Космическая одиссея 2201

X. Сибирь

— На, поешь! — Джон Каббот принес эмалированную кастрюльку с вареной картошкой. Джонс взял щербатую вилку и принялся ковыряться в кастрюльке.

— Пахан хотел поговорить с тобой…

Штурман скривился. Протер кастрюльку травой, промыл водой с песком.

Они вышли из избы, миновали коровник и силосную башню. Джон восторгался атрибутами настоящего натурального питания. И вообще был страшно доволен этим как бы путешествием во времени, возможностью изучать древние языки.

У гаража на хорошо утоптанной площадке несколько мужиков клепали огромное колесо паромобиля. Другие нагружали и без того гигантские поленницы дров. Никто не бездельничал. Рука у Пахана тяжелая, лучше не связываться.

У самой пахановой «светлицы» его гордость — оружейный склад. Неизвестно где он раздобыл всю эту рухлядь, но ловкие мужики сумели привести древнее оружие в порядок, и теперь на входе в оружейную красовались свежевыкрашенные пулеметы и гаубица двухвековой давности. Это повышало гордость и боевой дух.

Сам Пахан сидел, широко расставив ноги в кирзовых сапогах на скамейке перед своей, самой большой в деревне, избой, «светлицей». Молодая в красной рубахе женщина растапливала старым сапогом самовар, еще две возились у самогонного аппарата. Там уже нацедилось мутной жидкости с полбутыли.

Розовые щеки пахана раздались в улыбке, так что глазки стали совсем не видны.

— Добреньки пожальте! — он щелкнул пальцами, и одна из молодух налила в глиняные кружки самогона, — а ну тяпнем за здоровье…

Джонс заметил предупреждающий взгляд Каббота и взял кружку. Пахан опрокинул в пасть свою и уставился на гостей. Придется пить, вздохнул Мухаммед. Он поспешно проглотил бело-мутную жидкость, голова закружилась, в глазах поплыли круги. Кто-то сунул ему в руку что-то мокрое, это оказался соленый огурец, он откусил сразу половину. Полегчало!

— Ну ж… бухаете вы по-пральному, эти-та, грят, как огня нашей водяры боятся… Ну так колитесь, чьи ж вы? Чайку сейчас отопьем с медком, с пасеки моей. А вы пока говорите.

— Говорить? — Джонс составлял фразы, — я говорю, ты не веришь. Дощечку дай. Им сказать: не волнуйтесь.

— Дощечку ему мигучую, хитрюга… Ну а ты че соврешь? — он повернулся к Кабботу.

— Дядя Ваня…

Пахан стукнул кулаком по тяжелому деревянному столу, тот даже загудел:

— Я вам тут не дядя Ваня! Это для молодух моих я дядя Ваня, да и то по очереди! А тебе я Ваше Превосходительство, понял?

— Понял, Ваше Превосходительство! Мы правду говорим, мы со звезд прилетели, дружить…

Пахан отмахнулся от него…

— Зубы заговариваешь… Знаем мы откуда эти летающие катера бывают. Уже прилетал один прохвост, заливался, золотые горы обещал… А ночью подпоил всех чем-то, двадцать восемь молодух в свое корыто покидал и удрал… Поверили гаду… тоже горилку глотал, и сибиряк вроде… Николаев. Тьфу!

— Николаев?! Салим Николаев?

— Какой еще Салим? Серега его звали, свой вроде в доску парень… а такой гад оказался.

— Тут… глаз…? — показал Джонс.

— Точно! Под левым глазом будто ожог… Неужто знакомый?

— Убить!

— Да уж брататься не будем! Двадцать восемь телок увел… Мужики на него злые… Короче. Ни фига я вам не отдам. Вот Василий ваш вернется, и если пахан тамошний добро даст, да выкуп хороший — там посмотрим. А нет — нарубите мне в два раза больше дров, чем сожгут в дороге.

Василия не было уже 3 недели. Похоже, здорово попутал. Хорошо, один из мужиков вспомнил, что на восток в ста верстах есть паханство Трындино, там, значит, и деревня соответствующая должна быть. А по дороге паханства Задрыкино и Забылдыгино. Путь не близкий и опасный. Крепость Зубодробня стояла на самой границе с Мирным Миром. Западнее были Уральский Полумесяц, Волжское Шахство, Московская Ичкерия… В Зубодробное паханство редко кто забредал, разве что по ошибке… или за свежими девочками в гарем какого-нибудь хана. У всех своих забот невпроворот. Вот и зависла эта огромная территория, зажатая между загадочной империей азиатов сразу за великими сибирскими реками и задворками Мирного Мира…

Джонс посмеялся про себя. Самоуверенное чванство сибиряков его и веселило и умиляло одновременно. А все ж не дали себя закабалить.

— А что-то я давно не видел Майкла…

— Не поверишь, Хамми, но он тут отыскал пару толковых парней и учит их английскому. Местный язык ему не дается. Ловко устроился!

— А зачем им английский?

— Поверили, что что мы с неба, представь себе, и тоже хотят там побывать… Ребятки по сравнению с другими местными — просто находка, голова соображает. И понятно — видели они куда больше других, потому что разведчики, забирались чуть ли не до китайских земель. А у Майка идея — с китайцами сдружиться, узнать, как они с умиротворителями управились…

Они вышли к землянке, покрытой толстым слоем пушистой соломы. Во дворе, как водится, гудел самовар и булькал самогонный аппарат.

На скамейке около врытого в землю срубленного стола за глиняными чашками сидели Майкл и два косматых парня в длинных рубахах.

— Здоровеньки, — протянул им руку штурман. Те разом вскочили:

— Good morning, mister Jones!

Майкл с хитрым довольным видом потягивал чай с медом.

На столе лежала карта.

— Ну, Майк, уважаю… а это откуда?

— А это они накопали… в арсеналах. Ой, забыл представить. Это Димон, следопыт и диггер, правильно я тебя назвал? Какая-то древняя секта, тайное умение, передающееся от отца к сыну. Раскапывают древние забытые склады, тайники… Опасная работенка. Это его отец оружейный склад нашел.

— Взорвался. Бомбы нашел, но не разобрался… — добавил Димон.

— А это Славик… совсем молодой следопыт, из секты руферов, тоже семейное… Забираются в древние города, поднимаются на самые высокие развалины и башни и высматривают все, что происходит вокруг… Знаком с многими городами древности… Говорит, что даже в Новосибирске бывал, на границе.

— Наверх не поднимался.

— Может, и поднимешься… Ладно, на сегодня все, гуляйте, пацаны…

Славик и Димон тут же вскочили, быстро пожали всем руки, отошли и зашептались на своем сибирском жаргоне: «да говорю тебе… дает… я сам сто раз к ней ходил…», «да что-то я очкую…», «да не боись…», «ну ты лошара…», «сам ты лошара…»

— Ты чего, правда к китайцам собрался? — Джонс с интересом присматривался к следопытам.

— Есть же там какой-то секрет?

— А что про них известно?

— В том-то и дело, что ничего не известно. Оттуда еще никто не возвращался.

— Пахан таких бесценных пацанов с тобой отпустит?

— Увидим…

— Знавал я одну китайскую женщину, — задумчиво протянул Джонс, — давно…

— Ну да? И что она тебе рассказала?

— Да про Китай-то и ничего… я особо и не интересовался тогда.

— Жалко…

— И не говори, — засмеялся Джонс, — часто вспоминаю в последние дни. Может за Славиком и Димоном податься?

Каббот, до того сидевший с безразличным видом, поднял палец:

— Это что там, слышите?

Со стороны восточных ворот раздавался шум, скрежет и вопли.

Он вскочил на стол, пригляделся.

— Василий, похоже, вернулся! Не один…

К воротам вразвалку уже шествовал в окружении свиты из придворных казаков сам Пахан. За ним вприпрыжку бежали две молодицы, с караваем на руках…

Три облепленных грязью и налипшей травой паромобиля как раз вкатывались через распахнутые ворота.

— Трави пары! — крикнули из головной машины… Вся процессия утонула в белом облаке, механизмы встали… Оттуда начали выпрыгивать подозрительного вида люди, кто в рубахах, кто в телогрейках… Они стаскивали с машин мешки и тюки… В сторонке стояли Василий и давешний зубодробинский мужик.

Пахан, подбоченившись, ждал.

Один из приезжих, совсем уж бандитского вида с кривым глазом и сломанным носом вышел вперед, поклонился, достав рукой до земли.

— Ему Превосходительству Пахану Зубодринскому Великому Его Превосходительство Пахан Трындинский челом бьет!

Зубодринский пахан мигнул своим молодухам, те тут же подбежали, держа серую булку на красном грязном полотенце…

Посланник важно отломил здоровенный ломоть, макнул в солонку, зачавкал…

Молодухи тут же поднесли две огромные чарки и по соленому огурцу. Оба от огурцов отмахнулись, а чарки выпили залпом. После чего заулыбались и ударили по рукам.

— Ну-ка, посмотрим с чем пожаловал…

— Смотри, вашество, все твое…

Пахан не стесняясь принялся рыться в мешках и баулах… То и дело раздавался его довольный рык, а то и возгласы удивления… Он выбрался из мешков, потирая руки.

— Ладушки… а что просит Великий Пахан Трындинский?

Посланник снова поклонился.

— Великий Пахан Трындинский предлагает союз дружинный да зовет к себе в гости!

— В гости, говоришь? А чем потчевать будет?

— Карп у нас хорош.

— Настоящая рыба? Приеду! Не сейчас… время урожайное, на кого я все тут оставлю?

— Тогда пошли своих людей для сближения и изучения… подарков не надо (увидев насупленного пахана)… и иноземцев пришли, очень наш Пахан желает с ними беседовать…

— Ну раз подарков не надо, то и ладушки… С делегацией завтра порешим, а пока что пусть механики машины смажут и почистят. Да и вам с дороги не мешало б добрым первачком обогреться, отоспаться. Прошу, гости дорогие…

— Ну тут и река… фу.

Джон брезгливо вытер руки. Они стояли на берегу Оби, катившей свои ядовитые желтые, иногда переливающиеся всеми цветами радугами воды…

— Так у нас все реки такие. Река — это дорога, мусоропровод, а самое главное — источник энергии. Все большие реки превратились в электростанции. Благодаря им, что-то еще движется и работает… Правда, паромобили — что-то новое. У нас таких нет.

— У вас и лесов нет, — отозвался Славик, — чем будете паромобили топить? А вот ты видел как там китайцы живут — огни повсюду, и дороги нормальные, и дома целые…

Славик мечтательно посмотрел в сторону Новосибирска на другом берегу…

— Нет, вы как хотите, я должен туда подняться, хоть на одну крышу… Какой город, а? Василий, давай сгоняем, ты же тут родился? Все тропки должен знать…

— Я вам сгоняю! — Джонс оторвался от бинокля, — что Пахан Криводановский говорил? Всех лазутчиков и послов на месте убивают, а трупы сплавляют на другой берег. Чтоб неповадно было…

Поежились…

— Да я, вообще-то, не тут родился, на Алтае, однако…

— Один пес…

— Вы лучше скажите, сибиряки, — Майкл затянулся самокруткой из самосадного табака, к которому он пристрастился в Трындиновке, — почему вашими великими реками китайцы владеют?

— Их много, — Василий пожал плечами, — Эй, дай мне тоже пыхнуть… Приходили, селились, все покупали… а потом сказали, что теперь это все больше не наше, однако.

Джонс уже и не знал, нужно ли вести переговоры с азиатами. Он догадывался, как они справились с Мирным Учением. Просто закрылись от всех. А Майкл говорил, что в Японии еще с давних времен чужие религии запрещены.

Пахан Трындиновский в экспедицию только с условием отпустил строгим: к китайцам ни ногой! Подсмотреть, пошпионить, но не рисковать…

А до того был долгий путь на паромобиле по лесным тропкам через два паханства (благо, паханы были свои, задобренные), с остановками на ночевку, заготовку дров для следующего перегона, поисками грибов или диких ягод. Зверей уж давно в лесах не водилось.

Была у Джонса надежда выпросить свою капсулу, но пахан категорически отказался. Полянка, где капсула села, к тому времени была окружена могучим забором и охранялась свирепым казаком с музейным страшным от своей непредсказуемости автоматом «Узи».

«Ну дощечку мигучую, а? Ваше Превосходительство? Я нашим скажу, чтоб не волновались!»

Только сообразив, что, если Джонса начнут тут искать, то и с крепостью может что-нибудь случиться неприятное, пахан задумался.

«Ладно, но только раз, а потом отдашь!»

«Отдам, отдам…»

Не успел он запустить планшетку, как оттуда посыпались сотни сообщений от Мэри: «Хамми, Хамми, где ты… отзовись… отвечай…»

Он запустил сигнал, и тут же услышал задыхающийся голос Мэри:

— Хамми?! Это ты? Почему ты молчал, все в порядке?!

— Мэри! Все в порядке! Просто у меня не было планшетки! — он глянул на пахана, который явно собирался подслушивать. Пахан плюнул, услышав заморскую речь, и демонстративно вышел из избы, — Как ты, Мэри?

— Слушай, Хамми, я засветилась. Я тебя всюду искала, кружила вокруг, вот и зацепили. Теперь они на хвосте, и я не могу вернуться на станцию…

— А что ты будешь делать?!

— Полечу на Землю.

— Куда?

— Есть только одно место, где они меня не достанут. Хамми, дорогой, мне надо отключиться, топливо кончается, а сигнал наш могут засечь. Пока, милый! Я буду на связи, выходи…

— Я не смогу! — закричал Джонс, но понял, что Мэри уже недосягаема…

— Надо возвращаться, — Джонс опустил бинокль, — куда этот Димон запропастился? С утра ушел… Тут всюду патрули на реке, еще попадется…

— Димон не попадется, Димон в такие места залазил, где никто не бывал, — Славик спокойно тянул самокрутку, — слышь, начальник, дай первачка-то хлебнуть…

Штурман молча протянул ему фляжку и следил, чтоб тот не перепил лишнего.

— Все, пошли искать.

Они побрели по берегу, делая короткие перебежки на открытой местности. По реке на расстоянии видимости друг от друга курсировали паровые катера, обшаривая противоположный берег лучами прожектора. Иногда лучи скользили по развалинам западной части Новосибирска, где давно никто не жил. Черные зубья бетонных коробок на фоне темного неба в свете прожекторов производили жуткое впечатление. Где-то там бродит в поисках удачи Димон.

Слева послышался крик болотной птицы. Славик застыл:

— Тихо!

Крик повторился. Славик приставил руки ко рту и ответил совиным уханьем. Прислушался. Опять птица.

— Туда!

Они свернули в сторону развалин. Время от времени раздавался удаляющийся птичий крик. Славик отвечал. Они вышли к какой-то старой хорошо сохранившейся дороге, ведущей направо к взорванному в незапамятные времена мосту… Повернули в другую сторону.

Дорога вывела на какие-то грандиозные здания, потрескавшиеся, побитые пулями и снарядами. Все чаще попадались воронки, которые приходилось огибать…

— Что тут за бои были? — заинтересовался Майкл.

— Китайцы, — отозвался Василий, — они сюда тоже перебраться собирались, обстреливали, но потом передумали… Река еще лучшая граница, однако. Мосты взорвали да электричество отключили, — он махнул рукой в сторону огней электроцентрали на юге, — централь первым делом заняли… Ну народ-то сам разбежался потом… а может и вымер, без электричества-то…

Джон больше интересовался зданиями. Он водил фонариком по вывескам, читая… Потом вернулся, довольный:

— Университет! Тут был большой университетский городок! Вот это да… И те здания, похоже…

Тут из-за угла вынырнул Димон.

— Ну где вы там плететесь? Я такого нарыл, пошли! — он понесся вдоль широкого пустого проспекта, все поспешили за ним…

— Вот!

— Что это?

Они стояли перед круто спускающейся под землю трубой. Внутрь трубы уходила лестница.

— Хе… Не знаю. Там внизу подземный туннель и рельсы! Помнишь, Славик, рельсы? Только мы их снаружи видели. Раньше по ним такие длинные машины ездили с вагонами.

— Поезд. У нас в Америке и сейчас есть поезда, на электричестве… Но это не для всех, только для избранных. Я катался пару раз…

— Круто! А ты избранный, начальник?

— Собирался стать. Но передумал, — улыбнулся Джонс, — Ты лучше скажи, Димон, нам-то зачем эта труба?

— Как зачем?! Она же на тот берег ведет!

— А там нас будут ждать китайские друзья с ножами?

— Никого там нет, я уже туда сгонял, пока вы прохлаждались… Там в туннеле всякого оружия припрятано, будто к серьезной обороне готовились… А на рельсах вагончик стоит, на рычаг нажимаешь — он сам катится. Вот я и сгонял на ту сторону. Туннель, кстати, еще дальше идет. А я вылез в каком-то зале, там тоже труба… И конец трубы так хитро заделан — снаружи будто пол обычный, а изнутри — дверца… Я выглянул — там какие-то развалины, склад, вроде порта что-ли… Ну че, пойдем?

Джонс задумался, а Славик с Димоном затянули свою обычную бодягу:

«Чё-то я очкую, Димон», «Да не бо-о-о-йся, я там уже был!» «Сачкую я, и пахан не велел…» «Да пахан ничё не рубит»…

— Ладно, — решил наконец Джонс, — мы пойдем, — Димон тут же вскочил, — Сиди, мы пойдем, но завтра…

— Начальник, почему завтра? — Димон разочарованно всплеснул руками.

— Осторожность не помешает. Мало ли. Подгоним сюда машину, запасем дров, смажем, приготовим еды и питья на всякий случай… Вдруг удирать придется? Кстати, из туннеля оружия неплохо бы притащить, порадовать паханов наших. Так что утром, Димон, займешься. Василий, тебе придется остаться. Будешь держать машину все время на парах. Так чтоб можно было с ходу рвануть.

Выходим вечером, на заходе солнца…

Димон осветил фонариком дно тоннеля, рельсы, вагонетку. На редкость яркий фонарик Димон добыл в тайнике в одном из вагонов метро. Кроме фонариков там были коробки батарей, автоматы, патроны, какие-то приборы («Потом разберемся», — пробурчал Димон, сгибаясь под тяжестью тяжелого ящика), карты, ломающиеся в сухом воздухе тоннеля. Часть добычи была сложена в машину, часть пришлось припрятать в одном из пустующих домов. После некоторых раздумий очкарика Майкла тоже было решено оставить в помощь Василию. Остальные, положив в карманы по маленькому пистолету, отправились в туннель.

— И как она поедет? — поинтересовался Джонс, когда они вчетвером уселись в вагонетку.

— Очень просто, начальник, — весело отозвался Димон, — видишь этот рычаг? Я на него нажимаю…

Вагонетка тронулась с места и начала набирать скорость.

— Теперь ты нажми с твоей стороны… а теперь я… Смазанная накануне предусмотрительным Димоном тележка катилась почти без шума, лишь постукивая на стыках рельс… Димон уменьшил яркость фонаря, экономя батарею…

— Джон, а ты знаешь и китайский?

— Самую малость… Вводный курс, простейшие фразы… Надеюсь, еше помню… Вот с чтением труднее. Письменность у них сложная. Я изучил только элементарные смысловые знаки… Думал, кому это все надо? Мертвые языки далекого прошлого… Надо же! Ладно, я посижу немного, повспоминаю, вы мне не мешайте…

Он закрыл глаза.

Некоторое время был слышен только стук колес да пыхтение нажимающих на рычаги Хамми и Димона…

— Скоро там? — Славику первому наскучило.

— Еще минут пятнадцать, как мне кажется… а может, меньше.

Вдруг колеса застучали гулко, эхо отразилось от стен и потолка.

Димон бросил рычаг и включил фонарик. Лучик забегал по мраморным стенам, высоким сводам, колоннам…

— Вот это клево! — Славик аж подпрыгнул, — тут чё, был какой-то подземный дворец?

— Чудак, обыкновенная станция, люди тут каждый день толпами в поезда садились…

— Зачем, — не понял Славик, — куда они все ехали?

— Пес их знает… может, путешествовать…

— Да на работу, — ответил Джон, — каждый ехал на свою работу, часто в другой конец города. И не только на метро. На машинах ездили, автобусе — это вроде такой огромной машины для кучи народа сразу…

— Ничё не понял… — Димон почесал лоб, — работа же вот она, рядом с домом. Корову там подоил, хлеб испек… Ну на поле надо сходить, или там за дровами, но тоже недалеко. А куда они все на поезде ехали? Поле что ли пахать или за дровами? На поезде? Или они чужое поле ехали пахать? А те — наоборот — сюда приезжали дров порубить?

— Это ты точно заметил, Димон, — Джон засмеялся, — так индустриальный мир и устроен. Один едет за тридевять земель подписывать какие-то бумажки, а другой приезжает сюда делать то же самое, но уже оттуда. А третий и подавно — получит от работы шикарный автомобиль — чтоб из пригородной виллы добираться, секретаршу, новейшие компьютеры, — и вообще ничего не делает, и хорошо, что не делает, еще хуже было бы… А четвертый на самолете прилетает проверять, хорошо ли тот ничего не делает…

— Нафиг, нафиг… Лучше как сейчас. Эт психушка, а не жизнь… — Димон ворча перекинул на платформу рюкзак и куртку… — Так, я сейчас телегу-то поставлю у самого края платформы, где пониже. И запоминайте дорогу, может, спешить надо будет…

— Я первый выхожу, — шепотом сказал Димон, отпирая щеколду очевидно приделанной позже железной двери, — осмотрюсь — вас позову.

Некоторое время не было слышно ни звука, потом дверь отворилась, впустив лучик вечернего света, и Димон поманил их пальцем. Они вышли на какую-то веранду без крыши. Димон закрыл дверь, снаружи покрытую такой же краской как и стены, отчего она стала совсем незаметной, привалил каким-то мусором… Они осторожно выглянули… Вокруг были склады, пакгаузы… Внизу у реки стояла баржа, горел какой-то огонек… Совсем рядом стоял четырехэтажный неосвещенный дом, явно не жилой. На доме висела большая красная вывеска с иероглифами.

— Что там написано? — прошептал Джонс.

Каббот долго всматривался.

— Точно не скажу, кого-то хвалят, кого-то великого… Реклама, наверно.

Славик оживился:

— Начальник, дай подняться, одна нога там — другая здесь!

— Попадешься…

— Да не попадусь, я сто раз поднимался, ни разу не попался…

— Только осторожно!

Славик надел куртку, в карманы разложил бинокль, карту и карандаш и как змея бесшумно рванул к подъезду дома… Дверь тихо приоткрылась…

В полной тишине они просидели полчаса… Начинался дождик.

— Начальник… — раздалось над самым ухом Джонса.

Ухмыляющийся Славик влез в укрытие, увернувшись от тяжелой руки штурмана…

— Ну вот… тут одни склады и… непонятно что… А вон там — жизнь. Улица вся светится, огни, народ, машины… Пошли туда.

— Да нас же сразу увидят!

— Нет… Дождь как раз, оденем куртки и капюшоны. Закоулочками…

Чем ближе они подходили к свету, тем больше людей попадалось навстречу. Они тоже сгибались, кутаясь в куртки с капюшонами, смотря в землю. Так что можно было предположить, что встречными никто не интересовался. Впрочем, впоследствии выяснилось, что, хоть жители Новосибирска и не поднимали головы, смотрели по сторонам зорко…

Они вышли на проспект. Конечно, по сравнению с Геей это была скорее скудно освещенная улица. Но все же горели пусть редкие фонари, витрины магазинов, рекламные панно с изображением девиц в нижнем белье, но при погонах и красных военных фуражках.

Внимание всех привлекла красивая пагода, окрашенная золотом с красными фонариками..

— Что это?

Джонс задумался:

— Во-первых, тут что-то с едой…

Димон хмыкнул:

— Я и по запаху чую, что еда… эх, пожрать бы, хорошо пахнет… Смотри, Славик, вот это тачка! Пошли поглядим!

Они вместе подошли к роскошному паромобилю, только подкатившему к обочине заведения… Владелец машины, кругломордый совсем молоденький китаец, в новом мундире с многочисленными пряжками и подвесками, вывалился из кабины навстречу почтительно склонившемуся хозяину. Кинул ему не глядя плащ и засеменил ко входу.

— Вот это тачка… век воли не видать! Мне б такую тачку — все телки мои!

Машина и вправду была хороша. Сверкающий сталью новый котел, большие прорезиненные колеса (невиданная вещь!) и новый, из свежего лакированного дерева закрытый кузов на рессорах с позолоченной дверью…

Славик аж присвистнул.

— Тихо! Что это там? — Димон оттащил всех за машину. На противоположной стороне улицы показались одетые в форму и каски солдаты. Они были вооружены неизвестного вида винтовками. Тут же приведшие их люди в капюшонах показывали пальцами на место, где только что были Джонс и его команда…

Славик очнулся первым. Он подбежал к машине, открыл дверцу, заскочил внутрь. Все последовали его примеру. Димон быстро захлопнул дверь:

— На пол!

Военные, заметив какое-то движение, тут же вскинули свои ружья… правда звуков выстрелов не последовало, хотя из своего укрытия Джонс слышал свист пуль… Солдаты обежали машину. Выскочивший навстречу хозяин разводил руками. Солдаты понеслись дальше…

— Пронесло…

Внутри машина была еще шикарнее. Кожаные диваны, хромированные рычаги у водительского места… Индикатор давления показывал, что машина продолжает оставаться на пару. Даже дрова для топки лежали в изящной корзинке.

Через некоторое время из заведения показался хозяин паромобиля… Под рукой хохотала полураздетая девица…

Димон показал всем пример, спрятавшись под кожаный диван… Впрочем, парочке не было дела. Китаец завел машину и покатил по улице, поглаживая хихикающую девицу по бедру… В конце улицы он остановился около огромной красной вывески и скрылся с красоткой за высокой дверью.

— Наш парень-то, похоже, большой человек… — Джон указал рукой на вывеску, — это что-то то ли связанное с безопасностью, то ли с государством…

— Давайте тачку угоним! — Димон любовно трогал драпированные стены салона.

— Точно! — у Славика загорелись глаза.

— И как же вы собираетесь ее тащить через трубу? — осведомился Джонс. Глаза у того сразу потухли.

— Никак… можно разобрать!

— Некогда. У нас будет добыча получше.

— Он?!

— Точно! А вы сможете повести эту телегу?

— Да конечно! Я смотрел как он ведет. Этот рычаг — тормоз. Этот — клапан… Ерунда…

— Поведешь. Славик, ты помнишь куда?

— А то!

— Вот и он…

Все попрятались.

Из подъезда вышел пошатывающийся хозяин машины и девица. Девица поправляла свой гардероб. Хозяин сунул ей в руки два пакета, какие-то свертки, бутылку и брезгливо толкнул в плечо. Девица поплелась назад. Он отхлебнул из своей бутылки. Залез в машину, посидел немного, опрокинул бутылку себе в горло, наклоняя ее все выше… Потом швырнул пустой сосуд не глядя назад. Опять сидит… Раздалось посапывание, хозяин задремал.

Джонс сделал знак, и Димон опустил бутылку на голову китайца…

— А вот скажи, Братан Пахан, правда, что раньше в наших краях людёв было видимо-невидимо?

— А то… видел ты, Братан Пахан, эти города? Избы до небес! Сколько в одной такой избе жило народу, а? Наверно, как во всем твоем паханстве…

— Да-а-а-а-а… И что со всеми-то ими сдеилось?

— Знамо… перемерли все.

— От чего перемерли-та?

— Да отчего ж еще? Кто от голода, кто от холода… а кого и съели…

— А почему же в лес не ушли жить?

— Не умели они в лесу жить… Раньше-то как оно было? Живет он в своей клетушке под небесами, из стенки сама вода льется, потолок светится, если за окном стемнеет… вот он и привыкает…

— Да… про воду из стенки я слышал… хорошо, вода из стенки, потолок… ну а еду-то они где брали? В клетушках коров и кур что ли держали?

— Ну нет… эт в деревнях… идут себе в такой большой дом, «мигазин» назывался, в этот мигазин отовсюду все свозили, они там наберут чего хотят — еды там, одежды, машинки тогда всякие были еще умные… и в клетуху себе ташшут.

— Да… Странная жизнь была… Непонятная… Налей-ка, Брат Пахан, еще по чарочке гостю и себе. Хороший у тебя первачок. У нас такой чистый не умеют.

Трындиновский пахан налил из кувшина себе и дорогому гостю из Зубодробинщины. Они с хуканьем выпили содержимое глиняных кружек, пальцами захватили горсти квашенной капусты из деревянной бочки, закусили..

— Но что мне не понять, Брат… Ну вот пришли они в этот твой «мигазин» за едой, скажем. А что в обмен-то давали? Что у них-то было?

— Тут я как-то не очень… Ученые мои в книгах старых читали: не все в деревне делали… Молоко — в деревне, а трактор и паробег — в городе…

Зубодробенский пахан аж разинул рот:

— Так это что, он в мигазин трактор тащил на молоко менять?!

— Да не знаю я, Брат… Сам все время голову ломаю. А может в городе был свой главный пахан? Он все добро собирал, что городской люд делал, да в деревни вез… А деревенский пахан, тот наоборот, все в город тащил..

— Ну а как городской пахан запомнить мог кто скока сделал? Или всем поровну давал?

— Не… ну это нечестно, один, может, целый паробег сам сделал, а другой только колесо одно, так что, им поровну давать?

— Это еще что, а как ты посчитаешь, если один паробеги делает, а другой избы строит? Кому больше давать? А может пахан сам ничего и не раздавал? Привозили добро в мигазин, каждый придет и возьмет скока ему надо… Все равно больше чем съедят не возьмут.

— Ты что, ты что! Да ты людев что ли не знаешь? Если еду так просто раздавать будут, так кто первый придет все к себе уташшит, на запас, пусть даже оно сгниет… А остальные с голоду помрут…

— Точно! А из-за одежды наши бабы передерутся. Им всегда «носить нечего»…

Паханы засмеялись, налили еще по чарке, закусили капусткой, огурчиками… Придворная девица принесла блюдо с дымящимися беляшами. У Зубодробинского пахана алчно зашевелилась борода, нос потянулся навстречу поднимавшемуся с блюда благоуханью… Он жадно схватил беляш и с наслаждением зачавкал…

— М-м-м… Да пес с ними, разобрались как-нибудь… Но вот отчего ж они все-таки вымерли, а?

— М-мня-мня… Отчего вымерли?… мня-мня… Это я знаю… Ученые мои рассказали…

— Что за ученые-та?

— Завел я себе несколько таких, самых башковитых, освободил от дел всяких, чтоб время было. Они мне придумывают разные разности, или прямо в книжках древних находят… А еще собирают детишек и учат всякому… дело полезное… Тебе советую.

— Подумаю… Так что они рассказали?

— Рассказали, что раньше повсюду из-под земли черная такая грязь брызгалась, называлась «нюфть», так из этой нюфти все на свете делали. Она и горела лучше всего. Ты вот чтоб свой паробег завести должен в лес пойти, дров нарубить. И печку чтоб натопить. А они ведром из-под фонтана нюфти набрали — и тебе машины бегают, и в доме тепло.

— Так может они вокруг фонтанов-то этой твоей, как ее, нифти? — города и строили?

— Может быть. Тем более эта нюфть на все шла. Из нее вообще все делали. Мне тут притаскивали штуковину, вся гладкая, блестящая, круглая… А Федот-химик сразу говорит — это такой пластинг, из нюфти добывали…

— А потом что?

— А потом нюфть вдруг кончилась… И сразу все перестало работать у них… Ни света, ни тепла… Еды в мигазин не на чем привезти… Кто поумнее был — сразу в лес да в деревни. Остальные стали за припасы драться… Дед рассказывал, что в детстве слышал — приползали десятки голодных к ним, ну их топорами — и в яму для удобрений… — пахан потянулся, — А не стопить ли нам баньку, братан? У меня веников березовых припасено…

— Банька — это дело… особенно если добрые молодухи обхаживают. Есть такие, говоришь? Идем… А может, никакой этой нюфти и не было, а? Может раньше они все деревню-то обирали? Приходили крохоборы, забирали все вподчистую… А потом деревня им кукиш показала, дескать, сами лопнем, а вам, крохоборам, — шиш. Вот они и вымерли?

— Все может быть, все… Ты что любишь под веничек-то? Очищенную али медок? Настоечку сливовую?

— Да все хорошо, Брат Пахан, только этой нюфти твоей не надо!

Смеясь, в кампании молодух они отправились в баню.

— Опять кружит…

Трындинский пахан подержал руку козырьком.

— Долго их не было, а нонче зачастили…

— Вот ведь, наши шпиёны тоже толковали, дескать, жди, зачастят…

— Шпиёны? Кто такие?

— Да вон друзья твои, Братан Пахан…

— Эти не шпиёны, наоборот совсем… так а что они тебе говорили?

— Говорили — топливом где-то там султаны эти запасутся и нам снова житья не дадут, а потому нам с китайцами дружиться надо…

— Да уж, подружишься с ими… Что-то испедиция-то долго назад не идет… как бы не порешили их там желтые.

— Слушай, Пахан Братан, а этот ведь туда к ним полетел…

— Вынюхивают…

— Ну ладно, что нам за дело до них… Грибочки я видел у тебя там на полочке засоленные по-старому, с камешком поверху, уж не грузди ли?

— А ты зоркий, Братан Пахан… они самые.

— Эх, любил я когда-то с картофаном, маслицем, луком да с граненым очищенной.

— А это мы сейчас сообразим, дорогой Братан. Картофана девки сейчас нам наварят, ну а грибочки я никому не доверю. Сурьезное это дело, отвернешься — полбанки не досчитаешься…

— Стой! — приказал Джонс, — затихни!

Василий тут же затормозил, выпустил пар и прикрыл заслонкой трубу, чтоб не дымила. С запада нарастал тонкий, все более резкий свист.

— Вон он!

Огненная точка, оставляя облачный след, неслась по направлению к Новосибирску. Китаец испуганно вскочил, провожая глазами капсулу.

— Спроси его, часто ли у них появляются?

Джон Каббот что-то мяукнул, китаец замяукал в ответ…

— Что говорит?

— Говорит, впервые видит…

Китаец снова замяукал…

— Просит отпустить его… ему надо очень важное передать этим, отцам… не понял сколько там у него отцов…

— Да нет, — Майк влез с объяснениями, — это такой эвфемизм. Диктатор себя всегда отцом называет, а военная хунта — отцами.

— Ладно, неважно, скажи ему… Кстати, как там его зовут?

— Ли Ху..

— Ну вот, скажи этому Ли Ху, что мы еще важнее ему сведенья дадим, что отцы ему благодарны будут.

Джон замяукал, китаец кивал после каждого слова…

Славик проводил биноклем капсулу:

— Точно, к Новосибирску пошел. Василий, заводи машину! Долго нам еще до Трындиновки?

— Ну если без приключений… Завтра к вечеру будем, однако… Только надо бы привал на ночь — отдохнуть, да еды какой поискать в округе… запасов совсем не осталось.

— Откуда тут еда? Разве птицу подстрелить, да грибов поискать… А китайца связать опять придется, удерет… Скажи ему, Джон…

— Клянется что не удерет…

— Ну-ну… А спроси, чем там у них стреляют, бесшумным таким? Хорошо б сейчас как раз поохотиться…

Джон повернулся к пленному, спросил, показал на винтовку.

— Говорит, воздухом…

— Как воздухом?

Димон заинтересовался:

— Хорошее дело. Надо будет сторговать.

— Сначала бы договориться, чтоб не убивали, а там можно и про торговлю… Да и что ты им предложить сможешь?

— Найдем… да вон его для начала! Спроси-ка кто он такой, чем занимается?

Джон промяукал. Пленный равнодушно поднял глаза в небо.

— Ага… военная тайна. А про родителей спроси, хотят ли ребеночка повидать?

Китаец оживился, замяукал…

— Говорит, папа и мама — важные люди… Папа — тут я не очень понял — главный по слежке за всеми кто следит за следящими, это он так и сказал.

— А мама?

— Мама… поэт что ли? Она вроде как официальный воспеватель отцов, и что это ее вирши на каждом доме висят… Ну, так я понял. А еще говорит, что заплатят, если мы его не тронем…

— Ну вот, я ж говорил — товар у нас есть…

— Джон, а ты говорил, совсем китайского не знаешь…

— Да я почти и не знаю, на ходу учусь.

Димон почесал затылок.

— М-да… А мы-то совсем никак. Как договариваться о выкупе? Может он по-сибирски кумекает?

— Спрошу…

Каббот с китайцем замяукали. Джон показывал на Димона со Славиком, на запад.

— Говорит, сам он не знает… Но в городе есть кто умеет… Погоди-ка… Говорит, у них свои сибиряки есть, выходит, они не всех убивают, только лазутчиков, ну вроде нас, а тех, кто отцам служить согласились — тех не трогают.

— Ну-ка, ну-ка… и как же они отцам служат?

Джон снова спросил что-то у пленника. Тот демонстративно поднял глаза к небу.

— Что, опять военная тайна? А ну-ка, я его сам спрошу…

Димон перелез со своего дивана и сел рядом с китайцем, широко улыбнулся… У пленника глаза забегали… Димон схватил его за волосы, приблизился вплотную и рявнул:

— А ну, морда, говори, а то кишки выпущу…

Майк не выдержал: «Димон, нельзя так пленного!», но Джонс остановил его…

Китаец, дрожа, быстро заговорил…

— Просит отпустить, говорит, он хороший, будет нас слушаться, только не бей…

— Скажет, где сибиряки служат?

Китаец закивал, залопотал…

— Они сюда возвращаются под видом охотников, информацию собирают… У них знак есть, по которому узнают друг друга… Он знает.

— Вот и хорошо, значит есть через кого передать, что товарчик у нас… ты ему скажи, что будет у нас сидеть, пока такому лазутчику не передаст… А там уж пущай присылают шишку какого-нибудь, договариваться о деле будем…

Джонс улыбнулся:

— Будешь ты, Димон, когда-нибудь паханом всей Сибири.

Трындинский пахан всполошился.

С окраины деревни неслись крики и шум. Все вскочили. На поляну выкатил заляпанный грязью паробег. Из него вывалился дрожащий от страха мужичок, повалился на землю перед зубодробинским паханом:

— Батюшка, Ваше Превосходительство, Самый Крутой! Не казни!

— Что? Что случилось? Говори, ты, хмырь долбаный!

— Налетели демоны с неба, я охранял корабль доблестно, но они огнем по нему вдарили… Как загремело, куски полетели во все стороны…

Джонс так и сел на землю. Все, теперь отсюда не выбраться… А Мэри? Увидит ли он когда-либо ее снова?

— Взорвали? Ну и пес с ним. Морока одна. Все остальное-то цело? Амбары? Склад мой? Баня? Ну и славно… Ладно, прощаю тебя, Федот, даже хвалю… А ты че, шпиён, расстроился? Дам я тебе твою дощечку мигучую, поговоришь снова со своей кралей…

Джонс только вздохнул.

Девки уже разлили по кружкам первача, вывалили в огромное блюдо чан вареной картошки, для дорогих гостей выложили запасы квашеной капусты и сопливых маринованных опят. Гости тоже прибыли не с пустыми руками: задрыкинский пахан привез огромный шмоток копченого окорока, а забылдыгинский — особые, только в его паханстве производимые сахаренья и варенья, а также уникальную настойку из коры секретного дерева, особую настойку, от которой глаза лезли на лоб и начинали бешено вращаться, а выпившего сего бальзама окружали духи давно умерших, давали полезные советы или ругали за никчемность.

Зубодробинский пахан привез салат-финикрет, рецепт которого передавался в его роду из поколения в поколение с глубины веков, и который прославил его паханство по всей необъятной Сибири. А Криводановский пахан совсем чудную вещь притащил — огромную заливную рыбину, которые, оказывается, еще водились в некоторых маленьких притоках Оби.

В Сибири уже посвежело, обычная для этого края промозглая и серая ранняя осень, в избе протопили печь, отчего в горнице запотели окна, а паханы и их шестерки (по двое на каждого пахана, как этого требовал церемониал) скинули куртки.

Председательствующий Пахан Трындинский величественно поднялся, и старший шестерка тут же вручил ему полную кружку.

Традиционная речь Пахана-Головы для собрания, полная эпической удали, в то же время верно, хотя и несколько занудливо описывая ситуацию, писалась знающими традицию шестерками-секретарями, согласно обычаю выслушивалась собранием стоя с полными кружками в руках… Цветистую поэзию уже мало кто понимал, включая и самого Голову, но традиция уважалась… Поэтому все старательно слушали Трындинского, стараясь открыто не зевать, и с вожделением принюхивались к сладкому первачку в кружке…

Наконец, Трындинский Пахан выкрикнул последнее:

После чего залпом выпил кружку, крякнул, прожевал протянутый шестеркой маринованный гриб и уселся на председательское место…

В горнице забулькали и зачавкали.

В оконцах уже показалось вечернее холодное солнце, осветило столы пирующих, объедки, кости. Шестерки, не самые крутые, заносили полные кувшины первача (девки на собрания Крутых Паханов не допускались), раскрасневшиеся паханы уже стали забывать о цели визита, а заречные гости все не прибывали.

Майк услышал свистки паробега и шум неизвестного двигателя во дворе… Сделав знак старшим шестеркам — «дедам», не пившим и зорко следившим за происходящим, он вышел во двор…

Во дворе царила суета. Два экипажа, один — паробег Джонса, другой — непонятная низкая машина без котла на дутых баллонах, стояли, остывали, потрескивая. Одни шестерки протягивали от непонятного экипажа красный половик к сеням, другие приволокли красномордую девку с хлебом-солью, девка растрепанная, с мокрыми волосами…

«Из бани вытащили, для паханов драилась», — подумал Майкл.

Из паробега вышли Хамми и Джон, пожали руку Майклу, Василий гасил пары.

— А где Славик с Димоном?

— А там остались… вроде как для укрепления контактов. Я так думаю, в заложниках, вместо этого типа. Сами вызвались, я не заставлял…

Дверь в повозке открылась, оттуда вышел лощеный молодой человек в черном длинном пальто. Девка было дернулась вручить ему хлеб, но в это время открылась дверь с другой стороны машины, оттуда вылез еще один точно такой же молодой человек, видимо шофер. Оба они открыли задние двери, оттуда вышли еще двое. Один с черной папкой, другой без всего, но с красными нашивками и постарше на вид.

— Вон он, китайский пахан, — безошибочно определил шестерка и пихнул девку с хлебом. Та натянула фальшивую улыбку и бросилась навстречу послу. Тот с недоумением поглядел, взял хлеб, повернулся к Джонсу и Кабботу, помахал рукой. И уже вместе они отправились в хату, где их ждали трезвеющие паханы…

Те хмуро сидели, скрестив руки и щурились на китайскую делегацию… Наконец хозяин, Трындинский, понял, что невежливо так вести себя по отношению к гостю, налил две кружки, положил на тарелочку грибочков и подошел.

— За знакомство. Выпьем, — изобразил он жестом.

— Выпьем, — согласился посол, взял кружку и залихватски ее опрокинул. Паханы переглянулись одобрительно. Трындинский подошел к послу и закричал ему прямо в лицо, будто глухому.

— Меня… Зовут… (он показал на себя)… Пахан Трындин… а тебя? (он ткнул посла в грудь)

— Меня зовут Сунь Фэнь. Я неплохо знаю ваш язык..

— Вот это да! А чурка говорить умеет, — разинул рот Забылдыгинский пахан.

— Узкоглазый-то дает, молоток, — похвалил Задрыкинский.

— Кто же желторожего по-нашему научил? — поинтересовался Зубодробинский.

Только Криводановский промолчал. Он близко к китайцам жил, мало ли чего.

Лед растаял, и посол уже пил и закусывал наравне с паханами, согласился и на баньку с девками на завтра, а пока все разгоряченные вывалили на двор, окружили машину китайца.

— А скажи… этот… Сунь не знаю чего куда, что за странная машина у тебя? Где котел? Где топка?

— Фэнь мое имя. А Сунь — это фамилия. А машину сами поглядите, — усмехнулся посол, приглашая паханов к экипажу. Те кинулись внутрь, раздались восхищенные возгласы.

Джонс уже видел эту машину, она была напичкана новейшей электроникой и средствами связи, о которых паханы даже и не слыхивали. Впрочем, до того и сам Джонс не предполагал такого развития технологий.

Трындинский все ходил вокруг, принюхивался.

— А где-то тут у вас первачок припрятан?

— А в баке.

— Это зачем? В дороге поправляться что ли?

Сунь Фэнь заулыбался:

— Машина на нем работает. Вместо пара.

— Да как можно! Первач…

— Ничего, это невкусный первач, его нельзя пить… Будете кататься? Только все сразу не влезут…

Джонс смотрел сверху на бескрайние просторы Сибири — лес, реки, озера проплывали внизу.

В дирижабль они пересели в Красноярске, куда добрались трясучим железным поездом, ведомым паровым локомотивом. Там Сунь Фэнь передал их на поруки Ли Бо, как две капли воды похожему на коллегу, сердечно попрощался и отправился с докладом в большое украшенное красными иероглифами и фонариками здание.

В Красноярске многое выглядело иначе. По улицам активно бегали спиртовые и электрические экипажи, сверху проплывали сверкающие огнями дирижабли, и никаких подозрительных взглядов из-под капюшонов.

Чем-то город напоминал Нью-Йорк, так же проезжали привилегированные граждане азиатской внешности на механических экипажах (намного лучше и многочисленнее чем в родном городе Джонса), их отличала также особая униформа, с нашивками и значками.

Обычные жители, среди которых неожиданно оказалось довольно много сибиряков, тоже носили униформу, но уже без всяких нашивок.

Они передвигались или пешком или на педальных механических повозках, двухколесных или трехколесных.

В целом в городе было намного чище чем в Нью-Йорке, тут и там встречались стражи порядка, быстро решающие все вопросы уличного движения, проверяющие выборочно тут и там документы. С ними никто не спорил, все послушно исполняли любое требование.

Еще Джонс заметил обилие миниатюрных электронных средств связи даже у самых простых жителей наподобие тех, что были у них на корабле, и недоступных в Нью-Йорке.

Славика и Димона дальше Новосибирска не пустили. Но и это было большое достижение. Джонс долго уговаривал Сунь Фэня, тот с кем-то долго переговаривался по аппарату в машине. Наконец разрешение было получено. Два следопыта стали официальными связными. Но проследовать внутрь Империи пока разрешили только инопланетным гостям. Мухаммед предусмотрительно скрыл свое земное происхождение.

И вот они в комфортабельной отдельной кабине на борту дирижабля. Поначалу думали, что это специально организованный рейс. Но когда они увидели огромный салон, с сотней, не меньше, кресел, где сидели самые обычные граждане, с отделением первого класса для привилегированных, и, наконец, оказавшись в люкс-кабине с диванами и отдельным душем и туалетом, они поняли, что дирижабли — обычный транспорт в империи. Тем более что им уже несколько раз встретились такие же дирижабли, следующие обратно в сторону Красноярска.

Их куратор извинился, велел чувствовать себя как дома (Ли Бо прекрасно говорил по-английски, но предпочитал лишнего не болтать), сослался на головную боль и удалился в соседнюю люкс-кабину.

Майк и Джон тут же заспорили, почему он избегает разговоров.

— Вот скажи, Джонси, что ты думаешь?

— Майк, как ты не понимаешь? Для меня все ясно.

— Ну расскажи нам, Хамми, мы же не росли на Земле.

— Я вижу тут много общего и с нашим умиротворенным миром. Все доносят на всех. Болтать лишнего нельзя. Думаю, что он вообще не получил инструкций о том, что нам можно рассказать. Вот и молчит.

— Ты хочешь сказать, что тут тоталитарное общество в стиле двадцатого века? — Майк с интересом поглядел в сторону общего салона.

В это время открылась дверь и хорошенькая улыбчивая стюардесса вкатила столик с напитками и закусками. Спросила что-то.

— Что она хочет? — повернулся Майк к Джону.

— Напитки, закуски… — он переспросил что-то, — да, алкоголь, еще что-то, но я этих названий не знаю.

Глаза у стюардессы округлились, улыбка исчезла, губы заметно дрожали…

— Возьми быстрее что-то, видишь девушка напугана заморскими зверями, — засмеялся Майкл.

Они быстро взяли напитки, какие-то непонятные закуски, улыбнулись девушке, та поспешно ретировалась.

— Хм… похоже на первач, только слабенькое какое-то пойло.

— Она сказала, это что вроде сока, сокэ, сакэ…

Джонс решил вернуться к разговору.

— Ну хорошо, а им тут есть что скрывать? Вот у нас был космический проект, может и у них тоже?

Джон показал вниз.

— Смотрите.

Внизу начиналась колоссальная вырубка — огромный квадрат леса, тянущийся до самого горизонта, полностью отсутствовал.

— Ого, на одни паробеги это что-то многовато!

— Откуда ты знаешь сколько тут паробегов? — Каббот пожал плечами, — к тому же и на спирт для машин тоже надо…

— Или для того, что скрывают, — Майк присоединился к дискуссии.

— А они скрывают?

— Посмотри, Хамми. Мы пришли в Новосибирск, город на самой границе. Что мы там увидели? Ничего особенного. Те же паробеги, только поновее и покачественнее. Те же гидростанции, только большие и мощные, у многих паханов есть турбины… И тут приезжает этот парень из глубинки на совершенно другой машине. Правда, она работает все на том же перваче… но внутри!

Этот парень нас везет к себе, причем ребят из-за Оби дальше приграничного города не пускает… Дальше мы видим уже вполне современную технику и уж вполне привычные аппараты связи, теперь мы летим куда-то дальше на электрических дирижаблях и видим внизу огромную промышленную вырубку. Заметим, природных ископаемых на Земле давно нет. Что из этого следует?

— Лес используется для синтеза!

— Джон, насчет синтеза я не уверен, но очевидно, что где-то расположены колоссальные промышленные центры, использующие лес в качестве сырья. Причем все работает в режиме поэтапной секретности. Жители Новосибирска вряд ли знают, что происходит в Красноярске, а те уверены, что прогресс заканчивается электрическими и спиртовыми каретами и дирижаблями. Хотя не могу представить что же мешает им съездить и посмотреть. Думаю, пункт нашего назначения будет и границей нового мира.

— А там мы пересядем на баллистические ракеты или в сместители пространства?

— Все может быть. И я еще не знаю, сколько этапов нам дадут пройти… И увидим ли мы самое секретное.

Майк задумчиво налил в рюмку саке и выпил залпом.

— Но хотелось бы…

Неделя полета завершилась около какого-то огромного озера или моря. Дирижабль сделал круг над водной поверхностью, которая вся была разделена на секторы с возвышающимися тут и там башенками и длиннющими платформами, на которой сновали человечки с сетями в руках. Цеппелин пролетел прямо над одной из платформ. Путешественники бросились к окнам.

— Рыба! — закричал Майкл, — они выращивают тут рыбу!

— Рыбная ферма? Вот бы паханы сейчас слюнки пускали, — Джонс усмехнулся, — а у нас вот в Америке никто и не догадался рыбу выращивать. Что-то там еще в океане ловят… но это только святым людям.

— А ведь что может быть проще, — Каббот показал вниз, — не пачкай водоем, следи, чтобы ловили не больше чем пополняется — вот тебе и решение вопроса…

Джонс оглядел простирающиеся до горизонта платформы.

— Сколько же народа они кормят этой рыбой? Тут, похоже, все море превратилось в ферму…

Дирижабль сделал круг, снова набрал высоту, скоро он удалялся от моря в сторону бескрайнего леса вдоль какой-то широкой реки. Через некоторое время внизу показался город, над которым кружило множество самых разных форм и размеров дирижаблей, окруженный промышленными зонами и кольцами дорог.

В дверях снова показался Ли Бо, как всегда с приветливой улыбкой:

— Ну вот мы и прибыли в Иркутск. Это наша древняя столица рыбного хозяйства. Здесь я вас покину, но на прощание свожу полакомиться суши в местном распределителе. Не знаю, придется ли когда еще. Ну и кое-какие вещички вам понадобятся для дальнейшего пути.

Он снова улыбнулся.

— А почему, — поинтересовался Джон, — разве мы не можем просто пойти в ресторан и заказать себе что хотим?

— Конечно нет! — улыбка его стала еще лучезарнее, — У вас же нет продовольственных талонов!

— А кто получает эти самые талоны? — поинтересовался Мухаммед. — И за какие заслуги?

— Вы все узнаете, пока же скажу вам, что на вас выделены талоны высшей категории, а значит и суши будут по высшему разряду и прочее тоже.

— Ого! Это приятно! А сколько всего существует категорий?

— Двадцать шесть. Кроме того есть жители без категории. Им ничего не положено. Ну вот, мы прибыли.

В самом деле незаметно дирижабль беззвучно и мягко приземлился на аэровокзале — огромном поле, усеянном баллонами всех форм и размеров.

Мухаммед, а за ним остальные, отправился к выходу из каюты, но Ли Бо их остановил.

— Погодите, у нас будет отдельный выход.

И правда, вскоре раздался мелодичный сигнал, незаметная дверь в стене отворилась. К ней был уже подан трап. Ли Бо сделал приглашающий жест, и путешественники спустились вниз. Здесь их ожидала незнакомого типа машина, без видимых колес, сверкающая, плавных и изящных форм. Все ее дверцы мягко поднялись.

Джонс присвистнул.

— Я смотрю, и автомобиль у нас по высшей категории?

Ли Бо с улыбкой кивнул.

Внутри машина представляла собой нечто среднее между рестораном и кинотеатром. Круглый салон с мягкими диванами, с баром посредине и абсолютно прозрачными стенами и потолком. Кабину управления с шофером тоже отделяло окно. Снаружи шел дождь, падали первые желтые листья, оттого внутри было особенно уютно. Автомобиль плавно тронулся, но вскоре уже стремительно несся над бетонной эстакадой. Ни качки ни толчков не чувствовалось.

— Неожиданно… — Майкл обратился к Ли Бо, — И что-то мне подсказывает, что это еще не предел ваших достижений, так?

Китаец снова улыбнулся.

Вскоре машина нырнула в подземный туннель и остановилась. Дверцы открылись. Прямо из гаража коридор вел в роскошный зал, украшенный восточными украшениями, фонариками и ширмами… Их встречал какой-то важный человек в форменной одежде… Он подошел к Ли Бо, что-то спросил… Тот прошептал ему на ухо. Человек с любопытством поглядел на заморских гостей, протянул какой-то небольшой приборчик, Ли Бо вытащил точно такой же свой, аппаратики пискнули, засияли зелеными огоньками…

Внутри оказалось еще роскошнее чем снаружи. Увитые зеленью столики создавали ощущение интима, вместе с тем с любого столика была хорошо видна сцена. Играла музыка, хорошо слышимая с любой точки, но не мешающая разговору и не утомляющая голову. На сцене в мягких лучах невидимых прожекторов танцевали совершенно обнаженные изящные девушки и не менее изящные юноши…

— Думаю, будет лучше, если я сам сделаю заказ, вы не против?

Все согласно закивали, не отрываясь от захватывающего зрелища на сцене.

Или вкус Ли Бо был безупречен или все блюда в этом ресторане были отменного качества, но путешественники не могли нахвалиться удивительным ароматом и тонкостью рыбных лакомств.

Потом последовал десерт из экзотических фруктов, пирожных и прочих сладостей. Все это было легкое, тающее во рту как пузырьки воздуха…

Потом гостеприимный хозяин сказал:

— Ну, осталось сделать последний заказ. Тут уж выбирайте сами…

Он повернул к ним планшетку электронного меню, переключив его на английский.

Там были изображены в объеме танцовщицы, их можно было поворачивать и рассматривать, к этому сообщались некоторые подробные сведения самого интимного свойства, от которых Джонс покраснел.

Э… — Майкл смущаясь исподлобья посмотрел на Ли Бо, — Я вообще-то… как тут говорят… женат.

— Разве я предложил вам жениться? О! Простите, что ввел в заблуждение! Нет, это без всяких обязательств, просто блюдо в ресторане. Выбирайте, а то уже поздно, утром вам в дорогу, а мне надо оплатить заказ.

— Так вы оставьте нам этих ваших талонов… мы сами расплатимся.

Ли Бо рассмеялся:

— Это только называется «талоны», на самом деле все переводится электронно по личному коду. Ну, выбрали?

Джон Каббот, не обремененный предрассудками, ткнул в меню, тут же одна из девушек соскочила со сцены, взяла его с улыбкой за руку и повела…

— Знаешь, Хамми, мне Лорри всегда говорила, если мы долго не будем видеться, чтоб я не мучил себя… и не портил здоровье. Пожалуй сегодня я воспользуюсь ее великодушным разрешением.

Он выбрал себе высокую стройную девушку, немного напоминавшую Лорри.

Ли Бо с улыбкой посмотрел на Джонса:

— Ну что, штурман, пора и тебе немного отдохнуть?

И, глядя в удивленные глаза Джонса, добавил:

— Если мы молчим, не значит, что ничего не знаем. Ну, выбрал?

Джонс уже давно обратил внимание на танцовщицу постарше, очень похожую на девушку из борделя в Нью-Йорке. Теперь ему пришло в голову, что сходство не случайно.

— Правильный выбор, — одобрил Ли Бо, — что бы мне взять? Эту я уже пробовал. И эту… А вот, пожалуй, его. И он уверенно ткнул в изображение стройного юноши.

— Вот здесь я с вами расстанусь, друзья.

Ли Бо, видя недоуменные взгляды, засмеялся. Разгульная ночь как будто никак не сказалась на его прекрасном настроении, и вечно розовое круглое лицо сияло счастливой улыбкой. Чего нельзя было сказать о его гостях. Несмотря на обновки (все были одеты в новые прекрасного качества костюмы наподобие тех, что носили высшие чиновники. Кроме того, перед каждым стоял новенький чемодан-саквояж на колесиках), лица их были помяты, глаза красные.

— Все просто. Вам не требуется провожатый, на следующий станции вас встретит мой коллега Бу Гай, разумеется, соответствующего чина, а там — последнее путешествие… я вам немножко завидую, давно не был в метрополии. Наши провинциальные развлечения не сравнятся со столичными… Ну что поделать — мир должен быть разумным и организованным. Мы, скромные провинциальные чиновники, гордимся своей значимостью, каждый на своем месте, как и любой винтик в нашей великой империи.

Станция, где они беседовали, сильно отличалась от летного вокзала, куда прибыл дирижабль из Красноярска.

Вокруг все сверкало зеркалами, полированным деревом, мрамором, пол покрывали блестящие керамические плитки, сверкающие чистотой. Путь в подземный вокзал вел через какое-то правительственное здание, вход в которое тщательно контролировался. Ли Бо надел каждому на руку маленький браслет, защелкнул.

— Простите за беспокойство, но начиная отсюда браслеты обязательны. Вам нужно будет проводить их в разных местах около сканеров… Да, браслеты не снимаются, надеюсь, они не доставят большого беспокойства… Совсем невесомые, можете купаться, делать что хотите… они очень прочные.

Холл здания имел несколько широких лестниц, по которым беспрерывно сновали посетители, но Ли Бо повернул за колонну, прошел по драпированному красными полотнами коридору без всяких указателей, который слился с другим коридором. По этому коридору не спеша двигались гладкие и ухоженные, как и Ли Бо, граждане. Одеты они были очень похоже на наших путешественников, а впереди них двигались точно такие же саквояжи на колесиках. Коридор шел под уклон, постепенно расширяясь, и закончился широкой площадкой с платформами-лифтами. Их было не меньше десятка, так что не требовалось ждать, не успевала одна площадка пойти вниз, как другая, пустая, уже прибывала… Джонс заглянул в шахту и присвистнул: внизу фигурки сходящих с платформы были совсем крошечными.

Они ступили на платформу и через минуту уже были внизу.

— Да, вряд ли это будет баллистическая ракета, — огляделся Майкл вокруг.

— Баллистическая ракета? — Ли Бо обернулся к нему, — Нет, конечно. Такой очень неудобный транспорт… К тому же для него жутко сложно производить топливо.

— Тогда остается сместитель пространства…

— Хм… ничего про это не слышал. Нет, это обычный скоростной экспресс в магнитной трубе и с магнитной же тягой. Красивых видов по дороге не будет, но зато комфортно и быстро…

Он посмотрел на табло.

— У нас есть еще пятнадцать минут. Можно зайти в буфет, испытать новые браслеты.

Буфет был полностью автоматизирован. Несколько экранов прямо у стойки, по которым парочка стандартно хорошо одетых чиновников лениво водили пальцами.

— Я вам рекомендую взять вот этого пива, много времени на выбор нет. Просто нажмите.

Под экранчиком замигал красный огонек.

— Это и есть сканер. Проведите браслетом.

Огонек сместился на зеленый, и сейчас же дверцы на стойке раздвинулись, снизу поднялась на подносике бутылка пива, стакан и тарелочка с закусками…

— Вот так и работает ваш высший разряд, — улыбнулся Ли Бо, — вкусно?

— Супер, — ответил Джон за всех.

— А вот уже и ваш поезд приближается, допивайте и пойдем.

Они пошли к ряду закрытых дверей на платформе. Ли Бо уверенно вел их мимо, хотя остальные пассажиры останавливались, каждый у своей двери. Внезапно браслеты дружно зажужжали, а дверь осветилась зеленым светом.

— Видите как удобно. Все организовано. Ваши данные уже в центральной системе, браслеты покажут вам место в поезде, поезд не уедет без вас, а потом не отправится, пока вы не выйдете.

В это время двери мягко раскрылись, прямо напротив была светлая комната со столиком и диванами, маленьким баром с экраном для заказов.

— Располагайтесь, поездка будет несколько часов, рекомендую поспать. А я с вами прощаюсь…

— Бо, дорогой, можно задать вам один вопрос? — неожиданно обратился к нему Майкл.

— Вопрос? Смотря что… — глаза Ли Бо беспокойно забегали.

— Не волнуйтесь, самый простой. Вот мы ехали сначала на паровозе, потом летели на дирижабле, а теперь отправляемся на этом чуде техники дальше… Мы догадались, что это все неслучайно. Каждому свое — кому паровоз, кому поезд на магнитной подушке. Но вот что мешает жителю, скажем, Новосибирска добраться на поезде до Красноярска, потом пересесть на дирижабль и долететь до Иркутска, а там — пересесть на магнитный поезд — и дальше… уж не знаю куда?

Ли Бо весело засмеялся.

— Ну что вы, друзья. Это совершенно невозможно! У них же прописка. Прописанный в провинции, где ходят паровозы, никогда не попадет в края, где дирижабли. И так далее… Ну за очень редкими исключениями, по категории. Понимаете, браслеты приняты только для важных гостей. Остальные с детства получают вшитую микросхему. Это и паспорт и кошелек, все на свете… Да и зачем же им знать про какие-то дирижабли? И уж тем более магнитные экспрессы? Каждый счастлив в своем незнании, веря, что живет в самом совершенном обществе и пользуется всеми его благами. Для чего же манить его недоступным и делать таким образом несчастным? Нет, друзья, мы не настолько жестоки!

Джонс задумчиво глядел в окно. Движение поезда никак не чувствовалось. Сумасшедшая скорость угадывалась только по лампочкам, установленным в тоннеле на расстоянии не менее ста метров одна от другой. Сначала они плавно проплывали вдоль тонированного до самого полукруглого потолка окна, потом замелькали все быстрее, а затем уже слились в одну сплошную светлую полосу.

— Хамми, о чем призадумался?

— Понимаешь, Майкл, все, что я тут вижу, полностью меняет мои представления о той Земле, где я жил. Я был уверен, что почти все в руках моих «друзей»-миротворцев, и что захват остального мира — только вопрос времени… И что я вижу? Огромная империя, абсолютно уверенная в своих силах, технологически превосходящая все, что я видел, да, может, и вашу Гею… Мне кажется, что мощь умиротворенного мира сильно преувеличена…

— Ты отлично все отметил, Хамми. Для меня самого сила этого восточного чуда большой сюрприз. И, думаю, нас еще ждут сюрпризы. Давай теперь просто попробуем рассуждать логически. Посмотри, как неожиданно этот сильный зверь изменил политику. Еще совсем недавно они никого не пускали на образно говоря порог. А сибирские паханства наверняка держали в качестве буфера между исламским миром и своими окраинами, ведь захватить эти родо-племенные общины вряд ли бы стоило больших усилий. И вдруг внезапно они идут на контакт, значит теперь хотят иметь союзников там, а не просто буфер. А нас вот везут в самое сердце своей державы… Что-то очень важное заставило это сделать.

— Ты хочешь сказать…

— Конечно, та маленькая ракетка, пересекшая их границу, перепугала их не на шутку…

— Неужели ты думаешь, что у такой мощной империи нет своих ракет и средств их уничтожения?

— Думаю, нет. Зачем производить столь сложные и дорогостоящие средства, которые нужны лишь для войны? Иными словами, войны с вашими исламистами у них никогда не было, может, какие приграничные стычки, но ракеты к ним явно не залетали.

— То есть они всегда были этакими мирными колоссами и работягами?

— Ну что ты… В старые времена, до великого переселения у них была мощнейшая прекрасно вооруженная армия… Но при этом в проекте заселения Геи они почему-то не участвовали…

— То есть звездолетов у них не было?

— Нет… Звездолеты были построены совместным проектом нескольких стран, они же и заселяли новую планету.

— Странно…

— Да нет, ничего странного… Каждый развивает то, в чем больше всего нуждается. Азиаты космической экспансией не интересовались, им нужна экспансия на Земле, и в этом они преуспели… Знаешь, еще в те времена, когда на Земле были другие великие страны, они очень остроумно захватили все кнопочки. Просто начали производить все на свете. Кончилось тем, что весь мир разделился на две главные силы: производителей и владельцев энергоносителей. И те и другие больше не нуждались в оглядке на остальной мир и творили все, что им вздумается. А прочий, так сказать, «свободной мир» только подобострастно поддакивал… Ну вот и результат.

— Подожди, Майкл. Но ведь энергоносители давно кончились. Значит, производители должны были просто взять их за горло, ведь у тех уже не было силы.

— Не все так просто, Хамми. Это только так говорится «энергоносители», на самом деле это было совершенно дармовое богатство, бившее фонтаном из-под земли и превращавшего любого обитателя этого места в сказочного миллионера. Вся земная цивилизация была полностью построена на этом фонтане, состоявшем из необходимых для производства элементов. Из него делали абсолютно все: от одежды до каждой глупой безделушки. Кроме того человечество бездумно сжигало этот бесценный продукт в двигателях и печках… Вот отчего производители отчаянно нуждались в энергоносителях, и наоборот. Этот симбиоз и управлял тем безумным миром, в котором когда-то жили наши общие предки…

— Но однажды фонтан кончился…

— Да, и можно представить, какая катастрофа разразилась… Но нас уже здесь не было, поэтому я могу только догадываться. И еще мне очень хотелось бы узнать как получилось, что империя производителей не рухнула, а, наоборот, стала еще сильнее…

— Я опять чего-то не понимаю, Майкл. Ведь метрополия умиротворенного мира — это и есть прежние владельцы энергоносителей. А если фонтан кончился — в чем их сила? Да я и сам помню: нищая жизнь в трущобах, дикость, отсталость. Чем они могут угрожать такой передовой империи?

— О, Хамми, на этот вопрос я тебе как историк легко могу ответить. Еще в древние времена существовали такие страны, даже империи, которых боялся весь мир. Они могли держать собственное население в голоде, преспокойно облучать их радиацией, испытывая новую бомбу, загонять под ружье половину народа… Вот, скажи, чем в основном занимаются лаборатории в ваших нью-йорках?

— Шарашки, ты хочешь сказать? Ну кто чем… Кто-то реактивные двигатели разрабатывает, кто топливо для капсул, кто-то лучеметы…

— Вот видишь… Заметь, не новый сорт хлеба, чтоб накормить население, и не общественный транспорт. А главная цель была — Гея. И, похоже, цели они добились. И это изменило баланс сил и правила игры. Вот почему азиаты в панике.

— Что скажешь, Джон?

Джон, казалось, не слушавший их разговор, а с интересом разбиравшийся с пультом на столике, поднял голову.

— Ну что сказать. Может, все еще интереснее, чем говорит Майкл. Вот меня интересуют больше два таких вопроса: как так получилось, что сила сохранилась у таких, в общем, подсобных районов как производители и энергоносители, а древние колыбели цивилизации как Европа и Америка превратились в руины. И второй вопрос — если все эти страны полностью побиты, почему же все-таки господа китайцы так неплохо владеют английским?

— И что ты думаешь? — улыбнулся Майкл.

— По первому вопросу тут все очевидно, да мы и по нашей планете знаем. Мы стали цивилизацией трусов и подхалимов. Потому что так воспитываем детей. Наши дети — избалованные бесхарактерные потребители, не приученные добиваться хоть какой-нибудь цели и искренне верящие (мы их сами этому учим), что мир существует только для развлечений. Стоит прийти кому-то с более сильным характером и стукнуть по столу, как мы уже, перепуганные, валяемся у него в ногах. Да посмотрите на наше славное пионерское прошлое! Мы что, полетели заселять новые земли как герои — первопроходцы? Куда там! Сбежали в ужасе и бросили собственную планету на растерзание… Ну а по второму вопросу я пока ничего не думаю. Скоро узнаем, я так полагаю… Тут на пульте написано, что нам лететь в этой трубе еще шесть часов. Так что предлагаю поспать. Вот так достается постель… (он нажал что-то, и сверху мягко упали свертки с простынями и подушками). А вот так убираются эти занудливые огоньки…

Он снова что-то сделал, потолок и окна начали темнеть, остались только голубые ночники у каждого диванчика. Джон зевнул:

— Вы как хотите, а я буду спать… Утро вечера мудренее.