Особняк с привидениями. Том 1. Кошмарный Квартет

Глава вторая Ловушка Лонгана

ЭТО НАЦИОНАЛЬНЫЙ СПОРТ АМЕРИКАНЦЕВ. Нет, не разграбление могил. Бейсбол. Их национальный спорт – бейсбол, игра, которая чаще всего поощряет неудачников. Не веришь? Сам посмотри: бэттера[1] с показателем отбивания[2] в 0,333 – а это значит, что он промахивается два раза из трёх, когда выходит на позицию, – считают суперзвездой. То есть по большей части он просто портит игру. И посмотри на питчеров[3]. Им удаётся что-то сделать для команды только в одной игре из четырёх, а когда они стоят на бите, от них вообще ничего не ждут! Но если им случается отбить, их буквально носят на руках. Безумная игра, этот национальный спорт. Лучшая игра. По крайней мере, так считал Тим.

Тим искренне любил бейсбол. Пока По и Лавкрафт не пришли в его мир, там были Рут и Ди Маджо. Тим мог обсуждать биографии игроков и извергать статистику игр, пока глаза не начинали лезть из орбит. Или «планеты сходить с орбит»? Неважно. Он знал об игре всё, но это не могло помочь ему в том, что было важнее всего: в самой игре.

Тим просто не мог играть в бейсбол как следует, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Конечно, он пытался. Каждый год, начиная с семи лет, он вступал в детскую лигу. Хотя прошло уже пять сезонов, всё, чему он научился, – профессионально греть местечко на скамье запасных. Его мама пыталась взывать к здравому смыслу. «Лучше беспокойся об оценках, – говорила она. – Человека кормят английский и математика».

Да, всё так. Но Тим не медлил с ответом:

– Когда Дерек Джитер последний раз ходил голодным?

Настоящие проблемы Тима начались в субботу в месте, по чистой случайности носившем название «поле Амикус». «Амикус» на латыни – «дружба». Но, правда, кто в наши дни говорит на латыни? Она годится только для чтения. А мы уже установили, что сейчас уже никто не читает книг… разумеется, кроме тебя.

Тиму нравилось прочёсывать местные блошиные рынки в поисках чего-нибудь ценного. В этот раз с ним был его лучший друг, Уилла. Да, та самая Уилла, милашка с синими волосами. Хотя в тот день они были зелёными.

Еженедельный блошиный рынок раскинулся на поле Амикус, которое, так уж совпало, раньше было бейсбольным полем. Оно было заброшено после ужасной трагедии. В реальности ужасные трагедии – не самая приятная вещь. О, но о них так и тянет читать! И посмотрим правде в глаза: без них не бывает хороших историй о призраках. А это – хорошая история о призраках. И не сомневайся – ты узнаешь все кровавые подробности… если осмелишься читать дальше.

Тим и Уилла стали проводить гораздо больше времени вместе с тех пор, как обоим исполнилось двенадцать, но никто из них не мог объяснить почему. Ладно, это не совсем так. Уилла могла бы, будь на это очень веская причина. Но ей пришлось бы звучать по-девчачьи, так зачем рисковать? Ситуация была даже забавной, ведь совсем недавно эти двое не уживались, как кровь и формалин. Или вода и масло? Хотя и такое бывает.

В какой-то момент Уилла начала ныть, что хочет пойти повеселиться на местной уличной ярмарке.

– Там живая музыка. Лучше пойдём танцевать, чем будем зря тратить субботу, копаясь во всяком хламе.

– Кто тебя просил тратить его зря?

– Хочешь, чтобы я ушла? – выпалила Уилла прямо Тиму в лицо.

– Сделай милость.

Тим заметил что-то розовое на её щеках и попытался это стереть. Оказалось, Уилла впервые в жизни воспользовалась косметикой.

– Ну раз так, то я остаюсь, – сказала она. – Стану твоим худшим кошмаром.

– Что-то изменится? – Тим втайне радовался, что она осталась, но не собирался этого показывать. Зачем портить веселье?

Они прошли мимо гигантского стола, забитого подержанными игрушками. Тим был наблюдательным парнем и всего за пару секунд приметил кое-что интересное. Это была фигурка космонавта, майора Дженсена, в прекрасном состоянии – если не считать пары отсутствующих частей. Тим протянул её продавцу.

– Извините. Сколько стоит этот безногий майор Дженсен?

«Слава богу, – подумала Уилла, – он знает это имя».

Она не могла решить, стукнуть его или поцеловать.

– Она старинная, – заявила пожилая леди за столиком.

– Ну конечно, – усомнилась Уилла. Тим толкнул её бедром.

– Не обращайте внимания. Она вообще ничему не верит. Сколько с меня?

– Ну, допустим… пять долларов?

Уилла от изумления чуть не проглотила собственный язык.

– Ну, допустим… это чересчур. Положи его обратно, Тимоти, – девочка называла его так, когда дела были совсем плохи. – Немедленно!

Тим так и сделал, вернув безногого майора Дженсена женщине за столом.

В этой жизни – да и в загробной тоже – бывает сложно предугадать, чем один-единственный выбор обернётся для нас, пока не станет слишком поздно. Если бы Тим купил безногого майора Дженсена, возможно – только возможно, – он мог бы пропустить ту проклятую вещь, из-за которой начались все его проблемы. И ужас. И кровопролитие. И всё остальное, ради чего ты читаешь эту книгу. Но тогда не было бы этой истории. Точно не той, которая называется «Ловушка Лонгана». И, стоит признать, название «Безногий майор Дженсен» как-то не звучит.

Уилла уже устремилась за итальянским мороженым, когда Тим приметил вещичку на другом конце рынка. Она манила как холодный лимонад в жаркий летний день. Тим направился прямиком к ней, а растерянная Уилла за ним, отставая на пару шагов.

Она лежала среди разных безделушек, которые не имели никакого отношения к игре. Бейсбольная перчатка-ловушка, очень старая с виду. «Годов так пятидесятых», – предположил Тим и попал в точку.

– Тысяча девятьсот пятьдесят пятый, – сказал лавочник, словно прочитав его мысли.

Тим поднял голову и увидел пожилого мужчину в джинсовом комбинезоне и потрёпанной бейсболке, криво сидящей на его голове. Тим собрал всё своё мужество, – да, ему потребовалось мужество, – чтобы спросить, можно ли взглянуть на неё.

– Ты и так на неё смотришь, дружище, – ответил лавочник.

Уилла прошептала ему на ухо:

– Держу пари, эта штука тоже старинная.

Конечно же, она его дразнила. Но шутки очень быстро прекратились, и теперь даже Уилла готова была скинуться на неё. Она увидела выражение лица Тима. Перчатка очаровала его.

– Можешь взять в руки, если хочешь.

Тим взял ловушку, как ребёнок, который спустя долгие годы нашёл свою первую игрушку. Та была огромной – возможно, устаревшей моделью перчатки аутфилдера[4], – и в отличном состоянии, если не считать ржавого пятна у запястья. На ней даже сохранилась фабричная шнуровка. И сами пальцы. Их было шесть.

Впрочем, больше всего Тима привлекала её история. Он узнал картинку на ладони: номер тринадцать и змея, обвивающая бейсбольную биту. Сомнений почти не оставалось: это была ловушка Лефти Лонгана!

Вам, не фанатам, должно быть интересно, кто такой Лефти Лонган. Не надо лезть из кожи вон от любопытства. Если расскажу сейчас, испорчу весь ужас… то есть всё веселье.

Лавочник прочёл выражение глаз Тима. Или, может, его выдал рот, открытый как у рыбы, готовой проглотить крючок.

– Примерь, – предложил он.

Уиллу начала колотить дрожь, и это была не просто девичья впечатлительность. Она почувствовала первый в жизни настоящий всплеск того, что называют женской интуицией. Что-то было не так с этой перчаткой… и со стариком, который её продавал.

– Тимоти, пойдём отсюда, – Уилла потянула его за рукав. – Прямо сейчас.

Обычно Тим тут же уходил, а вопросы задавал потом. Но в этот раз он не мог. Настолько притягательной была ловушка Лонгана.

– Давай же, – настаивал лавочник, – надень её.

Тим так и сделал, продев пальцы в пять из шести отверстий. Мягкая кожа мгновенно подстроилась под его руку. Тим не знал, как это объяснить, ведь на первый взгляд перчатка казалась вдвое больше его руки. И всё же она села идеально. Но то, что случилось дальше, было самым жутким моментом его жизни. Тим мог бы поклясться, что из его ладони прорастает шестой палец.

– Кажется, ты ей понравился, – сказал лавочник. Он приложил обе руки ко рту. – Плэй бо-о-ол![5]

Тим изобразил игру в поле и живо представил, как взревела толпа.

– Сколько хотите за неё?

Уилла встала между ними, спиной к лавочнику.

– Нам нужно идти, Тимоти.

– Может, это тебе нужно идти? – сказал он незнакомым, уверенным голосом. Ноги Уиллы стали ватными. Помните дрожь, которую она ощутила недавно? Она не шла ни в какое сравнение с этой. Правда жалила, как зубная боль: Тим решил, что перчатка принадлежит ему. Дальше случилось нечто странное.

– Спрашиваю последний раз! – пролаял он. – За сколько ты выпустишь этот кусок хлама из своих древних сморщенных рук?

Уилла не могла поверить собственным ушам. Тим мог быть разным: ленивым, неуклюжим, временами глупым – но грубости от него никак нельзя было ожидать.

– Я не могу взять за неё меньше, чем… пятьдесят долларов, – ответил лавочник.

– Пятьдесят, – повторил Тим. – Пятьдесят.

А потом он сделал то, от чего у Уиллы перехватило дыхание, и не в лучшем смысле. Он выудил из кармана пятидолларовую купюру, смял её в шар и бросил под ноги лавочнику.

– Это всё, что тебе положено, – сказал он тем же твёрдым голосом. – Скажи спасибо. Если бы я решил с ней сбежать, ты никогда бы меня не поймал. Ни за что на свете.

И с этими словами Тим пошёл прочь, посчитав перчатку своей.

Уилла была в ужасе. Конечно, поторговаться стоило. На блошиных рынках и гаражных распродажах это обычное дело. Но тут всё было по-другому. Сам Тим был другим. И больше всего – даже больше, чем его твёрдый голос, – её беспокоило выражение его глаз. Она никогда не видела такого раньше.

Глаза Тима были жестокими.

Уилла залезла в рюкзак и вытащила все деньги, какие у неё были, около двадцати долларов.

– Завтра принесу остальное, – сказала она лавочнику.

Старик аккуратно оттолкнул её руку.

– Не утруждайте себя, юная мисс, – сказал он тоном, который говорил об обратном. – Мальчик уже заплатил свою цену.

Казалось, он почувствовал облегчение, словно с его плеч упала гробовая плита весом в полтонны.

К этому моменту Тим был уже у выхода. Уилла поймала его за рукав.

– Погоди!

Он обернулся, и Уилла ударилась о его плечо. Сильно.

– Что это сейчас было? – спросила она, надеясь, что ей ответит прежний Тим.

– Настоящий грабёж, – сказал он с ехидным смешком.

– Согласна, пятьдесят баксов – это многовато, но тебе не стоило…

– Пятьдесят? Девочка, ты тупая как камень. Эта перчатка стоит в десять раз больше.

– Девочка? – Уилла сжала кулак. – Объяснись, пока ещё жив.

– Ты не поймёшь.

– Всё равно, – Уилла положила свободную руку на бедро.

– Это ловушка Лонгана, – Тим показал ей перчатку: номер тринадцать, змею. Уилла не хотела признавать, но Тим был прав. Она не понимала.

– Этот парень – настоящая легенда, – пояснил Тим.

– Мне совершенно плевать. То, что ты сделал, было неправильно!

– Сама посмотри! Шестипалых перчаток не выпускали с шестидесятых годов, – продолжил Тим.

– И что?

– И то! – ему пришлось перевести дух. – Эта перчатка была сшита специально для Лефти в пятидесятые, потому что, – он с трудом мог сдерживаться, – у Лефти Лонгана было шесть пальцев!

Вот как. Уилла была окончательно сбита с толку. Не странностями Лефти – у её дяди Джоша было три ноздри. Её смущало поведение Тима. Уверенность в его голосе. Словно он действительно застал те далёкие дни.

– Сними её! – Уилла потянула перчатку на себя, и всё тело Тима наклонилось следом.

– Стой! – взмолился Тим. – Ты мне руку из плеча выдернешь!

Перчатка не поддавалась, словно была намертво пришита к запястью Тима. Уилла отступать не собиралась. Она просто не могла сдаться! Перчатку обязательно нужно было снять, хотя Уилла не могла объяснить почему. Просто чувствовала нечто внутри. Она каким-то образом знала… с ловушкой что-то было не так. Девочка упёрлась ногами в землю, потянула изо всех сил – и в какой-то момент перестала чувствовать ладонями кожу перчатки. Она ощутила, как по ледяным венам огромной руки бежит кровь, она словно касалась человеческой кожи, холодной и липкой. Как плоть мертвеца!

Тим увидел выражение лица Уиллы и тоже пришёл в ужас.

– Сними её! Пожалуйста, Уилла, прошу!

– Я пытаюсь!

Пока они тянули в противоположные стороны, в голове у Тима закрутилась мысль: не стоило ему грабить старика. Это был отвратительный поступок. И вместе с сожалением пришло облегчение, словно ловушка потеряла власть над ним.

Перчатка соскользнула в руки Уиллы, и та упала назад, приземлившись на пятую точку. Тим поспешил к ней.

– Ты в порядке, Уилл?

Она собиралась вместо ответа ударить его, но вдруг поняла… этот голос принадлежал Тиму. Её Тиму. Он вернулся.

– Избавься от неё, Тимбо.

Помогая ей подняться на ноги, Тим понял, что Уилла права.

– Я верну её сейчас же, – сказал он и чуть не добавил «с большим сожалением».

Но, когда Тим и Уилла вернулись на место, где был лавочник, и сам старик, и его стол уже исчезли. Тим ходил кругами, надеясь его найти, но бесполезно. Старика с его столом здесь словно никогда и не было.

– Что мне теперь делать?

Уилла смягчилась и предположила, что они просто перепутали место, но ей не хотелось провести остаток дня, бродя кругами по блошиному рынку.

– Наслаждайся своим новым куском мусора, – невозмутимо сказала она. И быстро добавила: – А на сэкономленные деньги купишь мне итальянского мороженого. Даже можешь рассказать мне про этого Лефти Как-его-там.

Так они и поступили. За превосходным итальянским мороженым Тим рассказал Уилле всё, что знал о Лефти Лонгане. Не только о его внушительном показателе отбивания в 0,425 в тот год, когда он, – кхем, – ушёл на покой, но и о том, как блестяще он играл в поле. Лефти наняли – тут должен звучать ангельский хор – сами «Нью-Йорк Янкиз». Всё шло хорошо до той судьбоносной ночи, когда он потерял руку в аварии.

– В день игры всех звёзд, семнадцатого июля, в девятнадцать пятьдесят пять Лефти повесился на ограждении, – Тим опустил голову. – Он жил бейсболом. Без руки он не мог играть. А без игры он не мог жить дальше.

– Это худшая история из всех, – сказала Уилла. Но в жизни Лефти были истории гораздо хуже. Истории, о которых не знал даже Тим. По-настоящему кошмарные вещи. Приготовься, дорогой читатель: то, что скоро произойдёт с юным Тимоти, – и есть по-настоящему кошмарные вещи. Может, и те, которых боишься именно ты…

В тот вечер, когда Тим принёс перчатку домой, он ничего не рассказал родителям, что было совершенно на него не похоже. Он рано отправился в кровать, надеясь, что сон унесёт с собой странные события прошедшего дня.

Но уснуть он не смог.

Сначала он обвинял в своей бессоннице жару. Ночь выдалась душной, и потолочный вентилятор не справлялся. Тим перевернул подушку, чтобы найти прохладное местечко. И тут он заметил ловушку Лонгана. Та лежала на комоде у аквариума. В темноте она напоминала огромное человеческое сердце. Конечно же, воображение Тима очень быстро включилось в игру, и гигантское сердце забилось.

Тук… тук. Тук… тук.

Тим сделал то, что делают большинство храбрецов в таких ситуациях. Он натянул одеяло на голову в надежде, что всё прекратится. Но стук продолжался и становился только громче.

Тук… ТУК. Тук… ТУК.

Тим опустил одеяло, совсем чуть-чуть. Тук… ТУК. Тук… ТУК. Звук был ещё здесь. И только усиливался. ТУК… ТУК! Это сводило с ума. ТУК… ТУК! Но он исходил не от перчатки. Взгляд Тима пробежался по комнате и остановился на маленьком белом кружке, который быстро взмывал и падал на фоне ночного неба. ТУК… ТУК! Звук шёл от окна. А потом Тим увидел.

В окно бился бейсбольный мяч – на скорости, с какой не могут летать мячи. Сверхъестественно быстро. ТУК… ТУК! Всего пара мгновений, и…

БУМ-ХРЯСЬ! По стеклу пошли трещины, расходясь, как паутина.

Двигаясь медленно, как герой любого фильма ужасов, Тим выбрался из кровати, чтобы проверить. Ну знаете, выяснить, что происходит. Превосходный выбор, господин Тимоти. Что может пойти не так?

Ай-й-й-й! Почти тут же его ногу пронзила жгучая боль. Тим посмотрел вниз. О ужас! Он наступил… на свою папку по обществоведению. Звук раздался снова: БУМ-ХРЯСЬ! Прыгая на одной ноге, Тим добрался до окна. Спрятавшись под подоконником, он выглянул во двор. И тут – БУМ-ХРЯСЬ-ДЗЫНЬ! Мяч влетел через треснувшее стекло. Тим увернулся, и мяч тихо подкатился к нему, остановившись у ноги. Мальчик инстинктивно нагнулся, чтобы поднять его. Мяч был вымазан в грязи и покрыт пятнами чего-то похожего на зелёную плесень и мох. И всё же Тим поднял его. А ты бы не стал?

Он оттёр грязь рукавом пижамы, чтобы разобрать подпись на мяче – впрочем, это было не так уж необходимо. Тим уже догадывался, кому принадлежал мяч. И хоть он изо всех сил надеялся, что ошибается… мяч действительно был подписан… Лефти.

Ничего удивительного, да? Но того, что Тим увидел дальше, он совсем не ожидал.

Глядя через разбитое стекло, он увидел фигуру человека, которая свисала, покачиваясь, с верхней ветки старого дуба. Сначала Тим принял его за манекен в устаревшей бейсбольной форме. С одежды стекала свежая грязь, словно он скользил по бейсбольному полю в дом… или выбирался из могилы. Шею стягивала удавка, и, словно этого было недостаточно, вместо левой руки красовался обрубок.

Тим застыл на месте. Правило ужасов номер один: когда что-то пугает тебя, ты застываешь. Это было совсем некстати, потому что, будь он способен двигаться, то заметил бы, как по его аквариуму мечутся рыбки. Они тоже были напуганы. А когда рыбки пугаются, они не застывают, они начинают метаться.

Стук не прекращался. Но на этот раз он шёл от Тима – стучало его сердце, готовое выскочить из груди. У него было смутное чувство, что он был не один – в комнате находилось что-то ещё.

Он был прав.

На полу действительно лежало нечто омерзительное. На самом видном месте лежала человеческая рука, обрубленная у запястья. Она была совершенно неподвижна, словно глиняная скульптура, а из плоти торчали кончики гниющих костей. Как она сюда попала? Влетела в окно вместе с мячом? Всё это время пряталась в перчатке? Самым разумным из объяснений, которые пришли Тиму в голову, было то, что её на самом деле тут не было. Должно быть, ему это снится. Должно быть, так на нём отразились события прошедшего дня. Ему нужно только проснуться, и всё будет в порядке. Так что Тим закрыл глаза и сосчитал в уме до трёх. И когда он снова открыл глаза…

Рука исчезла. Сама собой.

Тим вздохнул. Он бы даже рассмеялся, вот только его сердце до сих пор учащённо билось, и чувство ужаса никуда не пропало. На то была веская причина. В его спальне, кроме него, определённо было что-то ещё. Даже сквозь биение своего сердца он отчётливо слышал его. Звук, похожий на скрежет ногтей.

Царапанье.

Тим огляделся и заметил её – вот же! Что-то ползло по полу. В темноте казалось, что это гигантский паук размером с человеческую руку. Только у этого паука было шесть лап. Представили? Это была отрубленная шестипалая кисть, которая вонзала свои острые как лезвия ногти в доски пола, продвигаясь вперёд. Но где её тело? Сейчас оно свисало с дерева во дворе.

Рука, лишённая тела, набрала скорость, все шесть пальцев двигались с ужасающей синхронностью. У неё была цель. Проклятая рука направлялась к комоду, на котором её ужасная награда, ловушка Лонгана, ждала воссоединения с тем, что когда-то давало ей жизнь. Её костистые пальцы потянулись к ручкам, чтобы вскарабкаться по ним наверх.

Тим решил, что, если эта рука реальна, ему стоит поближе рассмотреть штуку, висящую во дворе. Он взял с полки «старинный» бинокль. Взгляд скользил вдоль кривых ветвей, и тут…

Тим увидел лицо трупа крупным планом. Он почти мог ощутить через линзы тошнотворную вонь. Это было лицо Лефти Лонгана, вернее, то, что от него осталось – больше костей, чем плоти. Тонкая белая кожа на висках была грубо стянута полукруглыми рядами стежков, отчего голова напоминала бейсбольный мяч. Нижняя челюсть двигалась вверх и вниз. Сначала Тим подумал, что это рефлекс – штука, болтавшаяся во дворе, была совершенно точно мертва. Но потом заметил, что движения были осмысленными. Лефти пытался произносить слова. Тим не мог их слышать, да и, если честно, не очень-то хотел. Труп с трудом поднял свою левую руку (это сложнее, чем кажется, когда над телом потрудились трупное окоченение и десятилетия под землёй). Обрубок завис в воздухе, указывая на Тима и словно обвиняя его в кошмарах этой ночи.

Но это была не худшая из проблем Тима, ведь к тому моменту отрубленная кисть уже заползла на комод и скользнула в перчатку всеми шестью костлявыми пальцами. Стоит заметить, перчатка села превосходно. Всё же она была сделана специально для руки Лонгана.

Тим уронил бинокль. Это правило ужасов номер два: когда ты пугаешься, то роняешь вещи. Не замечая, что происходит позади него, он попятился к комоду – последнему месту, где сейчас стоило бы находиться. Тим ухватился руками за край в поисках опоры. И тут он почувствовал: перчатка была за его спиной. И она двигалась.

Тиму даже не нужно было оглядываться, хотя он всё же это сделал. Он схватил перчатку, держа её подальше от себя, как омерзительно грязный подгузник, и направился к окну, собираясь вернуть её трупу Лонгана.

Но только Тим поднял руку для броска, перчатка вылетела из его ладони, словно обладала собственной волей, и вцепилась в его лицо. Тим не мог видеть, не мог дышать! Перчатка нападала, душила его, как кожаная морская звезда. Тим перепробовал всё: тянуть её, бить, щипать! Ловушка держала железной хваткой: Лефти не просто так получил прозвище «шестипалого гения». Тим на мгновение освободил рот и попытался закричать; крик вышел не слишком убедительным. Возможно, его услышали рыбки. Но, честно говоря, что они могли сделать?

Тим должен был найти способ предупредить родителей, прежде чем потеряет сознание. Он ощупывал пространство вокруг себя, пока его пальцы не нашли смартфон. Тим включил первую песню своего любимого плей-листа. Конечно, перчатку это не спугнуло, но мама и папа услышали и поспешили в его комнату.

Кто-то из них включил свет. Это наверняка была мама; у его отца главной целью в жизни было гасить любой свет, мимо которого он проходил.

Они нашли Тима катающимся по полу и борющимся с пустой бейсбольной перчаткой. Отец оторвал ловушку от его лица, Тим посмотрел наверх и увидел родителей, которые молча стояли рядом с ним. Перчатка снова превратилась в безжизненный комок коричневой кожи. Да, происходящее требовало объяснений. Тим рассказал им о штуке в перчатке, так что они заглянули внутрь, и как думаешь, что нашли? Ну же, подумай.

Правильно. Ничего! Ноль, пшик, пустота. Никаких доказательств того, что оторванная рука вообще была там. Мама Тима приложила ладонь к его лбу, чтобы проверить температуру.

– Мне не показалось! Иначе как вы объясните это? – Тим указал на окно.

Родители обернулись.

– Объясним что? – спросила мама.

Стекло было совершенно целым. Окно никто не разбивал, и нигде не было даже следа заплесневелого мяча или оторванной руки (хотя папка по обществоведению всё же погибла под ногой Тима).

Он начал рассказывать про однорукого бейсболиста, висящего на ветке, но когда родители выглянули во двор, то увидели там только качели из верёвки и старой шины. Мама заверила Тима, что это был всего лишь ночной кошмар.

– Ты проводишь слишком много времени с этим клубом ужасов, – сказала она.

– Это Кошмарный Квартет, – поправил её Тим, – и с ним это никак не связано.

Его отец понюхал перчатку внутри. Он перестал следить за новостями бейсбола ещё в возрасте Тима и помнил Лефти Лонгана.

– Он играл в «Красных Дьяволах». В пятидесятые, в Главной лиге. Ну… пока досрочно не ушёл на покой.

– Что с ним случилось? Травма?

– Можно и так сказать.

Мама Тима покачала головой:

– Так ему и надо. Бейсбол – это просто игра. А человека кормят английский и математика.

Она поцеловала Тима на прощание и отправилась в свою спальню. Отец задержался немного дольше, рассматривая перчатку. Потом снова её понюхал.

– Она ценная?

Тим пожал плечами.

– Возможно. Я отдал за неё пять баксов.

– Подумай, можно ли её продать. Сделай прибыль. Скажем… шесть долларов. По одному за каждый палец, – отец Тима счёл свою шутку остроумной и, посмеиваясь, выключил свет. – Сладких снов, чемпион.

Но Тим не смеялся. И не мог уснуть. До следующего дня… до уроков английского и математики.

После обеда Тим собирался проспать и бейсбол. Он мог бы вздремнуть на скамье запасных, где проводил большую часть игр, если бы Арти Каратез не вывихнул лодыжку, пиная песок какому-то ребёнку в лицо. Что тренеру Андерсону оставалось делать? Отменить игру? Или отправить Тима в центр аутфилда[6], где от него было бы меньше всего вреда?