Роковая случайность

Едва только они вышли из лавочки Барбароссы, Риччио, не давая Просперу опомниться, затащил его в кондитерскую, витрину которой полчаса назад он с такой тоской рассматривал. И пока официантка, стоя возле них, терпеливо дожидалась заказа, он сумел-таки уговорить Проспера выудить две бумажки из пачки купюр, полученных от Барбароссы, и купить коробку пирожных на всех, чтобы отпраздновать, так сказать, событие дня.

Проспер всякий раз сызнова восхищался тем, с какой тщательностью венецианские кондитеры упаковывают свой товар. Здесь никто не осмелился бы сунуть пирожные в кулек и протянуть через прилавок покупателю, – нет, их укладывают в красивые коробки, а коробку перевязывают изящной разноцветной ленточкой.

Впрочем, Риччио, похоже, на всю эту красоту было решительно наплевать. Как только они снова оказались на улице, он выхватил из кармана перочинный ножик и в мгновение ока перерезал пеструю завязку.

– Это еще что? – возмутился Проспер, забирая у него коробку. – По-моему, мы собирались отнести это всем?

– Да ладно, им тут еще полно останется. – Риччио уже запустил руку в коробку. – К тому же нам полагается вознаграждение. Матерь Божья, да из нас никому еще не удавалось выбить из Рыжей Бороды хоть лиру сверх того, что тот предлагал, а ты вытряс из него вчетверо больше! Уж это-то даже я могу подсчитать! Теперь Сципио никого, кроме тебя, с товаром посылать не будет.

– Эти вещи наверняка гораздо дороже стоят. – Проспер взял себе пирожное, покрытое таким густым слоем сахарной пудры, что, едва он его надкусил, пудра тоненькими белыми струйками посыпалась ему на куртку. У Риччио кончик носа уже был в шоколадной глазури. – Но деньги эти в любом случае нам сейчас очень кстати, – продолжал Проспер. – Кассу пополним, и останется еще кое-что на вещи, которые нам сейчас обязательно понадобятся – как-никак, зима на носу. У Бо и Осы теплых курток нет, да и у тебя кроссовки вон каши просят.

Риччио слизнул шоколад с носа и деловито оглядел свою драную обувку.

– Да они еще очень даже ничего, – заключил он. – Может, мы лучше телик купим, подержанный, ну хоть самый малюсенький. Уж Моска сумел бы его наладить.

– Ты совсем рехнулся. – С этими словами Проспер остановился перед магазинчиком, где продавались газеты, открытки, но и игрушки. Кто из дома убегает, игрушек с собой не берет. У Бо был один-единственный потрепанный плюшевый львенок, да и того ему выдарил Риччио из своих запасов.

– А почему бы тебе не купить Бо вон тех индейцев? – Риччио положил липкий подбородок Просперу на плечо. – Они отлично подойдут к пробковым ковбоям, которых ему Оса смастерила.

Нахмурив лоб, Проспер нащупал пачку денег в кармане куртки.

– Нет, – сказал он решительно, сунул коробку с пирожными Риччио в руки и двинулся дальше. – Нам деньги на другое понадобятся.

Риччио со вздохом поплелся за ним.

– А знаешь что? – размышлял он. – Если Сципио не захочет браться за дельце, о котором Рыжая Борода говорил, тогда, – тут он понизил голос, – тогда я сам за него возьмусь. Ты же слыхал, что толстяк насчет оплаты говорил. А я тоже вор классный, только в последнее время мало тренировался. Ну и, ясное дело, я с вами поделюсь. Бо я куплю индейцев, Осе – новые книжки, Моске – эту дурацкую краску для его лодки, он про нее все время талдычит, себе – малюсенький телик, а тебе… – Он с любопытством глянул на Проспера. – Тебе-то самому чего бы хотелось?

– Мне ничего не нужно. – Проспер пожал плечами и тоскливо поежился, словно порыв холодного ветра только что забрался ему за шиворот. – И кончай ты о воровстве болтать. Или забыл, как в последний раз тебя чуть не сцапали?

– Да ладно, – буркнул Риччио, оборачиваясь на даму с огромными жемчужными серьгами. Вот уж о чем ему действительно совсем не хотелось вспоминать.

– И Сципио ты об этом дельце ни слова не скажешь, – продолжал Проспер. – Договорились?

От изумления Риччио даже остановился.

– Что за чушь! Совсем не пойму, что у тебя на уме. Ясное дело, я все ему расскажу! Уж наверно, это не рискованней, чем Дворец дожей-то грабить. – Заметив, что шедшая навстречу влюбленная парочка в изумлении на него оглядывается, он понизил голос. – Или дворец Контарини!

Проспер только головой покачал и двинулся дальше. Он и сам не знал, почему предложение Барбароссы так ему не по душе. Может, все оттого, что Сципио, на его взгляд, с каждым разом действует все легкомысленнее. В задумчивости он обогнул двух домохозяек, что яростно переругивались, стоя посреди тротуара, и при этом нечаянно столкнулся с мужчиной, выходившим из соседнего бара с куском пиццы в руке. Мужчина был невысокий, коренастый, с густыми и обвислыми, как у моржа, усами, на которых кое-где еще налипли остатки сыра. Он машинально оглянулся – и вдруг уставился на Проспера во все глаза, будто увидел призрак.

– Scusi, – пробормотал Проспер и тут же шнырнул вперед, в самую гущу прохожих, в толкучку, которая всякого мгновенно превращает в невидимку.

– Эй, куда ты так несешься? – Риччио с уже почти пустой коробкой в руках ухватил его за куртку.

Проспер оглянулся.

– Да так, мужик один чудно как-то уставился. – Проспер тревожно всматривался в уличную толчею. Но незнакомца с моржовыми усами нигде не было видно.

– Уставился? Ну и что? – Риччио пожал плечами. – Или он показался тебе знакомым?

Проспер покачал головой. Но потом еще раз оглянулся.

Так, ребята из школы идут, старик, три женщины с битком набитыми сумками, группа монахинь… Он схватил Риччио за руку и потащил прочь.

– Что такое? – От испуга Риччио едва коробку не выронил.

– Этот тип за нами идет! – Проспер шел все быстрее, да нет, уже бежал, сжимая в руке пачку денег от Барбароссы, чтобы не выпали из кармана.

– Что ты там бормочешь? – крикнул Риччио, стараясь не отставать.

– Он за нами идет! – выпалил Проспер. – Когда я оглянулся, он спрятаться хотел, но я его заметил.

Любопытствуя узнать, кто это за ними гонится, Риччио обернулся, но никого не обнаружил, кроме нескольких зевак, лениво разглядывающих витрины, да группки школьников, что, хихикая, радостно пихали друг дружку.

– Проп, брось дурить. – Он нагнал Проспера, преграждая ему дорогу. – Успокойся, ясно? Тебе померещилось.

Но Проспер даже слушать его не стал.

– Быстрей давай! – прошипел он и с этими словами затащил Риччио в переулочек, такой узкий, что Барбаросса, забреди он сюда, непременно тут бы и застрял.

Навстречу им угрюмо дохнул студеный ветер, словно где-то там, в темных недрах переулка, было его логово. Риччио знал, куда ведет этот не слишком приветливый проход: в укромный двор, а оттуда, подворотнями, в лабиринт таких переулков, где даже коренному венецианцу ничего не стоит заплутать. Словом, чтобы удирать от погони, переулочек в самый раз. Но тут Проспер зачем-то снова остановился, прижал Риччио к стенке и, прижавшись сам, стал наблюдать за движением пешеходов на улице.

– Ну что еще опять? – Риччио недовольно прислонился к стене, пряча озябшие кулачки в рукавах свитера.

– Сейчас я тебе его покажу, он мимо пройдет.

– А потом что?

– Если он нас заметит, удерем.

– Шикарный план, – неодобрительно буркнул Риччио, нервно нащупывая языком дырку между передними зубами. Зуб, которого там не хватало, был потерян им как-то раз, когда он вот так же удирал от погони. – Слушай, давай лучше смоемся, пока не поздно, – прошептал он. – Ведь нас же все ждут.

Но Проспер не двинулся с места.

Вот мимо их укрытия проскочили беззаботные школьники, потом прошествовали в своих черных одеяниях монахини. А потом вдруг появился и тот тип: низенький, коренастый, с моржовыми усами и огромными для своего роста ножищами. Явно кого-то высматривая, он озирался по сторонам, привставал на цыпочки, изо всех сил тянул шею и чертыхался.

Мальчишки замерли в своем укрытии, стараясь не дышать. Некоторое время незнакомец продолжал осматриваться, потом наконец двинулся дальше.

Первым нарушил молчание Риччио.

– Я этого типа знаю! – выпалил он. – Бежим скорей, пока он не вернулся.

Проспер пустился за ним, тревожно вслушиваясь в стук собственного сердца и гулкое эхо, которым отдавались в пустынном переулке их дробные шаги. Они мчались по проулку вниз, миновали небольшую площадь в окаймлении угрюмых зданий, потом мост, нырнули в следующий переулок. Проспер уже вскоре перестал понимать, где они находятся, но Риччио мчался вперед с такой уверенностью, словно пробежит по этому хитросплетению переулков и мостов и с завязанными глазами. Потом вдруг они из полумрака выскочили на свет, и перед ними оказался канал Гранде – Большой канал. По берегам его толпились прохожие и зеваки, а на поблескивающей водной глади сновали гондолы и моторные лодки.

Но Риччио уже тащил Проспера к причалу, где они затерялись в толпе людей, дожидающихся следующего вапоретто. Вапоретто – это большие катера, плавучие автобусы Венеции, на них венецианцы едут на работу и возвращаются с работы, а туристы, когда у них уже ноги отнимаются от бесконечной беготни, переезжают из одного музея в другой.

Проспер внимательно вглядывался в каждого из прохожих, но их преследователя среди них не было. Когда наконец подошел катер, ребята вместе с толпой пассажиров устремились на борт, но не кинулись занимать немногие сидячие места под тентом сзади, а прошли в носовую часть и остались стоять там, облокотясь на бортовые поручни и не спуская глаз с пристани и набережной.

– У нас же билетов нет, – озабоченно прошептал Проспер, когда битком набитый катер наконец отчалил.

– Велика важность! – так же тихо ответил ему Риччио. – Нам на следующей все равно сходить. Лучше посмотри-ка, кто вон там стоит. – И он указал на причал, мимо которого как раз проходил развернувшийся катер. – Видишь?

О да, Проспер прекрасно его видел. Вон он стоит, усач косопузый. Глаза сощурил и пристально разглядывает пассажиров в отплывающем катере. Риччио издевательски помахал ему ручкой.

– Ты с ума сошел! – Проспер испуганно дернул руку Риччио вниз.

– Да в чем дело-то? Или ты думаешь, он кинется за нами вплавь? Или катер догонит на своих-то ногах-коротышках? Нет уж, мой милый. В этом городе что хорошо? Если за тобой гонятся, достаточно на другую сторону канала улизнуть – и ты, считай, уже от любой погони ушел. Надо, конечно, только следить, чтобы моста поблизости не было. Но через Большой канал только и есть что два моста, это, по-моему, даже ты уже успел усвоить.

Проспер не отвечал. Их преследователя давно уже не было видно, но Проспер все еще тревожно обшаривал глазами берег, словно ожидая, что зловещий незнакомец в любую секунду может там показаться – то ли под изящной колоннадой очередного дворца, то ли на балконе отеля, а то и, чего доброго, в какой-нибудь из встречных моторок.

– Да брось ты высматривать, говорю тебе, мы от него ушли. – Риччио тряс Проспера за плечо до тех пор, пока тот не обернулся. – Знаешь, а ведь я однажды от этого типа уже удирал. Ой, вот черт! – Он растерянно уставился на свои пустые руки. – Слышь, пока мы убегали, я, кажется, пирожные где-то посеял.

– Так ты этого типа знаешь? – Проспер смотрел на Риччио недоверчиво.

Тот облокотился на бортовые поручни.

– Ну да. Он частный детектив. Для туристов потерянные сумки разыскивает, пропавшие кошельки. Меня однажды с такой вот пропажей чуть было не сцапал. – Риччио ущипнул себя за ухо и захихикал. – Только не больно-то он скор на ногу. Но сейчас-то за кем он охотился? – И он с любопытством покосился на Проспера. – Ты же знаешь, я наши правила соблюдаю: что там у кого раньше было, меня не касается. Только похоже на то, что тип этот и впрямь за тобой увязался. Ты кого-нибудь знаешь, кто готов выложить ему денежки, лишь бы тебя разыскать?

Проспер по-прежнему не отрываясь смотрел на берег. Катер уже неторопливо подваливал к следующей остановке.

– Не исключено, – ответил он, не глядя на Риччио.

Стая чаек с недовольным гамом взмыла с черной глади воды, когда катер приблизился к причалу.

– Давай-ка выходить, – сказал Риччио. И они друг за дружкой спрыгнули на пристань, где в нетерпении толпились дожидающиеся катера пассажиры. – Господи, ведь остальные же решат, что мы товар или денежки прихватили и смылись, – рассуждал Риччио, когда они снова углубились в город, оставив Большой канал за спиной. – Из-за этой прогулки на катере нам теперь еще шагать и шагать. – И он снова кинул на Проспера полный любопытства взгляд. – Так и не скажешь, кто на тебя детектива-то науськал? Что ты натворил? Украл что-нибудь, а он теперь это ищет?

– Глупости. Ты же знаешь, что я не ворую. По крайней мере, стараюсь не воровать. – Проспер сунул руку во внутренний карман куртки и облегченно вздохнул: деньги Барбароссы были на месте.

– Верно. – Риччио наморщил лоб и понизил голос. – Тогда, может, за вами этот, как его, торговец детьми охотится? Такие, часом, вас не ищут?

Проспер посмотрел на Риччио с ужасом.

– Нет! Господи, да нет же, до этого пока что не дошло. – И он глянул на страшную каменную рожу, что алчно уставилась на них с надвратной арки. – Я думаю, это тетя наша нас разыскивает. Эстер, сестра нашей мамы. Денег у нее хватило бы. Своих детей у нее нет, и, когда мама умерла, она захотела забрать Бо к себе. А меня в интернат сбагрить. Вот мы и сбежали. А что мне еще оставалось делать? Он же мой брат. – Проспер даже остановился. – Думаешь, эта Эстер хотя бы спросила Бо, хочет он себе новую маму или нет? Да он ее терпеть не может! Он говорит, от нее пахнет, как от ядовитой краски. И что она, – он невольно улыбнулся, – похожа на одну из тех фарфоровых кукол, которые он собирает. – Проспер нагнулся и поднял пластмассовый веер, оброненный кем-то на каменном крыльце. Рукоятка веера была сломана, но Бо это наверняка ничуть не огорчит. – А Бо считает, я могу его от всего защитить, – сказал он, запихивая свою находку в пустую сумку. – Но если бы Оса нас тогда не подобрала…

– Ладно, пошли, забудь ты об этой ищейке. – Риччио увлек его за собой. – Он даже найти тебя не сможет. Все проще простого: мы перекрасим ангельские локоны Бо в черный цвет, а тебе лицо все вымажем, чтобы ты выглядел, как будто вы с Моской близнецы.

Проспер не сумел удержаться от смеха. Риччио способен его развеселить, даже когда на душе кошки скребут.

– Скажи, тебе тоже иногда хочется стать взрослым? – спросил он, когда они проходили по мосту, смутно отражавшемуся в глади канала.

Риччио обескураженно покачал головой.

– Да нет, с какой стати? Маленьким-то гораздо удобнее быть. Ты в глаза не так бросаешься, и еды меньше надо, чтобы насытиться. Знаешь, что Сципио всегда говорит? – Они сошли с моста на тротуар. – Дети – это гусеницы, а взрослые – бабочки. И ни одна бабочка не помнит, каково это было – ползать гусеницей.

– Наверно, и вправду не помнит, – задумчиво пробормотал Проспер. – Только не говори Бо о детективе, хорошо?

Риччио только кивнул.

Загрузка...