Космическая станция "Василиск"

Глава 31

Корабельный хирург лейтенант Монтойя даже не обернулся, когда люк медицинского отсека очередной раз, открываясь, зашипел. Внутрь протиснулись трое измученных членов команды, таща еще одного раненого из первого отсека. Они старались уберечь свою ношу от сотрясений и ударов, но очередной удар заставил их потерять равновесие как раз на входе. Носилки стукнулись о переборку, и лежащая на них женщина закричала, очнувшись от боли в раздробленных ногах.

Монтойя поднял глаза. Лицо его ничего не выражало, он настроился на нечувствительность к творящемуся вокруг кошмару, и взгляд его оставался безучастным при виде раненой. Ее крик постепенно перешел в болезненный всхлип. Лейтенант отметил про себя, что ее состояние не представляет немедленной угрозы для жизни, а его вспотевшие, затянутые в окровавленные перчатки руки продолжали колдовать над развороченными лохмотьями, еще недавно служившими торсом одному из механиков.

Утомленный дежурный по лазарету, единственный, кого удалось освободить от экстренных операций, поторопил вошедших, а руки Монтойи сновали, пытаясь спасти ускользающую жизнь.

Он проиграл.

Лейтенант отступил назад, срывая на ходу перчатки, чтобы натянуть следующие. На стол легло очередное обмякшее тело — женщина, лишившаяся руки. Снова и снова натягивал он перчатки и склонялся над операционным полем, сохраняя каменное лицо… снова и снова с шипением открывался люк.

— Да не туда, сюда! — кричала Доминика Сантос. — Шевелите задницами, черт побери!

Огромные бело-голубые искры трещали и вспыхивали вокруг нее в тишине вакуума развороченного двигательного отсека, а боцман МакБрайд ухватила одного человека из своей команды и буквально за шиворот потащила его на рабочее место.

— Полезай кормой вперед, Портер! — рявкнула боцман на электронщика и шагнула вплотную к нему.

С инструментами в трубу было не пролезть, да и времени не оставалось. Так что двое ухватились рукавицами за полурасплавленный, брызжущий искрами кабель. Слепящие разряды рвались из их рук и окружали сиянием плечи, а треск отдавался в рации скафандра Сантос. Наконец один конец кабеля оторвался, искры погасли, и Сантос вошла внутрь с лазерным резаком. Она стояла по щиколотку в обгорелых обломках корпуса и кусках шпангоутов, оторванных в пылу сражения или в спешке сорванных ее же аварийной бригадой. Обломки скользили и разъезжались у нее под ногами, но она радостно закричала, когда ей удалось завести резак и обрезать конец поврежденного кабеля.

— Тащите сюда запасной кабель. Да поскорее, черт вас дери!

Еще один залп с «Бесстрашного» пробил защиту Джамала, и Йохан Коглин невольно вздрогнул. Смертоносные пучки лазерных игл прошили его корабль. Один из них, проткнув радиационную защиту, словно туалетную бумагу, вызвал на борту «Сириуса» резкую утечку воздуха.

— Тяжелая авария на внешнем контроле! — прокричал чей-то голос. — Мы потеряли третий аварийный уровень, сэр!

Коглин выругался и взглянул на свой тактический дисплей. Черт возьми, каким чудом этот проклятый крейсер жив до сих пор?! Он попал в него два, если не три, раза, а тот все трепыхается — поврежденный, вероятно обезоруженный и лишенный реакторной массы, теряющий воздух, но живой. И все еще палит по нему. А ведь у «Бесстрашного» и огневая мощь слабее, и пропустил он по крайней мере не меньше залпов, чем «Сириус», и ракетам его гораздо сложнее поразить цель из-за широкого разноса уязвимых узлов хевенитского судна. Да, мантикорские системы самонаведения и проникновения, как и РЭП, оказались много лучше, чем предполагалось. Коглин это понимал и отнюдь не чувствовал себя лучше, прикидывая масштаб повреждений и потерь. Он взглянул на устремившего горящий взор на экран Джамала и открыл было рот, но застыл, увидев, как одна из боеголовок разорвалась менее чем в тысяче километров от носа «Бесстрашного».

Вселенная обезумела. Пучки рентгеновских лучей глубоко проникли в некогда защищенный от радиации корпус «Бесстрашного», пронизывая отсеки, убивая людей, заставляя светиться шпангоуты и переборки. А несколько секунд спустя легкий крейсер накрыло взрывной волной.

Если бы удар пришелся в лоб, в створ импеллерного клина, от «Бесстрашного» не осталось бы ничего, кроме пыли, однако опять повезло: плотный кулак раскаленной плазмы обрушился на скулу корабля — и соскользнул по краю клина. Генераторы взвыли, корпус затрясся и затрещал — но корабль выдержал. «Бесстрашный» мчался, как раненый бык, едва не разваливаясь на части.

Сбитая с ног, Доминика Сантос вскрикнула. И не одна она — в наушниках у нее стояла какофония грохота и криков, пока ее бригада разлеталась по отсеку, как кегли. Стармеха швырнуло на груду полурасплавленных изоляторов. Она упала на спину, отчаянно шаря руками в поисках какой-нибудь опоры, но тут в ушах раздался страшный захлебывающийся крик. Доминика уцепилась за оплавленный край проема, проделанного резаками в разбитой панели доступа, с трудом подтянулась и еле удержала рвоту. Копьеобразный обломок шпангоута проткнул Портера насквозь. Электронщик корчился на этой кошмарной пике, как грешник в аду, вопли его раздавались снова и снова, даже когда из раны, пузырясь, полезли внутренности. Шарики крови брызнули в вакуум — и только тогда он, наконец, затих, бессильно уронив руки. Он висел на острие, в шлеме, залитом изнутри кровью, а Сантос все смотрела на него, не в силах отвести взгляд.

— Очнись, народ! — ударил резкий, как удар кнутом, голос Салли МакБрайд. — Шевелите задницами, живо!

Доминика Сантос стряхнула с себя кошмар и стала пробираться вдоль разрушенного корпуса двигателя.

«Бесстрашный» в который раз тряхнуло, и Хонор страшно напряглась в своем командирском кресле. Голова ее резко дернулась, несмотря на страховочные ремни. Опять взвыла сирена. Харрингтон сжала руками виски, борясь с помутнением в глазах и ощущением пустоты.

Потом она заставила себя взглянуть на внутрикорабельный монитор. Двенадцать отсеков разгерметизированы. Лейтенант Вебстер стукнул кулаком по клавиатуре.

— Прямое попадание в узел связи, мэм!

В голосе его дрожала боль, по бледному лицу катились слезы.

— Боже милостивый, там погибла половина моих людей…

— Понимаю.

Собственный отстраненный тон удивил Хонор. Она губила свой корабль, втянув его в схватку с «Сириусом», и знала: теперь уже из боя не выйти. Ей отчаянно хотелось утешить Вебстера в его горе, но слов не нашлось, и она повернулась к Кардонесу, дающему очередной залп.

От «Бесстрашного» отделилась ракета, но только одна, Кардонес встрепенулся и ткнул клавишу системного теста. Плечи его поникли, он повернулся к капитану.

— Первая пусковая установка разрушена, мэм.

Хонор включила ком.

— Аварийный контроль, говорит капитан. Какова ситуация с первой ракетной пусковой? — спросила она.

— Извините, мэм, — голос лейтенанта Мэннинга еле пробивался сквозь помехи. — Только что погибли двое моих людей. Мы получаем сообщения о повреждениях по всему кораблю, и…

Дежурный офицер аварийного контроля ненадолго прервался, но, когда он вернулся к разговору, слышно стало гораздо лучше.

— Извините, что вы сказали, мэм?

— Первая установка. Какова ситуация с первой ракетной установкой?

— Разрушена, мэм. Мы получили четырехметровую пробоину во внешней обшивке. Уничтожен целый отсек — вместе с командой.

— Понятно.

Хонор отключила ком и обернулась к Кардонесу.

— Ведите огонь из второй пусковой, канонир, — велела она.

— Последним залпом мы ее прижали, сэр, — заметил лейтенант-коммандер Джамал, а Коглин довольно ухмыльнулся. Дистанция сократилась до шести миллионов километров, и датчики беглецов фиксировали облака металлического пара и застывшего воздуха, оставляемые «Бесстрашным». Более того, крейсер вел огонь только одиночными ракетами. Но если только…

«Сириус» вздрогнул — еще одна мантикорская ракета разорвалась совсем рядом. На пульте у Коглина вспыхнули рубины аварийных сигналов.

— Верхний четвертый разрушен, сэр! — доложил кто-то. — Мы также потеряли вторичные датчики контроля огня. Первичные целы.

Коглин грязно выругался.

— Врежь этим гадам еще, Джамал! — прорычал он.

Доминика Сантос махнула МакБрайд и с грохотом вставила последний запасной блок на место. Загорелся зеленый огонек, и старший механик связалась с пультом Центрального аварийного контроля.

— Мы возвращаемся, Ал! — крикнула она.

— Понял, мэм. Начинаю проверку кор…

— К черту! — рявкнула Сантос. — На тесты времени нет. Доложи капитану, что мы включились, и задай шенкелей этому импеллеру!

Отремонтированные ускорители вновь заработали, и глаза Хонор вспыхнули недобрым огнем. Поврежденный крейсер зализывал раны и шел вперед. Она ощущала корабль, будто собственное тело. Киллиан зачитывал вспыхивающие на маневровом дисплее показатели.

— Пятьсот… пятьсот три… пятьсот шесть… пятьсот восемь g, капитан! — провозгласил штурман. — Стабилизировались на пятистах восьми.

— Отлично, ребята! Идем на дельта-девять-шесть.

— Есть дельта-девять-шесть, мэм!

— Они восстановили ускорение, сэр, — сипло доложил Джамал. — Не похоже… Нет, сэр, определенно не до конца, но оно возрастает.

— Сколько? — прорычал Коглин.

— По моим прикидкам, примерно пятьсот восемь g, сэр. Примерно пять километров в секунду за секунду. И они затевают какой-то обходной маневр.

— Дерьмо! — Коглин еле сдержался, чтобы не разнести опять рукоятку кресла, и взглянул на пляшущую мерцающую точку в углу монитора. Черт его побери, что же нужно, чтобы, наконец, остановить этот корабль?!

Лейтенант-коммандер Сантос спешила с кормы обратно на пост центрального аварийного контроля. Она не знала, что еще произошло, но раз уж ее вызвали, значит, дело плохо, и..

Очередной жестокий удар сбил ее с ног и заставил съехать по трапу на животе.

Ракета взорвалась в полутора тысячах километров, разбрасывая в стороны концентрированные пучки жесткого излучения.

Два из них поразили «Бесстрашный». Один заряд пришелся в основном в середину, пройдя через полдюжины отсеков. Девятнадцать человек, оказавшиеся у него на дороге, погибли мгновенно. Луч уничтожил системы жизнеобеспечения, прошелся по переднему посту управления огнем и разнес два энерготорпедных аппарата — но это было еще не все. Он проник достаточно глубоко, испаряя, плавя и размягчая металл, едва не задел боевой информационный центр и уперся в боевую рубку.

Взрывом ракет разворотило обшивку, и Хонор едва успела захлопнуть шлем, когда воздух с ревом устремился в пробоину. Скафандр ее жестко надулся, предохраняя от ледяного вакуума, но не все офицеры оказались столь же удачливы. Лейтенант Пановский не успел даже вскрикнуть — острый обломок шпангоута снес астрогатору голову, а затем врезался в пульт, превратив его в плюющееся искрами месиво. Двое его помощников погибли так же стремительно. Штурман Браун в момент удара находился не в кресле, и страховочный контур не защищал его. Он пролетел по истончающемуся воздуху и, врезавшись в металлический выступ, стек вниз. Он умер в облаке испаряющейся крови прежде, чем кто-нибудь успел добраться до него и закрыть шлем.

Кровь Пановского забрызгала скафандр Мерседес Брайэм. В момент гибели астрогатора она как раз смотрела на него, и немало крови попало ей на лицо до того, как она успела захлопнуть шлем. Теперь ей было никак не вытереть лицо и оставалось только фыркать и отплевываться, одновременно загружая свой компьютер, чтобы заменить беднягу.

Хонор оглядела рубку. Посылая в вакуум клубы дыма и снопы искр, разваливался терминал Пановского. Харрингтон стиснула зубы, заметив схватившегося за грудь Вебстера. Связист повис на страховочных ремнях, лицо посерело, из носа шла кровь.

— Аварийная группа, в боевую рубку! Санитары, в рубку! — скомандовала она и заставила себя отвести взгляд от раненого.

Второй удар пришелся в носовую часть. Лейтенант Аллен Мэннинг с ужасом уставился на свой пульт, где замигал тревожный сигнал. Он отстегнул защитные ремни и выволок из соседнего кресла труп товарища, чтобы освободить аварийный пульт, затем зашарил по клавиатуре.

Ничего не произошло. Малиновый огонек продолжал мигать, вдобавок включился жесткий, пронзительный звуковой сигнал. Лейтенант судорожно набрал другую последовательность команд, попробовал третью, но все оставалось по-прежнему.

— Коммандер Сантос! — крикнул он в микрофон. Ответа не последовало. — Коммандер Сантос, это Мэннинг! Ответьте!

— Чт-то там, Аллен? — голое старшего механика дрожал, но Мэннинг, услыхав его, чуть не заплакал.

— Первый реактор, мэм! Магнитный контур флуктуирует, я не могу отключить его отсюда — видимо, перебита цепь.

— Дьявол! — ахнула Сантос. — Уже иду. Выходите и присоединяйтесь ко мне!

— Но, капитан, я не могу бросить Цен…

— К черту, Аллен, шевелись! Оставь пост на Стивенса!

— Не могу, мэм, — простонал Мэннинг, но затем взял себя в руки. — Стивенс мертв, Риерсон не может бросить второй реактор. Я совсем один, посадить сюда некого!

— Ну так передай шкиперу, пусть почешется прислать кого-нибудь, — прорычала Сантос. — Ты, черт побери, нужен мне!

— Да, мэм!

Хонор побледнела, приняв истерическое сообщение от Мэннинга. «Бесстрашный» мог двигаться и вести боевые действия с одним реактором. Второй, расположенный на другом конце корпуса, выполнял дублирующую функцию.

Если он рванет…

— Вас поняла, Мэннинг. Идите. Замену пришлем.

Инженер не стал тратить время на ответ. Харрингтон оглядела рубку в поисках кого-нибудь, кого можно отправить.

Имелся только один вариант, и она распорядилась с внезапным холодным спокойствием:

— Мистер МакКеон!

— Да, шкипер? — старпом изобразил вопрос, но, судя по выражению глаз, все прекрасно понял.

— Вы — единственный, у кого есть необходимый опыт. Подключайте свой пульт к моему и ступайте.

Он хотел было возразить, но не стал.

— Есть, мэм.

Алистер отстегнул ремни и вошел в лифт.

Хонор быстро прогнала на мониторе имеющиеся данные. Оставалась только последняя пара модулей-имитаторов, но программы МакКеона вроде бы работали нормально. Она начала вводить поправки, но прервалась. Кардонес, не отрываясь от пульта, принялся докладывать:

— Шкипер, на второй пусковой осталось всего двенадцать птичек. Лазерные головки — ноль.

— Что на первой?

— Осталось двадцать три заряда, в том числе одиннадцать лазерных головок, но транспортная шахта разрушена.

— Задействуйте стандартные боеголовки, — велела она и подключилась к сети аварийного контроля. — Боцман, это капитан. Вы где?

— Заканчиваем латать переборку в сороковом отсеке, мэм, — четко отрапортовала МакБрайд.

— Возьмите бригаду и перейдите на другой участок. Надо перетащить ракеты из первого ангара во второй. Транспортер разрушен. Лазерные головки — в первую очередь.

— Есть, мэм. Приступаем, — мрачно откликнулась МакБрайд.

— Спасибо, боцман.

МакБрайд слегка опешила, поскольку и не думала возражать против невыполнимого поручения. Будучи профессионалом, она понимала, что выжить им уже не светит. Но эта неизменная капитанская учтивость…

Боцман глубоко вздохнула и огляделась.

— Вы слышали Старуху! — крикнула она. — Харкнесс, Лоуэлл, приволоките дюжину гравиподдонов М-девять. Йонц, мне нужны такелажные концы. Найдите бобину пятого номера и резак. Джеффриз, ты с Мэтисоном идешь вперед и проверяешь транспортер в девятнадцатом переходе. Выясните…

Она продолжала раздавать распоряжения, задействовать подчиненных. Вдали от нее, в боевой рубке, Хонор Харрингтон как раз изучала показания мониторов аварийного контроля, когда раздался очередной взрыв.

Йохан Коглин уныло таращился в экран. Он обстреливает «Бесстрашный» уже почти тридцать минут, попал с полдюжины раз, но тот все еще преследует его. И не просто преследует, а восстанавливает утраченное было превосходство в ускорении! Черт побери, ну почему эта Харрингтон не может оставить его, к лешему, в покое? Все, чего ему надо, это убраться восвояси и предупредить боевые эскадры, чтобы не приходили сюда!

Еще одна ракета разорвалась совсем рядом с кораблем. Капитан хевенитов наблюдал, как вырастает яркий огненный шар. Лазеров вроде нет — стандартная мегатонная боеголовка. Скверные новости. Стандартные ядерные снаряды не могли поражать цель издалека и лазеры имели больше времени для их уничтожения, но прямое попадание одного-единственного такого монстра могло причинить невообразимый ущерб.

Коглин нервно вытер лоб. Его корабль мощнее, чем у Харрингтон. Он обратил ее крейсер в руины. Она, наверное, волшебница, если умудряется не только удерживать его на ходу, но и стрелять. Командир «Сириуса» продолжал палить по «Бесстрашному», громил его, наплевав на собственную безопасность, но по-прежнему избегал ближнего боя.

Или все-таки рискнуть?

Он прищурился в раздумье. Мантикорцы все еще висят у него на хвосте, но бьют только одиночными, пусть даже и с небольшими интервалами. А стандартные ядерные заряды ясно говорят о том, что боеприпасы у них на исходе. Ерунда какая-то! У кораблей этого класса бортовые батареи имеют по семь пусковых установок. У них по-прежнему преимущество в ускорении. Почему они не пытаются задействовать все стволы? Она же может выписывать зигзаги у него за кормой, давая бортовой залп при каждом проходе, черт подери!

Хотя… Хотя, возможно, он приложил Харрингтон сильнее, чем кажется? И именно поэтому она тупо следует за ним? Вдруг его снаряды пришлись дальше по корме, затронули большую площадь и погромили сами батареи или систему огневого контроля? Не исключено. Даже весьма вероятно. Но если она не потеряла львиную долю огневой мощи бортовых установок, то просто обязана использовать их вместо того, чтобы лупить одиночными, словно пьяный боксер!

А если он прав, то можно было бы…

«Сириус» швырнуло, как пустую бочку.

— Есть!!! — крикнул Рафаэль Кардонес.

Сердце Хонор учащенно забилось. Яростная вспышка поглотила четвертую часть рейдера.

— Тяжелые повреждения на корме. Четырнадцать убитых в двадцать пятом ракетном отсеке, нет связи с двадцать четвертым и двадцать шестым. Сэр, мы потеряли бета-узел, ускорение падает.

Лейтенант-коммандер Джамал побледнел, голос его казался неестественно тихим, и Коглин в тоске уставился на него. Потерять половину кормовых установок после одного попадания! Никакая Харрингтон не волшебница, а самый настоящий злобный демон!

Корабли продолжали нестись вперед, вспарывая друг друга термоядерными залпами, разваливаясь на ходу и, словно кровью, истекая воздухом. Фальшивый грузовик все сильнее вибрировал и корчился в безумных попытках уклониться от ударов, а его крохотный истерзанный враг упрямо следовал за ним по пятам. «Сириус» выпускал уже только по три ракеты за раз, а «Бесстрашный» все быстрее и быстрее нагонял его.

Санитары принесли лейтенанта Вебстера. Монтойя заставлял себя не отвлекаться на стоны и всхлипы вокруг и не глядеть на бесчисленных раненых. Люк оставался открытым, а обожженные изломанные тела свешивались с тесных коек медсанчасти. Люди лежали в проходах, занимая всю поверхность палубы, и большую их часть даже укрыть было нечем. Врач старался не думать о том, что произойдет, если медотсек вдруг разгерметизируется. Вебстера извлекли из скафандра. Один из ассистентов прошелся стерилизатором по груди связиста, другой, оторвавшись от монитора, встретился взглядом с Монтойей.

— Плохо дело. Гемоторакс слева. Легкое полностью отключилось. Возможно, травмирована сердечная мышца.

Монтойя угрюмо кивнул и включил скальпель.

— Так, хорошо — взяли!

Семидесятитонная махина поплыла через переход. Верхние рельсы транспортной шахты были сняты, сама шахта — открыта космосу. Люди Салли МакБрайд, облаченные в вакуум-скафандры, кряхтя от натуги, вручную двигали десятиметровые ракеты. Гравиподдоны сводили к нулю вес снарядов, но с массой и инерцией ничего поделать не могли.

Боцман изо всех сил упиралась ногами в палубу, натягивая канат и пытаясь развернуть нос ракеты, а Харкнесс налегал на хвостовую часть. Длинная смертоносная туша начала поворачиваться.

Корабль сотряс еще один жестокий удар, разнесший шлюпочную нишу. Ракета заходила ходуном, словно живая, вырвалась из державших ее рук и задергалась, как огромный взбесившийся плуг. МакБрайд попыталась отскочить в сторону…

Она почти успела. Почти. Семьдесят тонн обрушились на нее, гигантским прессом раздробив правое бедро и таз о шпангоут. Комы скафандров едва не разорвало от крика. Ракета подалась назад и легла на палубу, прижав боцмана к переборке.

Харкнесс мгновенно оказался рядом. Он встал на ракету, уперся плечами в переборку, а каблуками в обрезанную сервисную панель, и его натужный хрип пробился даже сквозь вопли МакБрайд. Вены вздулись у него на висках, словно тросы, когда он с резким хэканьем выпрямил спину, столкнув ракету с женщины. Боцман со стоном бесформенной кучей повалилась на палубу.

Бригада бросилась к ней и столпилась вокруг, но Харкнесс расшугал народ:

— Ступайте к этим чертовым концам! — рявкнул он. — Нам надо перенести эту птичку!

Рядовые отступили, ухватились во множестве за леера, потянули, а сам Харкнесс склонился над боцманом. Лицо ее приобрело землистый оттенок, но глаза оставались открытыми, а зубы судорожно сжались, заглушая стоны. Старый товарищ нажал кнопку аптечки на ее скафандре, сделав обезболивающую инъекцию, и по телу МакБрайд прошла судорога облегчения, хотя из прокушенной от боли губы сочилась кровь. Он неловко погладил ее по плечу.

— Санитары, на вторую ракетную пусковую! — приказал он, смаргивая упрямые слезы, и направился дальше воевать с ракетами.

Войдя в отсек переднего реактора, Доминика Сантос остановилась, глаза ее округлились. Масштабы аварии, лишившей центральный аварийный пост связи с первым контуром, пугали. Через блоки системы первичного контроля шла зазубренная пробоина, результат удара по внешней стороне корпуса, отчего внутренний шпангоут выгнулся, словно лезвие циркулярной пилы. Из бригады энергетиков в живых осталась только одна женщина, да и то в ловушке. Ее слабые руки пытались оттолкнуть кусок переборки, прижавший хозяйку к палубе. Голова в шлеме повернулась к Сантос.

— Ты сильно ранена? — Старший механик, не теряя времени припала к аварийному компьютеру.

— Я вообще не ранена, черт подери! — прорычала Эрнхардт. В ее голосе слышалась скорее злость, чем испуг. — Мне никак не выбраться из-под этой штуки!

— Ладно, полежи спокойно, а я через минутку займусь тобой, — рассеянно пробормотала Доминика, а пальцы в перчатках уже вводили команды в компьютер. — У меня кое-что неотложное.

— Валяй, — хрипло согласилась Эрнхардт, и Сантос натянуто улыбнулась.

Улыбка исчезла секундой позже, когда на мониторе загорелись красные аварийные сигналы. Что бы ни прорвалось через первичные системы, оно неизбежно дало энергетический всплеск по всем резервным. Половина командных файлов оказалась повреждена или вовсе стерта.

Кто-то подошел сзади, и Сантос повернула голову. Мэннинг взглянул на ее дисплей и поджал губы в молчаливом недоумении.

— Боже, командир! Что делать-то будем?

Доминика выругалась и запустила другую программу. Ничего не изменилось, и она бросила испуганный взгляд на сам реактор. Конечно, это только игра воображения, но старший механик буквально ощущала пульсацию поля ядерной начинки реактора.

— Мы потеряли большую часть программ управления. Я вообще не знаю, на чем это все до сих пор держится… — Она торопливо вскрыла панели доступа. — Кроме того, потеряны все файлы подачи водорода. Этот ублюдок отбился от рук.

Мэннинг молча кивнул, тупо пялясь на другие панели.

— Если плазма перегрузит нестабильный реактор… — Сантос умолкла и упала на живот, заглядывая в потроха машины. — У нас примерно минут пять, пока эта штука не рванет, а я не рискну попусту тратить время с магнитными уравнителями.

— Прервать подачу топлива? — сдавленно спросил Мэннинг.

— А что остается делать? Но перекрывать придется вручную. Я потеряла резак, когда по нам влепили. Тащи другой и раздобудь четыре, нет, пять аварийных комплектов альфа-семь. Живо!

— Есть, мэм! — Мэннинг умчался.

Доминика повернула голову, взгляд ее на миг задержался на большом красном переключателе на переборке перед нею.

— Капитан, это вторая пусковая, — раздался в интеркоме напряженный голос. — Мы перенесли две лазерные головки, они в магазине под номерами пять и шесть. Сейчас тащим третью.

— Пусковая два, говорит капитан. Где боцман? — быстро спросила Хонор.

— На пути в лазарет, шкипер. Это Харкнесс. Полагаю, я теперь за нее.

— Поняла. Переносите третью ракету как можно быстрее.

— Действуем, мэм.

Руки Кардонеса мелькали над клавишами, корректируя последовательность загрузки. Через пятнадцать секунд новая лазерная боеголовка вылетела из единственной уцелевшей пусковой.

Рубка «Сириуса» напоминала уголок преисподней. Валил дым, провода рвались и трещали, пылая мертвенным пламенем. Йохана Коглина чуть не вырвало от дыма горелой изоляции. Он слышал мучительный раздирающий горло кашель Джамала, пытающегося удержать тактический контроль. Кто-то выл от боли.

— Мы потеряли… потеря…

Джамал снова закашлялся и закрыл шлем. Коглин последовал его примеру и вздохнул полной грудью. Когда воздушные фильтры скафандра убрали рвущий глотку дым, в наушниках раздался голос лейтенанта:

— Мы потеряли еще один бета-узел, сэр. И…

Коглин сквозь дым разглядел, как его боевой офицер, чертыхаясь, работает за пультом.

— Системы защиты сильно повреждены, капитан. Я потерял четыре лазерных кластера и половину фазированных радарных антенн.

Коглин яростно выругался. Без двух бета-узлов его максимальное ускорение упадет процентов на девять — хорошо, если удастся выжать триста восемьдесят g. У него еще уцелели альфа-узлы, так что паруса Варшавской он пока может поставить, только долго ли это продлится? Особенно без половины лазеров последнего рубежа?

— Контроль ракетного огня? — резко спросил он.

— Пока работает. И РЭП функционирует. Насколько возможно, — с горечью добавил Джамал.

— Дальность?

— До полутора миллионов километров, сэр.

Коглин еще больше помрачнел. Учитывая открытый фронт клина «Бесстрашного», эффективная лазерная атака возможна на расстоянии до миллиона километров, но «Сириус» потерял один из собственных задних лазеров, и корма его так же открыта, как и фронт крейсера. Если мантикорцы применят энергетический удар… черт возьми! Системы противоракетной защиты уцелели едва наполовину! Если Харрингтон решится повернуть и дать залп несколькими ракетами…

Он опять выругался. Только не это! Не бывать такому, чтобы один старый маленький крейсер прикончил его корабль!

— Похоже, у них проблемы, канонир, — заметила Хонор, просматривая показания пассивных датчиков. — Думаю, ты хорошо приложил его противоракетные системы.

— Надеюсь, шкипер, — хрипло откликнулся Кардонес, — поскольку у меня осталось только три птички, и…

— Давай! — крикнула Сантос, замыкая последнюю цепь и вылезая из-под корпуса. Осталось только перекрыть подачу топлива и…

«Бесстрашный» затрясся и запрыгал. Бешеные толчки швыряли и били инженера. Она ударилась боковиной шлема о палубу и выругалась, оглушенная минутным шоком.

Этой-то минуты ей и не хватило. Доминика оглянулась назад, и во рту пересохло. Она не могла слышать гонга в вакууме отсека, но видела множество кроваво-красных огоньков на панели. Реактор был запущен, разгонялся он молниеносно, и времени, чтобы остановить поток плазмы, не оставалось.

Сантос прокатилась по палубе, стараясь не думать. Она знала, что делать, и протянула руку к красному переключателю на переборке.

— Боже, мы достали ее, — вскричал Джамал. — Мы достали эту суку!

Заряды аварийного отстрела разнесли переборки в носовой части за микросекунду до того, как сработала катапульта реактора. Задержка, пусть ничтожная, требовалась, чтобы неустойчивый реактор не встретился с неповрежденной переборкой и не выбросил плазму внутрь корабля. Но, как ни мала была задержка, она оказалась слишком длинной.

Доминика Сантос, Аллен Мэннинг и Анжела Эрнхардт погибли мгновенно. Угасающее поле реактора упало окончательно именно в тот момент, когда реактор вылетал за пределы корабля, и ужасное пекло звездных недр выплеснулось и в отсек, и наружу. Носовая часть испарилась вместе с семьюстами квадратными метрами внешней обшивки «Бесстрашного», второй ракетной установкой, третьим лазером, первым блоком противоракетной защиты, первым радиационным щитом, всеми передними датчиками контроля огня и передними левыми генераторами гравистен, а вместе со всем этим погибли сорок два из оставшихся членов экипажа. Крейсер, как безумный, вильнул вправо.

Хонор вцепилась в командирское кресло, ощущая агонию корабля, как свою собственную. Пульт аварийного контроля молчал. Главный тактический дисплей отключился, когда сгорели передние датчики. Страховочный контур рулевого Киллиана не выдержал, и тот вылетел из кресла вперед, ударился о переборку и тихо сполз по ней. Бедняге почудилось, будто все аварийные сигналы корабля разом вспыхнули у него в глазах.

Хонор пристегнулась покрепче и стиснула зубы.

— Смотрите, сэр! — воскликнул Джамал.

— Вижу.

Коглин попытался скрыть восторг, но получалось плохо. «Бесстрашный» уходил вбок, прекратив огонь. Он не знал наверняка, куда попал лейтенант, но в любом случае, похоже, они видят крейсер в последний раз.

Но крейсер еще жил. Импеллерный клин его едва трепыхался, но не гас и даже кем-то управлялся. Коглин смотрел на разбитый корабль, а в душе кипело что-то горячее и примитивное. Теперь он мог уйти. Но «Бесстрашный» еще жив, и не просто жив, а превращен в груду кровавых обломков. Если оставить его за спиной, это даст Королевскому Флоту Мантикоры не только записи, доказывающие что «Сириус» был вооружен.

Коглин почувствовал опасность своих эмоций и попытался справиться с ними. То, что произошло здесь, — явный военный конфликт, двух мнений быть не может, и Хевен открыл огонь первым. Но об этом не знает никто, кроме «Сириуса» и «Бесстрашного», а тот теперь беспомощен.

А мертвые, подумал Коглин, молчат.

Он уговаривал себя взвесить все возможности, спокойно и хладнокровно оценить обстановку, но знал, что все это ложь. Он слишком натерпелся от этого корабля, чтобы рассуждать бесстрастно.

— Подойдем-ка поближе, Джамал, — хрипло велел он.

— …ничего вообще не осталось, — докладывал севшим голосом Алистер МакКеон через центральный пульт аварийного контроля. — Левый борт уничтожен до двухсотого шпангоута. Мы потеряли энергетические торпеды и лазер номер два на правом борту, но там хотя бы гравистена работает.

— А двигатели? — спросила Хонор.

— Пока работают, но это ненадолго, мэм. Несущее кольцо импеллера разбалансировано. Не думаю, что нам удастся удержать его дольше пятнадцати минут.

Хонор осмотрелась. При виде разгромленной рубки в душу заполз ужас. Корабль погибал, погибал по ее вине. В результате ее отказа остановиться вовремя, недостаточной храбрости и расторопности.

— «Сириус» разворачивается, шкипер. — Рафаэль Кардонес, видимо, оберегая сломанное ребро, неуклюже сидел боком и упорно вглядывался в то, что осталось из показаний его датчиков. — Они возвращаются к нам!

Взгляд Хонор остановился на штурманском дисплее. Он не обладал точностью тактического, но по крайней мере работал, и на нем виднелась злая красная точка — рейдер, вибрирующий от резкого сброса скорости. Итак, Коглин для надежности решил вернуться.

— Шкипер, если мы подойдем вплотную, я смогу дать несколько выстрелов из бортовой ракетной установки, — предложил Кардонес, но Хонор покачала головой.

— Нет.

— Но, шкипер!

— Этого мы делать не станем, Раф, — тихо сказала она.

Кардонес с трудом обернулся и недоверчиво уставился на нее, а Хонор улыбнулась ему, сверкнув карими глазами.

— Не надо пока ничего предпринимать. Подпустим их поближе… и готовьте гравикопье, — очень мягко закончила она.

Кровь стучала у Иохана Коглина в ушах. Его корабль несся на всех парах. «Бесстрашный», прихрамывая, разворачивался влево, правым бортом к «Сириусу»… Даже с учетом разбитого узла они догонят крейсер в пять минут.

Джамал молча колдовал над пультом ракетной защиты и вздохнул с облегчением, когда рейдер развернулся в сторону крейсера неповрежденными передними датчиками — поскольку побаивался возможного залпа с правого борта «Бесстрашного».

Но недавний преследователь молчал, и Коглин почувствовал, как в груди закипает мстительный смех. Он оказался прав! Вооружение крейсера уничтожено — ни один капитан не упустил бы случая дать залп всем бортом в прямо в разверстую пасть импеллерного клина!

«Сириус» завершил маневр, развернув фронт клина в сторону от «Бесстрашного», сузив его и подставив крейсеру левый борт. Расстояние стремительно сокращалось, и улыбка Коглина превратилась в оскал.

— Дистанция пятьсот тысяч, — напряженно произнес Кардонес. — Скорость сближения три тысячи триста девяносто два километра в секунду.

Хонор кивнула и повернула штурвал. Подбитый корабль ворочался, как подыхающая акула, а на него хищной косаткой мчался «Сириус».

— Четыреста восемьдесят пять, — продолжал отсчитывать Кардонес, — четыреста семьдесят пять, четыреста шестьдесят, четыреста сорок пять. Скорость сближения четыреста два… один километр в секунду. Время до энергетического удара одиннадцать и девять десятых секунды. До гравитационной атаки восемьдесят две и шестьдесят пять сотых секунды.

— Приготовить гравикопье, — тихо приказала Хонор, лихорадочно гадая, подойдет ли враг на нужное расстояние. А вдруг он остановится? У него осталось меньше полутора минут, чтобы принять решение. Если за это время по нему не выстрелят…

Она застыла у штурвала, правая рука в перчатке чуть касалась рычага управления; глаза, не отрываясь, следили, как сокращается дистанция.

— Дай ей бортовой с четырехсот, — негромко приказал Коглин. — Посмотрим, как ей это понравится.

— Четыреста ты…

Не дожидаясь завершения фразы, Хонор резко положила «Бесстрашный» на борт.

— Дьявол!

Коглин врезал кулаком по подлокотнику кресла, когда крейсер внезапно повернулся. Черт возьми, не знала же Харрингтон, когда он выстрелит? Но она опять ушла. Идиотка только затягивает агонию, но не похоже, что она это понимает. При повороте крейсер подставил «Сириусу» непробиваемое из-за импеллерных полос днище — словно прочел его мысли. Капитан хевенитов ожидал чего-то подобного, но настроения это ему ничуть не улучшило.

Борт «Сириуса» расцвел залпами, и Хонор на долю секунды опоздала увернуться. Нижние импеллерные полосы отразили ракеты, но два лазера попали в цель. Боковой щит отклонил и ослабил их, но не до конца, и крейсер содрогнулся. Лучи проникли в глубь корпуса и уничтожили единственную уцелевшую ракетную установку и две энергетические торпеды.

Но корабль выжил… и гравикопье тоже.

— Так ее, черт подери! — крикнул Коглин. — Ближе, Джамал!

— Есть, сэр.

Хонор следила за отсчетом таймера, голова была ясной и холодной. Она сознавала недопустимость ошибки. Уцелевшие датчики не могли с точностью отслеживать «Сириус» сквозь нижние импеллерные полосы. Текущий вектор «Бесстрашного» давал рейдеру четыре возможности: отступить и прервать бой; лечь на бок относительно крейсера и обстрелять его из бортовых орудий, проходя над ним; зайти либо с носа, либо с кормы. Выбор имелся широкий, но Хонор ручалась кораблем и собственной жизнью: Коглин зайдет с носа. Классический маневр, инстинктивно приходящий в голову любому офицеру! Кроме того, противник знал, что ее носовые орудия разрушены.

Но если он собирается поступить именно так, то должен выйти в положение… сейчас… вот-вот… есть!

Она резко переложила штурвал, разворачивая корабль еще круче, чтобы в мгновение ока подставить «Сириусу» тот борт, который только что от него прятала.

Лейтенант-коммандер Джамал сморгнул — мгновенное, кратчайшее замешательство. Не было у мантикорцев никакого резона так резко повернуть, и в течение еще одного удара сердца Джамал не мог поверить, что они это сделали.

За это время Рафаэль Кардонес нацелил гравикопье и нажал спуск.

«Сириус» вздрогнул. Капитан Коглин подскочил в кресле, не веря своим глазам: боковая защитная стена исчезла. И тут одна за другой заработали четыре уцелевшие генератора энерготорпед.

Тяжеловооруженный рейдер «Сириус», замаскированный под грузовое судно, навеки исчез во всепожирающем водовороте света и пламени.