Король плоти и костей

Глава 3 Ада

Темнота мурлыкала мелодию, напевая песенку голосом, похожим на скрежет ломающихся о камни зубов.

«Плоть и кость, и шрам, и стон, ты собой накормишь трон».

По телу пробежала дрожь, вырывая меня из сна.

Над головой, под сводчатым потолком, точно переплетенные корни деревьев, змеился белый пористый камень, местами пожелтевший, местами поросший темными клочьями мха. В воздухе витали ароматы жаркого и розмарина, совершенно неуместные в этой голой комнате, вмещающей лишь кровать да большую лохань для умывания.

Сверху на меня смотрела Орли. Глаза ее были бледно-зелеными.

– Живые сказали бы, шо ты спала как убитая.

Я приподнялась, почти не чувствуя боли. Серые меха, прикрывавшие мое обнаженное тело, сползли, стоило пошевелиться.

– И сколько же я тут пролежала?

Она пожала плечами и повернулась к каменному выступу, уставленному кувшинами, мисками и склянками.

– С того мига, как закрыла глаза, и до того, как открыла.

И сколько же это? Десятки вопросов теснились в моей голове. Вырвался ли Джон из гроба, выполз ли из грязи? Поковылял ли к башне, рухнул ли где-то на полдороге, чтобы какой-нибудь незнакомец наткнулся на него и швырнул в яму? Какова вероятность, что папа закончил то, что я начала, и…

Папа! Он же с ума сходит от беспокойства!

Я бросила взгляд на Орли, которая возилась с глиняной посудой.

– Часы? Дни?

– Мертвых время не заботит, – ответила она. – Миг. День. Вечность. Нам все равно. Со временем и те станет все равно.

Дрожь вернулась, кожа покрылась мурашками; в комнате было так холодно, что дыхание вырывалось изо рта густыми клубами.

– Мне нужно вернуться домой.

Подол платья Орли в сине-зеленую клетку колыхнулся, когда она развернулась и присела возле меня с маленьким кувшинчиком в руках.

– Мясо остыло, зато хлеб свежий. Но сперва глотни-ка вот энтого.

Гладкая глина прижалась к моим растрескавшимся губам, прохладная влага смочила саднящие десны – и хлынула в горло. Вода упала в желудок, как камень, но я все равно опустошила кувшинчик.

– Смердишь гнилью, а гниль – эт трупы. – Она поймала мой взгляд и приподняла косматую бровь: – Ты боишься трупов?

Только когда они вдруг начинают задавать вопросы.

– Как ты двигаешься? Говоришь?

– Хозяин привязал мою душу к моему телу. – Что-то тоскливое прозвучало в ее голосе. – Мои мысли принадлежат только мне, но мое тело двигается, только если он того пожелает. Ох и гоняет он мои бедные кости по всему двору. Любит покомандовать-то, как любой мужик. Пятьдесят два года подтирала грязюку за маленькими лордами и леди. И целую вечность прибираюсь за ним.

При одной мысли о Короле у меня скрутило желудок.

– А правда то, что о нем говорят?

– О нем много че и много где говорят.

– Ему сотни лет?

В груди старухи что-то крякнуло: кажется, она усмехнулась.

– Больше.

– На вид ему около тридцати. – Мужчина в самом расцвете сил. Я отчетливо помнила, с какой легкостью он поднял меня, пускай сознание мое и было затуманено. – Откуда он пришел? Почему проклял нашу землю?

– Никогда не говори об энтом, девка. – Женщина поставила пустой кувшинчик на выступ, после чего откинула меха, бросив мое голое тело на съедение ледяному воздуху. – Обтерла тя, как смогла, но шо те не помешает, так эт хорошее мытье. Вставай-ка!

– Здесь зябко, как зимой. Неужели тут нет…

– Нет огня. Никакого огня. – Невысокая полная женщина протянула мне руку. Кожу ее уже не расчерчивали черные сосуды, которые я заметила раньше. – Да не обсуждай с хозяином, а то выведешь его из себя на пару десятков лет.

Интересно.

Я глубоко вздохнула, борясь с напряжением, скрутившим мышцы, и с желанием убежать. Король он там или нет, что-то не тянет меня служить ему – тем паче целую вечность. Но бежать, не имея ни малейшего представления о том, где я нахожусь и как мне вернуться домой?..

Дурацкая затея.

Я стиснула ладонь Орли и встала, кое-как прикрываясь другой рукой в жалкой попытке соблюсти благопристойность.

– Что это за комната?

– Хозяин сделал ее для тя.

– Сделал? В каком смысле – сделал?

Орли махнула рукой в сторону стоящей напротив алебастровой лохани:

– А ну-ка! Залезай!

И я пошлепала босиком к глубокому корыту, сделанному не из дерева, как в банях у нас дома, но из такого же камня, как и вся комната, как и все королевство. Коснулась трясущимися пальцами аккуратно закругленного края, гладкого-гладкого, если не считать случайных крохотных щербинок-выбоинок, будто оставленных булавкой.

Над поверхностью клубился пар, но я, едва окунув в воду палец, тут же отдернула ногу:

– Остыло.

Орли поболтала в воде рукой:

– По мне, так вполне себе теплая, но как уж тут судить, если тело давно мертво? – Она повернулась к ряду белых резных дверей в дальнем конце скупо обставленной комнаты. – Позову-ка хозяина…

Я ухватилась за край лохани и поспешно залезла в нее.

– Я лучше замерзну, чем встречусь с ним. – Вдохнув поглубже, я уселась на дно, прикрывая руками грудь. – Если ты дашь мне мыло, я помоюсь.

Орли взяла с выступа белый брусок, но тут же положила его обратно, покачав головой.

– У тя вся спина в едва затянувшихся ранах. Они как пить дать загноятся. Хозяину стоит больших трудов штопать плоть. Окуни-ка ты голову, намочи волосы.

Я послушалась: погрузилась в воду, взъерошила пальцами спутанные волосы. А когда снова села, дрожа, Орли принялась тереть мне голову мылом.

– А что это за белая комната, где вы нашли меня? – Если я доберусь дотуда, то найду и выход. – Мой мул тащил меня через арку и по какому-то темному проходу…

– Тронный зал.

– А он, э… далеко отсюда? – Движения Орли замедлились, и я добавила: – Если бы ты отвела меня туда, я бы поблагодарила твоего хозяина за то, что он исцелил мои раны.

– Послушай-ка, девка, от хозяина не убежишь. Никогда. – Ледяная рука женщины легла мне на плечо, потянув назад, к стенке корыта. – В коридоре полным-полно трупов.

Как и в Хемдэйле.

– Я сталкиваюсь с трупами всю свою жизнь.

– Но не с такими. Они будут хватать тя и тащить обратно к нему всякий раз, как ты попытаешься бежать. Думаешь, я никогда не пробовала?

Но должен же быть какой-то способ…

– А давно ты здесь?

– Десятилетия. Века. Это…

– …для тебя без разницы, – закончила за нее я, ссутулившись. Надежда стремительно улетучивалась.

Орли легонько погладила меня по голове. Похоже, в этой женщине я найду союзника – или даже друга. Поможет ли она мне? Может, отвлечет трупы, чтобы я смогла избежать королевской кары?

Шлюха.

Грубость, произнесенная Королем, все еще звучала в моей голове.

Мог ли он назначить мне подобную роль? Если он выглядит как мужчина, испытывает ли он мужские потребности?

Грудь моя болезненно сжалась при этой мысли.

Джек однажды пригрозил продать меня в публичный дом – по праву любого мужа, чья жена оказалась бесплодной. Я отвесила ему пощечину. Он ударил меня в ответ – дважды, сильно, но никогда уже больше не угрожал. Так что я избежала подобной судьбы тогда – и не приму сейчас.

Не приму без борьбы.

Я поскребла ногтем стенку лохани. На стенке осталась царапина, тут же заполнившаяся сбежавшими с пальца капельками воды. Значит, это не камень. Кто же построил все это, если даже тронный зал такой пустой…

– Она очнулась. – Голос Короля становился громче, его шаги медленно приближались. Я резко выпрямилась. – Оставь нас.

Орли за моей спиной окаменела; даже для трупа такая неподвижность была неестественна.

– Но…

– Немедля.

Рука женщины, лежащая на моем плече, сделалась тяжелее, холоднее и никоим образом не успокаивала. Но когда эта ледяная тяжесть исчезла, когда служанка поднялась и попятилась со словами: «Как угодно хозяину», мне сделалось еще хуже.

Даже после того как шаги старухи затихли за давно закрывшимися дверями, Король не пошевелился, не заговорил – как и я. За меня говорило мое сердце: при каждом ударе по гладкой поверхности воды с тихим шелестом прокатывалась слабенькая рябь.

Король протяжно выдохнул, от чего воздух сделался еще холоднее, а от его резкого приказа кровь в моих жилах застыла:

– Встань.

Делая быстрые неглубокие вдохи, пытаясь таким образом скрыть свой страх, я поднялась под оглушительный плеск стекающей с тела воды. Одной рукой я обняла себя покрепче, пряча грудь, другую опустила, прикрывая промежность.

– Я вовсе не соб-биралась п-переступать п-порог твоего к-королевства. – Зубы стучали, спотыкаясь о слова. – Но сп-пасибо тебе за то, что исцелил мое тело.

Даже в молчании Короля я слышала его презрение. Я спиной ощутила жар его тела, стоило ему приблизиться. Но если он так сильно ненавидит нас, смертных, зачем тогда оставил меня тут? Все слышали истории о психах, привязывавших девственниц к деревьям на Отравленных полях, чтобы умилостивить его. Большинство девушек так и умирало у стволов. Почему он просто не избавился от меня? Почему не отослал прочь? О небеса, почему не убил?

– В моем королевстве так… холодно. – Нежные пальцы перебросили мокрые волосы через мое плечо и скользнули сверху вниз по выгнувшейся дугой спине. – Ш-ш-ш-ш… никогда не уклоняйся от моих прикосновений, смертная, не отказывай мне в своем тепле.

Его пальцы источали жар, проникающий под кожу, пробирающий до мозга костей, согревающий меня изнутри.

– Чего ты от меня хочешь?

– Это ты мне скажи. Чего я могу хотеть от нежной кожи женщины, от ее теплой податливой плоти?

Я покачала головой.

– Нет? – Тихий смешок пощекотал мою лопатку. – Меня так и подмывает рассказать тебе, как я собираюсь использовать твое тело, но давай не будем забегать вперед, а начнем лучше с вопроса попроще. Как тебя зовут, маленькая смертная?

Смертная.

А он, получается… бессмертный?

Я с усилием сглотнула.

– Ада.

– Ада… – Мое имя сорвалось с его губ, как шепот, как ласка. – Твоя плоть не осталась нетронутой. Значит, ты либо шлюха, любо замужняя женщина.

Волна жара накрыла меня, заставив вскинуть подбородок.

– Мой муж умер два лета назад.

– Даже не оставив тебе ребенка?

Теперь внутри меня разлилась пустота. Откуда ему все это известно?

– Жизнь не благословила меня детьми.

Вот мое наказание за то, что я так и не состоялась как женщина.

Нет, я не женщина.

Неженщина.

– Повернись и вылезай. – Приказ Короля будто хлестнул по шее.

Все во мне напряглось.

Я не показывала свое тело ни одному мужчине, кроме Джона, да и ему – только два первых года нашего брака.

– Это неприлично.

Пальцы его несильно сдавили мое горло, губы шевельнулись у виска, и он прохрипел:

– Нет такой части твоего тела, которую я бы еще не увидел, не почувствовал, не потрогал. Когда бы ты ни решила воспротивиться мне, знай, что я могу тебя заставить. А ничто, ничто не утомляет меня больше, чем заставлять тебя подчиняться.

Я собралась с духом, чтобы повернуться. За свою жизнь я и так уже растеряла большую часть своей гордости. Но то, что осталось, у меня не отнимет никто, даже он.

Что ж, я повернулась…

… и сразу пожалела об этом.

Король лучился такой ослепительной красотой, что я ахнула. Фигура его воплощала мужество и силу. Длинные темные ресницы венчали серые глаза, в которых что-то блеснуло, когда они скользнули по моей спрятанной кое-как груди. Блуждающий взгляд Короля скользнул по животу, покрывшемуся гусиной кожей, опускаясь все ниже и ниже, потом он поднял руку…

Я резко втянула в себя воздух.

Пальцы его легли на мои и потянули, извлекая мою руку из межножья, заставляя полностью открыться.

– Кто тебя подослал?

У меня перехватило горло.

– Никто.

– Считаешь меня дураком?

Я считала его грубым ублюдком.

– У меня нога запуталась в упряжи, вот мул и потащил меня из Хемдэйла. Клянусь Всеотцом Хелфой…

Он схватил меня за волосы и притянул так близко к себе, что я ощутила в его дыхании запах – и вкус – того, что он пил недавно.

– Кем?

– Хелфой… – Губы мои дрожали. – Это бог, которому мы молимся.

– Ох уж эти смертные со своими сказками. – Он оскалился, демонстрируя белоснежные зубы, обдав меня ароматами спиртного, золы и снега. – Вы предали бога, данного вам, сожгли его на костре, а потом придумали своего собственного? Если хочешь поклясться, смертная, клянись собой. Клянись своей кожей, своим потом, своими шрамами.

Я кивнула, насколько позволяла его хватка. Кожа головы горела.

– Клянусь… этим всем.

– Смертные часто клянутся, но редко исполняют клятвы. – Он разжал кулак, но его пальцы прошлись по моим волосам, словно расчесывая их. – Как ты думаешь, кто стоит перед тобой, маленькая смертная?

Его большой палец скользнул по моей груди, и я вся сжалась.

– Король плоти и костей.

Он громко хмыкнул:

– О… я теперь, значит, король? Докажи.

Я заморгала:

– Не пони…

– Поклонись своему королю, моя маленькая смертная. А как насчет реверанса? Неужто при дворах смертных королей это уже не принято, или я недостоин того, чтобы ты соблюдала этикет?

Кровь закипела в моих венах под его пристальным взглядом, когда я – впервые в жизни – присела перед ним в реверансе. Обнаженная.

– Весьма уныло, даже для шлюхи, – вздохнул он, и сердце мое пронзила игла гнева. – Как же, должно быть, обеднели ваши земли, если сперва у вас закончился эль, а потом и юные девственницы, которыми меня можно соблазнить.

Моя разумная половина убеждала меня молчать.

Но гордость победила разум, и я отпихнула его руку.

– Я не шлюха!

– На колени!

От его крика колени мои стали ватными, ноги подогнулись, и я бухнулась наземь, не в силах сдвинуться с места, как ни ерзала, как ни старалась. Почему? Почему я не могу пошевелиться?

– Ш-ш-ш-ш, не сопротивляйся моим приказам. Вот… успокой сердце.

Мышцы мои обмякли, скованные каким-то заклинанием, голова поникла, и я с трудом подняла взгляд.

– Отпусти меня.

– Чтобы ты рассказала всей своей родне, как попала в мое королевство?

– Мой отец болен… возможно, умирает.

– Ну естественно. Как и все смертные. – Его жестокий смех был под стать суровому взгляду, которым он, присев на корточки, сверлил меня, коленопреклоненную, почти рабыню. – Я, например, все еще могу вынести тебя наружу и свернуть тебе шею, но ах… я ведь тогда потеряю ценную служанку. Такую молодую и красивую, меня терзает жажда, когда я чувствую исходящее от тебя тепло.

Я нахмурилась.

– О, ты не знала? Не помнишь, как я прикасался к тебе вот так… – Он погладил меня по щеке и криво улыбнулся, когда я попыталась отстраниться… и не смогла. – Каждая часть твоего тела, маленькая моя, будет служить мне вечно, начиная вот с этих вот сочных губ. Они сомкнутся на моем члене, которым я достану до задней стенки твоей глотки. И когда ты заучишь вкус моего семени, я примусь играть со всеми остальными твоими отверстиями. Я буду наполнять и растягивать их, пока тебя не затрясет от желания, пока ты не станешь умолять меня позволить тебе кончить.

Превозмогая мышечную слабость, я кое-как выпрямилась.

– Ты можешь проделать со мной все это, но мольбы моей не услышишь никогда.

– Нет? – Его верхняя губа жутко дернулась, а взгляд вновь скользнул к моей промежности. – Твоя рука, смертная. Ты уже ласкаешь себя, твоя плоть раскалилась от моих обещаний и рассказов о том, как я буду тебя пользовать. – Я уронила голову – и поспешно отдернула руку, охваченная стыдом. А он лишь хихикнул, игриво проведя подушечкой большого пальца по моей нижней губе. – Ты станешь умолять. И если ты будешь хорошей маленькой смертной, я пролью свое семя, оставаясь в тебе, стиснутый твоей плотью. Ну-ну, не плачь, Ада. Тебе еще нужно время, чтобы прийти в себя, восстановиться, ибо мое желание окунуться в твое тепло еще не слишком велико.

Я что… плакала?

Да, плакала, потому что он стер слезы с моей щеки и ушел. И с каждым его удаляющимся шагом ко мне возвращались силы, хотя я и оставалась на коленях, вслушиваясь в ускоряющийся стук своего сердца. Трупы там в коридорах или нет, мне нужно выбираться отсюда.

Лучше я буду дурой, чем его шлюхой.