алсей Ая до Правежа! Верно, он злоумышляет против меня... но как? КАК?!!

Где скрывался Айши, никто не мог сказать доподлинно.

Одни утверждали, что он прячется в своих покоях, другие — что отправился в башню Предсказателей. Кто-то видел его возле храма Водной Целительницы. Кто-то клялся, что тайлилец бродит возле королевского склепа, пока еще пустого.

Страх, который Правежник вызвал в душах царедворцев, трудно передать словами. Думаю, подданные датского королевства испытывали к принцу Гамлету схожие чувства. Тонкий флер безумия, окружавший Коршуна, пронизывал весь замок. Не раз случалось, что какой-нибудь подвыпивший князь, отправившийся в бамбуковый парк на свидание, возвращался в холодном поту. На вопросы он отвечал судорожным смехом, не в силах даже связать двух слов и подтвердить, что сказанное им — правда.

Комедиантки и плясуньи приуныли. Если пропадала какая-нибудь девушка — доходило чуть ли не до истерики. Служанки старались ходить лишь освещенными коридорами и ни в коем случае не в одиночку. Стайками, только стайками — словно мальки на мел i ководье. Благородные дамы носу не высовывали из своих горниц.

За неполные полтора дня Айши населил замок сотнями призраков. О черном Правежнике стали поговаривать не иначе как о повелителе кошмаров.

Неудивительно, что популярность Завацкого быстро росла. Никто ни в грош не ставил его фехтовальные способности, однако волшебству, раскрывшему преступления Коршуна, верили безоговорочно. Рыцари вполне здраво рассуждали, что если уж чужинец смог распознать колдуна, то убить всяко сумеет.

Появление Завацкого среди комедианток было встречено бурным восторгом. Мая настояла, чтобы Денис надел белый с золотом плащ — цвета королевства. Нехитрая символика поразила воображение рыцарей — Завацкого окрестили белым Правежником.

Не следует думать, что тшиины смотрели на мир полярно и все делили на черное и белое. Как вы помните, белый цвет среди тшиинов считается цветом смерти. В сочетании с золотом он символизирует воинскую доблесть, что вознаграждается богатством и славой. Все это Мая рассказала Денису позже, когда представление закончилось.

А пока Белый Правежник шествовал среди рукоплещущей толпы, смущенно раскланиваясь. Место ему

выбрали в первых рядах, так, чтобы происходящее на сцене было хорошо видно. Денис боялся, что «Жар-птицу Феникса» станут разыгрывать в обеденном зале, там, где покоилось тело Бавана, но его опасения оказались беспочвенными.

Для представления выбрали Зеленый зал, драпированный хвойным бархатом. Людей набилось множество; все скамьи оказались переполнены; слуги и худородные дворяне толпились в проходах, оживленно переговариваясь.

Смолянисто чадили факелы. Тени, отбрасываемые ими, расцвечивали стены колеблющимися малахитовыми узорами. Тяжкий дух слеживался по углам: вонь немытых тел, ароматы средневекового парфюма, сандала и свежей зелени. Теплый маслянистый воздух колебался, рождая миражи. Дамы ахали и жаловались на духоту.

Вот наконец все стихло. Факелы сами собой пригасили сияние; казалось, на стенах застыли гигантские зеленоватые светлячки. В навалившейся тьме слышно было лишь дыхание толпы, что ворочалась, подобно сонному океану.

Тишину разбил внезапный удар. Рокот раскрылся, наполняя зал, всколыхнул умирающие огоньки:

Матратататата! Тум-тум! Тум-ту-ти-тонннн!

Из тьмы вынырнула уродливая драконья маска. Под обличающие всплески барабана, под испуганные всхлипы дудок чудовище запрыгало по сцене. Закружилось в волнах бархатистой тьмы, что стелилась меж огоньков.

Когда глаза привыкли к скудному освещению, стало ясно, что иллюзию тела чудовища создают танцовщицы в черных костюмах. Невидимые плясуньи слаженно извивались, подобно водорослям в реке, и маска скользила по их спинам и грудям. Стоило отпустить взгляд и перестать всматриваться во тьму, как греза брала свое. Качающиеся руки превращались в чешуйки на спине чудовища, бедра и бока сливались, создавая игру мышц дракона. Завацкий потряс головой, пытаясь освободиться от морока, но зачарованное сознание упорно не хотело возвращаться к реальности. На сцене колыхался кольчатый червь с чудовищной звериной мордой.

— В начале веков, — гулко возвестил голос Маи, — в мире жил один лишь Куоруашиха, Великий Дракон. Не было ни людей, ни земли, ни воздуха, ни воды. Не было света и справедливости.

Барабаны застонали, и в такт им зазмеилось рубчатое тело. Из чешуек проросли ниточки огня. Они расплылись лепестками, освещая декорации: облака под ногами и дворец в огненных завитках. Черепица на крыше казалась сплетенной из лепестков пламени, окна — серебристая пена, стены — блестят закатным светом.

На крыльце сидела Мая в роскошном сарафане и головном уборе в виде феникса. Щеки комедиантки горели яркими пятнами румян, в руке дымилась пиала с чаем. Комедиантка держала ее манерно, отставив мизинчик далеко в сторону.

— Это Небесная Управа, — послышался над ухом хрипловатый баритон священника. — А ваша возлюбленная изображает богиню солнца, да. Уж извините, без имен — моя религия запрещает осквернять уста прозвищами языческих богов. Это истина.

— Спасибо.

— Вам и дальше объяснять происходящее? — деликатно осведомился невидимый собеседник. — Наша мифология довольно запутанна, да. Вам непонятно будет.

Завацкий протестовать не стал. Комментарии храмовника отличались краткостью и простотой; пояснения приходили вовремя, так что Денис вполне ориентировался в происходящем. Подобно старинным китайским романам, «Жар-птица Феникс» не могла похвастаться простотой сюжета. Действовали в постановке и боги, и демоны, и люди, и животные. Герои мало того, что выходили на сцену в разных инкарнациях, так еще и превращались друг в друга.

Внезапно по рядам зрителей пошла волна беспокойства. Послышались крики, ругань и даже, кажется, звуки оплеух. Кто-то бесцеремонно проталкивался сквозь толпу, ни во что не ставя титулы и заслуги князей. Фокус беспорядков близился, и вот — из-под кресел вынырнула лохматая голова в смешной разлапистой шапке с кисточками. Хозяин ее — худенький мальчишка с вздернутым носом и пухлыми губами — ухватил детектива за рукав.

— Господин Правежник! Господин Правежник! — торопливо зашептал он. — Вас ждут, ага, да! Коробчонка железная приехала, а в ней, ага — человек-лягушка с флейтой. По вашу душу, и это правда.

Несколько мгновений Завацкий не мог понять, что же от него, собственно, требуется. Наконец дошло:

— Чужинцы?

— Ага, да, так точно! — радостно закивал курьер. — Именно так.

Детектив скривился так, словно укусил больным зубом ломтик лимона. Вот он — долгожданный бронетранспортер из посольства... Время, как всегда, выбрано самое неудачное. Единственное радует: мытарства госпожи Тенокки подошли к концу.

Завацкий с тоской посмотрел на белые с янтарным подбоем облака. Прости, Мая-кеоки... Ты так ждала этого мига. И ведь что обидно: сколько ни матери посольских разгильдяев, а дело с места не сдвинется. Без вмешательства Правежника тшиины пальцем не шевельнут, чтобы отправить Веронику к отцу.

Денис возмущенно крякнул и полез из кресла. Монах услужливо отодвинул скамью.

— Беги вперед. Скажи: скоро будем, и это правда.

Он напутственно шлепнул курьера по костистому заду. Мальчишка пискнул и юлой ввинтился в толпу, немилосердно топча высокородные мозоли. Детектив и священник двинулись за ним.

У замковых ворот собралась толпа. Естественно, кнехтов с их самоходным сундуком в замок не пустили. Денис отыскал взглядом среди рыцарских плащей хаки десантника и обрадовался ему, как родному. Кнехт олицетворял собой Землю — со всеми ее достоинствами и недостатками, традициями и предрассудками. Он даже ругался с Хавиром как-то особенно трогательно, по-земному. Без тшиинской церемонности и презрения.

— Расступись, расступись! — заорал детектив, распихивая зевак. Он пробился к автоматчикам, достал пайцзу и властно сунул под нос сотнику — долговязому блондину с внешностью тевтонского пса-рыцаря. При виде серебряной пластинки офицер бухнулся на колени.

— Встать, — процедил сквозь зубы Завацкий. — Почему опоздали?

— Виноват... господин теир... Река разлилась, форсировали! — вытянулся в струнку служака.

Куда девались былые восторги по поводу родины?.. Денис неприязненно посмотрел на лицо сотника. Бледное, в красных пятнах, глаза — словно дыры в старом мешке. И от таких людей зависит успех операции?.. Да последний тшиинский рыцаренок его!.. Да...

Видя, как изменился взгляд теира, сотник вновь упал на колени.

— Землю есть буду, господин теир, — истово зашептал он. — Прокляли нас! Осмелюсь доложить, порчу навели, колдуны проклятые. Кого хошь спросите... — он закивал в сторону автоматчиков. — Господин теир!

— Ладно-ладно, — махнул рукой Денис. Он уже успел свыкнуться с тем, что, когда дело касается порчи, человеческая логика теряет силу. — Готовьтесь к обратному пути, десятник. Сейчас появится госпожа Тенокки, сразу же и отправляйтесь.

— Осмелюсь доложить, господин теир, мое звание...

— Выполняйте, кнехт!

Нетерпение обуяло детектива. Побыстрее сплавить девчонку с глаз долой, избавиться от головной боли... Кто может обвинить его в этом?.. Пока Вера жила в замке, приходилось постоянно нервничать при мысли, что братья Кедра могут убить ее, похитить... Теперь же эти заботы оставались в прошлом.

Малодушие, скажете вы? Да, малодушие. Но уж больно много сил отняла у Завацкого эта девчонка.

Пока Дон отдавал приказы гвардейцам, Денис успел переговорить с водителем. Оказалось, бывший сотник не так уж кривил душой, когда говорил о колдовстве. Река действительно разлилась в то время, когда к ней подъехал бронетранспортер. Для боевой машины это не препятствие, но помучиться пришлось. Вдобавок ко всему мотор заглох на самом опасном участке пути. Когда из воды вынырнул речной дракон, его пришлось отгонять выстрелами из гранатомета.

Подробнее о приключениях кнехтов разузнать не удалось: появилась Вера. Тшиины торопливо освобождали ей дорогу, никому не хотелось столкнуться со смертоволосой чужинкой. Следом за девушкой смешно семенили гвардейцы с копьями в руках; шествие замыкал Мокош.

Наверное, распорядителя кроватей заела совесть, и он прислал в башню слуг с чаном горячей воды. Сонное личико госпожи Тенокки сияло чистотой. Кроме того, она сменила ужасную джинсовую юбку на бежевые брючки, а вместо грязного топика надела кокетливую белую блузку. В общем, стала прелесть что за ребенок!

— Не держите на нас зла, госпожа, — пробормотал Дон, подводя ее к машине. — Если мы принесли вам горе — простите. Я успел полюбить вас, как собственную дочь, да.

Начальник охраны хотел сказать «как сестру», и это было бы куда больше похоже на истину — ведь Вера и Мая считались ровесницами. Но тут уж что поделаешь... По своим суждениям и поступкам Верочка еще не вышла из ребяческого возраста.

— Я тоже вас люблю-у-у, дядя Ай! — протянула девушка, повисая у него на шее. — И знаете что?..

Окончание фразы Вера произнесла шепотом. Услышав ее слова, Дон посерел. Он торопливо вырвался из объятий растерянной чужинки и, не оглядываясь, побрел в сторону замка. Ничего не понимающая Тенокки пожала плечами.

— Чего это он? — спросила она у Дениса.

— Ничего, ничего... Доброго вам пути, госпожа Вера! — торопливо отозвался тот и нырнул в толпу, не дожидаясь, пока девчонка полезет обниматься. С некоторых пор ее ужимки вызывали у детектива ужас.

— Счастливо! — замахала Верочка ему вслед. — Передавайте привет вашей Матрассии!

Дыхание вернулось к Завацкому, лишь когда бронетранспортер помчался по дороге, оставляя за собой клубы белой пыли.

— Дон, скажи на ушко, что она тебе сказала напоследок?..

— Ничего. Пустяки, ага. — Краска понемногу возвращалась на его лицо. — Она поведала, как переводится мое имя на английский. «Не становись на колени, глаз!» — сказала она [12]. И это истина, черт возьми...

— Дон, это бред! Для меня ты навсегда останешься испанским благородным рыцарем. Правда, знай!

И побратимы обнялись, глотая скупые мужские слезы.

Когда Денис вернулся в Зеленый зал, ему стало дурно. Он словно тонул в холодце, сваренном из тухлой говядины и цветочных лепестков. Волны, пряди, тончайшие нити дурнотных запахов впечатывались в его лицо, стекая по щекам струйками пота.

Стиснув зубы, детектив направился к своему креслу. При этом он не старался уследить за тем, по чьим ногам идет. Крики за его спиной становились все громче и громче, а потом внезапно стихли — словно ножом обрезало.

— Люди проявили непочтительность к Правежнику, — сокрушенно вздохнул священник, усаживаясь. — Это нарушает установления небес, да.

— Нет рук — нет непочтительности?.. — догадался Завацкий.

— Воистину, Дена Зарай, вашими устами глаголет истина. Насладимся же представлением, ага.

...За то время, что Денис отсутствовал, обстановка на сцене изменилась. Растаяли облака, исчез горний дворец. Апельсиновые деревья в кадках и бирюзовые полотнища наводили на мысль, что действие переместилось в храм Водной Целительницы. Разодетая в ало-оранжевые шелка, Мая гордо прохаживалась по сцене. За ней тенью следовали девушки в платьях из золотой, медовой и винного цвета чешуи.

Гулко ударил барабан; Денис вздрогнул. Откуда-то выскочил монах в сине-бирюзовом балахоне. Его лицо, преувеличенно глупое, казалось, воплощало все пороки мира. Он огляделся и хрюкнул от удовольствия. Балахон недвусмысленно встопорщился спереди, да так, что по залу пронесся изумленный женский выдох. Миг — и монах бросился ловить сверкающих спутниц Маи. Те же с визгом бросились врассыпную.

— Это аллегория, показывающая слабость духа святого Жервина. Стремление к пьянству, разврату и стяжательству, — донесся до Правежника знакомый голос. — На самом деле, господин Зарай, обратите внимание: это злободневный памфлет, великолепная сатира. Да.

— Кого же она обличает?

— Меня, — самодовольно заявил монах. — Почти все верно, кроме одного: вина я не пью. А так — да. И обогатиться люблю, есть грешок. И до женского пола падок, лаком и охоч. Это все истина.

Денис уважительно покосился на своего спутника. Лишь святой мог настолько наплевательски относиться к чужому мнению о себе.

— А... — начал он, но в этот момент его бесцеремонно прервали.

— Господин Правежник! — вынырнула из-под ног знакомая шапка с кисточками. — Умоляю! Дело важной срочности!.. Господа советники просят!.. Это правда, мамы здоровьем клянусь!

Священник удивленно вскинул брови. Курьер поднялся на четвереньки и сдул со щеки прилипшее куриное перо.

— Без вас никак, говорят. Ага.

— А подождать Хавир не может?.. Я занят.

— Да нет же! — мальчуган чуть не плакал. Стоя на коленях, он прижал руки к груди: — Они, им... В общем, приходите, прошу вас!.. А то господин Хавир... они же с меня три шкуры спустят!.. Это вранье, конечно же, фигура речи. Но вообще, господин Хавир, сиятельные советники, они могут.

Детектив и монах переглянулись. Похоже, придется идти... Денис нерешительно поднялся с места.

— Век бога-Господа молить буду! — обрадовался сорванец. — Спасли, ага!

...Хавир ждал их у входа в Зеленый зал. Увидев Дениса, он обрадовался:

— Господин Правежник! Идемте же скорее. Ситуация осложнилась и запуталась, и это истина. Без вас нам не разобраться, честно скажу.

— Да что случилось-то?..

— Потом, потом! Поспешим же.

Чуть ли не бегом все трое помчались в северное крыло замка. Завацкий все пытался угадать, куда Хавир их тащит. Каково же было его удивление, когда он понял, что коридоры, которыми они следуют, уходят под землю.

— Нам в замковые ледники, — пояснил Хавир. — Одному из наших ихи удалось разговорить тайлильскую принцессу, да. Она хочет вас слышать, и это...

Денис присвистнул:

— Так она жива?!

— ...правда, — договорил советник. — Да, жива, Дена. Макурты способны вынести многое... Очень многое — такое, что человеку и не снилось, да. Айши исполосовал ее Белым Крылом, но не убил. Воистину.

Завацкий покачал головой. Он был уверен, что последний удар меча окончил мучения Деваль-Иту. Оказывается, нет... Какой бы ни была принцесса при жизни, такой судьбы она не заслужила... Да и, если вдуматься, — кому можно пожелать такого?..

— Все, пришли, — объявил советник. — Здесь она, да.

Из коридора тянуло перепревшей репой. Свет фонаря выхватывал то изморозные узоры на двери, то лохмотья лишайника по стенам. В углу сиротливо жались забытые кем-то валенки.

Хавир нетерпеливо пнул дверь. Простуженно заскрипели петли. Створка приоткрылась на ладонь, и в образовавшуюся щель выглянула безволосая голова в мажьем колпаке. Выглянула и вновь скрылась.

— Наш ихи дежурит со вчерашнего утра — с того мига, как принесли принцессу, — шепотом объяснил советник. — Ведите себя деликатно. Для женщины существование в виде макурта невыносимо. А уж быть искалеченным макуртом — кошмар вдвойне, так что уважайте чувства принцессы. Я правду говорю.

При этих словах курьер всхлипнул и с готовностью закивал. Денис поморщился: угодливости в людях он не переваривал ни под каким соусом. Хавир придерживался того же мнения:

— Остаешься здесь, и это правда, — бросил он курьеру. Посмотрел на монаха выразительным взглядом, но священник оказался калачом тертым:

— Я пойду с вами, — объявил он. — Патриарх велел охранять Дену Зарая, и это истина.

— Но...

— Но?.. Благословения церкви вашим делам не будет. Так сказала сама Целительница!

Хавир задохнулся от негодования:

— Ах, благословения нам не будет?! Тогда ихи вам девственные принцессы храмовые покровы сошьют. Это — истина!

— Ах, ихи нам храмовые покровы? — парировал монах. — Тогда... тогда...

— По-моему, это непочтительность к храму, — подсказал Завацкий. — Нет?

Советник отступил на два шага и спрятал руки за спину:

— Хорошо, хорошо... Пусть церковь вмешивается в дела королевства, да. Но имейте в виду: это — клерикальный произвол.

На том и порешили.

В ледник Денис вошел не без содрогания. Расчлененный макурт — тягостное зрелище, что ни говори. Кроме того, минувшая ночь прошла для детектива беспокойно. В его снах Айши выдирал меч из тела жены и все не мог высвободить. Несчастная принцесса тянула к Денису руки, о чем-то умоляя на местном наречии.

Сжав зубы, Правежник вошел в каморку. К счастью, нарисованные воображением ужасы не подтвердились. Кладовая была почти пуста; все лишнее вынесли, а вместо бочек с солониной и колбас у стены поставили огромную кровать — почти такую же, как в спальне комедиантки.

Под полупрозрачной тканью балдахина едва угадывалось тело женщины. В первый миг Денису показалось, что он видит заострившийся нос мертвой и разрубленное плечо, но скоро убедился, что это иллюзия. Одеяло надежно укутывало Деваль-Иту.

— Станьте у стены, пожалуйста, — просипел лысый человечек, видимо, маг. — Не тревожьте госпожу принцессу, молю вас!

Денис повиновался. На низенькой скамеечке горой лежали шубы. Это оказалось кстати: зубы уже начали мелко постукивать от холода. Денис оделся, Хавир тоже набросил на плечи шубу, один священник не двинулся с места, словно на холод ему было наплевать.

В последний миг Завацкий вспомнил о курьере. Мальчишка оставался в коридоре, где было немногим теплее, чем здесь, а одежды на нем — тонкий халат да шелковые штаны до колен. Подумав, он выкинул за дверь одну из шуб — тяжелую, с ядовито-желтыми хвостиками. Шуба мгновенно исчезла, а Хавир укоризненно протянул:

— Зря, Дена. Уфеодалит юнец королевское добро, и будет это правда.

— Ничего, пусть его, — поддержал Дениса монах. — Не убудет от державы. — Он начальственно кивнул магу: — Ну? Что принцесса? Как она?

— Госпожа Деваль-Иту застыла на границе между жизнью и смертью, да. Позвольте, я поговорю с ней.

Ихи нагнулся к изголовью кровати и заговорил. Говорил он на местном наречии: как известно, макурты забывают все языки, кроме родного. Из уст мага лились ласковые, успокаивающие звуки; несколько раз Денис уловил знакомое: «кеоки», «кукулина». Странно было слышать, что кто-то называет мертвеца «милой» или «красавицей»...

Ткань полога шевельнулась. Зазвучала тихая речь, уродливая и чарующая слух одновременно. Временами слова принцессы прерывались кашлем, а тембр голоса менялся от карикатурного дисканта до грубого старушечьего визга. Колдун ответил, и Денису почудилось, что прозвучало его имя. Через миг выяснилось, что так оно и было:

— Дена Зарай? — протянула мертвая. — Дена За-рай. Зара-ай. Уллах?

Она выгнулась, пытаясь подняться, и тяжело рухнула обратно. Рука ее бессильно заскребла по ткани. Ихи поймал пальцы женщины и поднес к губам, словно пытаясь согреть. В его словах зазвучали нежные нотки. Он говорил, говорил, говорил, успокаивая принцессу, а потом повернулся к Завацкому:

— Подойди, чужинец! — свистящим шепотом позвал он. — Деваль-Иту хочет тебя видеть. Да.

Хавир торопливо подтолкнул Завацкого к кровати. На негнущихся ногах детектив подошел к ложу мертвой, стараясь не вглядываться в то, что лежало под балдахином.

— Довольно! — остановил его маг. — Ближе не подходи, да будет так!

Деваль-Иту заговорила вновь. Говорила она долго; Денис вслушивался в звуки чужой речи, не пытаясь постичь смысл. Временами звучало его имя, и тогда детектив непроизвольно напрягался; несколько раз в речи проскользнуло имя Айши. Когда принцесса умолкла, в каморке повисла тишина, и никто не захотел ее нарушить.

— Дожили, — наконец выдавил Хавир. Взгляд его блуждал, не в силах остановиться. — Ох, да... И это истина.

— Да что?.. Что случилось-то?.. — не вытерпел Завацкий. — Можете вы мне сказать?!

— Идем.

Монах подхватил Дениса под локоть и вывел из ледового склепа. Правежник не сопротивлялся.

— Братья Кедра стали лагерем у стен замка, — объяснил советник. — С ними — мертвый отец Айши, да. Но самое главное — разбойники привели своего колдуна. Того самого, что оживлял макуртов в семье тайлильца. И это истина.

— Откуда вы знаете?!.

— Макурты чуют друг друга. Старый градоначальник слишком долго прожил в подвале тайлильского замка, да. Собственно, вся свистопляска началась с него, и это истина. Проклятая истина!

— А что же принцесса хотела от меня?

— Дена, ты — ее последняя надежда. Она просила тебя... просила снять заклятие с семьи тайлильца. Именно так.

Денис споткнулся. Многое из того, что он не понимал, стало на свои места.

Ну конечно! «В наследство от отца Айши получил две вещи: меч-макуаль по имени Белое Крыло и макурта-проводника...» Голос Маи звучал так отчетливо, словно девушка шла рядом, рассказывая историю тайлильца. Макурт-проводник. Единственный, знающий путь в неведомые земли, куда всю жизнь мечтали отправиться покойный градоначальник и его сын...

Получается, что Айши оживил всю свою семью. Зачем? Легче всего списать это на испорченность натуры, жестокость и извращенность... Денис чувствовал, что в игре макуртов есть своя логика. Что убийство Бавана — лишь часть общей интриги.

В самом начале расследования он был уверен, что преступник — Хавир. Потом выяснилось, что тайлилец шантажировал советника, вынуждая к преступлениям. Так не могли сам Айши быть чьим-то орудием?..

— Хавир, послушайте, — с трудом справляясь с дыханием, начал он. — Помните... ихи... который обвинил Варай-Иту?.. Он...

Советник остановился так резко, что Завацкий и монах едва не сбили его с ног.

— Помилуй бог! А ведь ваши слова исполнены мудрости! Истинно так. Я не знаю, кто этот колдун и откуда он взялся. Когда вы отправились его искать, страх проник в мою душу. Я предупредил злодея, и он скрылся в земле. Теперь же я думаю, что он из братьев Кедра, и его стоит допросить. Это так, да! — Хавир повернулся на каблуках, ухватил за плечо курьера: — Ты! Пойдешь со мной, понял?! — Затем обернулся к Денису: — Ждите, господин Дена Правежник. Я извещу вас, когда допрошу негодяя, и в моих словах прозвучит истина!

Детектив и священник остались одни. Монах задумчиво посмотрел на алеющую бивону и сказал:

— Знаете, Дена Зарай, я бы не рискнул утверждать напрямую... но у вас появился шанс досмотреть представление до конца. Целительница подсказывает мне это.

Завацкий кивнул. Мысли его занимало другое: слова принцессы и то видение ситуации, что ему открылось. Молчаливый и задумчивый, он позволил увести себя в Зеленый зал и усадить в кресло.

Священник оказался прав: курьер в смешной шапочке больше не нарушал покой детектива. Возможно, это и к худшему: вернувшись к представлению, Денис обнаружил, что действо на сцене обрело характер разнузданный и даже фривольный.

Неведомо куда исчезли апельсиновые деревья. Посреди сцены горел костер, вокруг которого в живописных позах застыли обнаженные девушки с флейтами в руках. Одна из девушек — в шапочке из белых перьев и золотистом пояске — кружилась среди неподвижных фигур, заглядывая в лица. Не без удивления Денис узнал в танцовщице Маю.

Радостным грохотом взорвались барабаны. Из темноты выпрыгнул давешний знакомец — святой Жервин. Его одежду составляла крохотная бирюзовая жилетка, расшитая огненными птицами. В свете костра брюхо святого масляно поблескивало, карикатурный уд торчал дерзко и вызывающе. Жервин огляделся. Пламя слепило его, не давая увидеть спрятавшуюся Маю. Монах заплясал вокруг огня; девушка стала его тенью, двигаясь так, чтобы держать между собой и святым охальником костер.

— Улла! — завопил святой, взвиваясь в воздух. Словно по сигналу, сцена ожила: флейтистки схватили друг друга за руки и принялись водить хороводы, а пузан с Маей запрыгали через костер, распевая во все горло:

— Прости, друг Дена, — послышалось за плечом детектива, — но эту аллегорию я тебе объяснить не в силах. Она слишком тонка, да.

Пронзительно визжа, флейтистки умчались за кулисы; Мая и толстяк раскланялись и неторопливо последовали за ними. Ошеломленный Денис наблюдал, как рабочие сцены тушат костер и убирают раскрашенные щиты с нарисованными деревьями. Представление закончилось.

Некоторое время ничего не происходило. Тшиины послушно смотрели на пустую сцену, а затем занавеси упали. Сердце Дениса екнуло: вновь появились Мая и толстяк. На этот раз они были одеты.

— И так вот закончилась история о Жар-птице Фениксе и святом Жервине... — жизнерадостно объявила Мая. — Могу поклясться!

— Зло получило по заслугам, и Господин Кедра оказался посрамлен, — подхватил толстяк. — Это так, ага.

— Люди никогда не забудут имена великих героев, одолевших Господина Кедра. Это: Тутули Ма Саи Батини Гиерро Ай, Скрривдилишш Луу Ай, и Дон Ши, рыцарь четырех золотых львят с синей полосой, имеющий на своем щите четырех золотых львят с синей полосой. Все это правда, кроме того, что приврали поэты.

Тшиины взорвались аплодисментами. Никто не кричал, не свистел и не топал ногами: местная культура отличалась сдержанностью. Бесчинств земных рок-концертов здесь не знали. Тем не менее зрители выглядели потрясенными. «Жар-птица Феникс» стала вехой в тшиинском искусстве.

Бледная, взволнованная Мая раскланивалась, а зрители все рукоплескали и рукоплескали. Маленькие смешные девчушки в мешковатых сарафанчиках стайкой выбежали на сцену. В руках у них золотились охапки лилий. Цветов становилось все больше и больше, а поток не иссякал. Казалось, тшиины доставали новые букеты и корзины из воздуха. Вполне может быть, что дело не обошлось без волшебства.

— Успех! Какой успех! — неслось над залом. — И это истина!

Впрочем, завистники последние слова опускали.

Сквозь толпу почитателей Завацкому удалось пробиться с трудом. Очень пригодилась молитва храмовника — «нет рук, нет непочтительности». Боевитый монах взялся за дело рьяно; не успевшие посторониться театралы корчились в сторонке, угрюмо потирая бока.

— Поздравляю, Мая! — объявил Денис. — Ты была великолепна, и это правда!

— Истину говоришь? — комедиантка широко распахнула глаза.

— Несомненнейшую!

— Пойдем. Надо поговорить, да. Я только переоденусь и умоюсь, и это правда.

Под охраной монаха они покинули зал. Позади остались духота, шум и толчея Зеленого зала. Промелькнули пустынные коридоры замка, и Денис с облегчением узнал дверь покоев комедиантки.

— Я здесь подожду, — сказал монах. — Если что — кричите, да.

Перед тем как оставить их наедине, он тщательно проверил комнату. Выглянул в окно, осмотрел тайные закутки — все чисто, никаких убийц под коврами и отравленных лезвий.

Едва дверь за священником закрылась, Мая отправилась умываться. Детектив сел на кровать. Ужасно хотелось спать...

— Это искусство! — восторженно щебетала тшиинка из-за моховых занавесей. — Оно условно, да. Мы чтим традиции, работаем в старой технике...

Что-то она говорила еще, не в силах успокоиться после представления. Денис прикрыл веки. Сказалось потрясение последних дней: в голове шумело, перед закрытыми глазами метались цветные пятна. Водоворот сна затягивал, путал мысли. Лежать бы и лежать так вечность, ничего не делая...

— Скажи, Дена, — Мая появилась настолько внезапно, что Денис не успел даже открыть глаза. — Ты уходил во время представления дважды, я видела мальчишку-гонца. Ага. Что случилось?..

— Варай-Иту покинула замок.

— Смертоволосая гадина? Хорошо, да! Убралась стервозина, и это ага-правда! А второй раз?..

— Деваль-Иту хотела меня видеть. Она говорит, к замку пришел колдун, тот, что оживил ее...

— Господин Кедра? — охнула девушка. — Сам повелитель мертвых?!

Завацкий приподнялся на локте:

— Почему Господин Кедра? Разве нет в округе других магов, что оживляют макуртов?..

— Брат обмолвился. Он разговаривал с матерью Айши, та ему все открыла. Это ложь, но не спрашивай, где правда.

Вставать и идти куда-то совершенно не было сил... А хотелось. Найти Дона, схватить за грудки и трясти, трясти, трясти... Потому что безумие это: в то время когда малейшая зацепка может открыть истину, церемониймейстер играет в детские тайны.

— Мая, что за проклятие на семье тайлильца? Скажи!

— Я не знаю, честное слово!.. Вот уже два года минуло, как убили старшего Коршуна... Айши сам не свой после его смерти, и это тебе любой скажет.

— Убили? Значит, его все-таки убили...

Поспать... Надо поспать хоть немного.

«Что же у нас есть? — пробилась сквозь лень и сонное оцепенение мысль. — Два года назад умирает тайлильский градоначальник. Умирает при странных обстоятельствах, не своей смертью. Айши в ярости — еще бы!.. Клянется найти убийц, здесь с этим проще, чем у нас... А дальше? Мертвый градоначальник оживает. Он знает, кто его убил, а значит — об этом узнает Айши. И что же дальше? Ничего. Он отправляется к Бавану просить войск для увеселительной прогулки. Ну не чушь ли?»

Денис скрипнул зубами.

«Конечно же!!! Войско для похода — это предлог. Айши и Баван говорили о другом. О чем же?.. Чего просил Айши, раз за разом получая отказ?.. Что привело Бавана к смерти? Ведь отчаявшийся рыцарь поднял меч на короля не просто так!»

— Поспи, Дена. Заботы не уйдут от тебя, а сил, чтобы справиться с ними, станет больше. Поспи, я посторожу твой сон, клянусь!

Усталость взяла свое. Денис уснул и спал, пока на листья бивон не пали отблески выцветшего неба.

Разбудили его крики. Крики и топот.

Что-то запальчиво орал священник, дикой кошкой визжала Мая. Сон Правежника они охраняли на совесть — попробуй возьми! — да только спать в таком гаме мог лишь глухой. Или дзенский мастер — им мирская суета до факела.

— А?! — подпрыгнул Завацкий, спросонья хватаясь за рюкзак. — Что?! Где я?!!

— Айши! Айши бежал! — прямо в ухо заорал ему чужой голос. — Гнусный лиходей, и это все правда!

— Мы говорим — убоялся гнева господнего, ага, — добавил кто-то, прячущийся за дверью. Тут-то детектив и проснулся по-настоящему.

— Рассказывайте! — Он зашарил по кровати в поисках футболки. — Где Дон? Где Хавир?

Мая расторопно сбегала в потайную комнатку и принесла ковшик воды. Наскоро умывшись и согнав сонную одурь, Денис почувствовал себя лучше.

— Извольте следовать за нами, — затараторили гвардейцы. — Дон сказал, что скоро прибудет, и так точно. Айши бежал из собственных покоев, мы отведем вас туда. Есть!

...Идти пришлось далеко. Айши обитал в западном крыле замка — самом старом и таинственном. Скоро Денис потерял счет поворотам и лестницам. Замок Бавана — целый город, запертый меж бело-золотых стен. Немудрено потеряться в нем, особенно если ты — чужак, всего несколько дней назад прибывший в этот мир.

— Уже скоро, скоро! — подбадривали его гвардейцы, забывая добавить, что это правда.

...Как ни торопился Денис, но церемониймейстер его опередил. Еще издали детектив узнал белый кафтан побратима. Дон стоял посреди широкого холла, заваленного подушками и грязными покрывалами.

Несколько часов назад здесь происходила оргия. Айши кутил с теми немногими отщепенцами, что не погнушались составить ему компанию. Сладковатый дым наполнял помещение. Две остывшие курильницы сиротливо жались друг к другу, напоминая журавля и цаплю из сказки — тех, что никак не могли встретиться. Блюда с раздавленными фруктами, перевернутые кувшины, винные лужи... На смятых покрывалах распластался монах в бирюзовой рясе, лицо его украшал огромный синяк.

Чуть поодаль лежали еще двое.

— Что это значит? — грозно нахмурился Дон. — Откуда он взял меч? Кто пронес Белое Крыло в башню?

— Сейчас выясним, — бесстрастно сказал телохранитель Дениса. Он подбежал к одному из монахов, быстрым движением нащупал жилку на виске. — Жив, хвала богине! И эти тоже. Принесите воды, их надо привести в чувство!

Гвардейцы торопливо приволокли бадью. Они уж собрались по-простому окатить раненых водой, но монах их оттолкнул. Присел рядом с ранеными, пробормотал молитву, водя руками. Пяти минут не прошло, как все трое пришли в себя.

— Говорите! — рявкнул Дон. — Ну? Ради Господа, молю, не утаите ничего! И это правда!..

Монахи отнеслись к его словам равнодушно. Зато когда спутник Завацкого произнес:

— Буду рад вас выслушать, святые отцы, — они оживились.

— Среди колдунов затаился человек Кедра, — сказал первый. — Он похитил Белое Крыло и принес тайлильцу.

— Ага, именно так. Айши сокрушил нас бесчестно, — сказал второй.

— В бою против Первосвященника он сражался не в полную силу! — сказал третий.

— Это правда?..

— Правда, правда! Чертов мерзавец, прости, Целительница!

...Общая картина выглядела так: Айши затеял пирушку и пригласил на нее мятежных принцев запада. А также еретических князей востока, вероломных правителей юга и изменнических наместников севера. Кроме них приглашение получили дамы: обольстительнейшие из роковых и прекраснейшие из благоухающих.

На деле же получилось как всегда. Вечеринка не то чтобы не удалась... так — размаху не хватило. Пришли кривой виночерпий и отставной шлифовальщик при арсенале. Привели с собой шлюшку. Может, некогда Тата-Иту славилась красотой и умением чаровать, но в пятьдесят... в пятьдесят, знаете ли, бабу даже ягодкой назвать сложно.

Монахи требовали остановить непотребство — куда там! Айши их слушать не стал, начал буянить, музыки потребовал. К удивлению святых отцов, за музыкой дело не стало. Откуда ни возьмись, выскочил коротышка в шляпе пасечника. На плече — сверток из мешковины, спрашивают: что? — отвечает: флейта-пикколо.

Храмовники усомнились: флейта-пикколо длиной в полторы ладони, а у пасечница ихи-дура в полторы руки! Кто из нас в музыке не разбирается? Коршун на это обиделся и пообещал сыграть дивную мелодию.

В его речах скрывался подвох, но монахи почему-то согласились. Видимо, надеялись, что все как-нибудь обойдется. Они уселись возле стены в позах утонченных ценителей музыки, а тайлилец принялся распутывать мешковину. Когда последняя полоса ткани упала на пол, их взглядам предстало Белое Крыло — к счастью, без лезвий. Не давая монахам опомниться, Айши ринулся в бой.

Первого он сразил своим любимым ударом «Прощай, кукушка». Второго — тем же, третьего... и это правда.

Больше храмовники ничего не помнили.

— Думаю, он бежал через это окно. — Дон задумчиво побарабанил пальцами по резной раме. — Да, именно так.

Денис заглянул побратиму через плечо и присвистнул:

— Айши действительно Коршун? Летать умеет?

— Вот следы его сапог, — показал Дон. — Он стоял здесь, и это верно, как то, что я мужчина. Затем он спрыгнул на городскую стену. При некоторой удаче это возможно: сперва на тонкие ветки акаша, а когда они прогнутся до стены и...

— Ему помогли братья Кедра, — перебил один из монахов. — Я вижу обрывок веревки на зубце стены. Целительница свидетель, это так.

Проверили, и действительно: со стены спускалась веревка. Ядовитый плющ Айши не помешал: такого злодея, верно, и яд не берет.

— Когда это случилось? — спросил Завацкий у монахов.

— Сразу после наступления алого часа. И это истина.

Что и следовало доказать. Должно быть, Айши замыслил побег давно. Когда Хавир отправил людей, чтобы откопать спрятавшегося под землей мага, тайлилец понял, что пора бежать. И проделал это с присущим ему артистизмом и изяществом.

«Прощай, кукушка», надо же...

— Нам надо отыскать Хавира. — Денис брезгливо переворошил ногой пропитавшиеся вином и кровью ковры. — Похоже, колдун — последнее звено в цепи заключений. От него мы узнаем, зачем на самом деле Айши погубил Бавана.

Кричать — бесполезно.

Плакать и умолять — тоже. Но иногда очень хочется.

Сегодняшний день побил все рекорды по новизне впечатлений. После того как Денис отрепетировал в лицах Правеж, урывками посмотрел средневековую драму с элементами стриптиза, спустился в ледники для разговора с мертвой принцессой, а в конце выяснил, что его противник бежал из замка, оставалось одно.

Посетить камеру пыток. Что Завацкий и проделал.

— А-а-а-а-а-а-а! — доносилось откуда-то снизу.

— У-у-у-у-у-у-у! — вибрировали стены в ответ. Под ногами хрустело; маслянистый свет факелов резко очерчивал каждую трещинку, каждый камень в стене. Пахло мокрицами и подгнившей кровью.

— Нюхни. — Дон протянул Денису коробочку с желтоватой мазью. Это оказалось как нельзя кстати: от резкого запаха слезы выступили из глаз, но тошнота отступила.

— Развели свинство, — рассеянно заметил монах. — При нашей инквизиции грязи было поменьше, истинно говорю. И это еще хвала Целительнице... Ну, идем, что ли? С богом!..

...Пыточная располагалась в тесном сводчатом помещении. Закопченный потолок уходил высоко вверх; стены жались друг к другу так, словно искали защиты. Света не хватало: несколько факелов да жаровенка — вот и все освещение. Вдоль стены тянулся желоб для стока крови; у входа чернел шкаф с пыточным инструментом. Сверла, щипцы, машинки для раздавливания плюсен и запястий, иглы...

Хавир с обиженным видом примостился на скамейке подле жаровни. Женоподобный и бледный палач перекладывал в кадушке плети. Хвосты их лоснились и масляно поблескивали, словно сытые миноги.

Сам допрашиваемый — жирный безбородый старик с расквашенным носом — тихо плакал в углу. Штаны его, некогда роскошные, пропитались кровью и мочой, спина лохматилась живым мясом.

— Посопи мне! — беззлобно бросил палач. — Живо яйцами на тайлильского ослика посажу. Ишь, рассопелся, ага!

— Как успехи, Хавир? — дружелюбно кивнул церемониймейстер. — Говорит?

— Ага, да. Куда он денется?! Просто кеоки кукулина, и это истина.

Советник повернулся к старику и лениво объявил:

— Я слышал, ты при фрейлинах распинался, будто вес хочешь скинуть, похудеть. Так это?..

— Ы-ы-ы! — замотал головой старик. — Ннны-ы-ы!

— Мы милостиво соизволили пойти тебе навстречу. Думаю, без левой ноги ты станешь куда легче. Да.

— Он немой? — удивился Дон.

— Придуривается. Сейчас это пройдет, да.

Хавир махнул палачу:

— Верни ему язык, пусть говорит. Пусть подтвердит показания при свидетелях, все скажет, и это правда. Ну?

Палач с готовностью потянул плеть из кадушки. Старик завизжал, засучил по полу толстенькими ножками:

— Да! Да-а! Все скажу!.. Истина, ага!

И он действительно все сказал.

И это действительно оказалось правдой. Но какой!

Сначала истязаемый колдун сообщил, что золото — это хорошо. Затем выяснилось, что жениться всем сладенько, и это истина. Напоследок выдал сакраментальное: не работая, жить легче, и вообще — работа не бурундук, в лес не убежит.

— Что он такое бормочет? — ткнул Денис монаха локтем в бок.

Оказалось, что по тшиинским методикам полагается сперва выбить у человека признание банальных истин. Их много. Не сознавая себя от боли, истязаемый выболтает те, что касаются дела: как раз потому, что пытается их скрыть. А дальше уж все зависит от мастерства палача: зацепиться, раскрутить, поймать на противоречии...

— Кому жениться сладенько?! — орал палач, пощелкивая жуткого вида клещами.

— Даже мертвому, да!..

— А золото — откуда берется?!

— Ох! Из камня и песка, истину говорю!..

От воплей старика-мага заболело сердце. Детектив крепился изо всех сил, поставил духовную защиту, как учили в академии теиров, но помогала она слабо. Видимо, к астральной оболочке неплохо бы иметь носорожью шкуру, чтобы наплевательски относиться к чужим мучениям.

— ...а не работать — это алхимией заниматься, что ли?..

— Да! да! Истинно так! Ох, Господин Кедра славный алхимик! У смерти золота добудет, ага!..

...Виртуозно сочетая пытки и психологические ловушки, палач за неполный час воссоздал картину происходящего. Выяснилось, что маг действительно принадлежал к братьям Кедра, причем примкнул к ним недавно. Господин Кедра послал его в замок Бавана с деликатным поручением: отыскать жертву для одного из грязных обрядов, которыми так славилось братство. А именно: для свадьбы макуртов.

Толстяк долго и пространно разглагольствовал о святом таинстве. Об алхимии, Огненном льве, альбедо и нигредо. Всю эту заумь Денис пропустил мимо ушей: основное и так было ясно.

Господин Кедра хотел добыть Философский Камень.

Университетские занятия по истории магии Денис посещал неаккуратно. Из всего курса алхимии в памяти удержались лишь несколько обрывков. Их, правда, вполне хватило, чтобы понять, насколько схожи тезисы земных и тшиинских алхимиков. И там и там создание Философского Камня длилось много лет.

Господин Кедра находился в начале пути — на третьем или четвертом шаге Великого Деяния. Ему предстояло свести на брачном ложе двух макуртов — женского и мужского пола, для того чтобы... чтобы...

Что должно было получиться в результате противоестественного союза, толстяк представлял смутно. Да если честно, ему и незачем было это знать. Задача стояла простая и незамысловатая: найти женщину. Вернее, непорочную деву.

Тут-то и возникли первые препятствия.

Нельзя сказать, что при дворе царили распущенные нравы. Нет, тшиины излишеств не поощряли. Тем не менее поиски затянулись. То ли маг оказался нерасторопен, то ли не везло ему, но подходящей кандидатуры не находилось. Он почти уже впал в отчаяние, когда ко двору прибыл господин чужинский посол с дочерью.

Это была удача! Варай-Иту подходила по всем статьям, мало того — цвет ее волос предвещал смерть. Маг немедленно дал знать своему нанимателю, и в замок прибыл Айши.

Со слов толстяка выходило, что Айши воплощал для Господина Кедра все кары египетские: бичей, скорпионов, саранчу и мор. Не нашлось, пожалуй, ни одного приказания, которое тайлилец не сумел бы извратить да перепутать. И умом бог Коршуна не обидел, и силой, и ловкостью, а вот поди ж ты!..

Начал он с того, что задушил свою мать. Затем ввязался в Правеж и ранил короля. Братья Кедра лишь руками разводили при виде его художеств: мол, кривого ихи шило исправит. Господин Кедра все еще не терял надежды. Он попытался вразумить сумасбродного градоначальника и вроде бы преуспел. Тот согласился поумерить амбиции.

Да куда там!

Едва представился удачный момент, чтобы выкрасть чужинку, Айши вновь отличился: перепутал двери и вломился к собственной жене. Один бог ведает, что там произошло, но в час черной бивоны Айши появился у покоев волшебника с благостной улыбкой на лице.

Толстяк чуть с ума не сошел. Тайлилец баюкал залитое кровью тело, бормоча несусветную чушь о том, какую свадебку сыграет для любимой женушки, кеоки и кукулины. На бедре Коршуна болтался меч! И это при жесточайших законах Бавана об оружии!

Времени на то, чтобы замести следы, не оставалось. Маг и безумный рыцарь поспешно обрядили мертвую в платье и уложили в постель. Утром толстяк поднял тревогу. Против всех ожиданий, Айши сыграл роль обезумевшего от горя мужа просто великолепно. Скорее всего потому, что не играл. Стража у ворот глотала слезы, глядя на безутешного Коршуна, и никто не догадался проверить, что же мерзавец прячет под плащом. Так меч Белое Крыло, который Айши не пожелал отдать Хавиру, покинул замок.

Дело на глазах обретало светлые стороны. Сама по себе гибель чужинской девушки была опасна: рыцари могли объявить войну Кедру. Или же Земля напала бы на Тшиин — но это худший вариант.

А так Правеж узаконивал убийство Варай-Иту. Чем больше размышлял Господин Кедра над ситуацией, тем больше она ему нравилась. Никакого риска, никаких случайностей. Золото само шло в руки.

Свадьба макуртов.

Карты спутал Завацкий. Настырный детектив принялся за расследование слишком рьяно. Настолько рьяно, что Айши пришлось убрать лишних свидетелей. Стараниями толстяка дело обошлось без крови: служанка выпила отвар побратим-травы, сам же колдун спрятался под землю. Это решение оказалось роковым: не смалодушничай маг, ему удалось бы спасти жизнь Бавана.

— Признаться, Хавир, я думал, что это ваши штучки, — криво усмехнулся Денис. — С побратим-травой, магом этим...

— Вот уж чего не стал бы делать, и это истина, — сухо ответил тот. — Однако же мы узнали все, что хотели. Да.

— Айши отправился вслед за бронетранспортером. Ему нужна госпожа Тенокки. И это правда, черт возьми!

«На бедре у Айши меч — меч, подаренный отцом. Он, в соитии со смертью, сохранить поможет тайну».

Эту фразу Денис повторял снова и снова, морщась, словно от зубной боли. Надо же так промахнуться! Будь он понастойчивей, поверь своей интуиции — сколько жизней оказалось бы спасено!..

Ладно. К чему жалеть о несделанном?..

— Дон! — в который раз завел он старую песню. — Его остановить надо. Господи, ну как тебе объяснить?.. Он же зверь, всех вырежет, правда!.. Там девчонка... Она же Мае ровесница!.. Подумай!..

— Не могу! — с болью отвечал церемониймейстер. — Верная смерть это, да! И тебе, и тем, кто за тобой пойдет! Ты, что ли, будешь сражаться с Господином Кедра?

— Не знал, что ты такой трус, Дон. Не знал...

К счастью, дуэли между побратимами не произошло.

Гам, гам, гам-галлала! — донеслось издалека.

Гам, гам, гам-галлала! Жервину и горя мало! Гам, гам, гам-галлала! Святости судьба послала!

По лестнице спускался Дена — рыцарь-тезка. Он приплясывал, уморительно пародируя ужимки актера, игравшего Жервина. Получалось великолепно.

Гам, гам, гам-галлала!

Рыцарь остановился рядом с побратимами. Глаза его блестели, всклокоченные волосы торчали, словно рожки сатира.

— Кто тут... и к!.. О трусах завел речь?.. Дена — не трус, н-нет! Истину говорю!

— Друг Дена. — Дон изо всех сил старался, чтобы голос его звучал ровно. — Не вполне вежливо встревать в чужие разговоры, да. Вы нас обяжете, если оставите наедине, хорошо?.. И я говорю истину, клянусь честью.

— Ты г-говоришь за пыбратима! — пьяно покачал пальцем Дена. — И это ага, да. Послушай!.. — Он важно выпрямился: — Я ведь могу!.. Пмочь, да?..

— Идите, Дена. Молю вас, идите! Это правда.

— Могу, ага!.. И п-помогу!

— Да, черт возьми, безумец! Вы рискнете бросить вызов Господину Кедра? Атакуете Айши в разбойничьем логове? Идите, проспитесь!

Тут произошло странное. Едва Дена услышал о беглом Правежнике, хмель мигом выветрился:

— Напасть на Айши? Как? Что случилось?!

— Айши бежал, — вместо побратима ответил Завацкий. — Он гонится за Варай-Иту, чтобы убить ее. Превратить в макурта для богомерзких ритуалов Господина Кедра. И это правда.

— Свадьба макуртов, да?..

Дена повернулся к Ткни Аю:

— Дьявол тебя побери, церемониймейстер! В твоей груди кусок льда, верно? Коршун искалечил Донадоналеа, а ты ему спустишь, да?!

— Дурак! — взорвался Дон. — С кем ты собираешься идти в бой? Ваши трупы придут к замку своими ногами. Если же я отправлю в погоню солдат, чтобы сражаться с Кедром, замок останется беззащитен. И это истина! Убийцы ходят среди нас, да! Погибнут десятки таких, как Донадонадеа!

— Стоп, стоп!..

Откуда появился храмовник, никто не понял. Казалось, он возник из мешанины цветных пятен, что образовывало вечернее солнце, просачиваясь сквозь витражи.

— Укроти гнев, Ткни Ай. — Монах поднял ладонь, останавливая царедворца. — Ты прав. Клянусь Целительницей, солдаты нужны в замке. Я только что от Патриарха, мы обсуждали, что делать с Айши. Да.

— И что же? — все трое затаили дыхание. — Что вы решили?..

— Патриарх отдал приказ. Мне и тем троим, что не удержали тайлильца, предстоит сопровождать Дену Зарая. Путь в логово беззакония тяжел, но нам ли страшиться врага? Клянусь Целительницей, это истина! Айши не жить!

Денис подобрался. С этого мига он не принадлежал себе, отдаваясь во власть событий. Теиры-наставники учат, что такое время наступает всегда, важно лишь распознать его. Не пропустить, не утратить в саможалении... Сторицей окупается вера: сила идущего в потоке бытия стократ возрастает. Чувства обостряются, вещи и явления начинают служить ему.

— Слава Водной Целительнице! — громыхнул Дена-бородач. — Я с тобой, тезка! И Сомор поедет и наигосподнейший Галад. Это истина!

Так в неполный час все и решилось. Завацкий вызвал посольство на связь, и Ландмейстер подтвердил его самые худшие подозрения: бронетранспортер, посланный за Верой Тенокки, не вернулся и на радиограммы не отвечал.

Двух мнений быть не могло: ловушка захлопнулась. Вряд ли Господин Кедра станет долго ждать... Следовало торопиться: надвигалась ночь, а рыцари хоть и клялись, что найдут логово бандитов в два счета, но при мысли о ночном сражении обеспокоенно хмурились.

Денис сбегал в свою комнату за вещами, потом заглянул к Мае попрощаться и вышел во двор. Там уже томились в ожидании рыцари и монахи. Стараниями Дены набралось человек двадцать спутников. Рыцари оживленно переговаривались, предвкушая славную потеху. История Айши тревожила умы; тшиинским воякам не терпелось попасть в легенды.

Хавир прочел пламенную речь. Говорил он долго, пересыпая фразы бесконечными «ага-правда» и «это я так говорю». Напоследок он поднял руки, призывая в свидетели небо, и объявил:

— Разбойники мечтают убить нас, изнасиловать наших женщин и напиться крови наших детей! Но мы отважные воины и сделаем так, чтобы все было наоборот! Это правда, ага!

Рыцари встретили его слова аплодисментами.

К экспедиции присоединился Мокош. Это приободрило Дениса: по рассказам, Алексей неплохо показал себя во время мятежа Тсиифара. Кроме того, фузионер лишним никогда не окажется. Кто знает, что за бой предстоит в ночном лесу?..

Дена, Мокош, четыре монаха, рыцари... Можно ехать. Вот только что там за таинственные фигуры прячутся среди стойл?..

— Дена, — Завацкий поманил тезку пальцем. — Это твои ребята среди лошадей бродят?..

— Где? — Бородач потер щеку. — Впервые вижу. Не было их, когда я бойцов собирал, и это правда.

Денис подошел к незнакомцам. Пригляделся повнимательнее, а затем потянул завязки капюшона, открывая лицо первого из незнакомцев.

— Так и знал!

Косички упрямо хлестнули по плечам. Мая возмущенно зашипела, вырывая капюшон из пальцев детектива:

— Пусти! Ага, говорю тебе!

— Оставайся дома. Всем нам спокойней будет знать, что ты в безопасности. Это правда.

— А мне? Мне каково — сидеть у ворот, ждать — не придут ли из тумана макурты? — всхлипнула девушка. — Я с вами, да!..

Подошел Дена, усмехнулся в бороду:

— Все как в старых легендах, правда, госпожа Мат-рататалиссия? Кто твоя спутница?

Второй балахон со сдавленным проклятием отшатнулся.

— Это Донадоналеа. Ага, — торопливо сказала Мая.

— Кеоки-ихи! — Дена рявкнул так, что его услышали все, не только девушки: — Да вы совсем с ума сошли! Ладно вы, госпожа Матрататалиссия, но брать с собой... — он замялся, страшась произнести слово «калека», — не вполне оправившуюся от ран девчонку — это безумие! Да, да! Истина, ага! Немедленно отправляйтесь обратно!

— Не гони нас, Дена Иту Ай, — тихо попросила однорукая комедиантка. — Дозволь смотреть вам вслед и не считать следы ваших коней, чтобы вернулись все. Это желание моего сердца, да.

— Дозволяю! — махнул рукой бородач. — Но ничего большего!

Он обернулся к конюхам, что уже некоторое время стояли в воротах, не решаясь войти:

— Выводите коней, ага!

Несколько минут — и рыцари в седлах. Денис мысленно поблагодарил судьбу, что избавила его от позора: верховая езда входила в курс обучения теиров; в отличие от истории магии, ипподром Денис посещал регулярно.

— Ну что, отправляемся? — склонился он к тезке.

— Еще не время. Да.

— Кого мы ждем?..

— Умерь беспокойство сердца, Правежник. Скоро все откроется, не будь я Дена Иту Ай.

Так и случилось. Пламя факела качнулось на ветру, и в пятно света вступил человек. За его спиной болтался тяжелый футляр.

— Господень Правеж никто не отменял, между прочим, — сварливо заметил вновь прибывший. — Признаться, Господень Чижик никогда не покидал стен замка, но тут уж ничего не поделаешь. Наступают новые времена, и это правда.

— Дон? — У Дениса перехватило горло. — Дон, чертяка!..

— Что, думал, я тебя брошу? — усмехнулся церемониймейстер. — Ты же мне побратим, Дена, да. Поехали скорее, вон Хавир уже мечи раздает. Соскучился я по своему Белому Псу.

Глава 6 КОРШУН

Исследователи Средневековья утверждают, будто рыцари воевали для развлечения. Спорить с этим трудно. Громилы, что окружали Дениса, ненавидели труд во всех его проявлениях — попросту говоря, были тунеядцами и лентяями. В путь с ними отправились слуги. Несколько лошадей несли тюки с шатрами и домашней утварью.

Сражение с Кедром представлялось рыцарям увеселительной прогулкой. Они даже не пытались как-то скрыть свои передвижения, громко разговаривали и смеялись. Скромность почиталась среди тшиинов свидетельством низкого происхождения. Со всех сторон доносилась похвальба: бойцы заключали пари, кто больше убьет врагов. Денис только диву давался: и это прославленные мастера сражений!

Дена-бородач несся по следу словно гончая. Временами он оборачивался, отдавая спутникам приказы. Начало пути его порадовало: чтобы отыскать БТР, не требовалось особых способностей. Колея, оставленная колесами машины, выделялась на лесной дороге так, что даже ребенок мог следовать ей без риска заблудиться.

Прошло около двух часов. В воздухе запахло речной сыростью и чуть-чуть — гарью. Разговоры умолкли. Никто не сомневался, что братья Кедра напали на бронетранспортер неподалеку от переправы. Дена сделал знак, и рыцари подобрались. В полной тишине они выехали на берег реки, на ходу перестраиваясь в боевые порядки. Окажись кто на их пути — бедняге не поздоровилось бы.

К сожалению, воевать оказалось не с кем.

Господин Кедра и тут огорчил ищущего славы бородача: никаких тактических изысков, никакой лобовой атаки. Картина, представшая взору детектива, была простой и обескураживающей.

Представьте бескрайнюю речную ширь. Представьте хлипкий деревянный мост, уходящий к горизонту. Ширины бревенчатого настила как раз хватает, чтобы рядом проехали две телеги, не зацепившись друг за друга. С точки зрения земной архитектуры конструкция эта существовать не может. Особенно если учесть, что в стремнине живут драконы, а сама река временами разливается.

И все же, все же... На соплях, на молитвах, на честном колдовском слове — мост стоял. Законы физики имели к нему такое же отношение, как законы юриспруденции к Господнему Правежу.

Выпотрошенный бронетранспортер перегораживал настил в двух дюжинах метров от берега. Боевой вертолет, заброшенный на крышу соломенного домика из сказки о трех поросятах, выглядел бы так же сюрреалистично. Двадцатитонная машина должна была проломить хлипкий настил и ухнуть в реку. Должна — но лежала как ни в чем не бывало на боку, бесстыдно выставив на всеобщее обозрение изрубленное макуалями брюхо.

— Колдовство... — выдохнул Денис. Рыцари посмотрели на него неприязненно.

— Привыкай, Денька... — тоскливо отозвался Мокош. — Это не Земля.

Дена Иту Ай выехал вперед, приставил ладони ко рту и что-то проорал на местном наречии. Над бортом машины показалась голова в куцем тюрбане. Рыцарь и бандит обменялись несколькими фразами, после чего появился Айши. Завацкий не сразу узнал своего противника: Коршун сменил изящный черный кафтан на бесформенный балахон из некрашеного полотна, отчего стал похож на юродивого отшельника.

Айши волок за волосы девушку в изодранных бежевых брючках. Блузки госпожа Тенокки лишилась: ее лохмотья пошли на то, чтобы скрутить руки за спиной.

Ноги Веры заплетались; вот она не удержалась и рухнула на колени.

— Снасиловали девчонку, скоты, — хрипло прокомментировал кто-то за спиной Завацкого. Говоривший шумно сглотнул слюну и добавил: — Ублюдки, ага.

— Не-а, — лениво отозвался другой. — Она колдуну для свадьбы нужна, верно говорю. Потом, может, тайлилец с ней ежа погоняет.

Коршун рывком запрокинул девушке голову и приставил к горлу Белое Крыло:

— Де-е-ена! — закричал он. — Де-е-ена Зарай!

Все — и люди, и кони — вздрогнули. Рябь пошла по воде, покрываясь пеной, похожей на клочья собачьей шерсти.

— Пра-а-авежник! — надсаживался Коршун, и голос его, усиленный магией Белого Крыла, заставлял дрожать землю. — Выходи-и на бо-ой!

— Лавой. На мост всем скопом, и — ихи! — сплюнул хрипатый. — Девчонку в седло, тайлильца — в реку. Дракону на прокорм.

— Зарежет он ее, — убежденно отвечал оппонент. — А под мостом — кедры с копьями, да. Ихи ты придумал, ага.

— Заткнитесь оба! — рявкнул храмовник. — Чтоб ни слова поганого не слышал, да!

— ...е-е-на! — неслось со стороны моста. — Выходи-и!

Денис решился. Тронул поводья и направил коня к изувеченному бронетранспортеру:

— Вот он я. Чего разоряешься, Коршун?

Фраза получилась грубоватой и наигранной. Айши хмыкнул и чуть убрал лезвие меча в сторону. Девчонка всхлипнула, набрала побольше воздуха и разревелась. Тайлилец рванул ее за волосы и со всего маху всадил головой в броню машины. Плач оборвался.

— С женщинами воевать ты, значит, смелый? — едва сдерживая ярость, крикнул Денис. — Спускайся, Айши, поговорим!

— Мы уже разговариваем, — резонно ответил тот. — Тебе неудобно, да?..

— Ты бежал с Правежа. Струсил, значит?..

— Зачем сразу — «струсил»? Правеж — дело святое, говорю я. Это истина.

Он махнул рукой с мечом кому-то невидимому за своей спиной. Из-под настила полезли люди в живописном тряпье: один, еще двое, еще... Небрежным жестом тайлилец отшвырнул девушку, и подручные ловко подхватили ее. Сам же спрыгнул на землю рядом с Завацким.

— Я не боюсь тебя, — сказал он. — И не боюсь твоих друзей. Жизнь нынче для меня мало значит, да.

Белое Крыло вернулся в ременную петлю. Айши скрестил руки на груди; казалось — схвати меч, пырни его — и все. Повалится злодей в сгоревшую траву, а мир станет чище. Лучше, добрей...

Пусть все хорошие люди соберутся и разом поубивают плохих.

Денис усмехнулся: хорошо мечтать, приятно... Поди посоревнуйся с лучшим мечником Тшиина в том, кто быстрее меч выхватит. Живо без рук останешься. На поясе детектива висел Жабий Глаз, но пользы от него было что от лунной ракетной базы.

Оставалось стоять и молча глазеть на своего противника; Вблизи Коршун выглядел старше своих лет: не мальчишка двадцати лет — воин. Да, хрупок, да, ростом невысок... Но юношеские кудри градоначальника уже тронула преждевременная седина, а складки, идущие от крыльев носа к уголкам рта, придавали лицу старческое выражение.

— Оглянись, Правежник, — сказал он. Заметив колебания детектива, добавил: — Да оглянись, не бойся. Если я захочу тебя зарезать — зарежу в любой момент, да. Ты медлителен. И реакция твоя, говорю я, оставляет желать лучшего. Это так, не обижайся.

— Да я не обижаюсь, — ответил Денис.

Он обернулся — медленно, осторожно. Да-а... Айши действительно мог не бояться за свою жизнь. По краю рощицы поблескивали искорки — мечи бандитов отражали свет догорающей травы. Даже на первый взгляд становилось ясно, что братья Кедра превосходят рыцарей числом. Где-то так в двадцать-тридцать раз.

— Быстро темнеет, — словно извиняясь, проговорил Айши. — Камнями вас бить тяжело будет, в ночи праща несподручна. Зато хозяин наш слово знает, от него кони бесятся. Это правда, не думай! Я говорю, у вас мало шансов на победу, и это правда.

— Чего же ты хочешь?

— Дон с вами?

— Да.

Айши криво улыбнулся:

— Хочу прощения просить. У него и Донадоналеа, ага... Не хотел я такого! — вдруг горячо продолжал он. — Видит бог, не хотел!.. Истину говорю! — Денис мотнул головой, но Коршун не обратил на это внимания: — Да не простит он. Если уж оставил замок ради моей головы — клянусь, крепко на меня зол. И это ага.

— Не простит, — подтвердил Денис.

— Тогда будьте нашими гостями. Завтра устроим Правеж в урочное время, да. У Господина Кедра найдется перевертыш — Писклявая Мышка. Это так.

— Не трудись, Айши. Дон прихватил с собой Господнего Чижика.

— Тем лучше. — Тайлилец протянул детективу руку: — Принимаешь мое приглашение? Молю тебя, Дена Зарай!

Денис оглянулся, словно ища поддержки у рыцарей. Никто не шелохнулся, воины стояли, словно статуи. Что ж, придется решать самому...

— Хорошо. Я чту традиции Правежа. — Поколебавшись, Денис добавил: — И это правда.

— Я тоже чту Правеж, — эхом отозвался тайлилец. — У нас тебе ничто не угрожает, клянусь честью.

В шахматах есть понятие: цугцванг. Любой ход приведет к ухудшению позиции, а ходить надо. Как хочешь, выкручивайся, своди к минимуму потери, жертвуй пешками ради фигур... Тшиины не знают шахмат, но похожая игра у них есть. Что такое цугцванг, они понимают.

После коротких переговоров Дена Иту Ай и Коршун согласились, что нападать друг на друга прямо сейчас — глупо. Братья Кедра бессильны на открытой местности, рыцари не смогут биться в лесу. Да и взять штурмом мост вряд ли удастся: одного Айши вполне хватит, чтобы держать оборону. Это уж не говоря о том, что бандиты могут в любой миг прирезать девушку, и тогда экспедиция потеряет смысл.

Рыцари и бандиты поклялись, что до окончания Правежа сражаться не будут. Каждый выходил в центр креста, образованного четырьмя кострами, и произносил одну и ту же фразу. Язык тшиинов тем и силен, что любое намерение легко воплощает в жизнь.

Бойцы не доверяли друг другу. Легко представить, с какими мучениями происходил обряд. Дон торговался, словно зеленщица на базаре: каждый новый рыцарь давал клятву лишь после того, как до него проходило десятка два бандитов.

Наконец ритуал закончился. К удивлению Дениса, его спутники совершенно успокоились. Причудливыми грибами выросли шатры; рыцари распределились по четверо в каждый, и лишь Завацкому предстояло роскошествовать в одиночку. Видимо, чтобы соседи не тревожили храпом сон Правежника.

Мокош заглянул, полюбовался на обстановку (тигриные шкуры, серебряный столовый прибор, лампада в виде трех танцующих флейтисток) и хмыкнул:

— Сибаритствуешь? Ну-ну. Буржуй.

И ушел. А Денис так и не нашелся что ответить. Княжеское убранство жилья и в самом деле привело его в восторг. Так восторгает порой явная безвкусица — броская, ослепительная в своем самомнении.

Обшарив ящики походного сундучка, Завацкий обнаружил там несколько бутылок розового вина, неплохую коллекцию благовоний, чаев, курительных трубок и чашек. Чайник под бахромчатым розовым полотенцем выпускал через носик тоненькую струйку пара.

Шнуры, удерживающие полог у входа (розовые), сияли узорчатой золотой нитью. Подушки полыхали свежим атласом — розовым! Носовые платки — сами знаете какого цвета — аккуратной стопкой лежали у изголовья.

Что ж... Одеяла цвета лососины. Горка для посуды — в полумраке можно ошибиться, но Завацкий чувствовал этот оттенок кожей. Мурашки побежали по спине.

Тигриные шкуры — бело-розовые. Подставка под чайник — нет, не говорите ничего! Дайте, сам угадаю.

Последней каплей послужила бархатная рукавица в виде зайчика. Той же окраски, естественно. Предназначалась она для того, чтобы придерживать курительницу, в которой дымились лепестки неведомого растения. Если верить Булгакову, от аромата этих цветов у Понтия Пилата когда-то болела голова.

Что ж... Главное — не удивляться. Завацкий присел на шкуры, попрыгал. Мягко, пушисто... Надо бы меч куда-то пристроить: оставить его на полу — значит понапрасну искушать судьбу. Поразмыслив немного, он спрятал оружие за походным сундучком.

Итак, Правежника поселили в розовом шатре с бомбошками... Великолепно. Чудесно. Вполне в духе тшиинской цивилизации. Если бы не завтрашний бой с Айши — как легко и приятно было бы жить!..

Денис разулся и вытянул ноги. Икры гудели от усталости, связки в паху ныли — поотвык он от верховой езды. Уж года два в седло не садился...

А все же хорошо здесь. Лежать, ничего не делая, чувствуя, как отходят измученные после долгого пути мышцы... Правда, совсем лениться нельзя: надо обезопасить себя от нежданных посетителей.

Завацкий подтянул поближе рюкзак и достал из кармана тигровый глаз. После того злосчастного утра, когда погиб Баван, амулет словно обрел новые силы. Начал «чуять» чужаков, мало того — читал намерения гостя и даже мог отпугнуть при случае. Раньше такого за ним не водилось. Земные обереги почти не действовали на местных.

Теплая волна толкнулась в ладонь. Защитник ожил. Отныне шатер находился под его защитой, и можно было спать спокойно.

Прежде чем спрятать рюкзак, Завацкий совершил поступок, который вряд ли бы сделал честь Правежнику. Мародерство ли, кража — называйте как хотите, однако статуэтка и шкатулка с чаем поменяли хозяина.

Чай детектив обожал с детства, а статуэтка ему просто понравилась. В палец длиной, неведомого камня — она изображала обнаженную танцующую женщину с львиной головой. Мастерство скульптора тому виной или неведомая магия, однако отблески света, переливаясь на геле танцовщицы, создавали иллюзию играющих мышц. Денис повернул статуэтку вправо, влево — по бедрам львиноголовой прошла волна, груди качнулись, руки заплескали по воздуху.

— Назначаю тебя трофеем, — объявил он, пряча скульптуру. — И вообще, пора воспитывать в себе Кортеса. А то...

Что «то», он не договорил: ожил амулет. Кто-то приближался к шатру Дениса... причем не просто так — с намерением войти. Завацкий отложил рюкзак и принял мрачный вид — на случай, если гость не догадается спросить разрешения войти. Потом не удержался и хихикнул.

— Эй! Господин Дена Зарай! — донеслось снаружи. Голос показался детективу знакомым. Хриплый, простуженный — тот, что бубнил за спиной, когда тайлилец угрожал перерезать горло Вере. Кажется, он принадлежит Галаду. — К вам Правежник Айши пожаловал, и это правда. Просит впустить, говорю вам.

— Айши? Почему Айши?.. — растерялся детектив.

— Я с миром, Дена! Верь мне: без оружия пришел. Ага.

— Ну, так входи.

Полог дернулся раз, другой — безуспешно.

— Он не может, да, — сообщил Галад. — Впусти его, Дена Зарай. Клянусь, мы защитим тебя, если тайлилец задумал дурное.

— Отзови своего беса, ну?.. Я не могу войти, истину говорю тебе!..

Денис с удивлением посмотрел на тигровый глаз. Амулет работал, и как!.. Конечно же, кто-нибудь из магов, которыми так богата земля тшиинская, справится шутя. Обольщаться глупо. Но сам факт! Из всех знакомых Дениса, увлекавшихся созданием защитников, амулеты работали у одного-двух. И то через пень-колоду.

— Входи, Айши, — пригласил он. — Сейчас все будет в порядке.

Полог наконец отдернулся. Несколько секунд тайлилец оторопело рассматривал убранство шатра, а затем расхохотался. Вошел внутрь, поклонился и сел у входа — прямой, как палка, напряженный:

— Это шутка твоих соратников, да?

— Ну-у... — замялся Денис, — вряд ли они имели в виду что-то плохое. Может, навьючили второпях не тот тюк на лошадь. Не знаю... Но розовый шатер — это и в самом деле...

— Розовый — это цвет доблести, — оборвал Айши. — Я о подставке под чайник, да. Поставить ее рядом с походным ложем — это двусмысленный и пошлый намек. Истину говорю!

Денис смущенно заулыбался:

— Да ничего, я не в обиде... Пусть их. А чему, собственно, обязан твоим посещением?..

Почему-то вопрос поставил тайлильца в тупик. Коршун помрачнел. Потер шею, не зная, с чего начать, а потом заявил:

— Так. Тяжко мне. Да.

— Мальчики кровавые в глазах? Да ты присаживайся поудобнее. Не надо у входа сидеть, продует.

Айши покосился на сундук, из-за которого торчала рукоять Жабьего Глаза, и вздохнул:

— У тебя меч торчит над головой. Дурная примета — под лезвиями спать, истину говорю. Я, пожалуй, сяду с этой стороны, если ты не против. Да.

До Завацкого дошло: Коршун изо всех сил старается показать, что не питает по отношению к нему дурных намерений. Он и уселся-то как можно дальше от меча, и руки за спину спрятал. Смех смехом, но, похоже, тайлилец не доверяет сам себе.

— Чаю? Вина? — предложил Денис.

— Чаю. Ага. Ты хороший человек, и эго истина.

Завацкий разлил чай по пиалам и протянул одну из них Айши:

— Как ты можешь судить? Каждый человек хорош и плох одновременно.

— Я чувствую, ага. Сам-то я злодей, верно, но и во мне найдется немного света. Да.

Он отхлебнул из пиалы и задумался. Денис молчал, с интересом поглядывая на собеседника: что дальше?.. Не чаю же он попить пришел.

— Чтобы узнать человека, — медленно начал Айши, — достаточно одной из трех вещей: выпить с ним чаю, проиграть ему партию в камни и сразиться на мечах. Истинно говорю: в моих мыслях нет ничего дурного. Жив ли твой отец?..

Неожиданный поворот разговора сбил Дениса с толку.

— Спасибо, да... Жив-здоров, — смешался он. — Благодарствую.

— Рад слышать. А мой вот... Моего убили, да. Славно он правил, да и человека такого поискать надо, ага... Молю тебя, это истина!.. Не веришь?..

Денис подлил Коршуну чая. Понемногу Айши разговорился:

— Очень мы были дружны с отцом. Я не понимал его, да... Многое осталось несделанным, многое — недоговорено, чего уж там... Слушай же!.. Ты мудр, Дена Зарай, но всего не знаешь. А дело в том, да, что мне было тогда восемнадцать лет. Да. И это истина.

Это истина.

От восемнадцатилетнего трудно ожидать терпимости. Особенно когда он возвращается домой и видит, что за время его отсутствия все переменилось. Что отец умер — господь ведает отчего, а мать... Мать, еще похорон не дождавшись, уж налево смотрит, хвостом вертит.

Поневоле приходится взрослеть. Хоть это и трудно...

Прислуга Айши всерьез не воспринимала. Ну бегает мальчонка — хмурый, щеки надуты, двух слов связать не может, — пусть себе бегает. Разве ж это господин?.. Помилуйте! В саду пропадает, мечом день-деньской машет — ихи, да и только!.. Тайлиль — город торговый. Им править — хватка нужна деловая да расчетливость. А мечом что? Мечом махать — дело нехитрое. Сила есть, ума не надо.

Градоначальница тоже не видела в сыне угрозы. Что с дурачка взять?.. Она строго-настрого запретила слугам сплетничать и на том успокоилась. Но лезвия от макуаля в мешке не утаишь: нашелся добрый человек, рассказал Коршуну об отце. И ведь не тянул за язык никто — само получилось, спьяну. Так Айши узнал правду.

Старого градоначальника отравили. Выяснить имя убийцы труда не представляло: мать Айши любила Бавана. Если бы не сын-коршун, если бы не условности Тшиина... ах эти «если»... сколько горя вы приносите людям!.. — быть бы госпоже градоначальнице королевой. Жить бы во дворе, пить-есть с золота, носить шелка и атлас.

Собственно, к тому и шло. Баван прислал в Тайлиль сватов, все формальности уладили... Дело оставалось за малым: мертвого градоначальника закопать да церковников уломать, чтобы срок траура поменьше сделали. Все-таки тридцать лет много, вполне года хватит. И все бы стали счастливы.

Все, да не все.

Понять, что нашло на Айши, — невозможно. Одни говорят, дух-де старого правителя одержал юнца, другие — ревность помутила разум... Юноша отыскал могучего колдуна и попросил — нет, потребовал! — сотворить богомерзкое дело.

Трижды Господин Кедра отказывался. Упорство

Айши не знало границ; он улещивал, умолял, угрожал... Наконец маг сдался. Перед синим часом, в ложное время он прибыл в Тайлиль и сотворил все необходимые ритуалы. Старый градоначальник встал из могилы и обличил убийц. Как Айши и ожидал, преступником оказался Баван.

Настали смутные времена. Правда правдой, но как покараешь злодея, когда за душой — лишь отцовский меч да ложное материнское благословение? Окажись на месте Коршуна человек попроще, история получила бы иное продолжение. Но на месте Айши был Айши. Из всех путей мщения он выбрал наиболее фантасмагоричный.

Тайлилец отправился ко двору Бавана и притворился сумасшедшим. За короткое время ему удалось взбаламутить весь замок. Что он вытворял!.. Одна пьеса о мертвом рогоносце чего стоила. Баван не знал, куда глаза деть!

Коршуну все сходило с рук. Более того: он стал моден. Придворные щеголи находили в его бессвязных речах особую притягательность; его цитировали и ставили в пример. Интересная бледность, черные одежды... Сестра Хавира влюбилась в таинственного тайлильца.

Любовь эта оказалась роковой. В припадке мнимого безумия Айши убил своего тестя — советника Бавана. Подобно камешку, что срывает с места лавину, смерть эта послужила поводом к новым смертям. Несчастная девушка сошла с ума и бросилась в пасть речному змею, а ее брат поклялся отомстить Коршуну.

— Удивительная история! — Денис вылил остатки чая в пиалу тайлильца. — И как? Отомстил?..

— Увы! — грустно улыбнулся Айши. — Хавир оказался еще большим дураком, чем я. Да. Знаешь, на чем меня поймали?..

— Догадываюсь. Ты очень горд, Айши.

— Именно так, Дена. При дворе пустили слух, что мое искусство фехтования — ничто по сравнению с мастерством этого пустозвона. Да.

— Рассказывай, рассказывай, я слушаю.

— Да... Он вызвал меня на дуэль, а Баван дал ему волшебную мазь — намазать меч. Ирония судьбы — сам-то король погиб от иной мази... Господь всесилен, говорю я, и это истина. — Айши помолчал немного и добавил: — Налей вина, Дена, и сам выпей. В тот день я утратил веру в человеческую честность, да. Уж лучше бы он меня убил, говорю тебе!

— Говори. Я пока открою бутылку.

Денис стер пыль с глиняного горлышка, и ладонь покрылась черными полосами. Надо бы вытереть...

— Только не об одеяло, — предупредил Айши. — Силы на брачном ложе не будет, да.

Неисчерпаемая коллекция суеверий... Денис завозился со штопором, вгоняя сталь в крошащееся дерево. Выскочила пробка на удивление легко. Забулькало вино, и в воздухе разнесся аромат смородины и дубовой клепки — тот особенный запах, что появляется, когда вино подолгу выдерживают в маленьких бочках.

— Твое здоровье! — Айши торжественно плеснул несколько капель через плечо. — И я так говорю. Да. Твое здоровье!

Пил он безобразно — с жадностью, торопливо, чуть не захлебываясь. Выпил, протянул чашку — еще! Сам Денис едва пригубил — завтра мечом махать, последнее дело маяться похмельем перед боем.

— Ну так как? — спросил он, щедро выливая тайлильцу то, что оставалось в бутылке. — Что спасло тебя от яда?..

— Ага. Ты уже понял, что Баван отравил меч... Умница. А я вот не догадался. Спасибо Господину Кедра, надоумил дурака, ага!.. И ведь я не верил до последнего, истину говорю!..

Денис потянулся за второй бутылкой. И чем они таким зарастают черным, что руки не ототрешь?..

— Народу в тронном зале собралось — не протолкнуться. Все ставки делают, да — кого первым зарежут. Суки!.. Щеголь этот белоглазый возле трона отирается... Ага. — Айши выплеснул осадок из чашки прямо на одеяло. По бело-розовой шерсти расплылись бордовые, почти черные пятна. — Я предложил ему мечами поменяться — отказал! Побрезговал, скотина.

— Ну?..

— Гадом волшебным буду, истину говорю. Дена, Дена!.. Господин Кедра нашептывал мне в уши, а я не мог противиться его словам. Когда Хавир отверг мой меч, я предложил побратимство на крови. Полоснул себя Белым Крылом по руке, да... стою как ихи, а из ладони кровь хлещет... Это правда.

— А он, конечно, руку резать отказался?.. Своим-то мечом?..

— Вот-вот! Презрел побратимство, ага. Так мы и не подрались... — Тайлилец повертел в пальцах чашку. — Баван очень огорчился. Сказал: «Нынешняя молодежь традиций не чтит. И это ага-правда. Не то что в мое время было!» Потом налил вина и подал мне: выпей, мол. Ага.

— Иди ты!.. — ахнул Денис. — А вино — отравленное? Как и меч?!

— Спрашиваешь! Ага. Больно мне... тяжело... Знаешь, Дена, я ведь думал, что король — такой же рыцарь, как мы, но лучше. Чище, мудрее... И тут — предательство, и эго ага-правда.

— Как же ты выкрутился?

— Попросил руки Деваль-Иту. Да.

Лицо детектива вытянулось. Минуту или две он пытался сообразить, как одно связано с другим, и — сдался. Коршун невесело усмехнулся:

— Ты наших традиций не знаешь... Породниться с царствующим домом — это честь, да. Я мог бы претендовать и на трон... при некоторых обстоятельствах. Чтобы отказать, Бавану следовало набрать вина в рот и выплюнуть мне в лицо. Таковы законы.

— А король этого не сделал.

— Как видишь. При этом он будто бы невзначай опрокинул бокал. Да. Дело в том, что принять мое предложение он мог, лишь выпив со мной из одной посудины. И это истина, говорю тебе. Я стал женат. Ха-ха!

Еще одна бутылка кончилась. Если Айши и захмелел, на нем это мало отразилось. Разве что речь стала отрывистой да нос покраснел — на бледном лице он выделялся, словно пятно арбузного сока на белой скатерти.

— Скажи, Дена, — тайлилец придвинулся почти вплотную, обдавая перегаром. — Скажи, зачем вокруг меня толкутся мертвецы?.. Ты мудрый человек, говорю тебе, и — милосердный. Не откажи несчастному, ведь такова истина. Куда бы ни шел — макурты, да... Напоминают мне обо мне же!..

— Я скажу, но попозже. Зачем ты убил принцессу?

— О! Я люблю ее. Люблю до сих пор. Люблю, как сорок тысяч поэтов любить не могут, да!.. Хочешь знать, какую цену назначил Господин Кедра?..

После разговора с толстым волшебником этот вопрос не особенно волновал Завацкого. Свадьба макуртов, философский камень... Но любопытство взяло верх. Детектив налил вина и придвинул чашку к Правежнику.

— Какую?

Айши умолк. Молчал он долго. Кусал губы, усмехаясь неведомым своим мыслям; без нужды теребил кисточку подушки. Наконец ответил:

— Колдун потребовал, чтобы я убил справедливость.

Завацкий от неожиданности чуть не уронил бутылку.

— Как?!

— Я правду говорю, верь мне!.. — Тайлилец стиснул чашку так, что фарфоровый бок разлетелся глиняной крошкой. — Нашими землями правит Всевышний... правил... Он не допустит неправого суда. Коль есть зло, то имя Господне искоренит его. Да. И это — высшая истина. Но Господин Кедра ненавидит бога и тяготится Правежом. Он большой законник, Господин Кедра... все ходы-выходы знает, да. Его мечта — чтобы суды не справедливость устанавливали, а власть хитроумия и продажности.

Денис поежился: уж больно зловеще звучали слова Коршуна. Колдун, выступивший против бога... Хозяин убийц, мечтающий о правосудии людей...

— Нынче ведь как?.. Если человек совершил злодеяние, ничто его не спасет. Господь взвесит его прегрешения и покарает полной мерой. Настанет день Правежа, и воздастся мерзавцу по делам его. И это так, это истина! Будет Господу угодно — ребенок сразит негодяя. Или слабая женщина. Ты думаешь, за что я так полюбил Правежи? Это часть сделки, да. Господин Кедра решил привести Правеж к противоречию. Чтобы зло столкнулось со злом, а чистота с чистотой. И чтоб непонятно — кто прав, а кто виноват. Кто преследователь, а кто — жертва.

Айши намотал на палец прядь своих волос и рванул так, что в глазах выступили слезы:

— Я ведь и мать убил! А в глазах людей чист, ибо преступления ее неисчислимы. Если б ты знал, говорю тебе!.. Слушай, слушай!.. — голос его стал громче, отчаянней, временами срываясь на фальцет. — Жена... Без памяти ее любил, — а она меня ненавидела. Я ведь так и не был с ней ни разу, веришь?!. И все равно обожаю, это правда... Из-за нее зарезал короля на Правеже — и бог меня простил!..

— Постой! — Денис привстал. Глаза его широко раскрылись: — Ты это... а целитель с севера — тот, что спас Бавана... это что же... Господин Кедра? Сам?!

— Да. Он показал, что, когда человек страшится принять закон Господа, — беззаконие берет верх. Баван хотел жить. Баван искал лазейку, чтобы обмануть бога, — и нашел. Это правда. Отныне наши земли вышли из власти Господнего суда... мы сами так решили.

— А принцесса?.. Принцесса что?..

Айши махнул рукой: подожди! — и продолжил:

— Страшную ночь я провел после Правежа... Мир изменился; кто мог чувствовать это лучше меня?.. Порча обрела власть; поначалу небольшую... на первый взгляд почти незаметную, но я знал, куда смотреть. Первосвященник Водной Целительницы исповедовал меня, и не в его силах оказалось явить мне власть господа. Тогда я решился на крайний шаг. Я убил жену и обвинил чужинскую девушку в преступлении. Более того: вызвал ее на Правеж.

— Ты решил проверить бога.

— Да. Это истина. Я знал, что никто не встанет на сторону Варай-Иту. Вас, чужинцев, ненавидят... а после поражения Бавана меня объявили острейшим мечом Тшиина. Правда, верь мне! Лучшую проверку невозможно придумать: опытный боец против девчонки, что никогда оружия в руках не держала. Ценой своей жизни, ценой жизни моей любимой я узнал бы истину. Конченый я человек, Дена, правда... — Он потер лоб и добавил: — Когда ты появился, мое сердце исполнилось ликования. Это значило, что Господь нас не оставил. Просто его пути неисповедимы, а я возомнил о себе чересчур много. Затем я нашел способ покарать Бавана. Представляешь, что это значило для меня?! Мой меч сразил его в бою Правежа, и Господин Кедра потерпел поражение! Правда, ты тут же обличил меня; бивоны не успели полностью сменить цвет, но как смеялась моя душа! Справедливость живет в мире... Кара настигнет подлеца, о чем бы ни мечтал мерзостный колдун. Правда, правда, правда! Ради этого стоит умереть!

Денис покачал головой, но говорить ничего не стал. И так все ясно...

— ...Когда же ты предложил новый Правеж... Ихи! Да! Словно зола в хлебе — я не ожидал, что так повернется. Господин Кедра хохотал как безумный, и это правда. Верь мне!.. Получалось, что справедливость все-таки ушла из мира. Что смерть Бавана — не промысел божий, а случайность. Бог не может сражаться сам с собой; решать на Правеже — быть ли Правежам... Какой жестокий парадокс! Говорю тебе, Господь плакал надо мною. Лучше мне погибнуть.

Айши смотрел невидящими глазами сквозь Завацкого. Губы его шевелились, но речь звучала так тихо, что Денису пришлось наклониться к самому его лицу, чтобы разобрать слова:

— Убей меня, чужинец... Мне незачем жить! Это истина!..

Пряди ночного тумана вились меж шатров, пытаясь проникнуть внутрь. Денис завязал полог и без сил привалился к сундуку. Загаженное одеяло он скомкал и выбросил в дальний угол шатра.

Коршун ушел. После него остался тяжелый дух: кислая винная вонь, запах пота, сладковатый аромат макуртовой охры. Завацкий чувствовал себя вывалянным в нечистотах.

Ты спрашиваешь, почему мертвецы окружают тебя?

Это просто, Айши. Научись прощать. Непрощенные — они во всем подобны макуртам. Обычно они прячутся в памяти, но Тшиин — удивительный мир. Быть может, и в самом деле здесь обитает высшая справедливость — та, что давно умерла на Земле...

Завацкий обхватил голову ладонями, пытаясь унять боль. Ему хотелось спрятаться, бежать, зарыться в нору — лишь бы не надо было ничего решать. Какое счастье, что Правежнику позволено перед боем остаться одному! Никто не увидит, чего стоит справедливость на самом деле.

Итак, Господин Кедра хочет отменить Правежи... Он мечтает творить беззакония, не опасаясь высшего суда. Но помилуйте: что сейчас за правосудие на Тшиине? Бандит, живущий с меча, может резать и убивать — кто его остановит?.. В поединке он одолеет любого. А значит — безнаказанность станет его уделом, отныне и навсегда.

Жарран. Жарран, Легендарный Убийца Великанов... Он ведь тоже толковал события в свою пользу. Есть закон — найдутся и казуисты.

Или... или нет?..

Или в самом деле его вела Благодать? Вела как умела... вернее, как мог воспринять тупой громила. Быть может, он, Денис, сам неправильно что-то понял? Проявления Абсолюта — просты. Меч против меча... мало того: против самого себя. Это — истина.

Завацкий вскочил.

Что же делать?.. Убить Айши?..

На Тшиин придет земная законность... Господин Кедра и ему подобные возьмут власть. Тшиин станет таким же, как Земля. Что ж... они привыкнут. Разовьют промышленность, упразднят магию. Ученые сменят колдунов, а профессиональные военные — рыцарскую вольницу. Слова «прогресс», «духовность», «демократия» перестанут удивлять бородача Дену. «Жар-птицу Феникс» покажут по телевизору, и борцы за нравственность начнут писать возмущенные письма в министерство культуры. Денис улыбнулся: как просто рассуждать, что случится, когда он победит лучшего фехтовальщика Тшиина!

Но может выйти по-другому. Коршун выиграет схватку, и Правежи останутся в силе. Братья Кедра перебьют рыцарей, а к макуртам Айши добавится еще один: пухлощекая светловолосая девчонка. Закричит, забьется от горя Мая... Хавир навсегда останется заложником своего страха — ведь тайлильца он боится, как никого.

А сам Айши войдет в новый круг безумия.

И вот почему: по его мнению, Господь не выдержал испытания. Как же так: злодей Коршун, надругавшийся над всеми законами небесными и земными, — и жив? Его жертвы бродят неупокоенными: отец, мать, жена. Король мертв, комедиантка искалечена...

Где справедливость Правежа?

А это значит, что будет новая проверка. Айши не успокоится, пока его не убьют.

Что же делать?.. Отказаться от боя?.. Тоже не выход: проклятый Господин Кедра прикажет перерезать рыцарей, как овец. Погибнут все: тезка, Дон, Вера, циничный Галад...

Что делать?

Денис улегся на шкуры и закинул руки за голову.

Неспроста все это... Не зря его оставили одного на всю ночь... да и Айши приходил не просто так. Уж если Правеж должен расставить все точки над «I» — важна каждая деталь.

Итак, правосудие бога...

...Завацкий вспоминал — то, чему его учили в Академии, что слышал от друзей и соратников. Учение теиров не возникло на пустом месте: до него существовало множество школ, сект, течений, братств. Рейки, трансцендентальная медитация, кармологи всех мастей, колдуны и провидцы. Среди гор мусора, среди откровенного шарлатанства и вранья создателям Университета приходилось выискивать крупицы истины. Все системы объединяло одно: в них присутствовала идея Высшего.

Верховный разум, Абсолют, Господь — названия разные, суть одна.

Быть может, мы нашли наконец доказательство существования бога? Возможно, ради этого лодоши и подарили нам Пустые Норы?

Но тогда... тогда тем более неясно, что делать. Получается замкнутый круг. Без ощущения правоты в душе не выиграть бой, но откуда взяться правоте, если не знаешь, к чему ведут твои поступки? Твое действие и бездействие?..

Кого спросить?

«Помоги мне, — немного смущаясь, попросил Завацкий. — Последний раз я обращался к тебе на экзамене, помнишь?.. Сдавал взаимодействие с Высшим. Тройку получил. Сам знаешь, я считаю это кощунственным, но сейчас у меня нет другого выхода. Я запутался, да и не в силах человеческих решать судьбы целого мира».

Он вздохнул, вытянул руки вдоль тела и расслабился. Ленивая истома прокатилась по позвоночнику и ушла, вымытая потоками синеватого света. Медленно дыша, Денис вызвал в памяти первое лицо: Хавир.

«Странно с тобой получилось, советник... Ты словно бы антипод Айши. Твой отец погиб, сестра покончила жизнь самоубийством — но мстить ты не стал. Из трусости или, может, понял что-то нам недоступное? Прости, если обидел тебя. Я тебе все прощаю».

Советник улыбнулся и ушел. Вместо него появилась Мая.

«Мая-кеоки! Первая, кто встретил меня на Тшиине с любовью и радостью. Прости, если принес тебе горе. Я тебе все прощаю».

Тшиины и люди проходили чередой. Хмурые и усталые, всепонимающие и непримиримые. Бородач Дена, Дон, искалеченная Аль-Иту, чопорный сотник — водитель бронетранспортера. У каждого Денис спрашивал совета, каждого провожал добрым напутствием. Тяжелее всего оказалось принять Тенокки и Пшалвана. Чужая глупость чуть не стала для Дениса камнем преткновения.

На всякий случай пришлось помянуть мертвецов: макуртов, Бавана, неведомого рыцаря, что погиб в арсенале. Последним пришел Айши.

«Мститель. Судья... Так вышло, что мы с тобой в одном положении. Мне нечем чваниться перед тобой: я тоже вынужден решать: кто достоин жить, а кто — нет. И я, так же как и ты, предоставил выбор вышним силам. Знаешь, что я в тебе терпеть не могу?»

Айши удивленно поднял бровь.

«Ты слишком много жалеешь себя. Будто бы могут найтись оправдания для убийств и жестокости. Словно извращенность души можно простить. А я не могу! Ведь ты гордишься своей исключительностью, да? Так вот...»

Ярость отхлынула так же внезапно, как и явилась. Завацкий прислушался к себе, пытаясь обнаружить ее — и нашел. Ненависть никуда не делась, она лишь перестала властвовать над его душой. Потеснилась, дав место истинной сути Дениса:

«Так вот, нет никаких «вот», Айши. Я не судья тебе. Ты делал то, что делал, и пусть спокойствие когда-нибудь постигнет тебя. Прости, если есть что прощать. Я тебя прощаю!»

...Сколько пролежал Денис с закрытыми глазами, он не помнил. Техника долгая, времени и сил отнимает порядком. Один или два раза ему казалось, что он нашел ответ, но это оказалось иллюзией.

«Пусть все решится наилучшим образом. Вера, Айши, Баван. Хавир, Дон, Дена. Я, Мая... Столько людей — мы заперты в этой истории! Пусть все решится, наконец. Даже... даже если цена окажется слишком велика».

Последняя фраза вырвалась помимо воли. Менять что-либо было поздно: белый свет разлился в мешанине мыслей и ощущений, что считала себя Денисом Завацким. Теиром, землянином, Правежником, детективом и бог знает кем еще.

Единый миг и вечность пульсировал он из пустоты в наполненность.

Сам.

Истинный.

«Ты выбрал?»

Из белого небытия вылепилось чужое лицо… Денис никогда не видел Господина Кедра, но сразу узнал, кто перед ним.

«Говорю тебе, Айши торговался за всех, пусть это и ложь! Но ты забыл упомянуть меня!»

Ночь свернулась за пологом — белый зверь с черными искорками глаз. Над водой плачет речной дракон, и слезы его падают на песок грязным жемчугом.

— Тебя простили все, хоть это и иллюзия. — Господин Кедра уселся на шкуры, скрестив ноги. — Ты хочешь, чтобы всем было хорошо. Так не бывает.

— Как-то все равно будет... — философски отозвался Завацкий. — Зачем ты здесь?

— Я же ихи... А вот сказать, что ты смельчак — это будет ложью. Ты боишься назвать цену, обманное слово! Хочешь провести бога, да?..

Денис поднял голову:

— Да. Получается, так... Но теперь-то я знаю, как поступить! Что бы ни случилось...

— Подожди! — усмехнулся призрачный колдун. — А если твой бог потребует жизнь Дены ? А ?..

— Что ж... Мир станет лучше и спокойней. Я люблю, когда все идет к лучшему.

— Дурачок, дурачок! — Господин Кедра насмешливо сузил глаза. — Ты не лепишь господа по подобию своему, и это страшная ложь! У тебя в голове весы: лучше, хуже... ты думаешь, что и господь твой так. Разве ты способен сравнить селедку с тортом? Нет. — Посмеявшись, колдун добавил: — Неискренне ты просил бога, Правежник.

Воздастся тебе по вере: все придет к лучшему, но глупый Дена умрет. Обещаю.

Я редко говорю правду, а вот это истина.

Все решилось. Когда теир вышел из транса, он уже знал, что реальность изменилась. Денис, Дон, Господин Кедра, Алексей — никому не остаться в стороне. Все, что случится с этого момента, надо принять. Лучше не будет.

Единственное, что беспокоило: он сотворил глупость похлеще, чем даже сам Айши. Тайлилец проверял бога, а Денис заключил с Вышним сделку.

И даже попытался малодушно предложить взятку.

Предутренний сон сладок. Тем обидней, когда его прерывают, даже с самыми благими намерениями. Денис был готов к тому, что его разбудят, он не ожидал, что это случится так скоро.

— Эй, Дена! Дена, проснись! — зашептал в темноте Дон.

Тигровый глаз запульсировал. Побратим пришел без дурных мыслей, а потому амулет не стал с ним сражаться. Предоставил хозяину самому решать, что делать с нежданным гостем.

Завацкий вылез из постели и, отчаянно зевая, поднял полог:

— Входи!

Начальник стражи тенью скользнул в шатер.

— Остальных тоже пригласи, — небрежно обронил детектив. — Нечего их у порога томить.

Он прислушался к амулету:

— Там ведь у тебя кто? Дена, тезка мой, и... не может быть!..

— Тсс! — Дон прижал палец к губам. Выглянул наружу, помахал рукой, приглашая спутников. Как Денис и ожидал, первым вошел рыцарь. За ним... а за ним на четвереньках вползла Вера Тенокки — растрепанная, чумазая, с синяком под глазом.

Девушка угрюмо сопела и куталась в одеяло.

— Есть что-нибудь дайте, — без предисловий объявила она.

— Поздоровайтесь сначала, госпожа! — возмутился рыцарь. — Это ваш Правежник! Нет в вас истинного вежества, и это правда!

— Пусть ее. — Денис порылся в сумке с припасами и достал первое, что попалось под руку, — мешочек с травяными колбасками. — Переволновалась девчонка, понятное дело. На, держи.

Вера бесцеремонно выхватила еду и принялась жевать.

— Слава Господу, удача нам улыбнулась. Да. — Дена выглянул на улицу и осмотрелся. — Галад и Сомор должны быть на страже. Нас не подслушают, да.

Рыцарь уселся на том же месте, где раньше сидел Айши. Глаза его блестели. Денис прислушался и понял, что Дена мурлычет под нос:

— Гам, гам, гам-галлала! Жервину и горя мало.

— Тихо ты! — поморщился Дон. — Пока сестра репетирует, от нее только эту галлалу и слышно, истину говорю. Надоело уже.

— Ничего, сейчас можно.

Они оба повернулись к Правежнику:

— Дена, ты знаешь, что Господин Кедра обречен? — спросил бородач.

— Хо-хо! Мы прославимся в веках, ты слышал это?! — поддержал Ткни Ай.

— Не знаю, не слышал. Рассказывайте.

— Так вот...

— Слушай же!..

...Из сбивчивого рассказа тшиинов выяснилось, что Господин Кедра допустил промашку. Бандиты, которым он приказал охранять чужинку, оказались чересчур доверчивы. Перемирие перемирием, но существуют способы победить врага, не прибегая к насилию.

Галад предложил охранникам распить с ним фляжку виноградной алы. Виноградная ала — очень демократичный напиток. Ее можно пить где угодно и с кем угодно, не накладывая на себя никаких обязательств. При этом рыцарю не считается зазорным пить с братьями Кедра, а тем — и подавно.

Чашка за чашкой, от виноградной алы перешли к вишневой... а это совсем другое дело. Собутыльникам, пьющим вишневую алу, положено играть в азартные игры. Мерзавец Галад подменил кости, в результате чего бандиты остались без денег и без порток. Что там! Они даже оружие свое проиграли.

Последней ставкой оказалась Вероника Тенокки. Бандитам не хватило всего одного очка... К счастью, драки не случилось: перемирие чтили все.

— Так-так! — обрадовался Денис. — Значит, у нас появился еше один козырь против колдуна?

— Вряд ли. Скорее это уязвимое место, да. Дело в том, Дена Зарай, что девушки хватятся, и это истина. Господин Кедра будет зол. Конечно же, он прикажет атаковать нас, едва станет понятно, кто победил в Правеже. Да.

— Есть план, Дена, — церемониймейстер таинственно понизил голос. — Мокош согласился поддержать нас огненной плетью, и это славно. Главное в другом. — Он помолчал немного, а потом объявил: — Ты должен убить Коршуна. Иначе всем нам крышка. И уж правдивее этой правды быть не может.

Глава 7 ПТИЧЬЕ ЧТО КЛЮЮТ ПАПАНЬ

Приближающийся день обещал стать богатым на события. Крестовая тень резала лунную дорожку — Айши молился у воткнутого в землю меча. Вторая ипостась Правежа — Господень Чижик — покоилась в футляре под головой Дона.

Не следует обманываться: порой расклад битвы меняют такие пустяки, что перед людьми стыдно. Что уж говорить о богах? Не выйди Алексей Мокош по малой нужде — кто знает, как повернулись бы события?..

Сквозь пряди тумана в предутреннем небе проглядывали звезды. Где-то заунывно кричала птица; ветер доносил запахи гниющего ила и дыма костров. Со стороны реки тянуло холодком. Алексей поежился; возвращаться в шатер не хотелось. Там вонь, храп добрых тшиинских молодцев, теснота... Да и времени до утра осталось едва-едва: красная полоска восхода уж окольцовывала горизонт, размываясь тусклым сиянием.

Первоисследователь отправился прогуляться к полю клятвы. Четыре костра горели всю ночь; вокруг каждого в угрюмых позах застыли караульщики — по два рыцаря и четыре брата Кедра. Опасное соседство не вызывало у бойцов тревоги. Тишинский каламбур: враги доверяли друг другу. Пока доверяли...

— Не спишь, Алсей, да... — проскрипела долговязая фигура у костра. — Счастья своего не ценишь, глупый чужинец... Ага.

Мокош не ответил. Рыцарь отвернулся; зевая, другие караульщики и вовсе не удостоили Алексея взглядом. Он беспрепятственно прошел к лесу, а на краю поля остановился и достал ручку со встроенным лазером.

Все время приходится выбирать... Дон Ткни Ай предложил великолепный план. Просто чудесный, но у него есть слабое место: чтобы воплотить этот план в жизнь, Алексею придется находиться в двух местах одновременно.

Пулемет великолепен против толпы, но не идет ни в какое сравнение с фузионером. Да, Алексей способен в одиночку расправиться со всей разбойничьей братией, но для этого нужно, чтобы они собрались вместе. Нужно отыскать точку вне досягаемости братьев Кедра — такую, чтобы видеть сгрудившихся вокруг поля Правежа бандитов и не зацепить лучом своих.

С другой стороны, если Алексей хочет ослепить Айши лазером, ему придется спрятаться среди рыцарей. Задача на первый взгляд неразрешимая: как оказаться вдали от поля Правежа и в то же время поблизости? Найдись в округе подходящее дерево, можно было бы забраться на него, а так...

Кем-то придется жертвовать... Или Айши убьет Дениса, или братья Кедра повырежут рыцарей. В доблести своих спутников Мокош не сомневался, но если из десятков бойцов домой вернутся единицы — кому нужна такая победа?..

Денис?.. Или рыцари?..

Справиться с Айши или разбойниками он сумеет. Сразу же после открытия Тшиина орденцы серьезно взялись за подготовку Алексея. Первоисследователь должен жить в своем мире. Спрячься он, убей его кто — Пустая Нора закроется в течение месяца. Целый мир со всеми своими загадками и чудесами канет в небытие. Вряд ли Орден решится на такое.

Дело за малым — выбрать цель.

Но на самом деле вопрос стоит шире: какова природа Пустых Врат? Существует ли Тшиин, или же это овеществленная фантазия самого Мокоша?..

Люди вокруг него или отражения его мыслей?

Подчиняясь неведомому импульсу, Алексей щелкнул кнопкой на торце ручки — темнота отозвалась крохотным красным пятнышком. Поворот кисти — пятно метнулось вдаль, истаивая в неверном утреннем свете. Если сдвинуть металлическое колечко, луч посветлеет и утончится, сделавшись почти невидимым. В этом режиме он наиболее опасен для глаз — сетчатка выгорает в считаные секунды.

За спиной первоисследователя кто-то деликатно кашлянул. Алексей торопливо выключил лазер, спрятал в рукав и лишь после этого обернулся. За его спиной стояли четверо.

Чуть впереди — костлявый мужчина лет сорока, в линялом балахоне. Левую глазницу его пересекал шрам, безволосый череп смутно белел в полумраке — не так давно человек побрился налысо. Людей, что стояли рядом с ним, даже описывать не стоит: громилы и каины. Из тех, кому легче убить, чем связать слово и слово.

— Алсей Ай? — Человек со шрамом вопросительно посмотрел на первоисследователя. — Не знаю такого, и это большая ложь. — Он обернулся к своим спутникам: — Это тот, кого мы не чаяли встретить, обманное слово. Проследите, чтобы нам никто не мешал.

Бандиты поклонились и бесшумно разошлись в разные стороны. Один из них задержался ненадолго, чтобы расстелить у ног бритоголового одеяло.

— Присаживайся, Алсей, — кивнул маг. — Мы помолчим, лгу я. Ты догадываешься, кто перед тобой?

— Да. — Немного поколебавшись, Мокош уселся напротив человека со шрамом. — Я видел тебя в лагере Тсиифара, мятежного провидца. Ты — Господин Кедра.

— Не врешь. Мне плевать, что даже проклятые чужинцы знают меня. Когда твоя кровь протухнет в жилах, забудешь Кедр — вот ложь!..

— Ты шел сюда, чтобы всласть почваниться? Угрожать, зная, что в кустах прячутся твои головорезы и я вряд ли смогу ответить? В наших землях даже ихи-армай[13] ведут себя достойней!

Колдун воспринял оскорбление спокойно:

— Прошу простить, Алсей Ай. Клянусь, я хотел обидеть тебя, но это ложь. Таковы обычаи нашей страны, нет?.. Молю, выслушай меня!

Он вытянул руку к лицу Мокоша. Зеленоватые огоньки плясали на кончиках пальцев, вызывая тошноту. Кулак сжался, и изумрудное сияние погасло, спрятавшись в ладони.

— Ты маг, Алсей Ай, скажу я. Это вранье, конечно. Как и то, что твой друг, Дена Зарай, лишен провидческого дара. Ты слушаешь, нет?.. — Алексей прикрыл глаза в знак согласия, и колдун продолжал: — Слушай меня, молю! От этого ничего не зависит, обманное слово. Когда вы с Правежником фехтовали в зале Правежа, он тускло представил себе противника, князя Айши, и это кривда!..

Продираться сквозь логические построения Господина Кедра оказалось нелегко. Из упрямства ли, из чувства противоречия — колдун предпочитал изъясняться ложными словами. Тшиины разницы не видели, но в переводе речь звучала двусмысленно:

— Между тобой и князем не нашлось сродства, нет. Удары, предназначенные тебе, миновали Айши, мысли твои оставили его разум в стороне, лгу я. Конечно же, нам не удалось постичь твоих планов. Слушай меня, вот кривда из кривд! Что скажешь?..

Фразу пришлось несколько раз повторить в уме, выворачивая наизнанку. Получалось, что бандитствующий маг постиг замыслы первоисследователя в тот самый миг, когда они возникли. В памяти всплыли недавние события: и ощущение раздвоенности, и присутствие врага за спиной... Когда Алексей стоял на галерее, размышляя, как лучше ослепить Коршуна, — тайлилец читал его мысли.

— Коршун не хочет твоей смерти. — Человек со шрамом выдержал паузу и добавил: — Я обманываю. Но... твоя гибель хорошо послужит мне.

— Это ты тоже лжешь?..

— Как знать... Кое в чем я слеп совершенно, нет. Отдай мне огненный жезл.

Мокош усмехнулся:

— Как все у тебя просто получается, господин хороший. Захотел жезл — получил жезл. Боя не выиграл, а уж трофеи делишь!.. А если я откажусь?..

Вновь в ладони колдуна разгорелось зеленое сияние.

— Это — порча. Сильная порча, злая. Не подчинишься — вылью ее тебе в глаза, заставлю собственную печень есть, кровью харкать. Ты добрый человек, Алсей Ай. Ты мудрый и великодушный. Попробуй определи — какие из моих слов неправда.

— Жестко стелешь, Господин Кедра...

— ...да спать будет мягко. И я говорю тебе, Алсей Ай — ложно!.. — Маг отвернулся. Голос его звучал скучно и обыденно: — Когда станешь выплевывать свои легкие, а через кости потечет песок — не говори, что тебя не предупреждали.

— Чего ты хочешь?..

— Огненный макуаль. Тот, что способен сразить сильнейшего! Ну?..

— Держи.

Лицо колдуна озадаченно сморщилось:

— Где-то ты меня пытаешься обмануть, нет?.. — беспокойно объявил он. — Вы, чужинцы, не разделяете истинных и ложных слов... как с вами можно иметь дело!

Длинные тонкие пальцы Господина Кедра пришли в движение. Он схватил предмет, который ему передали, обнюхал, осторожно надкусил.

— Как можно сражаться таким оружием?

— Ты мне все равно не поверишь, если скажу.

— И не надо, клянусь хвоей! Ихи твои слова, ложь — мои. Оставайся с миром!

Вождь убийц торопливо спрятал авторучку в рукав. Словно по команде, появились телохранители.

— Я желаю тебе здоровья, Алсей Ай. В моих словах на этот раз нет обмана. Живи и здравствуй!

Бандиты разошлись. Мокош некоторое время посидел на мокрой траве, приходя в себя. Одеяло, на котором он сидел, исчезло, но Алексей не помнил, как его забирали.

Над рекой вспыхнула ослепительная точка: краешек солнца поднимался над горизонтом. Новый день начался.

Синий час встретил Дениса чадом костров и вонью подгоревшей овсянки. Не глядя друг на друга, князья и разбойники подходили к своим котлам, черпали кашу и торопливо расходились по сторонам. Проза походной жизни преодолела воспетую в сагах вражду аристократов и подлого люда. Не было слышно ничего, кроме стука ложек да ржания лошадей.

Денис от каши отказался — есть не хотелось. После долгих уговоров он проглотил несколько кусочков травяной лепешки да запил ее настоем ягод, по вкусу напоминающих чернику.

— Лучше бы тебе позавтракать, Дена, — заметил церемониймейстер. — Нам бой предстоит, говорю я тебе, и это правда. Кому хорошо, если свалишься?.. Меча не поднимешь?..

Детектив угрюмо отмолчался. Больше всего его беспокоила мысль — не начнет ли Господин Кедра искать Веронику? Тенокки сидела в шатре тихо, как мышь, но это ничего не значило. Кто знает, вдруг братья Кедра решили подождать до Правежа и выкрасть девушку, когда рыцари утратят бдительность?

Пока что все было тихо. Разбойники деловито расправлялись с кашей и по одному, по двое уходили в сторону леса. Рыцари поступили иначе: дождались, пока все поедят, и отправились вместе. При численном превосходстве братьев Кедра оставлять в лагере даже одного человека было опасно. Бандиты чести не знают.

Айши первым пришел к месту Правежа и расхаживал среди разбойников непривычно прямой и чопорный. Балахон свой он сменил на бледно-зеленую куртку и широченные штаны, волосы перевязал красным платком. На фоне разбойничьих лохмотьев его одежда смотрелась ярко и вызывающе. Заметив Дениса, Коршун встрепенулся и приветственно взмахнул рукой. Завацкий ответил тем же.

Давно уж пора было начинать церемонию, но Дон все чего-то ждал. Как оказалось — зеленого часа. Что-что, а традиции хранитель мечей соблюдал педантично.

Зрители заскучали. Господин Кедра подобрал полы балахона и смешно засеменил к рыцарям.

— Где же ваш святой, Алсей Ай? — требовательно спросил он. Судя по тону, колдун ни на миг не сомневался, что князья с ног собьются, но Мокоша ему отыщут. — Вы прячете его? Зачем?

Рыцари переглянулись. Бородач Дена лениво поднялся с места, отряхнул кафтан.

— Святой где, спрашиваешь ты? Святой Алсей Ай, да?..

Он нехорошо оскалился и вдруг запрыгал вокруг колдуна, прихлопывая пятками друг о друга:

— Гам, гам, гам-галлала! Жервину и горя мало! Я тоже святой — почти Жервин!

Господин Кедра задохнулся от ярости, по его лицу поползли багровые пятна. Он огляделся, но никто не спешил на выручку.

— Как вы!.. Это намек, да?! — пальцы колдуна вцепились в плечо Завацкого. — Господин Правежник, скажите же им!..

Денис брезгливо стряхнул руку. От резкого движения в глазах потемнело; казалось, тело пронизала ядовитая струя малахитового сияния.

— Проваливай, любитель макуртов, — объявил Дена. — Святой вновь тебя посрамит, и это правда.

— Но...

— Историю ты помнишь, и это да. Хорошо, ага!..

Провожаемый хохотом рыцарей, главарь разбойников потрусил обратно. Денис смотрел непонимающими глазами, пока ему не вспомнился вчерашний разговор с Маей.

«Жар-птица Феникс», да?.. Легенда рассказывала о том, как святой Жервин в одиночку схлестнулся с самим Господином Кедра. И победил. Неужто перед ним тот самый колдун?..

И зачем он приходил, что ему было нужно? Поцапаться с бородачом? Подержаться за Правежника?

Размышления детектива прервал крик Галада. Рыцарь появился со стороны шатров, размахивая срезанной веткой бивоны. Вот он швырнул ее на колени Дону: листья сияли праздничной зеленью.

— Пора! — церемониймейстер поднялся на ноги и схватил футляр с Господним Чижиком. Вслед за ним повскакивали и остальные рыцари. — К Правежу!

Разбойники выстроились, образовав жалкое подобие рыцарских боевых порядков. Над их головой взвилось знамя: ветка кедра на полотнище из-мешковины. Айши церемонным шагом вышел из разбойничьих рядов и замер. Меч небрежно покоился на его плече — словно посох странника.

— Правежник! Правежник! — нестройно проскандировали братья Кедра. — Справедливость с нами!

Дон едва заметно кивнул Завацкому.

Вот и все. Никаких больше проволочек, присяжные заняли места, адвокат и прокурор обмениваются последним рукопожатием... Наконец-то закончится вся эта катавасия...

Денис растерянно потер шею. Сердце-то как колотится... В животе разлилась неприятная истома, колени ослабли. Ничего, ничего... Главное — начать. Сейчас все придет в норму.

Почему-то отчаянно зачесалась переносица. Что там говорит народная мудрость — нос чешется к драке?.. В животе забурчало. Надо было поесть, пока предлагали... Футболка на спине взмокла.

Широкие плечи Галада и Сомора закрывали Завацкого от толпы, давая передышку. Денис вытер о футболку ладони и решительно пошел вперед. Мокрые от пота штанины липли к ногам.

— Правежник! Правежник! — взревели рыцари. — Справедливость с нами!

Будущие противники двинулись навстречу друг другу. Следом за Денисом вышагивал Дон с футляром на плече; Коршуна сопровождал Господин Кедра. На середине поля они встретились и обменялись поклонами.

— Хотел бы я тебя видеть на месте Айши! — шепнул Завацкий колдуну. Тот ничего не ответил и сделал вид, что недослышал. Выпрямился с каменным лицом, стал подле Коршуна. Сколько на его веку таких пожеланий звучало... А сколько еще прозвучит!..

— Станьте подле меня, — негромко приказал Дон. Футляр с Господним Чижиком оттягивал руки, однако церемониймейстер не спешил поставить его на землю. — Скажи, колдун, доверяешь ли ты нашим лекарям?

— Монахам, что ли?.. Нет, не доверяю, однако помощь их отрину, и это ложь.

Денис криво улыбнулся. Если тшиинская юриспруденция будет говорить языком лжи, местные адвокаты разбогатеют... Плохи дела Тшиина.

— Я приму помощь монаха Целительницы, и это правда, — сказал Айши.

— Я приму помощь монаха... — эхом отозвался Денис.

— ...и это правда.

— ...и это правда, — согласился он. Церемониймейстер опустил ящик на землю и откинул крышку.

— Дай свой меч, Правежник Айши, — протянул руку Дон. — Станет он основой божьей истины, и это так!

Коршун снял с плеча Белое Крыло. Толпа заворочалась, забурлила, подаваясь вперед.

— Слушайте меня, слушайте, говорю вам! — разнесся усиленный магией Белого Крыла голос церемониймейстера. — Мы собрались во славу Господа, и это правда. Небывалое творится нынче на этом поле, истинно скажу!.. Правеж не просто злодея выявит и защитит невиновного — на кону нечто большее. Помните легенду о Жарране, Убийце Великанов?

Слова церемониймейстера впечатывались в тишину, дробя ее на острые осколки. Вдали жалобно закричала птица, и звук этот заставил слушателей вздрогнуть.

— Господь дал Жаррану Правеж, но не навсегда. Придет время, сказал он, и человек обретет меру в сердце своем. Слушайте меня, да!.. Дети не различают добра и зла, поэтому взрослым приходится разбирать их ссоры. Но рано или поздно ребенок вырастает. Он познает справедливость. Мудрость, прошение и сила расцветают в его душе. И это так. — Дон набрал в легкие побольше воздуха и выкрикнул: — Говорю вам, близится Суд Судов! Два Правежника перед вами — примете их?

— Да!!! — взорвалась воплями толпа. — Да-а-а-а!!!

Воцарился ад. Несколько минут нельзя было ничего разобрать в нарастающем гуле. Наконец рев пошел на убыль; в какофонии стали различимы отдельные фразы:

— Мы принимаем Дену Зарая!.. Айши достоин, и это правда!..

Дон выждал, пока спадет волна воодушевления, и повелительно поднял руку. Шум оборвался, словно ножом обрезало. Даже эхо угасло.

— Итак, Правежникам вы верите. Это славно. — Церемониймейстер достал из футляра перевертыш и выпрямился, сжимая в каждой руке по клинку. — Вот Господень Чижик, символ милосердия господнего! Истинно говорю: он примет любой другой клинок таким, какой он есть, без ненависти и оговорок. Уподобим же ему наши сердца!

Одобрительный рокот прокатился по рядам слушателей.

— А вот — Белое Крыло. Преступления и благодеяния существуют лишь в нашем уме; как меч способен отрешиться от прошлого и грядущего, так разум наш пусть освободится. Так, ага!

Два меча соприкоснулись. Миг превращения Денис уловить не смог: вот только что в руках Ткни Ая сверкали разные клинки, а вот — один, но повторенный два раза.

— Возьми оружие, Правежник Дена Зарай. Твое слово в том, что наступила эпоха Меры. Правеж явит истину.

Денис принял из рук побратима ледяную рукоять, поклонился и отошел на два шага назад. Настал черед Коршуна.

— Возьми оружие, Правежник Айши Тайлильский. Твое слово в том, что тшиины еще нуждаются в опеке Господа. Правеж явит истину, да.

Денис опять украдкой почесал нос. Рукоять Белого Крыла жгла ладонь. Интересно: настоящий меч ему достался или превращенный? Лучше бы превращенный... Воспоминания о том, как Айши выдирал клинок из внутренностей жены, вызывали тошноту. С другой стороны, кто поручится, что Господень Чижик чист? Быть может, знай Денис его историю, отшвырнул бы, как раздавленную жабу.

— Укороти его на полколена, тезка! — пробасил над ухом Дена. Деликатно, словно невзначай, он ухватил кисть Правежника и передвинул пальцы на рукояти: — Меч лучше так держи, истину говорю. Иначе его выбить могут, да.

— Я верю в твою удачу, — шептал в другое ухо храмовник. — Один удар все решит, да. Ты в любимчиках у бога, так сказала Целительница! — Он подмигнул Денису и хлопнул его по плечу, выталкивая навстречу тайлильцу.

Айши уже занял свое место и нетерпеливо кусал губы. Ему не терпелось покончить с Правежом. Слова церемониймейстера поразили его до глубины души: если помните, на поле Правежа Айши выходил с желанием проверить Господа. Получалось же иное: экзамен держали сами тшиины.

Экзамен на умение различать добро и зло, правое и неправое.

— Начинайте, да! — крикнул Дон. — И это Суд Судов, благослови нас Господь!

Айши вскинул руки с мечом к небу, принимая позу вызова.

Раскоряка, в которую стал Завацкий, даже пародией не являлась: куража не хватало, вдохновения. Кто-то из разбойников вздохнул, кто-то отвел глаза с досадой. Дернула же чужинца нелегкая так позориться...

Ветер хлопал знаменами: разбойничьей мешковиной и рыцарским шелком. Порыв ударил с удвоенной силой, и зрители ахнули: Айши покачнулся. Тем, кто наблюдал за ним повнимательнее, помстилось странное: будто бы земля выскользнула из-под его ног, сплясала гам-галлапу.

Тем же, кто смотрел на Дениса... Не стану врать, таких было мало: уж очень жалко выглядел он по сравнению с тайлильцем. Скулы землянина заострились, в глазах появился лихорадочный блеск. Тело окутывала призрачная зеленоватая дымка, колыхавшаяся в такт дыханию. Видеть ее мог лишь один из зрителей, но уж он-то в точности знал, что происходит.

Господин Кедра усмехнулся и достал отобранную у Мокоша ручку.

Коршуна вновь шатнуло. Меч его пропахал землю, срезая пушистые метелки травы. Вопль разнесся над зрителями: тайлилец проиграл вызов! И кому?! Чужинцу, который стоять-то не умеет, корячится, как краб перед речным драконом!

Денис закричал — тонко, протяжно. Крик ширился из живота; усиленный магией Белого Крыла, он заставил разбойников отшатнуться. Отчаянно заржали лошади.

Пепел! Река!..

И лица, лица, лица!..

Стебли травы — хлещут по ногам. Вкус крови во рту. Плывет навстречу светло-зеленый кафтан — чей?.. Лицо с прокушенной верхней губой — чье?!

Темная птица? С белым крылом?

Мир загустел вокруг Правежника, замедляясь. Впечатал в себя, словно муравья в сосновую смолу. Малахитовое сияние расплескалось над лезвием, и незнакомец в травяной одежде ринулся ему навстречу.

Удар!

— Та-а-ай! — завизжала толпа.

Силуэты Правежников расплылись и сшиблись с безумной скоростью. На землю рухнули оба; кто остался жив — Целительница ведает.

— Кема-ай! — закричал бородач. — Бе-ей!

Крыло Жар-птицы накрыло землю, скручиваясь над пляшущей в пламени травой. Кипящее облако накрыло мечущихся разбойников, и в едином крике боли потонули остальные звуки.

Дена Иту Ай заревел, затанцевал:

Гам, гам, гам-галлала!

Дена я, мне горя мало!

Клинок в его руках оделся огнистыми лисьими хвостами. Пламя отражалось в лезвиях, а больше ничто не успевало отразиться: так быстро бил Дена. Разбойники и макурты ринулись на него скопом, но что рыцарю жалкие несколько дюжин противников?!

Братство Кедра перестало существовать. Все обещания исполнились.

Да, потом, когда победители разложат рядами обезображенные трупы, выяснится, что Господина Кедра среди них нет. Отряды следопытов помчатся тайными тропами Тшиина; глашатаи в городах и селах объявят указ нового короля. Затаив дыхание, станут слушать пораженные простолюдины: какие деньги за колдуна дают! И это правда!

Все будет. Потом. Горько говорить об этом... да, Кедр возродится вновь и не раз — под иными обличьями и именами.

Но пока рыцари празднуют победу:

— Галлала! Галлала! Жар-птица Феникс с нами, да!

Абстрактный узор перед глазами. Золотистые ленты сплетаются с коричневыми, соломенные полосы ложатся на пластинки из янтаря... Есть в этом орнаменте свой ритм, но понять его невозможно. Пока.

Что это ? Откуда ?

Память подсказывает: картинка из альбома «Волшебный глаз». Головоломка, скрывающая в себе объем. Достаточно расслабиться, позволить взгляду протечь сквозь хитросплетения узора, и возникнет второй слой.

Дельфины, играющие в морских волнах. Роза. Олененок.

Интересно, что скрывается в янтарном кружеве?..

Так легко... так просто узнать. Отпусти взгляд — и глаза сами отыщут новую точку видения. Ну же!

...Полосы неуловимо сместились. Заколебались, поплыли друг к другу, отыскивая пару; орнамент провалился сам в себя, открывая потайное изображение...

— Смотрите! Он приходит в себя, и это правда!

Денис с трудом повернул голову. Ощущения реального мира обрушились на него — так свет врывается в распахнутые ставни. Все стало на свои места. Беспорядочный узор превратился в травяные циновки на потолке посольского лазарета. За распахнутым окном голосили птицы; легкий ветерок приятно холодил щеку; успокаивающе пахло медом и чем-то неуловимо медицинским. Мышцы горели, раздираемые болью, словно Денис выбрался в спортзал после шестимесячного перерыва.

Мая всхлипнула и судорожно прижалась к груди Дениса:

— Ты жив, хвала Целительнице!

Горячая капля обожгла щеку. На вкус слезы были солеными, и Завацкий с удивлением подумал, что плачут тшиинские женщины так же, как и земные.

— Мая... ты здесь?!

Он вздохнул с облегчением. Ну вот, все позади. Теперь-то уж точно!.. И закончилось все хорошо: разве бывают истории с плохим концом?..

— Дена! Не уходи, прошу тебя!..

Вместо сердца — пульсирующий тряпичный мяч. Дыхание перешло в хрип. Нахлынула дурнота. Денис чувствовал, как отдаляется от него девушка, но не мог ни крикнуть, ни пошевелиться. Кто-то говорил, да слова скользили мимо сознания...

Потолок вновь превратился в картинку из «Волшебного глаза». К счастью, Денис знал, что с этим делать.

— Проклинаю тебя, Правежник! — в смешении полос проступил призрачный силуэт. — И это мои слова. Ложь, как обычно...

— Айши? Ты?..

— Ну уж нет. Айши бы тебя благословил, — послышался смешок. — Впрочем, теперь ничего нельзя сказать наверняка. — Лицо Господина Кедра отодвинулось, став почти неразличимым среди хаоса пятен. — Поздравляю, чужинец. Ты добился своего — полностью и безоговорочно. Я тоже не внакладе: как можешь заметить, я говорю безликими словами. Не правдивыми, не ложными.

— Вас разгромят! Мой тезка, Дена...

— Жаль мне тебя. Прости, если обидел, чужинец... Кедр уже разгромлен. А Дена Иту Ай погиб. Попал под луч фузионера.

Денис рванулся. Полоски изменили цвет: ядовитый малахит разъела охра макуртов, но длилось это недолго. Детектив вновь оказался в лазарете, у распахнутого в лето окна. Кроме него и Маи, в палате находились еще двое: монах Водной Целительницы и Ландмейстер. Девушка рыдала, а монах степенно что-то говорил, утешая. Тшиинская речь перемежалась ласковыми «кеоки».

Заметив, что Завацкий пришел в себя, священник жестом приказал Ландмейстеру и комедиантке удалиться. Мая пробовала возразить, но монах вытолкал ее из комнаты. Когда же дверь закрылась, он подошел к кровати и склонился над детективом:

— Силен, чужинец, да. Выкарабкался, клянусь Целительницей! Хвала истине!

Денис заворочался, пытаясь сесть.

— Что со мной? — спросил он, едва ворочая языком. — Я ранен? Покалечен?

— Как же ты сокрушил Айши? — покачал головой монах. — Я бы не дал за твою жизнь и холщовой нити. Клянусь Целительницей, я рад, что ошибся!

Кровать отчаянно заскрипела. С третьей попытки Завацкому удалось сесть поудобнее.

— Я пытался сбить Айши с ног. Ну, знаешь, нашими мажьими штучками... А еще — оглушил боевым криком.

— Боевым криком?

— Одна моя сокурсница выбрала темой диплома «Боевые кличи древности». Я ей ассистировал. Знаешь, это оказалось безумно интересно. Дело в том, что...

Монах слушал со снисходительной улыбкой. Когда восторги Дениса поутихли, священник заметил:

— Кричать во время Правежа — позорно. Думаю, Айши ты этим только насмешил. Белое Крыло защищает от громкого крика, и это истина. — Монах помолчал немного и добавил: — Айши сам сунулся под твой меч. Впрочем, об этом мало кто знает.

Он принялся расхаживать по палате взад-вперед.

— Говорят, ты маг? Ихи? — И, не дожидаясь ответа, яростно махнул рукой: — Если так — то хреновый из тебя ихи, и я говорю истину!

Денис улыбнулся: слово «хреновый» прозвучало так, словно произнес его первоклассник, выучивший первое в жизни ругательство.

— Ихи ихи! Господин Кедра навел на тебя порчу, а ты даже не почувствовал! Хвала Целительнице, держит она тебя. Не дает погибнуть, и это правда.

— Порчу? Какую порчу?

— Я останусь с тобой. Пока ты в наших землях, жизнь твоя по капле уходит, и это так. Но я помогу тебе.

Серый мешковатый спортивный костюм. Отчего-то он всегда ассоциировался у Дениса с болезнью — тяжелой, изнурительной... Чувствовать себя больным не хочется, но отчего же люди при встрече отводят взгляд? Словно Завацкий — прокаженный.

За спиной маячит храмовник. Он нимало не изменился: все такой же заботливый, деликатный. И все так же отказывается назвать свое имя.

Его помощь требуется все чаще и чаще.

Хуже всего то, что Денис до сих пор не может признать себя проклятым. Дважды, трижды... четырежды в день разгоняет потоки в теле, рассматривает линии судьбы: чисто, чисто, чисто... Посольский теир (чей ранг, кстати, повыше, чем у Завацкого) тоже утверждает, что нет никаких опасений. И это внушает надежду.

Вот только отчего мир чуть что — норовит стать плоским?.. Замедлиться, впечатать людей в малахитовый мед?..

Офицер-медик лучше всех знаком с ситуацией. По его словам, когда порча пробуждается, метаболизм Завацкого сходит с ума. Обменные процессы ускоряются; каждое движение происходит с невиданной скоростью. Если бы не помощь монаха, Денис давно бы погиб. Земная медицина не способна справиться с последствиями жестокого дара колдуна.

Одна надежда, что за пределами Тшиина магия Кедра утратит силу.

Значит, пора возвращаться...

Спорить с судьбой, причитать, жаловаться — бесполезно. Господина Кедра ищут, но легко ли найти того, кто существует не одну сотню лет? О ком сложены легенды, ставшие классикой тшиинского искусства?

А если и найдут — согласится ли он снять заклятие?.. Сможет ли?..

Глубоко в душе звучит голосок — страшный, жестокий... Проклятие — это часть сделки. Но чьей сделки? Айши, Завацкого?..

— Может, Айши и не сунулся под твой меч, — эхом отзывается на его мысли храмовник. — Ты очень быстро двигался и ударил трижды. Я видел, да. Целительница подтвердит.

Денис вздохнул. Вновь накатил голод. А ведь обед был всего четверть часа назад...

Эпилог

Тьма движется навстречу рывками. Луч фонарика выхватывает свисающие с потолка корневища, причудливые песчаные сталактиты. Да, их не может, не должно быть по законам земной физики.

Но у Пустой Норы свои законы. С ними следует считаться.

...Провожать детектива собралась чуть ли не вся тшиинская знать. Господин Тенокки с дочерью заперлись в своих комнатах и не выходили до конца церемонии. Все заботы по приему гостей пали на плечи Ландмейстера. А уж он расстарался: другого случая наладить отношения с аборигенами могло и не выпасть!

Хавир. Комедиантка Донадоналеа. Мая. Сомор. Галад. Кроме них собрались все рыцари, что выжили после похода, а также их друзья и родичи.

Денис искал взглядом тезку и не нашел. Прав оказался Господин Кедра: Дена погиб. Мокош отправился в добровольное изгнание: он так и не смог простить себе смерти бородача.

Был еще один человек, с которым Завацкому хотелось попрощаться. К сожалению, Дон Ткни Ай так и не пришел. Раны, полученные в бою, оказались слишком тяжелы, мазью из семидесяти чешуек обойтись не удалось. Церемониймейстер отправил зимородка с посланием к Денису, пожелал ему счастья и доброго возвращения. Праздник получился печальный, скорее похожий на тризну. Разве только без плакальщиц.

Ничего. Все обернется к лучшему. Рано или поздно Господин Кедра встретит достойного противника. Бородача Дену только жалко...

За размышлениями детектив не заметил, как Нора закончилась. Вынырнуло из пустоты пятно света, и Денис, не успев даже обрадоваться тому, что скоро окажется дома, вышел к полосатому шлагбауму.

— Стой, назад! — закричал привратник, выскакивая из будки. — Стрелять буду!

Как это всегда бывает при возвращении, привратники мурыжили путешественника долго. Денис выдержал процедуру стоически, и даже не без юмора. В конце-то концов, он вернулся домой. Можно и потерпеть.

А привратники превзошли сами себя в дотошности. Они переворошили все бумаги, послали запрос Владимирцеву, заставили Дениса дважды пройти дезактивационную камеру. Когда в документах обнаружилась пометка о проклятии Господина Кедра, служаки переполошились. Заставили Дениса дополнительно пройти контроль теиров. Естественно, контроль ничего не показал, да и не мог показать.

Наконец, формальности закончились. Детектива поздравили, вручили ему сверток с Жабьим Глазом и пожелали доброго отдыха. Денис вышел в изнуряюще жаркое, такое нерижское лето и без сил опустился на землю.

Дома...

Тени заметно удлинились. Солнце спряталось за крыши домов, и жара пошла на убыль.

— Ну что, герой-первопроходчик? Загораешь?

Денис промолчал. Вице-магистр поддернул брюки на коленях и уселся рядом:

— А я тебя обыскался. Звоню в гарнизон, говорят — два часа как прибыл. Ну, думаю, пока то, се, домой съездишь...

— Я тебе меч привез. — Денис указал подбородком на сверток. — Жабий Глаз называется.

— Ну?! Хорошо! — Валерий рассеянно взял макуаль. — Чего вареный такой?

— Акклиматизируюсь. Всего несколько дней на Тшиине, а уже отвыкнуть успел...

— Да? Как там, на Тшиине?

— Обыкновенно.

Денис поднялся, отряхнул джинсы. Они вышли из переулка, двинулись в путь по Старой Риге. Шпили собора Святого Петра сверкали позолотой в лучах заходящего солнца. Звуки шагов раскатисто разносились над булыжной мостовой.

— Есть хочешь? — небрежно бросил через плечо Валерий. — Тебе подкормиться бы... колдун этот на полпудика тебя наказал, не меньше. Заскочим в «Шестую часть суши», угостимся, чем бог послал.

Денис поморщился. Есть не хотелось.

— А то давай в театр сходим. В Русской драме «Гамлета» ставят. Вильяма нашего, понимаешь, Шекспира... У меня как раз два билета завалялось.

Шекспир! Афиша, старик в Верманском саду, вертушки из фольги...

Торопливо, словно боясь, что собеседник поднимет его на смех, Завацкий рассказал о встрече с Капитаном. Вице-магистр слушал серьезно, без недоверия. Когда рассказ подошел к концу, он спросил:

— Ты слышал когда-нибудь о Парадоксальных Союзниках?

— Нет.

— Давай посмотрим на эту афишу еше раз. Хорошо?..

Путь от Старой Риги до Верманских садов занял минут десять. Все это время собеседники молчали или обменивались незначащими фразами. Владимирцев позвонил заместителю, распорядился, чтобы к воротам Пустой Норы прислали герольда.

Когда они подошли к Верманским садам, вице-магистр помрачнел: афиша была на месте, но следы картины исчезли.

— Как она выглядела?.. Не помнишь?..

— Обычно. Белая такая. Буквы — красные, Гамлет — черный, с черепом. И ветка кедра хорошо нарисована. Маслом.

Магистр покачал головой:

— Сам видишь: никаких следов. И никто ничего не переклеивал. А смыть краску, не оставив следов, это магом надо быть, вроде твоего Господина Кедра.

Собеседники переглянулись.

— И что? Мне все померещилось?

— Бог ведает, Дениска... Я знаю только, что за нами приглядывают. Наблюдают. Может быть, чужаки эксперименты ставят. Я ведь эту ветку тоже видел. И с Капитаном твоим разговаривал. А исчезла она ровно в тот день, когда ты раскрыл преступление Айши. Занятно, правда?..

Денису оставалось только согласиться.

— А раз так, то давай вернемся в старушку, обсудим кое-какие дела.

Пока они шли обратно, Владимирцев был тих и задумчив. Несколько раз доставал мобильный телефон и сосредоточенно нажимал на клавиши, словно ожидая чего-то.

— Как ты смотришь на то, чтобы вновь попутешествовать Норой? — спросил он.

Видя, как изменилось лицо детектива, он примирительно махнул рукой:

— Не сейчас, не сейчас!.. Немного позже. Тут вот какое дело...

Прозвучали начальные такты «Прекрасного далека». Вице-магистр торопливо поднес аппарат к уху:

— Алле? Да?.. Слушаю вас!

Из черного динамика доносился торопливый говорок — растерянный, суетливый. Похоже, невидимый собеседник вице-магистра попал в щекотливое положение.

— Что? — кричал Валерий. — Как вы сказали?..

Денис насторожился.

Вице-магистр продолжал кричать в микрофон:

— Оставайтесь до выяснения, да! Мы сейчас прибудем!.. — Он торопливо прикрыл трубку ладонью. В глазах его прыгали искорки: — Это из гарнизона. У них ЧП!.. Слышишь? И, похоже, опять по твою душу. Но Гамлета отменять не будем! Дела делами, а искусство вечно.

Детектив и магистр переглянулись. Затем, не сговариваясь, побрели в сторону Старой Риги.

Миры стали чуточку ближе.