Кошмар на улице Зелёных драконов

Свиток 6 — Смех учителя —14

Ло Вэй

В провинциальном городе было всего три храма, но вокруг двух из них ауры были самые обычные, неплотные, словно ритуалы там проводились лишь для виду или, хуже, за них брали деньги — и только тусклая, но мерцающая, белоснежная аура третьего сообщала о связи с этим местом некого бога. Причем, недавно его навещавшего.

Я стоял перед храмом на улице Зеленых драконов в некотором недоумении. Аура была слишком светлая, чисто божественною была, но вот поведение его богов… я бы, будучи еще обычным небожителем, всех тут поубивал, если внезапно узнал, что людишки из моего храма бордель сотворили! Но уже потом, став изгнанником, я бы все равно приперся лично и потребовал, чтоб красавиц притаскивали только для меня, самых красивых и искусных! Да даже земные боги и духи, которых по ошибки или по их коварству принимали за богов и начинали почетать, должны же были иметь хоть какую—то гордость!

Тем более, от храма драконов Вэй разило реальной силой небожителей— драконов! Драконы — это такие чистоплюи и гордецы! Я уж сколько их в Бездонном ущелье повидал! Они многие припоминали, что отвернувшийся от них Император Блистательных земель Небес многие тысячелетия избирался из династии драконов. И многие дохли, не желая жрать ни тела, ни души других, попадавшихся на их пути. Даже этот изворотливый юнец… да тьфу на него!

Я задумчиво прошелся вокруг храма.

А ведь если люди будут столь неучтивы, то клан этих драконов издохнет в муках или попросту исчезнет! Неужели, им все равно?..

Хотя сделав еще с несколько десятков шагов по улице Зеленых драконов, я недоуменно остановился.

Богами от этого места разило. Драконами.

Резко обернулся.

Сквозь стены, деревья, заборы и постройки я его не видел, но я чуял его мощную ауру. Хотя и не слишком яркую.

Судя по оборвавшейся мелодии гуциня, звучавшего именно из этой усадьбы, полудракон заметил мое присутствие. Но, судя по краткой лишь заминке, он на меня нападать не спешил. Слишком трусливый или слишком хитрый. Такого сложно заманить на прямой поединок.

Задумчиво воздух носом втянул.

Хотя… драконами тут разило ощутимо. С чистейшими, белоснежными аурами. Или тот не полукровка? Или рядом бродил чистопородный?

Несколько мгновений мелодия гуциня звучала как—то нервно, а потом выровнялась. Музыкант, верно, выпрямился и расправил плечи. Как будто потерял ко мне интерес. Как будто это был не он. Или он меня не заметил вовсе.

О дерзость Преисподней! Что за скушный город, этот мерзкий Шоу Шан! Даже здешние храмы напоминают лишь жалкую пародию возможного величия небесных существ! Даже боги тут обленились вконец, даже не выйдут навстречу явившемуся в город демону!

Прошел еще несколько шагов мимо забора, сделав вид, будто его вовсе и не приметил. Как будто я тут просто прогуливаюсь, а то мало ли?

Здешний небожитель драться так и не выскочил, да, впрочем, даже не попытался ударить в спину. Слишком хитрый. Такого разве что заманишь на партию в вэйцзы или маджонг! Или выведешь на словесный поединок, поминая свитки, давно обросшие мхом, по поводу применения тех или иных военных стратегий давно почившими деятелями прошлых столетий.

Вздохнув, я мимо храма прошел.

Странный рисунок у ауры. Местами дохлая, вот—вот рассыплется, но вот этот странный рисунок стены на уровне земли или чуть даже ниже. Или выше?..

Рядом с тем хитрым небожителем я магию использовать не решился, ограничился только лишь своим зрением и чутьем.

А что—то с этим храмом было. Не то.

Я, когда на него смотрел, ощутил, как болью резануло по сердцу. И на миг на стене проступили мерцающие кровавые иероглифы.

Прищурившись, вгляделся.

Древний язык первобогов и перводемонов. Я, увы, не слишком долго корпел в небесном архиве, чтобы выучить его достойно. Но вот иероглифы «смерть» и «верующий», вспыхнувшие рядом друг с другом, различил.

Э… у храма умер верующий здешних драконов, потому и мощь его обладателей и аура самого храма потускнела? Но что за жуткий бог позволит возле его храма умереть его же собственному верующему?! Даже будучи в другом мире, даже будучи безумно занятым, даже находясь в медитации тысячелетней, бог просто обязан был почувствовать и ощутить, как затихает возле его храма сердце его умирающего, раненного, или измученного болезнью иль голодом, верующего!

Я ощутил яростный порыв пнуть по этому храму опозоренному и на стену ему плюнуть, даже уже почти к нему ступил. Лишь уперевшись в стену ладонями, лишь стиснув зубы и глаза прикрыв, сумел успокоиться.

Неужели, даже пожирая несколько сотен душ, богу не превратиться в демона насовсем? Почему мне так мерзко и противно от осознания, что какой—то верующий умер у стен чьего—то чужого храма?.. Это был не мой верующий! Я б… я б не вынес! То, что я до сих пор живой, говорит, что где—то на Небесах родственники мои следят за нашим родовом храмом или они давно уже вымерли, а храм — рассыпался пылью, а я до сих пор живой из—за получения демонических сил.

Я стоял, уперевшись в стены чужого храма. Сердце неровно билось.

Я… я ее видел! Девочку, что смотрела на сидящего на алтаре в ужасе! Что—то выпало из ее рук. Мучительно заболело ее сердце.

Я, задыхаясь, отчаянно воздух ртом ловил.

Больно! Ужасно больно!

Что же с нею, бедняжкой, сделали?

Нож воткнули в спину? Нож провернули во внутренностях?

Мир плыл, сердце ужасно невыносимо билось, лоб покрылся испариной…

— Господин… вы в порядке, господин?

Меня коснулись чьи—то теплые руки.

Я в последнем, отчаянном движении рванулся на прикоснувшегося ко мне, руками его обхватил и повалил на землю.

Но я уже оказался на шаг в стороне от этого ужасного места.

Сердце все еще билось как безумное, пот стекал подмышками, по лицу, ноя хотя бы уже четко видел растерянное лицо просто одетого юноши.

— Вы…

— Кажется, слишком много выпил, — сам удивился, услышав свой голос. Услышав четким.

Хотя, скатившись с него, я не сразу сумел сам подняться, упираясь рукою обессилевшей в землю.

Но простолюдин сам меня внезапно под руки подхватил. Поставил на ноги.

— Сам стоишь?

— Сам… — облегченно улыбнулся. — Стою.

Мне неведомо, что именно произошло на моем месте, но я так счастлив, что это ужасное место — не мой собственный храм! Не представляю, чтоб тогда я чувствовал, будучи на месте здешнего бога, если б пытался нащупать след былого времени, поймать воспоминание магической ауры места, найти в нем глаза погибшего своего верующего…

Сердце снова неровно забилось.

Нет, лучше не думать. Не вспоминать. Уйти. Забыть.

Я… все—таки не демон? Я… еще слишком похож на них? Нет… ни за что! Они отреклись от меня из—за такого пустяка, они забыли меня, все—все, забыли меня, но я не умер! Я еще живой!!!

Шел, не разбирая дороги. Сердце еще неровно билось, уже слишком медленно.

Демоны поедают чью—то смерть.

Боги умирают с каждым своим верующим.

Демоны кормятся разрушением, сея хаос и видя страх в глазах других.

Боги творят прекрасное и дарят успокоение и исцеление.

Демоны пожирают тела и души других.

Богов задевает потрясение чужой души.

До чего же мерзко, противно до чего же порою быть по сути своей божеством! Зачем я пытался увидеть чью—то смерть и боль? Эта девочка… эта бедная девочка… что здесь с нею сделали, что храм здешний так ослабел?!

Юноша тот по—прежнему шел возле меня.

— Что тебе? — спросил я устало.

Если б он дерзнул преследовать меня прежде, против моей воли. Я бы его убил. Но не в этот день.

— Сам—то точно дойдешь? — серьезно спросил он.

По—настоящему искренно — его яркая белая аура даже не шелохнулась.

Человек. Странный человек.

— Иди по своим делам, — проворчал, — судя по одеждам твоим, у тебя наверняка есть свой господин — и дела свои у тебя потому есть.

Но он не успокоился, пока меня до ближайшего постоялого двора не проводил. Монеты свои хотел отдать, но тут уже я не выдержал, оттолкнул его, ударив по тыльной стороне руки. Из мешка у пояса достал серебряный слиток.

— Госпожа, тут у вас просят побольше еды! — прокричал он.

— Это тебе, — произнес я сухо.

— Мне—то зачем? — растерялся он. — Я и сам заработать могу.

— За поддержку, — я криво усмехнулся.

Вот уж не думал, что Властелин Бездонного ущелья однажды будет человеку платить за такую нелепость.

— Да я—то ничего не сделал! — он почему—то возмутился. — Раз поддержал, проводил до места, где бы вы могли отдохнуть. Но, впрочем, мне и правда надо идти. Поклонился, — отдыхайте, господин. Ежели помощь все же потребуется — разыщите Ли У. Спросите только у простых.

И спокойно ушел, так и не забрав серебро. Нищий, но гордый. Благородный. Такие, увы, долго не живут.

А мне, серебряный слиток увидев на руке, хозяйки — стряпуха и шустрые дочки — еды натащили, весь стол завалив. Не то, чтоб оформлено было изящно, но аромат варенного и жаренного мяса меня все же привлек. Оставив слиток на столе — они с почтением поклонились — я медленно подтащил к себе ближайшую тарелку с морскою живностью. Ах, нет, с речной.

От еды я немного разомлел. Забыл те глаза жуткие раненной в сердце девочки. Довольно погладил живот. И руку чужую на поясе, у мешка со слитками и монетами последними нащупал.

За руку ухватив, я его сначала с размаху приложил об соседний стол. Еда оттуда брызнула во все стороны, мужчины с воплями отскочили, тарелки и кувшины с вином разбились.

— Да ты… ты обнаглел! — на том столе стражники местные сидели. Тот меч выхватил.

Я отшвырнул отчаянно орущего вора на ощерившиеся лезвия мечей. Он кровью забулькал, дернулся и повис. Трое воинов брезгливо его спихнули под ноги. Парнишка еще молодой. Не тот Ли У. Странно, я даже обрадовался почему—то.

— С ворами разбираться положено нам! — рявкнул первым оружие обнаживший.

— Не вам мною командовать! — ухмыльнулся я.

А они попытались.

Ухватив уже свой стол, я с размаху сшиб их с ног. Мечи двоих задержались, застряв в столешнице.

А последний вовремя увернулся от удара, с колен торопливо вскочил.

Я улыбнулся ему. Мечтательно. От выпада уклонился простого меча.

Ногой пнул его в шею, отшвырнув для красоты на чужой стол — больно мне понравилось, как здешние столы падают, лета разноцветная разлетается, тарелки бьются, а люди, отскакивая, вопят.

Столов, к несчастью, здесь оказалось только семь, да двое были не заняты. И стражник самый упорный затих уже после удара пятым. Да люди другие, что жрали — из прислужников, торговцев и ремесленников — торопливо убрались, еще когда последний стражник притих.

Я невозмутимо смахнул с одежды прилипшие мяса куски, жаренного и варенного. Под робким взглядом хозяйки, забившейся за бочкой с водой, невозмутимо доел кусочек маринованного кальмара. Серьезно заметил:

— А вот кальмар у вас хорош.

Прошел мимо, стряхнув на рыдающую под телами убитых стражников дочку стряпухи, водоросли, налипшие на мои волосах. И она так завопила отчаянно, словно я вообще укусил ее за попу!

Плечи отряхнул, покидая гостеприимное заведение. Вино трехгодичной выдержки и, ах да, чья—то кровь. Эх, зря убил я баб моих: теперь уже и ханьфу некому выстирать!

Бока отряхнул от рисовых комков и невозмутимо на толпу зевак собравшихся пошел. Люди поспешно расступились, головы опустив. Нет, исподлобья смотря на меня.

Я прошел сквозь толпу — никто не решился даже на один—единственный удар со спины — и невозмутимо прошел мимо. Мимо, кстати, был один из тех двух храмов, ненастоящий. Я уж и на стену его сплюнул — люди видели — но никто ничего не сказал все равно.

Мысленно проклиная здешних людишек и главу здешней стражи ленивого… ах да, они ж обсуждали, что глава—то сегодня сдох! Но неужели среди людишек вконец перевелись благородные? Вот тот Ли У резво отказался от денег, но он, к несчастью, не воин — видно по рукам его натруженным. Мозоли и ожоги такие бывают не от мечей.

Вздохнув, побрел куда—то по улице.

Скучно!