Глава восьмая

С возрастом шансы на любовь до гроба увеличиваются.

Из наблюдений профессиональной принцессы

— Ни о чем поговорить не хочешь? — спросил рыжий, бесшумно появляясь на пороге.

Арха покосилась на него через плечо, отрицательно помотала головой и вернулась к своему увлекательному занятию. Лекарка раскачивала на цепочке кристалл, ловя солнечные блики, а случайно забредшая в её комнату кошка делала вид, что охотится на «зайчиков». Правда, охотой это назвать было сложно.

Дымчато-серая киса, откормленная до размеров небольшой пантеры, развалилась на полу перед камином, выставив пушистое пузо. Её зеленоватые глаза, надменно прищуренные, точь-в-точь как у Ирраша, следили за бликом. И если неосторожный «зайчик» подбирался слишком близко, то кошка изволила протянуть лапу, ловя пятнышко света. Но стоило ему отползти подальше, как охотничий запал пропадал начисто. Тянуться за добычей животина явно считала выше своего достоинства.

Демон вздохнул и переступил порог, заходя в комнату.

— И зачем тебя туда понесло?

Лекарка пожала плечами. Вопрос был явно риторическим. Любопытно было — вот и понесло.

— Арха, понимаешь…

— Тхияш, ты вот что мне сейчас собираешься объяснять? — девушка подняла голову, глядя на рыжего снизу вверх. — Что не ты виноват в своей природе? Что вам необходимо питаться? Что без человеческой крови вам не выжить? Или что?

Демон прислонился плечом к витому столбику кровати, сложив руки на груди и внимательно — даже глаза чуть прищурил — наблюдая за ведуньей.

— Честно, я ценю вашу опеку. И для меня очень много значит то, как вы обо мне заботитесь, — улыбнулась Арха. — Конечно, неприятно как-то осознавать, что из твоей… скажем, породы, сделали жвачных животных. Но истерик по этому поводу я устраивать не собираюсь. Тем более что в моем происхождении все компенсировано. Так что мне вообще жаловаться нечего.

— В смысле? — приподнял рыжую бровь демон.

— Ну как же? — усмехнулась лекарка. — Шаверы были животными, но им дали разум. А люди были разумными, но разум у них отобрали. Так что, я где-то посерёдке. Значит, не совсем дура.

— Никто ни у кого ничего не отбирал, Ар. Я тебе даже больше скажу. Изначально никто никого силком не удерживал. Когда появилась идея разводить людей на… корм, — на последнем слове демон споткнулся, но, помявшись и подходящего эпитета все-таки не найдя, продолжил, — в бывших человеческих княжествах нашлось достаточно особей, которые по собственному желанию на фермы пошли. Или своих детей продавали. Их кормят, заботятся о них, оберегают, лечат. Силком удерживать скот смысла нет никакого. Да и экономически это нерационально. Охрана обходится недёшево. А разум они постепенно сами утратили. За ненадобностью.

Арха передёрнула плечами, словно её озноб пробрал, но кивнула.

— Ты мне лучше скажи, почему у тебя там одни девушки? Вы с ними…

— Мы с ними нет, — усмехнулся Тхия. — Я слышал, что и у людей есть такие, кто предпочитает овец женщинам. Но ни разу не слышал, чтобы вместо женщины котлету использовали. Так что, убеди свою фантазию убраться куда-нибудь подальше. Просто самцы слишком агрессивны. Их как производителей используют, или на охоту продают. А у молодых девушек Жизни больше. Они… питательнее.

— На охоту?

Демон поморщился, как будто досадуя на что-то.

— Шаверам в основном. Они… охотятся. Иногда. Но это ты у Ирраша уточняй.

Арха подумала, что, пожалуй, от таких вопросов она воздержится. Потому что очень хотелось спросить, не употребляют ли «киски» человеческое мясо в еду. А ответа на этот вопрос лекарка категорически знать не хотела.

— Хочешь увидеть арифеда, который родился почти семьсот лет назад? — поинтересовался Тхия, явно меняя тему.

— Шутишь? — ведунья вытаращилась на рыжего, — А такие ещё существуют? Ты же говорил, что их всех убили?

— Я говорил «почти всех». Вот так всегда. Талдычишь им, талдычишь, а потом на зачётах начинается: «Я же учи-и-ил!..» — передразнил кого-то неведомого, но явно мерзкого, арифед. — Это мои предки. Пра, пра, пра-чего-то-там. Уж коли я здесь, то надо отдать дань вежливости. Так что, приглашаю тебя в компанию.

Арха, провожаемая презрительным кошачьим взглядом, вскочила. На морде животного было большими буквами написано: «Милочка, ну хоть какие-то правила приличия нужно знать? Что за неуместная поспешность?». Арха едва удержалась, чтобы не показать киске язык. На мнение отдельных хвостатых ей было наплевать.

— Тогда пошли, — скомандовал рыжий, усмехнувшись её готовности немедленно куда-то нестись.

— Прямо так? А переодеваться не надо? Может, стоит взять что-то? Неудобно же стариков навещать с пустыми руками. Да ещё…

— Знаешь, малышка, когда ты была ерепенистым и жутко язвительным котёнком, ты мне нравилась больше. Иногда от твоей непосредственности у меня голова начинает раскалываться. Может, ты подумаешь об этом на досуге?

Ведунья растерянно оглянулась, невольно ища глазами шавера. Но, естественно, не нашла. Приходилось признаться, что все это только что-либо кошка выдала, либо Тхия. Кажется, пребывание в родовом гнезде сказывалось на нем не лучшим образом. У демона лордство в крови кипеть начинало.

— Знаешь, рыжий, когда ты был молчаливым спасителем дев в беде, ты мне тоже больше нравился, — обиделась лекарка. — И вообще, Ирраш на тебя дурно влияет. Я бы на твоём месте об этом подумала.

— Хорошо, я учту, — усмехнулся он, показывая кончики клыков и придерживая для девушки дверь.

* * *

Естественно, в гордом одиночестве лорду по своим землям передвигаться не полагалось. Поэтому грахи, которые его в замок сопровождали, уже дожидались во дворе рядом с осёдланными лошадьми. Аха, разглядывая это гигантское великолепие, задумалась, как в данном случае будет правильнее сказать: «осёдланные» или, может, «снаряжённые»? Потому что местные суровые северные жители, как и гвардейцы, предпочитали обходиться без седел вообще. Лошадей было семь, а охранников, между прочим, пятеро. Причём двое из коней были лучшими образчиками красноглазой демонической породы.

— Прости мне моё неуёмное и неуместное любопытство, но у меня тут появился ряд вопросов, которые придётся срочно выяснить, — не без здоровой доли ехидства протянула Арха, останавливаясь на безопасном, как ей показалось, расстоянии от зверюг. — Тебе вопросы по очереди задать или все скопом?

— Давай уж сразу, а то мы никуда не уедем, — вздохнул Тхия.

Чего у ректора было не отнять, так это умения смиряться с неизбежным.

— Задаю, — кивнула ведунья. — На кой тебе тут охрана? И ты серьёзно думаешь, что я сейчас полезу на этого монстра?

— Отвечаю, — в тон девушке отозвался не в меру ехидный ректор. — Охрана — это тоже показатель статуса. Даже в случае, когда лорду приходится охранять охрану, прости за тавтологию. И — да, я предполагал, что ты поедешь верхом. Или ты предпочитаешь сзади бежать?

— Вы совсем свихнулись на своей статусности? И — нет, бежать я не собираюсь, но и верхом не поеду. И, предупреждая твой вопрос. Да, я езжу на Ведьме. Но только на ней, а ваших монстров я боюсь.

— Со мной поедешь? — устало спросил рыжий, которого препирательства с ведуньей явно притомили.

Арха удовлетворённо кивнула в ответ. Ну, боялась она лошадей, даже обычных. И ничего с этим поделать не могла. Действительно, только с Ведьмой девушка и нашла общий язык. По крайней мере, она единственная из этих четырехногих монстров над лекаркой не потешалась. Но это ещё не значит, что ведунья полюбила ездить верхом. С демонами кататься было как-то приятнее и комфортнее. И напрягаться не надо.

Рыжий водрузил лекарку перед собой, запрыгнул сам и посвистал своей коняге, намекая на то, что надо двигаться. А Арху посетила неожиданная мысль: эти монстры умнее её или, наоборот тупее? Девушка за полгода в этих их свистах и щёлканьях языком так и не разобралась. И со своей коняшкой общалась нормально, на языке империи. При этом Ведьма её великолепно понимала.

* * *

Для того чтобы нанести визит едва ли не старейшим жителям империи, всадникам пришлось спуститься вниз и проехать вдоль берега, по самой кромке воды. Злой Тхия ведунье слезть не дал, заявив, что так они не только назад никогда не вернутся, но и до места не доберутся. Хотя Архе очень хотелось потрогать набегающие мелкие волны ладонью. Казалось, что на ощупь вода должна быть шёлковой. Наверное, потому, что она переливалась как атлас под солнцем.

Да и вообще красота вокруг была невероятная. Тому, кто этого не видел, словами не описать. Лекарка наверняка бы влюбилась в север, только их романтическим отношениям мешали пронизывающие ветра, холод и всепроникающая сырость. Природа восхитительна, спору нет. Но когда она мочит тебе зад, кусает мелким гнусом и пробирает холодом до костей, то с взаимной любовью начинаются трудности.

Обогнув Ладонь Тьмы, всадники опять стали взбираться вверх. Насколько Арха поняла, тут дорога могла идти только в двух направлениях — либо вверх, либо вниз. А «право» и «лево» становились понятиями абстрактными.

Лес кругом изменился. Елей становилось все меньше, зато гигантских, золотистых, удивительно ровных, словно тянущихся к небу, лиственниц — все больше. Иголки они свои ещё не сбросили, но хвоя порыжела, вызолотилась и словно стала реже так, что лес был на просвет виден. От этого казалось, что он полон искрящимися солнечными бликами воздухом.

Когда деревья раздвинулись, открывая жилище, ведунья даже вздрогнула. Это было так неожиданно, словно кто-то театральный занавес раздёрнул. Наверное, строение стоило назвать домом. Только немного странным домом. Здание было возведено в полном соответствии с представлением ведуньи о замке арифедов.

Башенки, островерхие крыши в форме ведьминых колпаков, узкие стрельчатые окна, напоминающие бойницы тут были представлены в изобилии. Портики, барельефы, похожие на кружево и горбатые горгульи, поддерживающие водостоки, тоже наличествовали. При этом само строение, сложенное из темно-серого базальта, на фоне почти прозрачного неба казавшегося черным, высотой было всего в два этажа и даже боковых крыльев не имело. Такой себе замок в миниатюре.

И кругом не то что ни души — даже звуков слышно не было. Только ветер тихо посвистывал в лапах золотых лиственниц, где-то далеко и от того нереально, гудел прибой. Да ещё доносился шум не видимого отсюда водопада.

Грахи, доехав до невидимой линии, ни слова не говоря, остановились, как вкопанные. Их лошади прядали ушами, вздёргивали морды. Сами животные не нервничали, но как будто пытались понять, что напугало их хозяев. Арха завозилась, оглядываясь. Но кругом ничего угрожающего не наблюдалось. Скорее, все это напоминало иллюстрацию к детской книжке.

— Грахи моих «пра» бояться как огня. Поэтому дальше мы пойдём одни, — пояснил рыжий.

Тхия, жестом велев охране ждать, спешился, оставив ведунью судорожно цепляться за гриву коняги, и повёл лошадь в поводу. Лекарке казалось, что демон сам настороженно прислушивается. Девушка нервно кашлянула.

— Не бойся, — негромко успокоил арифед, но даже обернуться к Архе не подумал, — иногда Кхаш забывает питаться. Тогда…

Договаривать он не стал. Но ведунья и сама прекрасно догадалась, что именно тогда случается. Особенно, с доверчивыми и несвоевременными гостями. Умели её демоны успокаивать — этого таланта у них не отнять было. Если до успокоения просто все поджилки тряслись от страха, то после него можно смело падать в обморок.

Но вокруг стояла звенящая тишина. Непривычная, неправильная и угрожающая тишина — даже птицы не чирикали. Правда Тхия это, кажется, не смущало.

Когда они уже почти добрались до крыльца, входная дверь медленно-медленно, точно нагоняя ужаса, открылась. И на пороге появился… человек. Обычный человек, мужчина. Точнее, старик. Не дряхлый ещё, но его лучшие годы уже прошли, причём достаточно давно. Заодно выбелив голову и согнув спину.

Он уставился на Арху и вздрогнул, словно приведение увидал. Ведунье тоже стало неуютно. Потому что вся левая сторона лица мужчины представляла собой мешанину застарелых, толстых рубцов, словно кожу из кусков сшивали, да ещё и грубой ниткой. Левый глаз был похож на очищенное, сваренное вкрутую яйцо. Бельмо было жуткого, голубоватого какого-то цвета, и красоты старику не добавляло.

— Это Якир, возлюбленный Схары, — негромко сказа Тхия. — Не смотри на него прямо. Он этого не любит.

— Я его понимаю…

Голос ведуньи напоминал лепет ребёнка, уверенного, что в шкафу у него живёт Бука. Лекарка сама себе удивилась. Она бы никогда не подумала, что её сможет так напугать обычный человек.

— Это она его в порыве страсти порвала или таким уже полюбила? — попыталась съязвить девушка, раскопав в душе остатки смелости.

— Нет, это Кхаш, — коротко ответил рыжий.

— Понятно, — пробубнила Арха себе под нос, — когда в очередной раз пообедать забыл…

Тхия глянул на неё через плечо не слишком приветливо. Девушке даже стыдно стало. Действительно, нашла о чем шутки шутить! Для них эта тема болезнена.

Старик, стоя на крыльце и придерживаясь за перила, наблюдал за их приближением, ни слова не говоря. Он не выражал радости при виде неожиданных гостей. Но, вроде бы, раздражения они у него тоже не вызывали. Так статуи смотрят на мимо пролетающий листок с дерева: не птица, на голову не нагадит, так чего же на него внимания обращать?

— День добрый, мастер Якир, — кивнул рыжий, перевернув все представления Архи об этикете и поведении лордов.

Если уж в замке даже арифеды при виде Тхия на колени становились, то человек, по логике, вообще ниц упасть был должен. И уж никак не мог демон со столь незначительной личностью первым здороваться. А вот, поди ж ты, поздоровался. Более того, старик в ответ не менее коротко, чем рыжий, кивнул и снова ни слова не сказал. Просто развернулся и молча исчез за дверью.

— Нас выставляют? — не без надежды поинтересовалась ведунья.

Это место ей нравилось все меньше.

— Наоборот, приглашают внутрь, — разочаровал её Тхия, — слезай, а то ты коню скоро всю гриву по волоску выщиплешь. И не обращай ни на что внимания. Здесь все странно.

Это лекарка и без предупреждения начала понимать, в какой уже раз кляня собственное любопытство. Сидела бы себе на месте, с кошкой игралась, унылые мысли в башке гоняла. Нет, понесло куда-то!

* * *

Дом был пуст! Абсолютно, то есть совершенно. Каменная плитка на полу, стены, отделанные деревянными панелями — и все, даже пыли нет. Ни мебели, ни каминов, ни ламп с подсвечниками. Правда, света тут хватало и того, что пробивался внутрь через узкие окна. Но ночью здесь, наверное, было темно, как в склепе. Собственно, интерьер вообще здорово напоминал склеп. Только гробов не хватало.

— А зачем? — неожиданно подал голос старик, которого Арха уже начала подозревать в немоте.

Говорил он хрипло, прикаркивая как смертельно уставший ворон.

— Что зачем, Якир? — предельно вежливо и подчёркнуто уважительно спросил Тхия.

— Девушка удивляется, что мебели нет, — невозмутимо ответил чей-то там «возлюбленный», — вот я и говорю: «А зачем?».

— Он что, мысли читает? — ведунья сама не замечая того, схватила рыжего за руку, да ещё и постаралась у него за спиной спрятаться.

Слишком уж это все… жутко выглядело.

Арифед в ответ только отрицательно головой покачал, но и руки не убрал. Наоборот, перехватил ладонь девушки, сжав пальцы. Даром что они у демона ледяными были, как, впрочем, и всегда. Зато ведунья хоть почувствовала, что рядом есть кто-то свой, родной, а не только эта почти сказочная жуть.

— Да нет, откуда мне мысли читать? — то ли этот мужик обладал слухом, лучше чем у совы, то ли мысли он все-таки читал. — Просто у вас же все на лице написано. Проживёшь всю жизнь с Вечными, сам кое-что понимать начнёшь. А вы то, молодой господин, о чем думали, когда с собой шаверку приволокли?

Тхия явно смутился, искоса глянув на девушку. И даже притормозил немного.

— Я не шаверка, — вместо возмущения у Архи вышел придушенный писк.

— А кто же? Бабочка, что ли? Извините, не признал, — хмыкнул старик. — Или хотите сказать, что вы человек? Только кого вы обманываете то? Себя или Тьму? И дело тут не в крови. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Да вы не тушуйтесь так, молодой господин. Хозяева нынче в добром расположении. Может, и примут. А может, и вспомнят, как хаш-эды за ними с котами на поводках гонялись. Кто знает?

— То есть, хотите сказать, что вы арифедом стали? — не могла угомониться лекарка.

Честно говоря, сравнение с шаверкой ведунью почему-то обидело. Причём гораздо сильнее, чем презрительное упоминание о её человеческом происхождении. Которое Архе приходилось слышать гораздо чаще. Да и кормилица Дана лекарку «шаверочкой» назвала. Девушка тогда это вообще мимо ушей пропустила. А вот сейчас вдруг задело.

Мужик остановился и медленно повернулся к идущим за его спиной. Архе показалось, что его бельмо, сочащееся мутной слезой, смотрит на неё с неодобрением. Причём второй, обыкновенный, выцветший от старости глаз, вообще ничего не выражал.

— Я — никто, — сказал он веско, словно хотел в этом убедить ведунью раз и навсегда, — Я никто и ничто. Мне повезло, что хозяйке понравилась моя красота. И за неё она меня взяла с собой. Но от того, что на пустой стакан опустилась рука Достойнейшей, он полным не становится.

— Э-э-э… Простите, это не моё дело, наверное, — пролепетала Арха, совсем задвигаясь за спину Тхия, который, сжимая её руку все сильнее, недвусмысленно рекомендовал лекарке заткнуться. — А когда она вас за красоту взяла? Сейчас или давно?

Старик усмехнулся. Наверное, так же могло ухмыляться дерево. Как будто старую-старую, сморщившуюся от времени, кору прорезала глубокая трещина.

— Ты глупа. И что для тебя очень плохо, не желаешь умнеть. Ты услышала только то, что возбудило твоё сиюминутное любопытство. Но не то, что нужно было услышать.

— Простите…

— Зачем ты это сказала? Ты себя виноватой не чувствуешь, а воздуху твои слова не нужны. Так и с мебелью. Зачем её ставить, если ей не пользуются? Потому что так принято? Чтобы пустоты не было? Ты можешь мне ответить? Не можешь. Потому что для тебя важна видимость, а не суть.

Он, не дожидаясь ответа, развернулся и пошаркал дальше.

— Арха, они совсем другие, — шёпотом зашипел на девушку Тхия, — Ты их не поймёшь, зато они понимают тебя без всяких слов. Зачем спорить?

— Да я не спорю… — её попытка оправдаться была прервана сухим смешком старика.

Видимо, слух у него и впрямь был великолепным. А лекарка в очередной раз решила, что молчание — это действительно добродетель.

Они поднялись даже не на второй этаж, а, скорее, на чердак. За дверью, которую без малейшей услужливости открыл старик, находилось огромное помещение, длинной и шириной в сам дом. Ни стен, ни перегородок в нем не было. Только столбы, подпирающие открытые стропила крыши, стояли примерно через каждые пятьдесят шагов. В фронтальных стенах были прорезаны окна — узкие, но частые. Поэтому подобие залы заливал солнечный свет. Под островерхой крышей возились и ворковали невидимые голуби, роняя на не слишком свежую солому, устилающую каменные пол, пёрышки и кое-что похуже.

Зала, как и весь дом, была практически пуста. Только один угол и выглядел обжитым. Там стояла большая кровать с пологом, шкаф, какие-то сундуки. Ещё имелись стеллажи и стол, заваленный скрученным холстом, бумагой, кистями, банками, подрамниками и Тьма знает, чем ещё. Такой же бедлам царил и на полках стеллажей.

У окна стоял большой мольберт, а рядом с ним кресло. На этом обстановка заканчивалась. Только одну из торцевых стен почти полностью закрывали картины, но от входа изображений было не разобрать.

Чем ближе они подходили к «жилой» части чердака, тем хуже становилось Архе. Она и сама бы не взялась определить, что на неё произвело большее впечатление.

Первой ведунья заметила женщину-арифеда, стоящую перед мольбертом. Солнце ярко освещало её лицо, повёрнутое к вошедшим чеканным, как на монетах, профилем. На взгляд лекарки, демонесса не была красива. Просто Арха не понимала восхищения статуями. Потому что холодное и неживое привлекательным быть не может. Наверное, художнице бы больше подошло определение «совершенная».

Если бы не кожа, запачканная краской. И не спутанные, давным-давно нечёсаные волосы неопределимого от грязи цвета, спускающиеся ниже колен. Отросшие, неаккуратные, с траурной каймой ногти лекарке тоже не понравились. И, подойдя поближе, она уловила характерный запах. Обычно так пахнут нищенки, на которых ведунья насмотрелась в клинике мистрис Шор.

В кресле, глядя в окно, сидел мужчина. Пожалуй, он мог бы быть братом-близнецом художницы. Та же совершенная красота и такая же запущенность. Но, наверное, наибольшее впечатление на Арху произвели картины. На всех них был изображён встретивший их старик. В разных позах, с разным выражением лица и везде обнажённый. При этом ни его старость, ни его уродства не были затушёваны, а, наоборот, как будто специально подчёркнуты.

Отойдя от первого шока, ведунья разглядела, что не на всех полотнах его изобразили стариком. Чем ближе к противоположной стене, тем моложе становилась модель. Кстати, в месиво шрамов его лицо превратилось лет в тридцать. А в пятнадцать художница и впрямь могла бы оценить его красоту. Ту красоту, какой Арха её понимала.

Разглядывать картины девушке не мешали. Лекарка сама не заметила, как отцепилась от Тхия, подойдя ближе к «галерее». С тех пор, как они здесь появились, никто из присутствующих слова не сказал. И тишину нарушали лишь голуби, да тихие щелчки кисти по туго натянутому холсту. Опомнившись, ведунья обернулась.

Рыжий стоял, опершись спиной на одну из колонн, и равнодушно смотрел в окно. Мужчина, сидящий в кресле, занимался тем же самым. Он даже позы не поменял. Женщина рисовала. А старик куда-то подевался. Кстати, теперь ведунья и у «своего» арифеда заметила явное сходство с родственниками. Только выглядел он гораздо лучше. И был живым.

— Пойдём? — спросил Тхия, заметив, что лекарка закончила наслаждаться живописью.

Сказать, что Арха ничего не поняла — это ничего не сказать. А зачем они ехали сюда? Чтобы десять минут молча постоять? Это называется «навестить родственников»? Ведунья, конечно, знала, что лорды странные, но не настолько же.

— А это… все? — спросила она ошарашенно.

— Ну, я же сказал, что это просто дань вежливости, — пожал плечами рыжий.

— Тхияш, а они… того? — одними губами прошептала ведунья, для выразительности покрутив пальцем у виска.

— Нет, — улыбнулся лорд, которого предположение ведуньи явно позабавило, — точнее… Даже не знаю, как тебе это объяснить… — он растерянно почесал ногтем кончик своего носа, — подойди сюда.

Арха послушалась, хотя подходить близко к этим странным демонам ей совсем не хотелось. И не только из-за исходящего от них запаха. Старейшие арифеды девушку откровенно пугали. Пожалуй, она бы даже не соврала, если бы сказала, что рычащие, скалящиеся и требующие крови демоны страха нагоняли куда меньше. Эти «пра» слишком живо напоминали трупы, хотя мёртвые у лекарки никаких трепетных чувств не вызывали. Но только пока они не начинали изображать из себя живых.

Тхия подтянул ведунью поближе, приобняв за плечи. Теперь она почти не видела женщину, но прекрасно могла разглядеть мужчину. У арифеда не было возраста, совсем как у куклы. На первый взгляд, больше тридцати лет ему дать было невозможно. На второй — тоже. Но лекарка то знала, что ему чуть ли не семьсот исполнилось. И это не восхищало, а вызывало отвращение, даже брезгливость.

И ещё Архе дико не понравились его глаза. Они видели — девушка заметила, как дёрнулся зрачок, когда она подошла. Но… Ведуньи для демона словно и не существовало. Это не был взгляд «сквозь». Лекарки просто не было, совсем. Наверное, оконное стекло для арифеда значило больше.

— Ты его видишь? — спросил Тхия, словно она могла не заметить… это — даже демоном называть его язык не поворачивался. — Как ты думаешь, что самое страшное в таком долголетии?

— А в нем может быть что-то страшное? — ведунья подняла голову, заглядывая Тхия в лицо.

Неожиданно неприятное лицо. Девушке показалось, что он находится на грани слабо контролируемого бешенства. Того гляди сорвётся и начнёт все кругом разносить в духе Дана.

— Не понимаешь, да? — ухмыльнулся он как-то криво. — Самое страшное — это скука, Арха. Ты все уже видел и не по одному разу. Ты все знаешь, ты в любой ситуации можешь предугадать, как все пойдёт дальше. Ты знаешь, что тебе скажут ещё до того, как твой собеседник до самой мысли додумается. Ты все пробовал.

— Разве можно попробовать… все?

— Можно. За семьсот лет — можно. Что может принести удовольствие? Еда, вино, секс? Все успело не только надоесть, но и опротиветь. Книги? Ты знаешь, чем она закончится уже с первых строчек. Есть только скука. Кругом — только скука. Он не разговаривает с нами не потому, что не хочет. Нам ему сказать нечего, понимаешь? Мы его не интересуем. От этого одно спасение — созидание, творение чего-то нового. Как у Схары. Наверное, только творец не может до конца насытиться жизнью. Если это жизнь, конечно. Мы её тоже не интересуем.

— Пойдём отсюда, а? — Арха сама не ожидала, что получится так жалобно.

Рыжий кивнул и, не убирая руку с плеча лекарки, направился к выходу.

Лесной воздух, когда они выбрались, наконец, из этого дома, ведунье показался пьяным, как вино — даже голова немного закружилась. Девушке мерещилось, что они действительно выкарабкались то ли из склепа, то ли из подземелья. Даже Тхия отпустило. Лекарка заметила, как он перестал сжимать зубы.

— Кстати, это не только очень долгая жизнь, — сказал он, подсаживая Арху на своего конягу, — это ещё и та самая вечная любовь, который вы, девушки, так бредите. Они больше пяти веков вместе. Нравится?

Рыжий улыбнулся, как будто хотел смягчить свои слова. У него не получилось. Ведунью передёрнуло. Извращение все это было какое-то. Нечто сродни некрофилии. Теперь она прекрасно понимала, почему грахи так боятся эту парочку. Лекарка решила, что, пожалуй, она будет бояться с ними за компанию.

— Ты знаешь, может быть, конечно, я слышу исключительно то, что мне интересно, а не то, что надо. Но, по-моему, дело тут не в скуке, — Арха решилась подать голос только тогда, когда они, несколько поспешно, выбрались на лесную дорогу.

— А в чем? — насмешливо поинтересовался арифед — так взрослые обращаются к детям, которые сообщают, что знают решение Очень Взрослых Проблем.

— В отсутствие смысла.

Ведунья решила не дуться, а высказать-таки пришедшую ей на ум мысль. Тем более что обижаться на демонов было делом заведомо бесполезным. С тем же успехом можно обидеться на косяк, на который лбом в темноте налетел.

— А это не одно и то же?

— Нет, — уверенно мотнула головой лекарка. — Смысл всегда найти можно. Он же только от тебя зависит. Тхия, я не верю, что можно все перепробовать. Нет, наверное, из того, что есть сейчас, и можно. Но тогда надо придумать что-то новое.

— Например? — он приподнял брови, но уже без прежней иронии.

— Ну, например, тебе нравится возиться со студентами. То есть, учить, — Арха соображала на ходу, чтобы такого умного сказать, потому что никаких заготовок у неё, естественно, не было. — А когда тебе надоедят студенты можно, допустим, начать воспитывать… О! Детей с улицы, — лекарке вдруг неожиданно, но очень вовремя вспомнилась Ируш. — Надоедят они — займись устройством судеб сирот. Или организуй школу исключительно для одарённых.

— Это все одно и то же, — протянул рыжий.

Но над её словами явно задумался.

— Не-а, — не согласилась Арха, — вот это как раз не одно и то же. И очень близко к тому самому созиданию. Как те же картины. Только картины отдачи не дают, они неживые. А дети — живые. Конечно, ты будешь знать, что он скажет или что сделает. И ты точно будешь уверен, как именно его жизнь сложится… Но лично мне кажется — невозможно предсказать, что завтра Тьма подкинет. Недаром же говорят, что она смеётся над теми, кто планы строит. Но если, конечно, думать, что ты тут самый умный и прозорливый, то — да, только в окно пялиться и остаётся.

— В кого ты у нас такая умная?

— В бабушку, — уверенно ответила ведунья. — Ты прости за такие сравнения, лордов недостойные. Но была у нас в деревне одна баба. Жила как все, не лучше, но и не хуже других. Только постоянно твердила, что она самая несчастная. И это у неё плохо, и то. И муж — козел, и дети — оболтусы, и корова молока мало даёт. И знаешь что? Муж у неё от такой весёлой жизни запил, да по соседкам пошёл. Естественно, ему уже не до хозяйства было. Дети свинтили кто куда, только чтоб от маменьки подальше. Корова сдохла, и даже собака убежала. И она действительно стала самой несчастной на деревне. Понимаешь, на что я намекаю?

— Ну, я вроде не самый глупый демон в империи, — улыбнулся Тхия.

По-настоящему улыбнулся.

— Вот! Слушай умную ведунью, — удовлетворённо подвела итог девушка, довольно закутываясь в плащ и используя грудь демона как вполне удобную лежанку.

«Умная то умная, — ехидно фыркнул внутренний голос. — Может, тогда себе такое же умное посоветуешь, а? Рецептик то того… универсальный!».

Арха только отмахнулась. Она сама сто раз говорила, что другим советовать все горазды. Как бы ещё научиться поступать согласно собственным рецептам?

Загрузка...