Короли старшей школы

Глава 9

После слов Кэптена никто больше ничего не произносит. Через полчаса езды мы выезжаем на узкую дорогу, вдоль которой растут пальмы. И сворачиваем на гравийную с разноцветными камнями и ярко-фиолетовыми цветами.

Аккуратно подстриженная трава простирается по обе стороны от машины – на площади размером в несколько баскетбольных площадок. Справа – игровая площадка, а слева – маленький пластиковый дом с фиолетовыми окнами и такими же фиолетовыми цветами по периметру.

Кстати о баскетбольных площадках – одна виднеется немного дальше по дороге – мини-корт с маленькими игрушечными корзинами с каждой стороны.

У меня сдавливает грудь, когда я вижу логотип волка, нарисованный в центре, будто это домашняя площадка Брейшо.

Будто это домашняя площадка ее папочки.

Я смотрю на Кэпа в зеркало и вижу легкую улыбку на его губах.

Я смотрю на Мэддока.

Он напряжен, уставился прямо перед собой, как будто не может заставить себя посмотреть по сторонам.

Я кладу свою руку в его, и его глаза встречаются с моими, он хмурится еще сильнее.

Затем я чувствую дуновение прохладного воздуха и смотрю на Ройса.

Он опустил окно, и его голова практически высунулась наружу, кажется, он осматривает каждый дюйм вокруг себя.

– Ты бывал здесь раньше, брат? – спрашивает Ройс.

Кэп качает головой:

– Только видел фотографии и видео нашего частного детектива.

Он ставит внедорожник на стоянку и мгновение сидит неподвижно.

– Ты так себе все представлял? – спрашиваю его я.

Он оглядывается вокруг, встречается со мной взглядом.

– Лучше.

Прямо в этот момент амбал в костюме появляется с правой стороны крыльца, а второй – слева.

– Охранники. Мило. – Ройс кивает.

– Полагаю, они не знали, что мы приедем? – спрашивает Мэддок.

Кэптен отстегивает ремень безопасности:

– Я никогда больше не буду просить разрешения увидеть свою собственную дочь.

С этими словами он открывает дверь и вылезает, но у нас троих появляется одна и та же мысль, и мы не двигаемся с места.

Кэп делает всего несколько шагов, а потом входная дверь распахивается, и его встречают широко раскрытые глаза Марии.

Она недобро смотрит и делает полшага вперед.

Я кидаюсь к дверной ручке, но Мэддок быстр, и его рука накрывает мою.

Я бросаю на него злобный взгляд, но он не смотрит на меня. Его глаза устремлены на крыльцо.

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как маленькая ручка сжимает бедро Марии. Ее глаза распахиваются, взгляд опускается к руке малышки.

Мэддок крепче сжимает мою руку, Ройс придвигается на край своего сиденья.

Ее маленькая головка высовывается следом, светлые волосы такие же вьющиеся, как я их помню, и высоко на голове завязан фиолетовый бант.

Сначала она поднимает голову к Марии, но, когда Кэп делает еще один шаг, смотрит на него.

И самое прекрасное мгновение в моей жизни, совершенное, – она широко улыбается.

Ройс резко выдыхает, и слышится его тихий смешок, когда она втискивает свои маленькие плечи между дверной рамой и телом Марии и прыгает вперед.

Она так возбуждена, что, остановившись, притопывает своими маленькими ножками, вытянув руки, будто он близко и уже может подхватить ее.

Я смотрю на Кэптена, и, конечно же, он дает своей малышке то, что она хочет. Он бежит к ней. Даже не потрудившись взойти по ступенькам крыльца, он протягивает руки. Она не колеблется.

Прыгает.

Он ловит ее, на мгновение высоко поднимает и потом прижимает к груди.

– Она понимает, кто он, – хрипит Мэддок.

Я смотрю на него, в моих глазах вопрос, но он не отводит свои.

– Мне было интересно, но…

Но он не мог спросить. Конечно, Зоуи мало видела Кэптена, и для трехлетки может быть трудно запомнить человека, когда каждую ночь она ложится спать не с ним. Впрочем, сейчас сомнений не остается. Она точно узнает своего папу.

Зоуи тут же заглядывает Кэпу через плечо, и ее спина выпрямляется. Она похлопывает его и указывает на внедорожник.

– Я думаю, она видит меня, – шепчет Ройс, как будто она может его услышать.

Кэп говорит ей что-то, она кивает, а затем щекочет ее, и она смеется, заставляя нас троих последовать ее примеру.

Он идет к нам, и наш смех замирает, тела застывают.

Я смотрю на крыльцо, где Мария поднимает руку, как будто собирается остановить его, но затем ее пальцы взлетают к губам. Она делает шаг назад.

Мои глаза сужаются.

Она нервничает.

Мэддок сжимает ручку, и глаза Ройса быстро находят его.

– Да? – спрашивает он немного с надеждой, немного нервно.

Я ухмыляюсь.

– Иди.

Ройс хмурится.

– Ты тоже.

Я качаю головой, откидываясь на спинку и убирая ладонь с руки Мэддока.

– Нет. Это ваш момент. Идите.

Они мгновение колеблются, и, словно почувствовав это, Кэп останавливается в нескольких футах от капота.

Парни открывают дверцы и выходят.

Голова Зоуи вертится из стороны в сторону, и она сильнее прижимается к шее Кэпа, но не пугается. Может быть, немного нервничает, но только опускает подбородок на плечо отца и наблюдает за ними.

Оба останавливаются прямо перед ней, и она смотрит на Кэптена.

Я ловлю себя на том, что смеюсь. Могу поспорить, что малышка Зоуи покраснела.

Ройс подходит к ней первым и поднимает руку, чтобы дать пять.

Зоуи улыбается, но вместо того, чтобы дать пять, она выставляет вперед костяшки пальцев, заставляя всех братьев засмеяться.

Зоуи пинает Кэптена, и он опускает ее на землю. Ее маленькие губки шевелятся, и она показывает на кукольный домик.

Кэп кивает и начинает идти, но Зоуи протягивает руку, и он предлагает ей свою, но она хочет еще и руки Ройса и Мэддока. Она пытается удержать их всех, но не понимает, почему у нее не получается, и хмуро смотрит на Кэптена.

Он смеется и пожимает плечами, глядя на нее, но Зоуи улыбается, хватает руки Ройса и Кэптена, сцепляя их вместе.

Я смеюсь, двигаясь ближе к окну на своем сиденье, затаив дыхание, когда она тянется к руке Мэддока. Она может сжать только два его пальца, другой рукой крепко держась за своего отца, и, черт возьми, в этот момент я бы хотела, чтобы у меня был телефон. Потрясающая картинка.

Кэп и Ройс держатся за руки, Зоуи держит Кэпа левой рукой, а Мэддока – правой. Одна маленькая светловолосая малышка, ведущая всех троих туда, куда она хочет.

Взгляд Кэптена возвращается к внедорожнику, и я замираю. Мгновение он смотрит, и я знаю, о чем он думает – не хочу ли я встретиться с ней. Я ненавижу сомнение, которое в нем появляется, но когда он смотрит на Мэддока, я понимаю, что и без моих слов он осознает причину.

Дело не в том, что я не хочу с ней встречаться, а в том, что это только их момент – племянницы и ее дядей.

Движение на крыльце привлекает мое внимание.

Мария отходит подальше, выуживая телефон из кармана, я хватаюсь за дверную ручку, быстро выскакиваю и несусь прямо к ней.

Она поднимает голову, глаза расширяются от изумления.

– Ты.

– Я.

Я иду вперед.

Она опять смотрит на свой телефон, а потом снова на меня.

– Не делай этого. Я не хочу бить тебе морду на глазах твоей охраны, – предупреждаю я, протягивая ладонь.

Она медлит секунду, но потом бросает мне на руку телефон.

– Кстати, это охрана социального работника, а?

– Охрана маленькой девочки, которую я защищаю днем и ночью.

– Когда не выдаешь себя за социального работника и не вытаскиваешь других девочек из их домов и не приводишь в новые?

Ее глаза сужаются.

– Некоторые сказали бы, что я привела тебя домой, а не вытащила из твоего дома.

Не могу с этим поспорить. Они – мой дом, больше, чем что-либо другое в моей жизни.

– Тогда некоторые были бы правы, не так ли?

Она явно хочет что-то спросить, поэтому я держу зрительный контакт до тех пор, пока она этого не делает.

– С чего бы ему… зачем им понадобилось привозить тебя сюда? Почему они позволили тебе приблизиться к ней?

– Разве это не очевидно?

Она хмуро смотрит им вслед, потом издает глубокий вздох.

– Я беспокоилась, что это может произойти. Когда я прочитала твое досье, я подумала о таком исходе, но в тот день, когда я тебя встретила… – Она замолкает и хмурится. – В школе, где директор явно заботился о тебе, даже несмотря на то, что ты была непростым ребенком, и то, как Равина говорила о тебе и как ты справлялась с ней. – Я напрягаюсь при упоминании имени моей матери. – Твой настрой и выражение глаз, когда ты говорила со мной. Все в тебе было… освежающим. Я чуяла это нутром. Я предупреждала его, что ты станешь всем, чего они никогда не знали. Это делало тебя опасной для них, для этого мира. – Она смотрит на меня. – Но, в конце концов, мы все хотим того, чего не можем иметь.

Я изо всех сил стараюсь не нахмуриться.

Что, черт возьми, это значит?

Выражение ее лица немного смягчается, когда она спрашивает:

– Который из них?

– Как будто ты не знаешь.

– Я… – Она обрывает себя, но решает продолжать. – Я не знаю, – признается она.

Мои брови приподнимаются от ее смущенного тона.

– Это было в моем контракте. – Она громко сглатывает. – В обмен на заботу о ней мне не разрешалось искать или спрашивать что-либо о них или их жизни.

– Ты хотела заботиться о ней?

– Я бы не доверила это никому другому. – Она смотрит на меня в упор.

Я смотрю на нее с подозрением.

– Ты можешь пытаться прочесть мои мысли, но я уже говорила тебе, что когда-то я была как ты. Я могу скрывать то, что хочу, от кого хочу.

– И все же ты стоишь здесь и выдаешь больше, чем осознаешь.

– Кто сказал, что я не осознаю? – протягивает она.

Я усмехаюсь. Верно.

Я смотрю на парней.

Зоуи пытается втолкнуть Ройса в кукольный домик, но он падает на траву, и Зоуи смеется над ним.

Она наклоняется и ударяет его в грудь ладонями, а потом забирается прямо по нему внутрь домика, где уже, должно быть, сидят другие два.

– Кому ты собиралась звонить? – спрашиваю я, предполагая, что она не ответит.

Но она отвечает:

– Ролланду.

– Тоже согласно контракту?

Она отворачивается и идет к внутреннему дворику, где может скрыться от глаз, но все равно смотрит на девочку. Я следую за ней и сажусь на стул.

– Ты не должна судить о том, чего не знаешь.

– Я сужу о том, что знаю, и я знаю, что дочь Кэптена здесь с тобой, а не дома с ним, где ей место.

Игривое рычание привлекает наше внимание, и мы оглядываемся.

Кэптен держит Зоуи на плечах, когда гоняется за Ройсом, а Мэддок в это время с улыбкой стоит, прислонившись к маленькому домику. С настоящей улыбкой.

Не ухмылкой, не гримасой. Взгляд открытый и любящий, устремленный на племянницу.

Как всегда, он чувствует, что я смотрю на него, и его внимание переключается на меня.

Раздумья омрачают его черты, гнев и, похоже, боль.

Улыбка мгновенно исчезает, но уголок его губ слегка приподнимается.

Это вынужденно.

То же самое болезненное выражение на лице Ройса, но в тот момент, когда мои глаза встречаются с его, он облизывает губы и отводит взгляд.

Кэп ободряюще мне улыбается, но его внимание быстро привлекает малышка, которая теперь призывает их следовать за ней, как и должно быть.

– Да-вай, да-вай. – Она смеется. – Я делаю это, я делаю это.

Мои брови приподнимаются.

– Что ты делаешь, Зо? – спрашивает Кэп, щекоча ее бока.

Она бежит быстрее.

– Бросок, папочка! – драматично говорит она, заставляя меня улыбнуться.

Она останавливается и бросается к нему, хватает его за пальцы и тащит за собой.

– Она научилась бросать мяч в корзину, – грустно говорит Мария.

Мои глаза скользят к ней, но она только продолжает тепло улыбаться Зоуи.

– Она все время смотрит его игры, у нас они все записаны на видео. Он – ее любимое шоу. Ее любимая сказка на ночь. Любимое все.

В груди саднит, и я даже не могу смотреть на них, когда они идут к маленькой площадке.

– Ты и все, кто в этом замешан, – испорченные личности. – Ее глаза неохотно встречаются с моими. – Ты думаешь, он или его братья не захотели бы первыми показать ей это? Бьюсь об заклад, Кэптен не раз разыгрывал эту сцену у себя в голове, лежа в постели. Что бы он сказал, как бы объяснил, как поставить запястье так, чтобы она поняла. Как она должна стоять, на чем ей следует сосредоточиться. Это он, конечно, надеялся объяснить ей сам. Ее первая корзина.

Слезы Марии застают меня врасплох, но я этого не показываю.

– Я знаю, – хрипит она. – Я пыталась избежать этого, но она просто хотела быть похожей на него. Она все время говорила, что хочет ему показать, просила мяч, так что я ей его подарила, но потом она заплакала из-за баскетбольного кольца. Я не могла отказать ей. Ей еще нет и трех лет, и она увидела, просто посмотрев его игру на видео, как он любит этот спорт. Она тоже хотела поиграть.

Мои ребра болят, но я не обращаю внимание.

– Ты не оставишь ее себе, – говорю я.

К моему удивлению, она позволяет слезам катиться по щекам, но сейчас это для меня не важно.

– Не имеет значения, как сильно ты хочешь ее, а я могу сказать, что ты хочешь, она не твоя. Они отвезут ее домой.

Мария сглатывает.

– Да, – шепчет она. – Я слышала. – Ее глаза возвращаются к моим. – Но, похоже, что-то стоит на пути ее возвращения домой.

Быстрый переход от печали к неуважению.

– Я в курсе, – лгу я, говоря сквозь зубы.

– Тогда перестань давать им надежду, что они смогут сохранить вас обеих, – шипит она. – Каждый здесь служит какой-то цели. Не бывает совпадений, не бывает случайностей. Ты оттягиваешь неизбежное, и, в свою очередь, Зоуи каждую ночь ложится спать и признается в любви фотографии отца, а не ему самому.

Что…

Я оттягиваю, сказала она, не они. Сохранить нас обеих?

Кого нас? Меня и Зоуи?

Нет, нет, нет, нет.

Черт, меня сейчас вырвет. Мой желудок скручивается, волна жара пробегает по телу, и на шее сзади выступают капли пота. Все мое тело вспыхивает.

Черт возьми.

Я делаю паузу, отворачиваюсь и закрываю глаза. Делаю глубокий вдох, а когда открываю их и оглядываюсь, один из охранников направляется ко мне.

Мои мышцы напрягаются, но тут же расслабляются, когда он протягивает мне бутылку с холодной водой.

– Мисс Брейш, – он кивает.

Он застает меня врасплох, но через секунду я беру у него бутылку.

Он уходит, и я делаю несколько маленьких глотков, чтобы успокоиться.

– Они люди Ролланда, – говорю я, изо всех сил стараясь осознать то, что она только что сказала, но у меня в голове бардак, я понятия не имею, что это на самом деле значит.

– Они люди Брейшо, – поправляет она пытливым тоном. – Твои люди.

Я усмехаюсь.

– Ты знала все это время, не так ли?

– Догадывалась, но уверена стала, только когда мы пошли за твоими вещами.

По тому, как она упомянула мою мать, я поняла, что она ее знала.

– Когда ты увидела ее своими глазами.

Мария кивает.

– Да, – шепчет она с сожалением. – Женщина, которую я увидела, была не той Равиной, которую я знала.

Я не спрашиваю, потому что мне, черт возьми, наплевать, но ее следующие слова меня поражают.

– Когда-то она была моей лучшей подругой.

Я не могу скрыть удивления, мои глаза расширяются. Ее лучшая подруга?

– Ты местная.

Она усмехается.

– Ты никогда бы не узнала. Мое имя здесь стерто давным-давно. – Ее глаза перемещаются на меня. – Я никогда не была достаточно сильна для этого мира. Я не была такой, как ты. Я была слишком слабой, эмоционально и физически. Слишком наивной. Я не видела ножа, пока не почувствовала его у себя в спине.

Я смотрю на нее, не понимаю, почему она решила так изливать душу.

Она слегка улыбается.

– Я знала, что ты еще не в курсе.

Я продолжаю смотреть.

– Ты бы ни за что не сидела здесь, если бы знала. – Она косится на четырех Брейшо, так что я наконец сдаюсь и делаю то же самое. – Возможно, я не очень хорошо тебя знаю, но от тебя веет духом свободы, тем, к чему здешние люди не привыкли. Тебя нельзя контролировать, ты бунтуешь, ты давишь, ты задаешь вопросы. Твой разум работает немного иначе, чем у тех, кого мы знаем. Я думаю, именно поэтому Ролланд боится твоего влияния.

– У Ролланда есть проблемы посерьезнее меня.

– Я бы не была так уверена, – выдыхает она.

Парни притворяются, что охраняют Зоуи, и она поднимает свои маленькие ножки – сначала одну, затем другую, качается с мячом из стороны в сторону, делая умилительную попытку обманного маневра, а потом обегает Ройса и бросает мяч в небольшое кольцо, которое подвешено чуть выше нее. Она так ликует, когда удается бросок, чуть не падает, но Мэддок ее подхватывает.

– У нее больше никогда не будет и царапины на колене, если эти трое будут рядом… – ее голос затихает.

Она пристально смотрит на Мэддока и Зоуи, и ее губы сжимаются, на лбу образуется глубокая складка.

Подождите.

Она знает, что я наблюдаю за ней, и медленно ее глаза возвращаются ко мне. Она ничего не скрывает, показывая свою боль потери и… желание.

Что-то ударяет меня по ноге, я опускаю глаза и вижу маленький баскетбольный мяч у своих ног.

Шаги эхом отдаются по цементу, и я замираю, по какой-то причине не в силах поднять взгляд, но затем татуированные костяшки пальцев ложатся на мяч, и я поднимаю глаза.

Кэп протягивает руку, касается моей щеки, его сине-зеленые глаза смотрят на меня.

– Перестань, – шепчет он, затем наклоняется к моему уху, чтобы Мария не услышала. – Все в порядке. Я тоже сначала испугался. Следующий раз будет, Рэйвен.

Я сжимаю его запястье и отпускаю только тогда, когда это уже необходимо, и он возвращается к своей семье.

Мой взгляд скользит вправо, и я замечаю Зоуи, ее большие глаза прикованы ко мне. Она убирает свои светлые волосы с лица. Ее маленькая ручка поднимается, и она почти застенчиво машет мне своими крошечными пальчиками.

Мышцы моего живота напрягаются, а зубы сжимаются, когда кровь начинает давить мне в глаза. Каким-то образом мне удается поднять руку и помахать в ответ.

На ее лице мгновенно расплывается широкая улыбка, и я прикусываю язык.

Она разворачивается и бросается в объятия Ройса.

– Туда!

Она показывает на заднюю часть дома, которую мне не видно, и они исчезают.

– У нее там маленький поезд, который ходит вокруг дерева, ей очень нравится.

Мне тоже, малышка.

Я поднимаюсь на ноги и иду обратно к машине.

– Рэйвен, – зовет Мария.

Я не оборачиваюсь, но останавливаюсь.

– То, что ты не знала любви в детстве, еще не значит, что ты не узнаешь, как это – любить кого-то.

Это правда?