Коронная роль Козы-дерезы

Глава пятая

– Полагаешь, что с Ниной работал некто, убравший травмирующие воспоминания? – уточнил Костин.

– Если занимался настоящий специалист, то он мог стереть что угодно, – поморщился Реков, – плохое, хорошее, всякое-разное. Интересные результаты у Овчаренко. Но он берет исключительно тяжелобольных, внушает человеку, что тот здоров. Коим образом у него это получается? Не спрашивайте, понятия не имею. Не всем помогает, но кое-кто побеждает болезнь. Речь, как понимаете, идет не об аппендиците, не о том, что требует срочной медицинской помощи. Слышали про деревенских старух, которые «заговаривают» ячмень на глазу, золотуху, параличи?

Мы с Костиным закивали.

– Бабушки эти, я сейчас говорю о настоящих целительницах, – продолжал Андрей, – редкие люди. Знание и умение свои получили от родителей, а те от своих отцовматерей. Такая женщина никогда не возьмется лечить кого-то с онкологией, а вот с аллергией, возможно, справится. Каким образом? Не знаю. Овчаренко не деревенская пенсионерка, он доктор наук, образованный человек, но профессор похож на такую бабулечку, коих сейчас очень мало. Характер у Льва Михайловича своеобразный, иногда Овчаренко душка, иногда полная гадость. Но уникальному специалисту позволительно иметь капризы.

– Ты считаешь его гениальным? – удивился Володя.

– Да, – кивнул Реков, – и это не только мое мнение. С Ниной мог работать кто-то уровня Льва. Почему вдруг у нее начали всплывать воспоминания? Полагаю, мы видим результат сотрясения мозга, которое Осокина получила в ДТП. До происшествия все шло нормально. Поговорите с Овчаренко.

– Думаешь, он промыл мозг Нине? – оживился Костин.

– Нет, – замахал руками Андрей, – профессор таким никогда не занимается, я уже говорил, он берет только очень больных людей. Но у Льва имеются ученики. Я их не знаю, возможно, кто-то из его воспитанников постарался.

– У Овчаренко непростой характер, – пробормотала я.

– На пирожное со взбитыми сливками он никак не похож, – усмехнулся психолог.

– Андрюша, ты же знаком с этим гением, – вкрадчивым голосом произнес Володя.

– Ну… да, – нехотя подтвердил психолог.

– Можешь поговорить с мужчиной, – продолжил Костин, – попросить его поговорить со мной?

– Лучше с Лампой, – возразил Реков.

– Почему? – удивился Костин. – Я думал, он не в восторге от умственных способностей женщин.

– Ты прав, – согласился Андрей, – хотя есть малое количество представительниц слабого пола, которых Овчаренко уважает, считает равными себе, а порой признает первенство дамы. Например, Татьяна Черниговская[2]. Но она уникум! Лампу Лев посчитает за дурочку.

– Вот поэтому я и хотел сам с ним встретиться, – кивнул Костин.

Андрей улыбнулся:

– Володя, Лев Михайлович мужиков держит за идиотов. И если, по его мнению, в России найдется пара-тройка женщин, которых можно уважать за их знания, работу, то мужчин подобных нет! Дураки все!

– Ну и ну, – пробормотала я, – у него, похоже, мания величия.

– С больными он себя ведет как ласковый папа, – продолжал Андрей, – проявляет нечеловеческое терпение. А здоровых парней, которые начнут задавать всякие вопросы, вмиг пошлет сами догадайтесь куда. С женщинами иначе. Он к ним снисходителен, как к малым детям. Костина он под орех разделает. А Лампа со своими широко открытыми голубыми глазами способна вызвать у него симпатию.

– Мне отведена роль овцы, которую должен за глупость пожалеть Лев Михайлович? – осведомилась я. – И по этой причине поговорить с дурочкой?

– Да, – не стал стесняться Андрей, – чем глупее будешь казаться, тем милее он будет.

– Можешь попросить его встретиться со мной? – продолжила я. – Похоже, ты с ним неплохо знаком.

– Ну… – замялся Реков, – попросить-то можно, но нет ни малейшей гарантии, что он согласится.

– А ты попробуй, – посоветовал Володя.

– Ну, – повторил Андрей, – ну… я побаиваюсь его.

– Он такой страшный? – хихикнула я.

– С виду прямо одуванчик, – вздохнул наш психолог, – когда-то давно мы с ним заговорили о гипнозе. Лев Михайлович говорил, что негипнабельных людей нет. Есть плохие специалисты, они не способны со всеми справиться. Я, тогда студент, не согласился, заявил:

– Меня никто не введет в транс.

Овчаренко уставился на меня, и мои руки сами собой начали вздыматься к потолку.

– Как это сами собой? – не поняла я.

– Представь, что стоишь на дне бассейна, – предложил Реков, – вода верхние конечности поднимет без твоего желания и усилия. Вот и со мной так получилось. Сижу, как идиот, с задранными лапами, пытаюсь их опустить, а не получается. И так дергаюсь, и этак, результата ноль.

Лев Михайлович тихо поинтересовался:

– Как самочувствие? Тебе удобно?

Я в ответ:

– Нет!

Овчаренко моргнул, мои конечности обвалились, ну прямо как кошки с забора шлепнулись. Сижу, молчу. Лев встал.

– Никогда не говори, что тебя нельзя загипнотизировать. Любого можно. Просто не попадался тебе нужный специалист.

После того случая я захотел к нему в ученики, но он меня не взял.

– Почему? – полюбопытствовала я.

Реков пожал плечами:

– Наверное, не счел меня талантливым.

– Позвони Овчаренко, – потребовала я.

– Ладно, – согласился Андрей и ушел.

– Он не хочет при нас беседовать, – удивился Володя.

– Странно, – согласилась я, – простое дело, набрать номер и поговорить.

– У каждого свои тараканы, – решил Володя, – у Рекова они питаются психологическими знаниями, поэтому особенно жирные и чрезвычайно умные.

Раздался звук шагов, в кабинет вернулись Андрей и Нина.

– Он считает, что я заколдована, – объявила Осокина.

– Конечно, нет, – поморщился Андрей, – думаю, с вами в детстве работал психолог. Только и всего.

– И поэтому я ничего не помню? – насела на него клиентка.

– Возможно, да, а возможно, нет, – вывернулся Реков.

– Зачем такое проделали? – всхлипнула Нина. – Поиздевались над девочкой!

– Не отвечу, – быстро отреагировал Андрей, – и Лампа с Владимиром не знают. Вероятно, в вашем детстве возникла некая неприятная ситуация. Поэтому на пороге тринадцатилетия с вами кто-то работал.

Гостья села в кресло, потом вскочила и забегала по комнате.

– Если мое имя на самом деле Ирина, то… то… то…

Осокина замерла.

– Хотите чаю? – предложила я. – У нас есть вкусное печенье.

Посетительница отмахнулась от меня, как от назойливой мухи.

– Если я Ирина Мальцева, а не Нина Осокина… то… то… Тимофей Ильич не мой отец. Папу звали Петр! Логично?

– Вроде да, но нет, – быстро возразил Володя, – скорее всего, Ирина Петровна Мальцева существует только в ваших мыслях. Она придумана. Фантом.

Раздался тихий звук, Костин посмотрел на экран компьютера.

– Владимир абсолютно прав, – заговорил Андрей, – людям иногда такое кажется!