Коснись горизонта

Глава 3

Войдя, Билли сразу же остановилась, увидев портрет, висящий напротив на стене над письменным столом.

— Дэвид, — изумленно прошептала она.

Это был он и не он в одно и то же время. Человек, стоящий на коленях среди цветов с садовой лопаткой в руках, с выгоревшими до белого цвета волосами, был моложе, более красив и менее мужествен. Он был просто прекрасен. В потертых джинсах и темно-голубой рабочей рубашке, вокруг лба, как кожаная лента у ремесленников, была повязана бело-голубая повязка, а его волосы были завязаны сзади тонким кожаным шнурком, что позволяло любоваться классической строгостью его профиля. Кожаный шнурок и повязка делали его облик экзотическим, но глаза смотрели уверенно и спокойно. Глаза цвета голубого неба излучали доброту и какую-то особую мудрость и понимание.

— Необыкновенно хорош, правда? — тихо сказал Клэнси ей на ухо.

— Что? — рассеянно переспросила она, с усилием отводя взгляд от портрета. — О да! — И, только опустив глаза, увидела человека, который сидел в кресле за письменным столом под портретом.

Донахью назвал его тигром, и Карим БенРашид действительно напомнил хищника, когда с гибкостью, удивительной для его возраста, склонился в вежливом приветствии. Одетый в ниспадающий свободными складками бурнус, который скрывал безупречный черный смокинг, Карим выглядел зрелым сорокалетним мужчиной. Редкие седые волосы проглядывали в его черных волосах и бороде. Взгляд его блестящих темных глаз был пронзительным и опасным, как у сокола, парящего над пустыней. И только руки выдавали его возраст. Но старость свою он нес с достоинством.

— А, мисс Калахан, добро пожаловать в мой дом. — Его голос был мелодичным, а улыбка искренней. — Дэвид и Донахью говорили мне, как вы хороши собой, но я вижу, им не хватило красноречия. Ваша красота сияет, как драгоценные камни, которые, я надеюсь, украсят в ближайшие дни Казбах.

Билли еще не успокоилась после разговора с Клэнси и была совершенно не готова к подобным комплиментам. Она почувствовала острое желание исчезнуть отсюда немедленно, но, сделав над собой усилие, пересекла комнату по лежащему на полу роскошному ковру и остановилась у письменного стола.

— Шейх Бен-Рашид, я признательна вам за ваше гостеприимство и, наверное, должна ответить такой же пышной фразой. — Она сделала глубокий вздох и гордо подняла подбородок. — Но я хочу, чтобы вы знали, что у меня нет никакого желания это делать.

Глаза Бен-Рашида вспыхнули.

— В самом деле? — медленно произнес он. — А что же вам бы хотелось сказать? Я вижу, что вежливость не очень-то у вас в чести.

— Я очень ценю вежливость, но не терплю лицемерия, — ответила она, твердо глядя ему в глаза. — Давайте будем откровенны друг с другом. Клэнси подозревает меня в том, что я веду опасную игру и либо хочу ослепить вас, либо зарезать его. Поверите ли вы мне, если я скажу, что не собираюсь делать ни того, ни другого? Вы непременно хотите уличить меня в чем-то, но, уверяю вас, я до сегодняшнего дня никогда не слышала о человеке по имени Ладрам.

— Ваши простодушные слова звучат убедительно, мисс Калахан, — холодно произнес Бен-Рашид. — Я тоже не люблю лицемерия, хотя нахожу его полезным в некоторых ситуациях. Я вижу, что вы хорошо отрепетировали свою речь.

— Ради всего святого, посмотрите на меня. — Билли в отчаянии взмахнула руками. — Какой злоумышленник выберет меня на роль соблазнительницы?! Я даже внешне не подхожу для этой роли. И совсем не похожа на настоящую соблазнительницу.

— Тем не менее вы произвели на Дэвида очень сильное впечатление, — ответил Бен-Рашид. — Он настаивал, чтобы я принял вас со всей возможной сердечностью. Может, Ладрам хитрее, чем мы предполагали. Возможно, мы его недооценили, но ненависть может разбудить способности даже в такой крысе, как Ладрам. — Глаза его блеснули. — Ладрам в бегах и вряд ли способен заплатить вам. Я же, напротив, обладаю неограниченными возможностями. Если вы перейдете на нашу сторону и укажете местопребывание Ладрама, то я буду очень вам признателен. — Его улыбка была убийственно холодна, и Билли непроизвольно вздрогнула. — Если Ладрама поймают, то судьба его предрешена, и пощады ему ждать не придется. Думаю, вы вряд ли захотите разделить его участь.

— То, что вы говорите, — совершенная дикость. — Билли произнесла эти слова легко и даже попыталась улыбнуться. — Что сделал этот несчастный, что разбудил в вас такую сильную жажду мести?

— Этот «несчастный», как вы говорите, был одним из самых влиятельных наркобаронов в Седихане, — сухо сказал Клэнси, проходя по комнате и становясь позади нее. — Он был связан с мафией, но, похоже, они его подставили, после того как Дэвиду удалось разорвать порочный круг и заставить Ладрама скрыться. Это случилось девять месяцев назад, и с тех пор Ладрам досаждает Дэвиду угрозами.

— Кинжалы, — прошептала Билли, вспомнив легкомысленные слова Дэвида.

— Откуда вы знаете? — Бен-Рашид проговорил это резким гортанным голосом.

— Дэвид упоминал про них, — успел вставить Клэнси. — Я был там в этот момент.

— Как быстро ты бросился на ее защиту. — Голос Бен-Рашида стал мягким, как шелк.

— Как мне сделать так, чтобы вы поверили, что меня никто не нанимал?

— Тебе ничего не надо для этого делать, Билли, — раздался вдруг голос Дэвида за спиной. — Надо быть слепым, чтобы не понять, какая ты замечательная. — Он прошел вперед. Его светлые волосы великолепно смотрелись на фоне черного смокинга, а голубые глаза сверкали от гнева. — Среди нас нет бесчувственных людей.

— Вздор! — коротко сказала Билли. — Разве ты в состоянии это прекратить? Я устала убеждать всех и каждого, что я не охочусь за твоим скальпом.

— Действительно, это не очень приятное занятие, Карим, — пробормотал Клэнси, скривив губы.

Бен-Рашид пожал плечами:

— Но переодевания и небольшая интрига вполне могут иметь место при похищении Дэвида.

— Ты видишь? Что бы я ни сказала, он ничему не верит.

— Бедная моя девочка. — На лице Дэвида появилась усмешка. — Они устроили тебе тяжелые испытания, правда? Уверен, ты держалась молодцом.

Улыбка исчезла с его лица, когда он бросил свой взгляд на Карима и заговорил ледяным тоном:

— Проверял ее надежность, Карим? Я просил тебя проявить гостеприимство, а не устраивать ей допрос.

К удивлению Билли, Карим действительно выглядел расстроенным.

— Я старался быть гостеприимным хозяином, — проговорил Карим, защищаясь. — Но она не дала мне такой возможности. Кажется, эта леди не привыкла соблюдать приличия, она просто набросилась на меня.

— Это интересно, — сказал Дэвид, переводя взгляд с негодующей Билли на разгневанного Карима. — Похоже, что ты с честью выдержал ее нападение, хотя сам не был с ней достаточно вежлив. — Он дружески улыбнулся Билли. — Я рад, что ты избегаешь условностей, я их тоже не люблю. Это только мешает развитию отношений.

— У нас нет никаких отношений, — ответила Билли, рассеянно проводя рукой по волосам. — Как раз это я и пыталась им объяснить. — Она взглянула на него. — Оказывается, ты любишь поиграть в подобные игры с людьми. Это развлекает тебя, ведь именно этим ты занимался со мной в твоей маленькой пустыне. А на самом деле тебе совершенно безразличны мои мысли и чувства.

Дэвид ответил не сразу:

— Ты не права, Билли. Они действительно очень расстроили тебя, да? — Он взял ее за руку. — Я не хотел этого. У нас с тобой нет времени на взаимные упреки. Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на других чувствах и эмоциях. — И, повернувшись к Кариму, Дэвид сдержанно добавил: — Я полагаю, что нам придется отказаться от совместного обеда. Я забираю Билли к себе. Мы будем обедать у меня, и, может быть, мне удастся хоть в какой-то степени исправить то, что вы натворили. Когда вы встретитесь с ней в следующий раз, вы принесете ей свои искренние извинения.

Карим вспыхнул от возмущения:

— Извинения! Она в них не нуждается, с ее-то характером. Это очень несговорчивая леди. Я уверен, что ей встречались испытания потруднее, чем этот разговор со мной.

— Она действительно стойкий человек, но не настолько, чтобы без последствий вынести все удары, обрушившиеся на нее, — сказал Дэвид, увлекая Билли к двери. — Я не хочу, чтобы ей продолжали причинять боль, Карим.

— Дэвид…

Дэвид обернулся и, увидев просьбу в пронзительных глазах Карима, заговорил очень мягко:

— Все в порядке, Карим. Просто ты ошибся в этот раз. Ее присутствие здесь необходимо мне, и прошу тебя обращаться с ней как можно мягче.

— Ошибку делаешь ты, — грозно ответил Карим. — Ей нельзя верить, опасность заключается в том, что она сильная личность. Слабость в других вызывает в тебе симпатию, но сила просто притягивает тебя к людям. И Ладрам это знает. Он хорошо изучил тебя.

— Это не ошибка, — спокойно возразил Дэвид. — Разве ты не видишь, что она никому не способна причинить зло.

— Нет, я не вижу этого. — В его голосе звучало нетерпение. — И никто этого не сможет увидеть. Нам неизвестно, какая она на самом деле.

— Я знаю ее, — сказал Дэвид, оборачиваясь к Билли с улыбкой. — И собираюсь узнать еще лучше. Тебе придется привыкнуть к этой мысли, Карим.

Дверь захлопнулась, скрыв за собой недовольного Карима и улыбающегося Донахью.

Дэвид держал Билли под руку и так быстро шел по коридору, что ей приходилось чуть ли не бежать.

— Прости, что так получилось, я должен был быть там, чтобы поддержать тебя при твоей первой встрече с Бен-Рашидом. Больше этого не повторится. Карим понял, насколько серьезно я к тебе отношусь.

— Мне больше ничего не остается, — сердито ответила Билли. — Но я не в состоянии поверить, что на этом все кончится. Да не беги ты так, я не могу перевести дыхания.

Он замедлил шаги, взглянув на нее.

— Я не слишком тороплю события, Цветок Пустыни? Тебе нужно время, чтобы привыкнуть и ко мне, и к тому, что ты узнала обо мне. — Выражение его глаз было очень серьезным. — Я обещаю, что не буду спешить.

— Все вокруг только и занимаются тем, чтобы угодить тебе! — с вызовом сказала Билли. — Ясмин дала понять, что, как бы она ни старалась, мне далеко до твоих прежних возлюбленных. — Она провела рукой по своему платью.

— Речь идет о хозяйке этого платья? — спросил Дэвид, с восхищением глядя на Билли. — Мне это платье с первого взгляда показалось вульгарным, но на тебе оно выглядит сногсшибательно, ангел мой.

— Надеюсь, — резко ответила Билли. — Если верить Ясмин, мисс Назар обладала более пышными формами.

— Я имел в виду совсем не это, — сказал Дэвид. — На Шарон оно смотрелось вызывающе, а на тебе — как ваза, усыпанная мерцающими драгоценностями, в которой сияет девочка-цветок. — Его глаза сверкали. — И если хочешь знать, ты в нем гораздо соблазнительнее, чем была Шарон.

— Трудно поверить в это, — сказала Билли, прерывисто дыша и не глядя на него.

— Я знаю, — согласился Дэвид. — Ты находишь себя некрасивой? — уже более серьезным тоном спросил он. — Тебе неприятно говорить о Шарон? Не стоит, Билли. Я не святой, я нуждаюсь в обществе женщин, как любой мужчина. Но, кроме секса, между мной и Шарон и многими другими женщинами ничего не было. Я получал удовольствие и старался дать его другим, а то, что происходит между мной и тобой, — это совершенно другое.

— Ясмин старалась убедить меня в том, что она мало что значила для тебя, — стараясь не показать, что слова Дэвида задели ее, сказала Билли.

Дэвид нахмурился.

— Это неправда. В каждой женщине есть нечто неповторимое. И я был бы неблагодарной дрянью, если бы не ценил то, что они мне давали. — Дэвид взял ее за руку. — Просто одни чувства мы ценим больше, а другие меньше. Физические отношения приносят удовольствие, но они уходят, а духовная близость, — его голубые глаза были полны нежности, — остается с нами навсегда, Билли.

Она почувствовала, как силы оставляют ее. Господи, почему она позволяет ему так обращаться с ней? Ей всегда удавалось идти по жизни легко, останавливаясь, чтобы получить удовольствие от человеческих отношений, от интересных встреч и событий, и вновь двигаться дальше. Ничто не задевало слишком сильно ее чувства. Теперь же она ощутила настоящую панику, поняв, что если она позволит себе задержаться в этом пространстве, то может не найти в себе силы идти дальше.

— Нет. — Она поспешно вырвала у него свою руку. — Я вообще не понимаю, зачем ты говоришь мне все это?! — Сделав над собой усилие, она улыбнулась. — Ты говоришь, что в каждом человеке есть что-то хорошее, а как насчет Ладрама, о котором вы говорили?

В первый раз с того момента, как она встретилась с Дэвидом, она увидела, как ожесточились его черты, а глаза стали холодными и злыми.

— Я попробую объяснить, — резко сказал он. — В каждом саду есть сорняки, которые пытаются уничтожить все полезное и красивое, что есть вокруг. — Его улыбка была холодна, как лезвие ножа. — Единственное, что можно сделать, чтобы предотвратить их разрушительное действие, — это вырвать и уничтожить их до того, как они разрастутся.

Билли не узнавала Дэвида, она уже жалела о том, что упомянула имя Ладрама. Она попыталась переменить тему разговора.

— Цветочные ассоциации, — сказала она. — Ты часто говоришь о цветах. Я видела твой портрет в кабинете, где ты изображен в виде садовника. Это нарисовано здесь, в Зеландане?

Он кивнул, и лицо его посветлело.

— Ланс Рубинов рисовал картину во дворцовом саду Марасефа. Здесь тоже есть прекрасный сад, но тот, в Марасефе, я люблю больше. Там я чувствую солнечный свет на лице и ветер в волосах. Здесь, в центре пустыни, ветер, такой сильный и горячий, губителен для растений, поэтому Карим специально построил оранжерею. Я обязательно покажу ее тебе, но не сейчас, Билли. Я хочу дождаться момента, который будет особенно важен для нас обоих. Наши отношения еще только зарождаются, как зеленые ростки, пробивающиеся сквозь землю к солнцу.

Дэвид остановился перед резной дверью, очень похожей на ту, что вела в библиотеку, и шутливо произнес:

— Он взял ее за белую руку и увлек приятной беседой. — Он улыбнулся ей. — Может быть, я даже позволю тебе вкусить изысканных яств в перерывах между этими разговорами.

Покои Дэвида оказались роскошнее, чем ее, но было сразу заметно, что обитает здесь мужчина. Белый мозаичный пол был покрыт светло-бежевыми абиссинскими коврами, а шелковое покрывало на тахте горело пурпурным цветом осенних листьев. У одной из стен стоял письменный стол из розового дерева, обтянутый старинным шелком. Электрическая пишущая машинка, несколько стопок бумаги и книг контрастировали со старинным столом, вид которого не располагал к рабочей обстановке. Повсюду были растения, а самое красивое, с роскошными белыми цветами, гордо возвышалось в покрытом лаком горшке из эбенового дерева в углу комнаты.

— Садись сюда. — Дэвид подвел ее к покрытому пурпурной накидкой плетеному креслу, а сам направился к двери, ведущей в соседнюю комнату. — Я сейчас вернусь. Освобожусь от этого великолепного произведения портняжного искусства и прикажу, чтобы принесли обед. — На лице его появилась недовольная гримаса. — Карим требует, чтобы мы одевались к обеду, но все это как-то слишком для ковбоя вроде меня.

В недоумении Билли разглядывала замысловатый узор на двери, которая закрылась за ним. «Кто он? Садовник, ковбой, друг шейхов и принцев, несравненный Лизан?» — думала она. За короткий период, что они знакомы, она узнала о нем столько всяких подробностей и теперь гадала, с чем еще ей предстоит познакомиться. Ее взгляд упал на письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Любопытство Билли было настолько сильным, что она встала и подошла к столу.

На столе лежали рукописи какой-то книги. Страницы были пронумерованы, на каждой стояла фамилия Брэдфорд. На губах девушки мелькнула улыбка удивления. «Вот и еще одна неожиданность, — подумала она. — Оказывается, Дэвид еще и писатель!» Вдруг ее лицо стало серьезным, как будто бы она внезапно вспомнила что-то важное. Билли протянула руку к столу и взяла книгу в кожаном переплете. Название на обложке было напечатано золотыми буквами, но еще до того, как она прочла его, она поняла, что это была за книга, потому что зачитанное издание этой же книги, но в бумажной обложке, лежало в ее рюкзаке. «Время созревания» Дэвида Брэдфорда был невероятно знаменитым романом, приведшим в восторг критиков и бывшим бестселлером уже в течение девяти месяцев.

— Мне бы хотелось, чтобы ты прочла его, когда у тебя будет время, — тихо произнес Дэвид, бесшумно возникший в дверях. — Я вложил в эту книгу часть своей души, и мне кажется, что ты узнаешь меня лучше, когда прочтешь ее.

Дэвид был в черных вельветовых брюках и нежно-розовой тонкой рубашке с открытым воротом, в котором была видна его бронзовая от загара шея.

— Я уже прочитала ее, — ответила Билли. — Это самая лучшая книга из всех, которые я читала. Но заставлять меня говорить это нет никакой необходимости. Критики назвали эту книгу книгой столетия. Я бегала по книжным магазинам в поисках твоей следующей книги.

— Она вышла только неделю назад, — беззаботно произнес Дэвид. — Мой издатель находит, что она лучше предыдущей.

— Могу себе представить. — Ее пальцы нежно поглаживали кожаный переплет книги. — Каждому хочется прикоснуться к чему-то особенному, хоть на минуту. — Билли подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Ты говорил об умении одаривать других людей. Я хочу поблагодарить тебя за этот подарок. Это книга так много мне дала! Иногда мне казалось, что она написана для меня. — Билли пожала плечами и улыбнулась. — Думаю, что миллионы людей чувствуют то же самое.

— Я не знал об этом, — искренне сказал Дэвид. — Я не очень понимаю, почему моя книга вызвала такой интерес, и просто принимаю это как факт. Я только рассказал историю. — Выражение его лица стало задумчивым. — Я искал пищу для ума, искал занятие, которое приносило бы мне такое же удовлетворение, как и выращивание растений. — В глубине его глаз вспыхнуло оживление. — Я нашел в этом занятии больше того, на что рассчитывал, когда начинал писать. Сочинение романа похоже на выращивание нового сада: сама идея — это как семена, брошенные в землю, затем ты придумываешь характеры, насыщаешь их жизнь смысловыми подробностями, а потом ждешь, когда роман вырастет и расцветет у тебя в голове, чтобы выплеснуться на бумагу. — Он помотал головой с извиняющейся улыбкой. — Прости, все это еще так ново для меня. Я испытываю еще слишком много энтузиазма по этому поводу. — Он подошел к Билли, взял книгу из ее рук и положил на стол. — Издатель прислал экземпляр моей второй книги, если ты согласишься принять ее в подарок, я буду счастлив.

— Нет, я не могу… — начала она, но прикусила язык, заметив тень, промелькнувшую на его лице. «К черту условности!» — подумала Билли. Ей стало легко, ведь она действительно очень хотела получить в подарок эту книгу, так к чему же притворяться! — Да, — пролепетала она, — да, пожалуйста. Я буду рада, если ты…

На лице Дэвида засияла улыбка.

— Завтра я пришлю ее тебе в твои комнаты. А сегодня вечером я хочу, чтобы ты дарила свое внимание мне, а не автору романа. — Раздался негромкий стук в дверь. — Но сначала мы пообедаем. Карим прекрасный хозяин, посмотрим, что он прислал нам.

За все время, пока они сидели за столом, Билли только слегка попробовала те блюда, которые услужливо ставил перед ней одетый в белое слуга. Все ее внимание было сосредоточено на светловолосом человеке, сидевшем напротив нее за небольшим столиком, покрытым шелковой узорчатой скатертью. Беседа была приятной, молчание — совершенно естественным, и она не переставала удивляться тому волшебному теплу, которое было разлито вокруг нее. Это тепло растопило неловкость, и Билли позабыла все, что беспокоило ее, кроме происходящего в эти минуты. «Почему бы мне не получить удовольствие от короткого пребывания здесь?» — подумала она и решила, что не надо бояться волнений по поводу тех чувств, которые вызвал в ее душе Дэвид. Она всегда радовалась всему новому, а это знакомство обещало быть очень интересным. Билли почувствовала легкое возбуждение, когда представила, чем это знакомство может закончиться. Она чувствовала, что ее возбуждение растет по мере того, как обед подходил к концу и слуга наполнил прозрачным белым вином хрустальные бокалы.

Все это время Дэвид не спускал с нее глаз, и в них Билли видела и искорки веселья, и нежность, и такое же возбуждение, которое испытывала она сама. «Какие прекрасные у него глаза, — думала Билли, — такие мудрые и полные любви. Интересно, они всегда бывают такими, когда он ужинает вдвоем с женщиной?!»

Дверь тихо закрылась за слугой, и Дэвид решительно поставил бокал на стол.

— Думаю, что больше он не вернется, — сказал Дэвид с озорной мальчишеской улыбкой. Он отодвинул кресло, встал и быстро обошел вокруг стола. Прежде чем помочь ей подняться, он взял бокал из ее рук и поставил на стол. — Пойдем, Цветок Пустыни.

— Куда? — удивленно спросила она.

— Я хочу прикоснуться к тебе, — просто ответил он. — Ты ведь тоже хочешь этого, радость моя? — Он увлекал ее к широкой, покрытой шелковым покрывалом кровати. — Я обещал тебе не торопить события, но не понимаю, почему бы нам не заняться тем, чего мы оба хотим, сейчас. — Остановившись возле широкого ложа, он прямо посмотрел ей в глаза: — Или я не угадал твои мысли?

«Что он хочет? — с напряжением думала Билли. — Дает мне возможность уйти или предлагает поиграть в игру?» Именно этого Билли и не хотела. Глядя в его честные и умные глаза, она поняла, что меньше всего хотела бы играть в подобные игры с ним.

— Ты все правильно понял, — проговорила она, прерывисто дыша. — Это сумасшествие какое-то, ведь мы встретились только сегодня днем! — Билли нервно облизала губы. — До сих пор со мной никогда такого не было. Обычно я руководствуюсь иными правилами.

— Вот как? — Дэвид нежно усадил ее на кровать и опустился рядом с ней. — Не о чем волноваться. Все, что естественно, — прекрасно. Как я и предупреждал тебя, мы только приласкаем лепестки и вдохнем аромат. Ты ведь совсем не знакома с моим телом, так же как и я с твоим. — Его глаза сверкнули. — Вот мы и пополним наши знания теперь, когда шум бури уже не будет отвлекать нас и страх быть погребенными под песчаными бурунами не помешает нам насладиться друг другом.

Он медленно спустил узкую бретельку с ее плеча, и от уверенной смелости его движении по ее телу пробежала жаркая дрожь.

— Какие прелестные плечи, такие гладкие и такой прекрасной формы, но я еще по-настоящему не почувствовал их. — Он наклонил голову и дотронулся губами до нежной впадинки над ее ключицей. — Они крепкие, как и вся ты. — Он осторожно опрокинул ее на спину и улыбнулся ей, глядя на нее сверху и снимая вторую бретельку. — Ты с виду хрупкая, но в тебе чувствуется внутренняя сила, любовь моя.

— Я никогда не сомневалась в своих силах, — проговорила она, запинаясь, и закрыла глаза от охватившего ее чувства неловкости. — По крайней мере — раньше! Боюсь, правда, что я не создана для подобных романтических сцен.

Она услышала, как он тихо усмехнулся, и почувствовала его губы на другом плече.

— Ты удивительная, — медленно проговорил он и опустился рядом с ней на кровать. — Тебе ничего не надо делать самой, только слушайся меня.

— Надо же, чтобы у тебя было именно красное покрывало, — нервно прошептала она, — я так ужасно выгляжу на красном. Мои волосы… — Она внезапно задохнулась, ощутив мягкое тепло его губ на своей груди. Ее глаза широко распахнулись, и она увидела совсем близко светловолосую голову. — Цвет моих волос не сочетается с красным, — пролепетала Билли, едва не лишаясь сил.

— Я бы не сказал, — проговорил Дэвид, поднимая голову, чтобы взглянуть на нее. Он коснулся рукой бронзовой пряди. — Пожалуй, сочетаются. — И вновь он наклонился к ней так близко, что его губы почти коснулись ее губ. — Но мы-то подходим друг другу, любовь моя? Мы созданы друг для друга. — Произнося это, он легко и нежно целовал ее. — Мы дополняем друг друга — твоя трогательная нежность и моя мужественная сила. — Он с наслаждением потерся щекой об ее щеку. — Твоя мягкость и моя шероховатость. — С нежностью положил он руку на ее шею, любуясь контрастным сочетанием бронзы своего загара с молочно-кремовой белизной ее кожи. Он прижался к ее губам с такой рвущейся наружу нежностью, что у нее перехватило дыхание от нахлынувших чувств. — Мы абсолютно подходим друг другу. — Он снова поцеловал ее. — И так будет всегда, Билли.

Она положила свою руку в вырез его рубашки и подумала о том, как таинственно и прекрасно звучит это «всегда» и как восхитительна эта неожиданная любовь, похожая на сновидение. Внезапно Билли сжалась и слегка оттолкнула его. Билли всегда, с раннего детства, знала, что не создана для такой любви, и не могла согласиться, чтобы это волшебство окончательно овладело ее сердцем. Этот человек нравился ей так сильно, что мог заставить ее страдать.

— Нет, — спокойно сказала она, с невыразимой печалью глядя ему в глаза. — Ничто не может быть навсегда. Я думаю, что ты тоже это знаешь, Дэвид. Это всего лишь красивые слова, а в этом ты большой мастер!

Он внимательно вгляделся в ее напряженное лицо.

— Бедный мой маленький цветочек, ты ведь не хочешь причинить мне боль? Ты не разрешаешь себе получать удовольствие, не будучи уверенной, что кто-то другой не пострадает из-за этого? — Он снял ее руки со своих плеч и прижал их к своей груди. — Не волнуйся. Ты честно предупредила меня, если после всего в моей душе останутся шрамы. — Он водил ее руками по своей мускулистой и сильной груди, и его лицо светилось полнейшим блаженством. — Есть вещи, ради которых стоит страдать. Разве ты не догадывалась об этом?

Не дав ей ответить, он наклонился и закрыл ей губы таким долгим и нежным поцелуем, что она не могла больше бороться с желанием.

Билли почувствовала, как под ее ладонями сильнее забилось его сердце, когда его язык с деликатной осторожностью принялся исследовать ее рот, и едва он коснулся ее языка, как жаркие волны желания с еще большей силой пронзили ее. Дэвид поднял голову, его грудь вздымалась от с трудом сдерживаемого дыхания, на шее лихорадочно билась жилка.

— Хочешь попробовать меня? — спросил он хрипло. Она медленно кивнула, не в силах оторвать взгляда от его губ. — Тогда иди ко мне и сделай это.

Ей не нужно было повторное приглашение. Она наклонила его голову, дрожа от возбуждения. Ее губы нежно скользили по его губам, и едва ее язык встретился с его, он замер, и из его горла вырвался хриплый звук, его бедра качнулись вперед. Дэвид сжал пальцами ее щеки, и она, не удержавшись, слегка прикусила его язык. Его тело дернулось в судорожном движении, и она почувствовала, как бешено застучало его сердце в груди. Он поднял голову и сделал глубокий порывистый вдох.

— Лучше нам остановиться, радость моя, мы слишком приблизились к настоящей любви. Я все время представляю себе, как сладко и горячо будет в твоей божественной тесноте, когда я войду в тебя. — Он положил голову ей на грудь. — Твое сердце тоже бьется как сумасшедшее. — Он еще крепче прижался к ней. — То, что ты приходишь в такой восторг, заставляет меня трепетать от предвкушения. — Он начал расстегивать «молнию» на ее платье. — Я хочу слышать биение твоего сердца под своими руками, хочу любоваться твоей прелестной грудью. Ты не возражаешь, Цветок Пустыни?

— Ты будешь разочарован, — прерывисто дыша, прошептала Билли. — На самом деле во мне мало чувственности.

— Ты меня обманываешь. — Он осторожно снимал с нее платье, не отводя глаз от ее обнаженной груди. — Прелестная, — нежно проговорил он. — Круглая, крепкая и прекрасной формы. Твоя грудь похожа на кремовые тюльпаны с розовой сердцевинкой. — Он ласково обхватил ее груди руками, движение его пальцев становилось все более интенсивным. — Я хочу выпить нектар из этих прелестных цветков, — тихо говорил он, наклоняясь, чтобы прикоснуться губами к ее соскам, затвердевшим от желания. Кончиками пальцев он гладил то место, где билось ее сердце. Дэвид издал тихий стон удовольствия, ощутив под своей рукой эти призывные удары. Он знал, что причина этого учащенного сердцебиения в том, что он с нежной силой пьет нектар из ее прелестных грудей, разжигая огонь желания в ее теле. Другой рукой он мягко ласкал набухший сосок другой груди, соразмеряя движения своих губ и рук.

Она вскрикнула и, не отдавая отчета в своих действиях, сильнее прижалась к нему бедрами.

— Тебе приятно? — прошептал он. — Мне тоже. Я испытываю волшебное чувство, касаясь тебя. Я бы хотел, чтобы это никогда не кончалось, чтобы твое тело всегда так отзывалось на прикосновения моих губ и рук. Пожалуйста, не делай ничего, что бы могло разъединить нас. Я хочу знать, что ты рядом, сладкая и теплая, и я хочу держать твои груди в руках и целовать их. Ты позволишь мне это, Билли?

— Да, если тебе это нравится, — прошептала она. Лицо ее горело от возбуждения, по телу разливалась томная слабость. В эту минуту она могла бы пообещать ему все, что угодно. Ей казалось, что все у нее внутри охвачено жарким пламенем, так огромны были в тот момент ее чувства.

— Мне нравится! — Морщинки в уголках его глаз стали глубже, когда он улыбнулся и прошептал: — Никакие слова не в состоянии передать мои чувства. — Он выпустил ее из своих объятий и резким движением распахнул рубашку. Волосы на его груди были более насыщенного цвета и казались заманчиво мягкими и упругими. — Садись, — торопил он ее, обнимая. Запах благовоний и мускуса охватил ее, когда она спрятала свое лицо у него на груди. Он прижал ее к себе так крепко, что их тела стали, казалось, неразделимы. Она чувствовала, как ее охватывает огонь желания, когда его руки ласково прошлись по всему ее телу. — Когда я буду внутри тебя, я тоже буду делать так, — говорил он, закрывая глаза и еще крепче прижимая ее к себе. — Я хочу знать и любить тебя каждой частичкой своего тела. Ты представляешь, как это будет, Билли?

Она так хорошо представила себе это, что у нее перехватило дыхание.

— Да, — задыхаясь, проговорила она. В горле стоял комок. Она была так захвачена страстью, что не могла понять, что было причиной непонятной острой боли, которую она чувствовала у себя в груди. — Я представляю, Дэвид.

Несколько долгих мгновений он находился в каком-то странном возбужденном напряжении, потом она почувствовала, как внутренним усилием воли он пытается расслабить мышцы. Наконец он оторвал ее от себя и открыл глаза. В его глазах больше не было лихорадочного блеска, они были ясными и теплыми. Он нежно прижался к ее виску.

— Сохрани в своей памяти то, что ты увидела, Билли. — Он помог ей надеть платье и поправил бретельки на ее плечах. — Я хочу, чтобы ты не забывала об этом до самого рассвета, до того, как придет время распуститься цветку.

— До рассвета, — мечтательно повторила она. У нее защемило сердце, и она верила, что Дэвид испытывает сейчас то же самое. Она не хотела противиться его решению ждать, пока вырастет и наберет силу то, что родилось между ними в эти удивительные минуты. Она чувствовала себя так безмятежно спокойно, как никогда раньше, и это было так странно — ведь еще минуту назад она теряла разум от желания. Немного отодвинувшись, Билли принялась застегивать пуговицы на рубашке Дэвида. Он с легкой улыбкой наблюдал за ее движениями.

— Ты все еще дрожишь, — тихо произнес он, касаясь ее щеки. — Да, признаться, и я тоже. Это было чудесно, правда, Цветок Пустыни?

— Да, это было чудесно, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. Билли попыталась улыбнуться. — А теперь, я думаю, мне лучше уйти, пожелав тебе спокойной ночи.

Он нахмурился и хотел было остановить ее, но затем кивнул, соглашаясь.

— Ты права. — Он встал и помог ей подняться. — Лучше тебе уйти прямо сейчас, хотя мне совсем этого не хочется. — Он обнял ее за талию, и они даже не заметили, как естественно это получилось. Около двери он сказал: — Я провожу тебя в твои комнаты.

Она отрицательно покачала головой:

— Лучше я сама. Я не потеряюсь в этих лабиринтах. Расстанемся здесь и сейчас.

— Думаю, ты всегда найдешь свою дорогу, Билли, — нехотя согласился он. — Я не хочу ни вести тебя, ни провожать. Я только хочу идти рядом с тобой. — Он слегка дотронулся до кончика ее носа, подразнивая ее. — Но я могу подождать. Будь такой же независимой, какой ты была сегодня. Я зайду за тобой завтра около девяти, и мы начнем экскурсию по Зеландану. — Он еще раз ласково улыбнулся ей, прежде чем закрыть дверь.

Повернувшись, она медленно пошла по коридору. На лбу ее обозначилась тонкая морщинка, когда она ощутила, что чувство одиночества, не покидавшее ее последние годы, исчезло.