Костя-работяга

Чудесное путешествие

Через калиточку, мимо усатого, с грозными бровями охранника, которому Миша показал какую-то бумажку, они вышли во двор комбината. Двор был большой, просторный и шумный. Глаза разбегались, но всё же Костя сразу заметил Мишин портрет.

Миша улыбался, показывая свои крепкие белые зубы, с большого, наверное, в целый метр, полотнища. По бокам от него были укреплены портреты других людей. А над портретами вытянулись в длинную строчку вырезанные из фанеры буквы, которые составляли три слова: «Лучшие рабочие комбината».

Костя взглянул на живого Мишу с уважением и любопытством, потом, забыв про ссору, легонько толкнул Витю в бок и шепнул:

— Смотри…

— Я знаю, — важно и небрежно сказал Витя и нарочно отвернулся, будто ему вовсе и неинтересно было посмотреть на такой чудесный портрет родного брата.

— Очень походит! — одобрила Валя работу художника.

— Не туда глазеете, — сказал Миша. — Как начнём знакомиться — с начала или с конца?

Хотя никто из ребят не знал, какое у дока начало и какой конец, все решили, что начинать надо с начала. Кто же начинает с конца? Миша сказал, что он тоже так думает, и велел идти за ним.

Мимо то и дело проходили люди, бегали какие-то странные, гружённые досками тележки-самокаты, урчали грузовые автомашины.

Следом за Мишей ребята пошли в дальний край двора. Здесь лежало много брёвен. Бревно за бревном, рабочие вкатывали их в длинный железный жёлоб. Жёлоб, тарахтел и полз вперёд, к деревянному зданию, которое походило на большой сарай. Там, внутри здания, что-то глухо грохотало и жужжало.

— Это они на распиловку идут, — Миша ткнул пальцем в сторону брёвен. — Вот идёмте-ка…

Они подошли к другому концу здания, похожего на сарай. Из него бежала бесконечная широкая серая лента, и на ней лежали доски. От них пахло сыростью и смолой. Костя вопросительно посмотрел на Мишу. Тот усмехнулся:

— Ну, зайди, посмотри.

Костя, а за ним и Валя с Витей бочком шмыгнули в ворота сарая.

На улице в глаза било яркое солнце, а в сарае его не было, и потому здесь им показалось полутемно. Было видно, как с того, другого конца сарая к большой, глухо рокотавшей машине подползали тяжёлые брёвна. Машина с натугой урчала, что-то постукивало в ней, а брёвна втягивались в нутро машины. Что и как она там с ними делала, это не было видно. Только было видно, как из этого, ближнего к ребятам, конца машины выползали уже не брёвна, а доски. Значит, внутри у неё были запрятаны пилы. Несколько штук. Они-то и распиливали брёвна. В один момент.

— Здорово! — сказал Костя, когда вышел из лесопилки.

Миша как-то невнятно ответил:

— Во-во, — потащил ребят дальше.

Чудесное путешествие продолжалось…

На громадном дворе возвышалось несколько зданий. Это были цехи комбината. По дороге к одному из них Миша объяснил, куда идут доски из лесопилки. Они ползли по широкой серой ленте транспортёра в сушилку… Там высокая температура, тепло, и доски подсыхают. Все вещи делают только из сухого дерева.

— А где их делают? — потихоньку спросил Костя у Вити.

Витя растерянно посмотрел по сторонам и промолчал. Он знал столько же, сколько и Костя.

Но Миша услыхал вопрос и ответил:

— Сейчас увидите.

Они подошли к высокому кирпичному зданию. Костя сразу представил себе: в громадной комнате стоит много-много таких же, как в Мишиной комнатке, верстаков, и на них столяры делают разные вещи.

Миша взялся за ручку тяжёлой, обитой железом двери, сказал:

— От меня не отставать! — и распахнул дверь.

Навстречу рванулись многоголосый шум станков и приятный, щекочущий ноздри запах машинного масла и дерева. Ничего похожего на верстаки в цехе не было. Весь цех занимали машины. Станки и станки — без конца. Вначале Костя даже не увидел людей. Только приглядевшись, заметил, что у станков стоят рабочие. Многие были в таких же, как у Миши, комбинезонах.

Ребята осторожно, лепясь к Мише, подошли к одному из станков. За ним стоял молоденький белобрысый паренёк. Весёлый, задорный хохолок выбивался из-под кепки. Но губы были сурово сжаты, а глаза внимательно следили за станком. Руки направляли доску. Доска была грубая, шершавая. Она, казалось, с трудом втискивалась в неширокую щель между стальными планками. От станка летели мелкие рассыпчатые стружки. Они ударялись о железный щиток и падали в большой фанерный ящик, который стоял на цементном полу.

Из станка доска выходила совсем другой — чистой, гладкой, словно отполированной.

— Вот это да! — сказал Костя.

Парень, стоявший за станком, посмотрел на него и вдруг подмигнул, будто хотел сказать: «Что, неплохо ведь получается, правда?». Костя и удивился этому подмигиванию и обрадовался. Не задумываясь, он шагнул к рабочему, как к хорошему знакомому, и сказал:

— А мне можно… поработать?

Он произнёс эти слова громко, звонко, но сам еле расслышал их.

— Ого, какой герой! — баском сказал парень и прищурил на Костю озорные карие глаза. — Ну, становись. — Он выключил станок и кивком головы показал на приступочку, на которой стоял сам.

Чувствуя, как замирает сердце, Костя взобрался на неё.

— Держи, — сказал рабочий, и Костя обеими руками ухватился за доску. Парень своими крепкими мускулистыми руками тоже взялся за неё. Теперь они держали её оба — рабочий и Костя. Рабочий нажал чёрную кнопку на небольшом щитке и сразу же что-то внутри станка загудело, доска дёрнулась, поползла вперёд, и Костя ощутил могучую ровную дрожь машины.

Доска всё ползла и ползла, чуть подрагивая под руками, и Костя чувствовал на своей спине восхищённые и завистливые взгляды приятеля и сестры.

Но вот доска ушла в станок и где-то там, по другую его сторону, вышла чисто обструганной, гладкой. Рабочий выключил мотор. Он молча похлопал Костю по плечу и опять подмигнул, но на этот раз — Мише.

— Хорош помощник? — спросил Миша.

— Хорош! — совершенно серьёзно ответил парень.

Красный от радости и смущения Костя отошёл от станка. Было видно, что Вите тоже очень хотелось стать к машине, но он постеснялся и только сказал Косте:

— Теперь ты ребятам рассказать можешь… как работал. Да?

Валя пробормотала:

— Подумаешь, работал!.. Он так только держался за доску. Только мешал.

Просто ей было завидно.

К ним подошёл невысокий седой старичок в очках. Он со всеми поздоровался за руку — с Мишей, Валей, Костей и Витей. Рука у него была тёплая, сухая и жёсткая.

— Что, смену себе готовишь? — спросил старичок и бросил на Мишу лукавый взгляд из-под очков.

— Смену, Андрей Тимофеевич, — улыбнулся Миша. — А что, подходящая будет смена?

Старичок посмотрел на ребят, указательным пальцем почесал бородку и лишь после этого ответил:

— По-моему, подходящая. Боевая… Ну-ну, давайте…

И мелкими быстрыми шажками заспешил куда-то.

— Наш мастер, — с уважением сказал Миша и помолчал. — Ну что же, двинемся и мы…

Другие станки, к которым они подходили, тоже обстругивали доски. Доски были разные: толстые и тонкие, широкие и узкие, длинные и короткие.

Костя приближался к машинам смело. Ещё бы! Ведь он только что сам работал на станке. Наверное, это видели все в цехе. Потому ему и улыбались так ласково и так приветливо. Костя даже обиделся, когда одна работница сказала ему:

— А ну, малец, поосторожнее. Отойди-ка.

Костя хотел возразить, что никакой он не малец и только что управлял таким же станком, но Миша взял его за рукав и отодвинул в сторонку. Тут Костя присмотрелся и увидел, что станок не такой, на каком он работал. Тот обстругивал дерево, а этот пилил.

Лёгким и точным движением работница подводила доску к пиле. Та, врезаясь в дерево, начинала петь сначала звонко, потом всё глуше. Две секунды — и доска распилена.

Пила была совсем не такая, какие Костя видел раньше. Она была круглая, как тарелка. И быстро-быстро крутилась. Так быстро, что зубьев не было видно.

— Это дисковая пила, — сказал Миша, заметив, что ребята смотрят на пилу.

Потом они смотрели, как на других станках выстругивают бруски, нарезают на досках шипы. В дальнем углу цеха жужжали токарные станки. На них вытачивали круглые и фигурные детали.

Валя беспокойно оглядывалась. Наконец она спросила:

— А где же из этих досок и брусков делают вещи? Ну… столы там, шкафы и другое.

Оказалось, совсем в другом цехе.

И они пошли в тот, другой, цех. Он был, пожалуй, не меньше первого. Только здесь было тише и пахло не машинным маслом, а клеем. Машин здесь не было.

Из деталей, которые заготовляли в первом цехе, здесь собирали мебель.

Лежат перед рабочим доски. Он берёт их, быстро смазывает клеем выступы-шипы, приставляет друг к другу — глядишь, они уже склеились.

Несколько коротких минут — и готов ящик для письменного стола.

Рядом, также по деталькам, по частям, собирают шкафы, этажерки, стулья…

Долго ходили ребята по цеху. Смотрели, как зачищают, шлифуют уже собранные вещи, как покрывают их протравой, краской, лаком…

— Валь, смотри! Совсем как у папы. Ага?

И верно, письменные столы, которые стояли в углу цеха, были точно такими же, как в папиной комнате. Очень хорошие, удобные столы! Отсюда их отвезут в магазины, а из магазинов — по квартирам. И шкафы, и этажерки, и стулья — тоже. И многие, многие люди, которые купят эти вещи, будут радоваться: ведь приятно, когда в квартире стоит удобная и красивая мебель. Её всем хочется иметь. И потому её надо очень много.

Вот какое большое, важное дело делают эти рабочие и вместе с ними Миша!

Если бы можно было, Костя с удовольствием остался бы здесь на целый день.

Но Миша сказал:

— Путешествие, друзья, окончено. Через пятнадцать минут мне начинать работу.

Он проводил их до ворот, махнул на прощанье рукой и поспешил в цех, к своему станку.