Король Мертвой Страны

Глава 4

Файрида встала и сосредоточенно подошла к оставленному для нее бубну. Она отвернулась, приводя мысли в порядок и решаясь на что-то, потом стремительно прыгнула и ударила в бубен, который зазвенел приделанными серебряными бубенчиками. Маленькая танцовщица закружилась в танце, ударяя в непривычный для Нартанга инструмент, а воин и сам не заметил, как у него в руках оказался кувшин с вином. Пока Файрида танцевала, Нартанг осушил почти весь достаточно вместительный кувшин. Хитрая танцовщица, сама вручившая воину напиток по ходу танца, теперь в ожидании поглядывала на него, все кружась и кружась в повторении заученных движений – по ее подсчетам страшный человек должен был уже давно валяться и храпеть на подушках. Но Нартанг все сидел и смотрел на крутящуюся девушку осоловелым взглядом. Потом, уже порядком притомившись и решившись на следующий шаг, Файрида присела рядом с ним:

– Приляг, господин, я прогоню твою усталость, – тихо произнесла девушка, легонько подталкивая Нартанга на подушки.

– Я не устал, – заплетающимся языком ответил воин.

– Вот и хорошо, – лепетала она, поглаживая широкую грудь под шелком рубахи, все ожидая, что он вот-вот заснет.

– Пока нет, – оскалился Нартанг и ловко облапил ее, притягивая к себе, – Иди сюда.

– Да, господин, – холодея согласилась Файрида, хорошо зная, что сопротивление повлечет только страшные последствия, и надеясь потихонечку вскоре выскользнуть,

– Я сейчас, позволь я сниму с тебя одежду.

– Нет, – прорычал Нартанг, не разжимая железных объятий и перекатываясь через нее, оказываясь сверху, он поцеловал ее в пухлые губы – Файрида не посмела отвернуться – и быстро рванул пояс своих шаровар, присел на колени, не позволяя ей выскользнуть, и потянул завязки ее одежды.

– Мой господин, позволь я сделаю тебе приятно, как привыкла сама, – пытаясь за улыбкой скрыть навалившийся страх, произнесла побледневшая девушка.

– Нет, – опять отклонил ее просьбу воин – он уже завелся, и малейшее промедление стало для него невозможным. Он, наконец, справился с ее шароварами, быстро стянув их, уже не в силах больше возиться с одеждой, одним движением сорвал легкую рубаху. Девушка только испуганно вскрикнула, но воину уже было все равно…

Наутро Нартанг проснулся в комнате полураздетым, в не совсем пристойной позе и виде, в голове гудел рой пчел, во рту был вкус испортившейся пищи.

– Хьярг! – ругнулся воин, натягивая и завязывая шаровары, подошел к окну и сплюнул неприятный привкус, – Да… – протянул он, хмурясь и силясь вспомнить что же было после того, как приглашенная калифом девушка перестала танцевать… Потом он посмотрел на свою оборванную рубаху, болтающуюся на нем неровными кусками, и кровавые борозды от ногтей у себя на груди и торсе, – Хьярг! – зло ругнулся он, начиная понимать чем все закончилось. Потом, вспоминая некоторые моменты, испугался и, скинув с себя уже ненужные лохмотья рубахи, заходил по комнате, – Хьярг! Жива хоть?! Хьярг!

– Нартанг, – неслышно отворилась дверь, и калиф весело окликнул его с порога, заходя в комнату и направляясь к кувшину, – Как тебе моя жена?! Рамул сказал, что ты долго держался!

– Хьярг, – краснея, оставаясь боком к вошедшему, продолжал вспоминать бога несчастья воин: «его жена!» – шипом вонзились слова калифа, – Да я уж не знаю, как… – он, наконец, решился и повернулся к Сухаду лицом.

– О, Солнце! Это что эта нечестивая так?! – на удивление Нартанга вознегодовал калиф, упершись взглядом в исцарапанного воина, – Да?!

– Да, – машинально ответил Нартанг, опешив от такого оборота, потом, решив хоть как-то сгладить свой вчерашний поступок, добавил, – Это я ей велел.

– Ты сам? – удивленно посмотрел на воина калиф, – Вот так? – перевел он взгляд на достаточно глубокие кровавые полосы на его теле.

– Да. Так лучше чувствуешь, когда тебе особенно хорошо – когда уже все равно, – оскалившись провел Нартанг рукой по глубоким царапинам.

– Да… – хмыкнул Сухад, глядя на него, как на ненормального, – Понимаю, когда женщину можно побить, но чтобы она…

На этом их разговор об интимных наклонностях каждого закончился. Калиф, наконец, дошел до кувшина с вином, но, подняв его, вновь недоуменно посмотрел на воина:

– Ты что, все один выпил? – спросил он, обнаружив на дне лишь малое количества крепкого напитка.

– Ну да, – опять смутился воин. Он чувствовал себя преотвратно и ему очень хотелось пить.

– Что ж, – улыбнулся калиф, – Раз тебе пока нечем заняться, может, вернешься ко мне на покинутую службу?

– Хорошо, – кивнул воин.

– Ну вот и славно, – окинув его на прощанье изучающим взглядом, улыбаясь, вышел калиф.

А на женской половине дворца более старшие по возрасту жены пытались успокоить молодую Файриду – бедняжка как выбежала из покоев господина, где уснул, удовлетворив все свои животные инстинкты пьяный Нартанг, не переставала рыдать.

Она никак не могла успокоиться – все ее надежды на благосклонность мужа и господина были растоптаны, разорваны страшным человеком, который ясно дал ей понять какая теперь участь уготована ей – ублажать тех, кого велит ее супруг…

Таргима – одна из самых первых жен калифа, появившаяся у него, когда Сухад был еще совсем молодым и неопытным – была для него скорее матерью, чем любовницей; так же она и относилась к его другим женам. Являясь намного старше остальных, она частенько учила и успокаивала их в сердечных переживаниях, разъясняя смысл их жизни. Вот и теперь отведя Файриду от столпившихся на ее рыдания жен, Таргима ласково гладила ее по голове:

– Ну что ты, деточка, ну что ты так убиваешься? – она знала от Рамула – их смотрителя – что девочку отдали другому, но не знала, что же на самом деле произошло. Злой евнух сказал с неприятной улыбкой, что девчонка поняла мужскую любовь. Что же это означало в устах гнусного человека Таргима не знала, – Ну что случилось? Калиф попросил тебя быть с другим?

– Да, – всхлипнула несчастная.

– Многие из нас принадлежали на одну ночь его гостям, то могут сказать тебе многие жены – это обычай… Это значит, что тот человек оказал повелителю большую услугу… Такую, что господин делится с ним самым ценным, что у него есть. Это честь, Файрида, это значит, что он считает тебя очень ценной… – уверенно и убедительно говорила немолодая женщина, сама прекрасно понимая, что на самом деле произошло.

– Он… Он… – не могла никак успокоиться и выговорить сквозь слезы наболевшее Файрида, – Он отдал меня джину! Он был страшен, как джин пустыни! И так же зол!

Он взял меня силой!

– Тише! – шикнула на нее Таргима, опасливо озираясь на обернувшихся на них других женщин, – Тише, глупая! Может еще все обойдется – не губи себя сама!

– Мне уже все равно! Я не хочу жить! – вновь зарыдала несчастная, – Я не хочу так жить!

– Перестань! Опомнись! Ты – жена калифа! Любая женщина может только мечтать о таком!

– Я не хочу ложиться под каждого урода на какого он мне укажет! – вмиг перестав плакать зло прошипела Файрида, недобро глядя на Таргиму красными заплаканными глазами.

– Тише! Ты – женщина и должна делать то, что тебе велит твой господин!

Неповиновение сама знаешь чем заканчивается!

– Пусть меня бьют хоть каждый день – я не буду больше этого делать! – она зябко передернула плечами и укрылась плотнее в свое полупрозрачное покрывало, будто бы ей было холодно под палящим солнцем пустыни.

– Ты еще молода и слишком глупа, раз так говоришь! Ты не знаешь какой позор и боль ждут тебя, если проявишь неповиновение! Скажи, разве мужские ласки, пусть даже и чужие так уж плохи?

– Я знала ласки только моего мужа! А тот, что был вчера – не человек! Он выпил целый большой кувшин вина и так и не заснул! Он не дал мне ничего сделать, даже ни разу не погладил меня он сразу… – все ее только что обретенное самообладание вмиг разлетелось мелкими осколками, как только она вспомнила страшные минуты, пережитые вчера – слезы новыми потоками хлынули из глаз.

Таргима обняла ее, как обнимала бы свою дочь.

– Ну хватит, хватит… Уже все кончилось… Забудь это… Он получил, то чего хотел, а ты выполнила волю господина… Ты все сделала хорошо… Ты умница…

– Нет! – опять вмиг перестав плакать, сказала девушка, – Я не исполнила волю господина. Я не была с ним ласкова! Но он не человек! Он не чувствует боли! Я все царапала и царапала его, а он даже не замечал! Кровь текла, а он все равно! – она опять разрыдалась; а Таргима по наитию подняла голову вверх и увидела над собой на резном балконе, на который обычно выходил их муж, красавицу Чийхару.

Она с интересом слушала откровения двух женщин и по обыкновению улыбалась своей надменной улыбкой превосходства и силы власти.

– Чийхара! – с замиранием сердца обратилась к своевольной красавице Таргима, – Чийхара, не выдавай ее! – она знала, что фаворитка имела жестокий и даже садистский нрав – ей нравилось смотреть на страдания других и каждый раз доказывать всем, что она самая лучшая, и что ей неписаны любые законы, что чтили все остальные. Нередко она принуждала калифа наказывать ту или иную из жен, неаккуратно обратившуюся или даже посмотревшую на нее, всякий раз с жадностью созерцая исполнение наказания, – Чийхара, пожалуйста, она ведь еще девочка!

Но ее слова остались без ответа – своевольница лишь надменно улыбнулась и скрылась, не сказав ни слова. Однако никакого наказания Файриде так и не последовало…

Вскоре Нартанг вновь стоял у дверей покоев правителя Города Солнца, размышляя о своей судьбе и анализируя происшедшее с ним. Он думал о том, как все же понять отношение к нему калифа, который то говорил с ним, как с равным, явно вспоминая рассказы воина о происхождении и прошлом, то удостаивал лишь мимолетного взгляда, когда выходил из своих покоев, а Нартанг пристраивался сбоку в сопровождение, как и положено телохранителю.

Как и после первой своей ночи во дворце, на время достаточно длительного утреннего моциона правителя, Нартанг уходил спать, возвращаясь только если калиф решал отправиться куда-то из дворца – на невольничий рынок или при известии, что на торгах появился новый скакун. Прошло уже пять дней, с тех пор, как Нартанг вернулся с калифом из путешествия для которого был взят, а торговец все не приходил за ним…

Своевольная же любимица правителя так и не смирилась с исчезновением красавца Тумара. Каждый раз, приходя к своему повелителю, Чийхара обжигала Нартанга пламенным властным взором и улыбкой превосходства, неизменно смущая этим воина; однако больше она не разговаривала с ним, явно относя это к недостойному занятию.

Воин же отметил про себя, что стал ждать ее появления, чтобы еще раз увидеть недоступную красавицу, так отличающуюся от остальных женщин этой страны. Как не редко ошибаются ослепленные первым впечатлением люди, он не видел, что за этим высокомерием скрывается не только линия характера чертовки, но и что-то еще, совсем непонятное ему…

Под конец пятого дня калиф вновь решил «надраться» и опять позвал к себе воина в «собутыльники», а точнее в «сокувшинники». Вино Нартанг пить согласился, но от последующего предложения вновь позвать Файриду отказался – он совсем не гордился своим поступком и не был готов его повторить. Свой «голод» по женщине он сбил, и теперь в нем правили уже нормальные человеческие уклады.

В этот раз вино было еще крепче чем в предыдущий. Быстро захмелев, мужчины даже толком не поддерживали не клеящийся почему-то разговор. Из обрывков фраз пьяного правителя Нартанг только смог разобрать, что кто-то донес о возвращении каравана Карифа, а это означало, что этот вечер вполне мог стать последним в их общении.

– Ты знаешь, мне не нравится Кариф! – заплетающимся языком говорил Сухад.

– Знаю, – кивнул, ухмыляясь Нартанг.

– Вот ты хитрый… – погрозил ему пальцем калиф, – Ты умный…

– Ты тоже, – продолжал скалиться воин.

– Да и я умный, – охотно согласился Сухад, – Я вот придумал, как покараю эту жирную рожу!

– Как, – гоготнул Нартанг.

– Ты бьешься так, что никто не сможет тебя победить. Ты и вправду не человек… Ну я говорю… это… – язык правителя уже едва слушался его, – Ты, конечно человек, но… ну… Ладно! – в сердцах махнул рукой калиф, убедившись, что уже не в силах изрекать сложные речи, – Выпьем!

Упившись с калифом почти в стельку, Нартанг кое-как выполз за дверь, когда правитель отключился, и вновь лег поперек входа – пусть пьяный, но он все равно исполнял возложенный на него долг.

Поутру его сменили стражники, он прошел в свою маленькую комнатку. Кое как стянув с себя одежду, отметив появление большого кувшина с водой, Нартанг выпил добрую его половину и завалился спать. Проснувшись он вспомнил слова Сухада о скором возвращении Карифа и невольно помрачнел. Опять сидеть в клетке и выставляться ублюдкам песчаного народа перед боем на арене после свободы, вкушенной в походе с калифом совсем не хотелось. Сопровождение каравана Сухада дало Нартангу вспомнить себя, как командира и свободного воина, и теперь добровольно вновь надевать на себя ошейник невольника, к чему вынуждало его данное слово, было ох как тяжело. Нартанг встал, выпил еще воды и умылся ее остатками. На удивление сегодня голова у него не болела. Видно вино было очень хорошее… Он оделся и пошел на свой пост – хоть никто и не определял когда ему вставать на стражу, самому ему не очень-то хотелось блуждать в лабиринтах узких коридоров. Дворец Сухада ему не нравился – хоть здание было и большое, высокий и плечистый, по сравнению с низкорослым сухим народом пустыни, Нартанг чувствовал себя в нем стесненно…

– Эй, Нартанг, иди сюда! – вдруг остановил воина знакомый голос красавицы Чийхары, донесшийся из-за тяжелого ковра, за которым оказалась небольшая дверь.

Он и не думал, что своевольница запомнила его имя. Нартанг окинул взглядом пустынный коридор и вошел в приоткрытую дверь. Ему показалась, что сегодня Чийхара еще ослепительнее, чем обычно – и без того большие глаза, теперь умело подкрашенные, казалось, занимали половину скуластого лица, пылая странным огнем возбуждения, пухлые губы аппетитно поблескивали в приглушенном свете лампы.

– Чийхара, – растерянно посмотрел он на загадочно улыбающуюся женщину, не понимая, чего ей от него понадобилось.

– Нартанг! – повторила та, взяв его за руку и увлекая в глубину комнаты, где откинула рукой тяжелый полог, за которым снова обнаружился потайной проход.

Такой узкий, что Нартангу пришлось продвигаться за ней боком.

– Что случилось, куда ты меня ведешь? – пытался дознаться цели этого путешествия воин, начиная подозревать, что Чийхара ведет его на запретную для него женскую половину дворца.

Наконец, девушка остановилась, юркнув за неприметную дверь и увлекая воина в достаточно просторную комнату с изящным резным столиком, чуть ли не сотней подушек, разбросанных по полу, покрытому пушистым узорчатым ковром, увешанную прозрачными шелками и уставленную маленькими светильниками.

– Куда ты ведешь меня, Чийхара, мне нужно к твоему господину… – растерялся Нартанг, начиная догадываться для чего привела его в свою комнату недоступная красавица. То, что это ее комната, он догадался, увидев на углу большого отполированного до блеска куска серебра, служащего зеркалом, знакомую огненно-красную накидку.

Поддавшись минутному порыву, он подошел к серебряному зеркалу и невольно отпрянул от него, увидев свое отражение – впервые за все эти годы. То размытое изображение, что он мельком видел в водоемах с тревожной водой не шло ни в какое сравнение с представшим из отполированного металла. Он помнил похожее зеркало, которое подарил когда-то Раде, в той другой далекой счастливой жизни. Вспомнил, как выглядел тогда. Там в Данерате с блестящего листа на него смотрел скуластый черноглазый красавец с золотисто-белыми волосами, прямым носом и правильной линией губ. Теперь же из зеркала скалилось одноглазое чудовище с исполосованной мордой и разрезанным ртом…

– Хьярг! – невольно выругался воин, в шоке отворачиваясь от своего отражения – он, конечно, знал, что некрасив, но не думал, что настолько… Теперь же, за несколько мгновений рассмотрев себя в идеально ровной поверхности до мелочей, он испытал ужас от своего настоящего облика. Вид его был воистину отталкивающим… Пересилив себя, и взглянув в зеркало еще раз, Нартанг не мог понять, что же так чудовищно изменило его: перебитая ударом мышца лица перестала работать, из-за чего и без того сведенные брови нависли еще больше, образуя с носом неровное соединение; углубленный из-за этого невидящий полностью побелевший глаз, казался мерцающим при неживом освещении, а единственный видящий приобрел неведомое до этого мрачно-угрожающее выражение. Да, пожалуй, будь у него не черные глаза, а голубые, вид бы был помягче… И все же раньше у него был совсем другой взгляд… Теперь Нартанг понимал тех людей, что вскрикивали при виде его… Он, наверное, и сам бы вскрикнул, будь он мирным жителем…

– Чего сам себя пугаешься?! – засмеялась Чийхара – ее слова стегнули воина, словно бичом. Он вздрогнул, возвращаясь в реальный мир.

– Хм, да… столько уж минуло, а я все не привыкну, – доверчиво оскалился он, – Я ведь не таким родился…

– Ты и такой красив! – стремительно обняв его за шею прильнула вдруг необычная женщина, – В тебе нрав и сила льва! Ты рожден повелевать, а не подчиняться!

– В этом ты права, – машинально обхватив горячую красавицу за талию, хрипло ответил воин.

– Покажи мне свою силу! Так же ты неутомим, как лев? – прошептала в самое ухо воину обольстительница и достаточно ощутимо куснула его за мочку. Потом с заметным усилием вырвалась из уже окрепших объятий одурманенного ее близостью и призывом и отвесила ему звонкую пощечину:

– Так ты покоряешься или властвуешь?! – с вызовом воскликнула она, намериваясь укрыться за прозрачной занавесью.

Но ее пощечина ввела Нартанга в дурманящее исступление и разожгла костер, способный сжечь все дотла. В один миг позабыв обо всем и издав какой-то утробный рык, он сорвал невесомую занавеску и, схватив точеное тело, жадно притянул его к себе. Поддаваясь порыву он отвесил извивающейся, пытающейся отстранить его от себя девушке звонкий шлепок, а потом, когда она взвизгнув, замерла на какое-то мгновение, быстро расстегнул ремни своей одежды. Через миг они уже катались по мягким подушкам. Чийхара сначала стала отбиваться от воина, в полную силу колотя и пиная его, но вскоре, попав в плен железных рук, сдалась неоспоримой силе…

Нартанг, опьяненный нежданно свалившейся благосклонностью, в исступлении жадно впивался в свою партнершу, и разум уже не участвовал в неистовстве плоти.

Чийхара же, явно получая особое удовольствии от таких железных ласк, извивалась и кричала, вцепляясь ногтями в плечи и спину воина, хватаясь за длинные разметавшиеся волосы, но он не чувствовал ничего, кроме всезатмевающего наслаждения.

– Великое Солнце!!! Чийхара!!! – душераздирающий вопль не сразу пробился в сознание двоих случайных любовников.

– Смерть неверному! – лязгнуло что-то рядом с торсом воина, но натренированное тело, не дожидаясь пробуждения разума, уже само спасало себя в стремительном прыжке.

– Сухад?! – в ужасе воскликнула прелюбодейка.

– Нечестивая! Ты и с Тумаром так же?!! – в приступе ревности шагнул к отползающей по шелкам жене калиф. Та в спешке пыталась встать на ноги и чем-нибудь прикрыть свою наготу, но ни того ни другого ей не удавалось.

Нартанг же как-то отрешенно подумал, что даже испуганная и поверженная она красива, как та большая пятнистая кошка, что он видел на привязи при входе во дворец.

– Смерть! – окончательно вывел воина из спутанных мыслей, вернув на землю, повторившийся возглас – размахивая кривым клинком, на него надвигался Вайгал, страшный в праведном гневе. И откуда только в старике взялась такая прыть?

– Э-э-э, эй! – увернувшись от очередного замаха старика, запротестовал воин.

– Убью! – тем временем сдавлено сипел калиф, дрожа, подступая к упершейся спиной в стену девушке, не замечая более ничего вокруг.

– Вайгал, остынь! – отпрыгнув в сторону и перехватив проносившееся мимо в пустом замахе оружие, увещевал старика Нартанг – он больше заботился о своей безопасности, чем о не стесняющей его наготе.

Старик удивленно крякнул и выпустил родную рукоять, не в силах терпеть возникшую в кисти боль:

– Шайтан! Шайтан! – сжимая кулаки, потрясал ими в воздухе он, словно это могло смутить умелого бойца.

В этот миг в комнате раздался вскрик Чийхары – изукрашенная резьбой и драгоценными камнями рукоять торчала чуть ниже красивой полусферы левой груди.

Нартанг прислонился спиной к стене и удивленно посмотрел на умирающую красавицу, которая только что дарила ему всю себя без остатка; и, признаться по чести, он никогда еще не любил так страстно… Воин сглотнул, сжал покрепче рукоять чужого клинка и выжидающе посмотрел на повернувшихся к нему Вайгала и калифа.

– Я позову стражу, мой повелитель! – поспешил к двери старик, с нескрываемым опасением глядя на преступника.

– Нет! Стой, Вайгал, – остановил его калиф, – Нартанг, что она тебе говорила? – неизвестно к чему спросил он воина.

– Что у меня сила льва… – после минутного замешательства глухо ответил воин.

На что правитель обернулся и, издав целую тираду явных ругательств на незнакомом Нартангу языке, несколько раз в сердцах пнул уже мертвое тело девушки. Он безмерно любил и в то же время ненавидел свою своевольную жену. Любил за ее властность и гордость; а ненавидел за то, что рядом с ней не мог оправдать себя, как мужчина…

– Ты ведь тоже знаменитый воин… – изумленно посмотрел на него Нартанг.

– Она говорила о другой силе! – в отчаянье закрыв лицо руками, воскликнул правитель – он только сейчас начинал осознавать что сотворил в своем приступе ревности.

– О другой?- не понял воин.

– О мужской, – убрав от лица руки, уже почти спокойным голосом ответил калиф, кивнув на обнаженный торс телохранителя, и больше не говоря ни слова вышел вон.

Опешивший Вайгал посмотрел ему вслед, потом бросил взгляд на обескураженного воина и выскочил за своим повелителем, захлопнув за собой дверь, которая тут же лязгнула потайным замком.

– Хьярг! – выругался Нартанг и сел на пол. Хоть он почти ни с кем и не общался здесь, но все же знал, что делают с обольстителями чужих жен. Особенно если он раб, а она – жена господина, да еще и калифа! – Хьярг, – только и мог сказать он, бросив на мертвую красавицу прощальный взгляд и начиная поспешно одеваться.

Теперь вряд ли могла идти речь о какой-то дружбе между рабом и калифом или о его заслугах в далеких землях кауров…

Воин оделся и стал ждать. Ждать ему пришлось недолго – вскоре он услышал шевеление у двери снаружи и сжался в один комок нервов. Нартанг поднялся и приготовился биться до последнего. Уж чего-чего, но чтобы его оскопили, он даже не мог помыслить.

Дверь открылась. На пороге стоял Сухад. Нартанг посмотрел ему в глаза и отвел свой взгляд – он предал его… Воин опустил меч, потом вообще бросил его на пол.

– Уходи! – дрогнувшим голосом сказал калиф и отступил от двери.

Нартанг вышел, прошел мимо него, не поднимая взгляда, потом остановился, отойдя немного.

– Сухад, – хрипло выдавил он из себя застрявшие в горле слова.

– Уходи! – повторил правитель.

– Сухад, я…

– Уходи, пока я не передумал! – грозно повторил калиф.

Нартанг поспешил исполнить его приказ. Он шел по коридорам дворца, надеясь, что сможет сам выбраться из его лабиринта. Вновь неожиданно перед ним появился Канхир.

– Ишь ты! Теперь из них и не вылезаешь!? – весело окликнул он воина, кивнув на доспехи.

Нартанг посмотрел на него черным отрешенным взглядом – он полностью ушел в свои темные мысли и не сразу вернулся к реальности. Потом, поняв смысл услышанных слов, медленно расстегнул ремни и снял дорогой панцирь и поручи:

– На, повесь их на место, – прохрипел он, вручая доспехи машинально подхватившему их старику.

– Так ведь как это?! – опешил Канхир – ему было неизвестно что случилось и почему воин так мрачен.

– Так, – кладя сверху пустые ножны, оборвал его Нартанг и быстро зашагал прочь. – Там выход? – указав рукой свое направление, обернулся он на все еще замершего служителя.

– Там, – удивленно кивнул тот.

Нартанг поспешно покинул дворец калифа и пошел к дому приятеля Карифа, потом, вспомнив, что торговца там нет, пошел блуждать по городу. Люди сторонились и оборачивались на него. Воин не обращал на это внимания – он потерянно брел по улицам и сам не заметил как пришел к арене. Идти ему было некуда, и он, словно бродячий пес, вернулся на место, где когда-то сидел на цепи…

Между навесом с клетками и стеной какой-то постройки была набросана куча пустых большей частью поломанных корзин. Над ней была небольшая тень, и Нартанг устроился в ней, присев спиной к колючей куче.

– Ты на бой пришел? А где твой хозяин? – встретил его служитель неприязненным взором – он не забыл страшного раба.

– Мой хозяин скоро будет, – бесцветно ответил воин.

– Он что, правила забыл? Совсем уж с ума сошел! Иди в клетку! – повелительно указал он Нартангу на пустую клетку.

– Нет, буду его ждать, – мотнул головой воин.

– Уходи! Мне ты здесь не нужен! – запротестовал распорядитель, вспоминая нрав воина, и как тот может быть опасен.

В этот момент послышался стук копыт и из прилегающей к площади у арены улицы показался Кариф на взмыленном Гайриде.

– О, Солнце! – воскликнул бледный, запыленный торговец, – Нартанг! Ты здесь?!

Быстро иди за мной! Быстро! – Кариф, видимо за эти дни уже успел поотвыкнуть от своего «раба», обращаясь к нему почти также, как к Залиму. Но сейчас воин был в таком растоптанном состоянии, что беспрекословно поднялся и направился к пританцовывавшему на месте коню, – Быстрее! – тронул Гайрида вперед торговец, – Быстрее, берись за стремя!

– Скачи, – угрюмо бросил воин, взглянув в испуганные глаза своего суетливого «хозяина».

Приняв его взгляд, тот, видимо, вспомнил все и сразу, дал волю рвущемуся горячему коню и тот понес его по улице. Немного раскачиваясь, Нартанг побежал следом. Все быстрее скакал конь и все быстрее бежал воин, но даже быстрый бег не вывел его из наступившего душевного оцепенения.

Вскоре они уже были у знакомого дворика, где Залим распоряжался разгрузкой каравана. Кариф спрыгнул на землю и обернулся на подбегающего Нартанга.

– Я тебя ненавижу! – взвизгнул он и саданул в сердцах воина плетью по плечу.

Это сразу вывело Нартанга из пребывания в прострации – он вздрогнул от удара, в его взгляде тут же вспыхнул опасный огонь, сразу обжегший неосмотрительного торговца.

– А я-то как тебя ненавижу, – зло прорычал воин и медленно двинулся на вмиг побледневшего Карифа.

– Нартанг, – поняв свою ошибку, промямлил он, – Нартанг, ты оскорбил калифа! – как бы объясняя свой срыв, вновь воскликнул торговец.

И это сработало: вспомнив взгляд Сухада, Нартанг остановился. Сейчас он не чувствовал своей правоты, а Кариф, решив воспользоваться его замешательством, задумал попробовать сломить воина и вновь ударил его:

– Как ты посмел? – напустился было он на него, оставив на другом плече Нартанга еще один красный вздувшийся вмиг след, но на этом все и закончилось – тяжелый кулак воина свалил зарвавшегося торговца с ног и отбросил на несколько шагов, превратив пухлое лицо в кровавую лепешку.

– Не смей меня трогать, старый ишак! – прорычал воин, и, поддавшись внезапному желанию, взял за повод всхрапнувшего Гайрида и вскочил в седло, – Прощай! – вскинул он руку и выехал в еще не закрытые ворота.

– Ай! Ай! – хлюпая и гнусавя завопил Кариф не своим голосом, – Ай, держи его!

Гайрид! Гайрид!

Конь заржал и захрапел – он любил своего ласкового хозяина, никогда не обращавшегося с ним так грубо, как тот, который сейчас сел ему на спину.

– А ну пошел! – зло дал ему шпоры Нартанг, сильно хлопнув ладонью по крупу. Конь обиженно заржал и покорился грубой силе.

– Гайрид, Гайрид! – голосил им вслед истошным голосом Кариф, – Ай держи вора! Де-е-ержи-и-и-и!!!

Хороший конь легко нес Нартанга по улицам Города Солнца. Пока они кружили по маленьким улочкам, воин немного поостыл и стал трезво разбирать сложившуюся ситуацию: Кариф ударил его, хотя обещал этого не делать; он в ответ ударил его…

Но торговец ударил его дважды! А значит, правда была за Нартангом – торговец нарушил слово, значит, и он может нарушить свое.

– Стой! – преградили ему вдруг путь вооруженные пиками стражники – он ненароком подъехал слишком близко к месту, где располагался двор друга Карифа, а обворованный торговец, лишившись самого дорогого, уже успел поднять всех на ноги.

Нартанг натянул поводья, заставив коня пятиться, потом резко развернул его и поскакал в обратном направлении, теперь он уже не задумывался – он должен выбраться из этого города. Он выехал на знакомую улицу, которая вела к дворцу калифа, и увидел процессию всадников, возглавляемых Канхиром. Увидев воина, старик заметно удивился: седые брови взлетели кверху, морщинистый рот приоткрылся. Нартанг приветственно махнул ему рукой, собираясь уже ускакать прочь.

– Нартанг, я к тебе! – немного озадачено произнес старый служитель.

– Зачем? – задержав непрерывный бег Гайрида, почти уже поравнявшись со стариком, спросил воин.

– Мой повелитель разгневался, узнав, что ты отдал мне назад его подарки и велел вернуть их тебе! – с улыбкой сказал Канхир и сделал жест одному из сопровождавших его всадников. Тот выехал вперед – перед ним на седле лежал достаточно объемный тюк, из которого торчала рукоять длинного меча, – Забирай! – просто сказал старик.

– Благодарю, – немного опешив, принял Нартанг драгоценный дар – Удача явно посылала ему знак, – Передай повелителю, что я поклонился его мудрости. Надеюсь, он поймет, что я хотел этим сказать, – кивнул старику Нартанг и дал шпоры фыркающему взволнованному коню. Он знал только несколько улиц в этом городе и только два колодца, поэтому выбрал менее приметный – на площади у арены. Уже спускались сумерки, людей на площади почти не было, Нартанг слез с Гайрида и подвел его к поилке:

– Пей давай впрок, – похлопал он недовольно покосившегося на него коня.

– Это опять ты? – удивленно посмотрел на него проходивший мимо служитель.

– Я, – кивнул воин, развязывая переданный Канхиром тюк и быстро облачаясь в ставшие уже родными доспехи.

– Ты где их взял? А коня? – удивленно посмотрел служитель на драгоценные доспехи, известные любому жителю Города Солнца, которые их повелитель добыл в честном бою со страшным врагом.

– Подарили, – буркнул Нартанг, окидывая взглядом площадь, в надежде найти какую-нибудь тару под воду, и одновременно продолжая приводить свое одеяние в порядок.

– Держи его!!! Держи вора!!!- разнеслось по пустынной улице.

– Хьярг! – сплюнул воин, застегивая последнюю застежку перевязи, вскакивая на пятящегося от него Гайрида и вытаскивая меч из ножен за спиной.

– Кариф, тебе мало? – зло посмотрел он в расквашенную физиономию приближающегося торговца, вспотевшего и задыхающегося от непосильного для него бега.

Быстро сориентировавшийся служитель уже успел сбегать за лучниками, всегда дежурившими при арене. Низкорослые стрелки быстро окружили танцующего коня, сразу пять наконечников нацелились в лицо воина.

– Хьярг, – совсем не ожидая такого быстрого развертывания событий, затравлено посмотрел на них Нартанг.

– Бросай меч и слезай с коня! – приказал ему служитель арены, в его руках уже была злополучная рогатина с цепью, со всех сторон бежали рабы с палками и служители с веревками.

– Так, – не останавливая пляску скакуна, вертелся в образовавшемся кольце воин, быстро соображая как ему выбираться из сомкнувшегося круга – самым простым был путь через рабов с палками, но пойдет ли конь топтать людей, и не выстрелят ли ему в спину?

– Только в коня не попадите! Только коня не заденьте! – доносился уже где-то из-за спин столпившихся гнусавый голос Карифа.

– Вперед! – решился наконец Нартанг, сильно саданув пятками в бока лошади – Данерат!!! – меч привычно свистнул в воздухе, нашел и преодолел преграду из человеческой плоти, врезался в следующую, устранив и ее; конь испуганно и недовольно заржал, уже не слушая рвущих ему губы поводьев и взлетая на дыбы, отказываясь идти на сплошную людскую стену с пугающими его палками.

– Держи! Держи его!!! – все верезжал из-за спин сгрудившихся рабов Кариф, – Гайрид!!! Мой Гайрид!!!

– Хьярг! – зло оскалившись, успел откинуть и разрубить рогатину с цепью, чуть не взявшую его в плен со спины, воин, непроизвольно хватаясь второй рукой за луку седла, вставшего на дыбы коня, – Хьярг! – воспользовавшись этим рабы тут же полезли еще яростней, ожесточенно работая длинными палками, хватая пляшущего на задних ногах Гайрида за узду, – Прочь! – взревел воин, еще сильнее сжимая бока лошади коленями и расчищая себе путь смертоносным вращением тяжелого длинного меча.

– Стреляйте! – скомандовал служитель арены, наконец, решившись на последний шаг, видя, что взбесившегося раба не усмирить обычными методами.

Всадники пустыни были непревзойденными наездниками и, надо отдать должное, очень неплохими лучниками: одна стрела едва не угодила воину в зрячий глаз – неизвестно как успел он увернуться от смертельного снаряда, получив глубокий порез на лбу; вторая стрела вошла точно в середину напряженного бицепса сжимающей меч руки, так, что острый наконечник уперся в толстую прессованную кожу доспеха; третья, правда, лишь бессильно чиркнула по грудной металлической пластине панциря; зато четвертая жадно впилась в ногу незадачливого наездника, также пройдя насквозь и ткнувшись жалом в войлочный потник; а пятая с некоторым опозданием от своих сестер с жужжанием вошла в небольшой зазор между узорчатым краем доспехов и плечом воина, словно гигантская заноза глубоко войдя под кожу и в плоть, чиркнув острием по кости лопатки и остановившись только у самого позвоночника.

С тяжким стоном и рыком бессильной злобы, Нартанг упал на землю, выпустив из прострелянной руки оружие и вгоняя еще глубже засевшую в спине стрелу.

Дождавшиеся своего часа рабы тут же с остервенением принялись колотить его палками; змеей протиснувшаяся мимо людских тел рогатина, сдавила горло воина холодной цепью; он почувствовал, как на запястья ложатся веревки, но двигаться уже не мог – боль от ударов и стрел парализовала его. Удары палок немного поутихли, залившая зрячий глаз кровь мешала смотреть, но смотреть особенно было и не нужно – быстро и умело его вязали по ругам и ногам, продолжая осыпать ударами, цепь безжалостно душила, не давая думать ни о чем, кроме как о том будет ли у него возможность заглотить хоть немного воздуха для следующего вздоха…

Воин извивался, задыхаясь и скользя в своей собственной крови.

– Нартанг! Ты здесь!!! – вывел его из беспокойного сна радостный вопль Карифа, – Нартанг! Я тебя обыскался!

– Тьфу, ты, Хьярг! – зло выругался воин, пробуждаясь и машинально ощупывая «прострелянные» места, в которые просто впились прутья из разлохмаченных корзин, в куче которых он задремал. Тень с этого места уже давно ушла, и жаркое солнце пустыни во всю припекало его, а служитель подходил к нему только в его сне – он проспал здесь несколько часов никем не замеченный.

– Нартанг! Как же ты, а!?

– Что как?

– Как же ты, не убежал… – наивно пробормотал Кариф.

– Я давал тебе слово, куда я убегу? – буркнул воин.

– Молодец, молодец…

– Ты знаешь что я сделал? Там у калифа? – мрачно спросил его воин, поднимаясь и стряхивая с себя остатки соломы.

– Ты спас его в походе! Ты молодец! Правда, теперь нам уже незачем будет сюда приезжать.. Ну что ж… На все воля Солнца.

– Почему незачем? – немного успокоившись, и уже поняв, что калиф решил скрыть позорный случай, хмуро спросил воин.

– Ну как же… Калиф Сухад запретил мне выставлять тебя в его городе на бои, а майтуну принимать на тебя ставки и давать мне места.

– Почему?

– Ну как же!? Потому что ты, по его словам, непревзойденный воин, и выставлять тебя на бои просто нечестно…

– Ясно…

– Ты заслужил его благосклонность! Он велел подарить тебе доспехи! Ты бы их видел!

– Черные?

– Да…

– Я их носил, – мрачно ответил воин. Сейчас он себя чувствовал полным негодяем и ублюдком.

– Почему ты не рад?

– Я рад… просто очень… – Нартанг посмотрел в растянувшееся в улыбке слащавое лицо своего «хозяина» и невольно вспомнил свой сон: свой удар – ему очень захотелось его повторить…

– Ну чего ты не радуешься? Было страшно там, у кауров?

– Нет. Там было хорошо.

– Досточтимый визирь сказал, что там ты в бою убил сразу пятерых!? – не веря в небывалое, все трещал болтливый торговец.

– Слушай, ты и мертвого разговоришь! Ну, убил, и что? – меньше всего Нартангу сейчас хотелось отвечать на глупые вопросы.

– Вот это да! – Кариф сразу прикинул, сколько денег можно заработать, выставляя воина на опасный аттракцион против нескольких противников.

– Я хочу увидеть калифа! – вдруг заявил Нартанг, заставив круглое лицо «хозяина» вытянуться в овал.

– Что, что?

– Я хочу увидеть калифа, – все также настойчиво повторил воин.

– Ты в своем уме? Хочет он! – передразнил его торговец, – Я пока там был-то потом обливался, как бы за тебя шею не свернули – визирю ты очень не понравился; а калиф тоже, видать, не особо тобой доволен. Небось опять не кланялся, взгляда не опускал?! – начал выговаривать он Нартангу.

– Да мы с ним вместе вино пили и по коврам на карачках ползали! – спокойно ответил ему воин, чем чуть не заставил глаза Карифа выпрыгнуть из своих орбит.

– Что?! – не веря в услышанное, вылупился на него торговец.

– Что слышал. А то, что обидел его – это точно. Я хотел бы повиниться перед ним…

– Ты, видать, на солнце слишком много провалялся! – всплеснул руками Кариф, – Нужны твои слова калифу! Ты хоть соображаешь кто ты, а кто он?!

– Мы оба люди…

– О Солнце! – не зная, какими словами разъяснить своему тупоголовому «рабу» положение вещей, воздел глаза к нему Кариф.

– Ладно, раз не велел меня убить, значит, он все правильно понял… – не обращая на него внимания, ответил сам своим мыслям Нартанг.

– Уф! – изобразив на лице утомленную мину, посмотрел на него снизу вверх торговец,

– Нартанг, дорогой, пойдем уже!

– Пойдем.

Так жизнь Нартанга вновь потекла в обычном русле: отдых, караван, путь через пески к следующему городу, бой… После встречи с калифом и своего предательства правителя, только было оттаявшее сердце Нартанга совсем окаменело: он вообще перестал как-то выражать свои мысли и чувства – как неживой ходил он среди народа песков, как машина, выходил на арену, почти мгновенно убивая своих противников и возвращаясь обратно в клетку – он уже забыл, что решил в начале не показывать всего своего умения. Кариф немного побеспокоился о дурном настроении своего «капитала», преподнося ему небольшие «подарки» в виде случайных рабынь, которых воин принимал все так же без особого энтузиазма. Вскоре Кариф привык и к этому, перестав обращать внимание на дурной нрав «раба».

Вскоре слух о Нартанге бродил уже по многим городам жителей пустыни. В трех из них, по примеру правителя Города Солнца, торговцу запретили выставлять его на бои, чем тот был очень сильно раздосадован, хотя деньги за бойца лились к нему рекой.

Из-за такой знаменитости своего бойца, Карифу приходилось все дальше и дальше продвигаться со своим караваном, переезжая все в более отдаленные города, но жадность торговца гнала его вперед. Нартанг понял, что вскоре они совсем подберутся к границе песков. Эта мысль немного возродила в нем жизнь. Он вновь стал оживленно наблюдать за местностью, мысленно рисуя карту песков и расположения городов на ней, все прибавляя новые и новые поселения…

В одном из городов, вновь сидя в клетке в ожидании следующих боев, Нартанг впервые за долгое время обратился к торговцу:

– Кариф, выпусти меня против троих! Я покажу там такое, чего они еще не видели! – хищно сверкнув своим черным бездонным глазом, жарко попросил Нартанг. Ему уже оставалось убить двадцать шесть противников, чтобы потребовать от торговца исполнения его части уговора.

– Нартанг, дорогой, никто не даст мне этого сделать – нет таких правил, чтобы выходили трое против одного! Ведь здесь не гадкая травля, а красивый поединок – состязание двоих бойцов! Понимаешь? – удивленно взглянув на своего «немого» до этого воина напыщенно ответил Кариф.

– А ты предложи! И увидишь! Поставь много денег, и посмотришь, как сразу все правила отойдут назад! – оскалился воин – он уже давно понял мораль песчаной страны – рви, выторговывай, делай что угодно, только в выгоду себе.

– Ай, ну что ты говоришь?!

– Давай, Кариф, сделай, как говорю – ты будешь купаться в золоте! – начал давить на самое слабое место торговца Нартанг.

– Ай, не знаю! – заколебался тот.

– Представь только: все ставки твои!

– Ай, ну что ты меня изводишь!? – мученически воздел руки к небу несчастный хитрец – он и сам уже давным-давно вынашивал эту идею. Но все его намеки на необычный бой вызывал лишь насмешки горожан – такого не бывало, и в их глазах это было прямым путем к разорению торговца – все воспринимали это, как глупую шутку.

В этот день Нартанг выходил на арену всего лишь дважды, каждый раз на обычные поединки – предложения Карифа так никто и не принял – все лишь провожали его взглядами, словно ненормального. Но потом, когда закончились официальные бои, жадная натура народа песков взяла свое и сначала один, потом второй владелец стали подходить к нему:

– Ты говорил о неравной схватке… Я и мой приятель согласны выставить своих бойцов вдвоем против твоего. Какую ты ставку можешь дать против?

– Десять к одному! У вас двое, значит двадцать к одному! Сколько ставишь ты, почтенный?

– Пятьдесят золотых!

– Тебе я буду должен тысячу при проигрыше. А ты почтенный? – повернулся довольный Кариф ко второму пришедшему.

– Я ставлю сто!

– Тебе я буду должен две тысячи, – улыбаясь просто кивнул Кариф, – Но как быть с майтуном? Я гость в вашем городе и не знаком с ним…

– Это дело мы уладим сами! – окрыленные небывалым выигрышем, вес которого они уже почти ощущали в руках, в один голос ответили спорщики – сумма, которую они выиграют на этом бое сделает их богачами, пусть даже придется поделиться с майтуном!

Нартанг вышел на арену первым, потом вывели одного противника – он уже видел его на боях, за ним вошел второй. Воин зло оскалился: «Наконец-то!» Брошенная сталь мечей звякнула в центре арены. Пришедшие противники знали, что им надо убить одного и не трогать друг друга – они сразу бросились вперед: один кинулся на Нартанга всем телом, второй нагнулся к оружию, чтобы забрать все три клинка.

Воин с одного удара уложил бросившегося на него первого противника, сбил с ног второго, заставив выронить нечестно забранное оружие, и со всей силы пнул его сапогом под челюсть – позвонки не выдержали и хрустнули, выгнав из тела жизнь.

Не обернувшись на поверженных, воин прошел к воротам, ожидая, когда замерший за решеткой служитель оправится от увиденного и выведет его обратно. Служитель медленно перевел взгляд от вошедших несколько мгновений назад на арену бойцов, которые сейчас лежали мертвыми на песке, на вставшего перед ним воина и вздрогнул от черного колодца его глаза, на дне которого сидела смерть.

– Сто пятьдесят золотых за один бой! Очень неплохо, – довольно хихикал Кариф, потирая руки, – Это всего лишь начало!

«Двадцать четыре, – думал тем временем Нартанг, размеренно шагая за семенящим торговцем, – Если этот жадный шакал не поймет к чему приведет его следующий такой бой, а потом и другой – я очень скоро смогу спросить с него!»

– А троих!? Ты убьешь троих, Нартанг? – обернулся на него, продолжающий вслух бормотать свои размышления Кариф, и воин чуть не налетел на него, погрузившись в свои мысли.

– Чего?!

– Ты ведь убьешь сразу троих?

– Убью, – спокойно кивнул тот, – Я и пятерых убью. Ты же помнишь – тебе визирь Сухада рассказывал, что я могу…

– Да, да, да, – возбужденно закивал Кариф, снова продолжая что-то бубнить себе под нос.

После трех нелегальных боев, на которых Нартанг уложил еще десять противников, не считая пятерых, побежденных им на легальных, оказалось, что продвигаться Карифу больше некуда – уже в каждом городе побывал он с воином, и в каждом с ним отказывались спорить, выставляя своих бойцов на верную смерть, воплощением которой стал теперь король мертвой страны.

– Нет, Кариф, уволь нас от твоего джина – он не человек, ибо не дано простому человеку так легко расправляться с вооруженными бойцами – словно с новорожденными!

– Да, уж не знаю, каким волшебством или хитростью смог ты заполучить такого, но выставлять против него даже нескольких бесполезно, что же говорить об одном, – подтверждал второй собеседник, а остальные собравшиеся согласно кивали – больше никто не принимал «простецких» ставок хитрого Карифа.

– Ну что ж, видно и впрямь пора возвращаться в родной край, – грустно вздохнул Кариф, – Уже вся пустыня отказывается драться с тобой, – печально улыбнулся он своему бойцу.

Нартанг окаменел от таких слов – ему осталось меньше десятка побед, чтобы стать свободным, и вот свобода, до которой можно было уже дотянуться рукой, вновь уходила в неведомые дали.

– Нет! – зарычал он, – Я хочу биться! Слышишь, Кариф!? Я хочу убивать!!! – он уже давно знал какой вид имеет и какой эффект производят на людей его голос и взгляд – теперь он уже умело пользовался своей внешностью. Торговец невольно попятился.

– Нартанг, Нартанг, дорогой, успокойся! Ты же сам все видел и слышал – никто больше не хочет выставлять своих бойцов против тебя! И ты сам частью виноват в этом – сколько раз я просил тебя подольше драться на арене?! – не преминул попенять на своего неуправляемого бойца Кариф.

– Кариф, дай мне бой! – не унимался воин.

– Ну как же я его могу тебе дать, дорогой, если все отказываются!? – пытался вразумить его торговец.

– Поехали в другой город!

– Нет больше городов, Нартанг!

– А тот, где меня взяли?! Мы там не были!

– По ту сторону дюн нет боев!

– Как же они веселятся?! – угрюмо оскалился воин.

– Они там нападают друг на друга и воюют со всеми подряд.

– Угу.

– И вообще сам я устал уже вечно таскаться по пескам! Жен своих год уж не видал!

Сына, наверное, и не узнаю уже!

– Мы заезжали в твой город раз пять!

– Ну все равно…

– Кариф! Неужто тебе больше не хочется денег? – надавил на самый основной свой козырь воин.

– Хочется, но ведь не заработать уже на тебе! – с досадой признался тот.

– Так отпусти меня тогда! – жарко попросил Нартанг.

– Нет! – резко отвернулся от него Кариф, весь подобравшись.

– Ну и пошел ты к Хьяргу, – в сердцах плюнул воин и вышел из шатра, в который его пригласил «хозяин».

Их путь пролегал через города, но в каждом при виде воина в него тыкали пальцами, пересказывая друг другу истории одна другой краше: что он голыми руками раздирал бойцов, ел их сырое мясо, убивал противников одним взглядом и иную чушь. Кариф, неизменно не упускающий любую наживу, продавал свой товар, брал иной и отправлялся дальше – обратно в центр пустыни, в свой маленький жалкий городок, на котором никак не отражался достаток хозяина.

С их углублением в пески все мрачнее становился Нартанг. Он понимал, что теперь исполнить свое обещание просто становится невозможным – биться ему уже было не с кем, и надеяться на жалость к иноземцу Карифа тоже не приходилось. Сейчас он ехал и призывал Удачу, чтобы она привела на их переход каких-нибудь разбойников, чтобы он с легкой душой перебил бы их и стал свободным!

Алькибар, где воин почти голыми руками убил льва, что принесло ему первую славу, ничуть не изменился с того времени, когда они в последний раз были в нем. Кариф не преминул посетить своих друзей, на которых так нажился в прошлый раз. Они с хорошо скрываемой неприязнью, с порога раскрыли ему свои горячие объятия и принялись расспрашивать о проделанных странствиях. Интересовались, не собирается ли он продать своего «джина» или не испарился ли тот, как это принято у сказочных существ в самый неподходящий момент, исполнив три желания хозяина.

Вскоре первые подколки кончились, а залитые изрядным количеством вина и вовсе переросли в льстивые речи, которыми отличались жители песков. Уже хорошенько захмелев, Кариф стал плакаться на свою тяжелую жизнь Талибару, чего никогда бы не сделал трезвым – уж кто-кто, а садист-шейх меньше всего подходил на роль соучастного слушателя:

– Ты п-понъмаешь, Талибар, – заплетающимся языком говорил Кариф, – Ведь уже ну нид-де не дают его выставлять! Трусливые шакалы! Нид-де!

– М-м-м, – участливо мычал в ответ Талибар, понимающе кивая головой, – Тр-русы!

– Точно!

– Да!

– Так вот теперь и все! Куда мне его?!

– Отдай мне, – тут же предложил шейх.

– Не-е-е, – протянул торговец, – Не-е-е, – погрозив пальцем собеседнику хитро заулыбался он.

– Ну и не надо! Он мне Гарка тогда прибил, гад! – в злобе ударил плетью Талибар по небольшому табурету так, что тот треснул.

– А-а-а! – опять заулыбался Кариф, – А вы все хотели Карифа надуть! Дурачок-Кариф, поставь своего раба против льва! Не-е-ет!

Пьяный бред шейхов продолжался почти до самого утра. Под утро они все уже храпели, распластавшись на мягких подушках. Лишь ближе к закату, Кариф вернулся в дом своего друга, где они остановились. Вид у него был болезненный, но довольный.

– Радуйся! – с улыбкой обратился он к бесцветно смотрящему на него Нартангу, – Досточтимый Талибар предложил мне присоединиться своим караваном к нему – мы поедем в другую страну! Туда, где ты сможешь драться!

– И где ты сможешь хорошо выручить денег за свой товар?! – ухмыльнулся воин.

– Ну все надо поспевать, – захихикал торговец, разводя руками.

– Хорошо, – кивнул воин, – Сколько там будет боев?

– Еще не знаю… Там другие правила. Совсем не такие, как в нашей благословенной Солнцем стране. Там странные законы и нравы. Может, и совсем не удастся выставить тебя… – заюлил хитрец.

– Ну уж нет – коль приедем – буду драться!

– Как получится, Нартанг. На все воля Солнца!

И вот большой караван вышел из ворот Алькибара и направился на запад песков.

Горячий Талибар властно поглядывал на безмятежного воина – Нартанг видел, что ему не терпелось привязаться к чему-нибудь, чтобы помахать своей любимой плеткой, но убивать этого человека, который должен был показать Карифу путь в новый город, он не хотел, и поэтому отворачивался, всякий раз, как шейх подъезжал к его верблюду.

Караван шел шесть дней. Нартанг еще никогда так долго не был в песках. Эта дорога истомила воина, но он держался; привычным к переходам всадникам было легче.

Нартанг ехал, и как ему не было тяжело в пути, он все же радовался тому, что вскоре его плен кончится.

Вскоре пески, как и на границе с владениями кауров, стали меняться, но вместо леса впереди простиралась каменистая равнина, на которой кое-где ютились небольшие чахлые деревца. Вскоре показался колодец, но рядом с ним не было никакого поселения, как это было по всей пустыне.

Вдосталь напившись воды и наполнив пустые бурдюки, караван тронулся дальше.

Вскоре показалась стража, охранявшая границу, отмеченную большущим валуном, на котором были высечены какие-то надписи на двух языках. Рядом с валуном примостилась небольшая хижина, служащая убежищем стражам границы.

Переговоры со стражниками вел Талибар. За въезд полагалась торговая пошлина и препинания были бесполезны, поэтому шейх без разговоров выплатил все, что полагалось и за себя и за нервно переминающего в руках полу халата Карифа.

Стражники пару раз покосились на Нартанга, облаченного по совету Талибара в подаренные калифом Города солнца доспехи и перевязь с оружием. Воина представили как охранника – за провоз бойца полагалась более высокая пошлина.

Незаметно пыльная каменистая дорога превратилась в мощеную и тянулась еще достаточно долго, пока впереди показались селения. Но называть селениями красивые белёные дома с аккуратно подстриженными кустами, ровно посаженными деревьями и ухоженными полями не хотелось. Приглядевшись, Нартанг увидел под сенью деревьев изумительной работы статуи, которые издалека он принял за людей, удивившись еще их неподвижности.

Эта страна была полной противоположностью пескам – здесь все было чисто и красиво. Даже работавшие в полях рабы – или слуги, а может просто бедняки – были одеты просто, но опрятно.

– Может ему снять доспехи, почтенный Талибар? – волновался Кариф, тоже глазея по сторонам и суетясь.

– Нет, на играх тоже больше дают за снаряженного бойца. А за такого могут вообще много дать.

– О-о-о! Хорошо! – радостно закивал торговец.

Проехав через поля и рощи, караван подошел к городу – еще более поражающему своей чистотой и красотой. На воротах их также встретила стража, которая записала на отдельной дощечке через какую границу они вошли, сколько и какого товара везут, когда думают возвращаться обратно и где размещаться в городе.

После длительных разговоров и регистрации, Талибару выдали табличку, где было указано, что все налоги ими уплачены и что им спокойно можно вести торговлю.

Город поражал воображение яркими цветами одежд жителей и изысканностью домов, украшенных изображениями животных и людей, выполненных настолько мастерски, что казалось они вот-вот сойдут с гладких барельефов. Встреченные женщины не прятали здесь глаз и лиц, как жительницы пустыни, а наоборот смотрели открыто и гордо, их одежды едва скрывали тела, обнажая бедра и спины. Кариф прикрывал глаза рукой и возводил глаза к солнцу, что-то бормоча – в его понимании это был верх распутства; Нартанг же с жадностью пялился на аппетитных красавиц. Мужчины здесь были двух категорий – или молодые хорошо сложенные атлеты или уже пожилые с изрядным жирком и сединами, людей же промежуточного возраста было найти не просто. Воин понял, что этот народ много отдает времени красоте тела… Но, однако он не видел у них оружия, что сначала озадачило воина, но потом он понял, что здесь так же как и в других городах оружие носила только стража.

Они прошли почти через весь блистательный город, жители с интересом оглядывались на них, люди песков же поспешно отводили взгляды – здесь все для них было дико и неведомо. Талибар привел их караван в дом, который снимал во время своего последнего посещения, но тот оказался занятым, однако владелец дал адрес своего знакомца, и вскоре странники уже размещались в аккуратненьком домике, правда, не таком роскошном, какие они видели по дороге, но тоже ухоженном и чистом.

В доме была совсем небольшая конюшня, в которую поставили только Гайрида и коня Талибара Каруфа – чагрового жеребца со склочным нравом; верблюды же остались во дворике, почти целиком заполонив его. Рабы поспешно разобрав тюки и перетащив их в дом, забили ими одну из комнат и сразу ушли в отведенное для них помещение.

Нартанг остался в комнате с товаром, не желая присоединяться к рабам или сидеть во дворе, упершись взглядом в верблюжий бок. Устроившись между тюками, он почти сразу уснул. Но вскоре его разбудил шорох за дверью – пришел Залим с едой – как раб не боялся и не недолюбливал страшного человека, он не смел ослушаться приказа хозяина заботиться о его состоянии.

Быстро поев, воин вновь провалился в сон, пытаясь побыстрее восстановить силы после утомительного долгого перехода через пески.

На следующее утро дом вновь наполнила суета: тюки вновь грузили на верблюдов – шейхи собирались на рынок. Рабы были чем-то явно взволнованы – особенно рабы Талибара – но спрашивать их о чем-то Нартанг не собирался.

Вскоре процессия двинулась на окраину города, где располагался огромнейший рынок, какого еще не доводилось видеть Нартангу, и судя по выражению лица торговца, и Карифу тоже. Талибар лишь довольно улыбался, смотря на ошалелое лицо приятеля:

– Ну как тебе иная земля, друг, Кариф? Каков размах! А!?

– Великое Солнце! Посмотришь, так здесь все богачи! Какая богатая страна!

– Богатая и щедрая, друг Кариф, – с не до конца скрываемой неприязнью улыбался Талибар, – Эта страна платит небывалую цену за необычный товар.

– Какой же товар здесь ценится, почтенный Талибар?! – с интересом поспешно спросил Кариф – он никогда не упускал возможности узнать что-то новое и полезное, а когда речь шла о наживе, так вообще становился неугомонным.

– Ты сам все увидишь и все узнаешь, дорогой Кариф, – с прохладой в голосе ответил Талибар, – Я не хочу говорить тебе что-либо, потому что всем известно, что у тебя дар находить выгоду во всем, а так твои мысли будут затуманены моими словами. Лучше разберись здесь сам, и кто знает, может, ты сделаешь нас богатыми, – улыбнулся он нахмурившемуся торговцу.

– Ну что ж, мне льстят твои слова и доверие, друг Талибар, – рассеяно улыбнулся он, непонятно к чему вдруг вспомнив случай, рассказанный ему кем-то из друзей о том, что жестокий шейх как-то бросил в пустыне одного из друзей, когда у них сбежали рабы с верблюдами и водой, а конь приятеля пал…

– Да ты никак обиделся, друг Кариф, – засмеялся Талибар, – Прошу не обижайся! Но ты же знаешь, что я никогда не желал тебе зла и действую истинно во благо – иначе зачем бы я вообще взял тебя с собой?

– Ты прав, ты прав, дорогой Талибар, – закивал Кариф, отгоняя скверные мысли, – Какая тебе в этом выгода, – неуверенно засмеялся он.

Нартанг ехал за ними и молча смотрел по сторонам, слушая разговор и невольно обзывая Карифа разными «ласковыми» словами – даже ему было ясно, что этому Талибару нельзя было доверять. А уж куда смотрел ушлый торговец было непонятно, видно жажда большой наживы совсем затмила ему глаза.

– Пусть твой раб постережет караван, а нам надо пройти к распорядителю рынком и купить себе место, – властно сказал Талибар, оборачиваясь и вперивая в Нартанга острый взгляд.

– Я не раб, – бесцветно рыкнул воин, не отводя черного глаза.

– Что?! – возмущение, насмешка, пренебрежение и злое торжество в один миг посетили лицо шейха, – Вот как?! – зло хмыкнул он, – Ты забыл с кем разговариваешь, собака?! – любимая плеть, отведавшая кровь не одного десятка рабов и животных свистнула в воздухе, наконец дождавшись добычи.

– Ой, Талибар! Не надо! – испуганно выкрикнул Кариф, замешкавшись и не успев остановить горячего шейха.

– Тварь! – зло прорычал Нартанг, мгновенно заслоняясь рукой в шипастом поруче от кровожадного ремня и перехватывая кнутовище, – Гнида! – он с силой рванул на себя и связанный со своим любимым орудием петлей Талибар тут же вылетел из седла, словно тряпичная кукла – ненависть воина удвоила его немалую силу.

Каруф всхрапнул и попятился от свалившегося ему под ноги всадника, изрыгающего все известные ругательства. Тем временем обвившийся вокруг защищенного доспехом запястья воина ремень распустился, Нартанг отбросил оборвавшуюся петлю с рукояти и взял в руку тугую плеть.

– Нартанг, Нартанг! – останавливающее затараторил Кариф, – Перестань!

Воин глухо зарычал, согнул короткую толстую рукоять, обмотанную кожей, напряг все мышцы и она треснула пополам; он запустил обломками в поднявшегося Талибара, и натянул повод своего верблюда так, что губастая слюнявая морда оказалась как раз у лица шейха.

– Проклятый пес! – воскликнул Талибар, со злостью отталкивая верблюда, – Да как ты посмел?! – такого оскорбления не наносил ему еще никто.

– Так же, как и ты, – со спокойствием превосходства глухо ответил воин.

– Кариф! Как это понимать!? Это что!? – Талибар задыхался от гнева и возмущения – такой откровенной наглости и неповиновения он не встречал в своей жизни, привыкнув к паническому страху рабов, теперь же он был совершенно обескуражен.

– Это Нартанг, – развел руками Кариф, – Я же просил тебя, мой дорогой Талибар, не трогать моего бойца, а ты как всегда погорячился. Но давай не будем ссориться, – примирительно улыбнулся торговец.

– Не будем ссориться?! – поперхнулся словами Талибар, – Если ты прямо сейчас не выпорешь мерзавца, то я вообще знать тебя не хочу, понял!? – зло выкрикнул он, срываясь от возмущения на высокие нотки.

– Но Талибар… – опешив, развел руками торговец, – Я не могу его наказать…

– Ты не можешь?! – выпучил на него безумные глаза Талибар, – Ты хочешь, чтобы унижение шейха сошло с рук рабу?!

– Он не раб, а боец, он…

– Не хочу слышать ничего!!! – запальчиво перебил его горячий шейх, – Сейчас же накажи его или я больше тебе не друг!

Кариф мученически посмотрел на Нартанга, тяжелым взглядом упершегося в «кипящего»

Талибара; непреклонный и уверенный вид воина совсем расстроил торговца – он понял, что даже ни о каком извинении от него не могло быть и речи.

– Ой, ну что же, а… – страдальчески затараторил Кариф с таким видом, словно вот-вот готов был расплакаться.

– Я помню твои слова тогда! – язвительно вскинулся Талибар, припоминая просьбу Карифа проучить своего непокорного раба, – Ты сам его боишься! Ты обманом заставляешь его слушаться, но никогда не можешь наказать! Ты для этого просил нас тогда разыгрывать из себя покупателей, да?! Тебе тогда было страшно, урод!? – зло выплевывая слова обернулся взбешенный Талибар на невозмутимого воина.

Нартанг молчал. Ему так хотелось пнуть сапогом в раззявленный рот шейха, что он едва мог сдерживаться, направив все свои силы на это.

– Не можешь научить раба – отдай его мне! – продолжал напирать на растерянного Карифа Талибар, – Я умею «ломать» зверей!

– Ты не сможешь его сломать. И я его тебе не отдам. Если хочешь, я заплачу тебе за обиду. Сколько ты хочешь денег? – нашел единственный подходящий для себя выход торговец.

– Заплатишь? Денег? Ты решил, что честь шейха можно купить деньгами!? Ты, безродный торгаш! Тебе никогда не стать истинным шейхом, под дорогой одеждой все равно видна грязь бедного отребья! Иди пасти верблюдов, как твой отец!

– Ты не друг мне более! – выкрикнул Кариф – вся дипломатичность вмиг улетучилась, когда злой Талибар задел за самое больное и уязвимое его место – происхождение.

– Да ты никогда и не был мне другом! Торгаш! – раздельно выплевывая слова, с ненавистью выкрикнул шейх.

– Залим, за мной, – махнув рукой, развернул приплясывающего от криков Гайрида Кариф и поспешил прочь. Нартанг специально пнул своего верблюда в бок так, чтобы он развернулся и задел крупом Талибара, но тот хоть и был ослеплен яростью все же заметил большое животное и успел отскочить, продолжая посылать проклятия.

Кариф не зря обладал даром прирожденного торговца – вскоре он уже узнал куда пойти и к кому обратиться, чтобы торговать. А через некоторое время уже на все лады заливался, расхваливая свой товар набежавшим покупательницам – купленные в последнем из городов украшения здесь были в диковинку. Кариф расписывал как сложно они делаются и как хорошо будут смотреться на красотках, он возносил своих покупательниц к их богиням, неизвестно откуда и когда уже узнанным им, и закатывал глаза от разыгрываемого восхищения, хоть в душе плевался и морщился от развращенности иноземных «блудниц».

Нартанг же, так и не слезший со своего верблюда, рассматривал рынок с его высоты, и чем больше он разглядывал товар, который выставлялся ближе к высоким деревянным баракам, тем больше шевелились желваки на скулах воина. Там на нескольких помостах сразу выставляли рабов: мужчин и женщин и даже детей – выставляли как скот – демонстрируя силу мышц и здоровье зубов, превознося неутомимость, покорность и умение угождать господам. Он различал там совсем молоденьких полуголых девушек, которых безжалостно мяли руки торговцев, проверяя упругость груди и ягодиц, отсутствие жира на тонких талиях и густоту волос; рядом продавали парней, понуро опустивших головы и смотрящих себе под ноги отсутствующими глазами – многие из них были сильны и крепки, на некоторых были видны следы от бича, но все они теперь стояли смирно и даже не думали сопротивляться, не желая еще раз получить наказание… «Так значит, они заслужили быть рабами, – думал воин, – Ведь я не сдался! Я не покорился, хоть почти и запарывали насмерть, значит и они могли бы, но сами сдались»!

– А твой охранник продается, почтенный?! Сколько ты за него хочешь? – вдруг вывел Нартанга из своих размышлений задорный голос одной из покупательниц Карифа.

Воин с интересом посмотрел вниз на разноцветную блистающую группу женщин, тут же захихикавших на вопрос одной из них. Ему было интересно – какая из этих гордых красавиц захотела приобрести такого «уродливого зверя», как он, и для чего, может для того, чтобы страшное чудовище еще больше оттеняло ее красоту…

– Твой охранник, – переспросила высокая стройная красавица, указывая тонким длинным пальцем в замысловатых кольцах с камнями на удивленного воина.

– Нет, нет, благородная госпожа, – поспешно замахал руками Кариф, – Мой охранник свободен и поэтому он не может продаваться, – извиняющее захихикал он, уже разведав законы этой страны и четко уяснив, что не продаются здесь только свободные горожане и родовые поместья с храмами – все же остальное покупалось и продавалось на огромном рынке Тира и вне его, что не могло не радовать проныру.

– Да? Это еще лучше, – уже с интересом улыбнулась красавица, откидывая с лица прядь блестящих волос и еще пристальнее глядя на Нартанга, – Эй, воин, переходи служить ко мне! Не думаю, что тебе интереснее охранять толстого жадного торговца, чем красивую знаменитую щедрую госпожу! – с вызовом произнесла она, обнажая в улыбке ровные белые зубки.

– Ах, – обиженно и растерянно посмотрел на нее Кариф.

– Я Калиархара, жена благородного Партакла, – не обращая более на Карифа никакого внимания продолжала красавица, – Конечно, тебе это имя может быть неизвестно, чужеземец, но знай, что он один из знатнейших мужей Тира! Я не доверяю рабам и считаю, что хорошо служить может только свободный воин, который любит свою госпожу!

Она была красива и горда; очень красива и очень горда, эта свободная гражданка Тира. Она не могла сравниться даже с погибшей Чийхарой, так поразившей воина своей грацией и нравом. Ее кожа лоснилась золотом, а волосы поблескивали, переливаясь как вороново крыло, серые же глаза с темным ободком были и ласковы и строги одновременно. Она была ухожена и избалована вседозволенностью своего положения.

Кариф растерянно переводил взгляд то на довольно оскалившегося Нартанга, то на улыбающуюся под хихиканье слушательниц красотку. Он даже вспотел от волнения – задумай Нартанг улизнуть от него и он даже ничего не сможет сделать – имя благородного Партакла было названо ему одним из первых среди имен самых влиятельных горожан. Это он узнал из купленной им за деньги истории и иерархии Тира, поведанной недавно одним из местных обедневших ученых мужей, подрабатывающим написанием различных писем на пергаменте.

– Ты права, прекрасная Калиархара, – слегка поклонился в седле воин – ему не хотелось обижать властную красавицу, которой он приглянулся, – Но с толстым жадным торговцем меня сдерживает слово и я не могу его пока оставить, даже ради такой красивой госпожи, – с некоторым трудом произнес он ненавистное слово, – Как только я сделаю, что обещал, то сразу покину и его и вашу страну – прогудел Нартанг своим низким рычащим басом.

– Да, – с улыбкой развел руками Кариф, облегченно вздохнув и даже не обращая внимание на обидные слова воина – он мог легко наплевать на свою гордость, если речь шла о выгоде.

– Что ж, – слегка надув губки и сдвинув тонкие брови недовольно вымолвила красавица, – Зря, – пожала она плечами и ушла – она явно была недовольна, так как очень давно не получала отказа, но оставаться уговаривать или спорить о чем-то она не могла и поэтому просто удалилась.

Торговля возобновилась, но теперь Нартанг ловил на себе непонятные заинтересованные и лукавые взгляды избалованных красавиц, любящих все необычное и экзотическое. Воин не понимал, что для них он был просто диковинным зверем, ценным своим уродством, которое редко встречалось здесь в средоточии утонченного искусства скульптуры и слога, чем-то вроде ручного гепарда, покупаемого здесь по цене сотни рабов.

– Эй, почтенный, сколько стоит твоя лошадь? – подошел к Карифу высокий стройный мужчина с коротко подстриженными золотистыми волосами и небольшой аккуратной бородкой, он был одет в хорошую дорогую одежду и красивые легкие сандалии.

Нартанг давно наблюдал за ним, когда тот топтался рядом с Гайридом, со всех сторон осматривая жеребца.

– Мой конь не продается, почтенный, – сдвинув брови, натянул улыбку Кариф, вмиг подобравшись, когда речь пошла о его драгоценном Гайриде, – Я им не торгую – я на нем езжу.

– Не все ли равно тебе на чем ездить? Зачем торговцу такой быстроногий легкий конь? Ведь ты из песков – ты загубишь его там, – начал было уговаривать случайный покупатель, все оборачиваясь на блестящего тонконогого Гайрида.

– Он там родился и вырос, почтенный; пустыня – его дом; и я его люблю, – уже не совсем учтиво ответил Кариф – он устал за целый день распродав почти весь свой товар и изрядно поволновавшись.

– Что ж, – пожал плечами неудавшийся покупатель, – Жаль, – и ушел прочь, направляясь к рядам, где продавали коней. Там были и большие и маленькие на любой вкус и любой масти, но коней пустыни там не было, впрочем, так же как и агармов…

Народ схлынул, покупатели почти пропали, день шел к концу.

– Что за день! – смахнув пот с лица, вздохнул Кариф, покосившись на прикорнувшего в тени уложенного верблюда Нартанга – воин специально притворился спящим, чтобы торговцу не пришло в голову о чем-либо поговорить с ним – меньше всего он хотел сейчас разговаривать. Сидя посреди кишащего океана людской толпы, он чувствовал себя каким-то жалким камешком, затесавшимся в песчаной пляске пустынного ветра,

– Хвала Солнцу, что я сегодня взял весь свой товар – почти все продал и не придется возвращаться к Талибару! Ах, Талибар, – покачал головой Кариф, вспомнив про раздор с соотечественником.

– Злобная тварь твой Талибар, – не открывая глаза бесцветно произнес воин.

– Ты больно добрый! – вспылил было Кариф, но тут же «затух» – Никогда не можешь промолчать, – уже более спокойно добавил он, вспоминая обидные слова шейха о своем происхождении, – Хотя ты и прав…

– Когда меня на бои выставишь? – только и спросил воин, пропустив слова торговца мимо ушей.

– Еще надо переночевать где-то, а потом разузнать как здесь это делается…

– Солнце скоро сядет, – с легкой насмешкой заметил Нартанг – его забавляла суетливость Карифа с которой он исполнял уклады своей страны.

Торговец со страхом посмотрел на небо и засуетился, часто заморгав глазками, как всегда в опасные или щекотливые моменты:

– Надо найти кров! – затараторил он, оглядываясь по сторонам.

Дом, который снял Кариф на ночь отличался от их первого пристанища еще более меньшими размерами, однако, это теперь не было страшно – почти весь товар был распродан, так же как и половина верблюдов из каравана; рабов же у Карифа, в отличии от Талибара, было совсем мало – Залим да еще двое погонщиков. Узнав цены на невольничьем рынке, торговец не стал их продавать и даже немного расстроился – здесь рабы не стоили почти ничего.

На следующий день, оставив Нартанга с Гайридом и всем остальным своим добром, Кариф надолго исчез в разношерстной рыночной толпе. Вернулся торговец очень нескоро, уставший и не очень довольный – он разузнал правила боев в этой стране и они ему не очень понравились. Здесь владелец заключал с устроителем игр контракт, в который включалась стоимость бойца, если его убьют и деньги, которые он получит, если выиграет определенное количество схваток… То есть ставки, как это было на его родине, здесь Карифу не светило сорвать – все уходило в казну…

– Ну как? – с нескрываемым волнением, спросил Карифа воин – ему не терпелось поскорее стать свободным.

– Да так, – уклончиво ответил тот состроив недовольную кислую мину, – Дикая страна!

Это замечание звучало достаточно смешно здесь посреди ухоженных улиц и домов, в городе, где все жители выглядели такими красивыми, а рабы сытыми и довольными.

Нартанг оскалился, не в силах удержаться:

– Точно! То ли дело пустыня! – подначил он собеседника.

– Да! Там все четко и понятно! Все по мудрости Солнца!

– Угу… – серьезно кивнул воин, спрятав, наконец, эмоции за своей обычной маской безразличия, – Так что на боях?

– Здесь не выгодно выставлять тебя, – начал было Кариф, сокрушительно качая головой, но встретив дикий взгляд своего «раба» тут же осекся, почувствовав себя «не совсем безопасно», – Но все же я сделаю по твоей просьбе, – примирительно поднял он руку, останавливая гневные слова воина, уже набравшего для них в грудь побольше воздуха.

Через некоторое время Нартанг отправился с Карифом на долгожданные теперь уже для него бои.

Арена чужого города поразила своими размерами – в отличии от тесных пятачков в песках, она была размером с небольшое поле, где спокойно можно было развернуться на телеге в две лошади. Стены и сиденья были также изысканы, как и весь город.

Одну сторону сидений украшали статуи и резные колоны, другая сторона правда была попроще – видимо для не очень состоятельных.

Порядки здесь также отличались от городов песков: бойцы содержались здесь в одном помещении, но, правда, были скованы цепями; в каждом помещении было не больше десяти рабов; служители здесь были вооружены мечами и палками и их было не в пример больше.

Нартанг, поглазев на масштабы постройки, вошел в дверь, ведшую в подземелья, расположенные под трибунами, где и содержались звери и рабы, которым предстояло вскоре позабавить зрителей своими смертями. Выложенные из камней стены тянули холодом и сыростью; массивные арки, сложенные из блоков, казалось, сами вырастали из серых стен, выпирая мощными «ребрами». И если в стране песков у народа была слабость к столбам, к которым привязывались рабы и животные, то здесь – к цепям и кольцам, вделанным повсюду в стены на разных уровнях. Нартангу не понравилось подземелье – уж лучше было сидеть в клетке на улице и видеть все вокруг, чем томиться неведеньем на цепи в полутемном сыром погребе.

– Можешь посадить его сюда – здесь те, кого хозяева продали на битву с другими.

Там – кто будет биться с зверьми, – махнул провожавший их служитель на другую дверь, за решетчатым окном которого высокий воин разглядел могучих кауров и еще нескольких темнокожих бойцов тоже далеко не хилой комплекции.

– Да, да, мой будет биться с людьми! У меня хороший контракт! – гордо ответил Кариф с трудом выговаривая незнакомое слово, – Видишь какие у него доспехи?! – закивал он, быстро отвернувшись от ненужной двери и заглядывая в отворенную, за которой на цепях сидели разноплеменные бойцы.

– Вот эти три свободны – выбирай любую, – пропуская его слова мимо ушей, немного высокомерно произнес провожатый, не воспринимая всерьез человека, который сам водит своего раба и не имеет должного одеяния.

– Вот последнюю, – указал торговец на крайние цепи, благоразумно стараясь уменьшить число возможных соседей для Нартанга.

– Все, тебе больше не о чем беспокоиться, почтенный – его выведут, когда придет время – если он выживет – останется здесь, если нет – его оружие и доспехи по условиям становятся собственностью города, а тело сможешь забрать, если оно тебе конечно будет нужно.

Кариф что-то долго тараторил, пытаясь как-то успокоить своего бойца, но Нартанг перестал его слушать, сбившись с потока мыслей, излагаемых в хаотичных фразах.

Он сидел и думал уже о своем, когда его «хозяин» распинался в одном шаге от него, под недовольный взгляд уставшего служителя. Наконец, Кариф ушел. Когда затворилась за ним тяжелая дверь, лязгнув замком, воин обвел взглядом прикованных рядом людей. Все они были мрачны и суровы, на различных лицах читалась одинаковая решимость вернуться живыми с предстоящих боев, убив любого, кто окажется в противниках. К концу дня, как вычислил Нартанг, к ним пришел распорядитель:

– Завтра вы выйдете на арену. Будет бой не один на один. Ты, ты и ты – быстро ткнул он пальцем в Нартанга и двух темнокожих бойцов, – Будете друг за друга. Ты будешь посередине, – посмотрел служитель на одноглазого воина и невольно отступил на пол шага, – А вы по бокам, – кивнул он темнокожим, – Так будет красиво… Вы пятеро, – обвел он взмахом руки прикованных к другой стене бойцов, в почти одинаковых кожаных светлых доспехах, – Будете биться против них троих.

Убьете – два дня будете сидеть спокойно, – служитель развернулся и вышел.

Нартанг еще раз посмотрел на двух темнокожих гигантов, волею Судьбы ставших ему соратниками в предстоящем сражении. Те в свою очередь так же изучающее смотрели на него.

– Мы будем завтра вместе, а потом может и против, – сказал один из них, смотря в черный глаз воина спокойно и с непонятным смешком, – Ты хорошо сражаешься?

Сколько за тобой побед?

– Девять десятков и еще одна, – оскалившись, прорычал воин.

– Врешь! – презрительно искривив толстогубый рот, фыркнул вопрошавший.

– Загнул, парень! – хмыкнул еще один боец из другого конца камеры.

– Да уж…

Нартангу было все равно, он отвернулся от них и уставился на стену пустым взглядом.

Вскоре привезли похлебку, которую разливали из одного огромного жбана, укрепленного на маленькой тележке, по деревянным мискам, уложенных вокруг него высокими стопками.

Поев, бойцы засыпали. Нартанг, проверив длину своих цепей, тоже улегся на сыроватую солому. Завтра Свобода станет еще ближе к нему…

Проворочавшись всю ночь в неудобных для сна доспехах, Нартанг проснулся от шагов, раздавшихся за дверью – шло сразу несколько вооруженных человек – позвякивало оружие и подкованные железом сапоги.

Дверь отворилась. Все прикованные бойцы поднялись на ноги, как по команде.

– На арену! Идите и умрите с честью! – торжественно объявил распорядитель, подходя к Нартангу, как к первому, прикованному у входа. Щелкнул затвор кандалов, воин растер кисти рук, сдавленные съехавшим с шипованых толстых поручей доспеха железом, – Выходи, – бросил ему служитель, направляясь к следующим.

Снаружи стояли вооруженные солдаты и лучники – здесь тоже хорошо понимали, какую опасность может представлять обреченный на смерть человек, знакомый с оружием.

Нартанг окинул их своим взглядом, с ухмылкой отметив, как несколько покрепче взялись за копья, и повернулся лицом к выходившему вслед за ним сокамернику – им оказался тот самый чернокожий, что спрашивал его вчера о военных успехах.

– Будем сегодня вместе? – примирительно улыбаясь обратился тот к воину.

– Да, – кивнул ему Нартанг – у него было хорошее настроение – он уже чувствовал, как вскоре Удача снова будет с ним в дороге к долгожданной земле, где он оборвал поиски своих соотечественников. Настоящее сейчас очень мало волновало его, отойдя на последний план перед скорым будущим. Он отрешенно побрел в общей толпе освобожденных от оков бойцов наружу – к огромной арене.

Бои здесь совсем не были похожи на уже привычные Нартангу: на арену выводилось не меньше трех бойцов, на них выпускали зверей или людей, перед этим рассказывалась какая-нибудь нехитрая, но приукрашенная напыщенными фразами и названиями история, которую якобы и изображали умирающие актеры. И на сцену этого кровавого театра и вышел Нартанг в сопровождении двух чернокожих бойцов.

Оружие им выдали почти сразу по выходу из камеры, и арена встретила их оглушительным ревом – здесь любили красивые и эффектные формы и облачения – два чернокожих атлета поражали своей фигурой, Нартанг же больше зловещего вида доспехами.

– Мы будем биться с пятерыми, – заговорил вчерашний насмешник, – Нам надо встать спина к спине, чтобы не достали с боков, но так, чтобы не мешать друг другу, – быстро предлагал он – было видно, что тревога поселилась в его сердце.

– Не бойся, – оскалился на него Нартанг, – Я возьму троих – вы двое – по одному.

Два чернокожих бойца удивленно и недоверчиво посмотрели на него. В этот момент грянули трубы, рассказчик закончил свое повествование, и из распахнутой двери вышло пятеро противников.

– К бою! – рыкнул Нартанг, шагая навстречу приближающимся противникам. Двое чернокожих немного замешкались, и воин начал схватку первым. Сошедшись с одним и тут же убив его, он быстро атаковал второго, также «невзначай» перерубив ему руку, откинул в сторону, обернулся на третьего, попятившегося от него. Нартанг уже вошел в свой ритм боя и не обращал внимания ни на что, кроме оружия в руках людей. Испугавшийся его противник полег так же быстро, как и первый; добив его, воин повернулся к корчившемуся на песке безрукому и так же хладнокровно и быстро зарубив калеку, обернулся на чернокожих, сражающихся с оставшимися двумя врагами.

Нартанга разозлило их промедление и он отвел летящий в своего «соратника» клинок, забирая его противника себе. Обменявшись несколькими ударами, быстро покончил с ним и повернулся к последнему, но в этот момент второй чернокожий боец одержал победу – их троица победила! Нартанг только распалился – он безумным глазом осматривал распростертые мертвые тела, двое его «соратников» невольно попятились под его взглядом, ошарашено осматривая зарубленных – они все еще не могли поверить в увиденное.

Зато трибуны ревели от восторга – жители города тоже не видали еще такого!

Возгласы восторга сотрясали воздух и поднимали тучи приютившихся на огромных стенах арены птиц.

«Пятеро!» – радостно подумал Нартанг, оскалившись в подобии улыбки своим темнокожим напарникам: «Победа!» – просто рыкнул он.

– Да, – рассеянно улыбнувшись в ответ, кивнул ошарашенный негр.

Нартанг повернулся и пошел обратно к двери. Там его встретили солдаты и повели обратно в камеру. Вскоре привели и двоих темнокожих бойцов. Они втроем сидели в камере сначала молча. Потом тот, кто вчера не поверил в названное Нартангом число побежденных им на боях, робко спросил:

– Откуда ты, воин? Как твое имя? Скажи, чтобы я знал, и если удастся выбраться отсюда, рассказал своим детям о том, что увидел сегодня.

Нартанг посмотрел на него своим тяжелым взглядом – он уже давно не разговаривал с людьми, но потом все же решил ответить:

– Называй меня Нартангом. Я – король страны воинов под названием Данерат. На время о ней забыли, но я вернусь на свободу и все вновь будут трястись от страха при упоминании о ней! – прорычал он, стервенея от сказанного, словно от разжигающего агрессию зелья, что пили перед боем одни из давних непокорных противников Данерата, что запомнились ему с детства своей отвагой в бою.

– Ты великий воин! Ты воистину король воинов! – зачарованно глядя на жуткого человека закивал собеседник, – Я Нгара – воин своего племени нукгеров. Мы считаемся хорошими воинами, но никогда не знали такого боя, что показал ты. Кану – мой младший брат – указал он на глазеющего на Нартанга второго чернокожего. Он не говорит, но тоже восхищается тобой, – при его словах Кану закивал, улыбаясь широкой белозубой улыбкой, такой, которую имели, наверное, только люди их расы.

Нартанг кивнул в знак того, что слышал и понял их и отвернулся. Прислоняясь затылком к холодному камню стены. «Еще пять и все!!!» – крутились у него в голове радостные мысли.

А Кариф тем временем в который раз пожинал плоды от чужих смертей. Заключенный контракт принес ему немалые деньги, и распорядители предложили ему новый – еще более выгодный. После показанного Нартангом на арене владения мечом, его включили в давно готовившийся «номер», где пятеро самых лучших бойцов должны были изображать малое войско солдат Киора – провинции Тира, продержавшееся когда-то в горном ущелье против многопревосходящей числом армии противника, за которую выходило сразу двадцать человек. Такие масштабные бои были не внове здесь – в городе, где раб стоил дешевле куска шелковой ткани для покрывала знатной госпожи.

Торговец поспешил согласиться – он уже вынашивал в своей голове план, который приводил его в восторг от собственной изобретательности. Подписав все необходимые бумаги, он уже направлялся обратно в снятый дом, но на выходе с арены его остановил один из богачей Тира. Это был статный мужчина, только начавший еще обрастать сытым жирком от изобилия вкусной пищи, с коротко подстриженными каштановыми волосами и скучающим выражением миндалевидных серо-зеленых глаз.

– Почтенный, – обратился он к торговцу, – Могу я поговорить с тобой?

– Я к вашим услугам, – поклонился Кариф знатному гражданину Тира, – Называйте меня Карифом, почтенный.

– Почтенный Кариф, мне сказали, что тот боец в черных острых доспехах твой.

– Истинно так, – важно кивнул торговец.

– Сколько ты хочешь за своего раба? Он понравился мне. Хорошо дерется.

– Я уже подписал на него контракт на завтрашний бой, почтенный. Он должен будет сражаться еще с четырьмя против двадцати, аккуратно выговаривая незнакомые чужие слова, улыбнулся торговец.

– Жаль, а я хотел его у тебя купить, – разочарованно вскинув брови, сочувственно покивал головой богач, – Люблю, знаешь ли, всяких жутких тварей, – неприятно улыбнувшись, добавил он.

– Но я смогу его тебе продать, после боя, – услужливо улыбался Кариф.

– Зачем мне дохлый раб? Я не интересуюсь мертвыми телами, – фыркнул вельможа.

– А если он выйдет живым после боя, сколько ты дашь за него!? – сверкнув жадными глазками, потер свои пухленькие ручки торговец.

– Живым? Ты что – безумен? Как он выйдет живым из такой свары? Пятеро против двадцати – да его по кускам изрубят! – высокомерно и снисходительно покачал головой богач.

– И все же, почтенный? – не отставал Кариф.

– Выйдет живым – сразу даю шесть коней серебром и забираю, – бросился огромнейшей суммой Партакл, уверенный в том, что ему не придется с ней расстаться.

– По рукам почтенный!? – ошалело протянул свою ладошку Кариф, – Он выходит живым, ты платишь мне деньги и забираешь?!

– Да, если хочешь, смешной чужеземец, ты видно ничего не смыслишь в битвах! Никто не сможет устоять в таком числе.

– Ты не знаешь моего раба, почтенный, ты не пожалеешь о потраченной сумме, – таинственно улыбнувшись поклонился Кариф.

– Мне уже интересно, чужеземец, – усмехнулся богач, – Я Партакл. Если то, что ты говоришь верно, то завтра я куплю у тебя твоего раба за те деньги о которых сказал.

– О, хоть я и чужеземец, но я наслышан о великом Партакле – знатнейшем муже Тира и о его прекраснейшей жене Калиархаре, слава о красоте которой распространилась далеко за пределы ее родины! – медоточиво заулыбался торговец, благодаря Солнце за то, что узнал на днях на рынке о именах граждан этого богатого города.

– Ну что ж, – улыбнулся польщенный вельможа, – Пусть будет так, Кариф.

– Да будет так, высокочтимый Партакл.

Кариф поклонился несколько раз коротко кивнувшему ему богачу и, окрыленный радостными вестями, решил на прощанье навестить своего раба.

Нартанг полудремал. В камеру после боев вернулось еще только двое бойцов, которые также как и Нгара и Кану смотрели на воина во все глаза – рассказ о его небывалом умении передавался из камеры в камеру.

Но вот послышались звуки шагов снаружи, и Нартанг уже по привычке боев песчаной страны поднялся. Остальные же остались сидеть – они-то знали, что раз привели в камеру, то до следующего дня можно сидеть спокойно. Дверь лязгнула засовом и отворилась, на пороге стоял сияющий Кариф:

– Нартанг, дорогой! Ты молодец! Ты так славно дрался! – слащаво улыбаясь, говорил он, а его маленькие глазки как-то по-воровски бегали сегодня, приобретя неприятный гнилостный оттенок в выражении.

– Еще пять, – оскалившись и изучающее глядя на него, ответил воин.

– Да, да, да, дорогой, – с готовностью закивав, затараторил торговец, – Но завтра очень опасный бой! Я вот не знаю, соглашаться ли мне… Пятерых хотят выставить против двадцати! Великое Солнце, они совсем не знают чести!

– Выставляй, – оборвал своим рыком Нартанг поток его звенящей речи.

– Ты будешь пятым, – тараща на него глаза и изображая высшее беспокойство, шепотом увещевал Кариф, пытаясь «отговорить» воина.

– Хоть один против двадцати – мне все равно! Я так и быть убью и больше, но только помни наш уговор – этот бой станет последним!

– Да, да, Нартанг! А как же иначе?! Но ты правда справишься?

– Сомневаешься?! – одарив торговца самой «обаятельной» своей гримасой, оскалился воин.

– Ты лучше знаешь свои силы, – невинно улыбнулся Кариф.

– Верно.

– Выиграешь бой, и я приду за тобой. Мы выйдем отсюда, и ты сможешь идти, куда захочешь.

– Ты выведешь меня из города? – неотрываясь глядя на Карифа, спросил Нартанг, хорошо понимая, что самому ему тяжело будет в чужом месте.

– Конечно, Нартанг, конечно, – с готовностью закивал Кариф, и вот тут Нартангу стало не по себе – он явственно увидел предательский огонек в глазах торговца.

– Кариф! – рванулся он в цепях, норовя взять своего «хозяина» за плечо и заставить посмотреть на себя, но тот поспешно отскочил.

– Что ты?! Что ты, Нартанг!?

– Кариф! Не вздумай обмануть меня! Твое Солнце покарает тебя за нарушение клятвы!!! – угрожающе прогремел воин с таким сильнейшим напором, что у торговца кровь заледенела в жилах.

– Да что ты?! Что ты придумал, Нартанг?! Как я могу обмануть?! Сражайся завтра и я приду за тобой! Мы уедем из города, и ты пойдешь куда пожелаешь! – говоря это, Кариф потихоньку пятился к двери и, улучив момент, поспешно выскользнул вон.

– Хьярг! – зло ругнулся Нартанг, сплюнув на каменный пол – черные мысли не уходили у него из головы, и преотвратное беспокойство не давало покоя.

Дверь вновь лязгнула засовом, и звук удаляющихся шагов вскоре затих.

– Он обманет тебя, – просто сказал один из бойцов, глядя на подобравшегося Нартанга пустым взглядом, чем-то напоминающим взгляд самого воина.

– Не посмеет, – рыкнул в ответ Нартанг, но сам почувствовал, как сомнение вновь шевельнулось внутри.

На следующий день он выходил на арену с гадким липким чувством неуверенности в осуществлении своей давнишней мечты, которая поддерживала в нем силы все это время. Он не обращал внимания на опасливые и даже испуганные взгляды четырех своих соратников по несчастью – что ему было до них? Он сегодня должен был выйти на свободу, но уже не был уверен, что ему это удастся.

«… и малые десятки киорцев стойко держали оборону в теснине. Спешащие им на помощь войска Орга Могучего лишь смогли занять их место и выбить противника прочь, так и не успев спасти ни одного из храбрецов! Но память об этом сражении жива в наших сердцах и по сей день!» – надрывался оратор, указывая на пятерых бойцов, озирающихся по сторонам – помимо основной большой двери, на арену вело еще три запасных, из которых также могли появиться противники.

Грянули трубы, и Нартанг быстро прошел и встал спиной к солнцу. «Будь, что будет!

Для начала надо победить» – вяло текли его мысли, а тело начинало накапливать необходимую для предстоящей битвы энергию, которая в любой миг уже готова была выплеснуться через край, даря воину смертоносную скорость. Уже немного затуманенным взором, означавшем то, что на него сходит откровение битвы, Нартанг посмотрел на четверых своих сокамерников:

– Держите строй и прикрывайте друг друга – тогда выживете. Мне не мешайте, – его последние слова почти заглушили крики вылетающих из всех четырех дверей противников, устремившихся на пятерых бойцов, – К бою! – скомандовал сам себе Нартанг и пошел навстречу бежавшим на него. Через миг в бешеном танце закрутился его меч. Он не сражался – он просто убивал вставших у него на пути. После шестерых зарубленных Нартангом, остальные нападающие невольно стали пятиться от заговоренного бойца со страхом глядя в изувеченное лицо, не имеющее сейчас ничего общего с человеческим. Но Нартанг не видел испуганных взглядов – он видел только оружие, зажатое в руках врагов, и шел вперед, обрывая нити жизней, заставляющие это оружие подниматься против него. Четверо его соратников полегли, унеся с собой жизни всего лишь троих нападавших – их боевой дух был подорван надвигающейся толпой, а защита сломлена превосходящими числом противниками – они продержались лишь несколько минут, пока не упал первый. Теперь же Нартанг один справлял свою кровавую мессу. Жизнь горела вокруг него красно-синим огнем, а он метался вне этого пламени, выхватывая из него тела противников, находя их только по металлу оружия. Вдруг все прекратилось в один миг – он остался один на арене.

Понемногу пелена сходила с его взора. Оружие, что недавно держали в руках люди, уже было безжизненным железом и, не имея теперь живых хозяев, не привлекало взгляд воина. Нартанг, тяжело дыша, озирался по сторонам, словно спросонья.

Трибуны ревели дурными ошалелыми голосами – на арене стоял человек, который только что убил семнадцать противников.

– В силе ли наш уговор, почтенный Партакл?! – протиснувшись сквозь толпу богатеев и их рабов торжественным тоном произнес Кариф, ошалело глядя на застывшего вельможу, который обернулся на его голос, но, по-видимому, удивленный увиденным, еще не до конца осознал смысл услышанного.

– М-м-м, что? – растерянно переспросил он.

– Мой раб только что одержал верх, – кивнул Кариф вниз на арену, где Нартанг, подняв в стороны залитые по локоть чужой кровью руки с мечами, что-то орал небу,

– Ты еще хочешь купить его у меня?

– Хочу, – наконец, очнувшись от наваждения, нахлынувшего на него при виде торжествующего воина, кивнул Партакл, – И клянусь всеми богами, мне не жалко денег за такого бойца!

– Тогда не соблаговолит ли досточтимый Партакл расплатиться со мной?! – улыбнулся Кариф, вмиг покрывшись испариной переживая от лавирования такой уймой денег.

– Я напишу тебе записку, а один из моих рабов проводит тебя в мой дом. Там ты покажешь ее моему слуге и он выплатит тебе всю сумму сразу той монетой, какой ты пожелаешь. Так ты подтверждаешь, что продаешь мне своего раба за шесть коней серебра?

– Истинно так, – кивнул Кариф, еще не осознавая до конца свое счастье.

– Что ж, потрудись тогда подписать купчую, почтенный Каруф.

– Кариф, господин, меня зовут Кариф, – продолжая ошалело улыбаться поклонился торговец.

– Ну да, Кариф, – с тенью раздражения поправился богач, поглядывая на арену и не желая пропустить следующее представление.

Нартанг в сопровождении трех солдат шел обратно в камеру. И каждый шаг давался ему все трудней. Он шел и думал о Карифе – теперь его подозрение переросло почти что в уверенность, что торговец его обманет. Он вспоминал слова Актара и Сухада и бойцов… Но неужели можно так легко лгать? Нарушать клятву всем святым, что у него было?!

– Руки давай, – солдат, вошедший за ним в камеру, где сидело человек пятнадцать разномастных бойцов, подтолкнул Нартанга к единственным свободным оковам.

– Меня должен забрать хозяин, – последнее слово далось Нартангу уже легко – потому что теперь оно ничего не значило – он был свободным.

– Придет и открою, – буркнул солдат, быстро защелкивая кандалы – он тоже видел бой и посматривал на странного страшного раба с суеверным опасением.

Время медленно волочилось. Нартанг перестал находить себе место – он то вставал, то вновь садился, громыхая цепями. Низкие каменные стены, казалось, давили, норовя расплющить его. Потеряв терпение в начале второго часа после окончания боев, Нартанг поднялся и с силой рванул кандалы – цепи выдержали. «Хьярг!» – выругался он – мысли скакали в голове, как в тот день, когда погиб Актар, и Нартанг вновь не мог их остановить. «Кариф, проклятый Кариф, ты специально медлишь, чтобы помучить меня ожиданием! Я сверну тебе шею, как только перейдем границу города! Нет, я сверну ее тебе намного раньше, подлая скотина! Я запихаю тебе в рот твой кошелек и ты будешь жрать свои деньги, что выиграл на мне, пока не сдохнешь! – метались в его голове злые желания, – Проклятый город! Проклятый мир! Я свободен от слова! Я – король Данерата! Я покажу что такое Данерат! Я заставлю захлебнуться кровью этот город!» – он обвел черным, затуманенным безумной яростью взглядом смотрящих на него бойцов:

– Кому некуда идти и нечего терять – зову за собой! Вы – люди боя, я дам вам его с лихвой! Кто не понимает сейчас моего языка, прошу тех, кто умеет, сказать это другим! – он подождал, пока суровые люди, которые вполне могли недавно выйти против него на бой, с сомнением и недоверием в глазах, но все же переводили своим товарищам по заточению слова необычного человека, которого они уже знали по слухам сегодня, и с которым боялись встретиться на арене завтра. Он был слишком молод, чтобы уважать его за какой-то опыт или мудрость, но он невероятно, просто сказочно, вел бой, чтобы не прислушаться к его словам, – Так кто пойдет со мной?!

На его призыв поднялся полуобнаженный чернокожий гигант и кивнул на пылающий взгляд Нартанга, но потом взялся за цепь своих кандалов, позвенел ею и вопросительно посмотрел на молодого воина.

– Я не слепой и знаю, что на вас цепи. Это я беру на себя. Я уйду и вернусь с ключами. Только я хочу знать, кто пойдет со мной, когда я разомкну оковы?! Прошу, скажите это непонимающим меня! – он опять подождал, пока все поняли смысл его речи, и вслед за черным гигантом медленно поднялись все пленники. Нартанг отметил, что пятеро сомневались, но общий настрой убедил их рискнуть, он запомнил этих людей для себя, – Теперь я вижу, что не ошибся в вас. Пусть с некоторыми из вас я говорю на разных языках, но вскоре мы заговорим на одном всеобщем языке – языке оружия! – нескольким смуглолицым пленникам вновь перевели его слова и в глазах прежних рабов засветилась искра свободы. Далеко не трусливые люди, наконец, увидели путь к долгожданному освобождению.

– Как ты собираешься пересечь пустыню, Белый воин? – спросил жилистый смуглый пленник с желтовато-карими рысьими глазами.

– Здесь полно лошадей и верблюдов. Мы возьмем самых быстрых и лучших, возьмем много воды. Я знаю, что такое пустыня, – кивнул он на разумный вопрос, – Она привела меня в плен – она и выведет! Я знаю про морской путь (он не зря не отходил от торговца на рынке), но завладеть кораблем будет сложней и тогда уж за нами точно кинутся в погоню.

– А лучники, как быть с ними? – подал голос еще один заключенный.

– У нас тоже будут луки и ножи. Оружие, что выдают нам на бой хранится в двух шагах от наших клеток – я запомнил. Меня сегодня должны забрать – я выйду за дверь и убью всех, кто окажется рядом…

– Почему ты это делаешь? Ведь твой хозяин обещал тебе свободу? – спросил могучий немолодой абсолютно лысый боец с большим орлиным носом и тяжелым подбородком, – Мы уже все знаем твою историю.

– Потому что свой последний бой я выиграл, а до сих пор здесь, – мрачно ответил Нартанг, – И я теперь не верю ему…

– Вот это правильно – мы для них – никто. А перед «никем» не держат данного слова, – хмыкнул все тот же Лысый.

– Так кто со мной? – рыкнул воин, обводя всех своим тяжелым пылающим взглядом, который сейчас уже не отталкивал, а побуждал на немедленные действия – сейчас за ним хотелось идти на край света и не важно кто окажется впереди – сила, что жила в этом человеке, выплескивалась сейчас через край, вливалась в сердца смотрящих на него.

– Я! Я! Я! Им! Я! – один за одним вставали со своих только было занятых мест разномастные бойцы, звеня цепями.