Костыли за саксофон. Дюжина грустных и весёлых настроений

На конкурсе Неуверенное настроение

Фотография автора

Мама Ларисы шила на заказ. Она была портниха. И сейчас они с дочерью ехали на конкурс. Мама ехала и думала: «Всё-таки хорошо, что мы с Ларисой едем. И на репетиции вчера она хорошо костюм представляла, не стеснялась, не спотыкалась, и даже импровизировала». А ещё мама думала о том, как тяжело придумать что-то новое, даже маленькую деталь в одежде. Мама вспомнила, что прошло уже полтора года с того дня, когда она увидела в магазине пуговицы в виде мизерных карандашиков и задумала сшить дочери зимний курточный костюм в таком же стиле: с карандашиками-аппликациями на коленках и на спине. А ещё будёновку. Если надеть будёновку и встать против солнца, Ларисин силуэт напоминает гигантский карандашище.

Лариса пялилась в окно электрички, смотрела, как на платформе растекаются лужи растаявшего снега и думала: «Хорошо бы наш вагон на каждой станции останавливался у огромной лужи, тогда бы никто больше не входил к нам, а только выходили». Лариса страсть как любила бегать по пустому вагону: туда-сюда между кресел, но такая удача (пустой вагон) случалась крайне редко. Вот и на этот раз лужа оказалось только у одной двери, и все-все люди входили в одни двери.

– Насыпали реагентов, – ругались тёти. – Сапоги так и выедает выедом химия.

– А потом подмёрзнет и опять гололёд, – авторитетно заявил толстый дядя и стал протирать запотевшие очки.

– Гололёд – это голый лёд. Это бух! – сказала Лариса. Она любила встревать в чужие разговоры.

– Именно: бух, вот именно что – оп! – и лежишь, и встать не можешь, а почему?

– Почему?

– Потому что – перелом, – с торжеством сказала бабушка и тут же совсем другим голосом, плаксивым, писклявым, жалобным, продолжила: – Только-только оклемалась, а никто место не уступает.

Пришлось Ларисе уступать место и стоять рядом с мамой, опираясь на толстый мягкий пакет с костюмом, который ей нужно будет совсем скоро представлять на сцене.

Вчера Лариса приезжала в незнакомый дом на репетицию. Дом с огромными колоннами, у колон – завитые причёски. Лариса залюбовалась. Дом был местами облупленный, но большой, нарядный: снег к колоннам пристал только с одной стороны: то ли справа, то ли слева. Лариса путала право и лево – ей недавно исполнилось целых пять лет, а она всё путалась.

Внутри дома вчера было пустынно, а сегодня повсюду нарядные люди. Все снимали шубы и куртки, женщины надевали туфли, и девочки тоже.

– Ой! Пойдём! Посмотрим выставку! Время есть, – мама тащила Ларису от гардероба вглубь по коридору – к чему-то красивому, разноцветному.

Но тут маме преградили дорогу: девушка с микрофоном и дядя с огромной техникой на плече.

Девушка спросила у мамы: откуда она приехала. Мама ответила.

– А вы в какой категории выступаете?

– В детской мы, – сказала Лариса.

– Ну надо же, – девушка присела перед Ларисой на корточки и спросила: – Значит, ты модель?

– Я – Лариса.

– Какое имя красивое.

– Редкое, – сказала техника у дяди на плече.

– Значит, ты, Лариса, будешь представлять мамино творение?

– Я в костюме по сцене буду ходить. Я уже вчера приезжала сюда, репетировала.

– У тебя, наверное, на конкурс красивое платье?

Лариса молчала. Везде, и в саду, и во дворе, все задавали тот же самый вопрос.

– Нет, – улыбнулась мама. – У нас модель практичная, для улицы.

– Да-да! И для луж и для снега, и чтобы падать мягко, можно сумочку подложить.

– Значит: осень-зима – улыбнулась журналистка.

– Конечно зима, – закивала Лариса. – Такие у дома колонны с завитушками. Вчера на колоннах шапки из снега были, завитушек видно не было, а сегодня сдуло.

Девушка с микрофоном пожелала победы и стала приставать к другим людям, а мама с Ларисой подошли к стендам. Это всё были рукодельные стенды. Висели на стенах странные картины. Лариса подошла к одной: она была огромная, почти до пола, и девочке хорошо было видно, что картина состоит из миллионов – сикстилионов цветных звёздочек, похожих на точёные снежинки в сильный мороз. Потом пошли стенды с подушками и покрывалами, сшитыми из разноцветных кусочков.

– Пэчворк, – подсказала мама.

Были стенды с нарисованными расплывчатыми картинами, но по ткани.

– Батик – сказала мама.

Были стенды с игрушками. Были даже сценки из игрушек.

– Как настоящие!

– Настоящие! – Женщина в платочке и сарафане улыбалась Ларисе.

– Вы как солнышко! – сказала Лариса.

– Я и есть солнышко. Настоящее солнышко… А это козочка Розочка, это корова Милушка. Лиса наша Патрикевна, Михайло Иваныч Потапов…

Лариса смотрела и смотрела на фигурки, любовалась и любовалась… На отгороженной площадке стояли и домик, и забор, бегали перед забором страшные звери, а хорошие звери жили в теремке. Петя-петушок сидел на крыше с открытым клювом и кукарекал! По – настоящему, не по-игрушечному. Из хвоста у него торчали разные нитки: толстые и тонкие, гладкие и с узелками. И звери были все из ниточек. И дерево с пнём из ниточек, и даже земля была из стриженых ниточек. А огромный домик-теремок и забор – из великого множества спичек.

– Ого! Огромный домина! – радовался мальчик рядом с Ларисой. – Из спичек.

– Спички – тоже ниточки, только деревянные, – ответила Лариса.

Тётя-солнышко засмеялась, тыкнула пальцем в траву и вдруг шерстяной клубок, но не простой, а с ушками и серой мордочкой, стал катался туда-сюда вдоль забора…

– Ерунда какая-то! Дерёвня.

Лариса обернулась. Позади неё стояла девочка, розовощёкая, с большим красивым атласным бантом на затылке, со сверкающими заколками. Девочка прочитала почти уверенно табличку:

– Композиция «Теремок». – И опять огорошила: – Ерунда.

На лицо женщины нашла тучка. Солнышко пропало. Она опять нажала на траву, и всё замерло: хвост петуха перестал шевелиться, клубок встал как вкопанный…

– Сама ты – ерунда, – сказала Лариса.

– Я – не ерунда. Я по сцене буду ходить. Я в конкурсе участвую. У меня платье, знаешь какое… Отпад!

– И я костюм демонстрирую, – отозвался мальчик.

– А какой костюм? – девочка манерно, как королевна, отстегнула бант, поправила тяжёлые распущенные волосы, повернулась к Ларисе заколками.

– Да такой костюм, – сказал мальчик. – Костюм рэпера-беспризорника.

– Фууу, – облегчённо выдохнула девочка. – И на что это похоже?

– На твою причёску, только без блёсток.

– Дурак, – девочка сорвала с волос заколку-бент, отошла от стендов гордая и неприступная, собирая поспешно волосы в хвост.

– Бантик свой не забудь причепукать! – смеялся мальчик. Он был весёлый, этот мальчик. Ларисе стало обидно, что она младше этого мальчика и поэтому боится с ним поболтать. Была бы повзрослей, обязательно поболтала.

За кулисами шерстил полумрак. Он успокаивал, он бы даже усыплял, если бы не дядя с техникой на плече и тётя с микрофоном. Дядя направлял свою технику то на одного ребёнка, то на другого…

Накануне, на репетиции, Лариса гордилась своим костюмом, а теперь она сидела в своём ещё недавно таком любимом таком обожаемом костюме в самом тёмном уголке и мучилась. Пестрило в глазах от нарядов. Мальчики и девочки, совсем мелкие, и ровесники Ларисы, и постарше – уже школьники, вертелись, крутились, вышагивали, репетируя свой выход. Сколько было платьев: воздушных и похожих на кожу змеи, сколько было пелерин и клетчатых фасонных пиджачков… И никого больше не было в зимнем курточном жарком пухлом костюме.

Знакомая девочка, причёсанная по-новому, с завитыми буклями, с ещё бОльшим количеством маленьких-маленьких мерцающих заколок, вышагивала в своём сказочном платье. Платье было с оборками, множеством юбок и блёсток из полупрозрачной невесомой материи. Девочку было не отличить от героинь мультфильмов и раскрасок. Эта девочка была мечтой любой девочки. Воплощённой мечтой!

Девочка старалась вышагивать неподалёку от дяди с техникой на плече.

– Девочка, милая! Ты – принцесса? – спросила тётя с микрофоном.

– Да! – надменно ответила девочка. Лариса видела, как девочка вся встрепенулась.

– Будь добра, принцесса: не мешайся под ногами, ты мне кадр портишь, – сказал дядя, присаживаясь на корточки перед малышкой в космическом малюсеньком платье и необыкновенной шапочке с антенной.

Принцесса нахохлилась, насупилась, поджала обиженно губы, подошла к Ларисе:

– А где твоя мама?

Лариса обрадовалась, хоть с кем-то поболтать можно. А то она в ожидании начала конкурса совсем стала пришибленной и дикой, стала затравленно на всех посматривать.

– Мама? В раздевалку пошла. Она батарейки для вспышки в куртке забыла, – с готовностью ответила Лариса.

– Мама в куртке, и ты в куртке, – сморщила Лариса носик. – А у меня у бабушки – шуба, а у мамы – меховое ателье!

– Это вы зверьков убиваете? – испугалась Лариса.

Девочка замешкалась, недоумённо пожала плечами с лёгкими прозрачными «крылышками».

– Как тебя зовут? – спросила принцесса, поправила маленькую заколку-прищепку, откинула буклю.

– Лариса, – угрюмо сказала Лариса, ей расхотелось говорить.

– Фу. Какое имя противное. Крысиное.

Лариса понимающе вздохнула. Ей и самой не нравилось её имя. Вот бы её назвали Кристиной, или Полиной, или Алисой, или на худой конец Настей… А то Ларисой – в честь бабушки, которую она видела только на фотографии.

– Народу столько. Столпились все тут, – брезгливо сказала девочка, указывая на детей. – И чего им надо-то всем?

– Как чего? Мы же сейчас модели представляем. У меня вот на брючках номерок, и у тебя на платье номерок. Конкурс же!

– На брючках, – поморщилась принцесса. – Да у тебя обычные паркИ зимние. В таких на каждой горке зимой все катаются.

– А в таком платье как у тебя, у нас на «ёлке» все девчонки приходят – это подошёл тот хороший мальчик, но сейчас он стал каким-то вертлявым.

Девочка поджала губы, лицо её на стало надуваться, она пыхтела от злости.

– А что ты вертишься? – спросила Лариса.

– Это я роль вхожу, в образ. А ты, вот, сидишь и в образ не входишь. Проиграешь…

Лариса совсем раскисла. А мальчишку и правда стало не узнать: в странной кепке, в странных штанах и в удивительной рубашке с необыкновенным галстуком. На галстуке были нарисованы фигурки: кружки, квадраты, треугольники…

– Ой! Да ты на себя посмотри! – блестящая девочка отошла от обиды презрительно выпятила нижнюю губу. – Штаны как у Карлсона. В таком виде только по помойкам шляться. Бомжара.

– Не слушай эту дуру! – сказал Ларисе мальчик. – Ну я пошёл. Скоро начнётся.

– Я тут первое место займу, без вопросов, – пропела принцесса и покачала головой.

– Без вопросов, без вопросов. – Мальчик обернулся и покрутил пальцем у виска:

– Не ты же займёшь. А тот, кто шьёт, – сказала Лариса девочке.

Лариса любовалась на причёску этой девочки. В полумраке кулис заколки искрились, навеивая загадку, напоминая о том, что волшебство совсем близко, оно вокруг этой девочки. А вокруг Ларисы волшебства нет, и блёсток у неё ни на костюме нет, ни в волосах – на голове-то будёновка…

– Ну да. Бабушка моя участвует, а я – модель. И мама моя модель. Она во взрослой одежде платье представляет. Меня мама всему-всему научила: я и ходить умею правильно, а не как медведица – смотри эта девочка-личинка с антенной вообще еле ходит. Как она представлять-то своё платье будет? И эта шапочка на ней.

– Она ловит сигналы с других планет, – сказала Лариса.

– Куда я попала? – принцесса закатила глаза. – Тот парнишка вообще обзывается и бомжа изображает, ты – в уличной куртке, а личинка в космос хочет лететь.

– Приготовились! – объявила ведущая. – Номер один – выход.

Мальчик в костюме хулигана-рэпера выбежал на сцену под музыку.

– Номер второй!

– Номер второй! – передразнила принцесса. – Ой, бяда-бяда. Ты какая по счёту?

– Не знаю. Я только лебёдку знаю и палочку. Вот у тебя как раз такие цифры.

– Лебёдка. Двойка что ли? Ой, дерёвня. Да у меня номер самый счастливый: дюжина. Ну покажи-ка, горе, свой номерок.

Лариса встала и показала на брючину, где был прикреплён номер. Девочка поджала губы.

– Семь! Это семь! – вспомнила вдруг Лариса. – Это же кочерга.

– Кочерга, – девочка брезгливо поморщилась и сказала: – говорю: не позорься. У других хоть отстой, но всё-таки одежда, а у тебя уличный прикид. О! Бомжара к нам идёт.

– Подбежал мальчик в костюме хулигана.

– Лариса! Тебя мама ищет.

– Фуу… И сумка у тебя отстойная, – девочка снова поджала губы и ушла королевской походкой, гордо подняв голову.

Лариса почувствовала себя совсем виноватой: она всем тут противна, во всяком случае этой девочке.

– Лариса! – сказала мама. – Вот ты где. Пошли! Скоро твой выход.

– Я не пойду, – Лариса забилась в угол, прямо в занавес завернулась вместе со стулом.

– Как не пойдёшь? Ты что? Ты же вчера так здорово репетировала. Мобильник в сумку положила?

Мобильник был игрушечный, бордовый пластмассовый корпус, даже кнопочки не нажимались, он Ларисе в новогоднем подарке среди конфет попался. Лариса на сцене должна была сумку открыть, достать его…

– Положила.

– Лариса! Что с тобой?! Сейчас пятый номер. Потом – шесть. Потом – ты.

– Не пой-ду, – отчеканила Лариса.

Мама внимательно посмотрела на Ларису, лицо дочери белело в тёмном углу кулис.

– Но почему, Лариса?! Столько работы пропадёт. А время?! Сюда же далеко ехать!

– Над ней тут девчонка смеялась: вся в блёстках такая, деловая, – ввернул мальчик-репер.

Лариса упрямо сидела на стуле и мучилась: как могло так получиться, что появился такой уродский костюм. Сначала-то у неё был другой костюм. Мама отшила его, сфотографировала Ларису на природе, среди деревьев: Лариса протянула руку с семечками, ей на руку села синичка… Лариса этот костюм и не помнила, только фотографию видела. А потом уже, когда маму допустили до конкурса, мама сшила новый костюм, ещё лучше прежнего – Лариса очень быстро росла, старый костюм уже был мал…

– Лариса! Неужели из-за того, что кто-то плохо о костюме отозвался, ты не пойдёшь?

– Не пойду, – захныкала Лариса. Она понимала, что подводит маму, но и позориться в своём зимнем душном костюме не хотела: хотя конечно подкладка на куртке была прохладная, если её просто трогать, а не надевать на себя.

– Лариса!

– Мама! Почему ты мне не сшила платье?

Мамино лицо вытянулось, глаза расширились:

– Да ты что, Лариса! Я таких платьев заказчицам миллионы-сикстилионы пошила! Ты же знаешь.

– А мне на Новый год не сшила.

– Но в них нет ничего оригинального. Зачем тебе это нужно? У тебя прекрасный костюм.

– Да, Ларис! Классный костюм. Ты даже не думай, – уговаривал и мальчик.

Лариса зарыдала.

– Э-эх, – махнул обречённо рукой мальчик. – Сразу видно, что в школу не ходишь.

– А что в школе? Учат костюмы показывать? – спросила мама.

– Нет. Школа учит боевому настрою. В школе надо выживать. Без боевого духа – никуда. Знаете, в школе сколько таких блёсток, которые только и говорят: это – ерунда, ты – дебил, ты – бомж.

– Номер семь! Где номер семь?!

Лариса всё сидела на стуле.

И все стали кричать:

– Номер семь. Костюм «Карандаш». Где ты?

– Не хочешь, не ходи! Упрямая как баран. Мало ли кто что сказал, – резко сказала мама и отвернулась.

– Номер семь!

– Идём, идём! – отозвался мальчик. – Ну же! Лариса!

Злость мамы передалась Ларисе. Тем более, что все дети после выступления вбегали за кулисы довольные, а из зала слышались хлопанья.

– Я тут. Я номер-кочерга!

– Мы тут, – сказала и мама. – Ну, Лариса, постарайся. Помни: не себя показываешь, а демонстрируешь костюм.

Лариса вышла на сцену, и всё забыла: обиды, сомнения. Она пропала на сцене, это был другой мир. Мир настоящего волшебства и перевоплощений, остров, островок, где не было злости и обид, где было только то, что представит выступающий. Лариса – хозяйка выступления, все смотрят на неё. На репетиции мама говорила, что нужно ходить так, будто на сцене глубокий снег, чтобы создать ощущение зимы. Но свет бил Ларисе в лицо. Солнышко! Она вспомнила домик и зверей из ниточек. Она прошлась, прокатилась как ёжик, по кругу, потом пробежала, представляя себя козочкой Розочкой, а потом прошлась тяжело как корова Милушка по весеннему тяжёлому снегу. Потом Лариса расстегнула куртку, бросила её на пол. Заблестела под искусственным светом подкладка. Под курткой у Ларисы висела сумка в виде карандаша. Лариса расстегнула сумку, взяла в руки пластмассовый мобильник, приложила к будёновке и стала ходить кругами, жестикулируя. Кто-то засмеялся, но не зло, а одобрительно. Послышались хлопанья, сильнее и сильнее. В то время мобильники были ещё в новинку, и люди постоянно говорящие по телефону вызывали удивление, были непривычны. Сценка, разыгранная Ларисой, как бы высмеивала таких людей. Музыка закончилась. Лариса спрятала мобильник в сумку, сняла будёновку, помахала залу, потом подняла куртку, помахала теперь курткой, накинула на плечо, и вразвалочку, как мальчик-хулиган, ушла за кулису.

– Молодец! – похвалила мама Ларису. – Пойдём в зал теперь. Посмотрим остальных.

Когда проходили мимо девочки-принцессы, Лариса заметила, как та опять сидела надутая, а увидев Ларису отвернулась.

Ещё долго проходили показы. Сначала дети, потом взрослые, потом другие взрослые, не в сшитых, а в вязаных вещах. Когда выступали взрослые, Лариса сразу узнала маму девочки-принцессы. Такая красавица, стройная, в таком же, как у дочки фасоне. Мама-королевна!

Потом был концерт. Когда объявили награждения, Лариса бегала с детьми в салки-прилипалы в фойе. Там были такие огромные растения в таких огромных горшках, что за ними можно было укрыться с головой, как за кустом на прогулке.

– Лариса! Пошли!

Сначала на сцену вызвали всех детей и вручили им и мамам подарочные мешки с шапочками и шарфиками.

А потом стали вызывать победителей. Вот уже и третье место наградили – малышку в космическом платье, вот уже и второе место наградили – мальчика в костюме озорника-рэпера. Он вышел, пританцовывая, как настоящий уличный хулиган.

– Ну всё, – сказала мама разочарованно. – Можно уходить.

И они с мамой стали пробираться через кресла к выходу…

– Сейчас меня наградят! Меня наградят! – послышался знакомый надменный голос. В зале рассмеялись.

«Конечно, – подумала Лариса. – Сейчас принцессе первое место отдадут».

Но тут объявили их фамилию.

– Лариса! Мы первое место взяли!

Мама и Лариса побежали обратно к сцене, им вручили огромную корзину с разными баночками-скляночками и огромный букет.

– Как раз ростом с тебя корзина. Корзина ростом с карандаш! – жала Ларисе руку председатель жюри по фамилии Шуба.

Потом Ларису долго фотографировали, и малышку, и озорника-хулигана-рэпера.

– Ты на сцене по мобильнику говорила? – спросил фотограф. – Доставай!

Лариса не сразу поняла, столько было впечатлений, потом вспомнила:

– А-аа.

Она достала игрушку, приложила к будёновке.

– Замечательно. Настоящая модель.

Все разошлись переодеваться. Лариса, как не оглядывалась по сторонам со своей скамейки, не видела больше ни девочки-принцессы, ни её мамы-королевны, ни их бабушки-мастерицы. А Ларисе очень хотелось похвалиться перед принцессой-зазнайкой.

– Как так, мамочка?! Она же утверждала, что получит первый приз.

– Ой, Лариса… – вздохнула мама.

– Похвальбушки все вредные и хитренькие! – Лариса радовалась, скакала, кружилась, представляя, что на ней надета крутящаяся юбка «солнце», которые мама часто шила заказчицам.

Подошёл мальчик. Лариса сначала и не узнала его в обыкновенной одежде.

– Ну вот! Прощай!

– Сёма! Ты хоть поздравь!

– Поздравляю! – сказал Сёма и поправил очки. – А всё-таки я тоже тебе помог. Ты раскисла. Не надо. Не раскисай.

И мама Сёмы сказала:

– Ты запомнила, что в жизни главное?

Лариса растерялась, покрутила отрицательно головой, не знала, что ответить. Тут она увидела девочку-принцессу в обычной одежде, с перепутанными буклями, и даже без банта и заколок. Девочка стояла у гардероба и грозила кулаком. Но Лариса даже не расстроилась, и тут же сообразила, что в жизни главное.

– Боевое настроение?

– Верно!

– А ещё поддержка! – сказала мама Сёмы.

– Мы бы, Сёма, без тебя пропали! – сказала Ларисина мама. – Спасибо!

Поболтали ещё о том-о сём, покопались в подарочных сумках, сгрызли по энергетическому батончику, запили соком…

Пока ехали домой, мама и Лариса шептались за огромной корзиной, которую Лариса еле удерживала на своих коленях. Лариса вспоминала девочку-принцессу и то, как она всем говорила обидные слова всем.

– Такая уверенная, наглая! – возмущалась Лариса.

– А знаешь, – сказала мама. – Она сразу поняла, что у тебя хороший костюм, вот и решила сделать так, чтобы ты расстроилась. И, знаешь, ей это почти удалось.

– Просто я была как заколдованная. Я решила, что хуже всех.

– Да. Такое часто случается, – вздохнула мама. – Мне тоже всё время кажется, что у других всё получается лучше. На конкурсе всё зависит от судей. А вдруг они тоже принцессины платья любят… Все просто помешались на этих безвкусных платьях.

На следующий день по телевизору в новостях несколько раз прошёл репортаж о конкурсе. И маму с Ларисой показали, и Сёму, но больше всех космическую девочку-малышку, о ней и был снят сюжет, и тётя-солнышко всем улыбалась в конце и махала рукой. Принцесс в репортаже замечено не было.

В модных журналах появились фотографии Ларисы в костюме.

А у мамы стало больше заказчиков. И под Новый год, и на другие праздники ещё больше стали заказывать маме принцессиных платьев. Мама шила их молча и быстро-быстро, ведь заказчик всегда прав, а заработанные деньги маму и Ларису очень выручали.

Ещё долго Лариса носила подаренные на конкурсе шапочку и шарфик, а мешок, в котором они лежали, ей пригодился для сменки в школе. Ещё долго-долго не кончались мыла в форме розочек и шампуни в витиеватых бутылках из огромной корзины, до самой школы хватило. Осенью Лариса стала складывать каштаны в освободившуюся корзину. Она относила каштаны на урок технологии, на весь класс. А к началу зимы в корзине селились яблоки… В ноябре дачную антоновку до самого лета сменяли яблоки из магазина, то красные, то жёлтые… Корзина оказалась универсальной и почти вечной.

В школе Лариса не раз уже сталкивалась с такими же вредными и злыми девочками как та принцесса с конкурса.

«Какая я была простушка», – думала теперь подросшая Лариса.

Боевое настроение часто помогало Ларисе ответить урок, и не испугаться школьных забияк, и обогнать одноклассников на лыжном кроссе. Прошло много лет, а Лариса по-прежнему вспоминала то чувство торжества, когда ей вручали корзину с подарками. Она вспоминала и Сёму, послушного мальчика, который буквально перевоплотился в хулигана, сняв очки и надев костюм.

– Как жаль, – говорила Лариса. – Что мы с ним попрощались навсегда.

В солнечные зимние дни Лариса вспоминала и рукодельницу в платочке и сарафане, и её зверят из ниток: у них тоже было боевое настроение. Ведь они защищали свой теремок.