Коррида, женщины, любовь...

Глава 9

Отец рассказал ей глупый анекдот. Она засмеялась и тоже сказала ему что-то смешное. Он широко улыбнулся и, нагнувшись, забил молотком еще один гвоздь в деревянный шалаш…

Проснувшись, Стефани напрасно цеплялась за ускользающие сладкие грезы. Зато вдруг прорезалась жуткая головная боль.

Утреннему свету чужда пощада. Рядом со Стефани спал нагой Мигель, едва прикрытый скомканной простыней. Его дыхание было медленным и ровным, на лице проступила темная щетина. Две бутылки из-под вина и пара пустых бокалов, один из которых лежал на боку, объясняли ее головную боль. На полу кучкой валялись красно-золотые брюки, платье и два мятых плаща.

Стефани вдохнула стойкий аромат ночной страсти и крепко зажмурилась. Ей хотелось опять заснуть и проснуться в Лагуна-Бич, в окружении знакомого запаха эвкалиптов и орущих кошек — в той жизни, которая была ей понятна.

Она не узнавала себя. Где та Стефани Мэдисон, которая тщательно планировала свой день вплоть до ромашкового чая перед сном? Все летело кувырком! Где-то она читала, что романтические фантазии никогда не происходят сами по себе: вы воплощаете их в жизнь собственными усилиями. Ну что ж, фантазии кончились. Какую реальность принесет ей это утро? И какие усилия надо приложить, чтобы не разрушить того, что между ними возникло?

В висках нещадно стучало, каждый мускул болезненно ныл, особенно бедро — там, куда ее ударила телочка.

Мигель спал как младенец. Этот сильный мужчина казался таким беззащитным! «Ну почему ты матадор? Я хочу, чтобы у тебя была какая-нибудь обычная профессия».

Не надо все раскладывать по полочкам и анализировать! Но секс с Мигелем был сродни чему-то божественному и поневоле наводил на размышления…

Стефани потерла виски и медленно села на постели. Ее трясло от вина и физического утомления. Прошлепав в ванную, она умылась, прополоскала рот и уставилась на незнакомку в зеркале.

Глаза, окаймленные красными веками, спутанные волосы… «Я уже никогда не стану прежней».

Она вспомнила, сколько стараний приложила за последние два года, чтобы исключить мужчин из своей жизни. С помощью бесконечных сеансов самовнушения она убедила себя в том, что они ей больше не нужны.

Но весь этот труд оказался напрасным. Она влюбилась — нет, с головой нырнула в пучину опасной страсти! Человек, предлагавший ей руку и сердце, был матадором — чужестранцем, скованным обязательствами перед страной и семьей. Этот человек верил в сны и думал, что скоро умрет.

Стефани прочертила мыском ноги воображаемую линию на кафельном полу: вот черта, отделяющая реальность от грез. А вот два крестика по обе стороны от черты. «Сейчас я здесь, в мире фантазий. Но я должна вернуться обратно… Ну же, девочка, смелей! Ты сможешь! Мигель просил меня не верить тому, что я услышу или прочту на этой неделе. Впрочем, это только начало…»

Стефани заглянула в чистую душевую кабинку и вспомнила, что сказал ей Рей в аэропорту: «Он пойдет на все, лишь бы удержаться на гребне славы…»

Его родные не хотели, чтобы она жила на ранчо. Вчера вечером он вежливо попросил ее уехать.

«Зачем он пригласил тебя в Испанию? Здесь явно какой-то подвох…»

Вопреки своему желанию Мигель не мог оставить ее на ранчо: все вокруг были против.

«Но он же сделал мне предложение!»

Если бы не головная боль, она бы истерически расхохоталась. О какой женитьбе может идти речь?

Мигель прогоняет ее в Мадрид. Он заложник собственной славы.

Она долго сидела в ванной с мокрой тряпкой на лбу.

Стефани вновь опустилась на край кровати. Мигель еще спал. «Мне нельзя здесь оставаться. Лучше подожду его в Мадриде».

Он открыл глаза и немного смущенно взглянул на Стефани из-под тяжелых век.

— Доброе утро. — Он потянулся, как кот после долгого сна, зевнул и протер глаза. — Надо вставать…

Но первая попытка окончилась неудачей: он снова упал на подушки и забросил руки за голову.

— Я уезжаю в Мадрид! — выпалила Стефани чуть раздраженно. — Сразу после завтрака.

Мигель даже не пошевелился, не сказал: «Не уезжай! Я хочу, чтобы мы были вместе. Мне так хорошо с тобой!»

Его грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Оглушающая тишина говорила Стефани больше, чем она хотела понимать. Ей опять стало страшно. Значит, их отношения были химерой? Ночью Мигель говорил о любви и браке, но тогда они были на другой планете и выпили слишком много вина.

Он прекрасно знает, что не может на ней жениться!

— Ты пропустишь частную корриду, — сказал он, глядя в потолок. — Не забыть бы привезти на ранчо Ренальдо и его родственников. Их наверняка прибавилось после того, как он вчера вернулся домой.

— Я не хочу смотреть, как ты убиваешь животных, — резко заявила Стефани, захлестнутая новой обидой: ее сердце разрывается на части, а он думает только о своих быках!

Мигель опустил руку, повернул голову на подушке и взглянул на Стефани.

— В следующее воскресенье у тебя на глазах я убью сразу трех быков.

— Ничего, это я как-нибудь переживу. — Она провела пальцами по своим растрепанным волосам, заметив, как в его сонных глазах зажегся слабый огонек страсти.

Мигель погладил ее руку, и она живо вспомнила прошлую ночь. Когда он приподнялся на локтях, скользнувшая вниз простыня обнажила его плоский живот с темным треугольником волос внизу. Стефани отвела глаза, но он ухватил ее за подбородок и осторожно повернул к себе. Его поцелуй был нежным и страстным, словно их губы только сейчас впервые соединились.

Что-то в ней говорило: «Остановись! Не надо поощрять его любовные ласки!»

Он заглянул ей в глаза и, должно быть, увидел ее колебания.

— В чем дело, querida? — Он опять попытался повернуть ее голову к себе, но Стефани отпрянула.

— Пойду приму душ, — сказала она и встала с постели, оставив Мигеля одного. Закрывая дверь, она слышала, как он прошептал что-то вроде «обещай».

Утро выдалось чудесным. Мигель ел пончик и пил кофе, следя за реакцией своих родных. Все они знали, что произошло этой ночью, и их холодное молчание было красноречивее всяких слов. Впервые в жизни ему было неуютно в собственной семье, и он не знал, что делать. Без семьи он был никем — так же, как и без Стефани.

Ночью, когда он лежал в ее объятиях, ему приснился новый сон: на этот раз он спасся. Тысячепудовый бык, вместо того чтобы подцепить его на рога, пробежал мимо. Зрители вскакивали с мест и дружно кричали: «Оле! Оле!»

Это было самое красивое зрелище за всю историю корриды. Глупый бык со свистом носился по арене, пытаясь задеть Мигеля. Внезапно он остановился. Мигель тряхнул плащом, но взгляд животного соскользнул с красной тряпки и сосредоточился на матадоре — самое опасное, что только может случиться во время боя. Сердце Мигеля заколотилось от страха. Он еще энергичнее махнул плащом, но бык вдруг захохотал и сказал:

— Матадор, твоя участь изменилась.

Огромное животное зашаталось и замертво упало к ногам Мигеля.

Из первого ряда зрителей в него полетели розы. Он обернулся к своей ложе и увидел Стефани — она стояла в огромной белой шляпе и махала ему платочком, а потом бросила белую розу.

Мигель проснулся внезапно, весь в поту. Стефани лежала рядом, лунный свет рисовал на ее теле сетчатые узоры. Мигель прижался к ее теплому боку, чувствуя, как слезы обжигают ему глаза, и вновь вернулся на устланную ковром из роз арену «Лас-Вентас».

Теперь же она нехотя ковырялась в тарелке, не смея взглянуть на своего любовника. Его тело томилось по новым ласкам, но Стефани явно пыталась от него отгородиться — а может быть, даже зачеркнуть случившееся.

Сердце Мигеля переполняли гнев и тоска. Он признался ей в любви и предложил выйти за него замуж, но она наверняка не сдержит своего обещания. Женщины всегда обманывали Эль Пелигро. Стоит ли ждать от Стефани чего-то иного?

К тому же этот сон… Ведь бык хохотал!

Мигелю хотелось курить. И выпить чего-нибудь крепкого. Он теребил в пальцах свой крестик. О Господи! Надо сходить в церковь, исповедаться. Избавиться от этого тяжкого гнета.

«Она как наркотик. А я наркоман. И все кругом это знают…»

Доминго беспощадно мял своими полными губами кончик сигары, превращая табак в мокрую труху — отвратительная привычка, которой он обычно предавался в конце дня. Он сидел рядом со своим матадором, держа в руках открытую газету, и говорил что-то про быков, с которыми Мигель должен будет сражаться на следующей неделе. Мигель знал: его люди тратят уйму времени на то, чтобы заранее изучить животных, предназначенных для корриды. Но сейчас он не слушал менеджера. Стефани занимала все его мысли.

Доминго хотел обсудить статью Пакоте, опубликованную в сегодняшней газете, но Мигеля это не интересовало.

— Здесь написано, что Эль Пелигро выдохся. Матадор, Пакоте пытается распалить зрителей еще до начала корриды.

«Стефани должна вернуться в Мадрид, — рассеянно думал Мигель. — Там она походит по магазинам, отдохнет от этого враждебного окружения». Вообще зря он не послушал Доминго и взял ее на ранчо. Но разлука с ней казалась ему невыносимой.

Сегодня утром она была очаровательна, но очень грустна. Ему хотелось успокоить ее, рассказать свой новый сон, но он знал, что его слова не убедят американку. Его сны для нее — просто ерунда.

Доминго собирался через несколько дней объявить о помолвке, хотя Мигель настоятельно просил его не использовать Палому ни в каких рекламных трюках. Доминго уважал своего матадора и был хорошим менеджером, однако у него был один досадный недостаток: он всегда поступал только так, как считал нужным сам.

Мигель предвидел крупный скандал с Доминго и не хотел, чтобы Стефани была тому свидетельницей. Скоро она появится в его ложе в «Лас-Вентас» и весь мир узнает об их отношениях!

«Ей не нравится, что я убиваю быков. Как же быть? Я матадор, и убивать быков — моя работа. Без убийства нет и корриды… Стефани не сдержит своего обещания», — мучительно думал он, снова и снова вспоминая хохочущего быка.

Они завтракали в кругу его родных. Стефани чувствовала на себе их враждебные взгляды. Став его возлюбленной, она не стала им ближе. Они смотрели на нее как на прокаженную.

После завтрака Мигель повел ее к джипу, и у них наконец появилась возможность немного побыть наедине. Чтобы им не мешать, Рей задержался в доме.

Было только семь часов утра, но солнце палило нещадно. С дубов долетал громкий птичий гомон: видимо, пернатые возмущались столь ранней жарой.

— Как я понимаю, это прощание? — Стефани привалилась к джипу и прищурилась от яркого солнца. Как она будет жить без него эти несколько дней?

— Нет. — Он поднял руку и коснулся ее волос. — Утро ничего не изменило. Я люблю тебя, querida.

Сердце ее сжалось, и она покачала головой:

— Все изменилось, Мигель.

— Ты меня уже не любишь? — Приподняв подбородок Стефани, он нежно поцеловал ее в губы.

Она ответила на поцелуй, обдумывая его вопрос. Прошлая ночь была похожа на волшебный сон, растаявший под лучами безжалостного солнца.

— Я люблю тебя, но…

— Я хочу на тебе жениться, — сказал Мигель, кладя руки ей на плечи, — и я женюсь на тебе.

Стефани подняла глаза и увидела в его взгляде смятение.

Она вымученно улыбнулась. «Мало ли чего ты хочешь? Эти люди вокруг никогда не позволят тебе сделать по-своему; О Господи, только бы не заплакать…»

— В воскресенье ты сядешь в мою ложу? Я покажу всему миру, кого я действительно люблю. Ты должна мне верить. Прошу тебя, дай мне еще одно обещание!

Появился Рей, нагруженный чемоданами, бросил поклажу в багажник и сел на водительское место.

Не в силах ничего обещать, Стефани попятилась от Мигеля. Рей открыл ей дверцу и протянул бутылку с холодной водой. Когда они отъехали на несколько сотен ярдов, Стефани обернулась и увидела, что Мигель стоит на подъездной аллее. Она высунула руку в окно и помахала. Он помахал в ответ.

— Скоро будет сообщение для печати, — сообщил Рей. — Галлео сказал, что помолвка неизбежна.

Стефани глубоко вздохнула, закрыла глаза и откинула голову на сиденье. В висках у нее стучало.

— Знаю. Мигель этого не хочет, но, похоже, в его жизни почти все решают другие.

— Что с тобой?

— У него и так хватает забот, а тут еще я — разыгрываю ревнивую любовницу!

— Ревнивую любовницу?

— Ну конечно! Я думала, это всем известно. — Она судорожно глотнула воды и сморгнула слезы.

— Тебе плохо?

— Нет-нет, все в порядке! — Стефани еще раз глотнула.

— Хочешь поговорить?

Она покачала головой.

Ее будущее далеко отсюда, в Лагуна-Бич. Она вдохнула густой аромат горных трав — розмарина, шалфея, лаванды и тимьяна, но удушливый зной заставил ее поднять оконное стекло. Рей нажал кнопку, и салон джипа наполнился приятной прохладой.

Запахи напомнили ей Мигеля — их первую встречу в прошлую субботу у Ричарда. Казалось, с тех пор прошло сто лет. Мигель ворвался в ее жизнь и спутал все ее планы.

Рей на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Стефани.

— Мне больно видеть, как ты страдаешь, Стефани.

— Спасибо, но ты меня предупреждал.

Да, он предупреждал! Внутри ее словно прорвало невидимую плотину. Теперь она плакала открыто, вытирая щеки тыльной стороной ладони. Плечи сотрясались от отчаянных рыданий.

— Ну как, получше? — спросил Рей, когда Стефани успокоилась.

— Намного. — Она не стесняясь высморкалась в носовой платок, который отыскала в своей сумке.

— Мне надо раздобыть кое-какие факты, — заявил Рей, благоразумно сдержав комментарии по поводу ее слез. — Если хочешь, мы можем встретиться с Франкосисом. Я чувствую, ему есть что нам сказать. Как насчет сегодняшнего вечера, а?

— Почему бы и нет? Я профессионал, а профессионалы умеют держать удар. Видишь? — И Стефани продемонстрировала Рею широкую притворную улыбку. Мигель предупреждал, чтобы она разговаривала только с теми людьми, которых он одобряет, но теперь правила изменились. Единственное, что ее интересовало, — это статья.

Рей покачал головой:

— У тебя есть какие-то планы на конец этой недели, помимо работы над статьей?

— Да. Хочу ознакомиться с местными достопримечательностями, — солгала она, рассеянно глядя на дорогу.

— А я с удовольствием сделаю снимки города.

— Замечательно! — воскликнула она, думая совсем о другом.

Стефани едва замечала красивый испанский пейзаж, проносившийся за окном автомобиля, а потом и вовсе заснула. Когда она открыла глаза, на горизонте уже маячил Мадрид, затянутый пеленой смога.

— Я слышал, ты встречалась с Пакоте и ходила с ним в ресторан, — бросил Рей, пока они ползли в дневном потоке машин.

— А кто этого не слышал?

— Пакоте поддерживает память о Хуане Агиларе в умах любителей корриды.

— Какая разница, что говорит Пакоте?

— Пакоте — популярный репортер. Он может сделать тореадору имя или загубить его карьеру. К тому же, как ты, наверное, знаешь, он младший брат Хуана. Говорят, что это именно он поссорил Франкосиса и Мигеля.

— Я такого не слышала. Почему Мигель ничего мне не сказал?

Рей пожал плечами:

— Не знаю.

— А ты как это выяснил?

— Провел небольшое журналистское расследование.

— То есть сделал мою работу?

— Это еще не все, — продолжал Рей. — Доминго заплатил Пакоте за то, чтобы он ничего не писал о твоем пребывании на вилле Мигеля… и не публиковал фотографию голой женщины в окне его дома. — Рей прочистил горло.

— О Боже! — Значит, Пакоте ее сфотографировал? — И сколько же он заплатил?

— Около десяти тысяч американских долларов.

— Ничего себе! А Мигель знает?

— Наверняка.

Эта новость ошеломила Стефани. Почему Мигель оставил ее в неведении?

— Доминго подкупает журналистов, чтобы они писали только то, что ему нужно, — добавил Рей. — Если Мигель неважно провел день в Севилье, то барселонским любителям корриды незачем об этом знать. Конечно, бывает, что матадор попадает в телекамеру, и тогда его менеджер бессилен.

— Послушай, эту статью должен писать ты! Тебе известно больше, чем мне!

— Ну уж нет! Я даю информацию, а ты оформляешь ее в слова. Что ты будешь делать после корриды?

— Вернусь к своим кошкам.

— А может, отдохнешь вместе со мной, Стефани? Поедем на пару недель в Кадис. Друзья пригласили меня на свою приморскую виллу. Одно плохо: у них там бегает целая орава детей, и порой от шума хочется заткнуть уши.

— Я подумаю.

На вилле их ждала Тереза. Каким-то непостижимым образом эта женщина вернулась с ранчо раньше, чем они. Она сказала Стефани, что Мигель просил ее сразу же позвонить. Но Стефани не желала разговаривать с матадором: слишком свежи были раны. К тому же ей не хотелось плясать под его дудку. Звонить ему только потому, что они переспали? Вот еще! Слишком много чести!

Позже она и Рей встретились с Франкосисом в центре города в кафе.

Соперник Мигеля был окружен толпой обожателей, в том числе и красивыми женщинами. Матадор оказался не только очень молод, но и привлекателен: длинные темно-каштановые волосы, карие глаза. Он часто одаривал свою свиту лучезарной улыбкой.

Франкосис сразу поинтересовался на плохом английском, кто они и что им надо. Рей объяснил, что они американские журналисты, готовят репортаж о предстоящем бое быков. Лицо юного матадора озарилось догадкой. Он спросил у Стефани, не она ли та самая Дженна Старр, что гостит у Эль Пелигро.

Этот вопрос поверг Рея и Стефани в шок. Откуда Франкосис знает? Разве Мигель не заплатил целую прорву денег за молчание? Тут матадор пристальнее посмотрел на Стефани, словно только сейчас ее заметил. Она поежилась под его понимающим взглядом. Интересно, видел ли он фотографию, сделанную мерзавцем Пакоте?

Принесли бутылки с вином, но Стефани пить отказалась. Если не сбавить темпа, то после этого задания ей придется вступить в общество анонимных алкоголиков!

Рей достал список вопросов, которые она заранее заготовила для интервью. Стефани включила маленький магнитофон и, когда Рей преодолел языковой барьер (что получилось у него далеко не безупречно), принялась делать записи в блокноте. Неожиданно к ним подошла Палома.

На девушке была модная мини-юбка из синей замши и открытая маечка. Сейчас она совсем не походила на ту сеньориту, которую Стефани видела на вилле Мигеля в свой первый вечер в Испании.

Палома плюхнулась на стул рядом с Франкосисом, обдав их волной терпких духов. Он приветствовал ее долгим поцелуем и по-хозяйски обнял за хрупкие плечи.

Рей и Стефани переглянулись.

Что все это значит? У Паломы роман с Франкосисом? Может быть, он и есть тот возлюбленный, о котором говорил Мигель? Просто невероятно!

За столом текла оживленная беседа, но Стефани не понимала ни слова. Она нагнулась к Рею, надеясь, что он ей поможет, но Рей заявил, что уходит фотографировать матадора на фоне красот Мадрида.

Когда Франкосис, его свита и Рей ушли, Стефани растерянно обернулась к Паломе. Испанка испытующе смотрела на нее своими большими карими глазами, полными живого любопытства.

— Вы действительно журналистка из Америки? — спросила девушка на отличном английском, потом подняла руку и сорвала заколку со своих длинных густых волос. Они волнами рассыпались по ее плечам.

— О, вы говорите по-английски?

— Да, я говорю на нескольких языках. Так Пакоте прав, вы журналистка? — Она собрала волосы в «хвост» и опять прихватила их заколкой.

Опять этот вездесущий Пакоте!

— Да. Я работаю для испанской газеты, которая издается в Калифорнии.

— Как это может быть? Ведь вы не говорите по-испански.

— Это долгая история.

— И в ней, несомненно, замешан Мигель?

— Несомненно. Скажите, а он знает о вашей… э… дружбе с Франкосисом?

Палома пожала плечами, явно не смущенная столь откровенным вопросом.

— Нет, не знает!

— Плохо, — заметила Стефани. — Об этой корриде ходит много разговоров. Получится не очень красиво, если… — Стефани осеклась. А вдруг Палома не ведает, какая участь ей уготована? — Вы знаете о помолвке?

— Сеньорита Стефани, вы должны мне помочь! Я не хочу обручаться с Мигелем. Этот человек никогда на мне не женится. Он отправит меня куда подальше на несколько лет, а уйдя с арены, расторгнет помолвку. Он погубит мое будущее с Франкосисом. Пожалуйста, помогите нам!

Стефани чувствовала себя так, словно попала на раскаленную сковородку.

— Как же я вам помогу?

«Я не в силах помочь даже себе самой!»

— Франкосис не верит слухам. Он считает, что я должна созвать пресс-конференцию, при всех назвать Мигеля лжецом и объявить о своей любви к Франкосису. Но я не могу так поступить с Мигелем. Поймите, сеньорита, я не могу унизить его перед боем в «Лас-Вентас»! Иначе он точно умрет. А Франкосис умрет от разрыва сердца.

— Мне надоели все эти разговоры о смерти! Я им не верю!

— Вы ничего не понимаете, потому что вы американка.

«Еще бы здесь что-то понять!»

— Я люблю Франкосиса, мое сердце принадлежит только ему. Но долг и честь требуют, чтобы я подчинялась Мигелю. — Палома громко вздохнула. Стефани не поняла, было ли это искренним проявлением чувств или просто игрой. — Я не могу сказать Франкосису, что моя помолвка с Мигелем — всего лишь рекламный трюк. — Она энергично потрясла головой. — Но ты можешь ему это сказать.

— Я? Поговори с Мигелем и не впутывай меня в свои дела!

— Мигель здорово разозлится, если узнает о моем романе с Франкосисом. К тому же этот жирный боров Доминго все равно заставит Мигеля объявить о помолвке.

Стефани невольно усмехнулась, услышав, как Палома назвала Доминго. Она и сама недолюбливала менеджера Мигеля.

— Доминго жиреет на деньгах Мигеля, — добавила Палома. — Пойдем! Я слишком взволнована, чтобы сидеть на месте.

— Куда? — Стефани схватила магнитофон и сумочку.

— Пробежимся по магазинам, поедим, выпьем вина!

Палома взяла Стефани за руку, и они вышли из кафе, словно школьные подружки. Они шагали по мадридским улицам, болтали о моде, американских боевиках и Калифорнии.

Обе потратили кучу денег и вскоре обросли пакетами с покупками. Уже стемнело, когда они остановились перекусить. Пока они ели сандвичи, Стефани узнала, что до семнадцати лет Палома находилась в пансионе, потом окончила Парижский университет и сейчас, в двадцать два года, работает в мадридском офисе Мигеля.

— Ты винишь Мигеля в смерти своего отца? — спросила Стефани.

— Нет. Папа любил Мигеля. Он любил его даже в тот день, когда умирал. Он сказал мне: «Дочка, Мигелю пришлось вызвать меня на бой, потому что я его оскорбил». Мой отец был настоящим мужчиной и умел признавать свои ошибки.

— Но он все-таки принял вызов.

— Сеньорита… Стефани, тебе никогда не понять корриды. Такие люди, как мой отец и Мигель, рождены матадорами. Всю свою жизнь они посвящают быкам. И Франкосис такой же, но я все равно его люблю. Моему отцу пришлось принять вызов — так же, как Мигелю пришлось принять вызов Франкосиса. Это от Бога.

«Или с подачи бойкого пера Пакоте!»

Палома выудила из сумочки сигарету и закурила, выпустив длинную струйку дыма и не сводя со Стефани своих карих глаз.

— Вы с Мигелем любовники?

— Ч-что?

— Я вижу это по твоим глазам. — Она пожала плечами. — Он нравится женщинам. Их у него было много. Но после Лусии он никого не любил.

Щеки Стефани запылали. Как может дочь Хуана так небрежно говорить о женщине, из-за которой погиб ее отец?

— Мигель сказал, что Лусия растолстела.

Палома засмеялась, приложив ладошку ко рту.

— Лусия? Нет. — Она покачала головой. — Она по-прежнему красива, хоть у нее четверо детей. Я видела ее однажды в Севилье. Она пришла на корриду и хотела поговорить с Мигелем, но он отказался. По слухам, она до сих пор корит себя за прошлое. Но мне кажется, она просто ведьма.

— Говорят, что после ранения в «Лас-Вентас» Мигель продал душу дьяволу.

Палома улыбнулась и сделала легкую затяжку.

— Зато какой мужчина, а? Ты видела его зад, обтянутый штанами матадора?

Стефани расхохоталась.

— Женщины кидают ему вместо роз свои трусики и ключи от гостиничных номеров.

«После Лусии он никого не любил…»

— Все, что мне нужно, это чтобы ты сказала Франкосису правду. Тогда он не станет злиться перед боем… Ой, смотри, Пакоте! Прячется вон за той пальмой! Мой дядя — паразит на теле корриды.

Стефани увидела Пакоте прежде, чем успела переварить слова Паломы.

— Ждет, когда я его замечу, — спокойно произнесла Палома. — Заметить его или не надо?

— Я не желаю с ним разговаривать.

— Посмотрим, что он затеял! — Палома махнула рукой.

Пакоте ринулся к ним, сметая на своем пути стулья, словно бык, несущийся напролом.

— О, какая удача! Две прекрасные испанские розы!

— В прошлый раз после нашей беседы Мигель заплатил вам уйму денег, — холодно бросила Стефани.

— Не беда, сеньорита. Он отдал мне их с радостью.

— Зачем вы за нами шпионили? — резко спросила Стефани.

— Что значит «шпионил»? Это Мадрид! — Пакоте улыбнулся Паломе: — Ты сегодня очаровательна. А где же твой матадор?

— Какой именно? — лукаво усмехнулась девушка.

Стефани метнула на Палому выразительный взгляд и встала, скрипнув стулом.

— Пойдем, Палома! — Она взяла испанку за руку, и они поспешили из кафе.

На улице Палома заливисто расхохоталась. Стефани остановилась.

— Что здесь смешного?

— Ты потрясла моего дядю Пакоте! Еще никто вот так от него не уходил! Он просто кипит от злости!

— Вредный тип.

Палома улыбнулась:

— Брось! Кому он вредит? Пойдем лучше потанцуем!

Она уверенно тащила Стефани по оживленным улицам Мадрида.

— Он вредит Мигелю, — наконец сказала Стефани, когда они остановились, чтобы переждать поток машин и перейти через улицу.

— Мигеля вечно тревожит, что о нем подумают поклонники.

— Куда мы идем? — спросила Стефани, стараясь не отстать от Паломы.

— В танцклуб.

— Танцы не решат наших проблем.

— Зато поднимут настроение.

На втором ярусе танцклуба, словно два старых приятеля, сидели за столиком Рей и Франкосис. Перед ними стояла бутылка вина. Гремела музыка. Внизу толпились люди и ритмично раскачивались пары.

Франкосис сгреб Стефани в охапку и потащил ее к танцплощадке. Вокруг него собрались поклонники, но он всех отогнал и объявил, что будет танцевать с Дженной Старр. Он оказался хорошим танцором.

На следующий танец Франкосис пригласил Палому, а Стефани подсела к Рею и обо всем ему рассказала. Он тоже поделился с ней новыми фактами:

— Франкосис не хотел вызывать Мигеля на состязание. Его заставил Пакоте. Он шантажировал Франкосиса.

Стефани недоверчиво тряхнула головой:

— Чем же он мог его шантажировать?

— Не знаю, но Франкосис не по собственной воле устроил это состязание в «Лас-Вентас». Он бравирует перед поклонниками, но на самом деле сильно волнуется. По его словам, Мигель знает о шантаже.

— Как интересно… — ошеломленно протянула Стефани. — Просто всеобщий заговор!

— А еще Франкосис сказал мне, что они с Паломой не просто любовники. Он хочет на ней жениться и очень расстраивается из-за разных сплетен. Если объявят о помолвке, это будет очком в пользу Мигеля. Франкосиса же больше тревожит не исход корриды, а то, что он может потерять Палому.

— Никто лучше Мигеля не знает, что значит выйти на бой с быком, когда у тебя разбито сердце, — сказала Стефани. — Франкосису грозит беда.

Рей задумчиво обвел пальцем горлышко бутылки.

— Ты права.

Стефани смотрела, как танцуют Палома и Франкосис, беспечно обнимаясь у всех на глазах. Почти ровесники, они явно были без ума друг от друга. Неужели Мигель способен на такую жестокость — объявить о своей помолвке с Паломой только ради того, чтобы привлечь побольше болельщиков и вызвать ревность в своем сопернике?

Если это случится, она перестанет его уважать!

Когда они уходили из ночного клуба, Стефани заметила в баре Пакоте. Он поднял свой бокал в насмешливом приветствии. Этот проныра уже здесь!